Текст книги "Clarity (СИ)"

Автор книги: Alice Greenhouse

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Меня это не волнует, – равнодушно шепчет она, но почему-то ее все равно слышат по ту сторону двери.

По правде сказать, ее уже ничего не волновало.

– Ее никогда ничего не волнует! – словно прочитав мысли дочери, нарочито громко проворчала миссис Хейл. – У отца такой день! Такой день! А она… Лилиан! Почему ты вся в гуаши? Ну что за дети!..

С мрачным удовлетворением Корнелия отметила, что все затихло.

После ее возвращения из Меридиана прошло больше двух месяцев, а тоска никуда не уходила. Казалось, из нее выкачали всю жизнь. Конечно, ей пришлось подправить память родителей, одноклассников, решить вопрос с полицией и учителями. С этим ей помогла справиться Вилл, которая оказалась на удивление чуткой и не доставала ее вопросами. В отличие от многих, Вилл просто умела молчать и не мешать Корнелии проживать жизнь, как ей хочется. А жить ей не хотелось вообще.

Однажды, выйдя на улицу, она в толпе заметила парня, похожего на Седрика, и едва не ринулась за ним. Но это был самообман, ведь Седрик мертв. И она, кажется, вместе с ним.

– Корнелия… Я не знаю, что с тобой происходит, – отцовский голос прервал ее размышления. – Я только знаю, что это серьезно для тебя. И я бы тебя не стал заставлять, если бы это не было важно… Сделай это для меня, Корни…

Голос отца был таким тихим и печальным, сердце Корнелии едва не разорвалось от жалости к отцу. Сейчас они уже об этом не помнят, но, когда Корнелия исчезла, ее семье пришлось многое пережить, и, иногда замечая в глазах отца странное потерянное выражение, Корнелия погружалась еще больше в омут вины. Она была плохой дочерью, плохой подругой и далекой от идеала стражницей. Спасти Седрика у нее не получилось. Провал по всем фронтам.

– Хорошо. Я спущусь через полчаса, – вяло говорит она запертой двери и ей кажется, что с той стороны она слышит вздох облегчения.

– К кому мы едем? – без особого интереса спрашивает она уже в машине.

– К Элиотам, – нараспев произносит папа с театральным всплеском рук, подмигивая хихикающей Лилиан в зеркало заднего вида, когда миссис Хейл вскрикивает и просит держать руль обеими руками. – Они недавно переехали из Сан-Франциско.

– Очень богаты, – деловито добавляет мама, убирая несуществующую пылинку из идеальной прически.

– Мы тоже очень богаты, – вставляет Лилиан, слегка озадачено.

– Нет, мы обеспечены, а не богаты, – важно объяснила миссис Хейл.

Корнелию замутило от напыщенности матери. Все же она сейчас стала очень далека от прежней жизни. Лбом она прислоняется к прохладному стеклу и закрывает глаза, пытаясь представить, что у нее есть машина времени, и сегодня очередной званый ужин у папиного коллеги. Получается паршиво.

– У Элиота есть сын, кстати, – хотел ненароком вставить отец, но у него не вышло сделать это непринужденно, и слова повисли в воздухе. Раскрыв глаза, Корнелия видит в зеркале, как он неловко закусывает губу.

– А, – Корнелия поджала губы. – Понятно.

Все встало на свои места. Они не могли просто так ее вытаскивать из дома битых два часа только затем, чтобы продемонстрировать семейные ценности Хейлов. Лилиан всего десять, а вот старшенькой уже семнадцать, очень выгодная партия.

– Милая… – начал отец.

– Не надо, – отрезала Корнелия, сильнее замыкаясь в себе и обнимая себя за плечи.

Большой особняк и садовые гномы на лужайке за железными воротами с закрученными узорами – первое, что бросилось в глаза Корнелии, стоило ей выйти из машины. От ощущения неправильности и какой-то театральности происходящего Корнелию замутило. Ком в горле не желал исчезать и после того, как дверь их семейству распахнула крупная, румяная женщина со светлыми волосами, заплетенными в косу.

– Ох, а Седрик недавно вышел, – улыбаясь, сказала миссис Элиот.

