Текст книги "Наше послевоенное (СИ)"

Автор книги: Зоя Криминская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

Были у меня и удачи. Один раз была задачка на эллипс, и я предложила спроектировать эллипс на плоскость, в которой он будет окружность, решить все там, а потом обратным преобразованием перенести все на плоскость эллипса. Мы очень легко получили ответ. За все время это был единственный случай, когда я сообразила быстрее его. В процессе занятий он выяснил, что я живу с мамой и бабушкой, что мама растит меня без отца, и когда мама пришла с ним рассчитаться, он взял с нее только 20 рублей.

Мне же он неожиданно сказал:

–Не морочь матери голову, не заставляй ее тратить деньги. Задачи, которые мы решаем, не обязательно уметь решать, чтобы поступить, куда бы то ни было. Если тебе понадобиться помощь, приходи просто так.

В общем, Игинян отказался со мной заниматься, и сказал маме:

–Не слушай ее, она поступит, не волнуйся.

14 октября.

Жизнь, почему ты так сложна?

Как разобраться?

Как понять?

Как жить?

Вопрос тот стар,

Но дайте мне ответ

За что страдать, кого и как любить?

А может, сердце в броню льда одев,

сквозь жизнь шагать,

Все рассчитать, все взвесить?

А может просто по теченью плыть

И ждать, что там судьба тебе отвесит?

Как милостыню ждут.

А жизнь манит, манит, И время все летит

И не найду ответа.

Как жить и для чего и жизнь вообще ли это?

И кто ж ответит, как и почему?

9 ноября.

Что и говорить, записи донельзя регулярные.

Прошли праздники и завтра уже пора в школу. Прошла первая четверть последнего года, у меня 2 четверки, но я не переживаю. Вообще неизвестно, стоит ли идти на золотую медаль. Писать особенно не о чем, да я и отвыкла как-то.

Очень хочется стать студенткой в первый же год.

Все дни проводим вместе с Зойкой и не скучно. Вдвоем нам хорошо, и мы никогда не ссоримся, всегда весело и интересно. После школы, возможно, придется расстаться, а как не хочется.

12 ноября. Опять срыв. Перешла к новой теме и абсолютно ничего не могу сделать. Все на точке замерзания. Не понимаю, не говоря уже о самостоятельном решении. Руки опускаются.

29 ноября. Иногда очень хочется стать писателем и хочется попробовать выйдет или нет. Но описать хочется какое-нибудь яркое, какое-нибудь выдающееся событие, а таких в моей жизни не происходит. Не на чем даже силы попробовать. Вдруг хорошо выйдет.

Месяц назад села и накатала длинючее письмо своей старой подруге, которой, между прочим, я первая перестала писать, а через 3 года вспомнила и вдруг так захотелось увидеть.( Люду Крохину)

30 ноября. Сегодня я решила выбрать себе профессию радиационной химии.

2 декабря. Ничего не выходит и я сегодня так упала духом, так раскисла, что самой в конце концов стало стыдно.

А чего раскисаю? Нужно трудиться. Чтобы достигнуть что-нибудь, а не киснуть. Трагедия! Задача не получилась – мир рушится. И вот ведь такие мысли всегда через несколько часов после того, как перебесишься, приходят.

17 декабря. Задали сочинение по литературе" Наш город в будущем". Написала, мама прочла – говорит на уровне 8 класса, не выше. Я прочла – правда, но переделывать не стала.

Тем не менее мое сочинение понравилось учителям и его читали вслух, мое и Даникино, причем Нине Костатиновне (наш завуч и преподавательница литературы) сочинение Даника понравилось больше, оно было интересно технически, сказывался будущий изобретатель, но Мария Георгиевна, лирическая душа, предпочла больше мое.

Я описала, какие в Батуми будут бело-розовые дома из туфа, какие будут шикарные гостиницы. Постоят фуникулер, и накатавшись в горах на лыжах, туристы спустятся по фуникулеру прямо на берег Черного моря. Омываемые прибоем, в море будут стоят столики, за которым можно будет лакомится мороженым.

В общем, море, горы, спорт, все удобства и мороженое.

Шота тоже читал мое сочинение и смеялся:

–Видно, не только кисель любишь.

