Текст книги "Жека (СИ)"

Автор книги: Arladaar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

А время-то уже ближе к 11! Сейчас дома попадёт! Жека осторожно, стараясь не шуметь, открыл дверь, и не успел разуться, как в прихожую вошла рассержённая мать.

– Ты где был, сволота? Я во сколько тебе говорила, чтоб был дома? Я до скольки тебя буду ждать? Уже спят все! Нам на работу завтра!

– Я... – Жека хотел сказать, что ходил в кино, но потом просто махнул рукой, чем ещё больше взбесил распалившуюся мать, толкнувшую его, когда он проходил мимо.

Налил на кухне тарелку борща, наелся, потом тут же завалился спать. Завтра в технарь.

Утром встал недовольный. В первую очередь из-за себя. Удары не потренировал перед сном, а это плохо. Покойный михалыч говорил – тренироваться каждый день надо. Есть проблемы, нет проблем, сытый, голодный ли – каждый день. В любое время ты должен тренироваться.

– Помните одно, – говорил Михалыч. – Продинамите тренировку вы, сославшись на усталость или занятость – потренируется ваш соперник. Не сделаете ката вы – сделает ваш соперник. Не придёте на тренировку вы – ваш соперник придёт, и поработает хорошо. А потом, в нужный час, вы сойдётесь с ним в поединке. На татами, или на улице, возле кафе, и он окажется сильнее, потому что он тренировался, а вы нет. Поэтому мой наказ – тренируйтесь всегда и везде, в любую свободную минуту. Потом это сбережёт вам здоровье и жизнь.

Наскоро позавтракав, побежал в технарь. А там уже кипешь вовсю из-за Фотича.

Глава 5. Драка с правыми

Первого урока по расписанию не было, все пришли ко второму. По идее должен быть русский, но вместе с учителем в кабинет зашёл старший лейтенант милиции. Пацаны с недоумением посмотрели на него. Не сказать, что были сильно удивлены. При возросшей криминальной активности, в том числе и от студентов, милиция бывала частенько. Но в основном, приходили на опознание с потерпевшими от грабежей, водя их из кабинета в кабинет, когда собирались все студенты. Тут же старлей пришёл один.

– Начну сразу. Я оперуполномоченный уголовного розыска Центрального района старший лейтенант милиции Егоров Сергей Константинович, – милиционер вышел на середину кабинета, к доске, и внимательно оглядел ребят, высматривая кто на что способен. Высматривал в основном здоровых, крепких, накачанных, блатноватых, в спортивных костюмах. По счастью, Жека к таким не относился, да и пришёл в технарь в брюках и кофте. Естественно, внимание мусора он не привлёк. Лох в очках какой-то на последней парте.

– Вчера во второй половине дня у вашего техникума был жестоко убит Фотьянов Александр Николаевич, студент третьего курса. Вы наверное, знаете его?

Милиционер утвердительно посмотрел на студентов. Но никто не проронил ни слова. Скажи, что знаешь – потом затаскают. Поэтому все пожали плечами, и недоумённо посмотрели на Егорова.

– Не... Не... Не знаем. Не видели даже. Если он с 3 курса, у них и спрашивайте! Мы-то чё...

Егоров недоверчиво посмотрел на группу, и хотел что-то сказать, но тут вмешалась русичка, чуть не начав орать.

– Как не знаете? Он постоянно к вам подходил. Шептался о чём-то. Зачем врёте-то?

– Не, не, Марь Станиславна, не знаем.... Курить может спрашивал. Или денег занять. Так все спрашивали, – загудели пацаны. – Друг другу все даём в долг. Ничё ваще не знаем.

– Ладно. Разберёмся... – недовольно ответил Егоров, и бросил, почти выйдя из кабинета:

– Тут отец Александра хочет поговорить с вами. Не хотите говорить со мной, будете говорить с ним. Мария Станиславовна, давайте выйдем. Тут мужской разговор будет.

Русичка высокомерно посмотрела на пацанов, и пошла за опером из кабинета, цокая каблуками по драному линолеуму.

