Текст книги "Прах (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 11

В городе творилось чёрт знает что. В центре в некоторых домах были выбиты окна, кое-где виднелись следы пожаров. На Чудинцовской сгорело кафе, а рядом уже третий день стоял танк с оборванной гусеницей, уткнутой в асфальт пушкой и развороченной взрывом задней частью башни. Танк принадлежал военным. Трупов на улице я не видел, но говорили, что жертвы среди мирного населения тоже есть. Три дня Новгород был охвачен настоящей войной – три чёрных дня, которые запомнятся надолго. На четвёртый же стрельба утихла.

В среду и четверг наша дружина вместе с дружинниками Печёрских удерживала захваченный военный склад. К счастью, здесь обошлось без кровопролития. Офицер, отвечающий за охрану склада, оказался новгородцем и прекрасно знал, кто виновник неприятностей, а потому пустил нас без боя, как своих.

А потом поступил приказ оставить склад. Это произошло в пятницу вечером. Тогда-то я и узнал, что великий князь встретился онлайн с канцлером, они договорились о прекращении огня. Пришлось возвращаться домой.

В тот же день в новостях я прочитал, что УВР отозвало своих людей, тайный приказ был освобождён. Военные же пока не ушли с улиц: Гончарский конец, где находились дворец наместника и городское воеводство, до сих был под контролем армии. Писали, что скоро великий князь должен очно встретиться с канцлером, и теперь все ждали этой знаменательной встречи, на которой решится судьба Новгорода.

Мелькали в интернете и другие занятные новости. В четверг по обвинению во взяточничестве был арестован глава департамента общесоюзной полиции, Дмитрий Голицын, а в субботу интернет сотрясла весть об аресте главы УВР Василия Суражского. Ему инкриминировали превышение полномочий. Вместе с ним был взят под стражу какой-то полковник Ясеневский, которого обвинили в неоправданно больших потерях личного состава. Все эти люди, а так же два крупных чиновника, были арестованы государственной службой безопасности.

В стране происходило что-то серьёзное. Вооружённые столкновения в Новгороде были лишь вершиной айсберга. Союз Русских Княжеств раздирала невидимая война, основными силами в которой являлись спецслужбы.

Про арест Матвея Оболенского я не нашёл ничего, зато обнаружил заметку про перестрелку возле дома, где находилась та самая конспиративная квартира Марии. Сообщалось о гибели пяти сотрудников УВР и двух сотрудников ГСБ, но подробности не уточнялись.

С меня же сняли все обвинения. Звонил представитель УВР, сообщил, что дело моё закрыто за отсутствием состава преступления. Оказалось, мне чуть было не пришили разглашение государственной тайны.

Сложно сказать, какую цель преследовали Голицыны, когда натравили на меня своих пешек. Возможно, пытались заставить отказаться баллотироваться в канцлеры. Но сейчас Пётр Голицын сдержал своё слово. Теперь и мне предстояло выполнить свою часть сделки и отправиться во Франкфурт, чтобы продолжить защищать человечество от терраморфов. И какая бы борьба политических и экономических интересов ни шла вокруг серых зон, главным было предотвратить нависшую над миром угрозу, чем я и намеревался заняться по мере возможностей.

Но была и другая цель: я собирался выкрасть данные из внутренней сети исследовательского института и передать их Ростиславу Борецкому. В этом мне должны были помочь люди из информационной безопасности великого князя, о чём мы с ним и условились во время последней нашей встречи. На научной базе возле франкфуртской зоны режим был, строже, чем в тюрьме, но у меня всё-таки родились идея, как провернуть дело. Ну а получится или нет… оставалось верить в лучшее.

Отъезд был назначен на понедельник.

В воскресенье же я пригласил на обед двух своих невест, чтобы обсудить кое-какие вопросы.

Мы с Ирой, Ксенией и Вероникой сидели в малой столовой за круглым столом, накрытым белой скатертью, трапезничали. Я смотрел на этих трёх девиц и всё больше понимал, как непросто будет им ужиться. Ксения – вся из себя важная аристократка, Вероника – импульсивная и своевольная девчонка. С этими придётся особенно трудно. С Ирой мне было легко, но её надо вписать в коллектив, сделать так, чтобы её уважали, несмотря на происхождение.

Пока же чувствовалось, что Ксения и Вероника как-то косо поглядывают на Иру. Возможно, к ней относились бы лучше, если б я не нарушил порядок заключения браков. Однако я поставил девушку из простой семьи выше знатных барышень; Вероника с Ксенией не понимали, почему простолюдинка оказалась важнее их, и это, кажется, било по их аристократической гордости. С точки зрения высшего света мой поступок выглядел некрасиво, и Николай не раз твердил об этом. Просто я к подобным правилам приличия относился слишком легкомысленно и, наверное, даже с некоторой долей презрения.

