Текст книги "Только очень жди (СИ)"
Автор книги: Аrwen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Оскорбленная гордость не меньше разбитого сердца терзала душу графини. Она, не желавшая быть такой как все, сейчас являлась именно одной из многих.
Споткнувшись, девушка потеряла равновесие и упала на колени. Только теперь она смогла перевести дух и немного осмотреться. Перед взором простиралась темная водяная гладь, подернутая призрачными бликами. Берега заросли прошлогодним камышом и высохшим бурьяном, деревья понуро склонились к воде, будто сторожа неведомую тайну. Лунная дорожка тянулась к противоположному берегу, то и дело покрываясь рябью от внезапного дуновения ночного ветерка. Светящиеся точки кружили над водой неупокоенными душами. Веяло таким одиночеством, что графиня не нашла в себе сил встать. Подтянув колени к груди, она обняла их и беззвучно заплакала.
Сколько прошло времени? Ответить на этот вопрос было невозможно. Все так же блестела гладь воды, реяли огоньки светляков и стрекотали в густой траве невидимые насекомые. Шорох шагов не вывел девушку из оцепенения, но когда высокая тень заслонила луну, она вздрогнула и подняла голову.
– Нам нужно вернуться, – тихо произнес граф.
Проглотив комок, подкативший к горлу, графиня прошептала одними губами:
– Я не могу… мне надо умыться и…
– Не стоит. Я попрощался с губернатором, объяснив, что ты почувствовала себя плохо, – в голосе супруга не было ни тени эмоций, он словно зачитывал приговор – равнодушно, бесстрастно и отстраненно. – Нас ждет карета.
Пошатываясь, Аликс поднялась на ноги. Какое счастье, что он не подал ей руки! Прикоснуться к нему сейчас казалось невыносимым, проще было схватить раскаленное железо. Как быстро… как быстро все переменилось, как вывернуло наизнанку все чувства за какие-то жалкие несколько часов. Голова закружилась, и графиня испугалась невольного порыва – нужно немедленно перестать думать об этом, иначе можно сойти с ума.
Молча и отрешенно она шла впереди. Сердце редко и отрывисто билось, с каждым ударом проваливаясь куда-то внутрь, в бездонную яму. Девушка старалась успокоиться и вытирала слезы, но они продолжали течь по щекам, не подчиняясь ни усилиям воли, ни доводам рассудка. Граф тенью двигался следом. Казалось, он делал все, чтобы не беспокоить ее, как можно меньше напоминая о своем присутствии, и Аликс мысленно благодарила его за это. Начни он говорить или объяснять, она бы точно не выдержала, и кто знает – чем бы все закончилось? А ведь им еще предстояло покинуть чужие владения и как-то добраться домой.
Впереди показались яркие огни губернаторского дома, послышалась приглушенная музыка. Как странно было наблюдать это сейчас… словно не сегодня она танцевала в огромной зале посреди сотен разодетых гостей, а когда-то давно, в прошлой потерянной жизни. Графиня смотрела на светлые окна в недоуменном сожалении – пожалуй, именно так можно было описать то, что она чувствовала. Так смотрят на россыпь осколков, которые еще час назад были прекрасным зеркалом. Так смотрят на павшую лошадь, которая еще вчера била копытом и ела овес. Так смотрят на…
– Аликс, нам туда, – негромко сказал граф, и девушка в очередной раз вздрогнула, выныривая из потока мыслей.
Растерянно оглядев освещенный факелами двор, она заметила одинокий экипаж, стоящий на границе парка. Кучер спокойно сидел на облучке, перебирая в руках вожжи; гнедые кони мирно дремали, временами пофыркивая и нюхая воздух. Проигнорировав протянутую мужем руку, Аликс быстро поднялась по ступенькам кареты и забилась в дальний ее угол. Отведя занавеску, устремила невидящий взгляд в черное окошко и больше не повернула головы. Дракула опустился рядом с ней и тоже отвернулся.
