Текст книги "Жека (СИ)"

Автор книги: Arladaar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 38. Сибирские пельмени от красоток

Судя по всему, у Сахарихи всё было ровно так же. Тоже ритуал, только не с детьми, а с невесткой. Они сидели в халатиках на просторной кухне, где играл Светкин кассетник на окне, и проворно, чисто по женски управлялись с делом, невзирая на длиннющие ногти. Как они вообще такими что-то делают?

На окне же стояла открытая бутылка шампанского с двумя фужерами, а на плите готовилась закипать кастрюлька с водой.

– Это тебе сейчас поставим, – обворожительно улыбнулась Сахариха. – Потерпи немного.

И это тоже была часть ритуала. Небольшую часть пельменей надо сварить сразу же, на пробу. Какие получились. Может, фарш ещё посолить надо, или наоборот, слишком солёный, подкрутить ещё мяса.

Ну что ж... Рядом с такими красотками можно и потерпеть...

– Давай, за Новый год! – Сахариха достала ещё один фужер, налила половину шампанского, и протянула Жеке. Он смотрел, и не знал, что с ним сделать. Не привыкши он вот так вот, как белые люди, попивать неспеша вино вместо сока, просто потому что оно вкусное, и от него приятно во рту. Жека привык, чтоб пили всегда ударом по мозгам, чтобы опьянеть. По настоящему, по пролетарски. Водку, коньяк. Но всё-таки не отказался от предложенного, не стал обижать красоток.

Пока Сахариха долепляла остатки пельменей, Элеонора встала у окна, налила себе шампанского, и опёрлась задницей о подоконник, как раз напротив Жеки. Приложив фужер ко рту, чуть отпила, и так и осталась стоять, с поднятым бокалом у лица, придерживая левой рукой правую за локоть. И была эта поза такая женская, такая чувственная, что Жека просто залюбовался тридцатилеточкой. А она пила шампанское, скрестив длинные стройные ноги, и с юмором посматривала на Жеку. Наслаждалась эффектом.

Тут закипела вода в кастрюле, и она засуетилась.

– Ну вот! Прошляпила, как всегда. Сейчас плитку зальёт.

Женщина осторожно, чтоб не обжечь нежные пальчики, положила пельмени в кастрюлю, и закрыла крышкой. Сама принялась резать черный хлеб, поджарила его на сковородке, потом сделала крошечные бутербродики, намазав гренки майонезом, положив сверху каждой кусочек шпрота и половинку маринованного огурца.

– Это тарталетки! Очень вкусно! Попробуй!

И действительно, вкусно. Никогда не пробовал. А блюдо-то простое... И надо-то всего лишь чёрный хлеб по 10 копеек, латвийские шпроты, майонез и огурцы. Но родители Жеки, выросшие в деревне, даже не знали, что можно делать нечто этакое...

– А где Роман? – спросил Жека, поедая тарталетки с пельменями.

– Собрание у них. Сегодня ночью Шамиля с охраной кто-то расстрелял. Сидят наверное, в «Гудке», или ещё где, решают что делать, – сообщила Сахариха.

– Вот нифига себе! —удивился Жека. – Сейчас там все наверное на ушах.

– Не то слово! – согласилась Сахариха. – Там типа с ним в машине сын и племянник ехали, и их тоже убили.

– Ну как же так! – возмущённо покачал головой Жека. – И чё, нашли, кто это сделал?

– Нет. Они успели уехать. Но один шамилевский вроде бы живой остался, сейчас в первой больнице лежит. В реанимации. Ромка говорит, его охраняют с милицией. Хотят допросить, если очухается.

– Живой... – задумчиво сказал Жека. – Это хорошо. Повезло.

– Ну.... вот и всё. На Новый год притарились, – заявила Сахариха, складывая в холодильник листики с пельменями. – Посиди немного, я уберусь тут сейчас, и пойдем.

– Ты на рынок не хочешь съездить? Мамка наказала мяса на пельмени купить, – попросил Жека. Сахариха радостно согласилась, как и любая дама. Тратить деньги, да ещё не свои – что ты! Только в путь!

– Поехали, Женька. Куплю там себе чё нибудь.

Пока Сахариха с Элеонорой прибирались на кухне, Жека нет-нет да зыркал на них обоих. То на голые ляжки, то на мягкие округлости под халатиками.

Потом Светка собралась, накрасилась, и собралась выходить из дома, как вдруг вспомнила про такси.

