Текст книги "Добро пожаловать в Aurum (СИ)"

Автор книги: Aphrodyte Valentine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Кто Максим Бойцов? – таким же бесцветным, как и её волосы, голосом спросила вошедшая. Молодая практикантка молча ткнула в мальчика пальцем, но тот сам поднял руку, как на уроке, когда сам хотел ответить и высказать всё, что рвалось наружу. Но он держал губы сомкнутыми, не давая сорваться с них и звуку.

Незнакомка подошла и странно посмотрела на Максима. Ближе она оказалась моложе, и мальчик подумал, что когда её лицо не испорчено печалью, оно, вероятно, даже красиво.

– Я Света, – с надрывом сказала она. – Бойцова Света.

У отца точно не было сестры, а Максим был достаточно большим, чтобы понимать – в девяноста процентах случаев посторонняя женщина, оказавшаяся с ним в такой ситуации, могла носить отцовскую фамилию, только если она была его женой.

Максим, не зная ровным счётом ничего об этой женщине, ожидал, что Светлана не станет церемониться с ним. И даже когда выяснилось, что она собралась его усыновить, он мысленно приготовился к аду – ведь он видел в фильмах, что так обычно происходит с детьми, которые начинали жить с мачехами. Но реальная жизнь, пусть и была хуже вымысла, часто преподносила неожиданные сюрпризы. Света оказалась хорошей матерью для Максима. Даже зная – теперь – историю его появления на свет, она не могла сердиться на него, не могла ненавидеть его. Единственный, на кого они все вместе могли злиться, умер самым ироничным способом, который судьба могла уготовить для моряка: всю свою жизнь избороздив земной шар на огромных и опасных судах, он погиб, перевернувшись на прогулочном катере с десятками самых обычных людей.

Ступив на порог дома Светы, что находился в Новороссийске (как же катастрофически близко к его родному городу!), Максим отчего-то не удивился, завидев в прихожей зрелую даму, мать Светы, с двухлетней малышкой на руках по имени Ира. В конце концов, у тех, кто женится, обычно появляются дети.

Потом, с течением времени, что тянулось по-необычному долго в новом городе, Максим и Света узнавали друг о друге и об отце много нового. Разбитая на паззлы картина понемногу начинала складываться воедино и давала немало пищи для размышления. Оказалось, что это не первый брак Алексея Бойцова. До Светы он был женат на другой женщине, чьего имени юная мачеха уже не помнила, ибо не особо старалась запоминать. Бойцов жил с ней в Таганроге (из-за чего у Максима создалось противное впечатление, что у отца в каждом портовом городке было по жене – гражданской или официальной), рассказывал Свете, что любил её безмерно – и не стеснялся об этом говорить. Но вот проходили годы, дети не появлялись, а любовь постепенно уходила, как отлив в ненастный день. Они развелись. И хоть Бойцов развёлся уже после того, как встретил Юлю в горном Туапсе, жениться на ней так и не решился – слишком простоватой она была, хоть и родила ему сына. Другое дело Света.

Она не обладала столь яркой южной красотой, как Юля, но было в ней некое аристократическое очарование, сквозившее в её скулах и губах, которые складывались в особенную величавую улыбку. Света была танцовщицей и отдавала всю себя этому делу, и чёрт знает как так вышло, что она не покинула провинциальный портовый городишко, чтобы отправиться к покорению вершин. Так никогда и не уехала, даже когда Макс вырос и поступил на учёбу в Краснодар – любила уют районного города, свежесть морского воздуха по утрам и то чувство принадлежности к родному, которое испытываешь, когда прижимаешься к груди матери. Максу не было суждено познать это чувство.

