Текст книги "Второй Шанс 2 (СИ)"

Автор книги: Аргус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22
Трансперсонавты

Успешно разрешив ситуацию с мамой, Саша продолжил обучение в школе и работу в научной библиотеке Академии Наук – изучая структуру головного мозга и значение отдельных его частей в процессе мышления. Он выяснил, что американский врач и нейробиолог Пол Маклин выдвинул теорию, что человеческий мозг состоит из трех слоев, которые развились в процессе эволюции. Изначально, у простых существ сформировался один участок, а потом, по мере того как позвоночные эволюционировали и становились сложнее, на мозге нарастали и другие части, расширяя его функции.

По мнению Маклина, человеческий мозг состоит из следующих частей:

Древний, глубинный, или рептильный, мозг. Этот участок, включающий в себя мозговой ствол и мозжечок, якобы сформировался у живых существ на самых ранних этапах эволюции – сотни миллионов лет назад. Рептильный мозг, согласно теории, отвечает за базовые функции – выживание и телесные процессы: дыхание, кровообращение, мышечные реакции, сон, голод, страх. Древний мозг, кроме этого, еще и руководит некоторыми типами поведения, например: стремлением размножаться, защищать территорию, повторять за окружающими или подчиняться определенной рутине. Автоматическая реакция «бей или беги», которая возникает в ответ на угрозу, тоже, как считается, результат работы рептильного мозга. Там же включается и выключается режим сна и бодрствования.

И именно там и располагается сознание человека, как способность реагировать на изменения окружающей среды.

Следующим слоем Маклин считал средний мозг, или лимбическую систему. Эта часть включает в себя: миндалины, гипоталамус, комплекс гиппокампа и другие области, расположенные над мозговым стволом и под височными долями. Средний мозг Маклин считает, своего рода, надстройкой над рептильным, которая появилась в процессе эволюции у млекопитающих. Предполагается, что средний мозг отвечает за эмоции и мотивацию, потому его задача – сделать так, чтобы его обладатель почаще получал удовольствие и меньше страдал.

И третий слой – высший, или приматный мозг, он же неокортек с. Это области коры, расположенные в верхнем слое полушарий и отвечающие за самые сложные функции – осознанное мышление, планирование, регуляцию поведения. Неокортекс – последний шаг в эволюции мозга млекопитающих, который, как считал Пол Маклин, есть только у приматов. Он особенно развит у человека.

Согласно концепции Пола Маклина, все части мозга функционируют относительно независимо друг от друга, а информация в них движется «снизу вверх»: сначала импульс появляется в рептильном мозге, потом попадает в лимбическую систему, а затем финальное решение принимается в неокортексе. Например, человек проголодался и увидел на прилавке магазина плитку шоколада. Рептильный мозг подсказывает, что нужно ее немедленно взять и съесть. К порыву добавляется эмоция – желание себя порадовать вкусной едой. Но потом, включается неокортекс, и человек проходит мимо шоколадки, так как цены в этом магазине слишком высокие, а дома уже ждет полноценный обед.

В общем, по мнению сторонников теории о триедином мозге, неокортекс нужен, чтобы контролировать эмоции и «внутреннюю ящерицу», стремящуюся к удовлетворению сиюминутных потребностей. Иногда, три части мозга так и называют – физическая, эмоциональная и рациональная.

Но Саша помнил, что в своей прежней жизни он читал, что это хоть и очень простая и понятная теория слоев мозга, уже в его время, была частично опровергнута другими учеными.