За обедом мы общались о погоде, музыке, кино и прочих пустяках. Я в основном молчал, наблюдая за девушками, за тем, как они ведут себя.

Ксения и Вероника довольно мило беседовали друг с другом, вопреки моим опасениям. Они говорили, что называется, на одном языке. Скорее всего – обычное аристократическое лицемерие, но главным было то, что они ведут себя в рамках приличия, и хорошо, если так останется впредь.

А вот на Иру Ксения и Вероника внимания не обращали, а она сидела, уткнувшись в тарелку, и молчала почти весь обед.

– Ир, может, расскажешь, чем занимаешься сейчас? – спросил я, воспользовавшись паузой в болтовне двух других девушек.

– Учусь на факультете информационной безопасности, – ответила Ира, не поднимая взгляда, – в новгородском политехническом институте. Точнее, сейчас я сижу дома пока… рана не зажила. Ну в общем…

– В общем, Ира у нас специалист по программированию, взломам и прочем таком духе, – продолжил я, увидев её замешательство.

– И где ты умудрилась пулю поймать? – спросила Вероника. – Не за компьютером же?

– Это когда Артёма пытались арестовать, – ответила Ира. – Мы выбирались из дома, и меня подстрелили.

– А ты, кстати, не рассказывал про тот случай, – Вероника посмотрела на меня. – А нам очень интересно послушать.

– В общем-то, ничего интересного и не было, – ответил я. – На меня устроили засаду возле въезда на подземную стоянку. Я отбился, и мы заперлись в квартире. Потом, когда моя сила восстановилась, выбрались из окружения. Родня помогла.

– А в интернете пишут, что сражение было кровопролитным, – заметила Ксения. – Журналисты окрестили «бойня на Парковой пятнадцать».

– Бойня была в Волыни весной, когда нашу роту бросили на пулемёты, – ответил я. – А тут – пустяки.

Тем временем слуга принёс десерт, и разговор девушек переключился на еду, диеты и прочие малоинтересные вещи, от которых я едва сдерживал зевоту. К моему несостоявшемуся аресту больше не возвращались, да и не хотелось особо.

После обеда переместились в соседнюю комнату. Здесь на полках стояли полтора десятка моделей парусных судов. Наверное, кто-то из членов семьи увлекался моделированием, вот и оставил потомкам такое необычное наследство. Когда я впервые увидел эту флотилию, целый час, наверное, рассматривал.

Как мне казалось, это была одна из самых уютных гостиных в особняке.

Мы с Ирой уселись на двухместный диван, Ксения и Вероника расположились в креслах напротив. Вероника откинулась на спинку и, закинув ногу на ногу, стала слегка покачивать ножкой в тёмных колготках и лакированной чёрной туфле. Ксения сидела ровно, словно кол проглотила, её руки спокойно лежали на коленях. Всем своим видом она демонстрировала глубокое внутреннее достоинство. Сегодня она была одета в закрытое чёрное платье до колен и белый пиджак.

– В общем, собрал я вас не просто так, – объявил я. – Разговор, можно сказать, деловой.

Я окинул взглядом девчонок. Ксения внимательно смотрела на меня, Вероника же развалилась в кресле и со скучающим видом крутила пальцем прядь волос.

– Вы все прекрасно знаете, что нас всех ждёт впереди. Ближайшие годы, а то, возможно, до конца жизни, нам предстоит существовать бок о бок. Хотелось бы, чтобы между нами и, особенно, между вами тремя царили мир и согласие. В своём доме я не потерплю неуважительного отношения к кому-либо из членов семьи.

– Ну а зачем нам ссориться? – спросила Вероника. – Будем дружить.

– Я знаю, что князья обычно презирают простых людей, – продолжал я, – но у нас этого не будет. Все мы должны относиться друг к другу, как к равным, вне зависимости от ранга, происхождения, наличия или отсутствия способностей. Таковы правила в моём доме.

– Ладно, – равнодушно произнесла Вероника. – Как хочешь.

Я перехватил её взгляд, направленный на Иру.

– Это справедливо, – Ксения даже в лице не поменялась. – Хорошие отношения – залог успеха.

– Хорошо, что мы поняли друг друга, – сказал я. – А теперь две новости. Как и полагается, хорошая и плохая. Хорошая заключается в том, что с меня сняли все обвинения. УВР пересмотрело моё дело и не нашло состава преступления. Теперь я снова чист.

