Текст книги "Добро пожаловать в Aurum (СИ)"

Автор книги: Aphrodyte Valentine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Итак, сегодня у нас по плану теория речевых актов.

А Рита с Тимофеем тем временем осуществляли эту теорию на практике. Шёпотом.

– Как дела? – поинтересовалась девушка, делая вид, что записывает лекцию.

– Как сажа бела… – устало отозвался Тим, нашаривая в своей бездонной сумке, в которой было всё что угодно, но только не письменные принадлежности, какой-нибудь блокнот и хотя бы подобие ручки.

– Что так?

– После языкознания сразу на тренировку бегу. Скоро дебют, а я ещё ни одного номера полностью не выучил. Макс меня повесит.

– Макс скорее сам себя повесит, если ты провалишься, – усмехнулась Рита, мельком глянув на доску.

– Может быть, но провалиться мне бы не хотелось, – задумчиво прошептал Тим, заглядывая в свою сумку и не найдя там ничего полезного для лекции, закрыл молнию и уселся делать вид, что слушает преподавателя.

– Кстати, о клубе. Ты уж со всеми успел познакомиться?

Тим неопределённо пожал плечами. Не понимая этого жеста, Рита, старательно вырисовывая цветочек в своей тетради, спросила по-другому:

– Кто тебе из них нравится? По характеру, по общению.

– Никто. Кроме Макса.

Такой неожиданный ответ удивил Риту, и она отложила ручку в сторону.

– Надо же. Это из-за того, что он твой тренер? Если честно, то когда я думаю о ребятах, то о Максе вспоминаю в последнюю очередь. Он такой, понимаешь… потрясающе никакой, на мой взгляд.

Тим прищурился и помолчал несколько секунд. Затем хитро улыбнулся и придвинул к себе Риткину тетрадь, взял ручку и начал дорисовывать шипы на стебле, хотя цветок на розу совсем не был похож.

– Его надо узнать поближе, чтобы понять, какой он. А в этой толпе… Понимаешь, почему они мне не нравятся? Серёга злой, Тимур высокомерный нахал. Гато чушь какую-то постоянно несёт на испанском, ещё и животных мучает. Антон слишком замкнутый, Глеб и вовсе педик. А Денис… Ну, Конь и есть Конь – фамилия говорящая.

– А Вы, барин, лицемер, – хмыкнула Рита.

– Да ладно тебе, это не патологическая ненависть. Какие-то их черты мне не нравятся, но в целом с ними общаться можно. Это даже весело. Но Макс – он особенный.

– Чем же? – никак не могла понять Рита и недовольно глянула на доску, где полупрозрачным мелом были выведены схемы речевых актов и их составляющих, а рядом воодушевлённо размахивал руками профессор.

– Просто пообщайся с ним. Я бы хотел, чтоб у меня был такой брат. Старший брат, которого у меня никогда не было…

Рита нахмурилась и повернулась к Тиму. Рядом с шипованной ромашкой расцвела лилия, которая по красоте и изящности линий запросто утёрла нос Риткиному художеству.

– Я тебя так и не спросила… Почему ты решил стать… ну… танцором?

Тим тихо засмеялся.

– Это долго рассказывать. Как-нибудь потом. А сейчас знай лишь то, что танцы для меня – жизнь, и неважно, что я танцую: вальс, сальсу, стриптиз или танцы на льду.

Рита хотела задать ещё один вопрос, но тут сзади злым полушёпотом послышалось:

– Может, вы заткнётесь? Достали трындеть, слушайте препода.

Рита и Тим переглянулись и обернулись назад, но возразить уже ничего не могли: злой парень, тот самый, который ужасно хотел спать в начале пары, решил реализовать своё желание, положив голову на парту.

В пустом и полутёмном зале клуба Макс сидел один за ноутбуком. Неяркий свет пары включенных софитов едва освещал его уставшее лицо. Макс посмотрел на электронные часы на левой руке. Через десять минут должен прийти Тим.

