Текст книги "Обратно в ад (СИ)"

Автор книги: Amazerak

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 14

Серые монстры пёрли отовсюду. Их было так много, что не сосчитать. Они окружали меня со всех сторон, тянули ко мне длинные узловатые пальцы, хватали за одежду, руки, горло, волосы, желая разорвать на части. А я отбивался, как мог, лупил тварей невидимыми волнами. Существа разлетались на куски, словно каменные статуи, но на их месте оказывались новые. Они напирали со всех сторон, и не было им конца.

Против такого напора мне было не выстоять. Поначалу ещё имелись шансы отбиться, но тварей становилось всё больше и больше, энергия – всё меньше с каждой секундой. Я слабел, и ужас накрывал меня с головой. Это был конец, смерть – жуткая погибель от лап неведомых тварей.

Я открыл глаза. Через щель между шторами в комнату просачивался тусклый пасмурный свет. Кошмарный сон отступил, унеся с собой все страхи.

Сегодня я, наконец, выспался – впервые за долгое время. А ещё сегодня был выходной – день, полностью свободный от занятий и тренировок. Всех, кто не дежурил в карауле, отдыхали сегодня, а кто дежурил – завтра.

Мы опять находились в Пинске, в «санатории». Ощущение было такое, словно я вернулся домой после долгого отсутствия, хотя отсутствовал всего-то неделю. И в честь возвращения подполковник объявил свободный день, чем обрадовал весь личный состав. Последние дни всех вымотали. Вот только в город выходить не разрешалось без крайней необходимости. Все прекрасно помнили недавний теракт, и наш новый командир не желал рисковать ни людьми, ни своей карьерой.

Было уже девять утра. Завтрак, наверняка, закончился, но это – не проблема: лишние порции всегда оставались. Я поднялся с кровати, размял суставы, их до сих пор ломило. Надел новую чистенькую униформу, застегнул перед зеркалом посеребренные пуговицы, поправил воротник, на котором красовались чёрные петлицы с черепом и молнией.

Умывшись и причесавшись, я спустился вниз, в столовую. По пути встретил двух сержантов из второй роты, перекинулись парой слов. Эти парни выходили из окружения вместе со второй группой. Позавчера, после выхода из опасной зоны, обе группы объединились, но обстановка была нервная, мы сутки стояли лагерем возле какого-то городка, ожидая приказов, и на болтовню времени не нашлось.

– У вас все целы? – спросил я.

– А то! Все вышли. Даже раненых нет, – похвастался один. – А у вас, слышал, потери были?

– У нас – да. ВМ одну подбили. Но из неё все эвакуировались. А потом водила в дерево влетел, и машину обстреляли. Срочники погибли, которые в кунге ехали, и один парень из третьего взвода.

Воспоминания о выходе из окружения были, мягко говоря, неприятными. Причём самое страшное случилось в тот момент, когда думали, что всё позади. Пешком нагоняли нашу технику и наткнулись на застрявший в кустах грузовик, вражеская боевая машина расстреливала его. Пока вытаскивали из кунга выживших, одному парню попало прямо в голову, да так, что каска с мозгами разлетелась по дороге. И тут понеслось… Осколком ранило ещё одного, третий в панике случайно дал очередь по своим, а четвёртый впал в ступор. Ну мы полюнули на кунг, схватили кого могли – и дёру.

Но на этом беды не закончились. Утром Максиму и Рустаму стало совсем плохо: начались сильные головокружение и тошнота, и парней госпитализировали. Это, конечно, могла быть банальная контузия, но что-то подсказывало, что всему виной серая зона, рядом с которой мы побывали. Я и Окуловский тоже чувствовали недомогание, но не критичное, а сегодня мне полегчало. Теперь в моём отделении остался один человек.

– Когда обратно? – спросил я. – Говорят что-нибудь?

– Через неделю обещают, – ответил другой сержант. – Смотря, какая обстановка будет на фронте. Непонятно, что там творится. Регулярная армия вчера начала контрнаступление. Больше ничего не знаю. Но пока отдыхаем. Эх, жаль, в город нельзя. Погуляли бы.