Макс рос в доме кровно чужой женщины и очень часто наблюдал, как она, даже через годы, бывало, уткнётся в подушку и начнёт беззвучно рыдать, только трясущиеся плечи её выдавали. Рыдать об измене, об обмане, о том, что мёртвому не высказать злобы, да и по глупому суеверию даже слова плохого не скажешь. А ведь так хотелось. Были иногда моменты, когда Света, слишком усталая после какой-либо трясины на работе, приходила домой, нервно сбрасывая туфельки, срывалась на Максиме, когда он приставал к ней с просьбами помочь решить очередную сложную задачку в школьном задании. Могла прикрикнуть, рукой махнуть, но и только. Каждый раз, как только начинала чувствовать, что злость и обида закипают внутри, что-то очень мудрое – душа? ангел-хранитель? – начинало ей шептать, что мальчишка не виноват. Но тот, кто виноват, не мог уже получить по заслугам.

И будто чувствуя эту боль, что пусть и редко, но причиняла Максиму и себе самой, она пыталась вырваться из её сетей – Света начала учить его танцам. Научила управлять своим телом, любить его, ухаживать за ним, критически оглядывать и использовать наиболее выгодно все плюсы и минусы так, чтобы окружающие восхищались. Максим был в восторге. В восторге от единения с той, что делила с ним боль от обмана и потери, и от единения одной его любви, музыки, с другой, новой – танцами.

По прошествии лет, оглядываясь назад на свою жизнь, Максим сделал вывод: у него была лучшая мачеха, что могла дать ему судьба.

Жизнь в большом городе во многом изменила Максима. Поступив туда, куда, в общем-то, не особо хотелось, он использовал это лишь как возможность перебраться в город побольше, где для него появились возможности для развития своих амбиций. Он хотел свою группу. Освоить гитару, фортепиано, ударные и пение для него было мало. Необходимо было реализовать желание делиться той музыкой, что гремела сутками в его голове, музыкой, что он сочинял по ночам. Идеи казались гениальными, а вот люди, встречавшиеся на его пути – вялыми. Молодых парней, которым он предлагал вступить в его скромный коллектив, привлекали лишь девушки, толпами рвавшиеся на подвальные концерты, да выпивка, что доставалась часто «на халяву» исполнителям после выступлений.

– Выйти на уровень страны? Играть в Питерском клубе? Запись сделать? – вторили один за другим ребята злосчастного коллектива Максима Бойцова. – Звучит неплохо, но у нас ничего не получится. Пойдём лучше выпьем.

По истечению пяти долгих лет, наполненных такими вот неудачными встречами с полными неудачниками по жизни, которые даже выйти на тропинку удачи не пытались, Максим исчерпал себя и свою веру. Слушая изо дня в день про то, что ничего не получится, он в конце концов поддался разрушающему чувству и поверил, что его попытки в самом деле ничего не стоят. Мечты о группе были похоронены в день получения ненужного диплома в какой-то там сфере юриспруденции, и Максим подумал, что если его подвела детская любовь, то та, другая, должна остаться верной ему и помочь преодолеть депрессию.

На своё первое выступление он позвал Свету. Максим не говорил ни слова – ни о том, где будет проходить выступление, ни о том, что именно он будет показывать. Но чем ближе женщина приближалась к обозначенному адресу, тем яснее представала перед ней картина того, что ожидало её внутри здания.

Только в тот момент, когда она увидела его на сцене ночного клуба «Aurum», Света поняла, до чего же у неё с пасынком странные отношения в итоге получились. Она стала его мачехой, когда ему было уже двенадцать – он слишком ярко помнил родную мать, чтобы называть «мамой» другую женщину. Он был уже не маленьким ребёнком, чтобы получить от неё какое-то серьёзное воспитание, так как все азы его поведения уже были заложены в нём. Их редкие стычки вперемежку с дружескими беседами, которые часто завершались занятиями танцами, больше походили на отношения старшей сестры с братом. Но какой брат в здравом уме позовёт сестру смотреть на то, как он танцует стриптиз в ночном клубе? Воистину, их отношениям она не могла дать определения. И не хотела. Ей нравилось, что всё сложилось именно так.

– Ты был просто шикарен, – говорила она ему после закрытия клуба в ночь его первого выступления, целуя Максима в щёку. – Знаешь, что так великолепно в тебе? Ты не кичишься своей сексуальностью. Из тебя не льётся чрезмерная гордость за красоту твоего тела. Ты не пошлый, не вульгарный. То, что делаешь ты, – потрясающе. Потому что пусть ты и раздеваешься во время танца, ты всё равно в первую очередь танцуешь.