– Я на тебе как на войне, а на войне как на тебе…*

Максим тихо подпевал песне, доносившейся из динамиков, хотя вокруг не было ни души. Его нежное, еле слышное эхо отражалось от стен просторного помещения, вторя негромкому баритону вокалиста. Танцор слегка вздрогнул, когда в кармане джинсов неожиданно завибрировал телефон. Макс посмотрел на экран. Абонент «Алёна» пытался дозвониться ему с самого утра, но парень упорно не брал трубку. Вот и сейчас он положил средство связи обратно в карман, печально подпевая:

– Окончен бой, зачах огонь, и не осталось ничего…*

У входной двери на лестнице послышались быстрые шаги. Тимофей.

– Привет, Макс.

– Привет, – поздоровался Макс, выключая музыку, – пары закончились?

Тимофей бросил сумку на пол и пожал плечами.

– Да сегодня всего одна пара была.

Максим откинулся назад в кресле, скрестил руки на груди и сощурился. Тимофей даже съёжился слегка от этой подозрительной позы.

– Одна пара у тебя или у всей группы?

– Ма-а-акс… – протянул Тим, закатывая к верху глаза.

– Тим, может быть, тебе сейчас кажется, что быть стриптизёром это круто, но это не та профессия, которой стоит посвятить всю свою жизнь. Тебе придётся это бросить рано или поздно и заняться чем-то более серьёзным.

– Через полтора года я получу диплом филолога. Ты правда думаешь, что это серьёзней, чем стриптиз?

Максим покачал головой.

– Давай начнём.

Тимофей снял толстовку и запрыгнул на сцену. Два ярких пятна от софитов отражались на поверхности шеста, словно стальные глаза какого-нибудь металлического монстра, следящего за парнем. Одно неверное движение или промах на сцене – и ты провалишься в металлический ад. Тим хмыкнул и обернулся к Максу, пока тот искал нужную композицию в залежах рабочего ноутбука Гато. Студент на секунду смутился, размышляя, но всё-таки, когда заиграли первые аккорды его будущего номера, решился сказать:

– Макс. У меня предложение.

– М-м? – не отрываясь от дисплея и настраивая громкость, отозвался Максим. Тим ещё немного помялся, спрыгнул со сцены обратно и достал из сумки небольшой планшет, спешно что-то ища в нём.

– В чём дело? – поинтересовался ничего не понимающий Макс и нажал на паузу, когда услышал какую-то мелодию, негромко доносившуюся из небольших динамиков планшета. Улыбаясь во все тридцать два, Тимофей оповестил, что собирается танцевать под эту композицию. Прислушавшись, Максим широко раскрыл глаза и обалдевшим взглядом посмотрел на своего ученика.

– Ты спятил.

– Нет.

– Тим, я, конечно, уважаю рок-музыку, но тебе не кажется, что для стриптиза это слишком… тяжело и эпатажно?

– Но Серёга ведь говорил, что нам нужно что-то новое, – всплеснул руками Тим и умоляюще посмотрел на своего тренера.

– Он говорил о новых программах. Кстати, ты придумал хоть что-нибудь?

– Рита после пар рассказала мне об одной своей идее. И мой номер отлично под неё ложится.

– А при чём здесь Рита? Она же официантка, это не её забота, – недоумевающе нахмурил брови Макс.

– Мы друзья, и она просто захотела мне помочь. Нам помочь, – Тим положил планшет на стол рядом с ноутбуком и сел на корточки у ног Макса. – К тому же, какая разница, кому пришла в голову идея? Главное, что она есть, и нам кажется, что вы не разочаруетесь. Только позволь мне станцевать под этот трек.

Максим внимательно посмотрел на Тимофея. Сколько ему было? Девятнадцать или двадцать, Макс точно не помнил. Юношеский максимализм был налицо, но Тим не казался глупым юнцом, который гонится только за популярностью среди девушек. Было в нём что-то ещё, что-то такое, что не давало ему покоя с их первой встречи. Но что это было – любовь к своему делу или разрушенная судьба, как у него? А может быть, и то, и другое?

– Ладно, – Макс задумчиво потёр виски, затем достал телефон из кармана. – Сделаем так: я позвоню Багире, и ты покажешь ей оба номера – тот, что мы учили, и свой. Что она одобрит, то и покажешь в субботу ночью.