Корнелии на минуту показалось, что на нее вылили ведро ледяной воды. В глазах потемнело. Осознание всего произошедшего навалилось, и впервые, наверное, за долгие недели боль пронзила ее.

Было ошибкой приходить сюда.

– Мне нехорошо, – издалека услышала она свой высокий голос. – Я возьму такси.

– Что? – всплеснула руками миссис Хейл, мгновенно цепляясь за ее плечо. – Милая, не выдумывай.

Но Корнелия уже развернулась и дрожащими руками надевала пальто.

Уже дома, свернувшись калачиком, Корнелия впервые за много дней проплакалась вволю.

Потом она спустилась на кухню, нашла остатки заплесневелого сыра, кусочек лазаньи и прокисшее молоко. Вздохнув, она смела с полок жалкие остатки еды и, наконец-то, взяла в руки телефонную трубку, впервые, с тех самых пор, как вернулась из Меридиана. Им с Элион давно следовало поговорить, но у Корнелии не хватало сил начать разговор первой. Ведь там, где Элион, там разговоры о Меридиане, о Фобосе и, конечно, о том, о ком думать больнее всего, а не думать просто невозможно. Поэтому она прижимала трубку к груди, наверное, еще целый час до того, как в замочной скважине повернулся ключ, и топот Лилиан по коридору поставил точку в уединении Корнелии. С кухни раздавался чей-то приглушенный смех и незнакомые голоса. Звонить Элион сейчас опять стало невозможным, и Корнелия со скрытым облегчением выдохнула и отложила трубку. Спустя еще минут двадцать к ней постучали.

– Корни! Спускайся пить чай!

Корнелия едва не закатила глаза, только вот что толку, если ее никто не видит.

– Я не буду, – глухо буркнула она в сторону. – Мы уже не в гостях, необязательно изображать нормальную…

– Корнелия! – громко и раздраженно позвала мать, обрывая ее на полуслове.

В дверь снова настойчиво постучали. Откинув одеяло, она спрыгнула с кровати и распахнула дверь. После сумрака ее комнаты, освещаемой только экраном ноутбука, от слепящего света в коридоре ей пришлось зажмуриться. И только этот факт, вероятно, сохранил ей остатки самообладания. Потому что иначе сознание оставило бы ее просто от нереальности происходящего.

– Корнелия, – тихо позвал ее такой удивительно знакомый голос, что внутри все задрожало и свернулось в один гигантский ком из нервов.

Он ведь даже не снился ей, как она не умоляла мозг подарить ей несколько минут иллюзии счастья. Так и сходят с ума, верно? Предательские слезы, которые ей с трудом удалось подавить несколько часов назад, снова подбираются ближе к векам, и она сильнее смыкает их. Нет, она не верит. Этого просто не может быть.

– Корнелия, – нежно зовет ее голос, и прохладные пальцы неуверенно и робко касаются ее руки, неожиданно вырывая ее из замкнутого круга начинающейся истерики.

Корнелия открывает глаза.

Ошибки быть не может, это Седрик. Он стоит перед ней, такой прекрасный и одухотворенный с этими дурацкими розами в руках и какой-то белой коробкой, а она превратилась в скелет за эти два месяца. Ей начало казаться, что слезы действительно могут закончиться. Пока она снова и снова вспоминала тот день в подземельях, Седрик был жив и, кажется, доволен жизнью. Она в два шага оказалась рядом и залепила ему звонкую пощечину, а потом, будто испугавшись того, что сделала, прижалась к нему со всем своим одиночеством и болью, что копилась несколько месяцев у нее в груди.

Настоящий… Он настоящий, из плоти и крови, живой и теплый, а под ухом у нее колотится горячее сердце. Страшная мысль поражает ее, стоит ей услышать этот новый быстрый ритм в его груди. А вдруг это не он? Вдруг это кто-то просто похожий на Седрика? Корнелия молниеносно отшатывается, но он ловит ее за руки и притягивает обратно, стирая с ее щек дорожки непрошенных слез совсем как тогда, в подземельях Фобоса. И это движение такое знакомое и родное, что сомнения ее оставляют, и она утыкается носом ему в плечо, позволяя его рукам ласково гладить ее затылок и спину.