Максим выжег эти слова на своём сердце, стараясь помнить о них каждую минуту во время тренировок и выступлений. Он был счастлив, что ступил на ту стезю, где ему не станут говорить, что ничего не получится. Здесь всё зависело только от него одного.

И было совершенно естественно, так же как и солнечный восход по утрам, что у него появилась толпа поклонниц. Кто-то просто приходил каждые выходные в клуб, чтобы посмотреть на его завораживающие движения под музыку, но были и такие, кто начал фанатично его выслеживать в соцсетях и пытаться познакомиться. Когда мужчина окружён таким женским вниманием, за одну, самую яркую, из толпы взгляд обязательно зацепится.

Она была из тех, кого называли женщина-вамп и про которых говорили, что она влюбилась как кошка. Сочетание, казалось бы, несочетаемого – женщина-вамп рождена, чтобы управлять, но в какой-то степени оно так и было. В самом начале.

В первые дни знакомства Максима привлекла в Алёне её сила. Удивительно было то, что его всегда влекла именно эта черта в женщинах – черта, общая со Светой, но не с родной матерью. Алёна была такой: уверенной, целеустремлённой, не боявшейся экспериментов. И роман со стриптизёром как раз вписывался в её рамки эксперимента: что может быть острее, чем завоевать сердце красавца, которого видит в своих влажных мечтах половина города? Более того, которого видела практически полностью обнажённым вся та же половина города. Но только лишь на сцене. Это во сне они представляли его в своей постели, тогда как наяву он делил её только с Алёной.

Максим чувствовал себя на удивление комфортно в объятиях женщины, что изначально выбрала себе роль хозяйки в их отношениях. Она была главнее, но он это любил. И ни разу не испытывал того ужасного ощущения, что тебя давят и унижают, потому что Алёна всегда была потрясающе чутка. Кто бы мог подумать, что у этого совершенства был отвратительный секрет, что разовьёт не менее мерзкую черту её характера, которую она сама, кажется, старалась закопать как можно глубже.

Всего лишь каким-то случайным вечером Максим случайно зашёл в гости к коллеге, что выступал в клубе-конкуренте под названием «Neon Butterfly». Сел за случайный столик, опрокинул в себя шот с виски и принялся наблюдать за разворачивающимся шоу. Случайным шоу со специально приглашёнными гостями.

– А спонсором сегодняшнего вечера, – надрывая глотку, кричал явно не трезвый ведущий, – является непревзойдённый Анатолий Герцев, который посетил нас вместе со своей очаровательной женой!

Не менее непревзойдённой Алёной Герцевой.

Именно здесь, в этот момент, его и посетило то тошнотворное чувство, когда тебя словно давят военным сапогом. Когда ты всего лишь скользкий червяк под ногами на дороге у жизни, которая решила, что с тобой не имеет смысла обращаться по-человечески.

И Максим до странного почувствовал себя так… по-женски. Ведь это женщин обычно обманывают таким образом. От них скрывают неудобную правду, что не нужна, когда требуется женское расположение.

Чёртовы стереотипы – не позволяют мужчине со спокойной душой выплакать свой гнев.

Теперь всё изменилось. Алёна падала на колени и умоляла понять. Её треснутый и охрипший от криков голос был похож на те, что он слышал в участке в день гибели родителей.

«Мой муж очень влиятельный… Мне нельзя его бросать сейчас, пойми! У него всё… Когда я стану независима от него, тогда… Это же всё ничего страшного. Господи. Да что же ты как чистоплюй?.. Тысячи мужчин счастливы стать любовником богатой женщины, которую не удовлетворяет её муж!»

Из всех слов, произнесённых Алёной в тот день после злосчастного шоу в «Neon Butterfly», только последние по-настоящему зацепили Максима.

– Ты правда веришь, что имеешь право так думать? – Максим сдерживался изо всех сил, до боли сжимая кулаки, чтобы не врезать ей.

