Текст книги "Добро пожаловать в Aurum (СИ)"

Автор книги: Aphrodyte Valentine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– «Пьяный коммунист»?! – воскликнул Тим в микрофон своего мобильного, когда после прибытия по назначенному адресу увидел вывеску заведения и позвонил Рите.

– Ты не представляешь, – начала оправдываться Рита, – в каком восторге американские атлеты от этого названия.

Тимофей хмыкнул и зашёл в помещение. С первого взгляда показалось, что забито оно до отказа: слишком много народа в цветной форме волонтёров, просто в спортивной форме разного стиля и способа ношения, обычной зимней одежде – это уже были те, кто зашёл на этот праздник жизни совершенно случайно. По танцполу разносилось что-то из «Кино», красным светом заполняли пространство фонари, а стены были украшены советскими плакатами и лозунгами. Вишенкой на торте оказался портрет Сталина, возле которого с голливудскими улыбками фотографировались возбуждённые от происходящего американские и канадские спортсмены. И в эту минуту Тим начал задаваться вопросом, а кто на самом деле здесь был самый неадекватный: владелец заведения, построивший его недалеко от Олимпийской деревни, или же иностранные атлеты.

– Ну, и кто надоумил вашу компанию завалиться сюда? – с умным видом спросил Тим Риту, когда присел рядом с ней за столик. Потягивая из соломинки какой-то коктейль молочного цвета (Тимофей, однако же, готов был дать зарок, что напиток не был безалкогольным), Рита пожала плечами.

– Кто-то пронюхал, что спортсмены придут сюда кутить. Как мы могли упустить такую возможность?

– Действительно. – Тим равнодушно осмотрел танцпол и толпившихся на нём людей. Его правая бровь слегка поползла вверх после увиденного: он не знал, что под Виктора Цоя можно исполнять нижний брейк. Переведя дух и абстрагировавшись ото всех глупостей, Тим наконец спросил: – Так что там Макс?

Рита мечтательно усмехнулась.

– Нормально вроде. Я звонила ему, высказала свою благодарность. Он счастлив.

– Ещё бы, – кивнул Тим и отвернулся к сцене. На ней одиноко холодным светом сиял пилон.

– Ты какой-то немногословный сегодня, – встревожилась Рита, отодвигая почти пустой бокал. – Не говори только, что опять чего случилось.

«Случилось», – горько подумал про себя Тим, но вслух решил не озвучивать свои мысли.

– Сложно говорить в таком шуме, – отделался он, но Рита едва ли поверила. Тим был болтлив в хорошем настроении, и никакие отговорки не способны были убедить её в том, что он молчит, потому что вести нормальную беседу нет возможности. Он то и дело оборачивался назад, к сцене с пилоном, и подозрение закралось в её голову.

– Хватит пить эту дрянь, – вдруг сказал Тим, отставляя бокал как можно дальше, когда услышал медленную красивую мелодию. – Давай потанцуем. Тебе ведь нравится эта песня?

– Нет-нет-нет, – замахала руками Рита, отказываясь. – Я так устала на этой чёртовой конференции, что у меня никаких сил не осталось.

– А с Максом ты бы потанцевала, да? – не выдержал Тим и крепко сжал рот уже после того, как злосчастные слова сорвались с его губ. Рита подозрительно сощурилась.

– Что? Тим, Макс сделал для меня незабываемый подарок. Я даже не знаю… Я ему жизнью обязана.

– И ничего особенного в этом нет, билет как билет.

– Это билет на событие, которое я ждала не один год!

– Уж прости, что вместо билета я притащил к тебе свою задницу!

Рита остолбенела, вперив удивлённый взгляд на бывшего одногруппника. Слишком его эмоции были яркими и явными, чтобы отрицать уже самой себе – Тим ревнует. И почему-то на тот момент ей не нашлось, что ответить. То ли алкоголь был в этом виноват, то ли чересчур хорошее настроение, но портить его выяснением отношений – ещё одним! – ей не хотелось.

– Ладно, – ответила Рита, протягивая Тиму руку. – Ты, кажется, звал меня на танец. Пойдём, я созрела.