Боль из ее груди никуда не девается, просто будто смешивается с чем-то новым, и Корнелия осторожно, будто все еще не веря в реальность происходящего, впускает это новое чувство.

****

Этим же утром в отдаленной от дома Корнелии части города совсем другая девушка листала журнал и размышляла о превратностях судьбы. Работы у Кэтрин Бауэр в будни днем было не так много: люди, которые могли себе позволить что-то купить в ювелирном салоне, днем работали, а насчет бездельников-школьников у них в уставе даже был особый пункт – выставлять за дверь красноречивым убийственным взглядом. Этим и утешала себя девушка, что хоть чему-то пришлось научиться за год, который могла провести с друзьями в Доминикане, а не коротать унылые будни в Хитерфилде. Закинув ногу на ногу, Кэт болтала в воздухе ногой, рискуя отправить босоножку на платформе в короткое путешествие до стеклянной витрины. Гороскоп в журнале сулил всем Козерогам неожиданный сюрприз и счастье в любви, и Кэт лишь криво усмехнулась. Парня у нее не было, счета в банке – тоже. Все говорили, что гороскопам верить нельзя, а она все равно продолжала их читать.

Не жизнь, а мрак, но окунуться в депрессивные мотивы в этот раз не вышло. Колокольчик над дверью оповестил, что у нее посетитель. Кэтрин подняла глаза, заранее готовясь взглядом придавить зеваку в пол, но сердце екнуло почти в унисон с колокольчиком, заставляя забыть все заученные фразы с курсов НЛП для продавцов-консультантов.

Вошедший не был школьником или безработным студентом, от которого нужно поскорее избавиться. Он скорее производил… платежеспособное впечатление. Черное приталенное пальто подчеркивало его атлетичную фигуру и внушительный рост, а кожаные ботинки… Нога Кэт непроизвольно дернулась, стараясь удержать свою босоножку на месте, и она подскочила с места с ослепительной улыбкой на губах.

– Добрый день! Что-то конкретное ищете?

Парень бросил на нее рассеянный взгляд и улыбнулся, отрицательно качая головой. Светлые волосы доходили до лопаток, и Кэт даже немного позавидовала, как идеально они лежат, не смотря на ветреную погоду снаружи.

– Могу показать вам новую коллекцию, – вкрадчиво промурлыкала девушка, подбираясь поближе. – Вам нужно что-то на особый случай или?.. На какую сумму Вы рассчитываете?

– Особый случай, – как-то странно усмехнулся парень, будто в этом было что-то особенно смешное, но понятное только ему одному. – И мне нужны аметисты.

– Украшение с аметистами? – вежливо улыбаясь, спросила девушка-консультант, игриво стреляя глазками. – Говорят, что этот камень гасит душевную боль и проясняет разум… Подходит близнецам, весам и водолеям.

– Серьезно? – заинтересовавшись, поднял на нее веселые глаза покупатель. – А что подходит Козерогам?

Кэтрин знала, что Козерогам совершенно точно подходят рубины, опалы и топазы, но почему-то промолчала, пожимая плечами. Красивый парень всё-таки кому-то достался… А может быть, он это маме подарок выбирает? Кэт задумчиво бросила на него взгляд и тотчас отмела свое предположение, отбирая с витрины всё, что было у них с аметистами.

– Серьги, кольцо, кулон или?..

Парень, рассматривая варианты, предложенные Кэт, рассеянно улыбнулся.

– Нужен набор всего сразу.

Кэт еле заметно закусила губу, сдерживая вздох. Вот ведь кому-то повезло! Он придирчиво осматривал варианты, периодически поглядывая на время, но не на ценник.

И всё-таки гороскопы сегодня одному Козерогу не соврали: вот и сюрприз и удача в любви. Кэт мечтательно улыбнулась, перевязывая коробочку розовой лентой. Может быть, и у нее сегодня что-то хорошее случится?

– Вашей девушке очень повезло, – на прощание улыбнулась девушка, решившись высказать то, о чем думала последние минуты.