Вероника хмыкнула:

– Вот идиоты.

– У них был какой-то план, и они ему следовали. Просто события стали разворачиваться не так, как они ожидали. И вот докатились. Хорошо, что это удалось прекратить, прежде чем конфликт зашёл слишком далеко.

– Ещё непонятно, о чём отец договорится с канцлером, – рассудила Вероника. – Вдруг они опять поссорятся.

– Вряд ли. Твой отец в целом ведёт разумную политику. Он всячески демонстрирует, что хочет сохранить мир и единство Союза. В итоге, злодеями оказываются Голицыны и канцлер. А ты же понимаешь, что остальные великие князья и так не слишком хорошо относятся к Голицыным. А теперь ещё и этот конфликт на пустом месте. Так что если канцлер не согласится на мировую, как бы не произошёл грандиозный раскол, когда половина князей просто выйдет из состава Союза и замутит что-то своё, в лучшем случае. Думаешь, москвичам это надо?

– Государству нужно другое правительство, – добавила Ксения. – Старое себя изжило.

И тут меня озарило. Вот для чего Голицыным понадобились исследования в серой зоне, вот почему они так рвутся первыми создать этот элемент питания или что там они ещё хотят. Только мощный экономический рывок поможет им сохранить за собой гегемонию. Иначе кому они нужны?

– Действительно, многие князья желают избрать новое правительство, – подтвердил я. – Наверное, ни для кого уже не секрет, что в следующем году я собираюсь баллотироваться в канцлеры.

– Правда? – воскликнула Вероника. – Опупеть. А я не знала. Ты мне не говорил, что будешь новым канцлером.

– Ну буду или нет – время покажет, – охладил я её восторг. – Но планы такие есть. Если всё сложится, один или два срока посижу на посту канцлера. Если же нет, буду просто развивать свой бизнес.

О намерении стать канцлером я говорил в открытую, поскольку вчера со мной связался глава княжеской думы, Борис Безбородов, чтобы удостовериться, что договорённости остаются в силе. Несмотря на угрозы Петра Голицына, я согласился. Мне казалось, Голицыны больше не решатся прессовать меня. В любом случае, плевать. Поддержка у меня имелась серьёзная.

Хоть сомнения всё равно терзали. Да, с одной стороны стать канцлером – это шанс для меня и моего рода возвыситься, но в то же время, я буду марионеткой, как и нынешний канцлер. Не лучше ли сидеть тихо в Новгороде и заниматься своими делами? Голицыны уже не имеют того авторитета, как раньше. Возможно, их и без моей помощи скинут с пьедестала. Аресты высокопоставленных лиц из голицынского круга показали, что в Союзе оформилась ещё одна сила, которая скоро встанет у руля. Но зачем мне в это лезть? Возможно, я думал о том, что таким образом смогу направить деятельность научных институтов в нужное русло. А может, тщеславие разыгралось. А может, всё вместе…

– А какая плохая новость? – спросила Вероника.

– Мне опять придётся уехать. Завтра отправляюсь в Гессен и буду там до декабря, но возможно, задержусь до Рождества.

– А зачем? Ты так и не рассказал, что забыл в этой серой зоне?

– Человечество в опасности. Только такие, как я, могут сдерживать эту опасность, – уклончиво ответил я.

– Что ещё за опасность?

– К сожалению, пока сказать не могу. Но меня не просто так просят ездить в серую зону. Ради пустяка я бы туда не сунулся бы.

– Ну ладно, – хмыкнула Вероника. – Раз у вас всё так секретно.

– В общем, надеюсь на вашу помощь и содействие в мои делах и делах моего рода, – вернулся я к первоначальной теме разговора, – поскольку вы скоро, кто-то быстрее, кто-то попозже, станете частью этой семьи.

– Похоже, придётся делать выбор между государственной службой и работой на семью, – произнесла Ксения.

– Мы с тобой позже обсудим этот вопрос, – сказал я. – Тебе ещё год учиться, а там посмотрим.

– А ты не будешь поступать? – спросила Вероника.

– Если только на заочный. А в академию – нет, не пойду. Сидеть за партой – не моё.

– Повезло, – вздохнула Вероника.

– Ну а у тебя какие планы на жизнь? – спросил я.

– Что значит, какие? Выйти замуж, разумеется, – Вероника произнесла это с такой неподдельной искренностью, что все мы рассмеялись, и она тоже, а потом добавила своим обычным тоном. – А если серьёзно, я пока думаю. Скорее всего, бизнесом. Правда, ещё не решила каким. Но меня, я так понимаю, запрягут работать на корпорацию?