А самое главное, что читая эти исследования он вспомнил, что в его старой жизни – то есть в будущем – нейробиологи и нейрофизиологи считали, что личность человека тесно связана с гиппокампом, который находится в височной доле. Это важнейшая часть мозга, отвечающая не только за хранение воспоминаний, но и за их формирование. Собственно, височная доля и «отвечает» за личность человека, то, каким он будет. Гиппокамп так же переводит воспоминания из краткосрочного в долгосрочное хранилище в головном мозге

Получив и вспомнив все эти данные, Саше предстояло решить, что с ними делать. Как раз к этому времени подоспели результаты исследования крови умирающих больных. В один из вечеров, после ужина, когда отец Саши и Анна покинули кухню, оставив исследователей трансперсонального переноса наедине, старый академик открыл, принесенную с собой тетрадь и доложил:

– Саша, готовы результаты крови умирающих пациентов. Я их уже проанализировал. Должен сказать сразу, я не нашел никаких повторяющихся закономерностей в этих анализах. Единой картины изменений исследуемых показателей нет. Что ты думаешь по этому поводу?

– Сергей Порфирьевич, скажите, а причины смерти у них были одинаковые или разные?

– Разные: кто-то умер от старости, кто-то от онкологии, кто-то от травм, несовместимых с жизнью в результате производственных происшествий или автомобильных аварий. Набрать однородную репрезентативную группу умирающих, которые могли бы дать статистически достоверные результаты, не было никакой возможности. И так, мне уже некоторые коллеги стали задавать неудобные вопросы.

– Какие? – спросил юноша.

– А такие. Чего это я занялся вопросами смерти, когда вся передовая советская наука изучает жизнь! Не впал ли я в идеалистическую ересь и веру в загробную жизнь!

– Понятно. Бдительные граждане на страже! Хорошо, возможно разные причины смерти и разные процессы умирания организма дают свои отличные друг от друга изменения в этих анализах. Кроме этого, наверняка этих пациентов лечили до самой смерти, и введенные лекарства так же исказили реальную картину, – произнес Саша.

– Да, я согласен с тобой. Но и ты согласись, что никто не оставит без помощи умирающего человека, чтобы мы могли получить неискажённую терапией картину его смерти. У нас все-таки, не фашистский концлагерь, где ставили опыты на живых людях, – ответил академик.

– Конечно, и вообще, я думаю, что медикаментозный способ моделирования условий для отрыва личности от мозга не совсем хороший, – задумчиво произнес юноша.

– Поясни!

– Смотрите, после введения медикаментов или иных препаратов, мы уже не можем контролировать процесс их воздействия на организм. Да, возможно использование антидотов и их антагонистов, но такой подход превращает тело человека в поле битвы между ними. И закончится это может весьма плачевно.

– Очень с тобой согласен, – произнес старый академик, – что ты предлагаешь.

– Предлагаю, если и использовать метод внутривенного введения препаратов, то сделать это в очень ограниченном виде. А сосредоточиться лучше на тех методах вызывания трансперсонального перехода, которые можно, во-первых, регулировать на любом этапе их использования, и во-вторых, в любой момент прекратить их воздействие на трансперсонавта.

– Кого? – переспросил дедушка Кати.

– Трансперсонавт – это человек, чья личность может путешествовать вне его биологического тела, – пояснил Саша.

– Здорово! Молодец! Мне нравится! – одобрил старый академик. – Наша наука – трансперсоналогия – стала обрастать своим научно-понятийным аппаратом! Это очень важно, без него науки не бывает! Кстати, я говорил с нужными людьми на счет изучения инфракрасного излучения умирающих пациентов.

– Что?

– Датчиков такого размера, чтобы сразу сканировать все тело целиком – нет. Может быть есть где-то у военных, но нам они не доступны. Так что, извини, – произнес Сергей Порфирьевич с сожалением и развёл руками.

– Ничего. Вы же не виноваты, тем более что я предполагаю, нам не понадобится сканирование всего тела.

– Почему?

– Я думаю, что-то, из чего состоит личность, размещается не по всему телу. А только в его голове. В тех структурах мозга, которые отвечают за эту личность – в гиппокампе и височных долях.

– Саша! А как же кора головного мозга? Все считают, что она ответственна за наше мышление! – возразил старый академик.

– А вот тут не все так просто. Смотрите! Что производит электричество?

– Ну как что? Электростанция!

