Текст книги "Прах (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 20

По встречной полосе неслись машины, я сидел в минивене и смотрел на заснеженные просторы, раскинувшиеся по обе стороны дороги, и на новостройки, что росли прямо в поле. Мы выехали из Новгорода и двигались к поместью. Я, кажется, задремал в пути, а когда проснулся, перед глазами было вот это всё.

Вместо четырёх человек охраны, которых Куликовский отправили сопровождать меня, в салоне находился один водитель. Его я знал – это был один из дружинников семьи. Да и ехали мы почему-то не со стороны Пскова, а из Новгорода.

На развязке свернули. Слева показались крыши коттеджей ближайшего посёлка. Мы подъезжали к поместью. Скоро я увижу дом, родню, и сердце радостно замирало в груди от предвкушения встречи со своей возлюбленной супругой. И в то же время не было покоя, поскольку в этой реальности опять что-то сломалось.

Память подсказала, что последние три дня я провёл в исследовательском институте в Слуцке, а сегодня сел на самолёт и прилетел в Новгород, где меня встретил дружинник на минивене, посланный Николаем.

Казалось бы – всё хорошо, о чём волноваться? Но первый слой воспоминаний был обманчив, поскольку имелись и другие воспоминания, наложившиеся вторым слоем. Я отчётливо помнил, как Пётр Голицын заманил меня в ловушку, как на меня напали десять мастеров, и как я потом гнался за Голицыным, чтобы убить. И убил-таки. До сих пор перед глазами стояло мёртвое, искажённое лицо моего недруга. И теперь меня мучил вопрос, что из этого правда?

Шёл третий час дня, когда мы приехали в поместье. Дома, кроме слуг, никого не было. По словам дворецкого, Николай с женой укатили в город, а Ира ещё не вернулась с учёбы. Только с мамой удалось пересечься, но она была вся в делах.

Я оставил вещи в комнате и побежал в кабинет Анны Васильевны. Момент истины настал. Наконец-то я узнаю, какие тайны скрывает старый книжный шкаф бабули и что за секретный фолиант там хранится, наконец-то получу ответы.

Подставил ступеньки к шкафу, забрался на них, сунул руку за резную планку и… Пусто. Сколько бы я не водил пальцами по верху, ничего, кроме пыли, там не нащупал. Я поставил ногу на полку, приподнялся, держась за планку, и заглянул между шкафом и потолком. Книги не было. Возможно, её переложила в другое место служанка, которая убиралась в комнате (хотя судя по слою пыли, тут давно не проводилось уборки), а возможно, этой книги никогда и не существовало, а являлась она лишь плодом моего воображения.

Я спустился и прошёлся по комнате, пытаясь осмыслить ситуацию. Мои надежды рухнули как карточный домик. Последние дни я жил желанием найти эту книгу и прочитать написанное там. Чего я только себе не нафантазировал за это время. И теперь не верилось, что мои чаяния оказались напрасны. Наверное, было глупо доверять галлюцинациям.

И всё же я не мог смириться с поражением. Я принялся перебирать книги в надежде найти ту самую. Вначале вытаскивал, смотрел и складывал в стопку, однако нужной не было, и я стал просто вываливать все подряд на пол, а когда на полках не осталось ни одной книги, отодвинул шкаф. Но и тут кроме паутины, пыли и мусора, ничего не нашлось.

Тогда я сел на стопку томов и задумался. Определённо, здесь что-то не так, убеждал я себя, с этой реальностью не всё в порядке. Так не должно быть.

Вдруг за дверью, ведущей в спальню, послышались женские голоса. Всё было точно так же, как и в видении или очень похоже.

Я медленно открыл дверь, и на меня дохнуло холодом. За дверью не оказалось никакой спальни, а находился длинный тёмный тоннель с полукруглым потолком.

Где-то впереди в конце тоннеля тускло горел свет, и я направился туда мимо череды запертых дверей и окон, замазанных краской. Сердце колотилось от неизвестности в которую я упрямо шагал, не думая о последствиях. Если там ответ… Лишь бы там был ответ, на остальное плевать.

Наконец, я оказался в комнате, напоминающей вип-ложу ночного клуба, в котором мы отдыхали вместе с Сергеем Вельяминовым. Свет тут был приглушённый, стояли два огромных дивана и столик между ними, а со всех сторон сюда вели коридоры – такие же, как и тот, откуда я вышел.