Ничему людей жизнь не учит. Ну да пёс с ними. Я отправился в столовую.

Завтракало ещё довольно много народу. Не только я сегодня дрых до посинения. За одним из столиков сидели девушки из второй роты. Среди них заметил Ксению. Махнул ей рукой в знак приветствия.

Взяв порцию – отбивную с гарниром из картофеля и стакан сока со сдобной булочкой – я расположился за отдельным столиком. Ксения почти сразу подсела ко мне. Она тоже привела себя в порядок и выглядела свежей и бодрой. Вернулись и её горделивые манеры, которые в окопах как будто пропали, и княжна Белозёрская стала похожа на себя прежнюю. Здесь снаряды не рвались на каждом шагу, и смерть не висела чёрной тенью над нами, здесь можно было строить из себя, кого захочешь. Вот только Ксения, которую я видел там, на передовой, мне нравилась больше, чем напыщенная аристократка, которой она становилась в обычной жизни.

– Ну что, удалось повоевать? – спросил я. – Слышал, вы тоже попали под обстрел.

– Это пустяки, – с нарочитой небрежностью произнесла Ксения. – Встретился отряд противника. Но мы так быстро проехали, что я даже внимания не обратила. Боя не было как такового.

– Повезло вам, а у нас жопа случилась.

– Я слышала. В твоём отделении кого-то ранили, кажется?

– В моём отделении-то как раз никого не ранили. Двоим стало плохо. Врач сказал, контузия. Но это – брехня. На самом деле во всём виновата серая зона. Всё – из-за того проклятого места.

– Ты так считаешь?

– Я уверен.

– Интересно, нас пошлют туда же или на другое направление?

– Посмотрим. А тебе не терпится вернуться на фронт? – с издёвкой спросил я.

– Лично я хотела бы поучаствовать в боевой операции, наподобие той, на которую вас отправляли.

Мне оставалось лишь диву даваться тому, что несколько дней под обстрелом ни капли не остудили боевой пыл молодой княжны. Наверно, ощущение собственной неуязвимости стало ещё сильнее после всего пережитого. В какой-то степени я и сам это чувствовал.

– Поучаствуешь. Весь август впереди, а что-то мне подсказывает, война закончится ещё не скоро.

– Честно говоря, я не понимаю, почему такая проблема – уничтожить кучку голодранцев, – принялась рассуждать Ксения. – У СРК – настоящая армия, а повстанцев – ничего. Как так получается, что наши отступают?

– Ливонцам помогают из границы. Как минимум – поляки и Литва.

– Слухи ходят, что ваша семья тоже в этом замешана.

– Враньё. Ты же сама понимаешь, нас подставили. Неужели кто-то верит в эту чушь, зная о том, как Голицыны прессуют нашу семью?

– Само УВР занялось твоим братом. Это серьёзно.

– УВР под колпаком у Голицыных и Вельяминовых. Его натравили.

Ксения допила сок и вытерла губы салфеткой:

– Люди легко верят слухам. Одно только обвинение очень сильно ударило по репутации Востряковых.

– И ты в это веришь?

– Я верю фактам. А пока факт говорят лишь о том, что Голицыны нашли способ отобрать у вас крупное предприятие.

– Николай ни за что не допустил бы такого, будь он на свободе. Но руководство сменилось. И лично мне с новым руководством не хочется иметь никаких дел. Кстати, чем сегодня собираешься заняться? – перевёл я тему.

– После обеда пойду потренируюсь. А до этого надо сделать пару звонков, переговорить с управляющим. Не хотелось бы пускать бизнес на самотёк.

– Может, прогуляемся?

– Я бы с удовольствием, но вряд ли нам позволят покинуть часть. У вас же из-за теракта порядки ужесточили.

– Не страшно. Тут тоже есть неплохое местечко. Пойдём покажу.

На территории части был пруд с небольшой парковой зоной. Туда-то и направились после завтрака. День стоял пасмурный и прохладный. Мы с Ксенией медленно прохаживались по дорожке и разговаривали о погоде и прочих несущественных вещах.