– Вот уж нет, – с какой-то злобой в голосе проговорил Тимофей и резко встал. – Я дважды не предлагаю. Раз отказала, то я разделю свой танец вот с этим шестом.

Комментарий к 18. Ревность?

Олимпиада 2014 – работу я начала писать в 2013 году, и с тех пор далеко по хронологии она не ушла. Поэтому здесь ещё 2014, а т.к. дело происходит в Краснодарском крае, то как я могла пройти мимо своей любимой темы Олимпиады? Тем более, что всегда хотела её так или иначе осветить в одной из своих работ.

Caramba (исп.) – чёрт возьми!

Супервайзер – глава команды волонтёров, занимающейся определённой функцией на Играх. Вообще, как правило, их по двое-трое.

Константин Львович – Эрнст, конечно же, самый главный человек организации Церемоний открытия и закрытия Игр.

“Баклажаны” – а так мы называли охрану на Играх: у волонтёров была голубая форма, а у охраны – фиолетовая. Потому и баклажаны. :)

Вообще мне иногда кажется, что тут трэш непростительный творится. А потом я вспоминаю, что пишу это для развлечения и реалистичности, успокаиваюсь и наслаждаюсь.

========== 19. На странных берегах отношений ==========

Strangelove —

Strange highs and strange lows,

Strangelove —

That’s how my love goes.

Strangelove —

Will you give it to me?

(c) Depeche Mode – Strangelove / 3.49

Сначала Рита подумала, что Тим пошутил. Что сейчас он поговорит с администратором, его отпустит наваждение и он вернётся за столик, хитро улыбаясь и дразня: «Ну что, повелась?» Однако какие шутки могут быть с танцором стриптиза – иными словами с тем, кто не боится эпатажа? Рита нервно сглотнула последнюю каплю коктейля и посмотрела на донышко бокала, измазанное в молочной пене с кусочками тёртого шоколада. Ещё минута, и потребуется что-то покрепче.

Глянув в сторону, где Тим что-то горячо обсуждал с администратором, Рита нахмурилась. На лице местного власть держащего медленно растекалась неуверенная улыбка, и Марго быстрым движением подозвала шустро пробегавшего мимо официанта, чтобы заказать «Голубую лагуну». Она смутно себе представляла, как изменится в лице вся присутствующая толпа людей, не только русских, но и иностранцев, когда Тим начнёт снимать с себя одежду под томную музыку. А учитывая, что на улице февраль, и одежды на Тимофее было много, то шоу могло растянуться на добрых минут десять.

В конце концов, почему за его действия должно быть стыдно ей? Почему ей вообще должно быть стыдно за это? Кто она такая, чтобы иметь право беспокоиться за его репутацию, которая уж наверняка не пострадает от успешного выступления? Подумав последнее, Рита расслабилась и откинулась на спинку кресла, наблюдая, как Тим бодро ступал на сцену.

Агрессивный красно-советский цвет сменился на более мягкий серебристо-голубой. Затихла кричащая музыка «ДДТ», сменившись чем-то очень старым, но хорошо знакомым от Depeche Mode. Видимо, обаяние Тимофея не имело границ, раз он повлиял на администратора настолько сильно, что тот согласился поставить западную музыку в своём тематическом клубе. И первые аккорды совсем не подходили под развязный танец со срыванием одежды, скорее под быстрые романтические пляски двух пьяных возлюбленных. И увидев движения бывшего одногруппника, Рита могла дать зарок, что именно это Тим и хотел показать своим танцем.

Если в прежних его выступлениях в родном Aurum’е пилон служил Тиму инструментом для создания сложных элементов, то здесь, в клубе где-то на задворках олимпийского Сочи, он играл роль холодной возлюбленной, никак не реагировавшей на бурные знаки любви со стороны молодого человека. Тим призвал на помощь весь артистизм, чтобы показать свою заинтересованность в идеально гладком куске металла, представляя на его месте девушку, которая оставалась упорно слепой к его чувствам.

