Текст книги "По своим следам (СИ)"

Автор книги: Ande

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 35

На въезде в Н-ск меня тормознули на посту ГАИ. Иномарки сейчас еще редкость. Так что не удивительно. Вылез из машины и потянулся. Правило не выходить из машины появится позже. А сейчас принято перед инспекторами слегка заискивать. Да и четыре часа за рулем…

Так что пока лейтенант подошел, я потянулся, прозевался, достал документы и закурил. Тачка оформлена на предприятие. Поэтому права, техталон, путевка, копия приказа о прикреплении авто ко мне, и еще какие то бумажки, что я обычно протягиваю, так их и не прочитав ни разу.

– Куда едем?

Прекрасный вопрос, с учетом того, что дальше Н-ска, дороги нет.

– Тут у вас вчера моего товарища подстрелили. Еду держать за руку раненого друга. Не в курсе, кстати, что там произошло?

– Слышал. У нас такого не было никогда. Но что и как – не знаю. Я вчера на сутки заступил. – он посмотрел права и техталон – Вам нужно будет подождать немного. Пройдемте.

Внутри поста он провел меня в заднее помещение, и усадил на стул. Документы не отдал. В первом помещении, у большого окна с видом на дорогу, сидел его напарник и заполнял документы. В окно было видно светлеющее небо. Лейтенант плотно закрыл дверь. Было слышно, что он кому то звонит. Я откинулся на спинку и закрыл глаза. Странно как то. Посмотрим, к чему это.

Минут через пятнадцать раздался шум нескольких голосов, и открылась дверь. В помещение вошли двое. Милицейские майор, и сержант.

– Подожди там – сказал майор сержанту. Закрыл дверь, взял стул и уселся напротив меня. Я увидел у него в руках мои документы.

– Здравствуйте, Андрей Владимирович. Я – начальник милиции города майор Падалко.

– Хм. Очень приятно. Чем обязан?

– Вчера, возле исполкома, был ранен гражданин Зотов. Вы в связи с этим приехали?

– Да. Оказать помощь, выяснить состояние. Понять что произошло. Не поясните?

– Идет следствие. Ясности пока никакой. Свидетелей нет. А из его слов ничего не понять. Кто то подошел и выстрелил. Не скажете, что намерены делать?

– Да ничего такого. Если состояние раненого позволит, организовать эвакуацию в Москву. Закончить дела, если он не успел закончить. Разборок не планирую, если вас это интересует. Полагаюсь на следствие.

Майор помолчал, изучающе меня разглядывая.

– Давайте договоримся так. Обстановка не ясная. И пока вы будете в городе, вас будет сопровождать наш сотрудник.

– Вы думаете, что и меня захотят подстрелить?

– Мне хватит одного раненого. Лучше подстраховаться.

– Ну что же. Наверное, вы правы. Как это будет выглядеть?

Майор откинулся на спинку стула и, не повышая голоса, позвал:

– Шмелев! Зайди.

Вошел сержант, что с ним приехал. Полноватый, хотя, под бушлатом виднеется бронежилет. Нагловатый взгляд. На плече АК с откидным прикладом.

– Я объявил усиление по городу – пояснил майор проследив мой взгляд на бронник. Повернулся к сержанту.

– Шмелев! Сопровождаешь гражданина повсюду. Следишь, чтоб как вчера не случилось. Понял?

– Понял, – кивнул сержант. Майор протянул мне документы.

– Будете уезжать в Москву, позвоните по 02, скажете дежурному. Ты понял Шмелев?

Что то майор темнит. И Шмелев этот ему ой как не нравится. С другой стороны, никто не поставит таскаться за приезжим любимого сотрудника. Мы вышли из поста. Майор сел в УАЗик махнул рукой и уехал. Мороз на улице градусов двадцать минус. Уже рассвело.

Я подошел к своему авто, сел за руль, завел. Отодвинул пассажирское сидение, махнул рукой сержанту. Тот с опаской, осторожно уселся.

– Первый раз в такой тачке сижу.

– Тебя зовут то как?

– Саша.