На одном из диванов сидел высокий молодой человек в пиджаке, одетом поверх футболки. Молодого человека невозможно было ни с кем спутать: я видел Сергея Вельяминова собственной персоной. Заметив меня, он закрыл табакерку, которую держал в руке, и положил на стол. Нос канцлера был напудрен синим порошком.

Казалось бы, надо что-то сказать, но у меня язык прилип к нёбу. Я не знал, как реагировать в такой ситуации. То ли галлюцинации снова овладели моим сознанием, то ли реальность сбоила всё сильнее. Привычный мир погружался в хаос.

– Что, заблудился? – Сергей вытер нос платком.

– Где я? – задал я вопрос, который так и вертелся на языке.

– Да ты садись, что встал? И поговорим.

Я присел напротив.

– Ну так где я?

– В лабиринте вариаций, где же ещё?

– Если честно, ни черта не понимаю. Что за лабиринт? Что за вариации?

– Ну как тебе объяснить… Вот лабиринт, вот вариации. Куда пойдёшь, то и будет.

– А ты откуда здесь?

– Вот я тебе хочу задать тот же вопрос. Я-то сижу тут уже давно, а ты шастаешь по коридорам за каким-то лешим. Чего тут забыл?

Вопрос поставил меня в тупик. Действительно, что я тут делаю?

– Открыл дверь, – ответил я, – а там это. Ну я и пошёл.

– А дома-то что не сиделось?

– Та реальность неправильная, – пожал я плечами.

– В смысле неправильная? А что тебе надо, чтоб правильная была?

– Да без понятия. Только неправильная она – и всё. Я помню совсем другие события.

– Вон оно как! – Сергей усмехнулся. – Ну найди себе правильную. Смотри сколько ходов.

– И куда мне идти?

– А я почём знаю? Тебе что нужно вообще?

– Объясняю же: настоящая реальность.

– Что значит, настоящая?

– Так, которая произошла на самом деле, – я уже начал раздражаться от этих тупых вопросов.

– Что-то я никак не могу понять. Что значит, «на самом деле»? Ты можешь это объяснить? Говори конкретно, что надо? Или не морочь мне мозг.

– Ответы на вопросы.

– Ну вот! Так бы сразу. Тогда тебе туда, – Сергей показал на один из коридоров, ведущих в чёрную пустоту.

– И что там? – посмотрел я на него с сомнением.

– Ну ты тугодум, – рассмеялся Сергей. – Ты что просил? Ответы на вопросы? Я сказал: тебе туда. Там ответы на вопросы.

Делать было нечего. Я встал с дивана и отправился в неизвестность. Коридор привёл к высокой двустворчатой двери. Я замер перед ней на секунду, а потом дёрнул ручку.

Дверь вела в кабинет Анны Васильевны. Тут было всё так же, как и до того, как я отправился в лабиринт, вот только книги оказались убраны на свои места, а шкаф придвинут к стене.

Выглянул в окно. В это время от крыльца отъезжал минивен с тонированными стёклами, похожий на тот, который прислала за мной ГСБ. Чтобы проверить свою догадку, я сбежал вниз и нашёл дворецкого.

– Какое я тебе последнее распоряжение дал? – спросил я.

– Разместить гостей в комнатах, – Иван Осипович удивлённо посмотрел на меня. – Что-то не так?

– И как? Разместил?

– Отдал распоряжение. Если надо, я проверю.

– Нет-нет, всё в порядке. Сам гляну.

Я вышел на крыльцо и задумался. Если я велел разместить гостей в доме, значит, приехал не один, что в свою очередь могло говорить о том, что я вернулся в ту вариацию, в которой убил Петра Голицына. Но надо было окончательно убедиться в своей правоте, и я отправился в гостевой дом.

Четыре гээсбэшника сидели в комнате с арками и пили чай. Я с ними перекинулся парой слов. Оказалось, я действительно нахожусь в той самой реальности, в которой убил Петра Голицына. Главное теперь, чтобы опять не произошло какого-нибудь сбоя.

Я вернулся в кабинет Анны Васильевны и снова полез на шкаф. Подставил ступеньки, забрался, протянул руку за изразцовую планку и…

Ничего.

– Да ебись оно всё! – я слез и уселся на ступеньках. Нахлынуло отчаяние, разбавленное разочарованием. В этой версии реальности тоже не было нужной книги на шкафу. Значит, галлюцинация точно меня обманула.