Путь домой прошел в полном молчании. Коляска мерно качалась, временами подскакивая на кочках и неровностях дороги, ритмично стучали восемь подкованных копыт, и девушка потеряла счет времени, находясь в некотором полузабытьи. Когда экипаж, наконец, остановился, она покинула его и немедленно прошла в свою спальню. Выслав всех слуг, заперла двери и без сил упала на кровать. Схватила подушку, стиснула ее зубами и приглушенно, безнадежно завыла.
Часы в столовой размеренно отсчитали одиннадцать ударов. Еще так рано! Сон – вожделенное избавление от переживаний прошедшего дня – никак не спешил раскрывать объятия. Аликс металась по постели, не зная, куда себя деть, куда спрятаться и как облегчить боль. Стены комнаты давили сильнее тюремных решеток, бальное платье сковывало теснее цепей. Чтобы разобраться в себе, разложить по полочкам и решить, как жить дальше, следовало сменить обстановку. «Лошади… – внезапно родилась мысль, – нужно… нет, просто необходимо проехать верхом!» Графиня обожала конные прогулки, они всегда успокаивали ее и дарили радость, а в моменты душевной смуты отлично освежали и приводили в порядок голову. Безумие скачки, страсть и гордость животного – именно то, что сейчас требовалось!
Поднявшись с постели, Александра быстро и старательно умылась, после чего позвала камеристку, без лишних слов приказав подать наряд для верховой езды. Самостоятельно одевшись и приведя себя в порядок, она подошла к входной двери будуара. Натянув перчатки, взялась было за ручку, как вдруг застыла на пороге. Полночь. Часы заговорили вновь, но теперь не молоточки били по гонгам, а рвались оголенные струны в душе графини, с каждым новым ударом все больше и больше отрезвляя ее.
«Куда я бегу? – окатило неожиданным холодом. – Зачем? Посреди ночи, одна… не зная всей ситуации, не понимая собственных чувств, ни в чем не разобравшись… Что он подумает обо мне? Снова прячусь от сложностей и проблем, даже не пытаясь их решить? Снова поддаюсь эмоциям вместо того, чтобы думать головой? Снова веду себя как капризная девчонка, не получившая желаемого… Хватит».
Подавив судорожный всхлип, девушка опустилась на пол и закрыла лицо руками.
Переодевшись и раздав последние поручения, Влад Дракула направился в покои супруги. После всего, что произошло сегодня, он чувствовал необходимость поговорить с ней. Граф не собирался просить прощения или раскрывать секреты, ведь всеми его действиями руководил священный долг – приказ короля и интересы страны, но он прекрасно понимал, что причинил любимой боль. Стремление утешить, успокоить, просто быть рядом полностью владело молодым мужчиной, оправдывая желание провести ночь с женой. Но, подойдя к будуару, он остановился. Новые неожиданные вопросы возникли в голове, разрушая намеченные планы. Что она чувствует сейчас? Что он ей скажет? И как будет выглядеть в ее глазах…
Прикоснувшись ладонью к дверному полотну, граф замер, внезапно и отчетливо осознавая, что не имеет права войти к ней. Пусть он тысячу раз прав, пусть не чувствует за собой серьезной вины, но ведь она так не думает… Он ничего не сможет ей объяснить. Любой довод, не подкрепленный искренностью, не возымеет действия, любые слова покажутся неубедительными. Малейшая фальшь разбередит рану, принося с собой новые страдания, а рассказывать правду сейчас никак нельзя.
Борясь с двумя противоположными чувствами, граф в бессилии прислонился головой к двери. Часы медленно били полночь, глухим эхом расходившуюся по пустым коридорам особняка. Повернувшись, он облокотился спиной и затылком, закрыл глаза. Как сильно он сейчас желал и не имел возможности быть с нею! Шептать слова любви, держать в своих объятиях и целовать… Как незначительна и одновременно непреодолима была преграда, разделяющая их! Будущее Румынии, эфемерное и хрупкое, зависело от него, и граф не мог рисковать даже ради той, кого любил больше всего из смертных.