В кабинет вошли трое. Один – невысокого роста худощавый мужик в большой, как аэродром, чёрной каракулевой кепке, и безумно дорогом кожаном плаще. Подойдя к первому столу, напротив доски, опёрся о него руками, и склонив голову на бок, медленно окинул пацанов холодным немигающим взглядом. У выхода из класса, сложив руки на груди, встал здоровенный мужик в спортивных штанах, и короткой коричневой кожаной куртке. Много били его. И наверное, много бил он сам. Сломанный сплющенный нос на круглой бритой голове свёрнут набок, одно ухо ломаное, наполовину торчит в сторону, другое прижато к голове. Кулачищи как кувалды, все синие от тюремных наколок.

Другим был Талдыч. Тоже в спортивках и кожанке. Встал у окна, и презрительно осмотрел всех.

– Я говорю всегда мало, – мужик в кожаном плаще с ненавистью посмотрел на пацанов. Говорил он тихо, привыкши, что все внимательно слушают его. – И привык что меня слушаются, и во всём соглашаются. Милиция сказала мне, что наверняка моего Саню убил кто-то из ваших. Я не буду разбираться сейчас, кто именно. Хочу лишь сказать, что я тоже всегда буду искать эту падлу. Поняли?

Мужик поднялся, потёр руки с набитыми перстнями и огромной золотой печаткой на одном пальце, и не спеша пошёл из кабинета. Качок открыл ему дверь и вышел за ним. Следом так же не торопясь, размахивая накачанными руками, пошёл Талдыч, у выхода оглянувшись, и плюнув на пол, сделав жест рукой, как будто перерезая горло.

– Кто? Кто это? – загудели пацаны, только закрылась дверь. – Чё за кент?

– Да это батя Фотича, говорят, он смотрящий по центру, – шептанул кто-то из средней парты. Кажется, Лёха. – Крутой. А чё с Фотичем-то?

– Говорят, голову раскололи как арбуз. Цепью что ли били, или арматурой.

Жека сидел и смотрел в окно. Какие мысли у него были в голове? Только то, что завалить сразу троих было бы трудно. Надо разжиться чем-нибудь. И о том, что сегодня опять надо будет замутить с Валькой. Однако с Валькой не получилось.

Придя домой после технаря, Жека быстро сделал домашку, наспех поел, и побежал на улицу. Мафон не стал брать, а то вдруг идти куда. Сел на лавку у подъезда. Ждать Вальку, вдруг пойдёт куда. Хотелось курить. Хорошо, что взял пачку Родопи по пути, сейчас сразу две сигареты скурил. Валька после технаря ходила на танцы в центральный ДК, и всегда возвращалась примерно в это время. А... Вот она тащится едва. Что-то невесела. Едва взглянув на Жеку, поздоровалась, и хотела пройти в подъезд, чем немало удивила парня, помнящего какой она горячей штучкой было вчера ещё.

– Валь... Привет. Ты куда? – нерешительно спросил Жека.

– Домой. Куда же ещё я могу идти? – недовольно ответила Валька. – Устала.

– Слушай... Ну ты чё? Давай, посидим, поговорим, чё как неродная? – попытался пошутить Жека, и тут же пожалел – шуточка вышла так себе. Девушка по виду, явно недовольна, и не склонна к общению.

– Ну, давай, посидим, – Валька демонстративно бросила сумку на лавку, и села рядом с Жекой, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. – Так будем сидеть?

– Ну, так, да... – растерялся Жека.

Валька сидела и молчала, надувшись как пузырь. Молчал и Жека, чувствуя её недовольство, и гадая, чем мог её расстроить. Так и сидели молчком минут десять. Тут Жеке захотелось курить, и надо же... Как раз притащилась с работы Валькина мать. Остановилась, и с недоумением посмотрела на дочь, и на дымящего Жеку. Вот что бы вы сделали, если бы увидели, как ваша любимая кровиночка, отличница и лапочка, сидит с сомнительным дворовым парнем на лавочке? При этом парень ещё и курит сигареты? Я думаю, реакция ваша была бы совершенно та же, что и у Валькиной матери.

– А ты что здесь делаешь? Ты совсем уже? По лавкам сидишь? Тебе что, дома делать нечего? – недовольно сказала Валькина мать, взяла дочь за руку, и потащила её к лифту. – Чтоб это было первый и последний раз!