И тут пронеслась мысль: ну кто ж станет прятать книгу на шкафу? Там её кто угодно найдёт. Слуга будет протирать пыль – и найдёт. Значит, она где-то ещё. Но где? Я опять отодвинул шкаф. Он был тяжеленный, но благодаря энергии оттащить его от стены труда не составило. Здесь плинтус отсутствовал, а между стеной и полом зияла щель – уже что-то новенькое, в предыдущей реальности я такого не видел.

Я запустил туда пальцы и извлёк книгу. Она выглядела точно так же, как в моём видении. Неужели это то, что надо? Боясь опять разочароваться, я медленно открыл книгу. Страницы были исписаны от руки, но теперь я мог спокойно прочесть это.

Пододвинул на место шкаф, я устроился за небольшим письменным столом, смахнул пыль с книги, открыл и принялся читать с самого начала.

Это оказалось что-то вроде мемуаров, написанных человеком, который именовал себя Абади – на персидском это значило «вечный». По его утверждению, он носил около сотни всевозможных имён, поскольку в разное время жил в разных странах, но данное имя больше всего отражало его суть.

«Это краткое описание моей жизни, – объяснял Абади, – выжимка ключевых событий. Оно настолько краткое, что по ней невозможно понять всю глубину того, что я постиг за время своего существования здесь. Для этого пришлось бы исписать сотню подобных книг, и всё равно было бы недостаточно. Информация сия даёт лишь общее представление о том пути, которым я шёл. Я написал это для тебя, мой далёкий потомок, чтобы ты понял природу дарованной тебе силы и смог ответить на волнующие тебя вопросы. И пусть в двадцать первом веке получили распространение электронные носители, я решил написать от руки три такие книжки, дабы ты у тебя не было сомнений в подлинности записей, и спрятал их в этом и двух других домах, в местах, недоступных для человеческого взора, но до которых ты можешь добраться, используя энергию. Если ты это читаешь, значит, твоё подсознание привело тебя к одному из тайников».

Да вообще зашибись, подумал я. А сразу не судьба была сказать, где искать? Надо, чтобы подсознание привело? Что ж, у человека, прожившего, как он утверждал, более тысячи лет, свои заморочки.

Мемуары были написан крупным разборчивым почерком, и хоть толщину книга имела значительную, но я подумал, что дня хватит, дабы прочитать её от корки до корки. То, что писавший и есть тот самый незнакомец с седой бородой и фиолетовыми глазами, который явился мне в Волыни и наградил силой, я понял сразу – Вечный писал это прямым текстом.

Родился Вечный около восьмисотого года нашей эры в Ладоге. При рождении его назвали Велимир. В раннем возрасте у него обнаружился талант или, как это сейчас называется, открытые энергетические каналы, и в пять лет родители отдали его, как и всех детей с подобными способностями, на воспитание волхвам – группе энергетиков, которые в те времена являлись хранителями боевых техник, а так же источником духовной и светской власти.

Там Велимир рос и воспитывался, однако стать жрецом или вождём ему оказалось не суждено. Однажды по реке приплыли заморские воины и напали на Ладогу. Велимир сражался бок о бок с остальными волхвами, но враги были слишком многочисленны. Выжившие волхвы бежали в леса, где с тех пор и скрывались от иноземных захватчиков.

Дальше кратко говорилось о борьбе, которую вели славянские роды с пришлой аристократией, однако борьба не дала результатов. За сто лет иноземные князья прочно утвердились в роли правителей северных земель и интегрировались в население городов, хотя многие племена ещё долго не принимали пришлой власти и только и ждали момента, чтобы сбросить иго.

Скрываясь от противника, Велимир развивал свои энергетические способности под руководством старших наставников. Он утверждал, что в те времена человек, обладающий талантом, жил обычно двести-триста лет, а в редких случаях – даже четыреста.

Но время шло, и старейшины решили, что в дальнейшей борьбе нет смысла, и ушли на север. Волхвы стали жить в лесах вдали от людей, занимаясь тренировками и постигая силу. Поначалу они ещё брали на воспитание талантливых отроков, но вскоре полностью замкнулись в себе и прекратили любое взаимодействие с остальным человечеством. Они занимались развитием искусства контроля внешней и внутренней сил, а так же постижением мировой пустоты.

«Именно тогда я начал терять связь с окружающим миром, – писал Вечный. – Обретая силу, ты отстраняешься от течения времени, от проблем насущных, от забот и волнений, которые владеют теми, кто не имеет силы и находится во власти своего беспокойного ума. Но в отличие от моих друзей и наставников, я не отстранился полностью, не растворил своё сознание в пустоте.