Постояв у покоев жены еще несколько минут, Дракула медленно пошел к себе.
========== Глава 14. Грозовые тучи ==========
Во втором часу пополуночи светская жизнь столицы почти иссякла, отдавая Бухарест во власть глубокой, прохладной ночи. Прежнее веселье, музыка и всполохи огней медленно растворялись в воздухе. Разделяясь на тонкие полоски шлейфа, они незримо следовали за каждой каретой и постепенно исчезали в дорожной пыли. Помещение дипломатического корпуса и здания подворья, в котором разместили иностранных послов, казались темными и мрачными, словно все их населяющие давно спят. Но стоило приглядеться, как становилось понятно – это не так. В одной из комнат верхнего этажа за плотно завешенными портьерами желтело тусклое пятно света. Витая свеча в серебряной плошке разгоняла темноту, выхватывая широкий письменный стол, стул с резной спинкой и вязаный коврик под ними. По углам комнаты клубился мрак.
Амир аль Фарид сидел за столом, его пальцы быстро и умело сортировали бумаги. Иногда он вчитывался в написанный текст, делал пометки на полях и откладывал в сторону. Одни донесения он тут же сжигал, другие аккуратно складывал в золоченую шкатулку с личным вензелем, запиравшуюся на маленький хитрый замок. Озабоченное выражение не покидало лица посла – когда отворилась дверь, он не счел нужным даже обернуться.
Шурша атласным платьем, Селин прошла на середину комнаты. Только сейчас мужчина бросил на нее мимолетный взгляд, после чего вернулся к прежней работе. Девушка пожала плечами и проследовала к окну, где непринужденно расположилась на мягких подушках оттоманки. Обернув вокруг ладони длинные бусы из красной яшмы, она принялась перебирать камушки как четки. Десятью минутами ранее Амир посылал за ней, но теперь не говорил ни слова. Начинать разговор первой красавица не сочла нужным.
Приведя в порядок залежи на письменном столе, посол спрятал личную печать и расслабленно оперся о край столешницы. На нем все еще была одежда, в которой он посещал губернатора: красный халат, расшитый золотой вязью и шелковый кушак, скрывающий перевязь с небольшим изогнутым кинжалом. Распущенная чалма висела на спинке стула, короткие темные волосы были взъерошены, на лбу высыхали бисеринки пота.
– Сегодня мы провели чудесный вечер, – сложив на груди руки, он посмотрел на помощницу, изучая ее долгим внимательным взглядом. – Как далеко продвинулись ваши дела с основной целью? Можете чем-то порадовать меня?
– Как вы могли заметить, никаких соглашений при мне нет, – произнесла Селин, продолжая играть с браслетом. – Более того, я уверена, что их не существует.
– Дракула признался вам?
– Нет, но сегодня я была свидетелем занимательного спектакля. Граф пригласил меня в беседку для откровенного разговора, после чего инсценировал «разоблачение» с участием своей жены. Она появилась в самый щекотливый момент, тем самым прервав наш диалог. Разумеется, ему пришлось пойти за ней, чтобы объясниться, и больше на балу мы не встретились.
– Полагаете, все было подстроено? – Амир поднес ладонь к губам, касаясь их кончиками пальцев.
– Безусловно, – девушка покачала головой, отчего ее длинные серьги из множества золотых дисков издали мелодичный звон. – Влад не настолько опрометчив, чтобы раскрывать себя. Но должна признать, сцена выглядела дешево, я ожидала от него большего. Теперь он наверняка откажется говорить со мной, ссылаясь на семейные проблемы. Могу предположить, что ему просто нечего мне передать – у Румынского королевства нет союзников среди соседних стран.
– Интересные выводы, – протянул посол и внезапно улыбнулся, – мои информаторы говорят то же самое. А значит, наша миссия успешно завершена. Не далее как час назад прибыл гонец от султана с повелением собираться обратно.