– Правильно. А когда электростанция останавливает свою работу, электричество, которое она производит исчезает. Верно? – спросил Саша.

– Я бы сказал, исчезает производство электричества, – уточнил Порфирьевич.

– Правильно, – кивнул Саша в знак согласия. – Но ведь произведенное электростанцией электричество можно накопить и хранить!

– В аккумуляторах! – воскликнул Сергей Прокофьевич.

– Именно! А что, если оба полушария головного мозга – это всего лишь место, где происходит сам мыслительный процесс приема, обработки и осмысления информации! А результаты всей этой работы, которые и являются личностью, передаются и хранятся в гиппокампе и височных долях. Вы знаете, как устроена электронно-вычислительная машина? – спросил юноша.

– Ну, так… приблизительно, – академик неопределенно повертел ладонью в воздухе.

– В электронно-вычислительной машине есть процессор, который обрабатывает информацию, это аналог коры головного мозга у человека. И есть память, в которой хранится не только различная информация, но и программы управляющие работой самой ЭВМ. И что самое смешное, если перенести эту память из одной ЭВМ в другую, совместимую с первой, вторая будет прекрасно работать! Вам это ничего не напоминает?

– Ты хочешь сказать, что это аналогия с трансперсональным переносом? – спросил дедушка Кати.

– Почти! Но трансперсональный перенос более сложный! В ЭВМ мы переносим физический носитель с памятью. А у человека мы переносим память без физического носителя, – сказал Саша, и пожалел, что в эти годы не было еще Интернета. Ведь по Сети можно было пересылать любые программы и любую информацию. И даже беспроводным способом! Ну чем не перенос личности? Хотя, если бы все было так просто.

– Не все так просто, – как бы угадал его мысли старый академик. – В ЭВМ мы знаем, каким образом, что и как переносится. Мы знаем, что в основе всех этих программ, лежит двоичный код. А какова природа личности человека? Что переносится там?

– Вот это нам и предстоит узнать. Думаю, что в основе всего того, что мы знаем о природе и ее явлениях, лежит что-то связанное с электричеством. Или…

– Или?

– Или нам предстоит открыть новый вид неизвестной энергии.

– И какой же? – спросил старый нейрофизиолог.

– Психической энергии мозга, Сергей Порфирьевич. Я даже название придумал.

– Какое? – с любопытством спросил дедушка Кати.

– Пси-энергией, – сказал Саша, вспомнив название одного из видов пришельцев из старой компьютерной игры X-com.

– Саша! У меня голова идет кругом! Пси-энергия! А как мы выясним, какой она природы? Как ее выявлять и регистрировать? Какими инструментами? – растерянно спросил старый академик.

– Сергей Порфирьевич! Я пока не знаю, но думаю, что просто одним спросом, например, снятием электрической активности мозга ее не определить.

– А как тогда?

– Думаю, мы попробуем совместить несколько детекторов разных видов энергии, – задумчиво произнес юноша. – Я поговорю с отцом! Батя! – он позвал отца.

Тот вошел через несколько минут в кухню. За ним следовала Анна.

– Мужчины, хотите чаю? – предложила она.

– Это было бы замечательно! – все дружно поддержали ее предложение.

– Ты меня звал, сын? – спросил отец Саши.

– Батя, ты смог бы сконструировать прибор, который одновременно мог бы регистрировать несколько видов энергий? – спросил сын.

– Что значит несколько видов энергий? Каких? Из какого источника? Одноканальный или многоканальный? – отец засыпал Сашу вопросами. – Какой диапазон чувствительности?

– Подожди, батя! – прервал его юноша. – Давай я тебе обрисую ситуацию. Нам нужно понять, что происходит при отрыве личности от головного мозга

– Чего? Отрыве головы от тела? – переспросил отец Кати.

– Нет, голову отрывать никому не нужно. Хорошо! Сформулирую по другому. Что происходит в голове, при потере человеком сознания? Какие изменения?