– Щас по телефону вызову машинку. Тачло вызвоню!

– Такси что ли?

– Нет. Рома нам давно свою даёт, другую, чёрную. С водителем. А... Ты не знаешь ...

Жека недоуменно посмотрел на Сахариху, не зная, что и сказать-то. Вот если станет она его женой, сможет ли он содержать её так, как она привыкла? Вопрос интересный. И Сахар-то... Неплохо поднялся за два года! Уже как барин какой-то живёт. Тачек пресс. Людей много, которые любую проблему утрясти могут. Недавно вот только с двумя качками в девятке рысачил по городу... Вся его бригада была...

Пока выходили из подъезда, во двор въехала чёрная Волга. А за рулём сидел... Крот.

– О! Так этот мужик у нас в кооперативе работает! – удивился Жека. – Только на вашей девятке.

– Ну да... – застенчиво ответила Сахариха. – Девятина – хорошее тачло. Чур, я спереди!

Жека засмеялся, и подтолкнул её к машине. Господи, чем бы дитя не тешилось! Жека ездил с директором, и знал, что самые крутые шишкари ездят сзади, а спереди лишь их обслуга. Вот и сейчас, он ехал сзади как царь-барон, развалясь на широченном заднем диване черной Волги. Скажи ему кто-нибудь ещё два года назад, когда он ходил в поносной искусственной шубе и ботинках «Прощай молодость», что всего через два года поедет на черной Волге с сестрой Сахара, с персональным водителем, а в кармане у него будет лежать штука на мелкие расходы, поверил бы он? Да он ещё весной, до практики на кондитерке, рассмеялся бы этому человеку в лицо. Буквально всего за полгода в нем развилась деловая хватка, как у акулы, которая как схватит, то своего уже не выпустит, и которая видит за километр, что и где можно урвать.

Жека даже сейчас имел в уме три плана, как подняться вверх ещё больше, только получится ли... Охранный кооператив стал ему уже скучен. Пусть пока Славян или Митяй мутят там.

Крот остановил Волгу почти у крытого рынка, у блока 2, где торговали мясом, и где он ещё этим летом видел Шамиля. Интересно, кто сейчас будет директором рынка? Зашли внутрь, а там как всегда – птицы летают, и под потолком чирикают, рубщики мясо рубят. На прилавках аппетитные куски лежат. Покупателей в этот раз заметно больше – на носу Новый год, и люди деньги не жалеют.

– Вай, вай, какой маладой, какой у тыбя дэвушка красивый ! – закричал грузин в кепке-аэродроме и грязно-красном переднике поверх кожанки. – Сматры какой мяс карош. Говядын, свынын! Во!

Грузин тряс самыми смачными кусманами, и Жека подошёл к его прилавку. А куски-то и в самом деле хороши!

– Сколько? – уверенно спросил Жека, показывая, что околпашить себя не даст.

– Говядын шест, свынын пят за кылограм. За всё вмэст.... Эээ... Трисать четыр рубля.

– Гонишь! – возразил Жека. – Руку убери с весов!

– Щас пырывэшай! – нисколько не покраснев, сказал грузин, и поднял руку, показывая, что не придерживает весы.

Пока грузин заново взвешивал, и на счётах отсчитывал мясо, Жека услышал невдалеке знакомый голос, и оглянулся.

Сахар! Это был он! И шёл он здесь, как хозяин! Рядом с ним семенило два мужика в костюмах, и что-то ему тарабарили. Сахар в длинной норковой шубе с бобровым воротником, и огромной норковой кепке. За ним неспешно дефилируют два амбала в дублёнках, здоровенные, как квадраты. И рожи квадратные в том числе.

Свято место пусто не бывает. Шамиля опрокинули – сразу появился новый хозяин на рынке, тут же вошедший в курс дела. Рынок был очень лакомым куском. Через него текли миллионы неконтролируемых никем и ничем денег. Кто посчитает, сколько тряс Шамиль за аренду с каждого из тысяч продавцов? Куда он их отправлял? Кому давал? На Кавказе стало неспокойно в последнее время...