– Есть! – обрадовался Тим так, словно его идею уже утвердили и сообщили, что в субботу он точно выйдет со своим экзотичным для стриптиза номером. Он в очередной раз прыгнул на сцену и принялся танцевать, по-детски радуясь тому, что сейчас происходит в его жизни.

– Предатель! – разнеслось по всей комнате, когда молодой человек в классическом костюме вошёл в гримёрную. – Вы только посмотрите на него.

Обвиняющий указующий перст златокудрого Дениса был направлен прямо на Глеба, чьи изменения во внешнем виде удивили всех присутствующих. Строгий чёрный костюм, серебристый галстук и белоснежная рубашка. Блестящие кожаные туфли были явно не из дешёвых. Но больше всего поражало другое – коротко подстриженные светло-каштановые кудри были элегантно уложены и зачёсаны слегка назад, что уничтожило образ легкомысленного администратора и сделало Глеба похожим на голливудскую звезду сороковых-пятидесятых годов.

– Он состриг кудри! – не мог успокоиться Денис. Стоя в одних обтягивающих боксерах красного цвета, он не представлял большой угрозы, поэтому Глеб лишь мило улыбнулся.

– А что в этом плохого, Денисочка? Я тебе так не нравлюсь?

– Ты меня бросил. Я что, теперь буду один кудрявый на весь клуб?

– Но они отрастут.

– А ты потом возьмёшь и выпрямишь их.

– Нет!

– Да! Знаю я тебя.

– А ну замолчали все! – раздался властный бас Сергея, вошедшего в гримёрную. Он обвёл взглядом всех в комнате: громогласно смеющегося Тимура, меланхолично улыбающегося Максима и озабоченного своим внешним видом Тимофея, суматошно выбирающего наряд для сегодняшнего выступления. Затем он перевёл глаза на Глеба и обиженного Дениса, угрюмо смотрящего на своё отражение в зеркале. Заметив, как сегодня выглядел Глеб, Сергей широко улыбнулся и развёл руки в стороны. – Вы только посмотрите на него.

– Вот я сказал то же самое! – рыкнул Денис и погрозил Глебу кулаком.

– Глебушка, тебе невероятно идёт новый образ! Это ты в честь своего дня рождения так вырядился?

– Дня рождения? – ошеломлённо воскликнул Тим, отрываясь от вешалок с одеждой.

– Да, у нашего Глебушки сегодня особенный день, – заявил Сергей, хлопая смущённого администратора по спине. – Сколько тебе, расскажи нашим друзьям?

– Двадцать восемь исполнится сегодня в три часа ночи, так что сразу после двенадцати можете меня поздравлять, мои болезные.

– Какой скромный, – съязвил Тимур.

– Уж мы-то поздравим, не переживай, – не обращая внимания на замечание Тимура, заверил Глеба Сергей, хитро прищурившись, и они оба удалились из гримёрной. Все вернулись к своим занятиям, и только Тимур подозрительно смотрел в сторону Тимофея.

– Что-то не так? – отвлёк его Макс, явно заинтересованный поведением своего коллеги.

– А малявка сегодня дебютирует, как я погляжу?

Возникла напряжённая пауза. Тим обернулся и показал не самую доброжелательную улыбку.

– Да, малявка сегодня дебютирует сразу после полуночи с номером, одобренным самой Багирой.

– Желаю удачного провала, – равнодушно отозвался Тимур и принялся расчёсывать свои ещё влажные после душа волосы.

Тим сжал кулаки. Но укоризненный взгляд Максима дал понять, что ему сейчас лучше промолчать. Если номер будет успешным, то Тимур сам подавится своими словами. А если нет… То это будет им уроком и стимулом все исправить.

А в зале тем временем уже собралось большое количество людей. Гато вдохновенно миксовал какую-то мелодию, под которую сходила с ума толпа наряженных в короткие платья девчонок прямо напротив его музыкальной установки, без конца посылавших ему воздушные поцелуи и очаровательные улыбки. Гато лишь улыбался в ответ во время коротких пауз и возвращался к пульту, погружаясь в мир электронной музыки.

