Текст книги "Только очень жди (СИ)"
Автор книги: Аrwen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Лошади шли размеренной рысью. Ночной мрак сгустился, плотными слоями ложась на каменистую почву предгорий с вихрастым травяным покровом. Перевалило за полночь, и до расположения османского лагеря оставалось не более часа езды. Впереди двигался небольшой арьергард, разведывая дорогу, а основные силы отставали на пару сотен метров. Ехали молча, каждый вынашивал собственные мысли, при этом не забывая внимательно наблюдать за окрестностями.
Часовые на первом охранном посту, что встретился на пути румынского отряда, даже не успели понять, что произошло. Приняв всадников за своих, они для приличия потребовали пароль, но командир «янычар», гарцуя на лошади, что-то коротко бросил на чистом турецком языке и поскакал вперед. Его сопровождение чуть замешкалось. Взмахи нескольких сабель, с легким свистом синхронно рассекших воздух, положили конец существованию заставы. Кавалькада всадников отправилась дальше, оставив после себя лишь обезглавленные тела в лужах крови, маслянисто поблескивающей под всполохами осиротевших факелов. Еще пара подобных укреплений пала под натиском переодетых румын, не успевая ни поднять тревогу, ни оказать достойное сопротивление. Передвигаясь бесшумно и быстро, каратели напоминали ночные тени, мелькавшие под лучами стареющей луны. Наконец, вдалеке показались огни военного расположения, рассредоточенные на некотором расстоянии друг от друга: лагерь осман крепко спал в ожидании рассвета, который не должен был наступить для многих из них.
За валом свежевскопанной земли на высоких пиках повисли знамена, возле редких костров скучали наблюдатели. Остановившись в небольшой ложбине и подождав основную группу, Дракула еще раз оглядел всех, убедившись в полной готовности, вытащил саблю из ножен и вскинул правую руку. Он не произнес ни слова, но по всему отряду потянулся тихий свист и короткие резкие звуки, похожие на крик сокола пустельги – заранее обговоренный сигнал к атаке. В следующую секунду конница сорвалась с места и бросилась в сторону огней.
Подобно разрушительному шквалу румынские воины ворвались в спящий лагерь, поражая всех, кто встречался им по пути. Проносясь мимо палаток, всадники срезали факелы и швыряли на тканевые перекрытия, которые быстро занимались и разгорались подобно огромным кострам. Дымовая завеса заволакивала просветы, со всех сторон раздавались крики и звон сабель. Приглушенные звуки падения, топот копыт и конское ржание сплетались в безумное сопровождение огненной вакханалии. Сонные османы выскакивали из палаток, наскоро похватав оружие, но определить противника в ночной кутерьме было невозможно. Перед взорами растерянных воинов мелькали турецкие мундиры, звучала турецкая брань. Охваченные паникой и страхом, они пытались сопротивляться, но в хаосе сражения вступали в бой друг с другом, не понимая, кто находится перед ними. Вопли и стоны повисали в воздухе, заполняя все обозримое пространство. Вдоль полыхающих навесов лежали трупы и раненые, захлебывающиеся в собственной крови, а мимо проносились всадники, сея вокруг неотвратимую и неизбежную смерть.
Откуда-то издалека донеслось низкое звучание военного рога. Проплыв над лагерем, оно оборвалось, быстро рассеявшись в окружающем шуме. Дракула оттолкнул сапогом мертвого янычара, которому мгновение назад снес голову, и внимательно прислушался. По его губам скользнула улыбка: отряды под командованием Капоши атаковали позиции осман с противоположной стороны, тем самым отвлекая внимание и не позволяя собрать силы в единый кулак. Дальше медлить не стоило – генерал имел четкий приказ продержаться не более получаса, после чего отходить обратно, не вовлекая людей в полноценное сражение. Ударив коня по бокам, Дракула поскакал в лабиринте палаток, не обращая внимания на разбегавшихся османских солдат. Следовало как можно скорее отыскать шатер султана.
Белый восьмигранный купол вынырнул из темноты, размерами и парчовой отделкой не оставляя сомнений в собственном предназначении. Навстречу всаднику бросились двое вооруженных охранников. Обманутые турецким нарядом, они замешкались, и граф сразил их несколькими сильными ударами. Спрыгнув с коня, он рассек клинком стену шатра. Где-то позади кипел бой, но рядом больше никого не было, и Дракула, откинув в сторону рваный клок ткани, вошел внутрь.