Кто посчитает, сколько будет трясти Сахар за аренду? Рынок разрастался. Строились кафе, шашлычные, магазины, уже в планах было построить рядом огромный оптовый вещевой рынок. Смерть Шамиля оказалась Сахару крайне выгодна. Так же как и Жеке. Шамиль оказался невыгоден никому – полез топтать чужую поляну, сахаровскую, наехал на кооператив «Удар», в котором у него был свой интерес, полез в другой город отжимать шахту. Чем и заслужил справедливый с точки зрения братвы конец. А... Может, это Сахар с помощью пацанов расправился с конкурентом, чтоб застолбить эту часть города? Жека подумал, что может быть и так. Для Сахара всё совпало удачно, как нельзя лучше.

– Во! А чё это вы тут делаете? – недоуменно спросил Сахар, увидев Жеку со своей сестрой.

– Мясо на Новый год покупаю, – спокойно ответил Жека.

– А... Ну покупай, Соловей, покупай! – неизвестно чему заржал Сахар. – Хочешь, я тебе его даром отдам? Ха-ха-ха!

Сахар махнул рукой, и пошел со своей кодлой дальше, в холодильник, в контору, где раньше квартировал Шамиль.

– Слиш, парын! – испуганно сказал грузин, подавая Жеке пакет с мясом. – Я тебе бысплатна отдам его!

Сдрейфил он, что Жека знает такого уважаемого человека, а тот знает его. Однако Жека отказался брать мясо бесплатно. Он чё, рэкетир какой-то сраный или бандит с большой дороги? Деньги у него есть. Сам заработал!

– Не нужны мне твои деньги, брат. Я мужчина, и за всё всегда плачу сам. Сам живу, и другим жить даю, своё не отдам, но и чужого мне не надо, – с достоинством ответил Жека, и подал грузину четвертак.

– Какой ты крутой! – восторженно прошептала Сахариха, повиснув у Жеки на руке. – Какой ты настоящий мужик!

– Да! Я такой!– заржал Жека, и чуть не на себе потащил подружку во фруктовый отдел.

Набрали мандаринов. Настоящих. Абхазских. С листиками. Стоили правда, мама не горюй, по 7 рублей за кило, но на что не пойдешь ради праздника. Потом забурились в кооперативный. Здесь уже набрали шоколада, и конфет, и всего, чего душе угодно.

Потащились до машины как ишаки, аккуратно сложили всё в багажник. Сахариха сунула одну мандаринку и одну маленькую шоколадку Кроту.

– Это вам, Николай. С наступающим!

– Спасибо, Света! – Крот так искренне улыбнулся Сахарихе, что Жека даже удивился – думал, что водила только криво и ехидно ухмыляться умеет.

Когда приехали на район, Жека хотел из багажника забрать только свои покупки, но Светка возмущённо заявила:

– Эй, Женёк! Нееееет! Забирай всё! Мне не надо! У нас всё есть!

– Как не надо? Зачем тогда покупала?

– Это твои родственникам в подарок, от меня, на праздник, – ухмыльнулась Сахариха. – Ну ладно, давай, подплывай потом в вашу хибару! Пойдем на горку сходим!

Дома конечно, рады не рады – целые сумки добра притащил. Вот это Новый год так Новый год!

– Ты куда пошёл? Сел бы поел, – крикнула мать. – Я супу наварила!

– Не, не хочу! А где Серёга?

– Ушёл куда-то! Сказал, придёт поздно. Может, встретитесь.

Жека оделся, и пошёл в кооператив. А там было видно, что идёт гульба. Гремит музыка. Слышно как визжит Сахариха. Она одна могла раскачать всю компанию. Домой не ходила вообще что-ли? Только зашёл на первый этаж, почувствовал, что на втором стены и пол трясутся.

А там то ли гулянка, то ли дискотека. Дым столбом. На стенах и окнах гирлянды развешаны – девочки постарались. Магнитофон «Вега −235» надсажается, изрыгая «Комиссар». На столе Славяна бухло, коньяк, шампанское. Мандарины, конфеты шоколадные, наломанный шоколад «Бабаевский » и «Алёнка». Гулянка не хуже, чем в ресторане!

Вся развеселая компания пляшет, как будто на дискотеке. Сахариха, понятное дело, в центре внимания, в турецком мохеровом свитере, и светлых пирамидах, вытанцовывает нечто энергичное. Но красиво. Пришли Митяй с Тонькой, Пуща. Все одеты простенько, в предчувствии катания на горке. Жека лишь один притащился не подумав, в кожанке и чистых джинсах, если не брать в расчет Сахариху – ей-то целость и ценность одежды вообще без разницы. Порвётся – купят ещё.

На улице зябко, и Антонина с Пущей оделись в шерстяную лыжную форму и пуховики. Сейчас тоже что-то отплясывали, периодически взвизгивая.

