Текст книги "Только очень жди (СИ)"
Автор книги: Аrwen
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Господа, – произнес он слегка охрипшим, глухим голосом, – ранним утром вчерашнего дня войска Османской империи перешли реку Дунай. Недавние переговоры не помогли сохранить мир между нашими государствами, но мы полагаем, что султан изначально его не планировал. Союзников у нас нет, бремя защиты страны ложится полностью на наши плечи. И сегодня мне хотелось обсудить сложившееся положение и принять решение о дальнейших действиях.
Генералы вполголоса заговорили, обмениваясь жестами и бросая косые взгляды на дипломатов. Дракула прошептал Варгошу что-то на ухо, и тот кивнул головой.
– Князь, – обратился государь к сидящему справа сановнику, – вы отвечали за подготовку первого этапа обороны. Прошу, доложите нам обстановку на границе.
Зиновий Настерский с достоинством поднялся, взял в руку карандаш и склонился над разложенной картой.
– Все пограничные части были усилены пехотой и кавалерией, вдобавок мы расставили множество взаимосвязанных патрулей. Врасплох нас не застали, но передовые части осман оказались слишком сильны и многочисленны. Они смяли наши силы здесь и здесь, – он ткнул карандашом в края карты, – и закрепились в населенных пунктах… – вытащив из кармана сложенную вчетверо бумажку, генерал зачитал названия деревень и поселков.
– Как много людей мы потеряли?
– По приблизительным данным – половину приграничного состава. Говорят… – Настерский осекся и слегка понизил голос, – что янычары не берут пленных.
Шелестом ветра по собранию пронесся возмущенный ропот, все снова заговорили, но король сделал знак, призывая к молчанию.
– Какова численность вражеской армии?
– Самые оптимистичные подсчеты говорят о превосходстве над нашими войсками в четыре или пять раз, – подал голос другой офицер. Он сжимал в руках несколько смятых листов и постоянно поправлял воротник мундира, словно тот был узок и передавливал шею.
Константин поднялся и медленно прошел вдоль стола, сложив за спиной руки.
– Положение неутешительно, – резюмировал он, – однако мы имеем резервы, подготовить которые я поручал графу Дракуле.
– Совершенно верно, мой государь, – отозвался дипломат. – В крупных провинциях вокруг столицы, перечень которых я представлял вам ранее, собрано и полностью вооружено ополчение. Все мужчины возрастом от двенадцати лет призваны в резервные полки, обучены и ждут приказов главного командования.
Офицеры удивленно переглянулись.
– Двенадцать лет… – протянул лысеющий пузатый генерал со звонким именем Драгомир Капоши, которое не очень вязалось с его простой и непритязательной внешностью. – Вы бы еще женщин под ружье поставили!
– Полагаю, генерал предложит нам более блестящую альтернативу? – холодно парировал Дракула.
Капоши пробурчал под нос что-то невразумительное и отвернулся.
– Суровые времена требуют суровых мер, – вмешался король Константин. – Мы одобряем действия графа. Сейчас на счету каждый, кто может держать в руках оружие.
– Но Ваше Величество, – возразил Зиновий Настерский, – вы думаете, что дети и крестьяне смогут достойно умереть за свою родину?
– Более того, – поправил его граф, – они смогут убивать за нее.
– Вопрос решен, – государь поднял ладонь, прекращая спор. – В ближайшее время резервные полки соединятся с основными, а пока следует разработать стратегию боевых действий. Пока мне не видится обнадеживающих путей, но, возможно, сообща мы найдем спасительное решение.
Слово вновь попросил генерал Настерский, как видный представитель главного штаба.
– Предлагаю отправить лучшие из наших частей навстречу османским войскам. Выступив единым фронтом, они ослабят и задержат их, а мы тем временем окончательно укрепим Бухарест, стянув к нему оставшиеся силы. Если враг подойдет к столице, то получит решительный отпор прямо под ее стенами. Наша вера, единство и любовь к отечеству воодушевят солдат и позволят самоотверженно сражаться до последней капли крови! – усы генерала воинственно встопорщились, а на висках заблестели капельки пота – так страстно и вдохновенно он рассказывал свой план.
