Текст книги "Только очень жди (СИ)"
Автор книги: Аrwen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
– Сколько? – только и смог выговорить он.
– Почти три месяца, – кротко ответила Аликс, – с той ночи в Карпатских горах.
– Милая, однажды я ожидал этого, но…
Внезапно он улыбнулся, и напряженные черты лица разгладились:
– Но теперь мне не придется просить о наследниках, которые понадобятся румынскому престолу, – граф потянулся к жене, и она обвила его шею руками. – Благодарю за чудесный подарок к моей коронации!
Поцелуй, наполненный невыразимой нежностью, надолго связал их вместе, вытесняя посторонние мысли и эмоции. Горький привкус разлуки растворялся в счастье обладания, нотки былой тоски рассеивались в воздухе – отныне одном на двоих. Ароматы знакомых духов будоражили разум, расходясь по телу сладкими волнами тепла. Подобно мучимым жаждой они пили драгоценную влагу близости мелкими глотками, стараясь насладиться каждой ее каплей.
На мгновение отстранившись, граф произнес едва слышно:
– Александра, как долго мы не были вдвоем?
– Три месяца?
– Вечность…
Постепенно комната темнела и расплывалась, рассыпаясь ненужными отголосками реальности. Сознание больше не воспринимало окружение, открываясь иным чувствам, более сложным, тонким и многогранным, полностью захватившим графа и графиню вплоть до самого вечера.
***
В старинной церкви из красно-белого кирпича, расположенной в королевской резиденции Куртя-Веке, собрался весь цвет румынского общества. Разодетые вельможи, генералы, придворные и высшее духовенство помещались внутри, а именитые купцы и заслуженные горожане толпились в просторном внешнем дворе. Для церемонии восшествия на престол Дракула выбрал именно это место – со времени объединения княжеств Румынии все правители короновались здесь. С раннего утра били колокола, а ближе к полудню началось торжественное богослужение. Воздав почести и молитвы, будущий монарх с супругой степенно проследовали к алтарю.
Смена правящей династии вызвала неоднозначное отношение в рядах столичной аристократии. Одни согласились с необходимостью перемен, другим было все равно, кому служить, третьи восприняли ситуацию в штыки. Приближенные к прежнему роду Брынковяну, в особенности те, кто сам мог претендовать на верховную власть, высказались резко отрицательно. Однако нестройное и неуверенное сопротивление быстро увяло. Кто-то отравился на званом обеде, кто-то невзначай свалился с лошади, а кто-то и вовсе без вести пропал. После того как изрядно поредевший боярский совет единогласно поддержал кандидатуру нового правителя, все недовольные прикусили языки. С армией проблем не возникло – авторитет главнокомандующего, победно завершившего войну с Османской империей, был предельно высок. Не последнюю роль сыграло и предсмертное благословение короля Константина. В простом народе восшествие на престол фаворита и освободителя Румынии приняли благосклонно и с воодушевлением.
Приняв символы королевской власти и накинув опушенную соболями мантию, Дракула низко склонил голову. Под стройное хоровое пение митрополит торжественно возложил на него корону – старинный головной убор из золота и красного бархата, расшитый жемчугом и крупными рубинами. Новоявленный властитель повернулся к жене, опустившейся перед ним на колени, и собственноручно надел на нее венец поменьше. Поцеловав королю руку, бывшая графиня поднялась и вместе с ним выслушала окончание службы.
Вслед за принятием присяги высшими чинами и министрами последовал роскошный пир в королевском дворце. Горожанам расставили столы с нехитрой снедью на дворцовой площади. Празднование продолжалось три дня, после которых Румынское королевство вступило в новую эпоху своего развития и дипломатических отношений с Российской империей и остальным миром.
========== Глава 33. Всем смертям назло ==========
Дни пролетали за днями, рассыпаясь страницами старой книги, в которой время рисовало летопись событий. Прохладная осень, блиставшая золотыми одеждами с кровавым подбоем багряных лесов, постепенно сбросила свои убранства, освободив место равнодушно-тихой зиме. Пушистое снежное одеяло за пару недель накрыло окрестности Бухареста. Разразившаяся летом кровопролитная война постепенно оставалась в прошлом, застревая в памяти клочками воспоминаний, трепещущих листьями на холодном ветру. Пруды и реки затягивало коркой льда, и медленно затягивались раны, нанесенные османским нашествием. В первых числах декабря королева Александра гостила в поместье своего отца. Покрытые морозными узорами окна наполняли гостиную холодным светом, но в камине весело трещали поленья, и домашнее тепло растекалось по комнате, облизывая заиндевевшие стекла и оставляя после себя прозрачные подтаявшие следы.