– Я Андрей. Давай договоримся. Я все понимаю, у тебя служба. Но ты ни во что не лезешь. А я тебя не напрягаю. И с меня завтрак, обед, ужин и все что полагается. Лады?

– Конечно. Это я удачно попал.

– Давай, показывай, как в больницу проехать.

Сержант оказался балаболом. Без малейших усилий с моей стороны рассказал, что в городе около тридцати тысяч населения. Работают на местном оборонном заводе. В последнее время хулиганья развелось. Но они в основном вокруг рынка толкутся. Раньше стрельбы в городе не было. Вот майор и нервничает. Боится, что дадут по шапке. А так, жить здесь хорошо. Мы подъехали к больнице.

Меня, по провинциальному легко, пропустили в реанимацию. А может из за мента за спиной. Он остался в сестринской, пить чай со знакомой медсестрой. Другая медсестра проводила до палаты. На двух лежали без сознания какие то пожилые женщины подИВЛ. За занавеской лежал Толик. Ни ИВЛ, ни капельниц. Спал с лица и побледнел. Глаза закрыты. То ли спит, то ли без сознания. Я взял стул от стены и уселся в изголовье. Было стыдно, и тоскливо.

– Вот же, Толян, я мудак. Дай думаю, посмотрю, как у Толика в бизнесе пойдет. Нет бы махнуть рукой и дать тебе жениться на актрисе, писать сценарии… Прости меня, старик.

– Прощаю, – неожиданно сказал Толик. – теперь, Пит, я тебя окончательно простил. Хотя будешь должен.

– Ты не спал что ли?

– Спал. Но про мудака мне понравилось.

– Ты, Анатоль, просто знаешь, что раненых не бьют, и нагличаешь.

Дальше мы обсудили произошедшее, его состояние, и план действий. И я поехал в гостиницу. Договорился, что мне дадут номер Толика. Сержант остался в рекреации с дежурной по этажу. А я в темпе принял душ, и позвонил в Москву. Пусть присылают реанимобиль. Нефиг Зотычу здесь вылеживать. Потом мы спустились и позавтракали. Саша не замолкал ни на минуту.

А на выходе из гостинице ко мне подошел мужик. Судя по описанию Толяна, тот самый что в него стрелял. Я ласково посмотрел на него. Конечно же, пока со мной ходит мент, я сама кротость и смирение. Но кто сказал, что я один мечтаю сломать этому говнюку ноги?

А мужик тем временем сказал:

– Вам мало что ли одного? Борзые?

– Обзовись, убогий. И внятно изложи что надо?. – я закурил. Херня какая то. При менте, наезжать? Да что здесь происходит?!

– Тебе это без надобности, фраерок. Но обсудить – перетереть нужно. Подходи на круг через полчасика. Поговорим.

Повернулся, сел за руль черной девятки и уехал. Я повернулся к менту:

– Это что сейчас было?

– Это Кроль. Уголовник засиженный. У них компания. Четыре человека. Они рынок бомбят. Никак закрыть не получается. Майор их уже брал, но пришлось выпустить. А они тогда совсем обнаглели.

– Ну, поехали, поговорим. Далеко до этого круга?

– Да здесь пешком быстрее получится. Как раз ко времени и придем.

Пока мы шли, Шмелев мне рассказал, что эта банда – компания одноклассников. И лютуют уже давно. Но до стрельбы не доходило. Хотя морды бьют и калечат часто. Но никто не подает заяву. И вроде бы кто то из них, сын секретаря райкома.

За разговором мы, плечом к плечу, по хорошо утоптанной широкой тропинке, прошли через заваленный сугробами сосновый лес. Круг – это большая расчищенная от снега площадка в сосновом лесу. На которой, похоже, разворачиваются маршрутные автобусы, и с краю которой сваливают убранный с улиц снег. Черная девятка стояла по центру. Возле неё курили трое нестарых мужчин. Вроде Шмелев говорил про четверых. Я повертел головой.

Увидев наше появление из леса, все повернулись в нашу сторону. По нынешним временам дорого и модно одетые. Хмурые. Крепекие. Мент шел справа от меня. Когда до них оставалось метров шесть, Шмелев перевесил автомат на левое плечо. Это он что, с ними здороваться за руку собрался?