Поднялось обсуждение. Кто-то поддержал озвученное предложение, надеясь на сплоченность и патриотизм, кто-то сомневался в направлении ударов и сетовал на невыгодное соотношение сил, кто-то призывал осторожно выжидать. Варгош, потирая пальцами переносицу, казался безучастным. Потерпев поражение с поиском союзников, глава корпуса размышлял, какие еще шаги можно предпринять в дипломатическом направлении. Король Константин молча наблюдал за министрами, временами поглядывая на графа Дракулу.
Сложив ладони в замок, тот тоже внимательно слушал собравшихся. Как только в разговоре наметилась небольшая пауза, он негромко произнес, обращаясь к князю Зиновию:
– Ваше предложение погубит румынскую армию. Войска, направленные к границам, неминуемо разобьют, а Бухарест возьмут в кольцо. Как долго мы сможем выдерживать осаду при столь значительном перевесе противника?
– Что же нам делать? – с досадой спросил генерал и язвительно добавил. – Быть может, позорно отступать, оставляя наши земли врагу?
Граф покачал головой:
– Как ни тяжело признавать, но отступление необходимо. Пока мы не готовы дать отпор османскому войску, неразумно вступать с ним в открытое противостояние. Следует собирать армию и ополчение, постепенно отыскивая уязвимые места противника.
– Вам хорошо рассуждать о военных маневрах, – презрительно заметил Настерский, – спрятавшись за троном короля.
Повисла напряженная тишина. Столь дерзко разговаривать с королевским фаворитом еще никто не решался. Внешняя вежливость графа скрывала под собой довольно жесткие качества. Соперников он не терпел, а недоброжелатели недолго задерживались при дворе, да и на своих должностях тоже. Константин нахмурился, но Дракула неожиданно улыбнулся:
– Странно, что мое положение занимает вас больше, нежели сохранение собственной страны. Впрочем, если бы моя власть простиралась на армию, я действительно рассуждал бы смелее.
Марко Варгош отвлекся от горьких мыслей и с интересом посмотрел на заместителя. Остальные молчали, ожидая продолжения.
– Так расскажите нам, граф, – возвысил голос государь, которому надоели бесплодные препирательства, – как следует поступить по вашему мнению?
– Я бы позволил войскам султана пройти вглубь страны без серьезных сражений, в которых они с легкостью сокрушат нас. Как сегодня не раз говорили, преимущество в живой силе не на нашей стороне. Но можно замедлить и осложнить их продвижение, для этого потребуется не много. Пусть османы входят в сожженные деревни без скота и посевов, с отравленными колодцами и перекрытыми водоемами, и тогда им придется везти с собой обозы. Короткие ночные атаки заставят находиться в постоянной готовности и постепенно изнурят их, – граф поднялся со своего места и обвел взглядом совет. – Тем временем мы соберем армию и, подготовив ее, дадим решительный бой.
– Это пораженчество и утопия, – пробормотал Настерский, нервно пощипывая кончики своих усов.
– Это единственная возможность одержать победу над Османской империей, – возразил граф.
– Рискованная тактика… – задумчиво проговорил король. – Но, потеряв солдат в слепой обороне, мы не оставим себе шансов на дальнейшее сопротивление. Соглашусь с вами, Влад, это разумное предложение. В таком случае… отчего бы вам действительно не возглавить армию?
– Ваше Величество! – воскликнул несчастный князь. – Это невозможно, он погубит нас! Дракула понятия не имеет, как командовать войсками, у него даже воинского звания нет!
– Вы поможете ему, – спокойно ответил Константин, – разве я распускаю офицерский штаб? Что до присвоения звания, то это дело нескольких минут.
Он повернулся к дипломату и решительно произнес:
– С этого часа вы назначаетесь главнокомандующим всеми воинскими частями Румынского королевства. Помните, я надеюсь на вас.
– Благодарю за оказанное доверие, мой государь, – ответил Дракула с низким поклоном. – Я положу все силы и саму жизнь на благо Румынии.
Никто не посмел перечить воле монарха, и даже возмущенный генерал Настерский благоразумно предпочел промолчать. Больше обсуждать было нечего, и после подведения итогов генералы так же тихо и по одному стали расходиться, оставив короля Константина и его нового ставленника продолжать совещание уже наедине.
========== Глава 17. Выжженная земля ==========
Свежий весенний ветер лениво покачивал полог султанского шатра. Широкое восьмиугольное сооружение, обтянутое сверху белой тканью, внутри выстилала золотистая и лазоревая парча. Бархатные подушки покрывали ложе, полускрытое невысокой ширмой, возле входа расположился кованый сундук и походный стол. Великий султан Османской империи Ахмед III свободно раскинулся на подушках, время от времени поднося к губам длинную трубку, набитую великолепнейшим турецким табаком. Набрав полный рот дыма, он неторопливо выпускал его ровными плотными кольцами, каждый раз считая получившееся количество.
