Текст книги "Озборн (СИ)"

Автор книги: Arbalet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Гарри молчал. Мердок тоже.

Ладно, – произнес, наконец, Конг, открывая дверь вертолета. – Пора нам лететь отсюда.

Куда?

В Латверию, конечно, – пожал плечами мастер. – Мне же твой отец заплатил, за то, чтобы я привез тебя туда. Так что, я собираюсь отработать свои деньги. А то, что рейс придет с опозданием на шесть месяцев… ну, с кем не бывает?

Ученик выругался.

Через пару минут вертолет поднялся в воздух, унося с собой троих пассажиров.

Слушай, Гарри, – вдруг произнес Мэтт, когда змеиный остров скрылся за горизонтом. – Твое предложение, учиться у Конга Таоло вместе с тобой, еще в силе?

Ну? – недоуменно спросил я, бросив неприязненный взгляд на Учителя, что усмехнулся, услышав вопрос моего друга.

Я снова отказываюсь.

Ну, да. Этот человек когда-нибудь станет Сорвиголовой. Если я не откручу ему голову раньше.

Комментарий к Глава 4 Фух, божечки, я таки это дописал. Следующая глава, наверное, будет поменьше и полегче.

СКОРО ОСНОВНЫЕ СОБЫТИЯ! ИХХУ!

========== Глава 5 ==========

The outward cost

of all we've lost

as we looked the other way.

We've paid the price for this cruel device,

till we have nothing left to pay...

Если когда-нибудь у меня появится время, чтобы начать писать мемуары, то главу о шести годах в Университете Латверии, я точно назову “шесть лет в аду”. И дело даже не в сложности выдаваемого материала (а он был сложным) и в требовательности учителей, а в отношении, которое сложилось к моей скромной персоне. Не знаю, может быть, всему виной мой биологический возраст (я был единственным девятилетним студентом данного учебного заведения) или факт того, что ваш покорный слуга является сыном Нормана Озборна. Однако не проходило и дня, чтобы я не проклинал решение отца засунуть меня в эту дыру, и получать высшее образование именно здесь. Иногда я даже скучал по змеиному острову, честное слово.

Нет, сначала все было даже хорошо. Как вспомню слезы в уголках глаз Айрис, когда она сгребла меня в охапку после шестимесячной разлуки, так губы сами собой раздвигаются в счастливой улыбке. Даже отец расщедрился на скупое мужское похлопывание по плечу. С его стороны, это было сравнимо с нежным сюсюканьем в течение всего дня.

Норман, кстати, из-за моего похищения, потерял должность главы ОзКорп и место председателя Совета Директоров. Правда, он сумел посадить в кресло руководителя компании своего хорошего друга (единственного, кто голосовал против его смещения) – Дональда Менкена. Место председателя Совета, так же, автоматически перешло к Менкену.

Конечно же, уволить Нормана Озборна из его компании никто не посмел. Вместо этого, они учредили для него специальную должность: “Главный Архитектор проектов компании ОзКорп”. Это учитывая, что никаких “не главных” “архитекторов” не было и в помине. Вообще никаких не было. Норман Озборн – единственный и неповторимый.

Айрис вернулась к должности моей няньки-телохранителя. Она вообще не хотела меня никуда отпускать в первое время – перенервничала девушка. Однако спустя год, когда ее несколько отпустило, мисс Смит перевелась в отдел к Норману “помощником Главного Архитектора”. Я был не против.

И зря.

Ибо первый год обучения в этом проклятом Университете еще был весьма неплохим. На меня все смотрели, как на диковинную зверушку, но “наезжать”, в присутствии девушки с пушкой, постоянно трущейся рядом, никто не смел. Тем более что специальность-то я выбрал весьма мирную – врач-нейрохирург. Отец, услышав о моем выборе, несколько удивился, а у меня был весомый шкурный интерес – если моя болезнь, и вправду, скоро проявится, то, вероятно, мне нужно быть очень квалифицированным врачом, дабы избавиться от нее. Получится, или нет – тот еще вопрос, однако сидеть сложа руки, мне не хотелось. Плюс, как бы я не относился к Норману, дать ему умереть от прогрессирующей болезни также казалось неправильным.