Помогло толи послезнание такого рода стрелок, то ли просто повезло. Но я срисовал снайпера. Слева, метрах в пятидесяти, за кучей снега, он не очень был заметен. И если б я не искал спецом, то и не увидел бы. Если я что то понимаю, то должен быть сигнал стрелять.

– Зря ты пришел – сказал рослый парень по центру, и снял шапку. И я резко рухнул на землю. Еще до выстрела. А потом сухо хлопнуло.

Рядом вскрикнул и начал падать сержант Шмелев. Он был на линии огня. Я упал, и досталось ему. Рядом с моей рукой лежал АК свалившийся с плеча мента. Не задумываясь, на автомате, схватил. И перекатом откатился влево. Хлестнул еще один выстрел, и у головы свистнуло.

– Внимание! Вы окружены, – раздался крик от въезда на круг. – бросить оружие и лечь на землю!

Твою мать! Да что творится то? Трое у Жигулей – девятки лежали на льду. Уголовник держал в руках ствол. Похоже наган. Но на меня они не смотрели. Смотрели в сторону въезда. И я вскочил, и непрерывно смещаясь, поскакал обратно в лес. За спиной хлопнул еще один выстрел. А я изо всех сил прыгнул вперед и вправо рыбкой, выставив вперед руки с автоматом. На них и приземлился в сугроб и, весь в снегу, откатился за толстую сосну. Вытер рукавом автомат и проверил магазин. Полный.

Снайпер фигачит из какой то экзотики. Родной звук СВД ни с чем не спутаешь. Но основной вопрос – какой у него магазин. Так-то все понятно.

Если меня сейчас грохнут, то опять выйдут сухими из воды. Моего тела достаточно чтоб на него все списать. А Шмелев, похоже, их приятель. Поэтому трое у машины в меня не стреляли. И какой вывод? Нужно брать снайпера. Иначе на меня уже сейчас можно столько повесить, что мама не горюй. Так что – не скромничаем. Но осторожно.

Я вставил магазин и двинул предохранитель на авт. Высунул руку с автоматом из за дерева и выпустил очередь под углом градусов сорок пять вверх. Если я хоть кого-нибудь задену – закроют. Со снежной кучи хлопнуло, и в ствол сосны ударило пулей. Мой план исходит из того что у него пять патронов в магазине. Поэтому я выпрыгнул из-за сосны и побежал к куче, Еще раз хлопнуло, но просвистело в метре, я все время смещался. И я наддал. И семьдесят метров пробежал секунд за десять. И уже взлетая на снежную кучу увидел парня, который лежа лихорадочно засовывает патрон в какую то винтовку. И он даже отпустил затвор. Но тут я ему засадил автоматом по башке.

Майор Падалко подошел ко мне минут через пять. Я сидел на глыбе льда и курил. Передо мной лицом вниз лежал снайпер со стянутыми его же ремнем руками. Рядом с ним лежала странная винтовка. Я такую раньше не видел. Ментовской автомат лежал рядом с винтовкой. Со снятым магазином, стволом ко мне. Майор с минуту изучал предложенный натюрморт. Потом достал сигарету и сел рядом. Я протянул ему зажигалку. Он прикурил.

Поодаль пятеро ментов старательно, все пять минут, брали троих бандитов. Ногами и прочими прикладами.

– Как там Шмелев?

– Похоже ребро сломано. А так – живой.

– Давай, майор, я буду говорить, а ты меня поправишь, если что, а?

– Ну говори.

– С некоторых пор у вас в городе завелась устойчивая ПГ. Взять её мешали родственные связи одного из преступников с секретарем райкома.

– С прокурором города. – выдохнул дым майор.

– Даже так? Ну, не важно. Сделать ты ничего не мог, потому что все свидетели шли в отказ. Но тут бандюки совсем оборзели, и ранили приезжего москвича. И ты подумал что это твой шанс. Разом решить все проблемы. Шмелев им стучал?

– Да, он с ними учился.

