Текст книги "Обратно в ад (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 17

– Ну как ты там, брат? Давно не виделись, – поинтересовался я первым делом, когда увидел на экране Николая. Лицо его осунулось, он даже как будто постарел. Чувствовалось, что приходится человеку несладко. Николай сбрил эспаньолку и коротко подстригся, так что узнал я его с трудом.

– Как? Да вот, в тюрьме сижу, – пожал плечами брат. – Жаловаться не на что. Личная камера, чисто, опрятно, кормят терпимо, – он посмотрел куда-то в сторону, словно вспоминая, не забыл ли чего, и заключил. – Жить можно.

– Не пытают?

– Ну как тебе сказать… Если не брать во внимание допросы по три-четыре часа кряду, то, как будто, нет. Но сидеть тут в полной изоляции – само по себе пытка. Если честно, я удивился, когда мне сказали, что могу тебе позвонить. Как ты этого добился? Почему именно тебе, а не кому-то другому? Ты общался с УВР?

– Так значит, ты меня тоже подозреваешь в связи с УВР?

– Во-первых, я этого не говорил. Во-вторых, что значит, тоже?

– А ты, видимо, не в курсе того, что произошло за последние полтора месяца?

– Можешь себе представить, нет. Я вообще-то только с адвокатом общаюсь. Слышал, ты куда-то уехал из Новгорода. Больше ничего не знаю. Может, расскажешь, что там творится? И да, скорее всего, меня прослушивают, поэтому… имей ввиду, в общем.

– Думаешь, я знаю, что происходит в Новгороде? Тайный приказ заподозрил, что я работаю на УВР и решил от меня избавиться. Наша служба безопасности оказалась заодно с Борецкими. Еле удрал от них. Теперь я не могу туда вернуться.

– И где ты?

– В спецотряде. Поучаствовал тут в одной операции. Но, кажется, война заканчивается, поэтому мне предложили другое занятие.

– Какое?

– Напрямую связанное с моими уникальными способностями. В исследованиях участвую. Подробнее не скажу, иначе завтра буду сидеть в соседней камере. Меня заставили бумаги всякие подписать. Там всё серьёзно. А исследования эти курируются внешней разведкой, вот я и упросил их, чтобы мы могли поболтать.

– Понятно всё с тобой, – пробормотал Николай, и лицо его приняло задумчивое выражение. – А зачем ты туда поехал в спецотряд этот? Ностальгия замучила?

Я рассмеялся:

– Ага, так скучал по окопной грязи, что спать не мог, – и серьёзно добавил. – Просто понимаешь, в моей ситуации деньги лишними не будут, а тут платят, причём относительно неплохо. Кстати, ты в курсе, что власть в семье поменялась? Теперь глава совета – Иван Ярославович. А вместо дяди Гены – его брат Андрей.

– В курсе. А что с заводом? Продали?

– Разумеется. Просрали завод.

– Так и думал, – Николай поджал губы. – Продался Иван.

– В смысле?

– А сам как думаешь? Разжевать тебе всё? Мне предлагали сделку – я отказался. А он, сволочь, согласился. Такие вот у нас родственнички.

– Паршиво. И хреновее всего, что такие люди теперь семейным бизнесом правят.

Николай молча кивнул.

– Надеюсь, однажды всё изменится, – попытался я воодушевить брата. – Вот, что лучше скажи: ты причастен к сбыту оружия ливонцам?

– Издеваешься? Нет, конечно! – возмутился Николай. – Ни я, ни дядя Гена тут вообще ни при чём. Голицыным, что ли, поверил? Серьёзно?

– Я никому не верю. То, что ты – мой брат, ещё не означает, что ты не можешь быть преступником.

– Я тебя, значит, от Борецких защищал, перед роднёй выгораживал, а ты вот как? – в голосе Николая чувствовалось разочарование и обида, – Подозреваешь меня в том, что я этим сраным повстанцам оружие толкаю? Пипец.

– Ну извините, что задел ваши чувства. Я должен знать наверняка.

– Послушай меня, я тут ни при чём. Чем угодно могу поклясться. Да, утечка действительно была. Партия оружия ушла налево. Поэтому к нам и прицепились. Но сам я заводом никогда не занимался и не знаю, какие там дела делались. Да у них даже доказательств никаких нет. Не знаю, почему меня до сих пор тут держат. Всё это подстроено. Абсолютно всё! Нас просто давят, живьём закапывают наш род. Неужели не видишь? – Николая говорил отрывисто и резко.