– I give in to sin because you have to make this life liveable! – выкрикнул он, подпевая солисту, видимо, слова он знал наизусть. Тим указал пальцем куда-то в сторону Риты, но очень смазано и мимолётно, так что никто и не обратил внимания. Чёрное пальто слетело с его плеч, и танцор любовно обернул верхнюю одежду вокруг металлического шеста, укрывая его от иллюзорного холода. Но пальто беспомощно упало на пол, и Тимофей, поддаваясь эмоциям музыки, закружил вокруг, выказывая на лице боль от безответных чувств и в то же самое время – одержимость ими, которая приносила странную радость.

Не прекращая движений тела под заводной ритм, Тим соскочил со сцены и двинулся к ближайшим столикам, одаривая улыбкой и лёгкими касаниями танца сидящих за ними девушек, что следили за ним с разинутыми ртами. Всё внимание было приковано к нему. И её – тоже. Маленькая победа сегодняшнего дня, когда даже подарок в виде билета был позабыт.

Когда Рита видела Тима заигрывающим с посетительницами клуба, пусть это и были элементы танца, она поймала себя на чувстве, что ей не совсем приятно было это видеть. Вот пару минут назад она сидела с ним за одним столиком, разговаривала и была неоспоримым центром его внимания. А теперь же… Видеть, как он, такой красивый, энергичный и грациозный извивается вокруг других женщин, было невыносимо. Она вспомнила, как однажды в детском саду воспитательница отобрала у неё игрушку, с которой Рита сидела одна уже третий час, сказав, что игрушка общая, а не её личная. И сейчас у Марго было именно такое чувство.

Песня, раньше так ею любимая, вдруг показалась надоедливой и однообразной. Хотелось, чтобы это всё прекратилось. Пока Тим одним прыжком не приблизился к ней, в изящном движении перенимая у официанта её «Голубую лагуну» и преподнося в протянутой руке. Обнажённый торс блестел от пота, светлые волосы прилипли ко лбу в беспорядке, но лицо украшала неизменная победоносная улыбка его самоуверенности. Прямо как у Тимура.

Рита вздрогнула, но приняла бокал из рук Тимофея под аплодисменты. Кристально-голубая жидкость искрилась за стеклом, переливаясь, и девушка задумчиво помешивала её соломинкой, глядя на то, как Тим собирал по залу одежду и комплименты от восхищённых зрительниц. Что-то в его улыбке ей не понравилось и оставило непонятное ощущение в её душе. Ощущение, что ещё нескоро позволит ей двигаться дальше.

– Это невероятно! – кричал Денис, вертясь перед зеркалом в гримёрке. Его ярко-голубые глаза, огромные как у куклы-модели, с ужасом взирали на отражение тела, которое явно изменило габариты в последние месяцы. – Все обычно жиреют зимой, а я вот схуднул. Ты только погляди, Макс. Где мой зад? Макс, у меня пропал зад!

– Я соболезную, – абсолютно равнодушно отозвался коллега и так же без интереса потянулся к своему телефону, когда тот оповестил о пришедшем сообщении. Пока Дэн продолжал лепетать что-то о том, что теперь «без аппетитной задницы ему стыдно выходить на сцену к женщинам, которые его наверняка освистают», Макс лениво проводил пальцем по экрану, листая меню и открывая сообщения, уже заранее зная, что там будет.

«Хватит меня казнить!!!» – многозначительно заявляла абонент Алёна и, судя по количеству знаков в конце короткого предложения, была очень эмоциональной во время написания этого краткого послания. Максим, глянув на то, сколько сообщений уже сегодня пришло от этой женщины, решил больше не утруждать себя вежливостью и коротко ответил: «Снова ошибаешься».

Денис по-прежнему продолжал трагично сокрушаться по поводу потерянной за зиму формы, и теперь это Макса почему-то веселило. Хоть у кого-то проблемы не такие масштабные, как у других.

В момент кульминации речи Дениса в гримёрке показалось счастливое Риткино лицо с улыбкой до ушей и красноречивым румянцем. Но не успела она и слова сказать по делу или хотя бы элементарно поздороваться, как на неё обрушился крик праведного гнева:

– Рита! – беспомощно орал Денис. – Посмотри на мой зад!