– Вы хотите усовершенствовать энцефалограмму? – уточнил отец Саши. – Да ей уже сто лет! Что там можно нового найти?

– Вот и не сто лет! – вмешалась Анна в разговор, ставя чашки с чаем перед участниками мозгового штурма, и тоже усаживаясь за стол. – Началом развития клинической электроэнцефалографии стало открытие немецким ученным Гансом Бергером ритмической биоэлектрической активности, записанной у человека через неповрежденные покровы головы. Кривая, получаемая при регистрации колебаний электрических потенциалов головного мозга, через покровы черепа, была названа электроэнцефалограммой. В отличие от электрокортикограммы или субкортикограммы, зарегистрированных соответственно с коры или субкортикальных структур. И было это не сто лет назад, а в тысяча девятьсот двадцать четвертом году! И между прочим, первую энцефалограмму Бергер снял с головы своего собственного сына!

– Да, а электрокортикограмма или субкортикограмма, снимается непосредственно с участков коры головного мозга! – добавил старый академик.

– Анечка! А ты… ты откуда это все знаешь? – удивился ее муж.

– Меня очень интересовала эта проблема, когда я училась в институте, – ответила она улыбаясь.

– Так мы с тобой коллеги! – обрадовался дедушка Кати. – А я занимался и занимаюсь нейробиологией и нейрофизиологией. Саша, давай им все расскажем.

– Что расскажете? – удивился отец Саши, с подозрением поглядывая на двух «заговорщиков».

Саша ломаться не стал и, вкратце, поведал о сути планируемых ими исследований. Естественно, умолчав о своем трансперсональном переносе.

– А с чего вы вообще решили, что такое явление существует? – скептически спросил отец Саши.

– Мы думаем, что под явлением реинкарнации душ, о котором говорится в индийской философии, могут скрываться реальные факты, – опережая ответ своего научного партнера, сказал Саша. – Мы хотим попробовать изучить этот феномен.

– Ура! – захлопала в ладоши Анна. – Как это интересно! А можно и мы к вам присоединимся?

– Подожди, Анечка. И что, Президиум Академии Наук утвердил такую тему исследований вашей академической группе? – с недоверием спросил отец Кати.

– Нет, он утвердил изучение лечения невралгии тройничного нерва и шизофрении методом тканевой терапии, – ответил старый академик. – Но мы хотим параллельно изучить и этот вопрос. Как тканевая терапия влияет на работу головного мозга.

– Хорошо, – произнес отец Саши, – но скажу сразу, если мы официально будем это делать, то не раньше чем через год. Пока подадим заявку, пока ее рассмотрят и утвердят, не раньше.

– Батя, а если неофициально? – спросил сын.

– Сереженька, нужно помочь нашим мальчикам! Это так интересно. Мне надоело возиться с этими рамами для рюкзаков! Разве ради этого я с отличием окончила институт? – решительно сказала Анна, изображая сдвинутые сурово бровки и обиженно надутые губки.

– Спасибо! Давно меня никто мальчиком не называл, – рассмеялся старый академик, и суровость Анны вмиг улетучилась и она густо покраснела.

– Конечно, мы все сделаем, – улыбнулся отец Саши, с нежностью глядя на свою супругу. – Но нужно точно узнать, что эти мальчики хотят получить на выходе.

– Конкретизирую задачу! – обрадованно сказал юноша. – Мы хотим иметь возможность – неинвазивно – снимать максимально возможное количество разных физических показателей работы головного мозга. Электрических, магнитных, тепловых, ультразвуковых и все еще что можно – одновременно. Чтобы прибор для этого был компактный и переносимый.

– Это что-то типа шлема? – уточнила Анна.

– Точно! Шлем – это самый лучший выход! Но снятие и фиксация показателей, это только одна сторона, – ответил Саша.

– Сын! Да одно только это уже огромная работа! А что же ты хочешь еще? – спросил отец.

– А еще я хочу самое главное!

– Мне это уже не нравится, – пробурчал отец Саша.