– Ладно-ладно, – остановил я его. – Понял тебя. Я прекрасно знаю, что происходит у нас в княжестве. Надеюсь, тебя оправдают, и пятнадцатого ты, дядя Гена и все, кого ещё там держат, выйдете на свободу. Ты нужен в Новгороде. Лёха совсем распоясался, нашу усадьбу в притон превращает, а я – далеко и приструнить его не могу.

– За Лёхой глаз да глаз нужен. Не понимаю, почему семья его к делу не пристроит. Когда выйду, займусь им, – Николай вздохнул. – Надеюсь, справедливость восторжествует. Если меня закроют – это будет полный произвол. Но я буду бороться до конца. Я тут гнить не собираюсь.

Разговор с Николаем заставил меня иначе взглянул на ситуацию. Оказалось, теперь во главе семьи стоит предатель, который прогнулся под Голицыных и захватил власть, чтобы вести дела по собственному усмотрению и при этом совсем не на пользу роду.

Мысль о том, что Иван Ярославович мог договориться с Голицыными, и раньше меня посещала, но я считал эти догадки весьма сомнительными. Однако Николай был на сто процентов уверен, что Иван предал семью. Значит, перестановки в совете являлись частью хитрого плана Голицыных. Силой не получилось подмять нас под себя, решили пойти иным путём. Громкие убийства могли привести к негативным последствиям для них самих, а теперь Голицыны и завод забрали, и репутацию нашего рода подорвали, а сами остались чистенькими. Двойной удар, и почти всё в рамках закона.

Но я решил, что безнаказанным этот произвол не оставлю и рано или поздно покараю обидчиков. Да, это не так просто, как хотелось бы: Голицыны – слишком могущественный враг. Но ведь не только я недоволен их проделками, существуют и другие семьи, жаждущие отмщения, а значить, у меня есть союзники.

Теперь появился ещё один повод вернуться в Новгород. Надо было устранить Ивана Ярославовича. Если он умрёт, его доля разделится между детьми, и должность главы совета сможет вновь получить Николай, как наиболее крупный акционер. Если, конечно, Николай выйдет на свободу. Но предатель в любом случае должен поплатиться за свои деяния.

Со Светланой Ярославной тоже неплохо было бы разобраться. Теперь я иначе взглянул на мой арест службой безопасности рода. Светлана могла знать о моих связях с ГСБ, поэтому и попыталась избавиться от меня либо по указке Ивана, либо исходя из каких-то своих соображений.

Я пылал ненавистью ко всем, кто был повинен в моём бедственном положении, и только один вопрос не давал покоя: если попытаюсь осуществить задуманное, как самому не оказаться вне закона?

Почти весь сегодняшний день посвятил тренировкам: учился управлять внешней энергией. Если вызывать на поединок великого князя, следовало освоиться с альфа-энергией. Только так я получу преимущество, и только в этом случае имело смысл сражаться с Василием. Рисковать собственной шкурой понапрасну я не собирался, и потому налёг на упражнения с удвоенным старанием. Да и работа с учёными должна помочь прокачке моих навыков.

Определённый результат уже имелся. Сегодня я на несколько секунд почувствовал, как энергия, разлитая в окружающем мире, поддалась моей воле. Это получилось не сразу, а спустя часа два безуспешных попыток овладеть внешней силой. И всё же прогресс был на лицо, раньше даже так не удавалось.

Вечером я позвонил Ксении, и мы встретились на той же лавочке, на которой сидели и болтали позавчера.

– Завтра отбываю в Слуцк, – сообщил я. – Оставшиеся два месяца проведу там.

– Понятно, – произнесла Ксения с демонстративным равнодушием. – Удачно дослужить.

– Надеюсь, ещё увидимся как-нибудь.

– Вряд ли. Ты же говорил, что не вернёшься в Новгород.

– Там мой дом. Кто знает, как сложатся обстоятельства?

– Ну что ж, поживём-увидим, – Ксения даже не посмотрела на меня. Она хотела, чтобы её слова звучали безразлично, но я сразу понял, что что-то не так.

– Ты чем-то огорчена? – я заглянул ей в лицо.

– Нет, почему же? – покачала головой Ксения. – Рада, что ты нашёл себе более подходящую работу. Тебе, кажется, тут не очень нравилось.

– Ты права: не очень, – я пододвинулся ближе и обнял девушку за талию. – Зато с тобой мне нравилось проводить время.

Ксения посмотрела на меня и положила голову мне на плечо. Повисло молчание. Кажется, слова сейчас были лишними.