Однако, уже на второй год, вся ненависть со стороны студентов и преподавателей Университета, которую раньше мне удавалось не замечать, благодаря телохранителю с пушкой, вдруг стала выливаться на меня. Поначалу мне казалось, что причина столь резкого отношения банальна – зависть. Вероятно, люди вокруг считали, что мне все достается слишком легко. Что к десяти годам, я добился слишком многого.

Так или иначе, надо мной начались издевательства. Шутки, иногда очень жесткие, вроде свалившегося ведра воды на голову (с двухметровой высоты… ведро, весом в пару килограмм…), подножки, перед самой лестницей и прочие прелести жизни. Уворачиваться удавалось не всегда, особенно поначалу. Потом, я научился быть настороже, так что вскоре шутки прекратились.

Но начались избиения.

Конечно, я мог дать сдачи. И, наверняка, сумел бы отбиться от кучи невесть что возомнивших о себе подростков. Вот только, практически все студенты Университета являлись отпрысками богатых семей Латверии и других государств. Тронуть кого-то из них, означало навлечь на себя гнев местного королька – лорда Хайсена, ибо большинство из них приходилось правителю родственниками. Хайсен, хоть и был не в силах сдержать преступность на улицах, прикончить одного наглого паренька сумел бы. И никакие связи Нормана Озборна от этого шага местного правителя бы не удержали – мстить Латверийцы умели и любили.

По большому счету, если бы не финансирование миллионера и филантропа Виктора фон Дума, Латверийский Университет, как и абсолютное большинство общественных учреждений этого маленького государства, просто перестал бы существовать. Местные об этом знали, и на Дума чуть ли не молились. Здешнему королю, такая ситуация, конечно, была не по нутру, но что-то сделать с этим он не мог. И пока фон Дум управлял своей огромной корпорацией в Америке, Хайсен пытался править страной. Получалось у него, прямо скажем, не очень.

А теперь, угадайте: кто является основным конкурентом “Дум Инкорпорейтед” в Нью Йорке? Подсказка: начинается на “О” и заканчивается “зКорп Индастрис”.

Обо всем этом мне рассказал будущий Сорвиголова, который, к моему удивлению, сумел наладить общий язык со всеми своими одноклассниками. Возможно, это было потому, что он не носил фамилию Озборн.

Так вот. Первый год, когда рядом еще была Айрис, все было неплохо. Второй – стал настоящей пыткой, по указанным выше причинам.

На третий – я втянулся. Привык. Научился избегать самых отъявленных своих ненавистников, прятаться в самых неожиданных местах. Конечно, стоило мне попросить, и, я уверен, Айрис тут же снова стала бы моим телохранителем. Или я мог не отбирать помощницу у Нормана, и затребовать себе кого-то другого. Повнушительней. Однако, я не стал этого делать. Во-первых, это бы еще сильнее раздражало местных, и их отношение ко мне ухудшилось еще на порядок. Во-вторых, мне было просто стыдно. Представьте, каково это для человека, прожившего на двоих почти сорок лет, обратиться к отцу с просьбой, вроде: “Папа, меня обижают в школе, сделай что-нибудь”.

Тем более, что на четвертый год стало несколько веселей. Я все-таки научился давать сдачи, но так, чтобы этого никто не заметил. Там тычок, почти безболезненный, но вызывающий нестерпимую боль спустя несколько дней, а, может, даже недель. Тут скользящий блок, из-за которого один из нападавших врежет другому по лицу. Там ловушка, из-за которой кто-то из моих мучителей выглядит дураком. Тут проверка, которую инициирует кто-то из местных, выявляет у одного из хулиганов запрещенные в школе порно-журналы. Там какую-то группу моих мучителей накроет наркотический приход, из-за которого они бросятся на учителей, пытаясь отстоять свою Родину, у напавших на нее инопланетных грибов.

Короче, я превратился в мелкого пакостника.