Жека пожал плечами, и остался сидеть. И как оказалось, зря. Недалеко от дома услышал сиплые матершинные голоса, и звуки шагов. Так и есть. Из-за угла показалась большая толпа пацанов. Человек восемь. Одеты кто как, от спортивок до джинсы с майками. Все стрижены налысо. Кое-кого Жека знал. Пару-тройку по именам. Но вместе не зависали. Звали эту толпу «Правые». Жили они по правую сторону речки, там и держали авторитет среди пацанов. В центр речки особо не совались. Здесь пока ещё поляна не застолблена никем, хоть номинально центровыми считался Жека со своей толпой. Однако Жека сильно в делёжку авторитета не встревал, жили они с пацанами сами по себе. Отпор конечно дать могли в случ чего, но сами ни на кого не наезжали, да и к крутым шестерить не лезли.

Главным у правых был Лёха. Парень здоровый, спортсмен, качок, ходил всегда с нун-чаками. Пацаны говорили, вроде они недавно насмерть забили мужика-работягу на остановке поздно вечером, но мусора выйти на след не смогли. И сейчас правые ходили героями не только у себя. Вот. Решили приползти и в центр.

Жека, предполагая, что сейчас будет мордобой, внутренне приготовился к нему. И деваться-то некуда. Не убежать, не скрыться. Драться не хотелось, чего уж там... Тем более их восемь. Он до сих пор помнил пример Михалыча, которого, несмотря на чёрный пояс, зарезали такие же отморозки, а потом ещё и ногами забили.

Решившись всё-таки идти домой, пока не поздно, Жека встал с лавки, но... Уже опоздал.

– Эй, длинный! А ну стоп! Ты куда? – толпа приближалась с неукротимостью прибоя, и Жека остановился. Сейчас бежать – это прослыть на районе ссыклом на веки-вечные.

– Слышь ты... Попить вынеси нам и похавать чё-нибудь, – Лёха, похрустывая плечами, и вращая головой, как будто готовясь к драке, подошёл, и остановился в полметре от Жеки, в надежде что тот сдрейфит и отойдёт. Но Жека не дрогнул и не отошёл, лишь улыбнулся.

– Я тебе не лох воду таскать, – спокойно ответил он, и плюнул в сторону.

– Ах ты сука! – Лёха хотел ударить хуком, но Жека блокировал удар рукой, а ногой зарядил Лёху по яйцам. Что конечно, считалось не по-пацански, но с другой стороны, и правые наехали толпой, когда должны были выслать одного на наезд. Лёха согнулся и заорал, пытаясь вытащить из-за ремня нун-чаки, однако Жека коленом ударил его в рожу, опрокинув на спину, а потом пнул пару раз. Но тут уже набросилась вся кодла. Каким бы поясом ты не обладал, и каким бы мастером ты не был, против семи здоровых уличных пацанов тебе не выстоять. Тем более ни один же ты такой крутой каратист. Многие тоже занимались или сами, или ходили в секции, или просто в качалки. Или просто отрабатывали один, но верный удар, как в боевиках. Или просто у них в кармане финка или выкидуха. Так и получилось.

Жека после Лёхи завалил ещё двоих, но сзади поставили подножку. Упал на колено, попытался откатиться, но сбоку уже заехали ногой по лицу, разбили нос, пока отмахивался, пнули с другой стороны, а потом началось. Лежал, и только уворачивался от ударов. Лишь бы по почкам не надавали, и глаза не выбили...

– Ах вы с..ки помойные! У меня топор б..ть! Щас башки буду рубить! Ребята! Вали правых! – раздался вопль Славяна. Славян! Хорошо, что проходил.

А всё-таки ссыклявых сразу видать. Правые, привыкшие толпой бить всех подряд, услышавши, что кажись, рядом толпа местных, да ещё и у них топор, сразу разбежалась кто-куда. А Славян-то один был. Всех на понт взял.

– Жека, ну ты чё? Ни..я себе! – Славян помог подняться, отряхнуться. – У тебя нос разбит, и фингалы под обоими глазами. Челюха не сломана? Кажись, там синяк?

– Не. Нормально. Спина болит чё-то.

А спина не то, что болела – она ныла, как будто надавали дубинами. Но вроде, ничего особо страшного.

– Я Лёху вырубил и ещё двоих, – Жека закурил и затянулся, языком пробуя зубы, не шатаются ли. Кажись, нормально. – Потом сзади бросились под ноги. Если бы было чем-нибудь отмахнуться, палка или нож...