– Э-э… – официантка не сразу сообразила, к чему была столь странная просьба, поэтому на всякий случай переспросила: – Это угроза или…

– Да ты посмотри! Нет, лучше потрогай! – Ден вдохновенно схватил её ладонь и положил себе на ягодицы, к счастью, обтянутые боксерами, в противном случае Рита бы просто не перенесла шока. – Они дряблые. И какие-то обвисшие! Мерзкие, правда?

– Дэн, всё у тебя нормально с твоими… ну, с ними, – Рита кивнула, натянув на лицо маску эксперта в обсуждаемом вопросе. И для убедительности она с силой сжала мягкое место, за которое держалась. – Вот видишь. Как орех!

– Ох, не знаю, не знаю, – снова запричитал Денис, картинно взмахивая своими золотистыми кудрями, когда вертел головой из стороны в сторону. – Не у тебя надо спрашивать, ты заинтересованное лицо. Пойду к Серёге, он всю правду скажет.

Пока Рита пыталась понять, в каком месте она заинтересованное лицо, Денис ушёл, напоследок печально спев: «Что же я такое? Пугало лесное!» Впрочем, эта ситуация мгновенно потеряла актуальность, как только исполнитель главной роли исчез. Рита повернулась к Максу, который сидел, зачем-то прижав телефон к горлу, но при этом выжидающе улыбался.

– Я принесла фотографии!

Полчаса Рита вдохновенно рассказывала другу, как прошла Олимпиада и все прилагающиеся к ней события. Яркие фото говорили порой больше её слов, но девушка всё равно не обошла стороной то, что она, к сожалению, не засняла на фото или видеокамеру. Танец Тима в клубе. И Максим по достоинству оценил инициативу коллеги.

– Я бы тоже сделал что-нибудь такое, чтобы девушка, которая мне нравится, наконец, обратила на меня внимание, – хмыкнул он. Рита устремила на него растерянный взгляд.

– Ты правда думаешь, что…

– Да не думаю, – нетерпеливо перебил её Макс. – Уверен. Ну ты же не глупая девчонка, Рита. Сама посуди, зачем всё это он делает.

– Знаешь, каждый раз, когда я анализирую его действия, я убеждаю себя в том, что единственная причина, по которой он делал все эти странные вещи, это его чувства ко мне… Но потом ничего не происходит, и я начинаю считать себя слишком самоуверенной.

– Ты сама-то хочешь этого?

– Чего? – не поняла его Рита. Максим закатил глаза к верху, мол, как же ты не понимаешь.

– Отношений с ним. Ты себе этот вопрос задавала?

Рита посидела молча с минуту, перекатывая телефон в руке. Потом медленно выдохнула и сказала:

– Тогда в клубе меня будто ревностью окатило, когда он с другими девушками танцевал. Но с другой стороны, я не могу назвать это… любовью.

– А кто же просит? – пожал плечами Максим. – Начни общаться с ним более близко. А там уж, если это любовь, она сама к тебе придёт.

Вот так легко. Без лишних моральных вопросов и ненужных ожиданий. В мире Максима всё было просто. Не имело смысла тратить драгоценное время на бессмысленное самокопание.

– А если нет? – неуверенно переспросила Рита. Но Максима этот вопрос нисколько не смутил, и танцор лишь пожал плечами.

– Все люди расстаются, сходятся, опять расстаются… Надо уметь относиться к этому проще, иначе можно голову потерять.

Макс задумчиво смотрел на свой телефон, словно в любую секунду ожидал какого-нибудь оповещения с его стороны. И почему-то Рите показалось, что все слова, которые он говорил, были адресованы не совсем ей. А ему самому.

Она горячо схватила его за руку, так, словно он собрался прыгать со скалы, а она спешила его остановить. Он недоумённо посмотрел на неё, и Рита мягко улыбнулась.

– Спасибо. Пусть это немного и не вяжется с моей собственной философией, но… Ты, главное, не забывай сам о том, что говоришь мне, ладно?

Тёплые объятия друга всегда согревают не только тело, но и душу. И в такой необычный момент Рита решила, что именно объятия способны разрядить тяжёлую обстановку. Максим, видимо, считал так же, и обнял её в ответ, выдохнув ей в шею, раздувая её волосы: «Спасибо и тебе».