– Приходи сегодня после отбоя в гости, – предложил я ни с того, ни с сего, подумав, что она этого тоже хочет.

Ксения ответила не сразу, она словно взвешивала все «за» и «против».

– Мне кажется, не стоит, – проговорила она. – Это только всё усложнит.

– Да, ты права, – согласился я. – Не хочу, чтобы у тебя остались какие-то обиды. Я дорожу своей жизнью.

Ксения повернулась и внимательно посмотрела на меня, словно не понимая, что я имею ввиду.

– А, ты опять шутишь, – она печально улыбнулась.

– В шутках бывает доля истины, – хмыкнул я, прижал её к себе и поцеловал в макушку.

Её шелковистые рыжие локоны источали душистый аромат, он приятно щекотал ноздри, навевая лёгкую печаль расставания. Не сказать, что у меня были какие-то сильные чувства, одно можно было сказать наверняка: за последние дни мы преодолели много барьеров, разделявших нас прежде, и даже как будто подружились. Возможно, это переросло бы во что-то большее, если б не ряд обстоятельств. Но и разрывать окончательно отношения не стоило. В конце концов, если я вернусь в Новгород, кто знает, с каким из семейств решу породниться?

– Давай не загадывать наперёд, – произнёс я. – Всякое может случиться. Я очень хочу вернуться в Новгород.

– Будем надеяться, у тебя это получится, – сказала Ксения. – Вдали от дома всегда тяжело.

В казарму я вернулся поздно, а на следующее утро за мной приехала машина, и я отправился в Слуцк на новое место службы.

* * *

Институт находился на окраине Слуцка, занимал три корпуса и имел большую прилегающую территорию с цехами, ангарами и испытательным полигоном, который мне уже довелось посетить во время первой поездки. Рядом, буквально через дорогу, находилась институтская гостиница. Там меня и разместили, выделив люксовый номер. В перемещениях я ограничен не был. От меня только требовалось приходить в институт к восьми утра, как на работу. Вечером я возвращался в гостиницу и мог заниматься, чем заблагорассудится. Таким образом, свободного времени тут оказалось значительно больше, чем в спецотряде.

Было только одно неудобство. На смарт и портативник, в соответствии с договором, пришлось поставить приложение, которое отслеживало буквально каждый мой шаг и имело доступ ко всем звонкам, аккаунтам и личным переписками. Такая слежка велась за каждым сотрудником секретного научного отдела, в штате которого я теперь числился. Мне объяснили, что таким образом якобы предотвращается утечка данных, а если та всё же произошла, легко вычислить того, кто слил информацию.

Это вынудило меня задуматься над альтернативными способами связи. Покупать новый смарт и регистрировать на своё имя ещё одну сим-карту было бесполезно: узнают и тоже заставят поставить приложение. Но выход всё же нашёлся: купить новый смарт и зарегистрировать сим-карту на чужое имя. Это оказалось нетрудно: достаточно было найти какого-то алкаша, сунуть тому пачку наличных и сходить с ним в ближайший пункт связи. Таким образом, я обзавёлся номером, о котором никто больше не знал и по которому я мог говорить с кем угодно, не боясь, что разговор станет достоянием УВР.

В институте я занимался всё теми же тренировками по развитию контроля над альфа-энергией и участвовал в различных исследованиях: мне сканировали мозг, измеряли сердечный ритм, давление, состояние энергетического баланса и ещё многое чего до, после и во время применения боевых техник.

Не сказать, что я делал успехи. Овладеть внешней энергией удавалось лишь большими усилиями и ненадолго – на пять-десять секунд. Конечно, подвижки чувствовались, но требовалось ещё много времени, чтобы научиться управлять альфа-энергией на приемлемом уровне. А вот под препаратами я показывал чудеса. У учёных были какие-то таблетки, после которых внешняя энергия будто сама ко мне притягивалась. Ощущение неописуемое: словно контролируешь весь мир вокруг. Вот только отходняк оказался жёсткий, вплоть до головокружения и рвоты.

Но на данный момент только препараты помогали выйти за границы собственных возможностей и подчинить себе недоступные ранее силы.

Меня готовили уничтожать серых существ, и я знал, что очень скоро мне предстоит направиться в научный лагерь на границе аннигилированной зоны, а потом и в саму зону, где снова столкнусь с неведомыми тварями. Что из этого получится, не знал никто. Я был первопроходцем, а первопроходцы всегда рискуют больше остальных.