В полутемном помещении было тихо. Мягкий ковер с длинным ворсом глушил шаги, неровные пятна света, отброшенные масляной лампой, дрожали от дуновения воздуха. Возле немногочисленных занавесей и за ширмой скопился мрак. На походном столе застыли остатки трапезы и недопитый кубок с красным вином. Рядом едва дымился кальян, трубка которого покоилась возле чаши для омовения рук. На полу под столом свернулось несколько свитков. Все говорило о том, что хозяин был здесь совсем недавно и, возможно, все еще находится неподалеку. Сделав несколько осторожных шагов, граф уловил движение в дальнем углу и отступил обратно в тень, подняв перед собой саблю.
– Румынский пес, ты надеялся найти здесь моего господина? Ты опоздал, и найдешь лишь собственную смерть, – резкий хрипловатый голос разрезал тишину, и из темноты показался Касим-бей, медленно выходя на середину шатра.
Фигуру османского военачальника покрывали лепестки металлических доспехов, надежно защищая все важные части тела. Кожаный пояс с парой кинжалов и пустыми ножнами перетягивал талию, из-под набедренных лат спускались полы мелкоячеистой кольчуги. Шлем с остроконечным навершием прятал пристальный взгляд прищуренных глаз. В руках воин сжимал по остро наточенному ятагану. На мгновение один из эфесов сверкнул позолотой, давая Дракуле понять, что перед ним не простой янычар.
– Подходи и умри как мужчина! – крутанув клинки, противник развел их в стороны, делая приглашающий жест, и кривая ухмылка расплылась по его губам.
Сократив расстояние, Дракула размахнулся и ударил наискось, стараясь не столько задеть соперника, сколько оценить его подготовку. Касим-бей молниеносно отразил атаку, почти одновременно рубя вторым клинком, пронесшимся над самой головой пригнувшегося противника. Зазвенели клинки, пронзительно всхлипнула сталь, и удары посыпались один за другим: османский военачальник виртуозно владел холодным оружием, казавшимся продолжением его рук. Румынскому воеводе ничего не оставалось, кроме как отбивать атаки, постепенно отступая. Изогнутое лезвие сабли с трудом держало удар, порой соскальзывая, и «сыну дракона» пришлось применить все свое мастерство, чтобы просто защищаться.
Воздух наполнился лязгом металла и глухим перезвоном лат – противники двигались быстро и плавно, словно выводя замысловатый, безумно опасный танец. В глазах Касима плескалась сосредоточенная ярость, которую он вкладывал в каждое свое движение, и вскоре граф осознал, что одним клинком ему не справиться. Отклонившись, Дракула выхватил кинжал и, парировав очередную сокрушительную атаку, поднырнул под руку османского военачальника, вонзая клинок ему в грудь. Остро заточенное лезвие прошло сквозь сочленения доспеха и обиженно звякнуло, наткнувшись на плотные кольца кольчуги. Ударив противника рукоятью меча, Касим-бей с силой оттолкнул его. Натолкнувшись на стол, граф прокатился по его поверхности, снося все, что на ней было. Лампа опрокинулась, разливая кипящее масло по ковру, который тут же вспыхнул мелкими жадными язычками пламени.
Рывком поднявшись, Дракула попытался вернуть себе преимущество, но не успел. Пинком отбросив стол, Касим обрушился на него, пробивая поставленную защиту. Взмах ятагана прошел вскользь, рассекая плечо и вырывая из раны темно-красные брызги крови. Стиснув от боли зубы, граф вывернулся, резко уходя в сторону. Снова соперники обменивались ударами без какого-нибудь существенного результата. Тесное пространство шатра не давало простора для маневров, а схожая подготовка и опыт не позволяли закончить поединок одним решительным взмахом клинка.
Огонь, рожденный опрокинутой лампой, постепенно разгорался, одна за другой занимались полотняные занавеси. По шатру пополз едкий густой дым, заставляя противников кашлять и задыхаться. Двигаться в прежнем ритме было невозможно, и воины временно отступили друг от друга, пытаясь перевести дух. По левой руке Дракулы струилась теплая кровь, но пальцы работали, все еще крепко сжимая кинжал. Сделав вид, что снова идет на сближение, он коротко размахнулся и неожиданно метнул оружие в сторону врага. Касим-бей легко уклонился, но в этот момент граф упал на одно колено, перекатываясь вперед. Отбив сапогом запоздалый взмах ятагана, он оказался позади османского военачальника и, не вставая, рубанул его по ногам.