Ясный солнечный день, Последний урок. История. Мы сидим в крошечном историческом кабинете на первой парте, причем стол учителя вдвинут во второй ряд и наша парта находится за спиной Михаила Ивановича, который объясняет урок.

Зойка его внимательно слушает, повернувшись к нему лицом, а ко мне спиной, она сидит у прохода, а я у стены. Мне скучно, монотонный голос учителя навевает сон, и Зойкина спина, на которой написано внимание, меня раздражает. Я тихонько тычу Зойку в спину, Она дергает плечом и не поворачивается. Я продолжаю тыкать и начинаю ее щипать. Зоя слушает урок и отмахивается от меня, как от мухи.

Михаил Иванович делает ей замечание. Я притихаю, а потом начинаю снова, и за пиджак, потом беру ручку и начинаю сверлить Зойкину спину ручкой.

Доведенная моими тычками до белого каления, Зойка поворачивается и с наслаждением вцепляется мне в волосы.

Я начинаю визжать, Михаил Иванович поворачивается и со всего размаху стукает Зойку журналом по голове.

–Прекрати, совсем одурела,– говорит он ей.

Михаил Иванович хороший знакомый Зойкиного отца и он с ней не церемонится.

Зоя уже можно сказать в слезах отпускает меня, пообещав расправится со мной на перемене. Удовлетворенная, что не дала подруге спокойно слушать, я затихаю и тихо дремлю за ее спиной.

Как-то на уроке встал Гиви и прочитал отрывок из учебника истории времен Сталина, а потом про тоже самое событие прочитал из современного учебника. Естественно, трактовка событий была совершенно противоположная. Класс затих и стал настороженно прислушиваться к разговору. Гиви спросил:

–А чему, собственно говоря, верить?

–Верить надо всегда более позднему учебнику,– последовал мгновенный ответ Кулиджанова.

И как много стояло за этой быстрой и четкой реакцией старого учителя истории, мудрого армянина, прошедшего войну человека.

Гиви иронически скривился, но Михаил Иванович не вступил в полемику и Гиви сел, недовольный.

Я и Даник за партой.

Тот же класс, тоже урок истории, но я сижу с Даником за одной партой.

В старших классах мы часто садились где попало, опоздаешь на урок и плюхнешься на любое свободное место, чтобы не пробираться по классу.

Я на что-то жалуюсь Данику, что-то у меня не получается на кортах, подача не идет. Даник слушает мою болтовню в пол уха, снисходительно, а потом говорит:

– Что плохому танцору мешает танцевать?

Я представляю себя во время танца, как я сбиваюсь с такта и путаюсь в ногах и говорю:

– Ноги?

– Можно и так,-соглашается Даник.

Мы слушаем урок, вдруг я догадываюсь, что имел в виду Даник, густо краснею и говорю

– Ну ты даешь...

Теперь краснеет он и говорит

– Я же не ожидал, что ты такая догадливая.

В 11 классе стало заметнее то, что стало проявляться еще в 10, наши мальчишки стали взрослыми и очень снисходительно относятся к нам, девочкам. Это, я думаю, можно объяснить довольно просто– они стали физически значительно сильнее нас, кроме того, я подозреваю, большинство из них уже знали об отношениях мужчины и женщины больше. чем мы. Зойку бесило это снисходительное отношение ребят. А меня совершенно нет, я воспринимала это как должное. И еще– начиная с 9 класса, ребята стали значительно лучше учиться, Большой рывок дали все, особенно Цивадзе. Он стал стараться, и уже в 11 класса стало очевидно, что он вытянет на медаль. Официально на медали претендовало нас трое Гиви, Зоя и я.

Из одноклассников я всегда была дружнее всего с Даником и Гиви, но в 11 классе мне проще и интересней общаться с Гиви. Гиви видел и понимал многие оттенки человеческих взаимоотношений, которые при моей прямолинейности я просто не замечала, ну него была свою расценка ценностей, не совпадающая с моей, но, пожалуй, более взрослая и тоже логически стройная, я чувствовала, что в его более прозаическом взгляде на жизнь больше жизненной правды, чем в моем, и кроме того, мне казалось, что Гиви, несмотря на постоянную иронии ко всему, в том, числе и ко мне понимает меня лучше, чем я сама. Мы оба были устремлены в будущее, у нас не было привязанности в классе, как например у Алика, с которым я тоже всегда была в прекрасных приятельских отношениях, но который был уже окружен девушками и часто недоступен для общения.