– Женькааа! – увидев Жеку, завизжала Сахариха, и побежала обниматься, словно не виделись буквально полчаса назад. – Давай, в круг! Танцуй, ну!

Жека покривлялся немного в такт музыке, но так как он единственный трезвый среди пьющей компании, было ему неловко. Поэтому подошёл к столу Славяна, налил коньяка, выпил, зажевав долькой мандаринки. Достал сигареты.

Славян тоже невозмутимо сидел за столом, словно и не выходил никуда, иногда дёргая головой в такт музыке.

– А один-то живой, – спокойно сказал Жека. – Горный.

– Кто сказал? – сразу стал серьезным Славян.

– Светка. А ей Сахар. Большой кипишь говорит, среди блататы. Но самое главное, не поверишь...

Жека рассказал Славяну, что Сахар сейчас директор рынка,и чувствует там себя сейчас вполне вольготно. Ходит хозяином. На другой половине города. Похоже, что и Вован, отец Фотича, и Веня Одессит, не против... Да и Добей, наверное, язык прикусил...

– Вот тебе на. Вроде бы всех перебили. И где он щас?

– В реанимации. В первой больнице.

– Трудно добраться, – вздохнул Славян.

– Да почему, – задумался Жека. – Трудно, но можно.

– И как? Там в больнице хоть охраны и нет, так знаешь, сколько медичек? Хрен пройдешь. Надо по месту глянуть. Помню я там кое-чё...

– Есть два способа, – невозмутимо сказал Жека. – Первый – самому туда попасть, в ту же реанимацию. И второй – купить белый халат и пройти внаглую. Как студенту-медику.

– Ну, братан! – протянул Славян. – Это всё как-то на вялого. По разным причинам.

– Почему на вялого? – не согласился Жека. – Если я на той горке свалюсь, и буду лежать типа без сознания, люди вызовут скорую, врачи отвезут в больницу. А там уже разобраться по ходу дела.

– Вот именно, братан, что по ходу дела! – настаивал Славян. – Ты пока скорую дождешься, окочуришься там на снегу. Сам встанешь, и греться побежишь. Ну ты чё? Пока там на горке телефон найдут, да и на автоматах трубки все срезаны, как всегда. Пока врачи приедут. Не... Так не пойдёт. Фуфел галимый. И в больнице тебя непонятно куда ещё затарят. Может, в другое отделение. Или вообще в другую больницу увезут. А ходить тебе нельзя будет – ты ж больной. Любая бабка – санитарка увидит, и шум поднимет.

– Ну... Ладно. Убазарил, – согласился Жека. – А чё нельзя мотнуться как студенту– врачу?

– Да они знают там всех своих врачей как пять пальцев. Запалишься и всё. Тем более студент – не врач. Его тоже спросить могут, куда он чапает в поздний час по реанимации.

– И чё делать? Может, плюнуть на него – пусть живёт? Может, он и в сознание – то не придет, и кирдыкнется завтра же, а мы тут базарим попусту.

– Придёт – не придет, мы не знаем. Может и не прийти. А может, уже через неделю будет сестричек там за жопу мацать, и сдаст мусорам всё, что видел. Нет, брат... В таких делах на авось нет надежды. Выжил – надо мочить.

– И как? Колись, чё у тебя.

– А у меня всё просто. Я уже придумал на ходу. Оденешь спецуру, фофан рабочий. Возьмёшь газовый ключ, и пойдешь, типа сантехник. Всем насрать будет. А спросят – скажешь, что батареи там холодные. А они стопудово, все там холодные. И делай чё хочешь. Короче, завтра я смотыляюсь туда с Кротом, и посмотрю, где там чё. Если его с пулевыми привезли, значит в хирургическом лежит в реанимации. Приедешь завтра с технаря, и в кооператив. Всё нужное уже ждать будет. Так дела делают!

– Ну так-то вроде идея здравая. Где только спецуру рабочую раздобыть?

– Братан! У меня этих спецур навалом! Батя всё на дачу просил. И ключ есть. Только если мочить, то не ключём, или финкарем. Подушку на рожу и всё. Чтоб подозрений не было, что мочканули. А так типа сам помер. Плохой был, чё... Здоровье не выдержало

– Ладно... Убазарил ты меня, – признался Жека. – Давай по-твоему сделаем.