– Сереженька, не ворчи как старый дед, – строго сказала его жена, – смотри, Сергей Порфирьевич гораздо старше тебя, а какой он оптимистичный!

– Конечно, он оптимистичный, – ответил ее муж, – это же не он будет конструировать эту научную приблуду! И впихивать в такой малый объем невпихуемое! Так какая вторая сторона, Саша?

– Этот шлем, кроме регистрации показателей различных факторов, должен одновременно иметь возможность воздействовать такими же факторами на головной мозг! – твердо ответил Саша.

Глава 23
Трансперсонодром

– То есть ты хочешь влиять через этот шлем на работу мозга, а не только снимать показатели его работы? – уточнил отец Саши. – Ты хочешь регистрировать не только сам выход реинкарнируемой «души», или как вы это называете, но и попытаться спровоцировать такой выход? Я правильно понимаю?

– Батя! Ты смотришь в самую суть, – подтвердил сын.

– Сразу скажу, чтобы не было никаких иллюзий, – произнес отец показательно понижая голос. – Возможно, шлем мы и сможем сделать достаточно компактным, разместив там: как датчики, так и источники различных видов излучений и полей. Но вот приемники для обработки полученной информации и генераторы этих излучений и полей – займет достаточно большое пространство. Это громоздкое стационарное оборудование. Нам понадобятся специальные помещения.

– Да, это правда, – констатировал Саша факт, с тяжелым вздохом. – Нам нужен будет комплекс комнат. Среди них, одна самая главная – трансперсонодром для трансперсонавтов.

– Что⁈ – хором спросили отец Саши и Анна. – Это что за слова такие и что они означают?

– Хорошо, – ответил Саша, – мы сейчас расскажем вам о наших истинных планах.

– Будь добр, пожалуйста, сынок! – отец нервно мазнул ладонью по едва проступающей щетине на щеке и устремил любопытствующий взор на двух экспериментаторов.

– Мы с Сергеем Порфирьевичем, хотим разработать методику, которая позволит личности человека выходить из своего тела, путешествовать по всей Вселенной и во времени, вернуться потом обратно, так, чтобы сохранить память об этом путешествии! Человек, чья личность отправится в такое путешествие, будет называться трансперсонавтом, а оборудованное и оснащенное специальное место – трансперсонодромом.

– Как это здорово! – воскликнула радостно Анна. – Все правильно. Мы живем в космическую эру! Скоро будем летать на другие планеты и звезды! А с помощью этого метода можно будет посетить другие небесные тела, не запуская туда космонавтов!

«Бедная ты, девочка, какой у тебя энтузиазм – подумал про себя Старик-Саша. – Совсем немного осталось до заседания Римского клуба, и его доклада „Пределы роста“ в тысяча девятьсот семьдесят втором году, где человечество отвернут от мечты о звездах, и повернут к корыту с жрачкой и теплому сортиру. К так называемому „обществу потребления“, где главное не мечты о звездах и прогрессе, а личное благосостояние».

– Подожди, Анечка! – с изумлением произнес отец Саши, абсолютно не разделяющий её восторга о межгалактических реалиях. – Что значит путешествие во Вселенной? А путешествие во времени? Это что за «машина времени» Уэллса? Как это возможно? На каких физических принципах это все основано? Бред какой-то! Саша, я, конечно же, привык к твоим неожиданным предложениям и открытиям! Но такое! Это даже не иммуноферментный метод, или анатомические рамы для рюкзаков! Там все хоть и сложно, но материалистично и понятно! А тут… тут пахнет чистым идеализмом! А Вы, Сергей Порфирьевич⁈ Вы же академик! Как Вы повелись на такое? С вашей неутомимой жаждой открытий, этак мы скоро разожжём костер и будем как шаманы с бубном вокруг него прыгать! – негодовал отец изобретателя.

– Я полностью доверяю Саше, – ответил Порфирьевич не моргнув и глазом, – и поддерживаю его! Да – это очень необычно. Согласен. Но все новое начинается, обычно, как ересь, потом переходит в гипотезу, далее в теорию, а закачивается утверждением, что все это и так знали!