Ещё один стереотип – женщин бить нельзя. По-хорошему, никого бить нельзя. Но если на то пошло, то кто-то просто сволочь независимо от пола.

– Ты даже не знаешь, что я видел, когда очень дорогой мне человек ломался от боли из-за того, что его обманули. Ты хуже любой той богатой женщины, что завела себе молодого любовника. Потому что они, как правило, хотя бы сообщают о наличии мужа. Ты же решила, что я недостоин это знать, верно?

– Да какая разница?! – истошно орала Алёна. От холодной величественной королевы не осталось ни следа, она жутко боялась потерять то единственное, что ей было действительно дорого. И поэтому теряла своё лицо. – Тебе же так было легче, и мне… – От горя её язык заплетался, и она мало понимала, чем могла покрыть свою неправоту. Ей только лишь стоило признать, что она боялась спугнуть его, но вместо этого ударила самым тупым концом в их многоугольнике: – Ты же любишь меня!

Этой фразы было достаточно, чтобы Максим осознал: на самом деле нет. После всех картин боли, что каждый вечер рисовала перед его глазами тонкая и усталая фигура Светы, он не хотел быть на её месте. После того, как он потратил долгие годы, чтобы простить умершего отца-обманщика, он не готов был прощать кого-то ещё.

– Нет, Алёна, – бесцветным голосом сказал он, открывая дверцу её авто. – Во мне уже давно нет сил любить обманщиков и прощать их.

«Потому что все ушли когда-то на отца».

– Я добьюсь твоего прощения, – зло выкрикнула Алёна, когда он хлопнул дверцей. – Я добьюсь тебя!

Случилось это всего за месяц до появления в клубе Риты.

***

Максим со странным чувством приятной меланхолии смотрел на купленный билет. Он был красиво и ярко изрисован логотипами – наверное, четверть цены уходила на его оформление. Тяжело затрещала закрывающаяся дверь в ванной комнате, когда оттуда вышла девушка восемнадцати лет в розовом махровом халате, натирающая мокрые волосы пушистым жёлтым полотенцем.

– Ира, – коротко позвал её Максим, и Ирина, заслышав родной голос, заспешила в комнату, откуда он донёсся, прямо с полотенцем на голове. Молодой человек бесшумно хмыкнул, когда завидел забавный бардак на голове у девушки, и протянул ей конверт. – Взгляни.

Ира проворно выхватила цветастый прямоугольник и едва не завизжала на месте от счастья, когда увидела, что это был билет на Открытие Олимпийских Игр. Через два месяца она отправится туда работать волонтёром, но это не давало гарантии на посещение грандиозного мероприятия. Теперь же о проблеме можно забыть. Так думала она.

– Спасибо, Макс! – Ира чмокнула его в щёку, но танцор поспешил её разуверить:

– Этот билет вообще-то не для тебя.

– Что?! – От удивления даже полотенце упало с головы девушки. – Ну-у!

– Ира, – чётко произнося каждый звук, начал Макс. – Передашь этот билет одной волонтёрше по имени Рита Северцева. Я скажу тебе позже, где она будет работать и как её найти. После получишь свой билет.

– А ты что, не доверяешь своей сестре? – с наигранной обидой спросила Ира своего брата. – Почему сразу не отдашь мне мой билет?

– Чтобы мотивация была.

– Ну, окей, – сразу успокоилась Ирина, всё ещё вертя конверт в руках. Причин не доверять брату у неё никогда не было. – А эта Рита… твоя девушка?

– Кто знает, – загадочно, даже для самого себя, сказал Максим. – Никому неизвестно, как позже сложится жизнь.

========== 20. Звезда по имени… ==========

Дверь в зал громыхнула так сильно, что Глеб с Сергеем и танцоры, находящиеся там, подпрыгнули на своих местах в недоумении – то ли это был гром с улицы (что странно, беря во внимание конец февраля на дворе), то ли выражение чьего-то гнева. Оказалось, второе.