– Она пока об этом не знает, – донеслась до Кэт его слегка насмешливая фраза за секунду до того, как за ним захлопнулась дверь.

Он уже привык, что если ты красив, то все двери для тебя открыты. Красив, молод, успешен, богат – список того, что ценится у людей можно продолжать до бесконечности. Взяв коробочку, Седрик вышел на улицу. Несмотря на конец декабря, шел дождь. Грязные лужи, серые улицы придавали городу постапокалиптический шарм. Седрик поплотнее надвинул воротник. Погода навевала воспоминания о Меридиане в день его перерождения.

Это сейчас на нем модное пальто и кашемировый шарф. Новая жизнь началась у него со слизкой канализации, куда смываются все отбросы из подземелий. Очнувшись, он долго не мог понять, откуда он здесь. Перематывая в голове все произошедшие события, он не мог вспомнить, что последнее с ним произошло. Так и лежал в грязной зловонной воде, размышляя о том, то ли это место, куда после смерти попадают все змеи-оборотни, сильно напортачившие при жизни?

Сделав над собой усилие, он сел и огляделся, ощущая себя как-то… по-новому. Когда в последний раз он видел свои руки, они были покрыты темно-зеленой чешуей. Но сейчас ничего не осталось. Он не был больше оборотнем, не был змеем.

Пошатываясь, он тогда вылез по трубам наверх и пошел по улице города. Меридиан встретил его привычным желтым цветом неба. «А на Земле небо всех оттенков синего», – с какой-то тоской пронеслось в голове. Откуда взялось это чувство и такие мысли, Седрик понятия не имел. Только вот что-то изменилось. И Седрик знал, кого за это благодарить.

Первым делом он наведался в замок, в том хаосе, что там творился, его никто не заметил. Несмотря на то, что, по большей части, замок был разграблен и разнесен, его хранилище так и не смог никто открыть. А все было так просто: сдвинуть рог оленя в сторону севера и комната, забитая до отказа драгоценностями отворилась бы догадливому смельчаку. Седрик сметал самое ценное, что мог унести с собой в объемный мешок. Он должен был успеть, чтобы не попасться на глаза прислуге.

– Можешь не торопиться, – мрачно произнес высокий голос за его спиной.

Седрик подскочил на месте. Обычно шестое чувство его не подводило, но, похоже, у его перерождения есть своя цена.

– Фобос, – не обернувшись, поприветствовал Седрик, продолжая укладывать свою ношу.

– Ты жив.

– Ты тоже, – Седрик, наконец, встал и, забросив мешок за спину, обернулся, не ожидая увидеть такие метаморфозы своего бывшего господина.

Фобос представлял собой бледную тень себя прежнего. Под глазами залегли темные круги, в уголках искусанных губ краснели мелкие язвочки, а прежде идеально лежащие волосы растрепались и даже потеряли платиновый блеск, отдавая желтизной. Принц стоял, облокотившись о косяк двери. Наблюдая за выражением лица Седрика, он то и дело кривил губы, стараясь вложить в это действие больше ядовитого презрения.

– Видимо не очень, – отрывисто бросил Фобос после того, как Седрик отвел глаза и продолжил складывать свою ношу.

Седрик не знал, что сказать. Должно быть, прошло немного больше времени, чем он думал. Принц выглядел, как живой труп, хотя даже сейчас Седрик чувствовал энергию, исходящую от Фобоса. Одним движением руки принц теперь мог стереть его в порошок, но вместо этого он давал возможность новым силам отравлять его изнутри. Должно быть, что-то пошло не так, когда Элион отказалась от своих сил. Седрик не знал, как именно работает ритуал отречения, но результат был на лицо: Свет Меридиана бился внутри Фобоса, отчаянно не принимая нового хозяина и отравляя его сущность.

– Уходишь?.. – Фобос презрительно скривился. – Вернешься на Землю к… своей ведьме?

– Если примет, – сухо бросил Седрик, без слов понимая, о ком говорит принц.

– О, боже мой, она же выполнила условие заклинания, как ты можешь сомневаться в этом? У вас же… – Фобос с ненавистью выплюнул последнее слово, – любовь.