– Когда выезжаем? – с преувеличенным безразличием поинтересовалась Селин.
– До рассвета нам нужно покинуть пределы Бухареста. Я отдал все необходимые распоряжения, на данный момент мой помощник согласовывает последние тонкости с главой дипломатического корпуса.
– Как прикажете, – отозвалась девушка и отвернулась к темнеющему между портьер окну. В голосе скользнули нотки разочарования, которые не укрылись от проницательного посла. Но он предпочел не акцентировать на них внимания.
***
Долгожданное утро не принесло облегчения, графиня Александра не проснулась, а скорее пришла в себя после долгого забытья. За окнами зарождался и распускался рассвет, а девушка лежала на постели, раскинув руки, и смотрела на складки свисающего бархатного балдахина, словно в переплетениях их линий можно было прочитать свою судьбу. Воспоминания вчерашнего вечера стояли перед глазами, но боль немного притупилась, осыпаясь колючими осколками на дно души. Напрасно она вчера отказалась от верховой прогулки, теперь голова кружилась, виски пульсировали, а тело казалось тяжелым и чужим. Всю ночь девушка не могла избавиться от навязчивых мыслей – что на самом деле происходило в той беседке? Флирт, выходящий за рамки приличий, или свидание с любовницей? А может, что-то третье? Аликс допускала… совсем немного, но допускала возможность, что неправильно все поняла, но в этом случае что мешало мужу немедленно объясниться с ней? Ведь он молчал… в саду, в дороге, дома… Разве это не говорило о неловкости, которую чувствовал граф?
Девушка приподнялась и откинула с лица спутанные волосы прически, которую вчера вечером даже не распустила. Им непременно нужно поговорить. Неважно, что он скажет, ведь неизвестность убивает сильнее, чем самая страшная правда. К тому же… Аликс не могла отделаться от мысли, что для измены не было ни малейшего повода. Граф вел себя внимательно и ласково, ничуть не переменившись ни в характере, ни в отношении к ней. Они редко виделись последнее время, но это из-за службы и работы с посольством… А службы ли? Графиня встряхнула головой и сжала ладонями виски – ей легче было смириться с мимолетным увлечением, чем допустить серьезные чувства к переводчице.
«В любом случае, – подумала она, – следует сохранять достоинство. Кого бы я ни выбрала в мужья – это мое право и мой выбор, за который я несу ответственность».
Позвонив в колокольчик, Аликс вызвала камеристку. Она все же решила проехать на лошади, чтобы окончательно прийти в себя и подготовиться к разговору с мужем. Но служанка по имени Мадлен, выслушав повеление госпожи, протянула запечатанную записку. Преодолев сомнения, графиня развернула ее.
«Александра, – писал супруг, – я вынужден срочно уехать по велению Его Величества. Прошу вас незамедлительно посетить вашего отца и вместе с ним отправиться в наш замок. Возьмите с собой всех слуг, присутствие которых посчитаете необходимым, и оставайтесь там до моего следующего распоряжения. Поверьте, это очень важно.
Влад Дракула»
Пробегая глазами по строчкам, девушка вновь ощутила, как сжимается сердце: знакомый родной почерк, почти каллиграфически выведенные буквы и слова… и подпись. Он никогда не подписывался так официально в письмах к ней, ограничиваясь более теплым «твой Влад». Но зачем он отсылает ее в Карпаты, да еще так срочно и в сопровождении отца? Прежде чем слепо выполнять подобные указания, следовало поговорить с женой другого дипломата.
Вместо верховой лошади графиня приказала заложить карету и отправилась к Марии Воронцовой.
Дом русского консула встретил гостью суетой и неожиданным тревожным оживлением. Слуги и работники посольства бегали из комнаты в комнату, перетаскивая какие-то ящики, коробки и кипы бумаг. Временами некоторые листы падали на пол, и тогда их спешно подбирали или, махнув рукой, оставляли лежать прямо под ногами. В гостиной царил беспорядок, свойственный ремонту или переезду, когда хозяевам недосуг заниматься своими вещами, а у прислуги не хватает на это времени. С удивлением осматриваясь по сторонам, Александра отправилась на поиски княгини. Поднявшись на второй этаж, она столкнулась с ней на верхних ступеньках лестницы.