Отдельной проблемой, проявившейся к четвёртому году обучения в Хайсенштадте (столица Латверии), стал наступивший пубертатный возраст. Ох… проснувшиеся гормоны – жуть. Честно говоря, я знал, что наступление полового созревания – это тяжело. Но, блин, не до такой же степени! Представьте себе, что ваш взгляд затуманивается, и вы можете видеть только определенные вещи. Вроде женских прелестей, пусть даже и скрытых под одеждой. Когда вас начинает раздражать любая мелочь, и вы выходите из себя по пустякам. Когда даже самое невинное общение с любой особью противоположного пола вызывает нестерпимое сексуальное желание…

В таких условиях, сохранить ясность мышления, и не наделать глупостей (особенно, если меня начинала избивать толпа университетских хулиганов), было невероятно сложно.

Вот я и спасался мелкими пакостями, которые хоть как-то позволяли успокоить бушующие гормоны.

Будущий Сорвиголова лишь осуждающе качал головой, когда я ему рассказывал очередной план. Что, однако, не мешало ему всеми силами помогать мне эти планы воплощать.

Кстати, мне очень стыдно, но я понятия не имел, насколько, должно быть, было сложно Мэтту терпеть меня, когда пубертат наступил у него. Лично мне в период полового созревания хотелось прибить Мердока за его невинные шуточки, и даже ледяное спокойствие. На мой взгляд, все это лишь доказывает невероятную силу воли будущего Сорвиголовы.

Основным же принципом всех наших проделок стало: “Никаких следов!”, ибо малейшая зацепка, которая могла указать на нас, позволила бы местному деканату мгновенно принять меры, и, скажем, вышвырнуть меня на улицу. Где со мной вполне мог произойти какой-нибудь несчастный случай.

Честно говоря, меня до сих пор бесит, что отец отправил сына в другую страну, так и не разобравшись в нюансах. Хотя его оправдывает жуткий цейтнот, в котором он вынужден был принимать это решение.

Не то, чтобы меня не подозревали во всех этих мелких пакостях. Нет, многие открыто обвиняли сына Нормана Озборна во всех смертных грехах, однако обвинения, не подкрепленные доказательствами, к делу не пришьешь. Да и взрослые, в отличие от детишек, опасались связываться с сыном главы ОзКорп, не понимая всех тонкостей игры, которую ведет Виктор фон Дум, разрешивший отпрыску своего заклятого конкурента учиться в Латверийском Университете.

Короче, как я и говорил, все стало несколько веселей.

К пятому году, студенты Университета уже опасались со мной связываться. Зато преподаватели не гнушались валить на семинарах, практиках и экзаменах со страшной силой. Вот там действительно приходилось выкладываться изо всех сил. К счастью, потрясающая память Гарри, натренированная мною на многочисленных занятиях с энергией Ци, да и сама эта энергия, которую приходилось частенько использовать, дабы стимулировать мозг, знатно помогали не скатиться в аутсайдеры по успеваемости. Зато материал мною усваивался, если не на сто, то уж на 80-90 процентов – точно!

Шестой, (он же последний), год обучения в Латверийском Университете стал, должно быть, сложнейшим из всех. Ибо к концу пятого, свою учебу в местном колледже закончил Мэтт Мердок. Удерживать его подле себя, только потому, что мне будет одиноко, я счел излишним, и будущий Сорвиголова, не без удовольствия, покинул Латверию, и начал готовиться к поступлению в Гарвардскую юридическую школу. Впоследствии, он туда поступит, и мы с ним не сможем видеться (почти не сможем, редкие встречи пару раз в год – не в счет) долгих шесть лет.

Отсутствие лучшего друга и партнера по проказам, сделало меня намного более уязвимым. Я не мог критически оценивать уровень безопасности пакости, из-за чего частенько оказывался на волоске от раскрытия. К тому же, выяснилось, что Мэтт играл роль некоего тормоза, который рубил на корню все мои идеи, которые могли хоть теоретически нанести серьезный вред местным хулиганам. Теперь же этого тормоза не было, и, в конце концов, случилось то, что рано или поздно должно было случиться: после очередной моей выходки пострадал какой-то выпускник, и меня вызвали к ректору. Несколько успокаивало, что следов я, кажется, не оставил, но… знаете, как это бывает? Идти на ковер к начальству всегда неприятно. Особенно, когда знаешь, что виноват. Но не знаешь, знает ли об этом начальство, или только подозревает.