Нелька уехала на соревнования в Тбилиси и отсутствовала довольно долго, больше недели.

За это время Алик подружился с Людой Вергулис. К тому времени она была уже не Вергулис, а Лордкипанидзе. Когда Людка брала паспорт, отец, который стал проявлять интерес к дочери, когда она выросла, захотел, чтобы Люда взяла его фамилию и Люда стала Лордкипанидзе, сменив таким образом не только фамилию, но и национальность.

Верушка очень любила это подчеркнуть. Прямо ничего не говорилось, но звучали такие намеки, она любила ошибиться, вызывая Люду по старому, или с издевкой в голосе: Лордкипанидзе! Быстро к доске! Опять копаешься, Лордкипанидзе, опять ничего не знаешь, Лордкипанидзе.

Люда не очень дружила с английским. Иногда на переменках я помогала ей переводить. Я подскажу два слова и жду, может она следующие слова знает и переведет дальше сама. И Людмила мгновенно заканчивала перевод предложения, правда, просто придумывая его конец сама. Как правило, это ничего не имело общего с реальностью, но зато какая была реакция, какой полет фантазии.

Ну, вот Алик и подружился с Людой, они вместе проводили время на переменах, сели на одну парту и много пересмеивались.

– Ну, вот, что скажет Нелька, когда приедет, задаст она жару Алику,– сказала Зоя.

Но когда Нелли приехала, все обошлось тихо и мирно, Выяснилось, что Люда какая-то дальняя родственница Алика и они стали много времени проводить втроем, Гиви тоже продолжал дружить с Аликом, но немного обособленно.

Как-то раз я зашла к Нелли и застала у нее Алика и Люду. Кто-то из них вылил чашку кофе на брюки Алика и теперь он сидел без брюк, закутавшись в полотенце, а Люда с Нелли, даваясь от смеха, чистили и гладили его брюки. Недовольный Алик сердито покрикивал на них из угла, Люда и Нелька грозили совсем испортить ему брюки, в общем был смех, визг, писк, горячий утюг, клубы пара, и я, несколько растерявшись, так и ушла, забыв за чем приходила, но с улыбкой на лице.

По физике новый раздел оптика. Все эти мнимые и действительные изображения, линзы, увеличение, микроскопы. Во всем этом я хорошо разбиралась, но когда изучали фотоаппарат, оказалось, что я не представляю ни процесса фотографирования, ни проявления.

–У кого есть фотоаппарат, -спрашивает Шота.Встает Юрка Воронов.

–Когда будешь в следующий раз проявлять пленки, возьми ее, покажи, как это делается.

И вот неделю спустя я присутствию при чуде рождения кадра. Вставили пленку в увеличитель, подставили фотобумагу, бросив ее в раствор, и вдруг появляются люди, деревья. Вот я, вот Маринка.

На обратном пути Даник, Арутик и Велик (Юрка остался дома, продолжал проявлять) провожая меня до дома, пускали дым от сигарет мне в волосы.

– Придешь домой, тряхнешь головой, а от тебя будет табаком нести, мать подумает, что ты курила, задаст тебе трепку – так басом объяснял свои детские шалости Ден.

Наш преподаватель электротехники, Мистакопуло Владимир Дмитриевич, молодой 22 летний юноша, грек по национальности, сынок нашей учительницы истории, красивый, с нежной девичьей кожей, обтягивающей здоровенный греческий нос.

Когда ему предложили вести 11 класс, обрадовался и спросил:

–А там есть хорошенькие?

А у нас их было навалом, на любой вкус.

Мы как узнали об его интересе к хорошеньким, сразу кинулись строить ему глазки.

Он ходил очень смешной походкой, махал в такт ходьбы руками, и мое любимое занятие было ходить по коридору за ним и копировать его походку.

Услышав смех, он поворачивался довольно стремительно, но у меня была хорошая реакция теннисистки. Я всегда успевала принять обычную позу и сделать невинные глазки.

–Хучуа, идите пожалуйста рядом со мной, – требовал обсмеянный.

–А это еще зачем? -парировала я, намекая, что конечно, я понимаю, ему хочется, чтобы я шла рядом, но мечтать не вредно, как говорит теперешнее поколение.