Ближе к полуночи в зал вошла Багира. Заметив её, Рита мигом подбежала к ней и усадила на самое лучшее место – прямо по центру перед сценой. Одобрив необычный номер Тимофея, Марина теперь хотела проследить за реакцией клиентов. Что-то ей подсказывало, что Тима ждёт успех, а это означало новую волну популярности её клуба.

Пробило ровно двенадцать, и, как по взмаху волшебной палочки, музыка стихла, а на сцену вышел Сергей. Присутствующие одобрительно зааплодировали и расселись по своим местам.

– Добрый вечер, дамы и господа!

Свет софитов мгновенно переместился на него. Сергей обожал эти моменты, он чувствовал себя королём этого небольшого мира, избалованного музыкой, обнажёнными мужскими телами и алкоголем.

– Сегодня необычная ночь. Я сейчас вам скажу, чем она столь необычна. Глеб, подойди сюда.

Довольный администратор, сидевший рядом с Мариной на диване, под аплодисменты вышел на сцену и, сделав несколько очаровательных реверансов, подошёл к Сергею.

– Этот человек – наш администратор, и у него сегодня день рождения. Так давайте же поздравим нашего Глебушку с этим замечательным праздником!

Последние слова потонули в криках восхищения. Через секунду по залу раздалась песня «С днём рождения тебя!», исполнявшаяся a cappella всеми девушками, а кое-где и парнями, дружно хлопавшими в ладоши. Под этот аккомпанемент Макс и Денис, забавно пританцовывая, вынесли из-за сцены огромный плакат с фотографией Глеба, где он был похож на какую-нибудь поп-звезду, и на котором располагалась пафосная фраза «Мне – 28!». Внезапно раздался оглушительный хлопок, и все, мгновенно притихнув, обернулись в ту сторону, откуда раздался звук, очень похожий на выстрел. Из-за барной стойки встала дама со строгим пучком тёмных волос и в чёрном пальто, в котором ей явно должно быть жарко в накалённой атмосфере стрип-клуба. Она подошла чуть ближе к сцене и выставила вперёд руку с пистолетом. По залу прошёлся испуганный вздох.

– Руки за голову! Малевинский Глеб Николаевич, Вы обвиняетесь в хранении и распространении наркотиков. У меня есть ордер на Ваш арест.

Марина встала. Рита уронила поднос. Макс и Денис непонимающе переглянулись, не отпуская плакат. За сценой Тимур нервно хохотнул, а у Тима в голове пронеслось: «Вот и плакал мой дебют…» Сергей хитро улыбнулся и посмотрел на Гато, замершего с пальцем на кнопке воспроизведения. И только Глеб еле слышно пролепетал:

– Что?..

_________________________________

*Слова из песни “Как на войне” группы Агата Кристи.

========== 6,5. Интерлюдия № 2 ==========

What can I do to make you see? You are guity.

What can I do to make you feel? You are wanted.

What can I do to make you see? You are guilty.

I’m suffocating under words of sorrow.

(c) Paul Baldhill – Suffocating under Words of Sorrow (B4MV cover) / 3:00

– Вот это поворот! Представляешь, возвращаюсь я домой, а тут – свадьба!

Глеб как можно крепче прижимал мобильник к уху, ибо за громкой музыкой не мог расслышать своего собеседника на другой стороне воображаемого провода. Но не успел он и слова добавить, как был замечен группой родственников, пришедших при виде блудного сына в состояние странной эйфории и необъяснимой радости:

– Смотрите, это же Глеб…

– Глеб вернулся!

– Зовите Егора с невестой! Брат приехал домой!..

На первый взгляд история Глеба ничем не примечательна на фоне сотен других таких же историй – семейных драм и непонятых взглядов на жизнь. Но ведь для каждого человека его проблема – его личная трагедия. Трагедия, которую надо как-то пережить.

У Николая Малевинского, успешного бизнесмена и главы предприятия по продажам лабораторного оборудования, была прекрасная жена с нежным именем Лилия и два сына. Когда родился старший, Егор, счастью молодого предпринимателя не было предела. У наследника семейного бизнеса уже тогда, с пелёнок, было светлое и безбедное будущее, которое ему пророчили всевозможные рейтинги в бизнес-журналах, вечно заглядывавших в карманы успешных людей. Поэтому, когда жена забеременела второй раз, Николай уже ожидал девочку – в его мини-королевстве должна быть и принцесса. Но неожиданно родился Глеб – маленькая копия своей матери со вздёрнутым носиком и огромными глазами.