Они исчезали. Кому-то на это потребовалось сто лет, кому-то больше, а я не уходил, ибо было в моём разуме то, что цеплялось за земное существование. Тонкая нить держала меня, не позволяя раствориться в окружающем мире.

Однажды я понял, что остался один, что все, кого я знал, ушли в вечность, и тогда ко мне вернулось человеческое: страсть беспокойного разума, которую я искоренял триста лет, вновь охватила меня и погнала прочь из лесов, к людям, к безумию жизни. Этого не должно было случиться, но случилось, и лишь благодаря сему странному и, я бы сказал, скверному обстоятельству, я дожил до нынешних дней и передал свою силу тебе, мой далёкий потомок».

Когда Велимир вернулся к обычному бытию, он решил, что раз уж ему дана возможность прожить столько лет, сколько не дано простому человеку, почему бы не воспользоваться этим и не познать те вещи, которых он был лишён все эти годы. Он отправился странствовать.

Велимир долго бродил по землям славянских племён, видел, как устанавливаются новые княжества и новая аристократия, но в разборки князей и бояр не лез, предпочитая держаться подальше от властьимущих. Зато он узнал, что стало с его родственниками. Оказалось, в семье его младшего брата родился мальчик, наделённый талантом. Когда ребёнок подрос, того отдали на обучение в княжескую дружину, где он и остался служить. Его правнук получил боярский титул и вотчину, а ещё через несколько поколений потомки стали удельными князьями, которые в семнадцатом веке возглавили Ладожское княжество и взяли фамилию Востряковы.

А пока мои предки служили ладожским князьям, Велимир бродил по землям зарождающейся Руси, а когда надоело, отправился в Европу. Там он взял себе другое имя и некоторое время вёл осёдлый образ жизни: вступил в войско какого-то герцога, стал рыцарем, а потом – бароном. Однако вскоре и это ему опостылело.

«Я участвовал в войнах, убивал людей, грабил деревни и один раз мы даже взяли штуромом замок, а на досуге я занимался охотой, пил вино и предавался любым развлечением, которые были доступны в то время знатному воину. Сие однообразие мне быстро наскучило. В вине, в женщинах, в охоте я перестал видеть удовольствие, развлечения пресытились, а битвы больше не будоражили сердце. Мир, наполненный радостью и печалью, удовольствием и страданиям, стал слишком пресным, краски померкли, и я снова оказался в пустоте, от которой стремился убежать».

И Вечный двинулся на восток. Он побывал, в Азии, потом в Африке и Америке – везде, где была возможность найти что-то для себя интересное. В конце концов, он обосновался в Персидской империи, где взял имя Абади. Там он стал богатым купцом, а потом – вельможей. Но и такая жизнь однажды опресневела, и он, окончательно распрощавшись с мирской суетой, отправился в Гималаи, чтобы там провести остаток дней.

«Я видел всё, – писал он. – Всё, что может увидеть и познать в этом мире человек, я увидел и познал. И всё увиденное и познанное оказалось пустым. Звонкие монеты, ради которых, люди готовы убивать друг друга, для меня были лишь бесполезными железяками, ибо они не давали мне того, что давали простым людям, а власть стала казаться скучной канителью. Какое удовольствие повелевать глупцами, век которых столь короток, а жизнь столь бессмысленна? Они как стадо баранов идут, куда им укажешь без всяких сомнений. Какое удовольствие получать лживые почести тех, кто втайне ненавидит тебя? Какой прок заботиться о тех, кто для тебя не более мухи, жужжащей перед носом в знойный день?

Людей прельщают труднодостижимые вещи, это даёт им стремления и цели, но когда они получают, что хотят, то охладевают к объекту былой страсти, и начинают желать другое. Я получил всё, и всё отдал, когда понял, что в этом нет никакого смысла. Я давно перестал ценить вещи, я больше не испытывал привязанность ни к одному живому существу. В тот момент я был готов уйти навсегда из этого мира, растворив тело и сознание, но по какой-то неведомой причине продолжал жить. Мне требовалось дело, коим я мог бы занять себя, и я нашёл такое дело».

Я с открытым ртом читал всё это. Просто не верилось, что такое возможно. Я слышал легенды о древних волхвах, живших сотни лет, но считал это выдумкой. Теперь передо мной были записи человека, который умудрился прожить более тысячи лет и стал практически божеством.

И сила этого могущественного существа сейчас была во мне.

Пока я читал, зашла Ира, чтобы поздороваться, а когда за окном уже стемнело, позвонил Николай. Он звал ужинать.