– Кто что сделает? – прервала беседу Пуща, сев Славяну на колени, и обняв за шею. – Славааа! Ну когда пойдеееем? Я на ёлку хочу!

– Да пошли, пошли! – засмеялся Славян, слегка потеребив подружку за щёчку. – Сейчас я такси вызову!

– Но нас же шееестеееро! Мы там не поместимся!

– Значит, вызову скорую! – парировал Славян.

– И как мы поедем на скорой?

– А вот увидишь.

Скорая вместо такси? Возможно ли это?

Глава 39. Скорая, ёлка, и городская больница

Жека знал конечно, куда хотел звонить Славян. У металлургического комбината была своя медсанчасть. И в ней всегда дежурили две машины для оказания экстренной помощи пострадавшим на производстве. Естественно, травмы происходили не каждый день, и два УАЗика постоянно стояли у медсанчасти, перед проходной комбината. Водителям с врачами делать было нефиг, и за определенную мзду они барыжили извозом по вечерам и ночам, когда начальство спит. Надо только телефон скорой медсанчасти знать. А Славян его знал. Это первое, чему работяги учили на комбинате. И что за червонец водила в любую дыру приедет.

– Всё! Выходим! Через 10 минут будут! Собирайте бухло и хафчик в пакет! – скомандовал Славян.

Однако, тёплая компания, разгулявшись, уже совсем не хотела выходить на мороз, и встретила требование громким свистом, визгом, и улюлюканьем. Потом всё равно понемногу стали собираться.

Когда вышли на улицу, у кооператива уже стояла скорая помощь. Восторженная толпа завалила туда, и расположилась на скамейке вдоль бортов.

– Ахаха! – засмеялась Сахариха, держась за Жекину руку, стараясь не свалиться со скользкой дермантиновой обивки скамейки, но всё-таки не удержалась, свалилась на пол при очень крутом повороте, однако это вызвало у неё лишь очередной приступ смеха. Да и остальные не уступали. Ржали от души. А чего ещё делать-то перед Новым годом, когда ощущение праздника заполняет с головы до ног?

Доехали быстро. У городской ёлки толпы людей. Много с детьми, с санками. Дежурит милиция, но народ всё равно кучкуется на скамейках, попивает крепенькое из горла. За углом громадной сталинки с горящей на крыше надписью «Слава КПСС!», так целая компания бухает в открытую. Водитель скорой затормозил на стоянке у памятника Ленину с поднятой рукой, высадил весёлых пассажиров. Славян сунул ему чирик, как договаривались, и машина уехала. А банда пошла на горку.

Расположились сначала ней горкой, чтоб мусора не видели. Выпили, закусили, пританцовывая. Из рупоров над площадью играли старые советские новогодние песни из теле– и кинофильмов, так и побуждая пуститься в пляс.

– Ну чё, кататься-то пойдём? – наехала Пуща. – Вы чё, бухать сюда пришли?

– Даааа! – дружно забухтели пацаны. – Давайте ещё по одной.

Закинули ещё по немного, и уже собрались идти, когда сзади Жеку кто-то толкнул в спину.

– Привет, братан!

Обернулся, а там... Серый! И не один, а с Мариной! Это что ли его девушка? Как они стыканулись-то? Сказать, что Жека был удивлён – это ничего считай что не сказать. Да и Марина сильно удивилась, а потом расхохоталась.

– Вот так да! Евгений! Так это ты тот самый крутой богатый брат, о котором Серёжка всё замолкнуть не может!

– Жека... – неловко сказал Серёга, тоже ничего не понимая. – Ты что, знаешь Маринку?

– Конечно знаю! Это же Марина! Отличница из нашего технаря, комсомолка, спортсменка, и хорошая работница. Мы с комсомольской дружиной ездили порядок на лыжной базе в Еловке наводить. А вы чё где стыканулись?

– А мы с Серёжей на танцы ходим в ДК Металлургов. Вот, – слегка жеманно сказала Марина, переводя взгляд с Серёги на Жеку и обратно. Выбирает, что-ли? А ведь они и на самом деле чуть разные. Серёга больше в отца, черноволосый, и с чуть более крупным носом, а Жека больше в мать, светловолосый и светлоглазый. Правда, безжалостная природа дала большие уши отца Жеке, а маленькие материнские – Серёге. А так-то да, сходство было.

Самое поразительное, что Жека первый раз слышал, что Серёга ходит на какие-то танцы. Отделился Жека от братана, от всей семьи, ох отделился... Откупился деньгами, вот все и отвяли. Где он, что он – пофиг.