– И ты подставил под раздачу приехавшего коллегу потерпевшего. В надежде вязть их, когда они меня грохнут. Или ранят. Заодно и избавится от Шмелева, который бы участвовал в расправе. Так?

– А что тебе не нравится?

Я хмыкнул.

– Ладно, пойду я. Можно совет?

– Говори.

– Дай подержать винтовку всем четверым. И бронник Шмелева целиком в улики запиши. Что за ствол кстати?

– Арисака. А пистолет наган. Похоже, тот самый, из которого твоего друга ранили. Они схрон времен гражданской недавно нашли. У нас здесь, в страшных муромских лесах, этого добра много попрятано.

– Я вечером думаю уехать. Ты уж пришли с протоколом парня, я подпишу. Что испугался и лежал пластом, ничего не видел. Ладно?

– Договорились.

Я начал мерзнуть, и побежал в гостиницу бегом.

Председатель Исполкома, когда я к нему пришел, был уже в курсе. И принял меня немедленно.

– Ты пойми, Андрей Владимирович. У меня сыну шестнадцать, ему школу заканчивать, а тут звонят и говорят, чтоб место на кладбище готовил.

А так, он уже созвонился с Тверью, подготовил документы, осталось только подписать. На тридцать процентов дороже, чем думали вначале.

– Ну ты же понимаешь, Андрей Владимирович, у меня сыну шестнадцать, его еще учить. Все равно у вас втрое дешевле чем у этих. Так что сам понимаешь.

В три приехала армейская санитарная буханка, в которую погрузили Толика. Я сунул ему флягу с коньяком. С ней же приехал Коля Полушкин, перегнать Зотовские Жигули.

Рассчитался с гостиницей. Заехал в больницу. Подарил цветы и денежку сестрам. Коньяк и денежку главврачу. Хирурга не застал, но оставил ему тоже коньяк. Ох уж эти москвичи, смеялись сестры. Ждем в гости. Фиг вам, красавицы.

У поста ГАИ на выезде меня опять тормознули. Но отмахнулись от документов, а протянули бутылку коньяка. От майора Падалко. С просьбой не обижаться.

– Возьми себе лейтенант.

– Нет. Он меня с говном сожрет. И спасибо вам Андрей Владимирович.

Домой я вошел в начале одиннадцатого. И сразу напрягся, в квартире было накурено. Потом увидел, что в кресле сидит злющая Мединская.

– Как её зовут?

Я вытащил её из кресла и несмотря на сопротивление прижал к себе. Вот же, настоящая радость. Как же хорошо, что она приехала.

– Ты чего молчишь, гад? Ты где был?

– Ольга Владимировна! Я много работаю. И официально вам заявляю. Секс – для безработных. Так что не придумывай ерунды.

Потом схватил на руки и потащил в душ.

Глава 36

Утром она уехала. Нам вечером на концерт, мне нужно привести себя в порядок. Никакие доводы не подействовали.

Психологи не зря говорят, что после смертельной опасности нет ничего лучше женщины. Даже въехав в Москву, я слегка дергался, проверялся и ожидал какой-нибудь подляны. И только с Ольгой меня по-настоящему отпустило. Я, Андрюш, днём прямо почувствовала что с тобой что то случилось. Позвонила тебе на работу. Наташа сказала что ты по делам в Н-ск уехал. Ну Оль, ну что со мной может случиться? Да еще в провинции? Вот я и подумала что у тебя какая то… Признавайся, мерзавец. А неплохая идея, завести себе в провинции любовницу. И ездить в командировки. Прекрати кусаться! И не рычи!

Часов в двенадцать ночи она позвонила домой и сообщила, что останется у Андрея. Не переживай, мама. Я погрузился в задумчивость и позорно задрых.

Утром начал было одеваться, чтоб отвезти ее, но она позвонила и вызвала машину. Поспи Петров, больно ты задумчивый. Встречаемся на Кропоткинкой в семь. Поцеловала и уехала. Поднимаясь обратно в квартиру я думал о том, что женщинам свыше даровано неизъяснимое чутье. Как она почувствовала, что у меня там траблы? Да и сейчас, очень точно поняла, что мне нужно порелаксировать. А с ней какой релакс? Хотя, и молчать с ней удивительно уютно.