У двери раздались спешные шаги двух разговаривающих людей, и голоса их усилились, когда дверь в гримёрку растворилась.

– Как тебе новый диджей, Серёга?

– Дерьмо новый диджей, – высказался Сергей, распахивая дверь. Последовавший за ним Тимофей хмыкнул и спросил:

– Гато был лучше? – Последнее слово едва не застряло у него в горле, стоило ему увидеть картину, сложившуюся в гримёрке. Ритка быстро встала со стула и выпрямилась, глядя прямо на взбешённого ведущего и ожидая потока брани. Как оказалось, не зря.

– Да и Гато дерьмо, потому что бросил нас, осёл испанский. И ты кусок дерьма, чего околачиваешься здесь?

У Риты дыхание перехватило от такой наглости.

– Серёжа! У меня смена вообще только через десять минут.

– Меня не косёт, зал ломится от посетителей, и ты должна быть там! Хватит прохлаждаться. Я смотрю, пока Глеб меланхолию ловит, вы все совсем расслабились. Сейчас каждый получит по смачному тумаку, и меня не стесняет, девушка или парень. Быстро в зал, Рита! И ты, Макс, чего расселся, готовься, твой номер следующий! И позвоните кто-нибудь Гато, скажите, какой он урод!

Марго пулей вылетела из гримёрки, но Сергей не стал дальше распаляться и тоже покинул помещение. Максим лишь осторожно взглянул на поникшего Тимофея, севшего за большое зеркало и потиравшего лоб, словно пытаясь стереть головную боль.

– Всё в порядке? – поинтересовался наставник. Тим вяло поднял палец вверх.

– Лучше чем было.

В кабинет Глеба ввалились двое раскрасневшихся не то от быстрого шага, не то от гнева сотрудников клуба. Перекрикивая друг друга, Рита и Денис подошли к широкому столу администратора и обрушили на него все свои чувства.

– Глеб, Сергей нас обижает!

– Он обозвал меня дерьмом, а я ничего не сделала!

– Он сказал, что я мешок с картошкой и что не выпустит меня сегодня на сцену!

– Серёжа – поросячья рожа, – спокойно откликнулся Глеб, не отрываясь от бумаг и своей реакцией намекая, что обозначенный Сергей – свинья по определению, и ничего необычного в его поведении нет.

– Но, Глеб, он перегибает палку! Сделай что-нибудь, – взмолился Дэн. И ему совершенно не было стыдно за то, что он сам вывел Сергея из себя, заставляя его сказать что-то неприятное, вот только админ был не в курсе происходящих страстей. Малевинский лишь выставил руку вперёд, изображая невероятное достоинство на лице и, копируя Брандо в «Крёстном отце», сказал:

– Ты приходишь и просишь о помощи, но ты просишь без должного уважения, ты не предлагаешь мне дружбу, ты даже не называешь меня… Глебушкой!

– Глебушка, – промурлыкала Рита с широкой улыбкой. – Поговори с ним, а?

Глеб встал и, пробурчав себе под нос: «Всю душу из меня вынимаете», вышел из кабинета, направляясь в зал в поисках ведущего. На сцене заканчивал свой номер Максим, и Тимур делился со смурным Сергеем своим мнением по поводу этого выступления:

– Он сегодня ужас какой вялый. Ты только посмотри… Кошмар. Но ты не беспокойся, Серёженька, – передразнил его Тимур, копируя тон Глеба. – Сейчас выйду я и зажгу всю толпу.

Сергей проскрипел зубами как раз в тот момент, когда к нему со спины подходил Глеб.

– Чтоб ты поскользнулся и упал прямо перед шестом, мудак. – Яд так и тёк изо рта Сергея, и что с ним происходило в этот дождливый весенний вечер, понять никто не мог.

– Серёженька посылает всем своим врагам лучи любви и всепрощения. Пусть они спалят вас дотла, – прокомментировал ситуацию Глеб, перебрасывая взгляд с ведущего на танцора и обратно, ожидая реакции хоть от одного из них. И как ни удивительно, Тимур проигнорировал выпад Сергея, обозначив свою ярость на Глебе.