Марина в дублёночке и шерстяных гетрах, в том же вишнёвом капоре. Стоит, такая очаровашка, улыбается, глядя на датую компашку.

– Ну, за знакомство! – предложил Жека, и Марина согласилась. Пригубила немножко коньяка, а потом и Серёга следом. Если бы девушка не стала пить, то и Серёга бы, наверное, не стал.

– Ну Жеееняяяя! – Сахариха схватила Жеку за рукав и стала дёргать, призывая идти кататься. – О! У Серёги девушка. Как звать? Меня Света.

– Марина, – очаровательно улыбнулась Маринка. – А ты Женина девушка, да?

– Нет! Я сама по себе! – нахально заявила Сахариха. – Вот ещё! Я ничья!

– Всё! Сейчас я тебя! – Жека заржал и побежал за ней, но она ловко забежала на горку, подождала его среди толпы, а потом обхватила руками за талию, прижалась, подняла розовощёкую мордашку и спросила, как будто о чём-то догадываясь:

– А я же лучше её, да Женька?

– Да! Ты самая лучшая!

Потом катались уже все, кому не лень. И всей толпой, взявшись друг за друга, и поодиночке. Накатались до того, что несмотря на мороз, пот лился градом со всех. Потом решили ещё раз вдарить, подошли к пакету, а его там уже нет. Свинтил кто-то! Правда, и оставалось-то только кропаль. Рассмеялись, и пошли по домам. Вечер удался.

Утром в технарь. Начались зачёты. Сегодня и завтра. Завтра последний день, и вечером дискотека в актовом зале, вроде новогоднего бала. Занятия уже так, на отвяжись. Все оценки получены, всё ясно, кто на что научился. Зачёты чисто для проформы. Жека отстрелялся быстро, сходил на обед, и собрался уже ехать домой, как опять выцепил его комсорг.

– Соловьев! Как хорошо, что ты всегда во время попадаешься!

– Чё опять? – недовольно спросил Жека.

– Не чё, а есть русское слово «што». Ты же в курсе, что завтра новогодний вечер, и дискотека?

– Ну в курсе, и чё?

– А то, что необходимо зал украсить к празднику. Так понятно? Развесить мишуру, гирлянды, плакаты, которые девочки в общежитии сделали. Праздник к нам приходит, Соловьев! А ты опять с кислой физиономией!

– Чё, щас прямо идти?

– Да. Быстрей начнем, быстрей закончим.

Жека недовольно поперся в актовый зал. Его уже поди ждали в кооперативе – надо ехать в горбольницу мочить выжившего бандита, а тут эти черти со своей дискотекой...

А в актовом зале работа уже кипела вовсю. Девочки-комсомолки, как более активные во все начинаниях, раскладывали по полу длиннющие гирлянды, которые должны были идти наперекрест через весь зал. Раскладывали на стульях большие самодельные ёлочные игрушки из ватмана и тряпок внутри. Плакаты готовили с забавными надписями. Но требовалась мужская рука, чтоб все это приколотить и повесить.

– Соловьев! Вот тебе комсомольское поручение! Идите с Гавриловым к завхозу, Терентию Палычу, возьмите стремянку, и тащите сюда! Развесите всё, что надо, приколотите, и свободны!

Гаврилов, небольшого роста деревенский вихрастый паренёк в джинсах и домашнем свитере, второкурсник, поздоровался с Женой за руку.

– Лёха.

– Жека. Чё, за лестницей пойдём?

– Да я её вытащил уже от завхоза, только сюда припереть надо.

Кандейка завхоза была на первом этаже, недалеко, но надо было пройти через переход, ведущий в общагу. Лёха, парень шебутной и весёлый, тараторил почти не переставая, неся всякую чушь.

– Мы тут матрасы в женских комнатах летом меняли старые на новые – коменда заставила. И все старые как на подбор. С пятнами посередине.

– С какими пятнами? – не понял Жека.

– С дефлорационными! – заржал Лёха.– Сколько там целок перебито за долгие годы на каждом матрасе! Ха-ха-ха!

– А ты тоже в общаге живёшь?

– Ну. Кое как выбил. Тебе типа, не положено. Деревня в 80 километрах, типа можно добираться на электричке. А к нам ехать два часа. И только одна электричка в день идёт. Вот. Пришлось в комсомол вступать. Как комсомольцу дали кровать в общаге.