Потомок легендарного Османа правил империей почти шестнадцать лет, взойдя на трон после смерти старшего брата. Обладая средним ростом и полновато-рыхлой фигурой, султан, тем не менее, славился отменным здоровьем, благодаря чему выглядел моложе своих сорока шести лет. Лицо с приятными мягкими чертами казалось расслабленным и спокойным, а взгляд близко посаженных глаз терялся где-то под потолком шатра. Просторные шелковые одежды не стесняли движений, высокая чалма скрывала коротко стриженые волосы, придавая правителю важный и торжественный вид. Ахмед недавно закончил обеденную трапезу и теперь отдыхал перед очередным дневным переходом.
Развитие Османской империи следовало военными тропами завоеваний. Расширяя и округляя свои границы, Высокая Порта никогда не сторонилась новых побед. Порой жизнь и судьба очередного султана всецело зависела от успехов во внешней политике. В гаремах подрастало множество претендентов на престол, и борьба между ними вспыхивала не менее яростно, чем на полях сражений. За время своего правления Ахмед-хан провел две военные кампании, и теперь настало время для третьей, самой глобальной и амбициозной. Османский правитель желал вновь расширить территорию и поделить сферы влияния, одновременно отомстив за крестовые нашествия и Прутский поход.
Первой страницей в книге новых свершений значилось Румынское королевство, своим падением открывающее легкий доступ к границам других государств. Предприняв слабую дипломатическую попытку, на которую практически не делал ставок, султан развернул полномасштабные военные действия.
Присоединение румынских земель не вызывало вопросов или сомнений: большая подготовленная армия, изобилие ресурсов, что стекались в Стамбул от вассальных стран, против слабого аграрного королевства, не имевшего военных союзников. Овладение его территорией являлось вопросом времени, причем недолгого – Ахмед планировал закончить кампанию к середине лета. Пока все шло по плану: форсировав Дунай в нескольких местах, османская армия не встретила достойного сопротивления и закрепилась вдоль южных рубежей.
Великий султан не торопился и не гнал лошадей. Румыния ложилась к его ногам покорно, быстро и безропотно. Сметая пограничные заставы, орды янычар вырезали местных жителей, грабили и жгли деревни, для устрашения врага и собственного удовольствия. Пленных не брали, не желая отягощать себя лишними ртами и связывать передвижение.
Ахмед-хан выкурил трубку, посмотрел вчерашние и утренние доклады, а затем позвал слугу, который подал чашу с розовой водой и наполнил кубок рубиновым вином прошлогоднего урожая. Омочив кончики пальцев, правитель принял вино и удобнее устроился на подушках.
– Приветствую великого султана, да продлит Всевышний его годы! – откинув полог шатра, первый военачальник Касим-бей почтительно склонился на пороге.
Восточный властитель снисходительно кивнул в знак приветствия и сделал знак рукой, позволяя командиру янычар войти и начать говорить.
– Наступление по северному направлению прошло успешно, войска закрепились и расставили часовых. Можно поднимать лагерь и двигаться дальше. Но… есть некоторые моменты, о которых я должен рассказать.
– Рассказывайте, – невозмутимо повел бровью султан.
– Мы взяли несколько деревень вдоль правого берега Арджеша. Сопротивления оказано не было, наши воины беспрепятственно вошли в поселения. Но все они оказались выжжены дотла. Во дворах и на улицах лежал мертвый скот, ранние посевы тоже сгорели. Пепел совсем свежий, кое-где остатки домов еще сочились дымом. В деревнях остались колодцы, но после того, как солдаты выпили из них воды, многие умерли в муках.
Ахмед-хан озадаченно посмотрел на свой кубок, подумал, но все же пригубил вино.
– Допросите местных, – распорядился он, – пусть расскажут о том, что произошло.
– Местных нет, мой повелитель. Мы не нашли ни одного человека. А дозорные, посланные к реке, обратно не вернулись.
– Какая чушь, – правитель нахмурился, слова военачальника казались глупой шуткой и нравились ему все меньше и меньше. – На румынских равнинах нет крестьян? Или мы с вами воюем в пустыне?