И еще случай с Мистакопуло. Урок электротехники. Перед началом урока Велик и Даник что-то делали возле учительского стола, а Нелька как-то хулиганисто смеялась. Но я не поняла в чем дело.

Владимир своей приседающей походкой проходит к столу и кладет журнал. Раздается взрыв.

Он сначала бледнеет, потом заливается ярким девичьим румянцем и говорит:

– Я все эти штучки ваши знаю.

И садится на стул.

Взрыв.

– Я когда мальчишкой был, (а это было недавно, судя по пушку на его подбородке), еще не то выделывал.

Кладет руки на стол, под локтями взрыв.

– Вы меня не напугаете, я не слабонервный.

Берет ручку, макает в чернильницу, снова взрыв.

–Я все равно проведу урок, вам его не сорвать.

Чередование его слов и взрывов настолько смешно, что я, сидя на второй парте прямо напротив него и не имея возможности смеяться открыто (как-то неловко смеяться прямо в лицо обстреливаемому человеку), медленно сползаю вниз, и там, под партой, в тесноте и темноте, невидимая, трясусь от беззвучного хохота.

Надо отдать должное его мужеству, урок он провел, никого на помощь не звал, и не выяснял, кто это подстроил, нет, никаких разбирательств не последовало.

Ребята наши тоже имели чувство меры и не повторили своей шутки.

12 января. Вот 1965 год настал. От этого года многое зависит. Все каникулы мы кутили и пили Дай бог не последнюю, за поступление" и только сейчас я думаю: А за окончание?

В конце концов среднее образование тоже дело. Мама на ро собрании -я в этой четверти отличница.

Новый год гуляли у Гиви, вернее встретили, а потом пошли по кругу, последними были у Арута. Помню, его родители забились где-то в угол, а мы сидим за столом, фактически уже утром. У Арута был подвальчик, а в нем стояли трехлитровые банки с вином. Котик их увидел и мечтал еще добавить, полез вниз, его держали за ноги и потом вытащили из подвала вместе с банкой, которую он нежно прижимал к груди.

Выпили и эту банку и очень веселые, разошлись.

Родители часто предоставляли нам квартиры, и мы собирались в складчину, с девочек брали меньше, чем в ребят – им столько не выпить, а выпивка стоила дорого.

Собирались у Гиви, Алика, Даника, Зойки, Наташки у всех, кому позволяла квартира. День рождения тоже справляли почти всем классом – тоже был повод погулять

Мне последнее время все больше и больше думается, может мне стать писателем, журналистом? Я, впрочем не пробовала писать, за исключением дневника, но это не совсем одно и тоже. Одно дело писать для себя и совсем другое для других. Уроки по литературе меня совсем не влекут. Вот нам задали сочинение– чем нам близки и дороги герои молодогвардейцы, а мне писать совсем не хочется, хотя тема шикарная, тут..

28 января. А что тут забыла. Сочинение уже сдала. Художку я между прочим бросила и на тренировки не хожу. Один раз собралась, да погода испортилась.

Я бросила художественную школу потому, что твердо решила поступать на физтех. Еще в начале десятого класса я иногда мечтала поехать поступать в Ленинградское художественное училище, меня очень прельщал его вид на фотографии, сфинксы у входа, к тому же Зойка ехала поступать в Ленинград. У нее там была тетка. Но в 11 классе я твердо выбрала себе институт, и хотя меня перевели в 4, последний класс художки – вдруг я надумаю поступать по художественной части, чтобы у меня была та подготовка, которую требуют на вступительных экзаменах, но диплом мне об окончании мне бы все равно не дали бы, и я подумав, решила больше не ходить на занятия.

Нагрузка на самом деле, там была большая, 2 раза в неделю по 4 урока и 1 раз 3 урока и я сосредоточилась только на своих задачках.

У меня последнее время плохое настроение. Иногда я чувствую, что бываю невыносима. Последнее время все время срывы. Времени у меня сейчас много, но занимаюсь я мало.

Вчера на уроке мне дала подруга (Марина) прочесть стихотворение " Неразделенная любовь" с такой запиской: прочти и пусть тебя мучает совесть. Это она о Сулико.

Я возмутилась и сочинила ответ в стихотворной форме:

Себя мне не в чем упрекнуть...