Кабинет ректора встретил меня ярким солнечным светом, бьющим из огромного, во всю южную стену, окна. Прозрачные занавески почти не задерживали теплые лучи, и отполированная поверхность громадного стола из дорогущего красного дерева мягко поблескивала в местах, не скрытых кипами бумаг, и различных сувениров, которыми ректор, судя по всему, очень дорожил. Были тут и старинные часы, покрытые мягкой позолотой, массивный портсигар, искусно выполненный хронометр, на бархатной подставке. Специальный, дорогой набор ручек, сделанных из серебра, и еще несколько старинных письменных принадлежностей. Все это смотрелось очень органично даже в комплекте с суперсовременным тонким дисплеем и гибкой клавиатурой, небрежно лежащей на краешке стола.

На стенах висели портреты видных ученых, в углу – шкаф, все из того же красного дерева. На полу лежали разноцветные ковры, уже слегка сбитые ногами множества посетителей. Сверху, прямо над столом ректора, спускалась большая хрустальная люстра.

Все убранство кабинета кричало о невыразимой роскоши, которую вряд ли могла себе позволить Латверия.

Сам ректор – уже немолодой (под шестьдесят) лысеющий мужчина, с небольшой седой бородкой под нижней губой, спокойно сидел в мягком кожаном кресле и задумчиво барабанил кончиками пальцев по краешку стола. Я уже не раз бывал в этом кабинете, поэтому узнал взгляд, направленный на меня сквозь призму небольших, изящных круглых очков в черепаховой оправе. Глава Латверийского Университета был чем-то очень недоволен.

Мое короткое приветствие осталось без ответа. Ректор продолжал смотреть на меня – неприязненно, но не агрессивно. Как всегда.

И только сейчас я заметил еще одного человека, находящегося в кабинете. Высокий брюнет, лет, должно быть, сорока. Сложен, словно античный бог, одет, как светский джентльмен – смокинг, брюки, ботинки – даже по виду, на один его наряд можно было бы купить половину Латверии. От него пахло мягким одеколоном, едва заметно – дорогим алкоголем и легкой заинтересованностью.

Я чуть вопросительно приподнял бровь. Ректор молчал.

Добрый вечер, мистер Озборн, – заговорил брюнет. – Полагаю, вы не знаете, кто перед вами? И понятия не имеете о причинах вызова в сей кабинет.

Несколько секунд я разглядывал мужчину: просто чтобы немного поиграть у него на нервах, и оценить реакцию. Тот смотрел спокойно, с легкой насмешкой в уголках глаз и с безукоризненным вежливым добродушием, написанным на лице.

О вашей личности, могу только догадываться, – я позволил себе быструю улыбку.

Не поделитесь догадками?

Не думаю, что делиться догадками в моем положении – мудрый ход. Предпочту узнать все наверняка.

Что ж… позвольте представиться, – по прежнему игнорируя ректора, мужчина в несколько шагов преодолел расстояние между нами, и протянул мне руку в приветствии. – Виктор фон Дум. Очень приятно.

Взаимно, – я пожал протянутую ладонь. Она оказалась неожиданно жесткой, хотя само рукопожатие было очень мягким.

Я поражен вашими успехами, мистер Озборн, – фон Дум продолжал улыбаться, и меня это несколько раздражало. – Ваши преподаватели говорят, что вы, возможно, один из лучших студентов Латверийского Университета. Должен вам сказать, я горжусь всеми выпускниками этого учебного заведения, но Вы… Вы, вероятно, будете особенным.

Благодарю Вас, – у меня тоскливо засосало под ложечкой – в прошлый раз, когда мне залили столько меда в уши, пришлось провести шесть месяцев на острове, заполненном змеями.

Он продолжал улыбаться. Я натянуто улыбался в ответ. Так и стояли друг напротив друга. Виктор словно ожидал, что я ему что-то скажу, однако я молчал, как партизан.