Касим-бей в страхе упал ниц, прижавшись головой к драгоценным коврам, покрывающим землю в шатре султана.
– Простите мне, я виноват перед вами! Немедленно прикажу разослать отряды и захватить пленных, чтобы предоставить самые достоверные сведения.
Султан великодушно вздохнул и помахал кистью руки, дозволяя Касиму подняться:
– В вашем распоряжении огромная армия, с которой ваши предшественники завоевали половину мира, а вас пугает деревня с мертвыми коровами? Ступайте и больше не беспокойте меня по пустякам. Снабжение получите из резервов. Но впредь постарайтесь быть расторопнее – странно везти с собой мясо и воду, находясь на территории равнинной страны.
Склонившись почти до земли, Касим-бей покинул шатер своего повелителя. Ахмед посмотрел на кубок с напитком, медленно покачал им, омывая стенки, и пожал плечами. Небольшое недоразумение не испортило его благодушного настроения и, тем более, никак не повлияло на продуманные, далеко идущие планы.
Но то были только первые ласточки.
Больше ни одного поселка они не взяли целым и невредимым. Продвигаясь по землям Румынии, османские войска наталкивались на свежие пожарища и разрушенные постройки. Вскоре воины перестали даже пробовать местную воду, опасаясь отравлений. Прокатились слухи о ночных набегах, после которых бесследно пропадали люди. Посланные на разведку, за водой или продовольствием турецкие разъезды подвергались нападениям; участились мелкие, но неприятные стычки по флангам. Дошло до того, что видели отряд румынских всадников, но янычары, посланные перехватить их, обратно не вернулись. На месте предполагаемой встречи не нашли ни лошадей, ни трупов. Все чаще воины попадали в искусно подготовленные засады, при этом открытое наступление сопротивления не вызывало. Иногда получалось захватить пленников из числа мирных жителей, но те, испуганные и дезориентированные, твердили о приказе короля «жечь все» и больше ничего не могли рассказать. Однако подобное случалось редко, в основном османам доставались уже остывшие тела.
Продвижение армии замедлилось, что повергало султана в бешенство. Однажды ему привели на допрос пленного румынского солдата. Молодой парень в разорванной одежде, на котором не было ни одного живого места, рассмеялся ему в лицо, но после признался под пытками, что приказы отдает не сам король Константин, а некий воевода по имени Дракула. Именно он распорядился сжигать населенные пункты, и именно он ответственен за ночные нападения.
Румын принял заслуженную смерть, а Ахмед впервые серьезно задумался. Он хотел сильными последовательными ударами сокрушить и рассеять армию противника, но та уходила от него, дразня призрачной доступностью победы и при этом избегая честных поединков.
– Что позволяет себе этот щенок короля? – возмутился великий султан, когда ему доложили о новых набегах «сына дракона». – Он пожалеет о том, что родился на свет, когда окажется в моих руках! Я скормлю его сердце своим собакам!
Однако угроза так и осталась пустой угрозой. Предпринимая ночные вылазки, перебив и захватив какое-то количество неприятеля, румынские воины растворялись в ночи до того, как по лагерю объявляли тревогу и поднимали охрану. Лазутчиков разыскивали по всей территории, после чего снаряжали несколько десятков в погоню, но никакие контрдействия не приносили значимых успехов. Между тем османская армия продолжала двигаться дальше, постепенно сужая кольцо вокруг Бухареста. Ахмед-хан, возглавлявший личную гвардию, следовал на некотором отдалении от основной массы войск. Однажды в розовой утренней дымке на горизонте возникли непонятные сооружения, и Касим-бей остановил передовые части на последний привал. До предместий столицы Румынского королевства оставались считанные километры.
========== Глава 18. Черный лес ==========
Войска османского султана расположились в небольшой долине на западной окраине Бухареста. Разбили палатки, разложили полевую кухню и переносной госпиталь и, конечно же, возвели шатер повелителя. Близился конец весны, но солнце палило по-летнему, время от времени прячась за кучевыми облаками, проплывающими по безбрежно-синему небу. Травяной ковер румынских равнин потерял вешнюю сочность и немного огрубел, но лошадям все же доставало пищи. Сложнее обстояло дело с питьевой водой. Участки рек, на которых ее набирали, приходилось тщательно охранять, выделяя сразу несколько отрядов профессиональных воинов, поэтому напиться вдоволь удавалось лишь некоторым счастливчикам, остальные получали питье в обозах. На мясо закалывали раненых лошадей и тянули все те же обозы с берегов Дуная от османских границ. Продолжая проклинать румынское командование, перекрывшее подножное снабжение, великий султан успокаивал себя и своих янычар тем, что все трудности временные и закончатся в самое ближайшее время.