– Надо предъяву им предъявить, пока они не очухались, а то будут тут постоянно ползать, – Славян докурил и бросил бычок в цветник. – Пошли за Клаусом и Митяем.

Зашли за пацанами, обсказали им чё и как, и решили, что правых надо проучить. Такие наезды прощать никак нельзя. Не ответишь сейчас – потом придут с ножами и цепями. По пути к правым зашли на стройку, надыбали арматурины, подходящие по длине. Выходя со стройки, увидели проходящих двоих правых. Видать, заплутались по району. Увидев Жеку с бандой, хотели убежать, но их быстро догнали. Правые стояли, и дрожали, обоссываясь. Они знали, что будет.

– Вы чё суки делаете? Вы чё беспределите? – Жека пробил одному фанеру. Парень завыл, и опустился на колени. Жека взял его за волосы, и поднёс свой набитый кулак прямо к глазам. – Слыш, падла. Я говорю только один раз. Если я тебя хоть раз увижу, я тебе и матери твоей горло перережу. Ты понял, сука?

Жека похлопал парня по щеке, и плюнул ему в лицо. Потом ногой зарядил по щеке. Славян прибил другого. Пацаны расстегнули ширинки, и обоссали лежащих на земле правых, что считалось у пацанвы полнейшим опущением. Ниже был только сексуальный контакт, но сексуально на речке вроде никого не опускали ещё, да и не обоссывали тоже, кажись... Потом пацаны немного попинали лежащих, немного, для профилактики, и пошли искать костяк правых.

А их и искать-то особо не надо было. Торчали они обычно в детском садике, в беседке. Их оттуда воспиталки и дед-сторож гоняли, как могли, но правые только смеялись. Да и собирались они в основном по вечерам. Вот и сейчас притащились сюда. По домам побоялись идти, зассали, что центровые их по одному переловят. Однако, увидя, что Жека со Славяном подходят, хотели всё-таки сдриснуть, но увидели, что поигрывая арматурой, с разных сторон к ним подходят Митяй и Клаус, и тут же прыгнули обратно в беседку. Всё-таки они зассали. Поняли, что не просто так к ним пришли. Что это конкретный НАЕЗД. И надо либо ответить за то, что сделали, либо бежать. И что их не боятся ни капли. А вернее всего, решили замочить прямо тут.

Лёха вытащил чаки, и стал крутить ими, стараясь отмахнуться от Жеки. Но Жека и не думал нападать. Просто стоял и молча смотрел на дурачка, поигрывая арматуриной. Лёха был конечно же, не боец, а лишь качок, научившийся крутить чаками как в фильмах. Но вечно же не будешь крутить их. Видя, что его смешные движения вызывают лишь злые ухмылки у центровых, попытался напасть на Жеку, но тот ушёл от удара вправо, при этом зарядив арматуриной по кисти качка. От удара Лёха выронил чаки, и схватился за руку, завыв. Перелом. Жека зарядил его арматурой по затылку, а потом добавил ногой несколько раз.

– Деньги есть? Сигареты? – Жека медленно повернулся к другим правым, трусливо стоящим перед пацанами. Что-то в лице Жеки им сильно не понравилось. Очень сильно. Они поняли, что их сейчас просто убьют без лишних слов. Разобьют черепа. Поэтому быстро достали всё, что было в карманах, и протянули пацанам.

– А сейчас опускайте его, – Жека показал на лежащего Лёху. – Ссыте на него, суки! А то сосать будете друг у друга!

Парни сначала отказались, отрицательно закачав головами, но их слегка постукали арматурой по головам. И им пришлось подчиниться. Скоро Лёха был обоссан.

– Может, на штраф их поставить? – предложил Митяй, подходя к каждому правому, и несколько раз пробивая его кулаками. – Ну-ка, ну-ка, сделай вот так рукой! Я сюда ударить попробую! На!

Митяй так зарядил одному правому в печень, что тот завыл, и упал на колени.

– Печёнку не держит вот этот, – говорил он, как будто о чём-то неодушевлённом. Как о боксёрской груши. – Щас ещё вот у этого печень пробью.

–Сколько у них денег? – спросил Жека.

– Всё вместе шийсят колов нашлось. Щас у опущенного спрошу.