Господин Харпер, – обратился к ректору фон Дум, когда пауза стала совсем уж неприличной. – Прошу прощения, но не могли бы Вы дать мне поговорить с мистером Озборном наедине?

Конечно-конечно! – тут же засуетился старичок, вскакивая с кресла, и направился вон из собственного кабинета.

Стоило ректору закрыть дверь с той стороны, как улыбка Виктора слегка подувяла:

Давайте, начистоту, мистер Озборн, – заговорил он. – У нас с вашим отцом была определенная договоренность. Он обещал поставить мне щит от космического радиационного облучения. В обмен на ваше обучение в Латверийском Университете и сохранения тайны вашей личности, мне была предложена серьезная скидка под этот проект.

Дум помолчал, давая мне осмыслить его слова и отслеживая мою реакцию. Затем заговорил вновь:

Как вы знаете, по независящим от меня причинам, ваша личность все-таки была раскрыта, еще до того, как вы прибыли в Латверию. Повторяю: моей вины в этом не было, однако, как благородный человек, от скидки я отказался.

И снова пауза, позволяющая мне уложить в голове все, что он сказал, а Виктору отследить мою реакцию:

Однако сейчас, корпорацией ОзКорп управляет не ваш отец, а мистер Менкен, – при звуках этого имени фон Дум слегка поморщился. – А вот он-то сделку с вашим отцом признавать не хочет. И требует новых условий. Это при том, что щита я еще даже не видел.

Понимаю, – после паузы, произнес я, лихорадочно пытаясь сообразить, как выпутаться из щекотливой ситуации. – Что вы хотите от меня?

Не знаю, – глаза Виктора весело сверкнули. – Однако я нахожусь в весьма щекотливом положении. Мне нужен этот щит, ибо на конструкцию нового у меня нет времени. Эксперимент можно провести только в определенный период, и следующий благоприятный момент придется ждать слишком долго. А я слишком много вложил в этот проект, чтобы позволить себе отказаться от него.

Черт. Черт-черт!

Очевидно, что я изменил канон. Вероятно, если бы Гарри продолжал быть собой, он бы не познакомился с неким Конгом, не попал бы под прицел неизвестных, и его судьбой не стали бы шантажировать Нормана Озборна. Соответственно необходимости переправлять его в Латверию не было бы никакой. Однако здесь, благодаря моим необдуманным действиям, все пошло именно по этому сценарию. И для того, чтобы переправить меня сюда, отец заключил с Думом сделку: моя безопасность в обмен на какую-то технологию. Обычное дело, в общем-то. Где-то слышал, что дела у Виктора идут не очень хорошо, так что, думается, что он ухватился за возможность сэкономить несколько миллионов руками и ногами. И если в каноне он разрабатывал этот щит сам, то здесь ОзКорп его подвели со сроками.

Плохо. Боже мой, как плохо.

С другой стороны, это возможность, конечно. Помнится, в каноне именно щит всех подвел, превратив экспедицию в космос в Фантастическую Четверку. Ну, и Доктора Дума, заодно. То есть, если сделать щит, как надо, то, может быть, Четверки-то и не будет. Не будет сломанной жизни Существа, не будет суперзлодея Доктора Дума?

Ага, – заявил здравый смысл голосом Нормана Озборна. – И Галактус, когда прилетит, с легкостью захватит Землю.

Кстати, да, – вспомнил я сюжет второго фильма о Фантастической Четверке, просмотренного, казалось, лет сто назад. Я и забыл, что эти ребята тоже проживают в этой вселенной. Интересно, Бэтмена тут нет? Или он, все-таки, из другого мира?

В любом случае, прилетит ли на самом деле Галактус, или нет – я не знаю, но, думается, у меня нет права рисковать, если на кону судьба Земли.

С другой стороны, если подсунуть Виктору сломанный щит, желая направить события по канонному руслу, то… То кого новоявленный Доктор Дум объявит крайним в том, что произошло? Того, кто поставил ему дефектный щит, конечно! То есть – ОзКорп. А если конкретней – меня или Нормана.

Черт. Черт-черт-черт-черт!