Седрик с трудом удержался от удивленного возгласа. Вот значит, как работало заклинание… Жизнь оборотня-змея не такая долгая, а хрустальное, качающее по сосудам ледяную кровь, рано или поздно разбивается, сколько не подпитывай его магией. А Корнелия забралась под кожу, согрела его холодную кровь, и внутри у погибающего змея забилось настоящее, живое сердце. Связь же с Фобосом оборвалась, как только Корнелия произнесла слова. Зверь внутри довольно заурчал и свернулся в клубочек. Корнелия действительно смогла полюбить его таким уродом. Седрику хотелось спросить у Фобоса о том, что случилось и что он пропустил. Только не хотелось пускаться в откровенные разговоры, и желание уйти немедленно перебивало все остальное, только вот Фобос загородил единственный выход из комнаты.

– Не все так просто забывается, принц, – он заглянул в глаза Фобоса, и не увидел там больше ничего.

Он стал не читаем, и Седрик не знал связано ли это с разрушением их связи или со странными изменениями в самом принце. Кажется, ему сильно досталось, будто все разрушения замка стали болезненным отражением того, что происходило на душе у принца.

– Надеюсь, ты сможешь забыть, что она моя маленькая шлюха.

Фобос злился на него, это было очевидно, и последнее слово здорово резануло слух, но Седрик ничего не ответил и двинулся к выходу. Фобос рассчитывал на ответную реакцию, ему необходима была встряска, что угодно, чтобы разрушить эту тишину вокруг него в пустом замке. Только вот у Седрика нет на него времени. Больше нет.

– Она всегда будет ей! Моей шлюхой, Седрик! – с каким-то звериным отчаянием выкрикнул ему вслед Фобос, хватаясь за дверной косяк до побеления ногтей.

Седрик замер и медленно развернулся.

Он не был змеем, но по-прежнему был выше и шире Фобоса в плечах. Несмотря на то, что Фобос был явно не в себе, объяснить кое-что ему не помешало бы. Седрик подошел вплотную к принцу и встряхнул за воротник мантии. Тот с жадностью уставился в лицо бывшего лорда, будто стараясь запомнить его лицо. Но Фобос не получит того, чего так сильно ждет.

– Ты сделал все, чтобы получить королевство. Ты хотел этого с самого начала, – Седрик резко отпустил его, и Фобос неожиданно покачнулся и медленно сполз по стене на пол. – У тебя был выбор, и ты сам все разрушил. Никто кроме тебя не виноват в том, что ты потерял Элион.

На секунду глаза Фобоса вспыхнули, и он прошипел:

– Что ты вообще можешь знать об этом?

Седрик мог бы ему многое сказать, но не стал. На это у него не было времени.

Около недели у него занял поиск открытых порталов. Без змеиного чутья было тяжело, но человеческая сущность тоже давала свои бонусы, его больше не боялись обычные люди. Найдя, наконец, с помощью местных крестьянских мальчишек светящееся окно на северных развалинах, он с незнакомым ему трепетом в груди разбежался и впрыгнул в портал.

****

Корнелия потом объяснит девочкам всё, что случилось, сейчас хватает сил только на то, чтобы блаженно улыбаться, чувствуя в своей руке тепло руки Седрика. Она сама до конца не понимает, как так случилось, что он вернулся, а он не спешит объяснять, отнекиваясь лишь фразами, что у них будет еще время обо всем поговорить. Корнелия не возражает и старается идти с ним по улице в обнимку, оставляя как можно больше точек для соприкосновения. Наплевать, что их консьерж неодобрительно фыркает, отгораживаясь от них газетой, или что Урия многозначительно приподнимает брови, когда видит их вместе на углу улицы Сомерсета Моэма. У Корнелии очень много планов и еще больше она придумает, если Седрик будет продолжать на нее смотреть так.

Мама, кстати, осталась очень довольна правильным выбором дочери, позволяя Седрику оставаться допоздна у них дома. Пожалуй, отец слегка напряжен по поводу перемены настроения дочери, но это пройдет, ведь ее глаза так сверкают от счастья. Счастье переполняет ее и заставляет каждое утро срывать случайным радостным движением с окон тяжелые шторы, которые прежде не открывались по нескольку дней. В конце концов, миссис Хейл это надоест, и она снимет их вовсе, оставив полупрозрачный тюль. И есть только один вопрос, который беспокоит Корнелию, но она не решается говорить об этом, боясь спугнуть нахлынувшее счастье, пока Седрик, наконец, не заводит об этом разговор самостоятельно.