– Аликс! – воскликнула Мари, порывисто обнимая подругу. – Я посылала к тебе два дня подряд, и каждый раз мои гонцы возвращались ни с чем. Мне нужно рассказать тебе кое-то важное.
Проведя графиню в свой будуар, она закрыла двери и взяла ее за обе руки.
– Владимир строго-настрого приказал молчать, но я не могу оставить тебя в неведении. Вчера утром прислали депешу от Его Императорского Величества, он срочно отзывает посольство. Все дипломаты и работники консульства должны покинуть Румынию в кратчайшие сроки, останутся только писцы и слуги, которые создадут видимость работы для населения. Мы не знаем, зачем это нужно и что вообще происходит. А ты? Влад ничего тебе не сказал?
– Нет, – в полной растерянности отвечала Аликс, – более того, утром он уехал, не попрощавшись и ничего не объяснив.
Мари тяжело вздохнула и покачала головой:
– Происходит что-то странное, возможно, страшное, что не зависит от всех нас. У меня плохие предчувствия, но я не могу пояснить их.
– Надеюсь, ты ошибаешься, – Аликс попыталась улыбнуться, но вышла только жалкая гримаса. Беспокойство подруги передалось ей и завладело рассудком – ведь ни одной причины не доверять Воронцовой у нее не было.
– Мне хотелось предупредить тебя, – грустно отозвалась та, – что дальше… не знаю.
Разговор постепенно исчерпал себя. Княгиню часто отвлекали, требуя то поставить подписи, то раздать указания, то проверить упаковку личных вещей. Кроме того, девушки рассказали все, что знали, а дальнейший обмен подозрениями напоминал воду в ступе. Вскоре Аликс извинилась и покинула подругу, оставив ее готовиться к отъезду.
Между тем посеянные сомнения разрастались, и даже мысли о неверности супруга временно отступили на задний план. Нечто новое и непонятное застилало горизонт. Пока ярко светило солнце и пели птицы, но темная туча уже поднялась над краем неба, медленно и неотвратимо двигаясь прямо на них. Чем она разразится, будет то летний дождь или грозовой шквал, оставалось только гадать.
Самым верным решением было прислушаться к словам графа, и Александра, не теряя времени, поехала к отцу.
Старик Ван Хельсинг занимался отчетами по хозяйству и намеревался в ближайшие дни вновь посетить свое поместье, так как нашел в донесениях старост несколько ошибок. Приглашение дочери застало его врасплох, он долго не мог понять, зачем нужно бросать все дела и немедленно отправляться в замок зятя, в котором, к слову, он ранее никогда не бывал. Он расспрашивал Аликс, но так и не добился внятного ответа. Однако взволнованное настроение дочери убедило старого графа, и он пообещал как можно быстрее закончить с отчетами, после чего собрать все необходимое для путешествия в Карпаты.
Графиня вернулась домой поздно, в более неопределенном состоянии, нежели пребывала утром. Скоропалительные выводы были отложены до лучших времен, ревность и обида отправились дожидаться своего часа в чулан подсознания, а пока девушка решила довериться мужу. Она созвала прислугу и объявила скорые сборы в горное имение.
========== Глава 15. Первая кровь ==========
Туман медленно растекался по низинам, с приближением рассвета становясь более густым и плотным. Он полз по траве, награждая ее росистым покровом, оседал на стволах деревьев, стекая по влажной коре мелкими каплями, парил в прохладном предутреннем воздухе. Небольшой пограничный поселок в пятнадцать дворов крепко спал. Последние четыре года при нем числилась застава, проходившая в основном по бумаге, но две недели назад, после срочного отъезда османского посольства гарнизон усилили втрое и разбили на несколько отрядов, обязав по очереди патрулировать вверенный участок границы.