Открывая дверь, услышал что звонит телефон. Наверное мама. Мы с ней по субботам созваниваемся. Пока я разувался, звонки прекратились. Прошел в ванну заткнул пробку и включил воду. Щас поваляюсь в горячей воде, махну рюмку и спать. И буду как новый. Снова зазвонил телефон. Это оказался Серега.

– Здорово, Андрюха! Уже девять, а я не слышу доклада по поездке!

– А что докладывать? Все нормально, лучше расскажи как там Толик? Что его родители?

– Не увиливай, Андрей. Звонил Боря. Он с Председателем Н-ского исполкома сейчас говорил. И тот поведал, что к ним из Москвы приехал отбитый на всю голову самурай, который одной левой перестрелял всю местную преступность, а правой скрутил недобитых.

– Постников-сан! К чему это? Слышишь, вода льется? Я намерен принять ванну. И ванна уже наполнилась на один-два сяку.

– Ничего, Петров-сан. Еще пару сяку роли не играют. Рассказывай.

– Ах, Постников-сан. Сяку не сяку, но если вода наберется на один дзе, то хлынет в дом, и намокнут все татами!

– Андрей-сан. Вы понимаете что сёгун недоволен?

– Сергей-сан! Посыпаю голову пеплом и расстилаю ритуальный коврик. Только сепукку смоет позор. Вы правы, ванна не к чему.

– Ты мне, Андрей, сейчас пообещаешь, что больше в одиночку никуда не полезешь. Я боюсь Ольгу. Мне страшно представлять, что она со мной сделает. И хуже всего знаешь что?

– Что?

– Наташка будет помогать меня препарировать. А мне и родителей Толика выше крыши.

– Да ладно, Серега. Не нагнетай.

– Не нагнетай?!С Адмиралом и Косичкой объясняйся сам!

– А они то откуда? Наташка что ли, или Ирка?

– Ты совсем придурок? Толик уже десять часов в Москве. Уже вся страна знает, как Толик из пулемета косил преступность, но кончилась лента. И если бы не Петров с гранатами, то не отбились бы.

– Бля. А вечером мы все в МДМе.

– Ты все понял?

– Да.

– Мы договорились?

– Без тебя, ни одного выстрела.

– Боюсь вода уже залила не только татами, Андрей-сан, но и окрестных земледельцев. Но не переживай, самурай. Урожай риса будет хорош в этом сезоне.

– Черт, пока.

Она оделась просто, но так, что прохожие оглядывались. Я вздохнул. Закулисье рок-концертов то еще место, как бы не подраться. Потом вспомнил, что будут Адмирал и Косичка. И снова вздохнул. Драться не придется. Но эти двое Оле житья не дадут. А пока повел её на троллейбус. Рок-н-ролл, Оль, штука демократичная. Так что – троллейбус. Пока ехали, я говорил ей, что люблю всякий неформат, и вообще, я обязательно отвезу тебя в Питер на белые ночи. Ты девушка дремучая и к прекрасному нужно тебя приучать постепенно. Если получится, сходим к Каравайчуку, послушаем лучшую в мире музыку. Что?! ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ КАРАВАЙЧУКА? Господи, прости дщерь свою дикую, в Метрополетеноперах, и Карнегихоллах погрязшую. Питерские белые ночи это посильнее Щелкунчика. А Каравайчук это как сто белых ночей.