В последний удар Дракула вложил всю свою силу. Задыхаясь от дыма, почти ничего не видя в едком мареве и обливаясь потом от возрастающего жара, он понимал, как быстро тают его шансы. Жирно чавкнуло, словно шлепнули по куску мяса, Касим приглушенно охнул и, потеряв равновесие, рухнул на колени. Выхватив запасной клинок из ножен на голенище сапога, граф приподнялся и вонзил его осману в основание черепа. Дернувшись, тот упал лицом вниз и остался неподвижен. В следующую минуту с громким треском обвалилась угловая опора, почти полностью подточенная пламенем. В воздух взвился целый сноп искр, засыпая горящий ковер, мебель и обоих противников. Подхватив с пола оружие, граф бросился к выходу.
Переводя дыхание и слегка пошатываясь, Дракула выбрался из-под остатков султанского шатра. Провалившийся купол полыхал, ярко освещая небольшое пространство перед собой. На земле лежало несколько трупов. В языках пламени, плясавших на мертвых телах, казалось, будто они шевелятся. Сражение не затихло, однако его настроение неуловимо изменилось. Лязг холодного оружия перемежался выстрелами, не переставая ржали лошади, а крики на турецком наречии стали более осмысленными, переводя панику в организованное сопротивление. Пора было заканчивать. Поврежденная рука отдавала болью при каждом движении, и граф, поморщившись, бегло осмотрел рану. Плечо все еще кровоточило, но задело только мягкие ткани – а значит, ничего серьезного.
Мимо проскакало двое всадников с окровавленными саблями. Один из них направился к горящему шатру, но, вовремя распознав главнокомандующего, придержал повод.
– Ваше высокопревосходительство…
– Мне нужна лошадь! – выкрикнул Дракула, пытаясь перекричать отзвуки боя и хватая коня под уздцы. Солдат немедленно подчинился, спрыгивая на землю и освобождая седло для своего командира. Оказавшись верхом, тот перехватил поводья и распорядился. – Отступаем по старой дороге!
Сорвав с пояса небольшой манок, он поднес его к губам, и над османскими позициями пронесся затихающий крик пустельги. То тут, то там стали откликаться, постепенно распространяя условный сигнал вдоль всех линий сражения. Развернув коня, Дракула поднял саблю и, правя одной рукой, понесся галопом к восточной окраине османского стана.
Оставив за спиной огни охранного вала, граф свернул к знакомой ложбине. Часть переодетых румынских солдат ожидала его, остальные подтянулись позднее. Осмотрев вернувшихся, Дракула остался доволен – отряд если и понес потери, то весьма незначительные, которые нельзя было определить на первый взгляд. Обернувшись на вражеский лагерь, похожий на разворошенный муравейник, в который вылили кипящую смолу, главнокомандующий отдал приказ возвращаться в горы.
========== Глава 31. Новая надежда ==========
Ночная атака, предпринятая Владом Дракулой, отчаянная и самоубийственно-смелая, имела ошеломительный успех, полностью оправдывая риски, которым подвергались рядовые воины и сам командир. Из семитысячного отряда не вернулась лишь пара сотен, некоторые были ранены, но по большей части довольно легко. В то время как резня в османском лагере продолжалась и после того, как его покинул последний румынский солдат. Дезориентированные и растерянные янычары не сразу разобрались в том, что продолжают погибать от рук своих соплеменников. Множество жизней унесли пожары, паника и беспорядочное сопротивление. На румынском военном совете, спешно собранном на следующее утро, представили доклады о вероятных вражеских потерях: от десяти до пятнадцати тысяч, не считая лошадей и раненых. Все солдаты и офицеры, принимавшие участие в ночном набеге, были награждены и пожалованы отличительными знаками, а грудь генерала Капоши украсил очередной орден, на сей раз действительно заслуженный в ответственном боевом маневре.
Ближе к вечеру посыпались донесения от лазутчиков, оставленных наблюдать за передвижениями неприятеля. Стан османских войск ощетинился вооруженной охраной, все подходы и тропы патрулировались верховыми группами, а с северной стороны росли и росли бесчисленные курганы, под которыми хоронили погибших в ночном сражении.