Небо светлело, покрываясь желтоватыми нитями и голубыми прожилками, ночной мрак растворялся в белесой пелене. На разных концах деревни начинали кричать первые петухи. Словно испугавшись хриплого голоса ранней птицы, темнота рассеивалась быстрее.
На окраине поселка расположилась большая деревенская изба с покосившейся плешивой крышей. Местами подгнившие и поросшие мхом, но все еще крепкие стены дома служили ночным пристанищем для солдат пограничной заставы. Сейчас из-за полуотворенной скрипучей двери доносился могучий храп дюжины бойцов. Возле избы на коновязи дремали лошади. Некоторые из них сонно шевелили ушами и, не открывая глаз, меланхолично жевали сено, разбросанное возле их ног. Трое часовых полулежали вокруг небольшого костерка. На перекладине между двумя рогатыми палками, вкопанными в землю, закипал котелок с мясной похлебкой. Невысокий широкоплечий воин в потертом кафтане привстал со своего места и потянулся помешать варево.
– Что-то Ванич с ребятами задерживается, – произнес он, пробуя наваристый бульон, – вон уж петухи пропели. Как бы не случилось чего…
Сидящий рядом долговязый парень ударил по земле ладонью и сдержанно хохотнул:
– Да брось, что с ним может случиться? Наверное, опять к своей Маришке заехал. Слыхал ведь – у него в соседней деревне девка есть.
– Какая девка? – возмутился первый. – Он туда за наливкой ездит, а ты и рад уши развесить. Что Ванич рассказывает, смело надвое делить надо.
– Не зубоскальте, – мрачно отозвался третий солдат, чье смуглое лицо с черными усами покрывала паутинка морщин и старый, кривой шрам через всю щеку. Он сидел чуть поодаль и зачищал ножом колышки, на которых собирались жарить перепелок, уже ощипанных и выпотрошенных. – Не к добру это… Ни отряда, ни посыльного, – он нахмурился и поднялся на ноги, внимательно разглядывая затуманенный горизонт. – Надо командиру доложить.
– Так командир спит уже, он всю ночь в разъезде был, неужто будить станем? – засомневался долговязый.
Черноусый не ответил, продолжая всматриваться в светлую полоску, что разгоралась на границе земли и неба. Просачиваясь через мутную пелену, она оповещала о скором солнечном рассвете.
– Надо доложить, – настойчиво повторил он и повернулся было к избе, как вдруг где-то в тумане отрывисто заржала лошадь. Все трое словно по команде замерли и прислушались. Больше ржание не повторялось, и вокруг костра сгустилась тревожная, напряженная тишина.
– Может, наши? – неуверенно предположил молодой воин, но старший предупредительно поднял ладонь и потянулся за своим ружьем. Остальные поняли его без слов, тоже похватали оружие и поднялись, рассредоточившись на некотором отдалении друг от друга.
Послышался приглушенный мягким дерном топот копыт, и через минуту из туманной завесы вылетел взмыленный конь. Клочья пены падали с потемневшей, мокрой от пота шкуры животного, ноздри широко раздувались, а в круглых глазах застыл панический страх. Не меньший ужас читался и на лице его всадника – совсем еще мальчишки в синем солдатском кафтане и шапочке с острым пером. Прогарцевав вокруг костра, он буквально свалился с седла в руки товарищей.
– Там… Ванич послал предупредить… – вращая глазами, он с трудом выговаривал слова, то ли от быстрой скачки, то ли от крайнего волнения, – на нас напали…
– Кто? – воскликнул черноусый и встряхнул парнишку за плечи. Не дожидаясь ответа, обернулся к своим друзьям. – Поднимайте остальных, зовите командира!
– Здесь я, – отозвался высокий седой мужчина, выбираясь из сеней и обводя быстрым взглядом раскинувшуюся картину. Храпящая лошадь со взмыленными боками, затоптанный костер с опрокинутым котелком, растерянные часовые и насмерть перепуганный юноша, пытающийся отдышаться.