Старый граф в домашней одежде неторопливо потягивал вино, перебирая годовые отчеты и временами перекидываясь ничего не значащими репликами с дочерью, уютно расположившейся на диванчике у окна. Одетая в свободное платье Аликс давно не затягивала корсета; светло-зеленая парча крупными складками охватывала пополневший живот – она ждала наследника уже шестой месяц. Рассеянный взгляд девушки охватывал внутренний двор. Заметенный снегом, он оставлял свободными лишь несколько дорожек: одна из них, самая широкая и протоптанная, вела от ворот к парадному крыльцу, две другие соединяли кладовые, конюшню и мастерскую. В послеобеденное время двор пустовал, и большие соцветия снежинок опускались на сугробы и дорожки, словно стремясь однажды сравнять их, превратив в единое белоснежное полотно.
Далекий отзвук копыт метнулся по оконным рамам, отразившись мелкой дрожью в покрытых инеем стеклах – кто-то проезжал мимо, явно не жалея своего скакуна. Звуки затихли, а в следующее мгновение в воротах графского поместья показался темный силуэт. Неизвестный всадник размашистой рысью влетел во двор на сером поджаром жеребце. От шкуры животного валил пар, оно нетерпеливо и нервно потряхивало шеей. Остановившись возле крыльца, всадник спешился и протянул поводья подбежавшему конюху, попутно бросив ему несколько слов. На вновь прибывшем был теплый зимний плащ и кожаная шляпа, надежно скрывающая лицо. Выслушав ответ слуги, он коротко кивнул, осмотрелся по сторонам и неторопливо направился в дом.
– К тебе гости, – произнесла Аликс, наблюдая за происходящим. Она отвела в сторону тяжелую портьеру, внимательно рассматривая приезжего.
– Я никого не ждал, – развел руками старый граф.
Слегка прихрамывая при каждом шаге, путник размеренной походкой подошел к крыльцу. Вышедший навстречу дворецкий произнес пару фраз и вдруг отшатнулся, поменявшись в лице. Неожиданная тревога уколола сердце девушки, она поднялась с места, не отводя взгляда от происходящего во дворе. В образе гостя читалось что-то неясное, неправильное и… королева не могла описать всех чувств, выражавшихся в общем смятении. От внимания Абрахама не укрылось состояние дочери, и он невольно подался к ней.
– Все хорошо?
– Да, наверное…
Волнение Аликс передалось старику Ван Хельсингу, и оба обернулись к двери гостиной, словно ожидая оракула, грядущего с пророчеством о их судьбе. Растеклась тревожная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине и равномерным постукиванием маятника старинных часов. Вот-вот должны были доложить о незваном госте. Александра прислонилась спиной к подоконнику, оперевшись о него ладонями, и не сводила взгляда со входа в комнату.
В коридоре послышался шум и неясные, приглушенные вскрики. Скрипнув, двери гостиной широко отворились. Створки откинулись в стороны, коснувшись обитых бархатом стен. Первым вбежал донельзя обеспокоенный дворецкий. Сжимая в руках черные кожаные перчатки, он дрожащим голосом произнес:
– Ваше сиятельство… – и осекся, не в силах больше вымолвить ни слова.
Следом за ним неторопливо вошел гость. Непринужденно стянув с головы шляпу, он привычным до боли движением отбросил ее в глубокое кресло. Ослепительная улыбка играла на суровом, обветренном лице, веселые светло-карие глаза блестели от морозного воздуха и недавней верховой езды. Обведя взглядом гостиную, незнакомец задержал его на Абрахаме и его дочери.
Воздух в комнате помутнел и завился невидимыми, густыми спиралями. Звуки потеряли четкость, сплетаясь в неравномерный оглушительный звон, а перед глазами плясала пелена, вспыхивая отчего-то радужными оттенками. Аликс схватилась рукой за подоконник и подавила судорожный вздох. Комната поплыла, покачнулась, стены сомкнулись между собой и мгновенно разошлись, разгораясь яркими всполохами канделябров. Потолок посерел, став монохромным, и опустился.
– Аликс… – сквозь рассыпающееся на части сознание донесся приглушенный возглас отца, после чего все поглотила тишина.
– Разве так можно? – безмерно родной и любимый голос со слегка хрипловатым бархатным тембром резал слоеный туман беспамятства. – В твоем положении следует быть особенно осторожной!
– Подожди, Гэбриел, сейчас я прикажу подать воды.