В расположении румынской армии царила праздничная и победно-воодушевленная атмосфера. Солдаты, возвратившиеся после вылазки, прославлялись как герои, в десятый и двадцатый раз пересказывая товарищам все подробности, не скупясь на детали и красочные описания. Всеобщее ликование, выкрики, смех и крепкие слова в адрес султана кочевали от палатки к палатке, повисали над кострами и рассыпались по глади обмелевшего озера. Главнокомандующий, вызвав Мирчу Милоша, весь день провел с ним за обсуждением дальнейших действий. Обложившись картами и свежими донесениями, два генерала продумывали варианты развития событий, стараясь просчитать плюсы и минусы каждого направления. Последние недели командующий королевской кавалерией особенно зарекомендовал себя, выступая, по сути, правой рукой Дракулы. Граф часто советовался с ним, не собирая остальных членов штаба: временами они утомляли его пустыми пересудами или преувеличенной осторожностью. Не все из них сумели привыкнуть к боевой обстановке после спокойствия и безопасности столичных казарм.
Не заполучив главного трофея – жизни Ахмеда III – вылазка, тем не менее, показала решимость и сплоченность румынских сил, а также выявила слабые места османского командования: малое количество наблюдателей и плохую координацию вследствие самоуверенности султана. Теперь следовало ожидать ответных действий. Дракула не сомневался, что горделивый восточный властитель не оставит без наказания столь дерзкую выходку противника, тем самым позволив разыграть очередную позицию в пределах Карпатских гор. Однако главнокомандующий ошибался.
– Ваше сиятельство, срочное донесение! – взволнованный Милош ворвался в палатку генерал-аншефа ранним утром, когда тот умывался. Почтительный и собранный офицер никогда не позволял подобных вольностей, но ситуация, видимо, совершенно вышла из-под контроля: взъерошенный, в криво застегнутой рубашке и наспех наброшенном мундире, он, очевидно, сам недавно проснулся и был застигнут неведомыми новостями.
– Что случилось? – Дракула застыл с полотенцем в руках, в его голове пронеслись самые разнообразные предположения, сменяя друг друга с головокружительной скоростью. Молодой адъютант с округлившимися от страха глазами, стоявший рядом и прислуживавший командиру, неловко дернулся и уронил бритвенный прибор.
– Вы сами должны это услышать… – генерал откинул полог палатки, приглашая главнокомандующего немедленно последовать за ним.
В просторном шатре главного штаба собрались остальные офицеры. Обер-секретарь, также разбуженный ни свет ни заря, размеренно, но с волнением в голосе зачитал сообщение, доставленное гонцом с передового наблюдательного поста. Османский султан сворачивал лагерь, первые полки уже снялись с места и направились в южном направлении. Вспыхнула дискуссия: было непонятно, неприятель действительно решил отступить или запланировал обманный маневр. Дракула опустился на стул, раз за разом перечитывая привезенный документ.
– Господа генералы, – негромко произнес он, поднимая правую ладонь. Пререкания разом стихли, офицеры повернулись к командиру в ожидании вердикта, – в течение суток необходимо произвести смотр полков и подготовить их для наступления. Если ситуация не поменяется, завтра утром нам следует выступить.
Опасения относительно обманной тактики не подтвердились. Впечатлился ли великий султан ночным нашествием или окончательно понял, что покорение Румынского королевства провалилось, но засад и заградительных отрядов он оставлять не стал. Бросая обозы и тяжелораненых, османская армия продолжала отступать, практически не останавливаясь вплоть до самой ленты Дуная. Румынские войска двигались следом, не нагоняя и не напрашиваясь на масштабные сражения. Хотя воодушевленные солдаты и рвались отомстить за павших товарищей, Дракула не спешил вершить правосудие ценой лишних смертей. Отставшие группы янычар методично уничтожались, но основной массе войск позволили подойти к границе и благополучно переправиться через реку. Оставив половину военных резервов охранять приграничную территорию, главнокомандующий в сопровождении генералов и остальной армии вернулся в опустошенный Бухарест. Временно расположившись в королевском дворце, он вновь озаботился поиском союзников. Однако написанные письма так и не были отосланы: на третий день в румынскую столицу прибыл посланник российского государя.
– Его Императорское Величество, Петр Алексеевич, всей душой радея за брата своего Константина, велит кланяться ему и сообщить, что просимая военная помощь в составе полков кавалерии и пехотинцев уже в пути и будет в Бухаресте не далее как к середине следующего месяца.