– Ты, кстати, в курсе, что Рэм сейчас сидит в VIP-е с Багирой? Пришёл разодетый и хвастался охране, какое дорогое кольцо купил для своей невесты. Не хочешь узнать, о чём они там беседуют?

Сергей даже охнул от удивления и посмотрел на Глеба. Таким он его никогда не видел, его словно ударили наковальней по лицу. Но ни слова не говоря, Глеб ринулся в сторону VIP-ов.

– Стой, Глеб, не надо! – Сергей пытался поймать его за рукав пиджака, но тот был слишком быстрым. Ведущий обернулся к Тимуру, чьего спокойствия и равнодушия хватило бы на двоих. – Какая же ты скотина. Я бы тебе сейчас даже врезал, но…

– Себе врежь, – отозвался Тимур и ушёл. Всё так же равнодушно и спокойно, как будто души, что он разбивает, его совершенно не заботили.

Тем временем Глеб, потерявший вообще какой-либо покой и здравый смысл в своих действиях, ворвался в VIP-ку, где сидела Багира с Рэмом. И сделал это как раз в тот момент, когда египтянин протягивал Марине маленькую бархатную коробочку, в которой блестело что-то массивное и разноцветное.

– Мариночка! – выкрикнул он, и крик этот был похож на возглас тех людей, что врывались в церковь прямо после вопроса священника на свадебной церемонии: «Может ли кто-то назвать причины, по которым этот семейный союз невозможно создать?».

– Гле-еб, – недовольно протянула Марина. По выражению её лица было ясно, что ей было неловко. Однако Рэма, судя по кривой улыбке, ситуация развеселила. – Ты не вовремя. Если ничего срочного, то зайди позже.

Он даже не стал возражать. Поколебавшись пару секунд и нервно кивнув, он вышел, хлопнув дверью. Марина скривилась, услышав этот неприятный звук.

– Так что ты думаешь об этом? – нетерпеливо поинтересовался Рэм, не дав коллеге погрузиться в свои мысли.

– Рэм, я уже говорила, – неохотно ответила она. – Мне нравятся более изящные вещи, а твоей зазнобе – вот такие огромные и несуразные. Поэтому ты обратился не по адресу за мнением о кольце, с помощью которого хочешь сделать ей предложение. Максимум, что я скажу, это то, что оно действительно смотрится невероятно дорого за счёт всех этих нелепых камней, насаженных друг на друга.

– Я всегда знал, что ты меня поддержишь, – задорно ответил Рэм, захлопывая коробочку. – Я сделаю ей предложение завтра вечером.

Марина кивнула. В голову полезли неприятные мысли, что Глеб мог подумать о том, что увидел.

– Кстати, хотел сказать, что твои танцоры одобрены. Я принимаю их заявку на участие в чемпионате.

– О, поверь мне, – Марина одарила его уверенной улыбкой, – они были готовы к этому с самого начала.

Багира медленно выдохнула. Она сама не была готова к такой ситуации. И выгнала Глеба без разъяснений только потому, что не хотела ставить его в неловкое положение при коллеге. Вот только теперь в неловком положении оказалась она. И ей придётся делать первый шаг, чтобы объяснять, что всё было не так, как Глеб подумал. Какая ирония.

========== 19,5. Интерлюдия № 5 ==========

I am prepared now,

Seems everyone’s gonna be fine,

One day, too late, just as well.

(c) Seether – Fine Again / 4:05

Однажды в маленьком портовом городке на самом юге России под названием Туапсе жила молодая девушка по имени Юлия. Каждый день наблюдая из окна своей крохотной спальни, выгодно располагавшейся на пятом этаже, за тем, как приходили и уходили из дальних неведомых краёв торговые суда, она и мечтать не смела, что однажды какой-нибудь бравый моряк с одного из этих судов, высокий, загорелый, с дьявольским блеском в глазах, заберёт её в дальние жаркие страны показывать диковинных чудовищ и невиданной прелести цветы.

И ведь не обманулась. В самом деле, никто её туда не забрал. Бравый моряк сошёл на берег и решил жениться здесь же.