Гэбриел… Гэбриел…
– Гэбриел! – собственный крик резанул по ушам, и девушка открыла глаза. Она лежала на диване, взволнованный отец обмахивал ее полотенцем, а рядом склонился незнакомец, во взгляде которого читалась нежность, смешанная с нотками беспокойства.
– Да, милая, это я, – ласково проговорил он и улыбнулся.
Мгновение назад казавшиеся чужими черты гостя словно потекли, складываясь в образ настолько близкий, что девушка не поверила своим глазам. Она протянула руку, касаясь его плеча – быть может, перед ней призрак или разум играет в настолько жестокие игры?
– Не может быть, – прошептала она, чувствуя под пальцами плотную ткань дорожного камзола.
– Прости, мне стоило предупредить вас, – засмеялся гость и погладил ее по волосам. – Просто захотелось сделать сюрприз.
– Но Влад сказал мне… сказал, что видел сам… брат! – слезы сами собой покатились из глаз, Аликс приподнялась и обхватила руками шею мужчины, изо всех сил прижимаясь к нему. Все еще не доверяя собственным чувствам, она обнимала и целовала его в заветренные виски и щеки, покрытые недельной щетиной. Каштановые вьющиеся волосы подернулись тонкой паутиной седины, на лбу прибавилось несколько новых морщин, но в целом выглядел брат довольно свежо.
Пора первых восклицаний, нежностей и приветствий постепенно прошла, острота эмоций затихла. Старик Ван Хельсинг мужественно взял себя в руки, приказав подать ужин и немного вина, а Гэбриел, не выпуская из объятий сестру, калачиком свернувшуюся рядом с ним, принялся рассказывать.
В сражении за крепость Поэнари он был серьезно ранен. Попрощавшись с жизнью, он смирился с печальным исходом, но волны Арджеша вынесли тело на берег, где его и подобрали местные жители. Не все из них оставили свои жилища, не сумев спрятаться в лесах, окруженных османской армией, а больше им некуда было идти. Один из них принес почти бездыханное тело Ван Хельсинга в свою скромную хибарку и принялся выхаживать его. Находясь на острие меча между двумя армиями, османской и румынской, они каждый день проживали как последний, ожидая вражеского наступления. Но все обошлось. Раны Гэбриела оказались крайне серьезными: стрелы задели левое легкое и повредили сухожилия в бедре, но благодаря самоотверженной заботе дочери крестьянина румынский полковник пошел на поправку. В течение долгих месяцев Каролина – так звали эту чудесную девушку – ухаживала за ним, перевязывая и обрабатывая раны. Они о многом беседовали, девушка оказалась умной и образованной. Прежде она служила камеристкой у местной аристократки, ныне уехавшей за границу и бросившей всех своих слуг.
Постепенно Гэбриел проникся ее вниманием и заботой, а сама Каролина безраздельно влюбилась в красавца офицера. И теперь он собирался жениться на ней. Конечно, он понимал, что неравный брак лишит его всех дворянских преимуществ, но был готов пойти на это ради любви.
– О чем ты говоришь? – Аликс, слушавшая рассказ брата, выпрямилась и посмотрела на него. – Разве это проблема? Подумаешь, твоя любимая не имеет титула! Мой муж – румынский король, и в его власти решить вопрос одним росчерком пера.
Ван Хельсинг нахмурился и сжал зубы. На переносице обозначились едва заметные, но глубокие складки.
– Мне не нужны подачки твоего короля.
– Послушай, – почувствовав знакомые упрямые нотки в голосе брата, Александра сжала его ладонь обеими руками, – ты вправе отказаться от имени Ван Хельсингов, но не стоит делать этого только из-за неприязни к королю. Подумай, что ты можешь дать своей невесте! Дворянство, земли и славу или бедное существование поместных крестьян? Разве такова благодарность за спасение твоей жизни? За риск, на который шел ее отец, приютив у себя раненого офицера? Возможно, для вас двоих это не имеет значения, но ваши дети… Графский титул позволит им самим выбирать судьбу, а не надеяться на ее непостоянные и неверные милости!
Гэбриел молчал. Молчал и Абрахам, внимая воодушевленному выступлению дочери.
– Не стоит называть подачкой то, что девушка действительно заслужила. Спустишься ли ты к ней или вознесешь ее до своего уровня – решать только тебе, но я буду настаивать на том, чтобы ты сохранил дворянство.
Робко отец подал свой голос:
– Гэбриел, она права. В любом решении я поддержу тебя, но подумай о предложении сестры, оно крайне разумно…
Ван Хельсинг-младший покачал головой и тяжело вздохнул. Слова Аликс против желания проникали в душу. Они шли вразрез с его принципами, но были правильными. Собственное чувство достоинства вступило в противоречие с ответственностью за любимую девушку. И проиграло.