– Вы меня за кого здесь держите? – Голос Тимура ещё никогда не звучал так разбито и разочарованно. Что на всём белом свете могло привести звезду клуба в подобное состояние?

– За… танцора диско? – рискнул глупо пошутить Глеб, но никто не оценил. Тимур фыркнул и ткнул пальцем в Тимофея.

– Вы подали заявку на участие в чемпионате с ним. С ним в категории одиночного исполнения. Мать вашу, с дилетантом!

Губы Тимофея чуть дрогнули – он хотел возразить, съязвить, объяснить, осадить: это было удивительно, но неисчислимое количество мыслей пронеслось в его голове всего за одну секунду. И остановилось на совершенно неожиданной для него самого: промолчать. Махнув рукой, Тим развернулся к барной стойке и «спрятался за ней» – присев, он принялся искать яблочный сок. Виски тоже был бы неплох сейчас, но не во время репетиции и не в присутствии Глеба и Сергея.

– Вы видели его? – перебивая голоса тех, кто пытался ему хоть что-то объяснить, заорал Тимур. – Это что за движение сейчас было?

– Расслабься, ты напоминаешь истеричную бабу с рынка, – процедил сквозь зубы Макс, не поднимая головы. Тимур шмякнул какой-то газетой об стол («Вольная Кубань», что ли?) и посмотрел прямо на него.

– Если я тебя сейчас ударю, ты узнаешь, как по-настоящему звучит истеричная баба с рынка.

Макс не то чтобы головы не поднял в ответ, даже не пошевелился, демонстрируя полнейшее безразличие. В душе же он ликовал, что его ученик проявил такую же высшую степень благоразумия, уйдя от драки «под стол».

Тим наконец вылез и поболтал прозрачным стаканом, наполненным золотистой переливчатой жидкостью. Теперь гневный взгляд суперзвезды был направлен снова на него.

– Я просто решил, что беседа за приятным напитком будет более плодотворной. Не хочешь стаканчик?

Тимур подошёл и, в полной тишине ожидания, выхватив стакан, разбил его об пол.

– Либо сейчас я ухожу из клуба, либо этот молокосос. Мне плевать, что вы обо мне станете визжать за моей спиной, но такого оскорбления своему достоинству я не потерплю.

Тимофей всё так же молча удалился за совком и, вернувшись, принялся собирать осколки с пола. «Да откуда у этого парня появилось столько самообладания?!», – поражался Глеб, пока Сергей пытался вразумить внезапно «заблудевшего» танцора.

– Ты действительно не понимаешь, как это произошло и что это вообще означает? Ты правда был настолько ленив, что не прочитал описание категорий? Ты правда балбес?

– Я знаю, что ты стоишь за этим решением, а знаешь, почему? – Тимур продолжал распространять негатив, и всем вскоре стало тяжело дышать. – Потому что ты меня ненавидишь.

– Оу, раскрою тебе страшный секрет: тут никто не является твоим поклонником. Это во-первых, – Сергей звучал деловито и убедительно, как и всегда, вот только в этот момент он не использовал своё коронное гневливое раздражение. – А во-вторых, не я тут решаю такие вещи, а Глеб. Да, Глебушка?

– Да! – Админ для убедительности ударил кулаком по столу, но это выглядело настолько наигранно, что всем и без разъяснений было понятно, кто на самом деле тут главный.

– А теперь постарайся послушать, – продолжал Сергей, – как взрослый и, желательно, адекватный человек. Тим заявлен в категорию одиночного исполнения среди новичков. В категории одиночного исполнения среди профов у нас никого нет.

– Ты полагаешь, меня это успокоит?

Сергей застыл на секунду, а потом медленно пожал плечами, как бы говоря: вообще-то да, полагаю.

– Ты считаешь, что если не отправишь никого на профов, но среди новичков дашь покрасоваться этому мелкому, то я от этого буду чувствовать себя лучше? Репутация клуба пострадает, если ты никого не выдвинешь на выступление профов!