– Эээй ты! Ээээй! – крикнул Славян Лёхе, всё так же лежащему на земле, ударив его ногой несколько раз, и уже просто стыдящемуся подняться на ноги.

Лёху опустили по полной перед своими же. Теперь по всем пацанским законам был он опущенный лох. И об этом конечно же, узнают все крутые на районе. Теперь только в другой район или вообще, в другой город переезжать. Иначе, если посадят когда в тюрьму, туда тоже может прийти весточка с воли, что перед уважаемыми арестантами опущенец, которого пацаны на районе обоссали.

– Не! У опущенного зашкварно деньги брать! – возразил Жека. – Пусть своим лохам даёт. Короче так. Ещё раз вас увижу у нас на раёне. Да и вообще здесь... Мы ваших родителей убьём, а потом вас. Соберёте ещё толпу, мы и её убьём. Ладно, пошли, пацаны...

Жека с корифанами перепрыгнули через ограду садика и пошли по домам, оставив опущенных в беседке. По пути разделили отнятые деньги. Вышло по пятнашке. Ну... И то ладно.

– Может, на штраф их всё-таки? – опять встрял Митяй. – По полсотке бы каждому зарядить.

– Не, – помотал головой Жека. – Если будут быковать ещё, тогда можно. Полсотки много. Придётся к ним ходить трясти каждый день. Ещё в мусарню заяву кинут. Да и откуда у них такие башли? Самое главное пришугали их.

Придя домой, Жека, стараясь от матери, держаться подальше, чуть не забежал в ванную, стянул олимпийку, осмотрел синяки. Конечно, наваляли ему знатно. Да и на лице не скрыть. Жека вздохнул с досадой. Сейчас и в технаре пацаны будут угарать... И мать, если увидит...

Но первым его увидел брат, а не мать. Увидел, и чуть слышно присвистнул.

– Нифига себе! Кто тебя так?

– Правые. Лёха.

– И чё вы им?

Жека повернулся к брату, и просто показал кулак. И тут же улыбнулся.

– Догадайся, Серый.

– Жек, вы чё, правда им наваляли? – не поверил Серый.

– Я Лёху лично опрокинул. Опустили его.

– Ну вы даёте! – офигел Серый.

Жека махнул рукой и пошёл в комнату. Хоть немного и через себя, а надо позаниматься сегодня...

Глава 6. Сахариха

– Эй, длинный, ничё тебя отделали! – ржали парни в технаре на следующий день. – Чё, грабануть хотели что ли? Кто тебя выцепил-то?

– Да... Так... Пацаны во дворе, – нехотя улыбнулся Жека, скрывая свою избитую физиономию. И опять слышал не утихающий хохот. Ну да ладно... Самому смешно. Самое плохое, с такой рожей не хотелось попадаться на глаза Вальке. Да и вообще никому попадаться... Поэтому две недели, до самого лета, Жека кроме технаря никуда не выходил. Сидел дома, зализывал раны почти до самых экзаменов. А там потом закрутило-завертело... Экзамены, потом слесарная практика. Потом днюха. 17 стукотнуло...

По вечерам Жека выходил во двор, зависал со своими центровыми. И сразу как-то понемногу оброс у них офигенным авторитетом. В первую очередь, из-за холодного ума, рассудительности, неспешности. Жека говорил мало, а слушал много, потом давал короткие вразумительные, очень здравые замечания. Ещё и карат, опрокинувший Лёху, а после Лёхи в иерархии речки выше шли уже настоящие блатные, с настоящими бандами, на настоящих девятках, и с настоящими стволами. Лёха раньше шестерил перед блатными, но те, узнав, что его опустили за беспредел, послали его на три буквы, закрепив, что он чмо.

С Валькой виделся как-то. Один раз даже разговаривал. Но там уже всё... Жека сразу почувствовал, что любовь ушла навечно...

– У меня нет времени впустую сидеть с тобой на лавочке! – безапелляционно заявила Валька в ответ на очередное предложение Жеки сходить погулять. – Мне надо к экзаменам готовиться. Потом отдохнуть охота, почитать.

А чуть позже Жека увидел её с каким-то кентом в костюмчике, брючках. Приехали на такси... Жека с завистью смотрел, как кент подаёт девчонке руку, принимая её из тачла, как она берёт его под локоток, как идут вместе к подъезду. И не куда-то, а прям в квартиру к Вальке. От так, пля...