Тогда ещё третий помощник нефтеналивного судна Алексей Бойцов был высоким, загорелым, голубоглазым, мускулистым… В общем, сплошное клише главного персонажа любого женского романа, который можно было купить в киоске за углом даже в провинциальном Туапсе. Неискушённой в любовных делах Юле эта мысль, однако, в голову не приходила, и оттого – не беспокоила. Напротив, идеальное лицо и тело долгожданного бравого моряка казались ей наградой за томное ожидание в скуке и тоске среди прочих провинциальных дев, которые, как думалось Юле, были не столь разборчивы в молодых людях. То ли дело она! Отхватила самого бога морей – вкус, достойный королев.

Эта вера в свою исключительность, построенную на выдуманных страданиях восемнадцатилетней девушки, и сыграла важную роль в том, что в итоге Алексей принял решение связать свою жизнь с простоватой Юлей. Было очень удобно: по-южному худощавая и смуглая девушка, жившая в небольшом городке и не видавшая большой жизни, с открытым ртом слушавшая все его байки про Австралию и Бразилию, могла ждать его вечно. И каждый раз, когда он возвращался, предоставлять горячий ужин и не менее горячую постель.

Как и водилось, Юля была настолько влюблена в Бойцова, что, услышав его речи о том, что для него штамп в паспорте – полная глупость, что настоящей любви не требуется «клеймо» и что чувства выражаются в действиях более важных и решительных, она согласно кивала, мгновенно забыв дурацкие мечты о пышном белом платье в стиле «баба на чайнике» («В таком и мамы, и бабушки выходили!»). Мол, и в самом деле, важно ли это платье? Вон Лёша столько их привезёт из Мексик и Китаев, что даже самое шикарное свадебное платье растает как сливочное мороженое под этой кипой яркости и сексуальности.

Долгой дороги в Юлькином счастье не было. Всё происходило быстро, стремительно, моментально. Вот и сын родился всего через какой-то год после их первой встречи – с учётом того, что рейсы у Алексея не были короткими и на берегу он бывал всего несколько дней, один год действительно был и вовсе крошечным сроком для рождения ребёнка. Однако появление оного на свет сопровождалось странной, почти истеричной, радостью со всех сторон – родители Юли с печальной гордостью встречали у порога роддома дочь с внуком, которому дали «новомодное и совсем какое-то нерусское» имя Максим.

Мальчик, к счастью окружающих, пошёл в отца: любознательный, непоседливый, подвижный и умный. Полная противоположность простушке Юльке, для которой Грузия, что распростёрлась под боком, была самой дальней заграницей и упаси же Господь уехать ещё дальше от дома. Это, по её словам, было Лёшино дело – бороздить никогда не виданные ею Новые Зеландии и Египты да привозить ей странные подарки, чтоб и она диву давалась, мол, и такое же есть на свете. Но Максим рос далеко не таким. Что папа привозил – всё было интересно: откуда? А на глобусе где? А как попал туда? А что там за люди? На каком языке говорят? Что носят, едят? И этот нескончаемый поток сложных вопросов был утомительным для Юли и пробуждающим отцовскую гордость в Алексее. Тогда уже старшему помощнику было в радость отвечать растущему сыну и рассказывать небылицы, подпитывая его интерес каждым новым подарком из дальних краёв.

Но самым знаковым для шестилетнего Максима стал презент отца из Гавайев – уютный и забавный укулеле. Так как обычная гитара, которые он видел в руках местных музыкантов на концерте в честь очередного Дня города, была для него просто огромной, укулеле был восхитительной заменой для растущего мальчишки. И если раньше сама гитара представляла малый интерес, то теперь и новость о том, что существовало нечто маленькое, как будто для него созданное, но при этом спокойно использовавшееся и взрослыми, невероятно восхитила Максима. И он с головой окунулся в мир музыки, отдав ей сердце и душу, а если понадобится, был готов отдать и печень с почками.

Эта любовь, что была в нём сильнее любой другой любви, в своё время смогла помочь ему сойти с короткой дорожки, на которую пришлось ступить его родным.

Музыка, захватившая всё его естество, подсказала ему остаться дома, когда родители предложили поехать с ними в короткий дневной круиз по Чёрному морю.