– Неплохо здесь, – оценила Ксения. – Удивительно, что в военной части есть подобный тихий уголок.

– А то, что тут такие корпуса, не удивительно? Здесь же когда-то санаторий был. Я это место так и зову – санаторий, потому что по сравнению с нормальной войсковой частью, тут – курорт.

– Я и не знала, что у вас тут всё так… цивилизованно. Наверное, буду приходить сюда по вечерам, проводить здесь свободное время. Тут гораздо лучше, чем в общей комнате.

– Ну что ж, действительно, свободное время тут можно проводить, – согласился я, гадая над тем, были ли какой-то намёк в словах Ксении или она это просто так сказала.

– А у тебя ещё не решился вопрос с наследством? – полюбопытствовала она после небольшой паузы.

– Сегодня узнаю. Ещё не звонил. А что?

– Просто интересуюсь.

– Беспокоишься о том, что я не буду вести дела с твоей семьёй? – я повернул голову и внимательно посмотрел на идущую рядом девушку, а та, видимо, не ожидая такой прямоты, потупила взгляд.

– Возможно, – произнесла она негромко и, остановившись, посмотрела на пруд. – Тут красивое место.

Я тоже остановился:

– Дальше склады начинаются. А тут да, неплохо. Странно, что народу нет. Похоже, все в корпусах сидят, одни мы шастаем.

Ксения повернулась ко мне, словно желая что-то сказать. Она смотрела на меня своими выразительными зелёными глазами, и её грудь под кителем вздымалась сильнее обычного. Приятное волнение объяло меня. Между нами рушились последние стены, которые Ксения настроила с самого начала. Теперь она была полностью открыта и, казалось, сама хотела сблизиться.

Я приблизил своё лицо к её лицу, девушка потянулась ко мне, и губы наши встретились. Я обнял её за талию, и лёгкое касание губ превратилось в страстный поцелуй.

Длился он недолго. Когда закончился, Ксения снова потупила взгляд.

– Извини, наверное, я зря, – я убрал руки с её талии.

– Нет, что ты, всё нормально. Просто я… – она осеклась и, как будто, смутилась. – Ведь ещё неизвестно, поженимся ли мы. Ведь так?

– А ты бы хотела?

– Наверное, да. Ты мне нравишься больше, чем прежние претенденты.

– Получить от вас столь высокую оценку – многого стоит, – улыбнулся я. – Ты мне тоже очень нравишься, но не всё зависит от меня.

– Но тебе теперь не нужно разрешение рода.

– Это так, да, но есть масса других обстоятельств. Захочет ли твоя семья родниться с таким человеком, как я. Я теперь – отщепенец.

– Отец по-прежнему настроен на сотрудничество. Но ты прав: пока рано говорить о таких вещах.

– Пойдём обратно, – предложил я, и мы, взявшись за руки, побрели в сторону корпусов. – Зачем загадывать на будущее? Может случиться, что угодно. Давай просто жить сегодняшним днём.

– И всё же буду честна, – сказала Ксения. – Иногда твои манеру грубы, и ты не умеешь вести себя в светском обществе. Тебе надо изучать этикет и учиться держаться, как подобает твоему положению. А то порой напоминаешь простолюдина.

Мне стоило больших усилий, чтобы не рассмеяться. Её приверженность благородным манерам меня ужасно забавляла. Нет, ну это надо ж так: только что чуть ли не в любви признавалась, а теперь уже объясняла, каким мне надо быть и что делать.

– Я обязательно научусь вести себя, как полагается, – с шуточной торжественностью обещал я. – А то вдруг зарежешь меня за то, что я вилку взял не той рукой.

– Ты не серьёзен. Издеваешься надо мной, значит? – Ксения улыбнулась, но во взгляде её читался упрёк.

– Такова моя месть, – произнёс я с серьёзным лицом.

– И долго будешь припоминать мне мою ошибку?

– Посмотрим, – пожал я плечами. – Да ладно, шучу же. Так значит, после обеда ты хотела потренироваться?