– Корнелия… Я не мог прийти раньше.

Она вздрагивает и удивленно округляет глаза. Разумеется, не мог… Только вот от этой его логики два долгих месяца боли и одиночества никуда не деваются. Она с готовностью кивает, не желая продолжать этот бессмысленный разговор. Лучше пусть еще раз обнимет ее прямо сейчас, и она улыбается, приподнимаясь на носочках, но вместо поцелуя он выдыхает ей в губы:

– Я ничего не мог бы тебе предложить.

Всего два месяца назад Седрик был никем. Оборванец без имени, документов и влиятельных родных. Толкнув скупщикам пару своих побрякушек, Седрик вложился в успешную аферу и приобрел некоторое состояние. Тогда он занялся поисками обанкротившихся честолюбивых аристократов. Найдя подходящую семью, Седрик подделал нужные документы и еще раз вложился в выигрышное дельце. Змеиная сущность оставила его окончательно, однако, за всю сознательную жизнь он так сросся с ней, что кое-какие инстинкты у него остались. Он даже гордился собой, только вот Корнелия не задает об этом вопросов и не высказывает к этой теме интереса.

– Мне ничего не нужно было, – Корнелия пожимает плечами как-то слегка удивленно, что приходится говорить об этом, – кроме… Тебя.

С началом новой жизни, у Седрика периодически что-то происходило впервые. Будто человеческое сердце открыло для него всю широту спектра новых чувств. Вот и сейчас что-то внутри переворачивается, и Седрик понимает. Он не может этого объяснить, но внутренне он понимает, о чем говорит Корнелия и знает, что это самое правильное, что есть сейчас у них. Ему ведь тоже ничего кроме нее и не нужно?

– Прости меня, – шепчет он ей на ухо, притягивая к себе, и чувствует, что она улыбается уже искренне. – Я просто не умею пока по-человечески.

– Ничего, – ей приходится закусывать губы, чтобы не улыбаться, как полная идиотка. Влюбленная идиотка. – Я научу тебя.

Они идут по улице и уже, казалось, ничего не может омрачить или нарушить спокойствие в душе, только вот на улице, по которой они идут, стоит дом Элион Браун. И Корнелия уверена, что таких совпадений не бывает: они ведь так и не встретились ни разу за последние два месяца, Элион забрала документы из школы, а Корнелия не решилась ее навестить. И теперь случайно встретить Элион на улице кажется просто фантастическим.

Только вот после возвращения Седрика в жизни у Корнелии значительно увеличился процент немыслимых происшествий. На встречу шла такая знакомая фигурка девочки, хрупкий силуэт, и Корнелия напрягает зрение, чтобы убедить себя, что это не Элион. У нее это почти получается, пока девочка не поднимает глаза.

Элион всегда производила впечатление создания из хрусталя, но сейчас создавалось впечатление, что ее разбили и на скорую руку склеили. Мешок с костями. Бледная кожа приобрела желтоватый оттенок, а тонкие губы почти потеряли свой цвет, сливаясь с кожей. Она смотрела с вызовом, будто ожидая от Корнелии какого-то замечания. Раскаяние снова топит Корнелию, и она теряет дар речи от того, как многое нужно сейчас сказать. Элион точно так же, как и Корнелия, медленно умирала в одиночестве. И если для Корнелии Седрик умер героем, то Элион предали и выбросили, как использованную вещь. И сейчас Корнелия не знала, кому было больнее.

Седрик ободряюще сжимает ее руку. Кажется, он тоже удивлен, но Корнелия переводит на него глаза и замечает странное смирение и понимание во взгляде Седрика. Или не удивлен?

– Элион… – неуверенно начинает Корнелия, когда они останавливаются в паре метров друг от друга.