Чтоб ты поняла, он в СССР был абсолютно запрещен. И не за политику. А потому, что не скрываясь рассказывал советским композиторам кто они есть на самом деле. Простыми, доступными словами. Например, недавно его все же выпустили на питерскую сцену. Был большой концерт, по поводу какой то торжественной даты. Говорят, был чуть ли не Ельцин, и другие славные люди. Звучали всякие симфонии, песни и арии разных питерских звезд. Ну, и значит, выходит этот Каравайчук к микрофону, и говорит своим невыносимо гнусным голосом: «Дорогие друзья! Всё то, что вы тут слышали, – это была страшная поебень. Для тех, кто думает, что он ослышался, повторяю, по-е-бень. А теперь мы будем слушать музыку». Потом в мертвой тишине, в которой даже проснулся Ельцин, он сел за рояль, надел на голову наволочку и заиграл что-то волшебное. Еще про него говорят, что у него нет диплома консервы, потому что дипломная комиссия ему не понравилась и он им все про них рассказал. И что на вступительных экзаменах он час играл свое, выдавая за неизданного Моцарта. И что с тех пор члены приемной комиссии за ним гоняются в надежде записать ноты.

В общем, всю дорогу она тихо смеялась, уткнувшись мне в плечо.

У служебного входа Московского Дворца Молодежи толклась небольшая толпа. Чтобы свериться со списком допущенных, нужно было сначала миновать двух припанкованых байкеров, которые проходящим девушкам задавали простой, но строгий вопрос:

– Девушка, вы ебетесь?

Постоянные посетительницы рок-концертов смялись и отшучивались. Неопытная Мединская спряталась мне за спину и сказала:

– Fuck the shit, придурки!

– Чувак – деловито обратился ко мне один из байкеров. – если хочешь, можем обменять эту твою, на рабочую модель. Только скажи.

– Свободны пацаны, – я взял Ольгу за руку и потащил ко входу. Она споткнулась. Потому что увидела Олега. Косичку.

– Это кто у нас такой маленький, такой чорррный? – загрохотал Косичка – Пит, кто эта зайка? Солнышко, проси у меня что хочешь за поцелуй.

– Олег, знакомься. Это моя девушка, Ольга. Оль, это Олег, не бойся его. Он правильный парень.

– Пит. Без поцелуя вы можете идти откуда пришли.

– Обойдешься.

– Ольга! Он утопил мой байк. Может быть, хотя бы погладить попу, в честь знакомства, а?

– Знаешь, бля, что? – я рассверипел. – Это моя попа, пошел нахер!

– О! ну тогда пошли, – и он повел нас коридорами МДМ

Она вцепилась в меня, как я было подумал, испуганно. Но покосившись увидел её глаза, горящие восторгом. Такое приключение!

По пути Косичка рассказал, что концерт уже идёт, сейчас играет питерский Пикник. Ну, как все питерское – уныло и скучно. А потом можно будет послушать. Макс выступает через часа полтора. Мы прошли за сценой, через большую рекреацию, и оказались в циклопической гримерке, зеркал на тридцать. В гримерке тусовалась приличная толпа музыкантов, сочувствующих и девушек. Кто то выпивал, кто то разминал пальцы на грифе. И мы немедленно наткнулись на Лёню и Адмирала. Похоже, они заранее распределили роли. Лёня воскликнул, Оленька, я как раз тебя жду, пойдём, там Наташка с Серегой, и увёл её в дальний угол. А Адмирал и Олег прижали меня к стене.

– Ну что, Муромец ощипаный? Рассказывай. – Адмирал затянулся трубкой. Но я вины не признал. А вообще, пацаны, вы правы, давайте мы с Серым на комбинат подъедем и обсудим. А сейчас пошли Андрюха, я тебя со своей девушкой познакомлю. Но там уже говорил тост Лёня. Я кивнул Сереге с Наташкой, взял протянутый стакан, и уселся рядом с Ольгой. Они все смеялись.

– Я жил приятно и смело, уверенный в завтрешнем дне. – вещал Ухтомский – Но Серега все испортил. Он решил женится на Наташе. И все начало рушится. Потому что Пит теперь с Ольгой. И жизнь моя утратила смысл. А я всегда на них ровнялся. И я составил такой план. Я беру чемодан и еду в Шереметьево Два. Там смешиваюсь с толпой, как будто иду с парижского рейса, и таким образом знакомлюсь с девушкой с буэноасайерского самолета. А?