– Сереженька, – вмешалась Аня, – у тебя такой талантливый сын! В тайных желаниях, я надеюсь, что наши детки будут такими же умными! И это так интересно! Кто, если не мы, должен двигать науку вперед? И вовсе Саша не говорит о бубне и кострах. Он же предлагает подойти к этому вопросу чисто с научно-технической точки зрения. И шлем разработать и эксперименты провести! Я вот только за! Когда нам еще представится возможность принять участие в таком грандиозном и необычном исследовании?

– Не агитируй меня за советскую власть! – вздохнул отец Саши. – Я же не против! Но Саша навалил мне всего такого… И автоматический пипеточный дозатор, и прибор для учета результатов иммуноферментного анализа, и анатомическую раму для рюкзаков, и одноразовый пластиковый шприц! А тут еще это шлем! Это же вообще в сто раз сложнее, чем все то, что было до этого! Мне теперь что – разорваться?

– Родной мой! Раньше ты работал один! А теперь у тебя есть твоя верная подруга, я! – торжественно провозгласила Анна. – И я, между прочим, неплохой инженер! Я готова тебе помогать во всем! Но больше всего я хочу принять участие в разработке этого чудо-шлема! Это совершенно новый шаг в науке о мозге! Я так рада, что стала частью такой замечательной научной семьи! Саша, Сергей Порфирьевич, но я вижу в ваших предположениях нестыковки.

– Мы тебя внимательно слушаем, Анна! – сказал старый академик.

– Смотрите! Вы хотите чтобы личность человека оторвалась от его мозга, отправилась в путешествие, а потом вернулась обратно. И при этом, чтобы у трансперсонавта остались воспоминания об этом путешествии?

– Примерно так, – кивнул Саша.

– Тогда вопрос! – улыбнулась Анна: – А как эта личность, оторвавшись от тела, запомнит то, что она увидит? Где будет храниться то, что она увидит во время путешествия?

– Не понял, – замотал головой академик в знак непонимания.

– Хорошо, – не сдавалась Анна, – смотрите. Я буду рассуждать как технарь, ну или как инженер. Вы, например, взяли кинокамеру и пошли на прогулку снимать фильм. Все хорошо, отличные виды, прекрасные пейзажи и тому подобное. Потом пришли домой. Открыли камеру, а там кинопленки нет. Забыли вставить. То есть камера все сняла, но ничего не запомнила, носителя памяти, в виде кинопленки, в ней не было.

– Ты хочешь сказать, что если мы оторвем личность от тела и запустим ее в путешествие – она ничего не запомнит? – уточнил дедушка Кати.

– Именно это я и хочу сказать. Отсюда, важнейший вывод! – произнесла молодая женщина.

– И какой же? – с интересом и вновь хором спросили, разрумянившуюся от волнения Анну, Саша и старый академик.

– Не нужно отрывать личность от головного мозга! Скажу больше, не нужно личность никуда запускать. Нужно запустить в путешествие сознание! Ни в коем случае не прерывая его связь в мозгом, а точнее, со структурами, в которых хранится память человека. Ну представьте себе, что глазной нерв имеет длину десятки метров! Его вынули из глазницы и несут далеко впереди. Он все видит и передает картинку в мозг, где она записывается в память, – попыталась смодулировать ситуацию жена Сашиного отца.

– Анечка! Это уж слишком натуралистическое сравнение. Лучше сравнит ситуацию с телевизионной кинокамерой, которая снимает на улице и передает информацию с помощью телевизионных волн в студию, где изображение можно записать на бабины с пленкой. Даже без проводов!

– Да, ты прав, Сереженька, именно это будет лучшая аналогия, – согласилась Анна.

За столом воцарилось молчание. Каждый обдумывал сказанное ранее.

– Анна права, – первым заговорил Саша, – именно сознание, как воспринимающее окружающий мир и передающее все увиденное в структуры памяти мозга. Это все нужно обдумать.