Обедал я обычно в столовой для институтского руководства. Она находилась на пятом этаже в главном корпусе. Тут трапезничало всё начальство. Мы с профессором Палычевым, как правило, ели за отдельным столом, беседуя на разные темы. Иногда к нам присоединялся кто-то ещё и тогда я просто слушал, пытаясь понять, о чём ведут речь учёные мужи.

Лишь спустя неделю пребывания в институте я решился задать вопрос, касающийся моих многочисленных видений, в том числе человека с фиолетовыми глазами, который явился мне после ранения под Бельском.

В субботу рабочий день был короткий, и я освободился к полудню, однако, чтобы не ломать голову по поводу готовки, решил пообедать в институте. Большинство персонала уже разошлось по домам, но Палычев ещё находился на месте, и мы, как обычно, встретились с ним за столиком.

Столовая для руководства была светлой, с большими окнами, белыми стенами и десятком столов, накрытых белоснежными скатертями. Помещение имело футуристический вид. Но мне тут не очень нравилось: как-то неуютно было в такой обстановке, не по-домашнему. Зато кормили вкусно и сытно, да ещё и бесплатно.

В углу обедали трое учёных, о чём-то увлечённо беседуя вполголоса. Больше никого не было. Я решил, что сейчас – самый удобный случай, дабы начать прощупывать почву.

Вначале я завёл разговор про энергетические каналы, а потом сказал:

– Лично меня гораздо больше интересуют галлюцинации. Про каналы известно всё, а вот про мои видения я так ничего и не узнал, хотя уже с вами общаюсь.

– Это очень обширная тема, Артём, – произнёс Артур Дмитриевич, – но она не имеет прямого отношения к нашим исследованиям. Не думал, что она вас так сильно заинтересует.

– И всё же очень интересно было бы узнать о природе моих видений. Они… порой довольно странные.

– На самом деле на ваш вопрос ответить несложно, – профессор положил ложку рядом с тарелкой и полностью переключился на разговор. – То, что мы называем галлюцинациями – не паханное поле для научных исследований, но нужно понимать одну вещь: источник ваших видений – ваш мозг. У вас наблюдается высокая нейронная активность в височных долях. Я бы сказал – аномальная. Она и есть главная причина зрительных и слуховых галлюцинаций. Можно предположить, что виной тому контузия, которую вы получили весной.

– Это вы уже говорили, – напомнил я, поскольку Палычев и прежде сообщал мне подобную информацию, и даже удивлялся, как меня приняли в спецотряд с такими нарушениями. – Меня интересует другое: могут ли галлюцинации быть связаны с реальностью?

– Разумеется. Наш мозг обрабатывает поступающую извне информацию, но если в нём имеются какие-то нарушения, результат обработки будет ошибочен. Галлюцинации – это и есть одно из следствий сбоев в нашем, так сказать, процессоре, нарушение восприятия окружающей действительности.

– Нет, погодите, – я жестом остановил его, – я не о том. Сейчас объясню, что имею ввиду. Знаете, откуда я впервые узнал о терраморфах? Из видения. Однажды я просто сидел на кухне, и передо мной предстала серая пустыня, по которой шли существа. Почему так получилось?

– Хм, интересный случай, – Артур Дмитриевич задумчиво скривил рот.

– Так как вы это объясните?

– К сожалению, я не видел того, что видели вы, поэтому не могу сказать ничего конкретного. Возможно, вы когда-то слышали о серых существах, и ваш мозг… – профессор сделал паузу, подбирая слово, – воспроизвёл их так, как вы их себе представляли.

– Информация о серых существах – самая секретная в мире. Я не мог о них ничего слышать.

– Простите, Артём, не могу сообщить вам что-то более конкретное. Это не моя специальность.

– И тем не менее вы уверены, что мои ведения – всего лишь сбой в работе мозга?

– Я просто оперирую теми данными, которыми в настоящий момент располагает наука, – пожал плечами Палычев. – Не более. Но вы, кажется, не согласны. У вас есть своя версия?

– Возможно… Ладно, тогда другой вопрос: вы слышали что-нибудь о древних волхвах?

– О, это довольно распространённая легенда. Многие о них слышали.

– Легенда ли это? Возможно ли, что кто-то из них существует до сих пор?