– Всё равно в город нельзя, а на базе заняться нечем, – ответила Ксения. – Зачем упускать время?

– Тоже вот думаю. Можем вместе потренируемся? – предложил я.

– Я не против. Заодно покажешь всё, что умеешь. Мне было бы очень интересно.

– Вряд ли я умею слишком много, так что не рассчитывай.

– Разве? А я слышала, что ты умеешь управлять разными энергиями.

– Если бы… Только учусь.

Когда дошли до корпусов, Ксения отправилась в своё крыло, где был расквартирован женский взвод, а я – в своё. Время близилось к полудню, а у меня имелись кое-какие дела: позвонить Дмитрию Прокофьевичу, выяснить, что происходит дома, позвонить Ире, спросить, всё ли в порядке, и ещё кое-что по мелочи. Неделю я находился в полнейшей неизвестности и надеялся, что за это время ничего плохого не произошло.

Как только мы с Ксенией расстались, меня одолели сомнения: правильно ли поступил? Может, зря полез целоваться? После столь напряжённой недели хотелось каких-то приятных эмоций, и близость с красивой девушкой вполне могла стать их источником. Но не породит ли это новые проблемы?

Наши отношения имели весьма туманное будущее: я точно не знал, стану ли вести дела с Белозёрскими, а брак и тем более был под вопросом. Но что если Ксения слишком серьёзно воспримет всё происходящее между нами? Не посчитает ли она оскорблением, если нам придётся расстаться? Один раз она уже пыталась убить меня, причём из-за куда большей ерунды. Наверное, всё же следовало прямо сказать, что, возможно, у нас не получиться длительных отношений, чтобы она была к этому готова.

Когда вернулся в свою «конуру», первым делом позвонил Ире. Только сейчас понял, как соскучился за это время по ней. В настоящий момент она была единственным близким мне человеком на всём белом свете. Остальные пытались либо навредить мне, либо использовать меня в корыстных целях, а Ира, я надеялся, не хотела ни того, ни другого.

В последнее время я сильно отдалился от матери и моего сводного брата. Теперь у них была своя жизнь, у меня – своя, мои проблемы их не касались, о многом я просто не мог им рассказывать. Впрочем, я и раньше с родителями по душам почти не общался. Большую часть времени они жили отдельно от нас, а при встречах мама и папа только и говорили, что о службе, втирая мне, как важно учиться, чтобы князь заметил и оценил мои таланты. Ага, оценил…

С Ирой мы общались более тесно. И если в детстве в основном дурачились, я её часто подкалывал, как делает, наверное, любой старший брат, то когда повзрослели, разговоры наши порой стали касаться серьёзных тем. Сколько помнил, Ира всегда переживала о том, как и где будет служить роду, на какую работу её устроят, сможет ли она заниматься тем, чем нравится, и прочее в таком духе. И грузила она своими проблемами в первую очередь меня, как человека, который часто оказывался под боком. Я не особо её понимал, до армии меня волновали совсем другие вопросы, а о будущем почти не думал, и всё же с определённого момента стало казаться, что для Иры важно, чтобы я выслушивал её, и я делал это, порой пересиливая себя.

Наверное, с той поры у меня и родилось желание позаботиться о ней. А теперь, когда оказалось, что мы никакие не брат с сестрой, мы внезапно стали, как будто, ещё ближе и роднее.

– О, привет! – даже по голосу чувствовалось, как Ира обрадовалась моему звонку. – Ты уже вернулся с фронта? Слава Богу! Хорошо, что так быстро. Я в интернете читала, там какие-то ужасы творятся.

– Ужасы не ужасы, но армию СРК немного потрепало, – сказал я. – Но мы же в боях не участвуем. Я тебе говорил, что спецотряд в самую мясорубку никогда не посылают.

– Да? А я читала про какое-то окружение. Якобы две роты особой дружины попали в кольцо. Ты ничего про это не знаешь?