– Да он мусором в нашем РОВД работает, – уверял всезнающий Славян. – Её мамка моей сказала, похвалилась. Она ща на практике там, в мусарне, дознавателем шуршит. Вот. Нашла себе мусорка. Плюнь ты на неё, Жекич, нахер она тебе, мусарская подстилка...

Плюнь-то плюнь, базара нет... Но приятные воспоминания грели сердце, на котором сразу делалось тепло и немного грустно. Но тут как-то неожиданно Жека замутил с Сахарихой, хоть она и младше была на 3 года. Тёлка – полная оторва, привыкшая за авторитетом брата скрываться ото всех. Грубая, наглая, циничная. Но за наносной подростковой шелухой только Жека разглядел совершенно потерянного в жестоком обществе подростка. Без матери, без отца, мотающих срока за барыжничество. С братом, которому плевать на взрослеющую сестру, и откупавшимся от неё деньгами.

Когда Жека стал понемногу прирастать авторитетом у пацанвы, многие местные тёлки обратили на него внимание. Выражалось это в том, что они стали собираться у его подъезда, и там виснуть толпами, визжа и прикалываясь, вызывая извечную ненависть бабок и пролетарьев, гоняющих их с пятака. Лавка у Жекиного подъезда стала центром речки. Сахариха была в первых рядах этих мокрощелок. Жека на неё посматривал конечно, несмотря на грубость и нахальство. Она тоже была очень и очень красива, только совсем другой типаж, чем Валька. Светка была небольшого роста, но с очень пропорциональной фигуркой, несмотря на свои 14 лет. Всё, что надо, у ней уже было. Длинные ноги, стройное телосложение, хорошая грудь. Волосы густые, светлые, крупной волной после завивки. Причёска средней длины, как у СиСи Кейч. Да и в целом она очень походила на эту популярную немецкую певицу, которую пару раз показывали по телику.

Светка привыкла привлекать к себе внимание, но один раз Жека проходил мимо подъездной лавки, и увидел, что она сидит одна. Одета в адики – и спортивный костюм, и кроссовки. По своему обыкновению, прямо на спинке лавки, ногами на сидушке. Увидев Жеку, мрачно покосилась, и как будто застыла, уставившись в землю.

«Ах, была-не была» – подумал Жека, запрыгнул на лавку рядом с ней, и осторожно обнял за талию, как будто в шутку. Что он ожидал? Конечно же, что заорёт, как всегда, начнёт отталкиваться, материться. Но то, что случилось, Жека предвидеть никак не мог. Она вдруг заплакала. Так горько и безнадёжно, роняя слёзы на шершавые неухоженные подростковые ручки с грязноватыми ногтями, на дорогие кроссовки, на штаны...

– Свет, Свет, ну ты чё? – растерялся Жека, обнимая её, и прижимая к себе, от чего она вдруг расплакалась ещё сильнее, и ещё горше. Жека совершенно не знал, что сказать, чем утешить рыдающую малолетку, и мог только сидеть и гладить её ладонью по спине. Потом ещё крепче прижал её, как сестру, погладил по волосам.

– Ну всё, всё... Свет... Перестань... Пожалуйста... Малыш... Всё хорошо... – Жека, не имея платка, вытер пальцами слёзы с её рожицы, и улыбнулся. – Перестань. Давай, приложи меня как раньше. Я тебе ничего не скажу.

Сахариха пришла в себя, улыбнулась. И такой по детски беззаботной и обворожительной показалась её улыбка, что Жека тоже улыбнулся в ответ.

– Ну вот видишь, всё нормально. Ну ты чё? Всё хорошо. Обидел кто? Только скажи!

Светка довольно прижалась к нему всем телом, и вдруг взяв обоими руками за щёки, быстро поцеловала в губы, спрыгнула со скамейки, и вприпрыжку побежала прочь, обернувшись и показав фак. Ну, блин, оторва! Однако... Жека что-то почувствовал к Сахарихе. Была она совсем другая, чем Валька. Настоящая. Со двора. Своя.