Вообще-то ты не о том думаешь, – снова подал голос старший Озборн из моей головы. – Давай решать проблемы по мере их поступления. Сейчас наша основная проблема заключается в том, что мы с тобой, снова стали тем, чем будут шантажировать нашего папашу.

Твою мать…

Внутренний голос прав. Вся эта беседа нужна для того, чтобы до меня дошло: если Норман Озборн не найдет способ переправить щит, столь необходимый Виктору фон Думу, я до окончания учебы не доживу. Виктор просто скажет пару слов ректору, и на меня спустят всех собак. Убрать меня – не проблема, и единственное, что меня до сих пор защищало, “подвешенное” отношение Дума. Если бы он сразу высказал ко мне неприязнь, я бы не прожил и пары дней. Если бы высказал свое одобрение – жизнь здесь стала бы для меня раем.

Все, пора начинать ругаться матом.

Я понял, – ответ получился слишком сухим, и улыбнуться, дабы слегка смягчить тон, так и не вышло. – Придется моему отцу переговорить с мистером Менкеном.

О, это тот ответ, которого я ждал!

Скажи-ка мне, Гарри, почему от тебя так много проблем? – голос Нормана в трубке отдавал усталостью.

Не ври, пап, я не доставляю тебе абсолютно никаких проблем вот уже шесть лет!

Хм, – судя по голосу отец пытается придумать какую-то шутку. И у него не получается. Плохой знак.

Ладно, – узнать собственный внезапно охрипший, голос удалось с некоторым трудом. – Расклады я тебе объяснил. Похоже Виктор фон Дум готов на все ради этого щита.

Да уж… Честно говоря, я об этом проекте давно позабыл. Отдал разработку одному из отделов, и даже не проверял, как они там. Надеюсь, мои бывшие подчиненные не били баклуши все это время.

Баклуши? – хохотнул я. – В ОзКорп? Когда ты был директором? Очень смешно.

Да уж… – в трубке послышался веселый “хмык”. – Впрочем, Дональд тоже справляется неплохо. Кажется. Доступа к финансовой документации, как ты понимаешь, у меня теперь нет, поэтому точно сказать не могу. Но банки не осаждают нас, да и вывеску “ОзКорп” пока еще не сняли.

Приятно.

Ага… – помолчали. – Ладно, Гарри, я поговорю с Дональдом. Уверен, мы найдем с ним общий язык.

Я так понял, это будет тебе чего-то стоить? – после паузы произнес я.

Скорее всего, – задумчиво ответил Норман.

Много?

Пока не знаю, – судя по голосу, отец прикидывал, чем он может заинтересовать Менкена. – Впрочем, это мои сложности… У тебя-то там все в порядке?

Да, – я улыбнулся. – Скоро итоговые экзамены. И, если я хоть что-то понимаю в местных раскладах, мне будут ставить “отлично” практически не глядя.

Из-за благосклонности Дума?

Ага, – я кивнул, хоть отец и не мог меня увидеть. – Ну, и потому, что я такой умный.

И когда ты уже вернешься?

Соскучился?

Пауза. Слишком резкий вопрос?

Да, – ответ показался мне искренним. – Соскучился. Приезжай.

Разговор со старым другом Дональдом Менкеном прошел для Нормана Озборна гораздо сложнее, чем он ожидал. Нет, Норман не считал, что стоит смешивать дружбу и работу, или работу и личную жизнь. Однако сейчас на кону стояла судьба Гарри. И ценой был какой-то вшивый щит, который, в общем, кроме Дума, никому-то и не нужен!

Однако Менкен уперся. Заявил, что Виктор хочет слишком многого, расходы на этот проект были колоссальными, а доходов не предвидится. Идиотский вывод: если не продать эту разработку Думу, то не удастся даже расходы окупить! Неужели Менкен этого не понимал? Или упрямился просто потому что хотел стрясти с Нормана еще больше?

Надо сказать, стрясти удалось. Старшему Озборну пришлось уступить довольно много: это и часть своих акций ОзКорп, это и свой голос в Совете Директоров, это и дополнительный контроль над проектами, которые курирует лично Норман, со стороны людей Менкена. Не очень приятно. Однако, благополучие Гарри было важней.

Гораздо важней.