– Поверь, всё не так страшно, как малюет пресса. Им лишь бы драмы нагнать – ты же знаешь. Не окружение это было, а так… ерунда, – постарался я успокоить Иру.

– А про серую зону что-то слышал? Там же у вас новая образовалась. Всё мировое сообщество на ушах стоит.

– Это да, слышал. Не повезло тем, кто там оказался, когда склады рванули. А что в новостях пишут?

– Много чего… Иран осудил действия правительства СРК, Турция присоединилась, УСФ – тоже. Так всё серьёзно там. Надеюсь, обойдётся.

– Что ты имеешь ввиду?

– Мало ли. УСФ только дай повод, чтобы войну с нами развязать.

– Тоже надеюсь, что обойдётся. Хотя если учесть, какие люди в правительстве сидят… – я осёкся, поняв, что сейчас меня опять понесёт и что опять начну ругать всех подряд. А я ведь не для этого позвонил.

– Так ты больше не будешь воевать? – в голосе Иры всё ещё чувствовалась тревога.

– Посмотрим. Через неделю нас опять передислоцируют ближе к фронту.

– Эх, опять… Жду не дождусь, когда ты уедешь оттуда.

– А ты как там? Камеру-то хотя бы включи. А то давно не виделись.

– Ой, забыла, – Ира включила камеру и помахала мне рукой, её милое личико озарилось улыбкой. – Да вот, сижу тут взаперти. Даже пойти никуда не могу. Подруги приглашали в кино, а я отказалась.

– Ну и правильно. Это ради твоей же безопасности, – напомнил я.

– Понимаю. Но тут тоже страшно. Алексей вернулся. Он второй день с друзьями тусит, пьют, шашлыки жарят, на яхте катаются. Я даже выйти боюсь.

– Он к тебе приставал?

– Нет, – помотала она, как будто чего-то испугавшись.

– Честно скажи. Этот мудак приставал к тебе?

– Нет, честно. Просто его друзья… Ну в общем, я была на улице, а тут какие-то ребята шатались. Они начали говорить мне такие вещи… не очень приятные, и я еле отвязалась от них. С ними девушка была. Иначе не знаю, чем закончилось бы, – она вздохнула. – Тут ведь больше никого нет: только слуги, да Алексей с друзьями. Анна Васильевна даже из комнаты не выходит, и Алексей тут и хозяйничает.

– Вот же мудень. Ему только волю дай. Слушай, не волнуйся. Я разберусь.

– Ладно. А тебя не отпустят? Может, приедешь на пару дней?

– Ну ты же сама знаешь, как опасно мне возвращаться.

– Да-да, точно, совсем забыла, – выражение лица Иры стало таким грустным и даже немного смешным, что мне захотелось её расцеловать.

После разговора с Ирой я сразу же позвонил Лёхе. Собираясь предупредить, что если с Ирой что-то случится, спрошу персонально с него. Но Лёха не отвечал. Даже с третьей попытки не удалось дозвониться. Мне это показалось подозрительным. Конечно, он мог валяться где-нибудь вдрызг пьяным, но мне было очень важно поговорить с ним.

Стало как-то досадно. Я вдруг почувствовал, что этот особняк, который вроде как и не очень-то нужен, на самом деле – мой дом и наследие моих предков, а теперь там хозяйничает Лёха, превращая фамильное гнездо в место для попоек. Если Николай не выйдет на свободу, усадьба станет притоном. А Иру и подавно следовало оттуда вытащить. Сейчас это не самое подходящее место для девушки. Вот только куда её девать?

Я позвонил Дмитрию Прокофьевичу, спросил, что решил семейный совет по поводу моего изгнания и нет ли новостей от Николая с дядей Геной.

– Совет пока не пришёл к согласию, – ответил секретарь. – Валера поговорил с Андреем Михайловичем, и тот выступил против вашего изгнания. Если Иван Ярославович не склонит его на свою сторону, решение не будет вынесено. Лично я очень надеюсь, что вы останетесь в семье, и со своей стороны делаю для этого всё возможное.

– А у Николая как дела?