К полудню ветер согнал облака в кучу, но солнечные лучи продолжали пробиваться сквозь редкие проплешины между ними. Воздух обретал густоту и плотность, становилось влажно и душно: к ночи ожидалась гроза. Ранним утром Ахмед-хан отдал приказ готовиться к штурму Бухареста, отослав гонца к военачальнику Касиму, который руководил передовыми частями армии. Поначалу желая самостоятельно разбить румынское войско, султан вскоре передумал, решив войти в уже захваченный и разграбленный город, чтобы еще больше унизить павшего короля Константина своим презрением.
Послышался топот лошадиных ног, остановившийся возле шатра, и следом за ним – тяжелый звук прыжка. В следующее мгновение тканевый полог ушел в сторону, обрисовывая фигуру Касим-бея, который тут же рухнул на одно колено, кланяясь своему владыке. Командир выглядел бледным и растерянным, его волосы растрепались и взмокли от пота, а короткая черная борода казалась обвисшей и неопрятной.
– Приветствую великого султана, да продлит Всевышний… – начал он, но вдруг поперхнулся и закашлялся, – вы приказывали начать наступление в направлении Бухареста…
– Да, – подтвердил Ахмед, неспешно обмахиваясь веером из коротких павлиньих перьев. – Вы прибыли доложить о выполнении задания? Как рано… неужели и под стенами столицы вы не встретили никакого сопротивления с румынской стороны?
– К сожалению, дело в другом, – глухо ответил несчастный военачальник. – Солдаты отказываются подходить к городу.
– Как это? – ответ показался настолько невероятным, что султан подумал, будто слух обманывает его.
– Вы должны видеть, мой повелитель, – Касим склонился еще ниже, пряча взгляд под опустившимися на лоб волосами. – Никакими словами не рассказать о причинах. Нужно видеть их своими глазами.
Нахмурившись, Ахмед-хан отбросил веер в сторону и резким голосом подозвал слугу, приказывая седлать коня. Доклад военачальника выглядел предельно странным, но султан доверял ему, а потому не стал выпытывать подробности. Всего через пару часов он будет свидетелем того, что так и не сумел описать первый командующий Касим-бей.
Первой мыслью, посетившей султана при виде множества тонких стволов на горизонте, было размышление о молодом сожженном лесе. Но внезапный порыв ветра, налетевший на отряд охраны, окружавшей повелителя, донес легкий, едва ощутимый запах тлена. Заржала и занервничала лошадь Касима, заволновались соседние животные, споткнулся конь под самим Ахмедом, и янычарам потребовалось время, чтобы успокоить и призвать их к повиновению. Дальше продвигались шагом, слегка рассредоточившись, стараясь не перекрывать друг другу обзор. Касим-бей все больше мрачнел, все ниже опускал голову, в то время как тихий леденящий ужас овладевал каждым всадником, медленно просачиваясь по венам, обхватывая тело влажными липкими ладонями. То, что вначале представилось остатками деревьев, оказалось длинными пиками, воткнутыми в землю. Беспорядочно накренившись, они смотрели окровавленными остриями в небо, а на их древках застыли мертвые тела. Османские воины, пропавшие во время набегов и стычек с румынами, были насажены на пики по всем правилам средневековых – турецких – пыток. Проходя через тело, оружие не задевало важных органов и высовывалось изо рта, заставляя медленно умирать от боли и внутренних кровотечений. Большинство казненных давно погибло, но из глубин этого жуткого леса доносились стоны и шорохи, свидетельствуя о все еще живых мучениках. Они тоже были обречены, ибо от столь страшных ран не существовало никаких лекарств.
Лес кольев тянулся вдоль главной дороги до самых ворот города, отворенных и темных внутри. Не меньше тысячи пленников казнили здесь и оставили умирать. Сожженная земля сочилась остатками едкого дыма, который смешивался с удушливо-сладким запахом разлагающейся плоти. Слева от султана послышался странный звук, и один из охранников низко свесился с седла – его рвало от смрада и ужаса увиденного. Ахмед-хан, зачарованный зрелищем, пришел в себя и приказал остановить лошадей. Он видел столько крови и страданий за время своего правления, что перестал придавать человеческой жизни хоть какую-то ценность. Но картина, представшая перед глазами, потрясла его до самой глубины души.