– Нет, на это лето мне в музыкальной школе дали список из пятнадцати произведений. Уже июль, а я подготовил всего десять. Вы поезжайте, а я останусь готовиться.

Эта нарочитая и ни в коем случае не наигранная взрослость умилила отца юного музыканта, и он, насилу уговорив жену, оставил сына одного исполнять свой ученический долг.

Он с вдохновением стучал по клавишам пианино, с усердием давил на педаль, где это требовалось в нотах, каждый раз будучи недостаточно довольным то силой нажатия, то извлечённым звуком и даже настроением, которое передавалось сквозь музыку. Поэтому погружённый в свои мысли, он не сразу заметил, как бархатный южный вечер плавно перетёк в душную, трещавшую от комариного пения полночь. На часы Максима заставило посмотреть голодное урчание в животе. Бросив взгляд на стрелки, мальчик нахмурился, поняв, что родители серьёзно задерживаются.

Он не успел даже предположить, что могло их задержать, как раздался звонок в дверь, что показался слишком тревожным в тот момент. Максим напрягся, но поднялся со стула. Тихо подошёл к двери, приподнявшись на цыпочках, посмотрел в глазок, с обратной стороны которого стоял сурового вида милиционер, нервно потиравший висок там, где с ним соприкасалась фуражка, словно она ему больно давила.

– Да? – робко спросил мальчик. Даже милицейская форма показалась ему недостаточно убедительным аргументом, для того чтобы запросто отпереть дверь в полночь в отсутствии родителей. Но из-за двери раздалось официальное:

– Максим Бойцов?

Максим посчитал, что непонятная ситуация становилась всё более непонятной, и вместе с тем – тревожнее и серьёзнее. Он медленно раскрыл дверь («И когда она стала так противно и невыносимо скрипеть?») и посмотрел в лицо высокому мужчине.

– Я.

Дальнейшие события проносились перед глазами Максима как в быстрой перемотке – прямо как когда он включал кассету с фильмом, просмотренным множество раз, и мотал плёнку на любимые сцены. Тогда на экране все бегали быстро-быстро, и голоса у действующих лиц были такие смешные, словно они объелись того веселящего газа, который Максим любил глотать из надувных шариков, а потом дико хохотать. Мама очень не любила это дурачество, а вот отец частенько смеялся вместе с ним и даже иногда принимал участие, чем немало радовал сына. Но только теперь голоса всех, кто пробегал мимо Максима, рассказывая о произошедшем, были несмешными. А какими-то пустыми.

«Прогулочный катер перевернулся… Кто-то из экипажа не закрыл иллюминатор, а потом как хлынул дождь… Кошма-р-р-р… Перевернулся прямо там, в Чёрном море! Профессионалы, б###ь. А шторм какой, видели? Ужас, шестьдесят человек потонуло! Дети ж там были, ай-яй-яй… И кто там такой мудак? Ну, не первый же год работают в море! Судить будут, компания обанкротится…»

Последнее Максима волновало меньше всего. Потеря денег, чьё-то банкротство и даже наказание виновных – ничто из этого не могло вернуть родителей.

Он вполуха слушал, как истерично ругались взрослые в участке, которые в определённый момент, словно громом поражённые, вдруг останавливались рядом с ним и спрашивали: «Хэй, не хочешь конфету? А газировку принести? Включить мультики?» Хоть Максиму и было всего двенадцать лет, но в ту секунду уровень взрослости и обречённости чрезвычайно повысился в нём, заставив мозг злостно выдать что-то вроде:

– Мозги свои включите.

Это был вечер уже следующего дня, когда суета внезапно остановилась, все задвигались странно, будто в замедленной съёмке. Максим поднял голову и понял, в чём дело: в дверях участка стояла она.

Лицо, покрасневшее от слёз, пересохшие от них же глаза. Бледные волосы в спешке зачёсаны назад, и из этой скорой причёски выбилась одна прядь, что назойливо падала на лоб, сколько бы женщина ни сдувала её обратно. Поёжившись от прохлады участка, где с утра до ночи работал кондиционер, она обняла себя руками, и Максим заметил сверкнувшее на безымянном пальце кольцо. Почему-то в ту минуту он решил, что это было важно. Он нутром чувствовал, что важно.