Я снова рассмеялся:

– Посмотрим, куда тебя пристроить. Работники нам нужны.

Вторую половину дня мы с девчонками провели за непринуждённой болтовнёй. Делились планами на будущее, потом опять заговорили о каких-то несущественных вещах.

Ксения первая собралась уходить. Я проводил её до машины, которую стояла у крыльца.

– Было приятно провести время, – сказала Ксения на прощание. – Ну что ж, береги себя. Буду ждать твоего возвращения.

– Эти месяц-два пролетят быстро. Когда приеду, тоже устрою совместную встречу. А там уже и свадьба не за горами. Ты же хочешь пожениться сразу после окончания академии?

– Да. Не вижу смысла тянуть.

– Действительно, зачем тянуть? Поженимся, а там уже решим, что делать дальше. Если стану канцлером, у тебя, пожалуй, будет больше возможностей устроиться на государственную службу.

– Если нужно, я готова помогать в твоём продвижении.

– Буду иметь ввиду. Знаешь, я тоже не хочу мешать твоей карьере. Если считаешь, что сможешь принести пользу государству, почему бы нет?

Я легонько обнял её за талию и поцеловал в губы. Ксения села в машину и, улыбнувшись, помахала мне рукой.

Я же вернулся в гостиную.

– Уже поздно, – сказал я. – Ника, тебе тоже пора домой.

– А мне не хочется, – произнесла она, делая игривые глаза. – Я бы тут осталась.

– Завтра тебе на учёбу.

– Тем более. Опять в монастырь возвращаться.

– Ну а что поделать? Придётся потерпеть. Сама же говоришь, со следующего года станет легче.

– Угу, придётся терпеть, – Вероника сделал грустную мину.

– Не хочешь прогуляться? – спросил я.

– Не, там холодно и темно. Давай лучше выпьем.

– У меня завтра самолёт, не хотелось бы, чтобы с утра болела голова. Да и тебе не стоит. Так что лучше пойдём подышим свежим воздухом. У нас на набережной вечером тоже красиво.

– Ну ладно, если так настаиваешь…

– Пойду к себе, – сказала Ира, беря костыль и поднимаясь с кресла.

Я помог Ире подняться по лестнице, довёл до комнаты, после чего вернулся к Веронике и мы отправились гулять. Сегодня на Веронике было короткое тёмно-синее пальто, подпоясанное ремешком. На улице было холодно, стукнули заморозки, и даже я в своей утеплённой кожанке немного мёрз.

Дул ветер, листья срывались с веток, кружили в свете фонарей и исчезали во тьме. Деревья стремительно теряли свои разноцветные одеяния. Мы вышли на террасу перед особняком и стали прохаживаться вдоль мраморной ограды. Ведущую вниз широкую лестницу освещали фонари, как и набережную. Луну затянуло облаками, вода и лес вдалеке казались чернее ночи. Шумели волны, навевая тревогу.

– Летом-то у вас нормально, – сказала Вероника. – А сейчас совсем паршиво.

– Есть и в осени определённый шарм, – сказал я. – Мне нравится тут. Нравится стоять и смотреть на волны внизу. Я здесь душой отдыхаю.

Вероника не ответила. Она остановилась и посмотрела на озеро, словно пытаясь понять, что привлекательного я нашёл в этом пейзаже.

– Не знаю, – наконец, сказала она, – я бы лучше дома в тепле посидела, чем торчать тут во тьме.

Я обнял её сзади и прижал к себе.

– Вот так немного лучше, – Вероника обхватила мои руки.

– Скажи, тебя что-то мучает? – спросил я.

– В каком смысле?

– Может, не нравится что-то, или ты чем-то недовольна? Я имею ввиду нас с тобой, наши отношения, наше будущее. Говори как есть. Хочу, чтобы мы были честны друг с другом.

– Сложно сказать, – Вероника замолчала, и мы просто стояли и слушали шум волн. Минут через пять она заговорила снова. – Понимаешь, не знаю, как объяснить… чувствую себя на последнем месте. Ты уже женился на своей Ире, теперь на Ксюхе женишься. А я что? Самая последняя буду? А может, ты вообще меня бросишь за эти четыре года.

– Нельзя. Мы с твоим отцом уже подписали соглашение о помолвке. Да и зачем мне тебя бросать? Когда ещё выдастся шанс жениться на дочери великого князя?

– Вот почему ты со мной встречаешься. Только потому что я – дочь великого князя. Ты меня вообще не любишь ни капли.

– Ты не права. Люблю.