И 3 строфы всякой белиберды.

Как пожелтели листы дневника. А какие они будут через 20 лет? И какая буду я?

7 февраля. Делать нечего, вот уже три дня не хожу в школу. Уроки учить лень, скука страшная. Дневник писать тоже лень, но все же пишу, время убивается.

Интересно, что будет не через двадцать лет, а через год в это время. Пусть все будет так, как я хочу. Не так уж это много – быть студенткой.

Впрочем, эта тема уже жевана, пережевана, как говорит моя бабушка. Скучно. Читать нечего и нет настроения. Вообще целый день чинила рефлектор.

В доме у нас нет мужчин и незаметно сложилось так, что ту мужскую работу, которая не требует физической силы, делаю я – чиню утюги, электроплитки, меняю перегоревшие пробки.

Этюд.

Сегодня в школе было холодно – наверное, экономили уголь. Я с утра досадовала на себя за то, что сняла пальто, но идти вниз было лень. Так и продрожала два урока. На третьем, химии солнце забилось в окна. Стало жарковато. Мы с Софой пригрелись на солнце и разморились как котята. Я глядела в забрызганное дождями стекло. Солнечный свет был теплый и ласковый и в прищуре пятна на стекле переливались. Я думала, как мало надо. Согрелись и довольны и рады.

9 марта. Пока я занимаюсь самоанализом, докапываюсь, что, как и почему я так поступила, смотрю на себя глазами других, то у меня такое чувство, что тут все ясно и понятно, и я как бы сама делаю свой характер. Но иногда теряешь этот, ну критерий, что ли и все повисает в воздухе. Хочешь представить себя глазами других людей и не можешь, чувствуешь себя довольно странной не только в глазах посторонних, но и в своих собственных.

Весна, 11 класс, перемена перед уроком физики. Я усиленно препираюсь из-за чего-то с Гиви, а он откровенно меня дразнит, вконец разозлившись, я хватаю учебник химии, как самый толстый и говорю Гиви яростно:

–Как я хлопну тебя этой книгой по башке!

Мне очень хочется звездануть Гиви. Но я беспокоюсь, что выбрала чересчур толстую книгу – можно ведь и сотрясение мозга сделать человеку. Поэтому я только говорю и замахиваюсь. Но не ударяю. В этот момент в кабинет входит Шота, вернее он зашел немного раньше и уже дошел до стола, когда я говорю эту фразу:

–Это вы мне?– шутливо спрашивает меня Шота.

Я мгновенно тушуюсь, краснею, как всегда в щекотливых ситуациях и быстро говорю,

– Да что вы, конечно нет.

– Точно нет, – насмешливо тянет учитель.

– Нет, нет. Это я Цивадзе,– отпираюсь я.

–Меня, меня, – радостно кивает Джондо,– это она меня приласкать хотела.

– А если бы вам пришлось выбирать, кого бы стукнули по голове?– допытывается физик.

Очевидно, ему хочется узнать, могу ли я его воспринять как товарища.

Мне это понятно, я в полном стеснении и замешательстве смотрю на его лысоватую голову и молчу.

Ясно это не только мне, но и хитрющему Гиви. Он смотрит на нас с Шотой, видит мое замешательство и без всякого демонстрирует готовность выступить соперником учителю, даже если придется ради этого подставить свою голову.

Я опускаю глаза и сажусь, а сев, бросаю на Джондо яростный взгляд, который может означать только одно.

– Ну погоди, я с тобой расквитаюсь за свое смущение.

Много лет спустя, когда мы будем отмечать 20– летие окончания школы, мы с Шотой будем сидеть рядом и Гиви, когда я, по старой школьной привычке его чем-то поддену, повернется и скажет:

–А ты сидишь рядом со своей симпатией и сиди и помалкивай.

Мы с Шотой оба засмеемся, а Верушка аж подскочит:

–Как что я слышу, удивится она,– я и предполагать не могла.

"Прозевала" думаю я, и подмигиваю Гиви.

4 апреля. Нашла стихотворение, написанное мною месяц наза,д и решила переписать его в дневник.

Стихотворение называлось подругам. Приведу последнее четверостишие:

Грустно, больно нам будет расстаться

В жизнь нас разные тропы ведут.