Войдя в столовую, я увидел Николая с супругой, Иру и четырёх моих охранников. Они сидели за столом, и Николай беседовал со старшим из этой четвёрки – выходцем из боярской семьи. Мной до сих пор владело ощущение нереальности происходящего, я до сих пор задавался вопросом, правда ли то, что вижу сейчас перед собой или это всего лишь очередной плод моего сознания?

– О, Артём, рад твоему возвращению, – Николай поднялся и мы обнялись. – Добро пожаловать домой. Мне тут сообщили, что ты приехал вместе с гостями, и я всех пригласил на ужин. Присоединяйся.

Я уселся рядом с Ирой.

– Ну как добрался? – спросил Николай. – Я-то думал, вчера приедешь.

– Всё нормально, – ответил я. – Вот только в Полоцком княжестве дороги замело. Иначе быстрее доехал бы. А у вас тут как? Сильный был снег?

Мы говорили за ужином о погоде и прочих несущественных вещах, а когда закончили, я и Николай отправились к нему в кабинет.

– Теперь ты, значит, важная птица и с охраной ездишь? – спросил брат. – Как вообще дела? Связывался с Безбородовым?

– Этих ребят послал со мной глава ГСБ, – ответил я. – Он считает, что мне грозит опасность.

– Вот как? Это из-за нашего конфликта с Голицыными?

– Почти… Знаешь, что случилось с канцлером?

– В газетах пишут, Вельяминов заболел после поездки в серую зону.

– Это не совсем правда. Он погиб в серой зоне.

– Вот как? – Николай удивлённо приподнял бровь.

– Да, а великие князья почему-то решили, что его убил я.

Николай посмотрел на меня пристально, словно не понимая, правду ли я говорю или прикалываюсь.

– Да, они реально так думают, хотя я этого не делал, – сказал я. – А вот Петра Голицына убил я – в этом можешь не сомневаться.

– Погоди-погоди. Что-то я ничего не понимаю. Давай, рассказывай всё по порядку. Про какого Петра Голицына ты говоришь? Зачем ты его убил?

На это я и потратил следующий час. Узнав о том, в какую историю я впутался, Николай помрачнел.

– Плохи дела, – сказал он. – Если Голицыны решат отомстить и пришлют сюда людей, у нас не хватит сил отбиться. У них в роду много энергетиков высокого ранга, а наш род слаб и малочисленен. Надо заручиться поддержкой великого князя.

– Я тут ненадолго. Дня три погощу и поеду обратно. Однако с Ростиславом Васильевичем мне в любом случае надо встретиться. Вот и поговорю с ним. У вас-то как дела? Что нового?

– Новостей мало. Но есть одна интересная тема. Ростислав предложил отбить у Голицыных завод. Хочет, чтобы наши роды владели им совместно. Обещал аннулировать сделку по передаче им акций. Нам лишь надо ввести на предприятие свою дружину.

– Это Ростислав предложил?

– Да, связался со мной на прошлой неделе, и мы встретились обсудили данный вопрос. Я возражать не стал. Думаю, давно пора. Рад, что у нас появилась поддержка.

– Зачем ему?

– Говорит, хочет наладить производство оружия в Новгороде.

– Странно… Зачем ему тут оружие? Он готовится к войне с Союзом?

– Ростислав не хочет войны, но нынешняя власть слишком сильно давит на него. Наши князья и бояре боятся нового вторжения.

– И поэтому Ростислав настраивает людей против центральной власти?

– Почему ты так решил?

– Пока ехал, в новостях прочитал, что на последнем собрании новгородской думы обсуждалось отделение Новгорода от Москвы.

– Ах это… – Николай хмыкнул. – Репортёры преувеличили, как всегда. Да, заседание было, собирались главы семейств, но вопрос об отделении ребром не стоял. Обсуждалась наш экономический и военный потенциал в случае, если такое всё же произойдёт. Но это, прямо скажем – худший сценарий из вех возможных. В большинстве своём главы семейств не настроены воевать с кем бы то ни было.

Не сказать, что новость была хорошей. Если обсуждают, значит, подготовка идёт, значит, намерение оформилось. Теперь лишь вопрос времени, когда бахнет. Пока в Новгороде всё спокойно, но что будет через полгода, год?

После беседы с Николаем, я позвонил Ростиславу: мы договорились о завтрашней встрече. Затем я вернулся в кабинет Анны Васильевны и продолжил изучать записи далёкого предка, даровавшего мне силу.

То, что я прочёл дальше, меня сильно расстроило.