Посланника благосклонно приняли, наградили и отправили отдыхать, а генеральный штаб известили о скором прибытии подкрепления. Отклонив первую просьбу о военном союзе, император Петр поддержал повторное предложение. Вовлеченная в Северную войну Россия не хотела распылять силы, но, когда ситуация стала критической, решила действовать. С падением Румынского королевства русским грозила война на два фронта. Ахмед-хан наверняка воспользовался бы предоставленным шансом и ударил по отвлеченной иным противостоянием державе. Поддержать христианских соседей следовало в самое ближайшее время. Вероятно, известие о русской помощи дошло и до Высокой Порты – как бы там ни было, она поумерила аппетиты, больше не пытаясь посягать на румынские земли.
Дождавшись новых союзников, Дракула перегруппировал полки и организовал надежную оборону южных рубежей. После подписания всех бумаг и принятия докладов румынских и российских лазутчиков стало ясно: война окончена. Вместе с закреплением позиций следовало заняться восстановлением страны.
Местные жители постепенно покидали просторы Трансильвании, возвращаясь в родные деревни, разрушенные войной и проходившими через них османскими войсками. Работы предстояло много, но надежда на будущее и радостное освобождение от вражеского гнета жили в сердце каждого крестьянина и горожанина. На месте былых пепелищ возводились дома и церкви, строились загоны для скота, спешно готовились к осенней посевной. Направив часть королевской казны на нужды деревни, главнокомандующий распорядился никому не отказывать в помощи: необходимо было предупредить голод, как можно скорее вернувшись к мирному существованию. Ополчение распустили, ремесленники вновь открывали мастерские, а покинувшая страну аристократия, окрыленная новостями, собиралась на родину. В Бухаресте организовали регентское управление под началом Владислава Дракулы – на данный момент единственного законного правителя, назначенного покойным королем. Дальнейшую судьбу румынского престола надлежало решить боярскому совету, члены которого также постепенно собирались, съезжаясь из дальних областей королевства и соседних государств.
К началу первого осеннего месяца мирная жизнь, изрядно потрепанная пережитыми событиями и противостоянием с Османской империей, практически вошла в прежнее русло.
========== Глава 32. Возвращение домой ==========
Пока в Бухаресте праздновали победу, далеко на севере в Балтийском море произошли не менее значимые события. Сражение при Гренгаме произвело перелом в Северной войне, определив, наконец, господствующую морскую державу. Петербург ликовал, и шумные празднества в императорском дворце постепенно переместились в передние и салоны придворной знати, а также на городские улицы. Нескончаемые балы, пиры и попойки, салюты и народные гуляния наполняли столицу Российской Империи в течение нескольких недель. Казалось, не было ни одного человека, оставшегося равнодушным в эти дни, к какому бы сословию и состоянию он не принадлежал.
Графиня Дракула, последнее время гостившая у дальних родственников в предместье Петербурга, наблюдала за праздниками со стороны – легкая дурнота, ставшая почти привычной по утрам, не позволяла посещать приемы, что ежедневно устраивала столичная аристократия. Всем сердцем сорадуясь русским свершениям, она не могла не думать о том, что происходит на ее родине. Вестей оттуда почти не было. Все, что доставалось ей – лишь редкие слухи, которыми делился пожилой князь Волконский, довольно близкий ко двору и приходившийся ее мужу троюродным дядей. Однако не далее как вчера привезли письмо, подписанное румынским главнокомандующим и адресованное лично ей, а следом возвратился из дворца Михаил Волконский с потрясающими новостями. Обняв племянницу, он поздравил ее с победой над османами и заключенным союзом между Россией и Румынией, вскользь посетовав о безвременной кончине короля Константина и его наследника. Об этом говорили в приемной императора, и князь поспешил в свою очередь обрадовать графиню. Девушка засыпала его вопросами, вновь и вновь заставляя в подробностях пересказать все услышанное, а поздно вечером, оставшись одна, снова перечитала письмо супруга:
«Любимая, тебе первой хотелось бы сообщить о том, что Бухарест снова в наших руках, и мы имеем все основания надеяться на окончание военных действий. Однако, безмерно скучая и ожидая встречи, я прошу пока оставаться в России – это необходимо и для моего спокойствия, и для твоей безопасности. Но в скором времени я вновь напишу тебе, и тогда обещаю, мы больше никогда не расстанемся…»
Дальше шли признания, пылкие и нежные клятвы, словом, все то, что обыкновенно содержат в себе любовные послания. С той небольшой разницей, что за красивой формой скрывалось не менее искреннее содержание – в этом графиня ни капли не сомневалась.