Так и получилось, что у Николая был свой принц, будущий наследник, а у Лилии её «принцесса в штанах» – кудрявый Глебушка, как она его называла, которому не прививали любовь к добыче денег, а лишь только вечную зависимость от них, как и у любого другого ребёнка из богатой семьи. Зато мать научила быть ласковым и заботливым, подмечать мелочи и быть внимательным к женщинам и помогать им при первой же возможности.

Нельзя сказать, что братья были полными противоположностями, но всё же отличались во многом. Егор обладал скверным чувством юмора, и на его циничные шуточки Глеб регулярно обижался. Впрочем, это была единственная бунтарская черта в характере Егора, наличие которой ему попускали и не искореняли просто потому, что «ему же можно». В отличие от того же Глеба, который почти целиком состоял из противоречивых чувств.

Если говорили сесть слева от отца, он непременно садился справа; если просили сидеть тихо и не ёрзать, он несомненно не сидел на месте и устраивал в комнате маленький погром. С годами это прошло, не исчезла только причина, по которой он вёл себя так: невнимание отца к младшему сыну. Глеб даже чувствовал какое-то презрение и неприятие со стороны отца. Другие дети на его месте стали бы относиться к родителю равнодушно, отплачивая ему равнозначной монетой, и никто бы не был в обиде. Но только не Глеб. Он не мог быть равнодушным. Обида на отца и желание сделать что-то наперекор ему, чтобы наконец обратить его внимание на себя, с каждым годом росло всё сильней.

Егор уже делал успешные первые шаги в отцовской фирме, когда Глеб поступил в университет, куда Николай его буквально запихнул и не потерпел никаких возражений. Хоть Малевинский-старший и не видел в Глебе успешного предпринимателя, но всё-таки решил перестраховаться и выучить сына на экономическом факультете. «Быть менеджером – это так весело», – уговаривал себя Глеб, сидя на сборах первого сентября со слипающимися глазами. Особенно вдохновляла на сон фраза, огромными чёрными буквами озаглавливавшая листовку, розданную секретарём декана:

Дорогой абитуриент! Поздравляем тебя с зачислением на экономический факультет КубГУ по специальности «Управление человеческими ресурсами»! Теперь ты один из нас!

Звучало как приговор.

Глеб продержался там три года, а потом сорвался. Не потому, что там было совсем плохо. Нет, терпимо, даже особо напрягаться не приходилось. Но потому, что отец сменил тактику равнодушия на тактику пользования: он уже заранее, забыв спросить сына, расписал его будущее, чтобы не дай Бог «непутёвый младший» не погубил себе жизнь – ещё репутацию семьи испортит. И тогда «принцесса в штанах» одним махом кредитной карты по разъёму банковского терминала перевоплотилась в байкера в кожанке.

Была у него в то время весёлая компания друзей-гитаристов, ещё со школы, которые вызывали в нём зависть тем, что были свободны и независимы от мнения родителей. Они уже не один год подстрекали Глеба, как они выражались, поднять мятеж против предков, и наконец время пришло. Он собрал самые необходимые вещи, заранее снял все деньги с карты, чтобы заботливому папаше не пришло в голову её заблокировать, когда обнаружится пропажа сыночка, купил мотоцикл и исчез в голубых далях родины. Чтобы окончательно порвать со старой жизнью, друзья уговорили его сменить имидж: выпрямить волосы и покрасить их в более брутальный чёрный. И кожаную куртку купить. Но характер не изменишь, и каким бы опасным теперь ни выглядел Глеб, он остался всё тем же милым и добрым Глебом, каким его воспитала Лилия, родная мать. Зная эти обстоятельства, друзья по-доброму дали ему кличку Лилёк.

Нельзя сказать, что ему не нравилась новая жизнь. Его научили исполнять невероятные цирковые номера на мотоцикле, которые он делал, закрывая глаза. Ему показали на гитаре три аккорда и поставили подпевать полупьяному вокалисту Гоше, который, не попадая в ноты и крича во всё горло, скандировал:

– Я глупый и поэтому счастливый!!!