– Какая ты у меня умница! – восхищенно произнес отец Саши.

– Вот и хорошо! Мужчины, давайте спать! Уже поздно, а завтра всем на работу и учебу, – на правах хозяйки, решительно сказала Анна. – Объявляю, на сегодня, заседание нашего научного клуба закрытым! Кроме того, предлагаю сделать такие вечера с обсуждением – регулярными. Собираться всем вместе на нашей кухне и вести записи наших обсуждений. Я могу быть секретарем нашего клуба!

– Клуб «Четырех коней» из Васюков, – рассмеялся отец Саши, – но ты права, я поддерживаю эту идею. А ты Саша и Вы, Сергей Порфирьевич?

– Мы тоже, – хором согласились те.

– Прекрасная идея! – произнес Саша. – Наша Академическая группа, по изучению трансперсонального переноса, обрастает отличными талантливыми научными сотрудниками.

Снова летели дни, недели и месяцы. Отметили день рождения Саши. Ему исполнилось семнадцать лет. Это событие – для одноклассников – отметили в «Шоколаднице». Так как, в средствах Саша уже не нуждался, ведь доходы от продаж алюминиевых анатомических рам все время росли, то в тратах на торжество он не поскупился. Нинка, от злости, что упустила такого перспективного жениха, чуть не стерла в пыль свои зубы. Юля, смирившись с тем, что Саша к ней совершенно равнодушен, переключилась на других парней и активно с ними флиртовала. Праздник удался и все были очень довольны. А вечером – день рождения отметили в кругу семьи. Зашла мама и тоже поздравила своего младшего сына:

– Ты стал таким взрослым, сыночек, – с любовью и гордостью сказала она. Немного смущаясь, она добавила: – Спасибо тебе за все, сынок. Василий Петрович стал как шелковый. Прости меня, если сможешь. Когда ты совсем вырастешь, ты все поймешь и, очень надеюсь, простишь меня.

– Спасибо, мама! – ответил сын. – Я на тебя и не сержусь. Все – что происходит – происходит потому, что не произойти не могло.

– Ну и хорошо, – она не стала задерживаться и быстро ушла. Слишком очевидным был факт, что она в семействе Ивановых уже лишняя.

В один из зимних вечеров было решено обсудить состояние всех начатых проектов. Слово сразу взял отец Саши.

– Товарищи! – сказал он поднимаясь с места. – В настоящее время нами, одновременно и параллельно, ведутся работы над следующими проектами. Первый, – одноразовый пластиковый шприц. Второй, – автоматический пипеточный дозатор. Третий, – многоканальный фотометр, для учета результатов твердофазного иммуноферментного анализа. Четвертый, – многоканальный шлем для траснперсонавтов. Позвольте огласить состояние дел, по каждому из проектов.

– Сереженька! Ты прямо как на собрании бюро! – рассмеялась Анна.

– Анечка, – серьезно ответил ее муж, – я привык ко всему относиться серьезно. Я продолжу. Итак, по первому вопросу. Нами изготовлена пресс-форма для производства корпуса такого шприца – объемом пять миллилитров, пресс-форма для отливки поршней для этих шприцов, а также методика впаивания иглы в канюлю, для насаживания иглы на носик шприца. Мы изготовили первые пробные партии этих шприцов. Возникли проблемы.

– Какие? – спросил старый академик.

– Первая. Пластмасса для производства этих шприцов. Она должна быть биологически безопасной и нетоксичной. Та, что у нас есть – не годится. Она какая-то серая на выходе. Где брать другую, я не знаю.

– Я спрошу в институте органической химии, – произнес дедушка Кати.

– Хорошо, тогда ждем. И хочу сказать сразу. Для производства таких шприцов понадобится строить завод. На существующих предприятиях, массовое производство не потянуть. А для этого нужно будет решение правительства. То есть уже не наш уровень, – добавил отец Саши, – мы все что могли уже сделали: документацию, технологический процесс, опытные образцы. Теперь нужно передавать все это на другой уровень.

– Будем думать, – пообещал Сергей Порфирьевич.

– Теперь второй проект. Автоматический пипеточный дозатор, – продолжил отец Саши. – Мы столкнулись с очень высокой стоимостью пресс-формы для производства корпуса этого дозатора. Сложная конфигурация плюс прецизионное качество литья. Нужно придумать корпус попроще. Без анатомической рукоятки.

– Хорошо! У меня есть мысли на этот счет, – сказал Саша.

– И второе по этому же вопросу. Пока не получается получить наконечники нужного качества. Не можем подобрать нужное качество пластика и параметры отливки. Продолжаем работать, – добавил отец.

– Хорошо, подождем, – согласился сын, – тут торопиться нельзя.

– Третий проект, многоканальный фотометр для учета иммуноферментного анализа. Тут вообще полная засада. В современных условиях, мы должны на каждый канал поставить свой источник света и комплект фильтров. Это технически невозможно – при таком близком размещении лунок в планшете, – произнес отец, – не говоря уже о том, что это очень дорого.

– Что ты предлагаешь? – спросил сын. – Неужели это тупик?

– Нет. Мы можем сделать одноканальный прибор.

– Это не вариант.

– Я тоже так думаю. Мы можем использовать один источник света и один комплект фильтров. Но для этого нам нужно использовать оптоволокно, чтобы подвести свет в восемь каналов.

– Здорово! – обрадовался Саша.

– Ничего не здорово, – хмуро осадил его отец, – оптоволокно пока только у военных есть. Даже и не знаю к кому обратиться за помощью. Но это еще не все.

– А что еще? Если что, я узнаю где можно раздобыть это оптоволокно, – сказал старый академик.

– Начинка прибора. Если мы будем делать его ламповым – это будет еще тот гроб. Нужны транзисторы и прочая микроэлектроника. Я знаю, что уже год их производят, но только для военных. Плюс, нужно будет еще программировать этот прибор!

– М-да! Умерщвление прекрасной идеи мерзкой действительностью, – произнес Саша, прочитанную где-то в старой жизни, фразу давно жившего ученого.

– Ничего, мы будем думать! – ободрила его Анна. – Может быть чуть позже, но мы обязательно это сделаем.

– Ну и наконец, шлем! – перешел к последнему пункту ее муж. – Мы полностью закончили монтаж датчиков для съема информации.

– Как Вам это удалось? – спросил старый академик.

– Сережа, давай я рассажу! – было заметно, что Анну распирало от гордости. – Мы разместили датчики круговыми лентами, которые идут вдоль всей головы! Это я предложила! Первая лента снимает электрические импульсы, вторая магнитные, третья ультразвуковые, четвертая инфракрасные, пятая ультрафиолетовые. Больше никаких датчиков у нас нет. И это будет шлем для съема показателей. А когда накопим информацию, приступим к созданию шлема для воздействия на мозг.

– А совместить два в одном нельзя? – спросил Саша.

– Нет, – ответил отец, – если бы это была голова слона, можно было бы попробовать, а так… Датчики имеют размер, и не маленький. Это раз. А второе, совмещение в одном шлеме: и датчиков, и источников излучения – может… даже не может, а точно приведет к искажению показателей самих датчиков. По крайней мере, на данном уровне развития техники.

– Понятно, – вздохнул Саша.

– Теперь о самом главном, – продолжил отец, – хотя тут все главное. Пора определяться с местом расположения нашего трансперсонодрома.

– В смысле? – спросил дедушка Кати.

– В территориальном смысле. Где мы его будем делать? Потому что шлем – это ерунда, он небольшой, – пояснил отец Саши, – его можно спокойно переносить с места на место. Но без сопутствующих приборов, записывающих соответствующие показания, к которым должны быть подключены эти датчики, от этого шлема нет никакого толка. А вот эти приборы очень большие.