– Ты не выглядишь мертвым, – бесцветным голосом заключает Элион, глядя на Седрика и пропуская мимо ушей реплику Корнелии.

– А вот ты именно так и выглядишь, – миролюбиво и довольно непринужденно замечает Седрик, взирая на девочку сверху вниз.

– Очень мило, – хмыкает безразлично Элион и обходит их по касательной, выходя на пустую дорогу с тротуара.

Когда она исчезает, Корнелия шумно выдыхает, бережно сжимая руку Седрика в своей руке. Она обязательно попробует поговорить еще раз… Просто не сейчас.

Внезапно Сердик отпускает ее руку и срывается с места в сторону Элион.

– Элион! Постой!

Она с надеждой оборачивается, а в глазах плещется немой вопрос, который она так и не решилась озвучить.

– Возвращайся, – выдохнул Седрик немного виновато. – Я должен был сказать это раньше, но… Я не буду искать оправданий. Просто возвращайся. Здесь тебе не место.

Элион покачала головой.

– Там мне места тоже нет.

– Твое место рядом с Фобосом.

– Когда же ты стал экспертом в геолокации? – иронично поджимает губы Элион, слегка вздрагивая при имени Фобоса.

«В чем?» – хочет переспросить Седрик, но решает, что это не так важно.

– Он умрет, если ты не вернешься. В прошлый раз, когда я его видел, он выглядел еще хуже, чем ты. А выглядишь ты неважно, если честно.

Маска холодного безразличия медленно трескается и слетает с ее лица. Теперь Седрик видит ту же тоску и отчаянье на ее лице, как и у Фобоса.

– Элион, он любит тебя больше жизни, даже если не признается в этом никому.

– Меня это не волнует, – голос у нее осипший и больной, оттого неясно правду она говорит или только притворяется.

Она вдруг покачнулась, и Седрику пришлось придержать ее за плечо.

«Это магия, – догадался Седрик неожиданно для себя. – Она была частью Элион, без нее девчонка умирает. Как и Фобос, которого разрывает на части».

– Элион, ты же понимаешь, что происходит? – осторожно спрашивает Седрик, заглядывая в голубые глаза с красной сеточкой порванных сосудов. – Это Свет Меридиана. Без него ты просто когда-то уснешь и не проснешься…

Неожиданно Элион фыркает и тихо смеется, по-прежнему рассматривая Седрика усталыми глазами как будто в первый раз.

– Почему все вокруг видят только магию? – вздыхает она, освобождая свое плечо из рук Седрика. – Свет Меридиана – то, Свет Меридиана – это… Может быть, Свет и нужен мне, но если я и умру, то точно не поэтому.

С этими словами она махнула на прощание Корнелии и кивнула Седрику. Теперь все зависело от выбора Элион, ему же оставалось смотреть ей в спину и надеяться, что она поступит правильно. Тонкие изящные руки обнимают его со спины, и теплое дыхание щекочет ему участок шеи, не скрытый воротником.

– Все будет хорошо, – шепчет Корнелия ему на ухо, и ему жутко хочется в это сейчас поверить.

****

Тхорон подвел черту под затяжным бабьим летом и, наконец-то, вступил в зенит, обрушившись на Меридиан серией проливных дождей. Замок, изрядно пострадавший во время набегов мятежников, стоял опустевший, и перемещался по нему один лишь сырой тяжелый воздух, перегоняемый ветрами. Но Фобос игнорировал эту проблему. У Фобоса был жар, но это его тоже мало волновало.

Кондракар быстро нашел замену Элион, подыскав на семейном древе Эсканоров еще одного родственника, претензии на трон которого были слишком несостоятельны, чтобы Фобос хоть на секунду воспринял их всерьез. Он лениво пресекал вылазки повстанцев, но ответных шагов не делал. Отчего-то вся его жизнь стала казаться такой скучной, оттого пару недель и распустил почти всю прислугу, оставив некоторых людей, не докучавших ему по пустякам. Под завывания сквозняков и неритмичную капель он все глубже погружался в воронку из своих воспоминаний.

Воспоминаний, в которых Элион была с ним.