– …Ы-ы-ы-ый! – завывал на бэк-вокале Глеб и был в самом деле счастлив.

Казалось бы, ему гораздо легче было бы ужиться с хиппи, но толпа безбашенных панков не давала чувствительного друга в обиду, и ничто не предвещало конца беззаботной жизни, пока на горизонте не появилась рокерша со сказочным именем Алиса и ярко-красной копной коротких волос.

В первый же день их знакомства она заставила его рассказать о себе всё, и Глеб почувствовал, что почему-то ей может облегчить душу. Но из всего рассказанного Алису больше всего впечатлил факт того, что в свои почти двадцать два года он был ещё девственником, и тут же прервала его душещипательную автобиографию и принялась осуществлять церемонию посвящения в мужчины. А наутро сама же предложила ему стать её мужем. На закономерный вопрос «Зачем?» последовал железобетонный аргумент: «Но ты же такой милый!». Глеб не мог с этим поспорить и дал своё согласие.

Но буквально за месяц до выбранной даты бракосочетания случилось то, что таким легкоранимым людям как Глеб разбивает сердце. Алиса была замечена в компании пирсингованного и от ног до шеи татуированного новичка-металлиста, чьим конским хвостом можно было подметать пол в трейлерах, где жила вся развесёлая компания. И ладно бы просто замечена в разговоре. Её видели в его объятиях и с удовольствием целующей черепа на его правом плече. Глеб чувствовал себя героем дешёвого любовного романа. А на все возмущения Алиса невинно хлопала густо накрашенными ресницами и недоумевала:

– Но какая разница, Лилёк, с кем я целуюсь, главное, что люблю-то я тебя одного.

– Ты… ты…

Глеб даже не знал, что ответить на подобное. Он не был способен оскорбить женщину, а уж ударить тем более. Его ранимая душа начала проливать слёзы, так недостойные мужчины, но Глебу было наплевать. В тот день Лилёк умер, оставив в наследство мотоцикл вокалисту-пьянице Гоше и укоряющий взгляд Алисе. Гоша, в обнимку с бутылкой пива, рыдал как малое дитя и, повиснув на плече у друга, заставил того дать обещание позвонить сразу же, как он появится дома.

И вот, стоя на пороге родительского гнезда, он поверить не мог своим глазам. Десятки дорогих машин у высокого кирпичного забора, шум голосов и слишком яркий для тёмного времени суток свет во дворе. Характерные возгласы присутствующих дали ему понять, что попал он на такое масштабное событие в жизни своей семьи, которое пропустить никак не мог при всём желании, и, видимо, поэтому судьба привела его за руку домой в этот час.

– …Представляешь, возвращаюсь я домой, а тут – свадьба!

– Твоя?! – недоумевал Гоша и из-за нетрезвого ума не понимал, какую чушь сказал.

– Конечно, нет. Моего братишки. Я перезвоню тебе.

Семья встретила его неожиданно тепло. Все, кроме отца, чего и следовало ожидать. Он не поздоровался с ним, не сказал ни слова, и не скажет ещё неделю. Но в тот момент для Глеба это даже не имело большого значения. Рядом была мать – та женщина, что всю жизнь заботилась о нём, чьей ласки так ему не хватало эти два года, что он путешествовал, та, что плакала каждый раз, когда вспоминала о нём в его отсутствие, и плакала сейчас – от радости. Рядом был брат, который сначала сдержанно пожал ему руку, а потом порывисто обнял, крепко прижав к себе и надрывно прошептав:

– Я так рад, что ты вернулся.

А рядом с Егором, как и полагается, в белом до пола платье, стояла его невеста – стройная леди с шикарной внешностью аристократки и небесным цветом глаз. Он бросил предательницу Алису и ушёл из страны чудес, чтобы вернуться в родной дворец и увидеть, что там теперь обитает настоящая королева.

– Глеб, знакомься: это Марина, с этого дня моя жена. Марина, это Глеб.

– Очень приятно, – тут же отозвалась девушка и протянула новоиспечённому родственнику руку, обтянутую кружевной перчаткой.