– Османы… – только и смог выговорить он.
– Подъем! – закричал седовласый, распахивая дверь в темные сени. – К оружию! По коням!
На ходу протирая глаза, воины быстро поднимались с лежанок, разбирали ружья и мушкеты, горкой собранные в углу комнаты, надевали сабли. Те, кто имел пистолеты, заткнули их за пояса. Один за другим двенадцать человек отвязывали лошадей, вскакивали в седла и строились боевым порядком. Лишних вопросов никто не задавал.
– Вы трое, – командир перехватил поводья и кивнул недавним часовым, выстроившимся перед ним с ружьями наперевес, – охраняйте деревню! – он поправил на боку длинный палаш в кожаных ножнах и перевел взгляд на испуганного парнишку. – А ты, Марек, бери свежего коня и скачи на соседнюю заставу, сообщи им. Пусть отправляют посыльного в генеральскую ставку.
Марек поспешно кивнул, глотая невкусный шероховатый комок, отчего-то подкативший к горлу. Командир взмахнул рукой, и лошади сорвались с места, одна за другой растворяясь в изрядно посветлевшем, но все еще плотном тумане.
Южные границы Румынии проходили по реке Дунай, широкой и полноводной, особенно во времена весенних разливов. Река создавала естественный природный рубеж между королевством и Великой Османской империей. Пологие берега переходили в небольшой лесок, а тот в свою очередь – в протяженные травянистые холмы, перемежающиеся долинами. Сейчас все обозримое пространство покрывал туман, поглощавший малейшие звуки и скрывающий любые намеки на опасность. Отряд под предводительством Григора Кривого скакал по гребню очередного холма в том направлении, в котором несколькими часами ранее уехали люди Ванича. Двигались в полном молчании, которое нарушало лишь дыхание лошадей и топот копыт. Каждый старательно прислушивался, пытаясь понять, откуда ждать угрозы. Тишина казалась мертвой и зловещей, она словно растворялась в дымчатой пелене вместе со временем, и всадникам представлялось, что скачут они уже не первый час.
Туманная завеса слева с треском разорвалась, выплевывая невысокую гнедую лошадь с белой полоской на носу. Наездник, закутанный в темные одежды по самые глаза, низко пригнулся к шее животного и взмахнул широкой изогнутой саблей. В то же мгновение пространство буквально взорвалось обилием звуков: ржанием лошадей, ударами копыт о землю, резкими вскриками на чужом наречии. Один за другим из сплошной мглистой стены выпрыгивали вооруженные всадники, и казалось, что нет им числа. Сплошной лавиной они налетели на маленький отряд Григора, сметя первых противников, не успевших даже поднять оружие. Остальные попытались развернуться и оказать сопротивление, но тщетно. Зазвенели клинки, прогремело два выстрела из пистолетов, и звуки падения смешались с топотом лошадиных ног. В несколько секунд все было кончено. Османы помчались дальше, даже не снизив скорости, будто встретившиеся им солдаты оказались тряпичными куклами, падавшими на землю от малейшего толчка. Рождаясь из тумана, большая группа янычар исчезала в нем же, пересекая поле скоротечного боя. Сложно было сосчитать их количество: сотни, а может тысячи воинов, коротко перекликаясь, двигались по направлению к пограничному поселку.
Позднее солнце вынырнуло из-за горизонта и растеклось по небу, обещая теплый и по-весеннему радостный день. Нежные тонкие лучи пронизали белое марево и скользнули по мертвым телам, раскинувшимся на потемневшей от крови траве. Хрипела, пытаясь поднять голову, умирающая лошадь, рядом в агонии скребла копытами еще одна, а люди лежали недвижимо. Страшные раны покрывали их тела, у некоторых не было голов или рук – османские всадники разили без жалости и без промаха. Кровь медленно запекалась на коже, на одежде, пропитывала изрытую землю с вырванными клоками травы. Рядом с мертвым румынским солдатом покоился янычар с пронзенной палашом грудью – рука седого командира не дрогнула, забрав с собой на тот свет хотя бы одного неприятеля.