– Минуточку, мои болезные! – Глеб выскочил посреди зала прямо между двух пламенеющих оппонентов. – Окончательное решение принимали я с Мариночкой. Она решила, что нам нет необходимости в участии в третьей категории. К тому же, если ты, мой хорошенький, не проверяешь офсайт нашего миленького клуба, то очень рекомендую это сделать. Мы вывесили опрос, и люди голосовали за самого лучшего танцора Aurum’a. И на момент окончания приёма голосов первое место разделил ты с Максимушкой! Как прикажешь это разрешить?

– Я и он? – Тимур расхохотался так, что, казалось, в баре зазвенели бокалы. – Весь город знает, кто здесь лучше всех вас вместе взятых.

– Я устал от этого дерьма, – прокомментировал ситуацию Сергей, доставая сигареты из кармана и уже собираясь покинуть зал, как Тимур первым дёрнулся к выходу.

– Я тоже. Мне надоело, что никто не считается с моим статусом и способностями, постоянно пытаясь выудить из меня уважение к дилетантам разного сорта. Катитесь вы все к чёрту. На групповом выступаете без меня.

– Тимурчик! – разочарованно выдохнул Глеб и вопросительно глянул на Сергея. Тимофей и Максим уже и вовсе ничего не понимали.

– Оп-ля! А я тут с подарком, – сияющий как летнее солнце Денис вошёл в здание, держа в руках коробку с пиццей так крепко, словно она была самое дорогое и долгожданное в его жизни. Кто надоумил его припереть это калорийное нечто на репетицию, для всех оставалось секретом, но скорее всего, аромат горячего изделия выветрил все вопросы из их мозгов. Столкнувшись в двери с Тимуром, счастливый Денис хотел было поделиться своей радостью от покупки «божественной пищи», но тот обошёл его и молча вышел из клуба, не удостоив коллегу и взглядом. – Что это было?

– Это было начало репетиции нашего с тобой дуэта на чемпионате по стриптизу, – в духе чёрной комедии, мрачно и со скрытой издёвкой произнёс Макс.

Тимур предпочёл поразмыслить над сложившейся ситуацией в одиночестве, но там, где клуб виднелся из-за крон голых деревьев, посыпанных едва заметной снежной пылью. Зима в этом году была тёплая, снег почти всегда падал и сразу же таял, оставляя лишь намёки собственного присутствия тем, кто пропустил его падение. Сквозь рваные облака выглядывало назойливое солнце, и Тимура раздражало то, что оно вздумало светить так ярко в этот февральский день.

Он не был глуп и прекрасно понимал, что делал. Что портил впечатление других о себе, что заставлял всех себя ненавидеть. Принимал мысль о том, что у того же Сергея было право так отвратительно к нему относиться. Тимур осознавал, что его напыщенная самоуверенность – дурное качество. Его глаза вовсе не были застелены пеленой слепого самолюбия. Он видел свои недостатки. Но не хотел, чтобы о них знали другие.

Поэтому днями и ночами играл в этого перекачанного самолюбованием идиота, которому нет дела до других. И этим отчуждением и игрой в суперзвезду он уговаривал не только всех вокруг, но и себя в том, что он был лучше всех. Однажды он уже был достаточно добросердечен, чтобы играть в скромнягу.

Его тренер по танцам твердил ему, что он – лучший, на что Тимур всегда отвечал, что его друг лучше. Просто потому, что друг не был хуже. А потом этого друга отобрали на соревнования, где он взял драгоценное первое место, за что заслужил уважение и почёт во всей школе и внимание многих, достойных и не очень, девушек. Именно переключение внимания слабого пола с него на другого парня било особенно больно – Тимур очень любил по-настоящему красивых девушек. Что ж, он был бы готов отдать и это и просто порадоваться за друга, но тот даже спасибо не сказал. Более того, постепенно их общение сошло на нет.

С тех пор Тимур терпеть не мог кому-то уступать и хватался за любую возможность доказать всем, чего он стоит. То, что Глеб, или кто бы там ни был, не подал его заявку на одиночное выступление, ударило так же сильно, как и предательство друга и тренера тогда. Это было как измена. Тебе говорят, что любят, а делают нечто противоположное этому. Тимура это бесило. Он хотел показать, чего стоит. Получить наконец долгожданную награду, которая предназначалась только для него. Которая ясно и понятно говорила: Тимур Сурхаев – превосходный танцор. Возможно, один из лучших. Или лучший. Это же было так просто, но тот, кто мог ему это подарить, просто не стал этого делать.