В начале июня, после экзаменов, была слесарная практика в мастерской. Парни учились работать напильниками, молотком, зубилом. Учились работе на токарном и сверлильном станке. За пару занятий до окончания практики во время обеденного перерыва Жека из полоски металла сделал себе массивный тесак. Металл по качеству был дрянным, но толстым, 3 миллиметра, длиной сантиметров тридцать, и шириной 5 сантиметров. Жека зубилом сделал острие. На наждаке заточил лезвие, как мог, потом прошёлся камнем. Вроде более менее. Намотал на рукоятку изоляцию, и сделал себе тесак. Конечно, так себе, но колоть можно. Уходя домой, положил его в пакет, а этот пакет в ещё один. А дома опять скандалец. Родители решили, что Жека уже взрослый. 7 лет есть? Вали летом работать! Нехер сидеть тут на родительских харчах!

– Работать на лето иди, нехер дома сидеть и по улице шататься с отморозками! – заявил отец. – Я в кроватном цехе договорился. Завтра пойдём устраиваться. Привыкай к заводу! К работягам!

На улице середина июня, самое время ходить на пляж, с Сахарихой дружить, а тебе на работу... На завод! Тогда-то Жека возненавидел завод, и решил, что никогда не пойдёт в такое дерьмо работать. Устроил его отец на работу в кроватный цех, где собирали железные кровати. Обязанностью Жека было забирать напиленные трубы для ножек с пилы, везти их на пресс, а там по одной ложить в пресс, где их опрессовывали. Работа нехитрая, скорее, очень и очень нудная и однообразная. На такую только подростков и брали.

У Жеки не было стропального удостоверения, и по-идее, возить трубы на тельфере ему было нельзя, но Галька, молодая пильщица труб, сначала привозила их сама, но потом махнула рукой, показала Жеке, как это делается, и уже не подходила к нему. Вечером, после смены, Жека шёл домой, и с тоской думал, нахера ему это всё, но поделать ничего не мог.

Зарплата, конечно, на такой работе была аховая, всего 150 рублей получил Жека за полный месяц, за июль. За август уже 160 рублей. Этих денег не хватило даже на джинсы-варёнки Мальвины, которые стоили 350 рублей на барахолке. Пришлось добавлять со стипухи. С мая Жека получал уже повышенную стипуху, 50 рублей в месяц. Закончил год на одни четвёрки, без троек, чему был очень и очень рад. И вот. Повышенная стипуха.

Летом, в выходные, Жека гонял к деду в деревню. И ездил уже как нормальный пацан, с магнитофоном. Покупал батарейки, выходил из дома, ставил кассету с Ласковым маем, где почище запись, включал на всю катушку, и так и шёл, и в автобусе ехал, и в вокзале сидел, периодически меняя кассеты. И по деревне так же шёл. Дед смотрел на музыку, на магнитофон и понять не мог, что это за штука. У самого в крошечной спаленке стояла старинная радиола «Урал» в деревянном лакированном корпусе на ножках. По виду ей было лет 30, не меньше. Но была она давно не рабочей.

– А у тебя Клавдия Шульженко есть? – наивно шепелявя, спрашивал дед, слушая, как у него на улице орёт «Ласковый май» и «Фристайл».

– Не. Нету, – Жека отрицательно махал головой, и шёл ковыряться по хозяйству. Вечером, после того, как уже начал, собираться на электричку, решил рассказать деду одну приколюху, вроде анекдота, которая вовсю пошла в народ.

– Дед, знаешь такой стих? «По стране грохочет тройка. Мишка, Райка, перестройка».

Жека думал, что дед оценит стих, но дед, живший при Сталине, и знававший, к чему в его время могли привести подобные стишки, вдруг изменился в лице, вскочил с кровати, где благостно полёживал, отдыхая от трудов праведных, быстро пробежался по дому, заглядывая в окна, нет ли там кого, выглянул в веранду. И только потом, подойдя к Жеке, приложил палец к губам, призывая молчать.

– Ты совсем уже? За такое знаешь, что может быть? Ты чё? Подведёшь и себя и меня под монастырь! Поеду на старости лет на лесоповал...

Примерно этим летом родители Жеки увлеклись выписывать товары по Посылторгу, и выписали радиолу «Серенада– 402» за 63 рубля. Аппарат конечно, простенький, так себе, но она удивление Жеки, играл совершенно чисто. Намного лучше, чем магнитофон. Батя сразу же выписал себе больше десятка пластинок с Высоцким, иного он и не слушал.