– Я подумаю, моя королева, – он усмехнулся, покровительственно обхватив ладонями лицо сестры и целуя ее в лоб, – а пока давай на время закроем тему и поговорим о чем-нибудь более приятном?
– Братишка… – Аликс снова прижалась к нему, обнимая за шею и совсем по-детски пряча лицо в шерстяном воротнике его камзола.
========== Глава 34. Открытое небо ==========
– Мадлен, не отставай!
Белая крапчатая лошадь бьет копытом, раскапывая слежавшийся дерн, покрытый высокими сочными травами. Нежные цветы ромашки и низкорослый клевер прячутся в зеленом ковре, соблазняя тонкими свежими ароматами и вызывая интерес животного. Оно опускает голову и тянет носом весенний воздух, временами фыркая от попавшей в него пыльцы. Майский ветер играет с лошадиной гривой, скатывается по шелковой шерсти и робко замирает возле копыт.
Белокурая девушка в оливковой амазонке и шляпке с короткими перьями придерживает своенравную кобылу, дожидаясь свою первую фрейлину. Бывшая камеристка Мадлен, а ныне доверенная придворная дама старательно разбирает поводья, готовясь последовать за госпожой. На почтительном расстоянии ожидают еще четверо всадников, офицеров королевской гвардии, сопровождающих жену монарха при каждом ее выезде.
Покосившись на охрану, Аликс ненароком вздыхает – она так и не смогла добиться от супруга разрешения на самостоятельные прогулки. С тех пор как Владислав Дракула примерил королевскую мантию, новые нормы этикета возвели вокруг нее непреодолимые границы, и при всем нежелании молодой королеве следовало придерживаться их. Прошли те времена, когда она могла оседлать Калипсо и в одиночестве раскатывать по полям, наслаждаясь красотами природы и дикими ветрами. «Как странно устроены люди, – порой размышляла она, – обладая чем-то привычным и обыденным, мы не видим истинной цены. Но стоит потерять самую простую вещь вроде личной свободы, и мы начинаем вспоминать о ней как о невероятном сокровище!»
Нельзя утверждать, что Аликс не была счастлива. Возлюбленный муж с победой вернулся с войны, сын родился здоровым и крепким, похожим на него как две капли воды. Она обладала титулом и властью, составлявшими пределы мечтаний любой знатной девушки ее лет. Все это приятно согревало одеялом гордости и довольства. Балы и приемы, дворцовые развлечения и веселая жизнь… а также строгие рамки поведения и королевские обязательства. Поклонение и обожание, порой пропитанные лицемерием настолько сильно, что отличить одно от другого не представлялось возможным. Невзирая на прежнее положение мужа, графиня Дракула никогда не была приближена ко двору, и теперь ей предстояло многому научиться. И она училась, постепенно привыкая к своей новой роли.
Прошло два месяца со дня крещения наследника престола. Королева разрешилась от бремени в положенный срок, мальчика нарекли Владом в честь отца. На восьмой день в придворной церкви собрался весь цвет общества; влиятельные вельможи, сановники и дипломаты воздали почести молодому принцу. К радости Аликс присутствовали и князья Воронцовы. Владимир получил повышение и вернулся в Румынию, возглавив русское представительство. Гэбриел тоже не отказал сестре. К тому времени он окончательно оставил военную службу и сделался помещиком, приняв от отца все дела по родовому имению. Сосредоточенно внимая богослужению, он расположился вблизи алтаря, рядом стояла графиня Ван Хельсинг, скромная и нежная. Платье свободно облегало ее фигуру – она тоже ждала ребенка. Аликс смотрела на них и улыбалась, размышляя о том, как благосклонна судьба, постепенно возвращая все на круги своя.
– Мадлен!
– Я готова, миледи, – справившись с лошадью, недавняя камеристка подъезжает к своей госпоже. Она все еще неуверенно держится в седле – прежде ее обучали совсем другим искусствам. Но первая фрейлина обязана в совершенстве владеть верховой ездой, и Мадлен не оставляет попыток.
– Следуй за мной, рысью, – Аликс показывает пример, касаясь каблуками боков кобылы, и легко трогается с места.
Чистое весеннее небо тянется над предместьями столицы, растекаясь лазурью и золотом солнечных лучей. Порывы теплого ветра волнуют травяной ковер, разнося благоухание цветов и вторя жужжанию медоносных пчел. Конское ржание растворяется в воздухе, стремясь к горизонту, на котором не видно ни единого облачка.