– Как… – прошептал он пересохшими губами, кривясь от страха и презрения, – они же христиане… Как христианский правитель мог позволить себе такое…
– Полагаю, дальше ехать не стоит, – подал голос Касим-бей, – кони волнуются и могут понести.
– Вы проходили за городские стены? – великий султан пытался побороть свои чувства, скрыть охвативший его трепет хотя бы перед своими подчиненными.
– Нет, но я сейчас же пошлю проверенных воинов на разведку.
– Не нужно, – протянул Ахмед, не отрывая взгляда от распахнутых настежь ворот, – город мертв. Нам неспроста оставили такое «послание», уверен, на улицах Бухареста вы не найдете ни одной живой души. Но все же я хочу видеть это собственными глазами, и вы сопроводите меня.
– Как прикажете, мой повелитель, – Касим низко склонил голову.
Перегруппировавшись, охрана восточного владыки обменялась лошадьми, оставив только самых стойких, которые хоть и вздрагивали, и пряли ушами при малейшем шорохе, но все же относительно спокойно проходили мимо замерших на кольях мертвецов.
Путь до городских ворот показался непомерно длинным. По обеим сторонам дороги высились пики с изломанными, вывернутыми в страшной муке телами людей. Редкие стоны перемежались нахальным карканьем воронья, которое слетелось на сытное пиршество и теперь с любопытством провожало кавалькаду всадников, кося на них круглыми черными глазами. Отвратительный липкий страх поселился в каждом седоке, змеей обвился вокруг сердца и теперь сжимал его все сильнее, пульсируя в такт каждому удару.
Широкая каменная арка проплыла над головами всадников, и все вздохнули свободнее: внутри Бухарест оказался совершенно пустым. По безлюдным улицам гулял ветер, перетаскивая с места на место остатки мусора и грязных тряпок. Ощутимо тянуло гарью, где-то вдали поднималось несколько дымных столбов. Однако почти все строения остались целыми – город не был сожжен, а лишь покинут. Возможно, у румын не хватило на это времени или они пожалели собственную столицу, а может и то, и другое. В любом случае, дома знати сохранились, так же как и королевский дворец, по ступеням которого Ахмед-хан мечтал торжественно подняться, чтобы лично приговорить к смерти короля Константина и всех его генералов.
Сейчас от прежней мечты ничего не осталось. Проехав всего одну улицу, османский правитель приказал разворачивать лошадей и возвращаться в расположение войск. Формально он захватил столицу Румынии, но это не походило на триумф победителя. Вместо города он стал обладателем огромного некрополя, основными насельниками которого являлись его собственные павшие воины.
Вернувшись к солдатам, султан распорядился разбить лагерь неподалеку от Бухареста и провел там всего одну ночь. Она прошла спокойно, без покушений со стороны неприятеля. Однако запах тлена, которым, казалось, пропиталась вся земля и далекие стоны, звучащие будто в самой голове, мало кому позволили сомкнуть глаза. Рано утром Ахмед велел сниматься и двигаться дальше на север, куда отступала румынская армия.
Проведя совещание со своими военачальниками, великий султан не мог не признать: завоевание Румынии не пройдет легко и молниеносно. Прежнее планирование операции оказалось поверхностным и не предусмотрело всех сложностей кампании. Обладая сильной, прекрасно подготовленной и превосходящей в несколько раз армией, османы столкнулись со странной тактикой. Мелкие вылазки, частые навязчивые удары по флангам и разрозненным отрядам тормозили наступление. Кроме того, изменилась местность, на смену холмистым равнинам пришли болота и густые леса. Вскоре Ахмед даже не мог с уверенностью заявить, что контролирует тыл и прежде захваченную территорию. Стычки с румынами, поначалу казавшиеся яростью обреченных, теперь выглядели как последовательные шаги продуманного плана. Не неся ощутимых потерь, османская армия потеряла счет пропавшим без вести, что не лучшим образом отражалось на боевом духе закаленных в бою янычар.
Спустя несколько недель войска султана преодолели последние равнины и предгорья и к середине июня вышли к Южным Карпатам. В пределах суточного пути перед ними стояла крепость Поэнари, закрывающая один из проходов к горам, в которые спешно уводил свою армию загадочный воевода короля Константина.