– Суд назначен на пятнадцатое августа – тогда всё станет ясно. По словам адвоката, надежда есть, но УВР пока запрещает разглашать детали дела, и я, к прискорбию моему, не знаю подробностей. Никто не знает. Остаётся только ждать, надеяться и уповать на высшую справедливость. Мы все хотим, чтобы Николай Эдуардович и другие члены семьи поскорее оказались на свободе.

– Кроме Ивана Ярославовича, кажется.

– Не думаю, что ваш дядя пожелал бы Николаю Эдуардовичу такой участи, – в голосе секретаря послышался упрёк.

Я вспомнил, как быстро Иван выпер Николая из совета, так что эти заверения вызвали у меня лишь скептическую усмешку. Но главным было то, что секретарь на моей стороне, как и Валера. Несмотря на моё признание, он всё же сделал выбор в мою пользу. Что ж, значит, не всё потеряно, и у меня ещё есть друзья в Новгороде.

– Послушайте, Дмитрий Прокофьевич, просьба есть одна, – перешёл я к делу.

– Я вас слушаю. Сделаю всё, что в моих силах.

– Вы же знаете про мою бывшую сестру?

– Это с которой вы желаете заключить брак второго порядка?

– Ага. Так вот, она сейчас в поместье, а я переживаю, что с ней может приключиться что-нибудь нехорошее, потому что Лёха там свои порядки наводит. И в городе в квартире Тарасовых Ире жить опасно. Беспокоюсь, как бы Борецкие не попытались использовать её, чтобы меня убить. Они на любую подлость пойдут.

– Да-да, понимаю, – серьёзно произнёс Дмитрий Прокофьевич.

– Так вот, хочу вас попросить пристроить Иру в надёжном месте. Чтобы охрана была и чтобы никаких инцидентов не произошло.

– Я вас понял. Всё улажу, можете не волноваться. Сегодня же займусь.

– Спасибо вам большое… Так, в общем, мне звонят. Завтра свяжусь с вами.

Пиликал обычный проводной телефон, что стоял в комнате на столе. Я взял трубку. Оказалось, меня срочно вызывали к подполковнику, и отложив все дела, я отправился в его кабинет.

Подполковник Безбородов сидел за тем же столом, за которым не так давно протирал штаны майор Вельяминов. Но сегодня помимо командующего особой группой тут находились ещё два типа в гражданском. Они сидели в креслах возле стены.

Я как вошёл, так и остолбенел. Мне показалось, что передо мной – агенты, которые были в парке в Старой Руссе. Один – повыше с мордой кирпичом, другой – полноватый азиат с крупным лицом.

– Здравия желаю, – я приложил руку к козырьку, косясь на незнакомцев.

Конечно, это были не они – я понял это уже через секунду, когда пригляделся. Просто померещилось. Тот, который повыше, был довольно худощав и уже немолод, его подбородок зарос грубой щетиной. Второй даже азиатом не являлся, хотя тоже имел полноватое телосложение и крупную голову.

– Вольно, сержант, – махнул рукой подполковник. – Проходите. Как самочувствие?

– Чувствую себя хорошо, господни подполковник, – ответил я.

– Это хорошо, что хорошо. Надеюсь, ваши бойцы тоже в скором времени вернутся в строй. Кстати, вот эти господа хотят с вами поговорить.

– Здравствуйте, – поздоровался я.

– Здравствуйте, Артём Эдуардович. Сергей Караваев, УВР, пятый отдел, – представился высокий, поднимаясь и протягивая мне руку. Я напрягся. УВР? Какого хрена? Что им от меня нужно?

– Палычев Артур Дмитриевич. Директор отдела исследования аннигилированных зон, НИИ «Энергетик», – второй тоже поднялся и протянул пухлую ладонь.

А этот – учёный. Уже интересно. Теперь я немного успокоился, поняв, насчёт чего со мной хотят поговорить.

– Очень приятно, – ответил я сухо.

– Нас интересует ваше пребывание в аннигилированной зоне или, проще говоря, в серой пустыне, – сказал учёный. – Можем с вами пообщаться наедине?