– И сколько вас там в комнате?

– Четверо. Но все четверо редко ночуем. Кто хату подснимает. Кто к тёлке пойдет ночевать. Нормально, в общем. Бабы опять же, всегда под рукой. Есть и ниче такие. Сговорчивые...

Так пересмеиваясь и притащили стремянку до актового зала. Поставили, Жека стал залазить и зацеплять гирлянды за крючки. Потом прикрепили плакаты, огромные игрушки. Яркие, красочные... Девчонки постарались! Жека прошлые года не ходил на дискотеки, а в этот раз решил пойти. Почему бы и нет? Может, Марина будет... Стоп! Она же с братом ходит! Ну, наверняка там и кроме Марины дофига тёлок будет? Может, Сахариху позвать? Опять же, вдруг Светка что учудит здесь... А ему учиться ещё. Но попытаться то можно...

Так размышляя о том да о сём, Жека закончил дело, с Лёхой утащили стремянку обратно, потом пришли послушать, что скажет комсорг.

– Молодцы, тимуровцы! – довольно похлопал в ладоши Владимир Станиславич. – Справились. Все свободны. А парням скажу – завтра после зачётов пойдем к завхозу аудиотехнику притащим. Так что имейте в виду. К 12 часам жду вас.

– Так а если мы раньше закончим с учебой? Чё нам, сидеть дожидаться 12 часов?

– Именно так, Соловьев! – согласно кивнул головой Владимир Станиславич. – Какой ты догадливый. Посидишь. Сходишь в столовую. Ничего сложного. А сейчас идите. До завтра!

У технаря поймал бомбилу и сразу дёрнул в кооператив. А его там уже ждут.

– Всё готово,– сообщил Славян.– Вот фофан, роба, шапка, сумка с ключами. Как поедешь, переоденься.

– Светка сказала, этого мужика мусора пасут, – предупредил Жека. – Как с этим-то быть? Придется вам отвлекать его как-то.

– Отвлечем, не ссы, брат, – успокоил Славян. – Драку устроим с Митяем внизу лестницы. Я там все прочухал. Зайдёшь с черного хода. Там сразу спуск в подвал, в раздевалку для посетителей, и прямо в вестибюль. Мы в вестибюль с белого хода войдём, встанем, а ты через подвал пройдешь, там ещё одна лестница будет. Для врачей запасная. По ней поднимешься, и на втором этаже будет вход в реанимацию. Эта дверь как запасной выход, поэтому она никогда не закрыта. Про эту дорогу мало кто знает, только самые прошареные больные. Они туда курить выходят.

– А ты откуда знаешь?

– У меня батя там лежал. Грыжу вырезали. Я там все входы-выходы знаю, братан. И сегодня я по твоему, чё делал с утра? Ездили с Кротом, всё там проверил. Всё как раньше. Проходи в больницу кто хочешь.

– Вечером пойдём? – Жека налил чаю и неспеша закурил. – Мутить, так ближе к вечеру.

– Не, совсем вечером паливно, – не согласился Славян. – Народу вечером меньше, щас то там и с передачками все тащатся, народу левого дофига ещё. Вечером будет меньше, и уже запалить могут. Щас конечно, и врачей там много. Но я думаю лучше времени нет чем часов 5. Врачи домой собираются, только дежурные остаются. Но левый народ ещё ходит. Посещение больных и передачки до 6.

Жека посмотрел на часы– времени ещё порядком. Есть когда посидеть, в шахматы поиграть. Ближе к 5 стал одевать Славянову спецуру. А она на размер меньше оказалась. Кое-как налезла.

–Это чё такое? – возмущался Жека. – Я в ней как подстрелыш. Не, вы чё, угараете?

– Нормально всё. Где я тебе твоего размера возьму? – возмутился Славян. – Какая была у меня, такую и дал. Как от сердца оторвал! А ты всё возбухаешь! Я на заводе в ней работал! Под станы прокатные лазил! В мазуте по колено! А ты!!!

Крот и Митяй заржали, не в силах уже сдержаться, следом рассмеялся и Жека.

– Да ну вас... Оболтусы. Хватит языком чесать! Погнали!

Рядом был ЖЭК, поэтому вид молодого рабочего с сумкой инструментов ни у кого не вызвал подозрения. Разве что садился он в девятку в окружении дюжих парней, да и то, кто знает – вдруг где-то трубу прорвало. Обычное дело.