Вдруг Норман закашлялся, приложил ладонь ко рту, пытаясь сдержать спазмы, разрывающие легкие. Через пару секунд приступ прошел, но рука старшего Озборна уже была в крови.

Надо ускорить работу над проектом “Гоблин”, – тихо произнес Норман. – Болезнь слишком быстро прогрессирует.

Похоже, это был единственный оставшийся ему шанс вернуть себе утраченные позиции в компании, и, заодно, спасти свою жизнь.

Комментарий к Глава 5 Как и говорил, эта глава поменьше.

Честно говоря, не ожидал, что проект будет кому-то интересен. И тут, надо же, оказалось, что фанатов Марвел кругом очень много! И это здорово))

Ах, да, еще:

Друзья, ОГРОМНОЕ СПАСИБО тем, кто помогает бетить этот текст. Вы просто меня спасаете. Даже представить себе не можете, насколько я вам благодарен.

========== Глава 6 ==========

Out on the front line,

don't worry I'll be fine,

The story is just beginning...

Как думаешь, отец примет меня в ОзКорп? На работу?

Я лежал на коленях у Айрис, и тихо балдел от того, что она спокойно поглаживала меня по волосам.

Мы находились в особняке Озборнов, в который я вернулся несколько часов тому назад. Здесь ничего не изменилось за шесть с половиной лет. Все было таким же, как я запомнил, вещи лежали на тех же местах, что я помнил.

Вообще, за прошедшие девять лет девушка стала для меня настоящим членом семьи. Сама она тоже, очевидно, давно не воспринимала меня, как чужого. Конечно, определенных границ телохранительница не переступала, но позволялось мне гораздо больше, чем любому другому. Чем я беззастенчиво пользовался.

Впрочем, есть подозрение, что и с отцом у них отношения стали гораздо тесней, чем положено по уставу (или чем там руководствуются телохранители-няньки?).

Айрис устало потерла переносицу, вперила в меня задумчивый взгляд. А я подумал, что ее пушистый свитер и чуть протертые джинсы сегодня, почему-то, смотрятся особенно по-домашнему.

Молчала она, должно быть, с полминуты:

Как-то поздновато ты об этом заговорил.

М? – я недоуменно приподнял бровь. – Вообще-то я все еще несовершеннолетний, и могу где-то работать только при условии, что…

Я не об этом, Гарри, – девушка улыбнулась кончиками губ, хотя в глубине ее глаз замечалась горечь. – Нор… Мистер Озборн не сможет взять тебя на работу в ОзКорп. Потому что он не владеет ОзКорп. Вот уже лет шесть, как не владеет.

Я поджал губы, но воздержался от шутки, что вертелась на языке. В конце концов, Айрис до сих пор переживает из-за того случая с Конгом (ох, найду Учителя, все мозги из него повыбиваю!), и может воспринять мою попытку пошутить не очень хорошо. С другой стороны, косвенно, во всех бедах, что свалились на голову моего отца, виноват я. Это из-за меня он потерял компанию, разве нет? И об этом тоже забывать не стоит. Особенно, если решил пошутить.

Ладно, – я вздохнул глубоко, повернулся набок, приобнял девушку за колени. Она ойкнула, легонько стукнула меня по башке, но я уже прикрыл глаза, изображая мгновенно уснувшего.

Гарри! – в ее голосе появились смешинки, Айрис едва сдерживала улыбку, при этом тщетно пытаясь придать голосу хоть немного строгости.

Что? – я приоткрыл один глаз, но не сдвинулся с места. – Всего через три года, я стану совершеннолетним, и тогда уж точно на тебе женюсь!

Во-первых, это шутка была смешной только в первый раз, – выражение лица девушки стало хмурым. – А во-вторых, через три года, мне будет сорок!

И что? – не понял я. – Ты все равно самая красивая… ну, и все дела. Не умею делать комплименты.

Ага, – ее лицо приобрело грустное выражение.

Происходило что-то странное. Я мысленно тяжело вздохнул, но решил не двигаться. Во-первых, приятно вот так полежать на чьих-то коленях, во-вторых… ну, во-вторых, тоже приятно. А что вы хотели, и Владимир Симанович, и Гарри Озборн раньше такого удовольствия были лишены.Так что я отрывался за целых две жизни!