– Взаимно, – хрипло ответил Глеб и, приняв рукопожатие, смущённо отвернулся. Смотреть на столь красивую женщину было опасно.

Далее последовали многочисленные расспросы о его долгом путешествии и требования рассказать, почему он так внезапно покинул родной дом, которые к середине ночи его изрядно утомили, чего и следовало ожидать. Отец ни разу не посмотрел на него в тот день.

Когда молодая пара через две недели вернулась из свадебного путешествия, было решено устроить Глебу новую жизнь. Отец прямо сказал, что столь легкомысленному человеку, как его младшему сыну, нечего делать в большом бизнесе. Марина взяла на себя ответственность заняться Глебом и доказать свёкру, что оба его сына – прекрасные и достойные люди. Только в разных областях. Она помогла ему восстановиться в университете, показав, что ей необходим будет именно такой человек, как Глеб, но ему сперва надо получить соответствующее образование. Глеб согласился. Марина познакомила его с Сергеем, который был ведущим на её свадьбе. Они втроём стояли у начала большого дела, которое позже Глеб назовёт Aurum, глядя на золотое кольцо на безымянном пальце Марины.

Она везде таскала с собой Глеба, выбирала с ним необходимую мебель и атрибутику, вместе они придумывали оформление и проводили кастинги танцоров. Каждый день, как только заканчивались пары, Глеб спешил в тот дом, который потихоньку готовился стать воплотившейся мечтой Марины, чтобы встретиться с ней и провести ещё один день. А вечером король забирал королеву к себе в покои: Егор приезжал с работы, и по уши влюблённая и до глубины души преданная Марина спешила хранить их семейный очаг.

Глеба удивляло, насколько любовь может менять женщину: когда они втроём решали финансовые и кадровые вопросы, Марина проявляла твёрдость и решительность, но как только на горизонте появлялся Егор, она превращалась в ласковую кошку, которой ничего не нужно было, только взгляд родного мужа.

Это удивляло и притягивало.

– А как вы с Егорушкой познакомились? – спросил её Глеб, помешивая сахар в своём американо, когда они сидели в кафе напротив будущего Aurum’а. Марина удивлённо приподняла брови и усмехнулась.

– Не думаю, что это история, которую можно отнести к романтическим, – пожала она плечами и взяла в руки глазированный пончик. – Вообще… мы познакомились в клубе.

Глеб подавился кофе.

– Егорушка ходит по клубам? Божечки! Никогда бы не подумал.

– Он был там один раз! – начала оправдываться Марина. – Как и я. В тот день мы и познакомились.

– Невероятно, – удивился Глеб ещё больше, – женщина, которая была в клубе лишь однажды, хочет создать свой собственный. Ещё и со стриптизом.

– Именно потому, что во всех этих ночных заведениях всё слишком вульгарно и пошло. А я хотела бы создать то, чего нет. То, что поразило бы людей и восхитило их, – распалилась Марина, а потом, опустив плечи, осторожно прибавила: – Глупая мечта, правда?

– Вовсе нет, – Глеб даже испугался столь резкой перемене её настроения и замахал руками. – Мы с Серёжкой поможем тебе осуществить твою «глупенькую» мечту.

Марина лучезарно улыбнулась, и что-то ёкнуло в животе у Глеба. Она наклонилась и поцеловала его в щёку, чуть слышно прошептав: «Спасибо».

Глеб потом много размышлял об этом. Он ходил взад-вперёд по набережной, пытаясь понять свои чувства. Прохладный ветер шевелил кудри, помогая мыслям упорядочиться, а Глебу понять наконец-таки, что же творится в его душе и сердце.

Он снова сорвался. Снова собрал все вещи и уехал на первой электричке. Отключил телефон и мысли. Но чувства отключить было невозможно. Ощущение, что он вновь попал в плохой любовный роман, не покидало его с самого первого шага в вагон. Он бежал от своей привязанности. От любви к женщине, что была женой его брата. Как банально и глупо.

Сойдя с электропоезда в Ростове, он добрался до набережной, будто река, стремительно убегающая вдаль и уносящая с собой всё плохое, помогала ему прийти в себя и осознать, что же делать дальше.