Поехали шустро. Остановились не доезжая больницы, метров за 300.

– На втором этаже заглянешь в стекло на двери – у палаты посреди коридора мусор сидит. Мы когда с Митяем возню затеем в вестибюле, Крот крикнет, что мол где милиция, милицию вызовите! Мусор сорвётся вниз бежать, тогда и заходи. Ну всё, Жека, иди. Мы чуть попозже.

Жека вышел из машины, оглянулся, и почапал к больнице. Народ на улицах ещё был. И порядком. Но внимание никто не обратил – мало ли сантехников ходит зимой устранять неработающие батареи.

Больница громадная, построена в конце 50-х, и ещё имела признаки гигантизма, присущего той эпохе. Но страшная. По виду как будто пережила бомбардировку. Похоже, ремонт с эпохи вождя народов толком и не делали. Корпуса отдельно, между ними крытые переходы. Жеке нужен был хирургический корпус, как раз за административным. С обратной стороны хирургического корпуса и находился тот черный вход, про который говорил Славян. Были наверняка и другие подобные входы, в больницу привозят продукты, медикаменты, и массу других вещей, всё это надо как-то затаскивать, да и санитарки с медсёстрами постоянно бегали туда-сюда. Проходной двор.

Нашёл этот вход быстро. Большая скрипучая дверь без крыльца, за ней небольшая площадка, справа спуск в подвал с надписью «Раздевалка». Прямо проход в вестибюль, куда спускались ходячие больные за передачами. С обратной стороны здания как раз напротив, был главный вход в хирургический корпус – в вестибюль, из которого вела дверь в санпропускник, где две санитарки принимали передачи, и зорко следили, чтобы проходящие в больницу имели вторую обувь, и разделись в раздевалке.

В больницу пройти можно только по назначению лечащего врача из районной поликлиники, если требовалась консультация местного доктора, или процедура, которую в поликлинике не делают. Так что в целом по больнице туда-сюда много народу шаталось, и кто пришел, куда, и зачем, выяснить сразу было совершенно невозможно. Тем более, что санитарка на входе всегда можно было сунуть трешку и пройти без проблем. На сантехника вообще было всем плевать.

Жека спустился в подвал, откуда сразу пахнуло теплом и затхлость. Раздевалка находилась сразу у лестницы, но он миновал её, и пошел дальше, по коридору. По бокам надписи на дверях «Санитарная техника», «Завхоз», «Грязный Инструмент». Через метров 50 справа виднелась ещё одна дверь, большая, и уже со стеклами. За ней наверх вела лестница. Открыв дверь, Жека прислушался – вроде всё тихо. Стал подниматься. На первом этаже точно такая же большая дверь со стеклами, а над ней белая эмалированная табличка «Отделение кардиологии». Не то. Стал подниматься выше. На втором этаже над дверью табличка «Отделение реанимации и интенсивной терапии»

Чуть заглянул в стекло, а там больничный коридор, крашеный унылой зелёной краской до половины, скамейки, обитые дермантином. И точно – на одной лавке сидит и дремлет мусор в шинельке. Ушанка рядом на лавочке. И тут раздалась какая-то возня внизу. Крики, ругань...

– Милиция! Срочно вызовите милицию!

Крот заорал! Потом послышались возмущенные женские голоса. Мусор вскочил, засуетился, думая бежать – не бежать. Потом всё таки решил вкупиться, и побежал в вестибюль. Жека открыл дверь и вошёл в отделение реанимации. В нём абсолютная тишина, слышно как в палатах медицинские приборы пикают, отмеряя ритм сердца.

Жека пошёл как человек, которому нечего бояться. В отделении вдалеке сидела медсестра на посту, и что-то писала, но она не обратила ни малейшего внимания на сантехника. Жека свободно прошел в нужную палату, сразу же узнал того, кто лежал под капельницей, и с трубками искусственной вентиляцией лёгких. Видел его в машине, которую расстрелял, на заднем сиденье. В него попало несколько пуль, и казался дохлым, но поди ж ты... Выжил. Ещё и откачают... Жека быстро подошёл к лежащему, сжал руками горло, и что есть силы сдавил. В этот момент раненый пришел в себя. Открыл глаза, увидел Жеку, задергался, но сил было мало, и через короткое время обмяк. Реанимационные приборы издали долгое протяжное пищание. Всё! Отошёл! Дать бы ему ещё ключом по кумполу, да увидят синяк.