Айрис снова вздохнула. Картинно так, знаете, на публику. Так делают девушки, когда хотят привлечь внимание, но сами начинать разговор не хотят.

Отлично, – выдохнул я. – О чем ты хотела поговорить?

С чего ты взял…

Айрис!

Что?!

Не играй у меня на нервах, я тебя пять лет не видел, и не хочу выдергивать из тебя разговор клещами.

Ладно-ладно… – снова этот вздох. Мол, я так не хотела говорить, но ты меня вынудил, так вынудил…

Давай уже, – поторопил телохранительницу я, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

Чертовы гормоны.

Норман… – на этот раз вздох был каким-то судорожным, как будто, она набиралась смелости, чтобы нырнуть в ледяную воду. – Твой отец сделал мне предложение.

Я распахнул глаза, повернулся на спину. Посмотрел девушке глаза. Она была несколько смущена, но, похоже, не врала.

А как же… как же… – я состроил самую жалобную мину, на которую был способен. Главное, при этом не заржать. – А КАК ЖЕ Я?!

Э… – Айрис моргнула, но не нашла, что ответить.

Как же моя безответная любовь к тебе?! – черт, ради драматического эффекта пришлось встать. Искусство заставляет меня приносить такие жертвы! – Как же мои планы на счастливую жизнь рядом с тобой?!

Девушка приложила ладонь ко лбу, помассировала большим, указательным и средним пальцем надбровные дуги. Устало выдохнула.

Все мои мечты разрушены, – всхлип не получился. Точнее получился какой-то хрюк. – И кем?! Моим собственным отцом!

То есть тебя наша будущая женитьба совсем не волнует, – сделала вывод Айрис, наливая себе воды из графина, и делая большой глоток. Перенервничала что ли?

Не то, чтобы меня совсем не волновало происходящее... Просто я давно к этому был готов. Искру между этими двумя небезразличными мне людьми, не заметил бы разве что слепой.

Вообще-то… есть одна вещь, которая меня волнует, – я дождался, пока она поднесет стакан ко рту. – Мне надо будет называть тебя “мамой”?

Пфффффф! – именно с таким звуком прозрачная жидкость брызнула изо рта Айрис. Она закашлялась, бросила на меня свирепый взгляд: – Ты это сделал специально!

Что именно? – первым, что было необходимо усвоить в Университете – то, что очень важно научиться невинно хлопать глазами. И, поверьте, я овладел этим навыком в совершенстве.

Я тебя когда-нибудь прибью, мелкий, – пообещала девушка, ожесточенно оттирая пятно с джинс.

Улыбка все таки выползла мне на лицо:

Из вышесказанного, следует сделать вывод, что ты ответишь на его предложение согласием?

Да, – Айрис кивнула, краем глаза отслеживая мою реакцию.

То есть, ваши отношения продолжаются довольно долго, – я не спрашивал, а утверждал.

Глаза девушки подозрительно сузились, в предчувствии очередной нелепой шутки:

Ну?

То есть мне уже никогда не стать твоим первым мужчиной! – я картинно заломил руки, изобразив очередной всхлип.

Главное не заржать, главное не заржать!..

Не получилось. Булькающий звук зародился в глубине моих легких, достиг горла, вызвав почти болезненный спазм.

Когда у меня был первый мужчина, ты еще не родился! – свирепо прорычала Айрис, глядя на мое перекосившееся лицо.

Я отвернулся, не в силах сдержать смех. И сказал то, что должен был сказать:

Угу, я понял, – и добавил едва слышно, но недостаточно, чтобы пока-еще-мисс-Смит не услышала: – Изменница.

ЧТО?!

Оу… она разозлилась. По-настоящему разозлилась!

Я думал, она тебя защищает, а не бьет, – Норман потер переносицу, стараясь успокоить нервы. В его голосе ощущалось неодобрение, но в уголке глаз плясали веселые искорки.

Я ж извинился, – буркнул я, поглаживая шишку на макушке. – Много-много-много раз извинился.