Под действием солнечного тепла туман истончался и расползался как старая ветхая одежда. Местами он завивался небольшими вихрями и тянулся к небу, все больше и больше темнея. Постепенно клубы густели, оборачиваясь дымными столбами, сквозь которые прорывались языки пламени, выбрасывая вверх снопы искр. Горела пограничная деревня – бывшее пристанище бывшей заставы десятого полка. Каркнула невесть откуда взявшаяся ворона, с шумом приземлившись в траву, удивленно-кровожадно посмотрела черным глазом. Попрыгала до ближайшего тела, клюнула и отскочила, а потом снова громко и призывно каркнула. Ей тут же ответило несколько товарок, давно кружащих над полем брани и предвкушающим сытное кровавое пиршество.
========== Глава 16. Совет генералов ==========
Весть о нападении осман достигла столицы вечером того же дня. Ворвалась в пределы города стылой метелью, закружилась и рассыпалась мертвой порошей. Пока встревоженный гонец, загнавший не одну лошадь, докладывал королю Константину, слухи расползались по кварталам и переулкам, ледяным дыханием сковывая все живое, к чему прикасались. Нельзя сказать, что новость была неожиданной: после спешного отъезда двух посольств, османского и русского, печальное будущее Румынского королевства ни у кого не вызывало сомнений. И все же… начиная от нищего на паперти городского собора и заканчивая председателем боярского совета, каждый продолжал надеяться. Отчаянно, до боли мечтать о невозможном, тем временем готовясь к самому худшему.
Со всех концов страны к окраинам Бухареста стянули войска. Половина из них осталась в качестве резервов, а остальные рассредоточились вдоль южной границы, расположившись в поселениях на разном удалении от нее. До последнего ждали писем от европейских союзников, но те принесли с собой лишь разочарование. Русский император отказал в помощи, сославшись на собственные интересы в Балтийском море, а эрцгерцог Австрийский засыпал брата-монарха похвалами и заверениями в искренней дружбе, полностью проигнорировав заданный вопрос. Остальные не стали утруждать себя официальными ответами. В предстоящем противостоянии оставалось рассчитывать только на собственные силы, которые не шли ни в какое сравнение с огромной армией Османской империи.
Последующие сутки главный штаб принимал донесения о передвижении врага, и ближе к ночи государь собрал военный совет.
По опустевшим коридорам королевского дворца гуляло редкое эхо шагов. Почти все придворные оставили столицу и разъехались по своим имениям, некоторые и вовсе подумывали покинуть пределы страны. Стража мрачной тенью застыла на своих постах, солдаты больше не разговаривали и не шутили – будущее давило на всех неотвратимостью и неопределенностью. Восковые свечи едва рассеивали темноту вдоль стен, на лучшее освещение не то поскупились, не то махнули рукой за ненадобностью. И прислугу, и управляющих занимали сейчас другие, более важные и серьезные проблемы.
Один за другим в кабинет короля входили приглашенные. Офицеры главного штаба в количестве восьми человек, несколько министров снабжения, глава дипломатического корпуса Марко Варгош и его второй заместитель Владислав Дракула. Неторопливо и степенно они располагались за рабочим столом, словно явились на поминальный обед, а не на деловое совещание. Государь в сопровождении обер-секретаря ожидал их, едва слышно постукивая пальцами по столешнице. Пламя свечей трепетало, рождая призрачные тени, сгущая краски по углам и обрисовывая темный и печальный силуэт властителя Румынии.
Когда все присутствующие расселись по своим местам, секретарь разложил на столе большую карту, планы местности с пометками и ворох последних донесений, подписанных командирами полков и боевых застав. Медленно обведя взглядом собравшихся, Константин открыл совет:
