Текст книги "Прах (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Amazerak
Наследник древней силы 3. Прах

Глава 1

* * *

Возле огромного бревенчатого дома с высоким крыльцом и резными наличниками, спрятавшегося среди соснового бора, стояли две машины: представительский седан тёмно-зелёного цвета и уже знакомый мне бордовый «Пэйкан» Марии Оболенской.

До настоящего момента я мучился подозрениями: что если Дуплов готовит ловушку, намерваясь прикончить меня, но присутствие Оболенской немного успокоило. Очевидно, глава новгородского тайного приказа имеет связи с ГСБ. Вполне возможно, что именно ГСБ повлияло на его решение убить Василия Борецкого, хотя точно утверждать было нельзя. Образ мыслей Дуплова являлся для меня большой загадкой, а его поступки выглядели ещё загадочнее.

Знал я о нём немного. Дуплов был выходцем из мелкого боярского рода, отколовшегося более ста лет назад от Борецких, всю жизнь служил в новгородском тайном приказе, а при Василии Борецком возглавил данную организацию. Ничего примечательного в его биографии не обнаруживалось, официально Дуплов не замарал руки ни в каких грязных делах, политикой не занимался, бизнесом – тоже, жену имел одну, в свободное время любил охотиться. На первый взгляд – обычный служака, посвятивший жизнь работе. Вот только мне оказалось достаточно два раза поговорить с ним, чтобы понять, что тип этот вовсе не так прост, как кажется. Да и стал бы он главой тайного приказа, будь он таким благодушным добряком, какого любил из себя строить?

Не знаю, на какие шиши отгрохал Дуплов свой загородный особняк, но место он нашёл неплохое: тридцать километров от Новгорода, вокруг – древний лес. Сосны-великаны обступили дом со всех сторон, словно охраняя его от посягательств извне. Тут было красиво и в то же время тревожно, особенно в этот предзакатный час, когда краски тускнеют и мир обволакивает сумеречная серость.

Я остановил свой «Карат» рядом с другими авто, вышел и поёжился: заморозки ещё не ударили, но холодный ветер насквозь продувал пиджак и жилетку.

Хозяин лесного особняка встретил меня на крыльце лично, улыбаясь, как всегда, с показными открытостью и добродушием. Я пожал широкую ладонь Дуплова, и мы вошли в дом.

Внутри оказалось уютно. Интерьер был отделан деревянными панелями, повсюду виднелись предметы декора, связанные с охотой: головы животных и старинные ружья на стенах, немногочисленные картины имели соответствующую тематику. Под ногами уютно скрипели половицы, гудел огонь в массивном каменном камине, сложенном в средневековом стиле. Ноздри щекотал аромат древесины и угля.

Из главной гостиной, занимавшей центральную часть дома, мы прошли в одно из боковых помещений. Тут тоже имелся камин, только поменьше, над ним висела оленья голова, на широком окне белели занавески, а на полу была расстелена медвежья шкура.

За столом сидели двое. Мария Оболенская выглядела, как всегда, респектабельно: чёрный брючный костюм, волосы, стянутые в хвост, неброская косметика. Второй гость имел весьма запоминающуюся внешность: это был лысый тип с худощавым лицом и козлиной бородкой.

Лысый поднялся и пожал мне руку. Представился: Павел Борисович Безбородов.

Я уселся за стол напротив Марии.

– Чаю хотите? – спросил меня Дуплов. – Только вскипел.

Мария и Безбородов уже сидели с чашками, на столе стояли блюдца с разными сладостями, а над всей этой фарфоровой «челядью» жирным господином возвышался огромный бронзовый самовар, очень старый на вид. Впрочем, несмотря на приятную домашнюю обстановку, чувствовалось какое-то напряжение. Даже гостеприимный тон Дуплова не спасал ситуацию.

– Спасибо, – ответил я, – если не затруднит.

Вскоре передо мной стояла чашка с чаем.

– Почти все в сборе, – Дуплов посмотрел на настенные часы со стрелками. – Уже пять. Что-то ваш родственник, Мария Андреевна, запаздывает.

– Подождём, – отрывисто проговорила Мария.

Повисло молчание, которое вскоре нарушил лысый господин с бородкой.

– А вы, Артём Эдуардович, как понимаю, служили под началом моего родственника, подполковника Безбородова?

– Было дело, – ответил я. – Совсем недолго, правда.

– Наслышан о вашей храбрости: инцидент в Пинске, успешная боевая операция, даже две, если считать выход из окружения. И всё это – за какой-то месяц.

– В спецотряде трусов не видел, – сказал я.

– Элита, что сказать, – вставил Дуплов. – Цвет общества.

– Не все, кто идут в особую дружину, представляют, с чем могут столкнуться, – объяснил лысый. – Случается всякое.

Тему развивать не стали, поскольку на дороге, на которую выходило окно, показалась машина – чёрный «Днепр». Внедорожник припарковался рядом с нашими авто, и Дуплов побежал встречать последнего гостя.

Человек, которого мы ждали, оказался толстяком с заплывшим жиром лицом, напоминающим грушу. Он окинул меня оценивающим едким взглядом маленьких глаз, пожал руку вначале лысому, потом мне, отдельно поздоровался с Марией. Этого звали Вячеслав Святославович.

– Чаю, Вячеслав Святославович? – спросил Дуплов.

– Не откажусь, Тимофей Трофимович, – толстяк, пыхтя и кряхтя, устроился на стул рядом со мной.

Вскоре у толстяка в чашке тоже дымился ароматный напиток.

– Павел Борисович, Вячеслав Святославович, – обратился Дуплов к двум гостям. – Приступим к делу? Как вы поняли, я предлагаю выдвинуть в кандидаты Артёма Вострякова. Артём обладает значительной силой, имеет четыре открытых канала, что само по себе крайне редкое явление. Наш нынешний канцлер тоже избран в двадцать два года, поэтому возраст не станет препятствием.

Ещё утром по телефону Дуплов сообщил мне, какой вопрос будет обсуждаться на встрече, но тем не менее происходящее ощущалось несколько нереальным. Мне предлагали должность канцлера. Полгода назад я считал себя простым пареньком, а теперь на горизонте маячила возможность стать первым лицом государства. Слишком стремительный взлёт, особенно для пацана двадцати лет, который только и умеет, что махать кулаками, да стрелять врагов. Впрочем, банальная обыденность для меня сломалась ещё в мае, когда я узнал о том, что являюсь княжеским наследником – пора бы уже и привыкнуть к таким вывертам судьбы.

– А что вы сами думаете на этот счёт, Артём Эдуардович? – спросил меня толстый господин.

Я пожал плечами:

– Я не разбираюсь в политике, для меня это – тёмный лес. Всё, что я хотел до сих пор – поквитаться с убийцами моего отца и развивать собственное дело. О большем, признаться, не думал. Нужно время, чтобы осмыслить ваше предложение.

– Без сомнения, кандидатура достойная, – произнёс лысый. – Да, Артём молод, но как вы верно заметили, Тимофей Трофимович, Сергей Вельяминов занял пост в таком же возрасте. Однако должен предупредить, что некоторых князей очередной молодой кандидат может не устроить.

– Важнее то, что Артём обладает большой силой и редкой полнотой энергетических каналов, – возразил толстяк. – Многие поддержат его кандидатуру.

– Справедливости ради надо отметить, что Артём – не единственный, кто имеет подобную силу, – напомнил лысый.

– Но единственный, кто будет представлен на выборах. Герой войны, полноправный князь с имуществом и предприятиями.

– …воспитывавшийся, как простолюдин, – закончил лысый и обратился ко мне, – не сочтите за оскорбление, Артём Эдуардович, я лишь констатирую факт. Кроме того вы не имеете академического образования. Это тоже минус.

– Всё так, – согласился я. – Я действительно далёк от высшего общества, от политики и прочих подобных вещей. Не знаю, насколько моя кандидатура уместна и справлюсь ли я со столь ответственным делом.

– Всему можно научиться, – снисходительно улыбнулся Дуплов, – были бы желание и грамотные советники. Правителя делает свита, как говорится. А в вашем случае, Артём, поддержка вам гарантирована. Несколько великокняжеских родов готовы избрать канцлера, которого мы предложим в качестве альтернативы нынешнему. И если учесть, какой образ жизни ведёт наш нынешний канцлер, вы, Артём, предстаёте в выгодном свете.

– Нынешний канцлер сидит на своей должности по той лишь причине, что его выдвинули Голицыны, но такой расклад уже мало кого устраивает, – толстяк недовольно крякнул и отпил остывший чай. – Однако остаётся вопрос, на чьей стороне будет большинство ко дню выборов. Голицыны сильны экономически, они задействуют всё своё влияние.

– Это отдельная тема, – торопливо произнёс лысый. – Сейчас надо определиться с кандидатом, которого выставит оппозиция. От этого и будем отталкиваться. Ну и, разумеется, последнее слово остаётся за вами, Артём Эдуардович.

– Похоже, нам придётся собраться ещё раз, – сказал толстяк. – Пока мы все в раздумьях, в том числе, и наш будущий кандидат, – его мелкие ехидные глазки снова смерили меня оценивающим взглядом, от чего стало неприятно. Оба гостя были довольно неприятными типами: что лысый, что толстый. Веяло от них какой-то фальшью. Да и Дуплов, хоть и строил из себя рубаху-парня, тоже не внушал доверия.

Его слова заставили задуматься. «Правителя делает свита». Это точно, особенно если правитель – неискушённый в подобных вопросах молодой человек вроде меня. Сергей Вельяминов, который досиживал в кресле канцлера второй срок, тоже был избран в раннем возрасте, но про то, что он – марионетка в руках Голицыных не болтает только ленивый. Оно и понятно, ведь советником у Вельяминова был Николай Голицын – брат великого князя московского, а первым заместителем – некий Вячеслав Суражский, родственник нынешнего главы УВР. Нетрудно понять, кто на самом деле правит страной.

Другим князьям это, разумеется, не нравилось, особенно Оболенским и Безбородовым – наиболее ярым противником Голицыных. Поэтому они и решили вместо марионетки Голицных сделать канцлером своего ставленника. Я хорошо подходил на такую роль. Довольно сильный, чтобы иметь авторитет в глазах общественности, и слишком молодой и неопытный, чтобы гнуть свою линию. Политика для меня – что густой и угрюмый лес за стенами этого дома. Разумеется, люди знающие будут направлять меня, куда им надо, и вертеть мной, как захотят.

– Советую вам хорошо подумать, Артём, – обратился ко мне Дуплов. – Такой шанс выпадает раз в жизни. И этот не только шанс для вас построить карьеру, но и возможность для вашей семьи стать одним из влиятельных родов Союза. Вы прославите свой род.

А вот это было правдой. Став канцлером, я смогу поставить на некоторые ответственные посты членов своего рода. Более того, мне придётся это сделать, поскольку своим доверия больше, и окружение надо формировать соответствующее. Но какая выгода Дуплову? Что этот хитрожопый хрен задумал? Тоже рассчитывает на тёплое местечко у кормушки?

– Разумеется, – ответил я. – Обо всём подумаю, но сейчас я не готов дать ответ.

– Ладно, господа и… дамы, – произнёс лысый. – Полагаю, общая часть собрания закончена.

– Согласен, – кивнул Дуплов, – пора завершать, а то уже стемнело, а до дома многим путь неблизкий. Впрочем, может, ещё по чашечке?

– Будьте любезны, Тимофей Трофимович, – кивнул толстяк.

– Не откажусь, – согласился лысый.

Дуплов принялся хозяйничать. Слуг в доме не было. Сомнительно, что он их тут совсем не держал. По крайней мере, у ворот я видел будку охранника. Скорее всего, глава тайного приказа не желал, чтобы об этой встрече знал кто-то, кроме нас. Собрание проходило под покровом глубочайшей тайны, хотя чем вызвана такая необходимость, сложно было сказать.

Желания чаёвничать с этими типами я не имел, да и час уже был вечерний – домой пора. Я поднялся из-за стола:

– Позвольте откланяться, я, пожалуй, поеду домой.

Когда я вышел из дома, меня догнала Мария.

– Нам надо поболтать наедине, – сказала она. – Надеюсь, ты не против?

– Можно, – согласился я. – О чём?

– Поехали в город, посидим в каком-нибудь спокойном месте. Это касается… разных вещей, – она сделала рукой неопределённый жест. – Мне интересно поподробнее узнать, чем ты занимался в серой зоне. Да-да, знаю, информация секретная, но мне известно гораздо больше, чем ты думаешь. Полагаю, у тебя и самого есть вопросы?

Я пожал плечами:

– Ну если так… Почему бы и не поболтать.

Я сел в свой внедорожник. «Пэйкан» Марии поехал первым, я – следом. Ворота перед нами открылись автоматически, и мы покинули территорию.

* * *

– Это может стать дурной традицией, – заметил Безбородов, когда Артём и Мария покинули дом. – Князья назначают канцлерами молокососов, которые только и могут быть послушными куклами.

– А вы хотите иначе? – сделал удивлённое лицо Оболенский. – А какой, простите, в этом смысл?

– Чтобы наша страна перестала выглядеть посмешищем. Нас никто не воспринимает всерьёз.

– Павел Борисович, – лицо Дуплова растянулось в улыбке, – назовите мне государство с иным устройством. Разве что в Европе, где каждый герцог правит своей землёй и где никто ни с кем не может договориться и потому постоянно воюют. Правители выражают волю тех, кто стоит за ними и на ком держится их власть. Как иначе-то?

– Я предлагаю избрать в этот раз человека более компетентного и сведущего в государственных делах, – с показным равнодушием произнёс Безбородов. – Игорь Воронцов неплохо подходит на должность канцлера. Он имеет опыт на руководящих постах и безупречную политическую карьеру, а Голицных ненавидит не меньше нас с вами.

– А с энергиями-то как у него? – спросил Оболенский.

– Четвёртый ранг, – сухо ответил Безбородов.

– Почему бы его не сделать первым заместителем или советником? Зачем в канцлеры? Канцлер должен быть символом мощи и могущества нашего государства.

– Необразованный юнец – хороший символ мощи и могущества, – ехидно заметил Безбородов.

– Всё зависит от того, как преподнести, – возразил Дуплов. – Образование – дело наживное. Да и если академию закончил – не значит, что человеком достойным стал. Артём прошёл войну, бывал на фронте аж целых два раза за последний год.

– В качестве сержанта.

– И что с того? Сочиним ему подвигов про то, как он одной левой вражеский роты выкашивал, а правой танки десятками уничтожал. Представляете, какой эффект это произведёт? Создадим ему ареол геройства и величие. Легенду создадим! – Дуплов поднял кулак и потряс им. – Это поважнее вашей академии, Пётр Борисович. У Вельяминова такой славы не было и в помине. Сами же хотите, чтобы правительство было сформировано нужным нам образом? Где гарантии, что Воронцов прислушается к нам?

– Он разумный человек, – произнёс Безбородов. – Прислушается.

– Будем думать, господа, будем думать, – подытожил Оболенский. – Пока ситуация не ясна. Артём согласия не дал.

– Скажите вот что, Вячеслав Святославович, Воскресенский на нашей стороне? – спросил Безбородов.

– Да, на нашей, – кивнул Оболенский. – Кирилл Игоревич поднимет дружину в случае необходимости.

– Воевода московской дружины выступит против Голицыных? – удивился Дуплов.

– Многие члены рода Воскресенских на стороне Голицыных, но Кирилл Игоревич расходится с ними во мнениях. А Ростислав Васильевич готов на решительные действия? – обратился он к Дуплову.

– Даже не сомневайтесь. Новгород за новое правительство, – заверил Дуплов. – Я здесь говорю и действую от имени великого князя, господа.

– Рад слышать. А вот по поводу арестов хотелось бы уточнить. У ГСБ уже имеется план, Павел Борисович? Кого, когда, по каким обвинениям. Ну и с лабораториями в серых зонах тоже надо что-то делать. Нынешняя ситуация неприемлема.

* * *

Мы с Марией ужинали в ресторане, что находился на пешеходном мосту через Волхов. Мост этот представлял собой крытую галерею с множеством магазинов и заведений общепита. Оттуда, где мы сидели, хорошо просматривался кремль, подсвеченный фонарями. Это некогда величественное сооружение с толстыми невысокими башнями выглядело игрушечным на фоне понатыканных вокруг высоток, которые переливались разноцветной рекламой. На одной из них светились огромные золотистые буквы: «Великая Русь» – название родового холдинга Борецких.

Основные блюда мы уже съели и теперь пили кофе с десертом. Всё это время Мария расспрашивала меня про серую зону.

– Вот, собственно, и всё, – подытожил я свой рассказ, кладя в рот последний кусок эклера, прожевал и добавил. – Как видишь, знаю мало. Я там был таким же солдатом: что прикажут, то и делаю. Когда был в ружанской зоне, мне ещё кто-то что-то рассказывал, а во франкфуртской вообще всё строго. Пикнуть боятся. Реально, как тюрьма: сидишь за оградой, выйти никуда нельзя, позвонить – тоже. По периметру – колючая проволока под напряжением. Никаких смартов, компьютеров – ничего не разрешается. Людей держат взаперти. А там и так обстановка гнетущая, да ещё и вся эта мудацкая секретность давит.

– Любопытно, – Мария сидела, сложив руки на столе, и внимательно меня слушала. – Что-то подобное я себе и представляла. Слухи нехорошие ходят про условия труда в лабораториях.

– Пф, не то слово, – я вытер руки салфеткой. – Я же говорю: заключённым в тюрьме свободнее живётся.

– Так значит, у тебя получалось уничтожать серых тварей? Как именно?

– Дельта-энергией, о которой никто ничего не знает, или комбинацией альфа и гамма. Я так и не понял, если честно. Одни говорят одно, другие другое. Но этих серых ублюдков разношу на куски как не хрен делать. Только приходится таблетку пить, иначе может не получиться: внешняя энергия мне поддаётся пока с трудом. Хотя прогресс есть за последний месяц.

– Хорошо. Это решит много проблем.

– Оболенские тоже участвуют в исследованиях? – спросил я. – Почему тебя так интересуют серые зоны?

– К сожалению, наш род не имеет отношения к исследовательской деятельности. Серые зоны контролируют Голицыны. Никого другого они туда просто не пускают. Даже выкупили у гессенского герцога земли, чтобы ограничить доступ всем остальным. Теперь там – только пара наших исследовательских институтов, и те, сам знаешь, кто курирует. Такие дела.

– Они полностью захватили Франкфурт?

– Конечно, нет. Франкуфуртская зона слишком большая. Но с запада туда доступа нет никому.

– И зачем это всё? – я пристально посмотрел на Марию. – Только не говори, что ты ничего не знаешь. Ты знаешь больше меня, и обещала ответить на мои вопросы.

– Откуда у простого следователя такая информация? – на губах Марии появилась загадочная улыбка.

– Без понятия, но я хочу знать. Хватит мозги мне пудрить. И расскажешь, наконец, что это за два типа, с которыми мы встречались у Дуплова? Вы меня привлекли к своим делам, требуете играть в ваши игры, но при этом постоянно скрытничаете и что-то не договариваете. Задолбало, если честно.

Мария тихо рассмеялась.

– Те «два типа» – это глава службы безопасности Владимиро-Суздальского княжества и Пётр Борисович – начальник следственного отдела ГСБ.

– Толстый, значит, возглавляет вашу службу безопасности?

– Да. А лысый – это мой непосредственный начальник и сын главы княжеской думы.

Я аж присвистнул:

– Большие люди. Вот кто, значит, всем заправляет в Союзе. Спецслужбы.

– Они представляют интересы своих родов, не более. Главы семейств должны оставаться чистыми и сами не участвуют в делах, которые могут иметь риски.

– А что про серые зоны скажешь? Почему Голицыны так настойчиво туда лезут? Что они там нашли?

– Ты же понимаешь, я не могу рассказать всё. Но… кое-что про аннигилированные поля и существ мне известно. Возможно, тебе действительно стоит знать. Поехали.

– Куда опять?

– Ты уже был там. На моей машине поедем. Свою не надо светить лишний раз.

Было уже почти девять часов, вечерние пробки рассосались совсем недавно, и дороги ещё не освободились. Машины плотными рядами текли по ночным проспектам и улочкам. Выехав со стоянки, Мария вклинилась на своём «Пейкане» в поток, и мы двинулись в обратном направлении к Псковской улице.

Я сидел рядом с Марией и задумчиво глядел на огни реклам, украшавшие фасады высоток. Иногда посматривал на свою спутницу. Не мог отделаться от мысли, что Мария довольно привлекательна даже в этом строгом наряде и что было бы интересно взглянуть на неё в какой-нибудь более женственной одежде, а лучше вообще без всего.

– Ты ведь там никогда не была? – спросил я. – В серой зоне, я имею ввиду.

– Только на фотографиях видела, – ответила Мария. – Слышала, туда энергетикам лучше не соваться.

– Это точно. Существа нападают только на энергетиков. Да и вообще, там довольно жутко. Фотографии это не передадут. Серые пески сильно давят на психику.

– Знаю, что излучение этих серых песков сильно влияет на мозг. Некоторые из тех, кто там работал, сошли с ума. Раньше учёные сидели в зонах дольше, чем сейчас.

До нужного дома добрались быстро. Машина съехала на подземную стоянку. Место это вспомнилось сразу: именно сюда меня привозили в ночь, когда были арестованы Николай и дядя Гена.

Не успел я выйти, как мне позвонили. Глянул номер – Вероника.

– Подожди тут, – сказал я Марии, вылезая из машины. – Подруга звонит.

– Угу, только быстрее.

– Привет, Ника, как дела? – ответил я, отходя подальше, чтобы Мария не слышала разговор.

– Опять не звонишь, значит? – набросилась на меня с упрёком Вероника. – Ты дождёшься, что я обижусь… Уже обиделась.

– На прошлой неделе же созванивались.

– А ты даже не скучал все эти дни?

– Ну прости. Куча дел. Ты как будто не в княжеской семье росла. Должна понимать, сколько забот у обычного среднестатистического князя. С наследством разбирался. Пока то, да сё…

– Ну да, конечно. Со свой простолюдинкой-то каждый день видишься.

– Мы с тобой уже обсуждали этот вопрос, – произнёс я раздражённо: мне не нравилось, когда Вероника касалась в разговоре Иры.

– Да ладно, ладно. Плевать, если честно. Но будешь меня игнорировать – обижусь, так и знай.

– И не собирался тебя игнорировать. Вот напридумала-то себе. Между прочим, на этой неделе с отцом твоим встретимся. Вот тогда и увидимся.

– А когда вы договорились встретиться?

– В среду. На ужин приду. Ты же будешь?

– Так-то у меня полный пансион, забыл? Я теперь в академии учусь вообще-то.

– Не отпустят, думаешь?

– Ага, пусть только попробуют.

– Значит, увидимся.

– Жду с нетерпением.

Мы попрощались.

Иногда меня умиляло поведение Вероники, а иногда раздражало. Но её искренняя непосредственность и привязанность ко мне не могли не трогать.

Мария ждала, прислонившись к машине и скрестив руки на груди. Я направился к ней, но тут на смарте снова замигала лампочка. Решив, что Вероника забыла что-то сказать и поэтому опять звонит, я, не глядя, ткнул кнопку на гарнитуре:

– Да, слушаю.

– Здравствуйте, Артём Эдуардович, – мужской скрипучий фальцет в наушнике заставил меня остановиться. – Позвольте представиться, Пётр Святославович Голицын, глава московской службы безопасности. Разговорчик есть. Много времени не займу. Уделите пять минут?

– Внимательно слушаю вас, – я нервно сглотнул, понимая, что над головой моей сгущаются тучи. Звонил лично глава московской СБ, и это было не к добру.