– Что ж, – прошептала она, бережно сворачивая записку, – я подожду. Столько, сколько потребуется.
Прекрасным осенним днем, когда солнечные лучи беззаботно купались в кронах деревьев, окрашивая их листву нежными золотыми переливами, графиня Александра получила новое письмо. Поговорив с князьями Волконскими и от души поблагодарив за гостеприимство и доброе отношение, она распорядилась начинать сборы домой.
Спокойно и плавно катились кареты посреди русских полей со сжатыми хлебами, равномерно стучали конские подковы по накатанной дороге. Мирные и светлые мысли плескались в сознании, окрыленном надеждой и радостью скорой встречи. Свежий ветер врывался в открытые окна экипажей, трепал занавески, играл со складками одежды и ласковой кошкой сворачивался на коленях путников. Старик Ван Хельсинг мирно дремал, убаюканный движением и долгими разговорами с дочерью – после известия о гибели сына он привязался к ней еще больше. Аликс рассеянно смотрела в окно, подмечая мелочи, которые раньше казались несущественными: бугристые земляные кочки, покрытые дорожной пылью, острые пшеничные былинки, оставшиеся после покоса, причудливые завитки облаков, плывущих вслед за каретой. О серьезных вещах она старалась не думать. Будущее казалось слишком неопределенным и призрачным, слишком неомраченным после всего, что она пережила. Словно подарок феи-крестной, который нельзя разворачивать раньше полуночи, иначе он рассыплется прахом от первого прикосновения.
На границе кортеж графини ожидало торжественное сопровождение, высланное Владиславом Дракулой, и после нескольких дней путешествия процессия въехала в Бухарест. Аликс с огромным волнением рассматривала дома и улицы, а также знакомый проспект, который поворачивал к их особняку. Но вопреки ожиданиям девушки кареты пронеслись мимо, остановившись на дворцовой площади перед высокими ступенями, ведущими в резиденцию румынских монархов.
Сердце зашлось в неистовой скачке, вынуждая графиню прижать ладонь к груди, чтобы немного успокоить его ритм. Лакей в парадной ливрее отворил дверцу экипажа и склонился в почтительно низком поклоне. Граф стоял рядом, протягивая руку, предлагая девушке покинуть карету. Он совсем не изменился со времени последнего свидания, разве что пропала напряженность и усталость, временами наполнявшая взгляд. Он внимательно смотрел на нее, ласково и слегка насмешливо, словно не было никакой разлуки, никакой войны, и призрак османской переводчицы никогда не вставал между ними. Камзол из черного бархата подчеркивал гордую осанку, борта и широкие манжеты оплетало золотое шитье. На плечах красовались генеральские эполеты, а поперек груди протянулась золоченая перевязь, на которой висела шпага с рубиновым эфесом, показавшаяся девушке смутно знакомой. Придворный блеск подернулся сдержанностью военного чина, не затмевая, впрочем, достоинства верховного главнокомандующего.
Позади, на некотором отдалении, застыла рота почетного караула с мушкетами, прислоненными к левой стороне груди. Дыхание Аликс перехватило, и она поднялась, тяжело опираясь о подлокотники.
– Добро пожаловать домой, – произнес Дракула, принимая руку жены и чувствуя, как дрожат ее пальцы.
Спустившись по ступенькам кареты, девушка на мгновение остановилась и, наплевав на приличия этикета, бросилась в объятия мужа. Он крепко прижал ее к себе, и Аликс потерялась во внезапно нахлынувших чувствах. Счастье окатило с ног до головы, отдаваясь в ушах отдаленным звоном и растекаясь по телу волнами дрожи.
– …счастлив видеть вас в добром здравии, – сквозь ватную пелену пробился голос Дракулы, который беседовал с ее отцом. – Как прошло ваше путешествие?
– Дорога вышла дальней и слегка утомительной, – в некотором смущении отвечал Абрахам, – но мне радостно вновь оказаться здесь. Жаль, что город выглядит таким пустым…
– Всему свое время, – граф примирительно пожал плечами, не выпуская жену из объятий. – Война оставила свои следы, но годы сотрут их, и Бухарест предстанет перед нами в своем прежнем неизменном величии!
– Охотно в это верю, – согласился Ван Хельсинг.