Самое обидное, что Тимур даже и не подумал, что Глеб с Мариной не станут подавать заявку в этой категории от их клуба. Он был просто уверен. Но больше, чем уверенность, ему, оказывается, требовалось словесное подтверждение с их стороны. Но уже было поздно.

Тимур пнул мелкий камешек, спокойно лежавший у его ботинок, и тот с глухим, но ритмичным стуком покатился дальше по парку. Наблюдая за его траекторией, Тимур не заметил, кто к нему подошёл, но почувствовал, как что-то загородило ему палящее зимнее солнце.

Подняв голову, он увидел Тимофея, протягивающего ему бутылку пива.

– Что это за дурацкий жест нежности? – спросил его Тимур, всем видом показывая, что принимать дар он не собирался. Тимофей пожал плечами.

– Знаешь, бывает такое, когда просто тупо устаёшь. Совсем недавно я бы ни за что первый к тебе не подошёл, более того, с радостью бы тебе лицо кулаками разрисовал. Но сейчас… Да плевать. Если считаешь меня молокососом – твоё дело. Только клуб на тебя надеется, и его ты подвести не можешь.

Тимур подумал немного и взял бутылку. Видно, что напиток был куплен только что – по стеклу лениво стекали капельки воды, обволакивая кожу пальцев. Летом это было бы приятно, но зимой это чувство притягивало желание закутаться в одеяло с головой.

– Не люблю эту марку, – сказал он и поставил бутылку рядом на скамейку, на которой сидел. Тимофей не пошевелился.

– На репетицию хоть придёшь? – По сути, это было всё, что волновало его на самом деле. Он старался воспитать в себе сдержанность, но вот изменить своё мнение о человеке не входило в его планы. Тимур – это Тимур. Его не изменить.

– Слушай, – начал Тимур, глядя куда-то вдаль, – не надо пытаться быть моим другом.

– Мне и дела до тебя нет, – честно признался Тимофей. – Меня волнует только клуб.

Тимур хмыкнул.

– Я бы сказал, что ты на меня похож. Да тебе, наверное, уже много раз это говорили. Вот только это так кажется с первого взгляда. На самом деле это мне плевать на всех, а тебе нет. Я самоуверенная звезда, а ты – купающийся во внезапно свалившейся славе талантливый засранец. Не становись таким как я.

– Вау… – Тимофей даже лишился дара речи. Он не знал, что ответить на это. С одной стороны, это не был какой-то новый, не известный ему ранее Тимур – злоба и самовлюблённость были на месте. Но с другой стороны, он просто позволил посмотреть на себя с другого угла. Мол, если ты думаешь, что я кретин, то ты прав, и я знаю, что это плохо, но мне нравится.

– Честность с собой, – Тимофей пытался правильно подобрать слова, – это редкое качество. Не думал, что обнаружу его у тебя.

Тимур вздохнул и, взяв всё-таки бутылку, встал со скамейки. Собираясь уходить, он бросил Тиму из-за плеча:

– Пока тебе везёт, но тебе было бы неплохо обнаружить в себе самом умение к быстрому реагированию. А то скоро растеряешь всё, что так легко падает тебе в руки. Одно уже упало, но ты выбросил, потому что тупил и не знал, что с этим делать.

– Ты про что?

Недоумевающий возглас коллеги заставил Тимура задержаться ещё на несколько мгновений.

– Да про официантку-идиотку твою… Ритку. Она ж теперь с Максом.

Тимур любил язвить и говорить вещи, которые могли кого-нибудь рассердить. И Тимофей бы не поверил ему на этот раз, если бы совсем недавно не произошёл случай с Глебом: когда по наитию Тимура он ворвался в VIP-ку, где Рэм делал предложение Багире. Весь персонал гудел об этой неловкой ситуации. Определённо Тимур любил говорить злые вещи, но это был не тот случай. Тимур любил говорить злые вещи, но не лгать.