– Господи! – в порыве отчаяния Глеб обхватил голову руками. – Как же быть? Помоги мне, сделай что-нибудь!

Постояв молча несколько минут, словно ожидая какого-нибудь знамения, Глеб решил включить телефон. И знак был: сообщение от Егора, отправленное почти полтора дня назад.

Пожалуйста, не убегай снова!

Ты нужен мне, брат. Вернись.

Решение было принято. Глеб снова отключил телефон и помчался на вокзал: он возвращается домой. Нет смысла скрываться от своих чувств. Он выдержит. Он переживёт. Переживёт, если рядом будут родные люди.

В прошлый раз родной дом встретил его музыкой. В этот же – траурным плачем.

У Глеба затряслись руки, сотни разных мыслей начали роиться в его голове. Если это отец, то он не знал, как реагировать. Если это мать, то прямо сейчас можно было начать биться в истерике. Но в гробу посреди просторного двора, наполненного мрачными людьми в чёрной одежде, лежал бледный Егор. И, несомненно, мёртвый. Его привычная чуть насмешливая улыбка навсегда замерла на каменном лице. Таким Глеб и запомнит его.

Он не заметил, как его одёрнули и буквально поволокли назад. Взгляд выхватил фигуру Марины среди людей, стоящих у гроба. Лица её не было видно, но вздрагивающие плечи говорили о том, что она плакала. Сколько же она проплакала до того, как его положили в гроб и привезли домой?

– Глеб, где ты был? – строго спросил его надломленным голосом мужчина, оттянувший его от толпы. Глебу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что с ним разговаривал его дядя, родной брат матери.

– Я… я… – Глеб даже не знал, что ответить, по щекам уже текли слёзы. Он собрал все силы, чтобы спросить самое важное: – Что случилось?

Мужчина вздохнул и потёр глаза.

– Официально – погиб в автокатастрофе. Но отец подозревает, что аварию подстроили его конкуренты по бизнесу, Егор кому-то перешёл дорогу, в общем, неважно! Не лезь в это, Глеб, это тебя не касается. Подойди к матери, ты ей нужен.

Глеб сделал шаг вперёд. Ещё один. Странная мысль вдруг возникла в его голове. Он вспомнил, о чём просил на набережной.

– Нет… Не об этом я Тебя просил… Не об этом!

Он кинулся к брату и горько зарыдал.

Проходит время, и боль от потери близкого человека притупляется. Пустота не заполняется, но к ней привыкаешь. И ты начинаешь думать, что это твой шанс. Шанс хоть что-то исправить в своей жизни.

В день перед своим двадцать восьмым днём рождения Глеб пошёл на кладбище. Четыре жёлтых лилии опустились на холодный мрамор, приговорённые увядать на ветру и под палящим солнцем.

– Я позабочусь о ней. Не волнуйся.

Со дня смерти Егора Марина стала неузнаваемой: строгой и твёрдой железной леди, а от той влюблённой молодой женщины не осталось и следа. Глеб хотел бы стать тем, кто возродит её. Но слишком боялся сделать первый шаг. В его сознании Марина (ставшая Багирой с лёгкой руки Сергея с тех пор, когда она стала носить только чёрное) безраздельно принадлежала Егору. И он не мог посягнуть на чужое.

Но в эту субботу, перед его днём рождения, когда он вернулся с кладбища и встретился с ней у порога родительского дома, он решил просто улыбнуться.

– Мариночка! Ты выглядишь сегодня просто замечательно.

На полпути к своему авто, она остановилась и повернулась к Глебу. Через секунду напряжённого молчания она тоже улыбнулась.

– А тебе бы не мешало подстричься. И надеть сегодня что-нибудь классическое. Мне кажется, образ Аль Пачино в «Крёстном отце» тебе бы подошёл.

Глеб засмеялся и вошёл в дом. Он бы с удовольствием надел какой-нибудь ярко-жёлтый костюм, как у Джима Керри в «Маске». На Аль Пачино Глеб был похож меньше всего, но если его Багира этого хочет, то он будет кем угодно, лишь бы снова она ему улыбнулась.