– Дорогой тесть, надеюсь, вы окажете мне честь остановиться в королевском дворце? Лакей покажет ваши покои, в которых можно отдохнуть после дороги. Прошу, не стесняйтесь и ни в чем себе не отказывайте. Вечером ожидаю вас на совместном ужине.
– Во дворце? – старик окончательно растерялся, обводя взглядом величественное сооружение, в котором бывал несколько раз на важных королевских приемах.
– Именно, – граф не стал пускаться в пространные объяснения. – И… покорно прошу простить меня, но не могу проводить вас лично. Мне бы хотелось побеседовать с Аликс. Мы слишком долго не виделись, чтобы лишать друг друга этого удовольствия, – он перевел взгляд на девушку, которая ловила каждое его слово.
– Конечно-конечно, – Ван Хельсинг раскланялся с зятем и кивнул дочери, после чего поспешил за ожидавшим его лакеем. Тем временем прочая прислуга доставала чемоданы и пожитки, перенося их в королевскую резиденцию. Лошадей распрягли, освободив от дорожной упряжи, и отвели на конюшню.
– А ты пойдешь со мной, – прошептал граф, наклонившись к Аликс, и она невольно вздрогнула от прикосновения. Справившись с собой, прижалась к его плечу:
– С тобой – куда угодно!
Обняв жену за талию, Дракула поднялся с ней по парадной лестнице и повел по коридорам дворца, пустынным и гулким, мимо вытянувшейся в приветствии королевской стражи. Свернув в галерею с большими светлыми окнами, он остановился перед резной дверью.
– Расположимся в моем кабинете, – предложил он, отворяя двери и делая приглашающий жест.
– У тебя есть кабинет в королевском дворце? – Аликс переступила порог и осторожно прошла внутрь. Платье тихо шелестело, наполняя звуками небольшую комнату, обставленную со сдержанной роскошью придворного вкуса. Карминные портьеры опускались на окна, облекая помещение в приглушенный полумрак. Мягкие диваны и кресла покрывала золотая парча с длинной бахромой. Обитые шелком стены украшали картины, изображавшие покойных королей и живописные пейзажи окрестностей Бухареста. Два комода с книгами и бюро из драгоценного эбенового дерева составляли рабочую обстановку кабинета.
– Разумеется, – ответил граф, замыкая золоченый замок и поворачиваясь к девушке, – более того, теперь я здесь живу.
– Ты наместник, верно? – она прильнула к нему, побуждая снова обнять ее.
– Пока да, но на следующей неделе назначена коронация.
– И кто же будет новым королем?
По лицу графа пробежала тень легкого недоумения. Он приподнял брови, словно девушка спрашивала о чем-то странном и очевидном, что совершенно не требовало пояснения. Внимательно изучив выражение мужа, Аликс почувствовала, как холодок потянулся по ее спине: не доверяя предчувствию, она уже знала, что он ответит.
– Но… как? Разве у государя не осталось родственников?
– О ком ты говоришь? – поинтересовался Дракула. – О двоюродных братьях и племянниках, что бросились прочь из страны, едва над ней нависла военная угроза? Полагаешь, я отдам им Румынию после того, как мы защитили ее ценой крови и многих смертей?
– Ведь это не так просто… – Аликс старалась подобрать правильные слова. – Разве смену династии не должен одобрить боярский совет?
– О, он одобрил! – в темных глазах Дракулы полыхнули зловещие огоньки, и он нехорошо улыбнулся. – По крайней мере, те из них, кто сумел прийти на заседание палаты.
Графиня долго смотрела на мужа, а потом покачала головой:
– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь. Но можешь не сомневаться, я поддержу любое твое решение.
– Ты станешь самой прекрасной королевой из всех, что вступали на румынский престол, – Дракула притянул к себе девушку и провел ладонью по ее волосам, пропуская между пальцами шелковистые белокурые пряди. Он словно вновь привыкал к ее присутствию, смакуя каждое мгновение, каждое когда-то привычное, а теперь казавшееся обновленным чувство.
– Влад, – глаза девушки мягко светились, отражая отблески полуденных лучей, стыдливо пробиравшихся сквозь опущенные портьеры, – пожалуй, и мне стоит быть откровенной с тобой… Я жду ребенка.
Граф замер и коротко выдохнул, после чего опустил взгляд на ее живот. Вышитый атласный корсет очерчивал тонкий стан графини, не подчеркивая никаких выпуклостей. Бережно коснувшись ее талии, он положил на нее ладонь.