«Нет… Это она не знала, что делать со мной…» Тим смотрел вслед уходящему коллеге и не различал его силуэта. «Это она не понимала ни моих, ни своих чувств… Она не… Чёрт. Чёрт!»

Уже было поздно. Слишком поздно, чтобы что-то менять. Все признаки указывали на то, что Тимур был прав. Особенно этот билет и объятия в гримёрке. Да и Тим знал, что суперзвезда встречался с Викой. Он знал, что она с Ритой какое-то время не общалась, но вдруг они уже помирились, и та всё рассказала о своей личной жизни, а Вика – Тимуру? Какой-то порочный круг взаимоотношений, из которого его выпинали, но в итоге он оказался самой пострадавшей стороной.

Опять хотелось заорать, разбить что-то, побить кого-нибудь. Но Тим выдохнул с застывшими слезами обиды в уголках глаз, не дав им скатиться. Пусть будет так, как оно есть.

Такое редко случалось, но у Глеба было дурное настроение. Он пытался уговорить себя, что это из-за выходки Тимура, но обманывать самого себя – тщетное занятие. Из головы не лезла сцена из VIP-ки, где Рэм протягивал Багире синюю бархатную коробочку, в которой скрылось переливающееся всеми цветами радуги кольцо. Глеб стоял не очень близко к ним и не особо тогда обратил внимание на украшение, но сейчас, прокручивая воспоминания в голове, подумал, что выглядело оно ужасно вульгарно. «Не для Мариночки», – это клеймо, это штамп негодности. «Не для Мариночки» означало совсем плохо. Ювелир и все остальные, задействованные в появлении этого жуткого кольца не свет, могли с уверенностью идти намыливать верёвку, признавая свою полную профнепригодность.

А самым отвратительным было то, что сейчас Глебу надо было идти к Рэму. Египтянин позвонил ему сам и попросил заехать забрать все документы, необходимые для участия в соревнованиях. Билеты, бронь, расписание, адреса и прочее, что можно было прислать по электронке, но Рэм почему-то настоял, чтобы менеджер явился лично и забрал распечатанную макулатуру. Глеб оттягивал момент поездки как можно дольше, но ещё дальше было просто нельзя – парни вылетали в Москву завтра утром.

«AEgyptica» сияла в ранней зимней полутьме ярким золотистым пятном на Красной улице – самый большой, самый известный клуб города располагался в здании, специально для этого построенном. Египтянин не жалел ни денег, ни ресурсов, и его страсть к собственному делу окупилась превосходной репутацией и впечатляющими доходами. «AEgyptica» не был стрипклубом, но Рэм всегда говорил Багире: если бы он решил перепрофилироваться, то сделал бы это в стиле Aurum’a, не меньше. Aurum все знали как клуб, где эротический танец преподносился как искусство. Некоторые даже утверждали, что употреблять слово «стриптиз» по отношению к Aurum’у было кощунственно. На якобы «стриптиз» ходили посмотреть на Затон* или клуб попроще где-нибудь на Уральской улице**, а к Багире ходили за эстетикой. Рэм признавал себе: он не мог запустить у себя стриптиз, потому что боялся, что не достигнет такого же уровня красоты.

Глеб вошёл в клуб, и его тут же окутала волна жёлтого, по-настоящему североафриканского жара. Яркие золотые огни мелькали по полу, перемешиваясь и создавая гамму оттенков; на пятна этого света было боязно наступать – вдруг это разлитое золото. Приятная арабская музыка дополняла атмосферу.

– А-а-а, Глеб Малевинский! – Рэм с широкой улыбкой поприветствовал админа и протянул ему руку для пожатия. Будучи открытым и дружелюбным по своей натуре, Глеб без заминки протянул ему руку в ответ и только потом подумал, что не хотел здороваться с этим человеком. – Приятно видеть у себя в гостях. Вон Оксана, она отдаст тебе всё, что нужно.