Он так редко слышал ее смех, в замке она совсем перестала улыбаться. Он ведь даже игнорировал ее. А сейчас он бы отдал многое, чтобы вернуть те дни, когда она была рядом. Последние несколько месяцев самобичевания не могли не пройти даром. Он почти не ел. И много пил.

Пожалуй, слишком много, – подумал он, наблюдая, как из сорванной с петель двери выходит именно она. Его Элион.

Еще более бледная, даже с каким-то зеленоватым оттенком, тонкая и состоящая вся будто из острых углов и изломов.

– Элион, – прошептал он, закрывая глаза, содрогаясь при мысли, что она может раствориться в воздухе.

Иллюзии бывают так часто похожи на правду, а он сотворил их в своей жизни так много, что сам иногда забывал, где кроется правда.

Он помнил Элион совсем другой, и если бы его воспаленному сознанию пришлось создать ее двойник, то Фобос воссоздал образ сонной девочки в длинной ночной рубашке. Элион, которую он видел перед собой, он не знал. И это давало ему надежду.

– Фобос, – мягко ответила она, добавляя еще одно очко в пользу реальности всего происходящего.

Фобос прикрыл глаза.

– Ты пришла… – голос хрипит, должно быть, от сырости в тронном зале.

Паршивые повстанцы пробили стену где-то в нескольких комнатах от зала, и сырые сквозняки Тхорона давали о себе знать не самым приятным образом. Фобос прочищает воспаленное горло, которое прорезалось болью только сейчас. Интересно, как долго он молчал?

– …за короной?

– Нет, – она отрицательно качает головой и медленно продвигается, слегка пошатываясь от внезапного тумана в голове. Воздух тут тяжелый, и дышать ей под ускоренный ритм сердца всё труднее. Он смотрит на нее в упор, но не делает никаких движений навстречу.

«Ну, помоги же мне, Фобос», – мысленно взмолилась Элион, вступая по лестнице прямо к трону, на котором, словно каменное изваяние, восседает недвижимый Фобос.

Внутри все разрывалось от неуверенности, трепета и страха. Фобос получил Свет Меридиана, и теперь, когда ничего, кроме ее бессмертной души, не осталось, Элион боится оказаться просто не нужной ему. Элион страшно, что он ее оттолкнет и в этот раз.

Но Фобос с остекленевшим взглядом смотрел в одну точку и совершенно не хотел ей помогать. Не дождавшись от него инициативы, Элион глубоко вздохнула. Начинать говорить всегда трудно, особенно, когда слишком многое нужно сказать. Поэтому она присела на пол у трона и задала первый вопрос, который пришел в голову:

– Ты не считаешь, что пора наладить отношения, Фобос?

– Отношения? – Глаза у него были сухие, а взгляд колючим.

– Мы же семья, – вяло попыталась улыбнуться Элион и неопределенно дернула плечом. Да уж, семья…

– Ах, семья, – на секунду потеплевший взгляд, снова затуманился, и Элион не могла прочитать мысль, отчетливо проступившую на его лице. Он отвернулся. – Не надо.

Элион показалось, что ледяные обручи вдруг стянули ее грудь, не давая выдохнуть. Не нужна. Никогда не была нужна!

– Фобос, – голос предательски дрожит, но гордость почему-то молчит, очевидно, включается чувство самосохранения, – у меня никого не осталось. Ты, только ты. Я не знаю, что я для тебя значу и значу ли вообще что-либо, но это неважно. Потому что мы, – Элион шумно вдыхает, набирая побольше кислорода, и буквально выплевывает последние слова: – долбанная семья.

Реакция Фобоса не такая яркая, как ожидает Элион, Фобос будто и не слышит, о чем она говорит, рассеянно рассматривая гобелены на противоположной стене.

– Я лучше захлебнусь спиртом, – шипит он, когда Элион неуверенно передвигается к нему чуть ближе, – чем буду снова изображать нормальную семью.

Вот и вся правда, которую требовалось услышать Элион. Как ни странно, слёз нет, да и дышать она может свободнее. Просто внутри становится так пусто, что, когда она, слегка покачиваясь, поднимается с пола, ей слышится, как шаги эхом отражаются не только от стен в тронном зале, но и у нее в груди.