– Личности, обладающие особой силой, существовали всегда, – рассудительным тоном произнёс Артур Дмитриевич. – В первом тысячелетии в новгородских землях управление энергией являлось прерогативой группы людей, сосредоточивших в своих руках светскую и религиозную власть. Таких людей называли волхвами. Со временем общество изменилось, изменилась политическая система, обладателями силы стали князья и их дружинники, а легенды о волхвах остались в устной традиции. Да, есть те, кто до сих пор верит в существование неких древних колдунов, обитающих на севере в лесах или в горах Урала или ещё в каком-нибудь труднодоступном месте, есть даже тайные сообщества, поклоняющиеся этим загадочным волхвам, но всё это… – Павел Дмитриевич поморщился и повертел рукой, – просто небылицы, будем говорить откровенно.

– Небылицы, значит, – хмыкнул я. – Всего-то?

– Народные предания, дошедшие до нас из глубины веков, – поправил себя профессор. – Можете называть, как угодно. Суть та же.

– Ладно, допустим. Тогда что вы скажете про такое, – я, наконец, решил выложить все карты. – Вы в курсе, что сила у меня появилась не сразу с рождения? Так вот, перед тем, как открылись каналы, я увидел серую пустыню и человека – мужчину, одетого в какой-то балахон с капюшоном. У него была длинная седая борода, а глаза горели фиолетовым светом, как у меня. Он сказал, что я – достойный наследник и что мир гибнет из-за нашей силы, после чего он коснулся рукой моей головы – и у меня открылись каналы. Что это? Просто галлюцинация, по-вашему?

Артур Дмитриевич задумчиво погладил подбородок.

– То, каким образом у вас, Артём, открылись энергетические каналы – загадка, – медленно изрёк он. – Пока нам не удалось понять причину, по которой каналы оформились столь поздно. Но если опираться на базу данных, доступных сейчас науке, то да, всё, что вы описали – это галлюцинации.

– Того человека не существовало? – уточнил я.

– Простите, иного ответа дать не могу. Конечно, можно нафантазировать, всё что угодно. Но дело ведь в чём? В доказательствах! Без них любое предположение – просто слова, не более. Без сомнения, ваш случай уникален. Это удивительный феномен, с которым мы сталкиваемся впервые. Но это не повод… заниматься, скажем так, профанацией, уподобляясь шарлатанам. Лично я предпочитаю рассуждать в рамках научного метода.

– Что ж… – крыть мне было нечем, оставалось согласиться, хотя внутри ощущался протест. – Пусть будет так. Галлюцинации – так галлюцинации.

– Кстати, Артём, заранее хочу сообщить вам, что научный лагерь на границе с аннигилированной зоной уже почти развернули и на следующей неделе вам предстоит первый поход в серые пески. Боевые действия приостановлены, можно приниматься за дело. Со спутника засекли двух существ, так что, похоже, пришла пора применить ваши навыки на практике. Как считаете?

– Пожалуй, пора. А то засиделся я. На таблетках буду?

– К сожалению, пока придётся использовать препарат. Но это временная мера, я вам уже объяснял. Рисковать нельзя.

Я обрадовался новости. Конечно, грядущая встреча с очередным существом ужасно пугала. Да, один раз мне удалось победить монстра, но эти терраморфы были довольно жуткими тварями – чем-то неведомым и чужеродным. Они не походили ни на одно живое существо, да и являются ли они живыми существами в привычном нам понимании, никто не мог сказать наверняка; никто не знал, что это такое и каким образом оно уживается с привычной нам реальностью. Да и не был я на сто процентов уверен, что вторая встреча с тварью закончится так же хорошо, как и первая. Что если новое существо окажется сильнее? В моих видениях некоторые монстры были ростом с дом. С такими, казалось, мне не сладить. И всё же лучше поскорее столкнуться с опасностью, чем ждать у моря погоды, накручивая себе всякое.

А вот слова Палычева по поводу галлюцинаций меня огорчили. Да, они звучали разумно, вот только не верилось, что всё, увиденное мной – всего лишь игры воображения, вызванные нарушениями в мозгу. Я не мог это объяснить, как не мог и возразить против научных аргументов, и всё же был уверен: тут нечто совсем иное.

В понедельник, когда я пришёл в институт, мне объявили официально, что на следующий день я должен отправиться в серую зону. Выдали защитный костюм – герметичный комбинезон из толстой прорезиненной ткани, изнутри обклеенный чем-то, напоминающем алюминиевую фольгу, и почти весь день я провёл в этом костюме, выполняя те же действия, что и прежде.

Во вторник мы с Палычевым, агентом Караваевым и ещё несколькими людьми из института сели на вертолёт, который ждал на крыше одного из корпусов, и полетели к научной базе на окраине аннигилированной зоны – туда, где начинался серый ад.