– Эх, Лёня, – проронил Адмирал – тебе бы потенцию немного сбить, тебе бы цены не было. Ты бы узнал, что существует театр, кино, художественная гимнастика…

Выпить нам помешало появление Паука. Сергей «Паук» Троицкий. Вождь треш-метал группы Коррозия Металла. Златоуст Московского Рока. Явившись людям в окружении фанатов, в основном женского пола, он обратился к присутствующим. В руку ему немедленно сунули бутылку водки. И он рассказал, что они выступать не будут, часть группы в ментовке.

– Тщем та (в общем то) мы сегодня днём хотели устроить в Сокольниках треш, угар и содомию. Но приехали менты на сорока грузовиках. И свинтили наших товарищей по борьбе например. Сорвали, тщем та, эпичное мероприятие. И увезли народ в тюрьму, на ходу расстреливая окрестных бомжей и ворон, и нарушая заветы Ленина о свободе например и равенстве. – он поднял бутылку – Сейчас наши отважные товарищи и модные телки находятся там, где и положено быть верным ленинцам. На нарах. Советский человек всегда там, где трудно! Тщем та там, где советский человек, там всегда трудно! Давайте за это выпьем!

Под конец этого вдохновенного спича, Оля уткнулась мне в грудь и проплакала:

– Уведи меня, мне нужно умыться.

Наталья тряслась в Серегиных объятьях, остальные ржали в меру испорченности.

Косичка дал нам ключ от служебного туалета. Заинька, не ходи в тот что поблизости, береги психику. Коса, не приставай к ней. Любовь это борьба, Пит, и вовсе не в постели. Смирись, что Ольга познакомилась с великолепными людьми, которым ты в подметки не годишься!

Когда мы возвращались по коридору за сценой, нас окликнул парень, стоящий с конгами.

– Огоньку не будет?

Мы подошли, я протянул Зиппо, и даже в полумраке его узнал.

– Привет, Игорь. Оль, знакомься, это Игорь Журавлев. Группа Альянс. Поет ту самую песню «На Заре».

– Гм – озадаченно сказала Ольга – я раньше не понимала, почему девушки, увидев звезду визжат. Мне сейчас тоже хочется. Потому что я не знаю что нужно говорить.

– Покурите со мной? А то я тут как дурак, с этими конгами. Остальные не успеют добраться, мы не выступаем. – он достал толстый косяк и раскурил.

Когда мы, хохоча, вернулись в гримерку, там уже устраивались «Ногу Свело». А Леня рассказывал какой он несчастный. Мы все ещё выпили и я сыграл в игру «Знакомься, это Лёня». Обратился к проходящей мимо хорошенькой девице. Заговорил с ней как со старой знакомой:

– Кстати, давно хотел тебя познакомить, знакомься. Это Лёня.

Взял Ольгу за руку и мы пошли уже смотреть концерт. Я только услышал, как она ответила, очень приятно, Лена.

Пока мы шли в зал Мединская щипалась и шипела так вот как вы баб в Москве клеите, гады.

За порядком наблюдал одинокий милиционер, и группа байкеров под командой Косички и Адмирала. Олег занял нам целый ряд по центру.

Концерт для этих времён был обычный. Группы сменялись отыграв двадцатиминутный сет Плохой звук, плохое исполнение, и бешеная энергетика со сцены.

Все, хотя бы немного качественное, вызывало в публике просто экстаз. До появления «Ноги», мы, кроме невнятицы, послушали «Наив», «Т-34», и «Манго-Манго». Серега пустил по ряду флягу с водкой. Поэтому нам все нравилось. Потом появился Макс, и уже по взрослому раскачал публику. Нашим хедлайнером сегодня был «Бахыт-Компот». И Ольга, сначала снова рыдала от смеха, а потом со всем залом пела:

Пьяная, помятая пионеpвожатая

С кем гуляешь ты тепеpь, шлюха конопатая

Вернувшись в гримерку мы застали уже полный угар. Кто то уже уехал. Но большинство было намерено провести субботний вечер незабываемо.

Больше всего это напоминало какую то вечеринку. Народ рассосался по группам откуда раздавались восклицания и хохот. Лёня, как не странно сидел рядом с девушкой Леной, нёс пургу и его было не остановить. После очередной рюмки Адмирал сказал – пора. Встал и запел «Боже Царя Храни». И вся толпа с удовольствием спела куплет.