– Да ну тебя. Ты всё врёшь. Ты любишь Иру. Ты постоянно на неё смотришь и носишься с ней, как с писаной торбой. Только о ней и думаешь, наверное. Трясёшься, чтобы ей никто слова поперёк не сказал.

– Конечно, я за неё переживаю. Каково ей в такой компании… знатных особ.

Вероника хмыкнула.

– Мы с самого детства вместе, – продолжал я, – у нас очень тёплые отношения. Я считаю, что должен защищать её. Тем более в последнее время она испытала много потрясений. Вот если мы с тобой проживём вместе лет восемнадцать и не разосрёмся, тогда ты поймёшь, что это такое. Но и тебя я тоже люблю, по-своему.

– Да? – Вероника обернулась и с недоверием посмотрела на меня. Я чмокнул её в губы.

– Ага. Но я тебе объяснил ситуацию. Постарайся быть помягче с Ирой. Особенно если тоже любишь меня. Для меня это важно.

– Да ладно, ладно, не трону я её, – снисходительно согласилась Вероника. – Может быть, мы даже подружимся. Она вроде неплохая девчонка, не заносчивая.

– Было бы здорово.

– Ну что, так и будем тут стоять?

– Можешь ехать домой, – сказал я. – Уже поздно.

– Ну не хочу я домой, – жалостливым тоном произнесла Вероника. – Хочу с тобой побыть ещё немного. Может, в дом пойдём и там посидим? Только вдвоём.

– Ну хорошо. Можем пойти в гостевой дом. Ты же там не была ни разу?

– Нет, кажется. А что у тебя там?

– Да ничего интересного. Куча комнат. И никого нет. Вообще никого.

– И там мы останемся до утра? – Вероника игриво посмотрела на меня, оскалив свои белоснежные зубы.

– Твой отец не будет ругаться? Не хотелось бы портить отношения с ещё одним великим князем.

– Нет, конечно. Это же не дед с его дурацкой моралью.

– Ну если так, тогда пошли.

* * *

Веронику я спровадил домой рано утром, а сам вернулся к себе. В девять тридцать мне надо было уже находиться в новгородском аэропорту, откуда специальным рейсом полечу в Слуцк.

Несмотря на ранний час, Ира уже проснулась и сидела на кровати, читая что-то в интернете.

– Чего не спишь? – я подсел рядом.

– Нога болит, – пожаловалась Ира. – Поэтому и проснулась. А ты всё? Сегодня улетаешь? – в голосе её слышались печаль и смирение.

– Да, – сказал я. – Скоро надо лететь.

– И мы, как и прошлый раз, не сможем общаться весь месяц?

– Позвоню тебе из Слуцка, а потом – да, только через месяц. Все личные средства связи на базе запрещены.

– Значит, буду ждать твоего возвращения.

Я смотрел на печальное лицо Иры, и вдруг мне стало её неимоверно жалко. Я обнял её и прижал к себе:

«Ты столько из-за меня вытерпела, – подумал я. – Этого не должно было произойти. Это моя вина, моя ошибка».

– Ты чего? – удивилась Ира.

– Если бы не я, твоя жизнь была бы спокойнее.

– Да уж, поменьше веселья было бы, – Ира тихо рассмеялась и посмотрела на меня с улыбкой. – Зато мы вместе.

Хорошо, что она с юмором это восприняла, подумал я, значит, не совсем всё плохо, значит, злоключения ещё не убили в ней способность радоваться жизни. Хотя повзрослеть нам обоим прошлось рано.

– Ага. Только я опять улетаю хрен пойми куда и хрен пойми когда вернусь. И что-то мне подсказывает, это не последний раз.

– Ну… ладно, можно и подождать.

– Надеюсь, теперь ты будешь в безопасности.

– Ага. Жаль только, что из-за ранения опять придётся пропускать занятия. А я только начала втягиваться в процесс.

Мы вместе позавтракали, тепло попрощались, и я отправился в аэропорт.

Было мокро и холодно, поля припорошило первым снежком. Сев в небольшой частный самолёт, на котором меня должны были доставить в Слуцк, я расположился в кресле у иллюминатора. Я смотрел на мокрый асфальт взлётной полосы, на ряды самолётов, выстроившихся возле рукавов посадочных коридоров, на желтовато-коричневую кромку леса за аэродромом, и мысленно прощался с Новгородом на ближайшие месяц-два.

Меня ждала серая зона, куда так не хотелось возвращаться. Но мой план, а так же долг перед человечеством требовали вновь отправиться туда и вновь столкнуться с жуткими серыми тварями.