========== Глава 19. Ваше благородие ==========
Военная тактика, приводившая в недоумение и негодование османское командование, в своем осуществлении требовала полной самоотдачи и максимального напряжения сил. Возглавив генеральный штаб, Дракула быстро собрал в своих руках все нити управления, перегруппировал полки, назначив новых командиров, и продумал сложную систему оповещения с помощью гонцов-посыльных. Одни координировали и согласовывали действия между отрядами, другие прятали в лесах горожан и крестьян, третьи занимались снабжением растущего войска и связью с заградительными группами, временами остававшимися на ключевых точках, чтобы задержать продвижение врага. Благодаря продуманной и четкой организации румынская армия превратилась в единый организм, подчиняющийся одной воле и стремящийся к одной цели. Все донесения стекались в главный штаб, где немедленно обрабатывались обер-секретарями. После чего следовало недолгое совещание или главнокомандующий лично подписывал приказ – и гонцам выдавались новые предписания, которые следовало доставить по назначению. Роль вен и артерий, по которым курсировала кровь информации, выполняли младшие офицеры и адъютанты полков. Старания стоили полученных результатов: к тому времени, как войска отступили к Карпатам, они почти полностью сумели объединиться, образовав три крупных военных формирования, которым надлежало отойти в горы по разным тропам.
Молодой Ван Хельсинг, брат графини Александры, служил адъютантом королевского кавалерийского полка и с самого начала находился на передовой. Обладая спокойным и взвешенным характером, а также великолепной стрелковой подготовкой, он подчас выполнял самые сложные и опасные поручения. К четырем часам пополудни он вернулся в лагерь, успешно выполнив задание по передаче письма с распоряжениями в соседний полк. Мужчина вымотался и сильно устал, его одежда насквозь пропиталась дорожной пылью, а на пальцах запеклись кровавые мозоли от кожаных ремней повода. Но довольная улыбка все равно играла на его губах: впереди ждал привал, незатейливый сытный ужин и отдых в палатке младших офицеров.
Въехав в расположение лагеря, он перекинулся с часовыми парой слов и спешился возле импровизированной конюшни – брезентового навеса над несколькими рядами коновязи. Дежуривший рядом солдат забрал поводья и подхватил коня под уздцы.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – громко отчеканил он.
Ван Хельсинг рассеянно кивнул и пошел прочь. В приветствии рядового слышалось какое-то несоответствие, но сразу в голову ничего не пришло, а переспрашивать мужчина не стал. Он направился к большой прямоугольной палатке с эмблемой полка, принадлежавшей его командиру Мирче Милошу.
Проходя мимо двух солдат, пристроившихся на обломке бревна и развлекающих себя беседой в ожидании пересменки, он мимоходом окликнул их:
– Ребята, генерал у себя?
Бойцы вскочили на ноги и выпрямились, по-строевому подтянув к себе оружие, а один из них, постарше, бодро рапортовал:
– Так точно, ваше высокоблагородие!
Ван Хельсинг медленно перевел взгляд с одного на другого. Шутят, что ли? Звание поручика, которое он носил, всегда именовалось просто «благородием», и столь церемонно к нему не обращались даже молодые солдаты. «Снова стащили вино из офицерской» – подумал он и покачал головой. Сдавать боевых товарищей мужчина не собирался.
Но когда генеральская охрана также вытянулась перед ним по стойке смирно, Ван Хельсинг нахмурился. Происходящее нравилось все меньше, но в чем дело, он пока не знал. Возможно, разговор с командиром прояснит обстановку… Откинув брезентовый полог, адъютант решительно перешагнул порог.
Сквозь полупрозрачные сетчатые окна просачивался дневной свет, пронизывая внутреннее помещение косыми мутными лучами. Вдоль светлых полос плясали частички пыли и завивались тонкие струйки дыма, щедро растворенного в воздухе. Пахло табаком, потом и лошадиным навозом, который натаскали на подошвах сапог посетители и адъютанты. Мирча Милош, пожилой подтянутый мужчина с невероятно пышными бакенбардами и подернутой проседью густой бородой занимался разбором кипы бумаг, доставленной несколько часов назад. Подняв голову и увидев вошедшего, он сдержанно кивнул, не отвлекаясь от основной работы, и велел докладывать. Ван Хельсинг коротко отчитался в доставленном письме, рассказал об обстановке в соседнем полку и передал карту с отметками от тамошнего командира.