В центре города был магазин «Грампластинка» фирмы «Мелодия». Жека решил поехать посмотреть, что там продают. Пластинки, к его удивлению, оказались намного дешевле, чем кассеты. Большая пластинка стоила всего 3 рубля 50 копеек. Но вот беда... Ничего хорошо там не было. «Ласковый май» только одна пластинка была, мешанина из всех концертов, ещё пара маленьких миньонов с Разиным по 1 рубль 50 копеек. Но на миньонах слушать-то нечего, по одной песне с каждой стороны.

Зато, как ни странно, было дофига русского рока. В 1989 году он вовсю уже выходил из подполья. В «Мелодии» продавались «Ария», «Мастер», «Чёрный кофе», «Круиз», много сборников «Рок-Панорамы», где было много понравившихся песен. Жека частенько теперь заходил и рассматривал пластинки. И как-то понемногу стал съезжать с диско-музыки, всё больше переходя на рок, на металл. Жека смотрел на металлистов, и они всё больше нравились ему. Он даже подумывал отрастить длинные волосы. Как круто было бы ходить вот так, в чёрных джинсах, с заклёпочным ремнём, в чёрной косухе. Но... Пацанва не поймёт... Поэтому мечты так и остались мечтами.

Хотя, и среди диско-групп появлялось много новых и интересных. «Шоколад», «Твой День». Распался «Мираж» и появились группы «Фея» и «Звёзды». «Мираж» Жеке не сильно-то и нравился, а вот новые группы от него вполне можно было слушать.

Летом с Сахарихой Жека сходил на речку. Как-то в воскресенье июля вышел во двор. Хорошее позднее утро, часов 10. Солнце уже понемногу поднялось из-за девятиэтажек. Птицы чирикают в невысоких кустах. Жека и сам не знал, зачем вышел так рано. Просто. Проснулся, и хорошая погода с такой силой поманила на улицу, что сидеть в душной, воняющей мамкиным борщом хате, было невозможно. Жека на всякий пожарный надел купальные плавки, надеясь с пацанами сходить на речку. Кроме сигарет ничего с собой брать не стал.

Во дворе никого. Все спят. Жека покурил, посидел на лавочке, покачался на детской карусели. Случайно обернулся, и увидел ЕЁ. Богиня чистой красоты! Она шла по направлению от солнца, и свет проникал сквозь её пышные светлые волосы, через белое платье. Да! Она надела платье, и Жека видел это впервые в жизни!

Сахариха шла по асфальту, одетая в белое короткое платье с оголёнными плечами, явно импортное и дорогущее, и босоножки на низком каблучке. Лицо она никогда не красила, но оно и так выглядело красивым и нежным, а пухлые губки сочными и ярко-розовыми. В руке какой-то пакетик с нарисованными цветочками.

Бухнувшись на лавку рядом с Жекой, она спросила сигарету, сделала две затяжки, и выкинула почти целую в кусты. Потом насмешливо посмотрела на Жеку, и тот опять увидел в её глазах непокорного бесёнка.

– На речку пойдём? Позагорать охота! – Светка пихнула Жеку в бок острым локотком, и нагло уставилась в него огромными зелёными глазами.

– Ну пошли, – согласился Жека, соскочил с лавки, и протянул Светке руку, но она проигнорировала его галантность, сама слезла с неё, причём оголив множество интересных мест. Чувствуя Жекин заинтересованный взгляд, недовольно хмыкнула, и встала в недовольной позе руки в боки, но тут же прыснула от смеха, и побежала прочь. Жека, пожав плечами, побежал за ней. Ну... Раз дуреть, так дуреть...

Побежали до окраины района, дальше вела тропка через обширный пустырь. Потом перебежали объездную дорогу, поднялись на дамбу, прошли немного по лесу, и вот он, пляж. Дошли за полчаса, напрямик, хотя можно было и доехать на автобусе через весь город, а потом ещё тилипать сколько...

Народу на пляже ещё немного. Жека со Светкой расположились на островке травы, на расстоянии от воды. Светка вытащила из пакета нарядное покрывало с Микки Маусом, расстелила его. Отвернувшись, сняла платье, и босоножки, потом повернулась к Жеке, подняла руки, и лукаво спросила, косясь иронично.