А потом Чача, из Наива, попытался претендовать на девушку Лену, что уже обнималась с Лёней. И от угроз перешёл к действиям. Косичка было пошёл к ним, но не успел. Потому что придурок достал газовый баллончик и распылил в сторону Ухтомского. Я вскочил, схватил Мединскую на руки, и выбежал в рекреацию. Вслед нам из гримерки, рыдая, кашляя и отплевываясь, повалили рокнрольщики, кайфовальщики, и девушки.

Когда многоголосый мат на мгновение стих, прозвучал горестный вопль:

– Там же все бухло осталось!

Адмирал взял руководство на себя. Сформировал экспедицию в составе Лени и Чачи. Им обмотали головы мокрыми платками и запустили на поражённые территории. Пит и Пост – спасательная партия! Будете их вытаскивать, если что. Оленька, держись поближе ко мне, может сгинет этот Петров там. Но сначала из двери вывалился Чача, прижимающий к груди несколько бутылок. А потом и Лёня, героично распахнувший там окно. Всем налили и неожиданно слова потребовал Ухтомский.

– Адам и Ева дрючились, нарушив волю Создателя. Но он их не испепелил на месте. И глядя на них из будущего, многочисленным потомкам ясно, что не зря они закон нарушали. А мы-то? Мы же тоже, громоздим и громоздим одно на другое, и с утра, и до самого вечера, ну пока уже все… финиш, короче, пока ни придет. Но все это не корысти же ради. Ведь не ради же рубля, на самом-то деле. Что ж мы, буржуи какие нерусские, прости меня Господи. Ведь мы же все это для того, чтобы оно как лучше, в конечном итоге вырулилось. Ну… чтобы для всех, кого мы любим. Разве не так, а? Ну хорошо, не все пупырышки с пупырышками, иной раз склеиваются, согласен. Но ведь. Пацанчики мои родненькие, ведь без слез-то я на вас и смотреть-то даже и не могу. Только без обид, ладно? Ведь это же, глядишь, и к нам Господь, ну, потом… милостив все-таки будет, а? Ведь, девчонки мои удивительные, ну что нас всех плющит и таращит по жизни? А? Ну? Ведь любовь же, в конечном итоге! Нет, я не прав разве? Так вот. За любовь.

И все кто был в этот момент вокруг выпили.

Когда я провожал Олю домой мы продолжали смеяться. Понемногу отпивали коньяк из моей фляги НЗ. Она взахлёб говорила что впервые за полгода увидела что в Союзе бывает весело. И что ребята такие славные. А я говорил что обязан ей показать, что наша страна ужасна. Но лучше её нет на планете. И вот подожди, в Питер съездим. И на Урал нужно будет сгонять, или на Камчатку. Чтоб в кожу впиталось. Запомни, Олечка-Олечка, лучше наших людей ты не найдёшь. И мы целовались, бредя по переулкам, и менты почему то на нас не обращали внимания.

Я проснулся рывком. Кто то резко сдернул одеяло. Закинув на меня руки-ноги рядом спала Ольга. Мы оба были, что называется, полураздеты. Я повернулся посмотреть, кто это, такой лихой?

Одеяло держал в левой руке крепкий мужик. Ничего такой, подтянутый и ухоженный. Пиздец ему. Я, блять, этой охране сейчас мозги вправлю. Навсегда зарекуться одеяла хватать. Аккуратно высвободился, и мягко скатился с кровати, переместившись в левостороннюю стойку. И плавно двинувшись влево. Чтоб он не успел кинуть мне в лицо одеяло. Вот сейчас он подвернётся и словит в подбородок.

– Папа! Стучатся же нужно!

Я опустил руки, отступил, и глянул на Ольгу. В одних трусиках и лифчике, заспанная, она выглядела обалденно. Повернулся спиной. Я в плавках, но не стоит ему видеть, как мой организм на неё реагирует.

Он бросил Оле одеяло, и сказал:

– Завтрак через пятнадцать минут.