Но в час трудный мы сердцем встречаться

Будем в школе, за партой. Вот тут

Я и раньше увлекалась пинг-понгом, хотя Ника сильно сердился. Он запрещал теннисистам играть в пинг-понг – техника удара другая и потом мячи будут укороченные, исчезнет, как он считал длинный плоский удар.

Но я иногда играла в пинг-понг у Маринки Игитханян во дворе.

А в одиннадцатом классе, когда я бросила и художку и тренировки, у меня остался один пинг-понг. Во дворе школы стоял стол и мы играли в хорошую погоду, а к зиме его переносили в физкультурный зал.

В классе многие любили погонять мячик, но я больше всего любила играть с Гиви, он играл в атаке, а я была в защите, и мы долго разыгрывали мячи.

Наша преподавательница химии не пустила меня на свой урок. Увидев, как я направляюсь в химкабинет, она остановила меня на пороге и сказала:

–Уходи ради бога, чтобы глаза мои тебя не видели, у меня сегодня опрос, а ты только мешаешься.

Наша Цуладзе, по прозвищу "Рыжая молекула" не злая, затурканная жизнью женщина, в молодости миловидная, постоянно в трауре, довольно сумбурно преподавала нам химию. Такой у нее был крест в жизни. Не работа, не призвание, а крест – обучать кучу лоботрясов основам неорганической и органической химии. Свои седые волосы Ольга Ивановна красила перекисью водорода и была блондинкой, но отнюдь не рыжей, как мы ее дразнили. Прозвище свое она знала, смирилась и не боролась с ним. Видимо оно передавалось из одного поколения школьников в другое. Я очень скучала на ее уроках и подсказывала. Меня просили выручить, я и выручала, а вовсе не назло ей.

Как-то раз, когда Дато Диасамидзе еще учился в нашем классе, она вызвала его отвечать урок. Задано было производство серной кислоты.

Дато шустро написал формулы на доске. Он исправлял двойку и выучил урок.

–Где получают таким способом серную кислоту? – спросила химичка, имея в виду на производстве и ли в лаборатории.

– Как где? -обиделся Дато, решив, что его обвиняют в неправильном ответе, -Как где, в учебнике.

В общем, выгнала меня учительница, я отдала Зойке портфель и пошла по школе. Скучно, когда все на уроке, а тебе 45 минут нечего делать, это такая тоска.

Я захожу в зал, беру в руки ракетки, стучу мячом об стол.

Бросаю, выхожу во двор школы.

Может на бульвар сходить, там безопаснее, там Верушки нет, думаю я.

И вдруг вижу, идет Гиви, видит меня, останавливается и говорит:

– Пойдем постучим?

– Не попадемся?– беспокоюсь я.

– Ты-то чего гуляешь?

– А ты ? -отвечает Гиви вопросом на вопрос.

Мы идем в спортзал и гоняем там шарик, играем партию за партией. Хорошо, не надо уходить, когда проиграл. Никто не стоит над душой в очереди.

Вдруг резко распахивается дверь, входит Верушка, вполне радостная и говорит:

– Ага, попались голубчики! Что это вы здесь делаете? Почему не на уроке?

– Нас отпустили потренироваться, – спокойно говорит Гиви.

При этом он делает совершенно невинную физиономию, но где-то чуть-чуть в тоне слышится неуловимая издевка.

Его тон позволяет при дальнейшей лобовой атаке отступить без больших моральных потерь.

Я делаю честные глаза и молча киваю, подтверждая Гивины слова.

Верушка чувствует подвох, но ей неохота связываться.

Она говорит:

–Ну-ну,– и уходит.

Ее "ну-ну" означает:

"Я вам особенно не верю, но настроение у меня хорошее, пользуйтесь".

В следующий раз в такой ситуации мы закроем дверь и не откроем ее, несмотря на то, что она стучала и заглядывала в замочную скважину.

А на перемене мы открыли дверь, набежала ребята, пойди разбери, кто тут был во время урока.

На олимпиадах я ездила в Тбилиси, и что-то там решила, у меня был диплом второй степени по физике, а по математике не удалось, но я была довольна.

Володя Песков, батумский мальчик из другой школы получил диплом первой степени по физике. Через полгода мы встретимся на физтехе.

На олимпиаду по химии я не пошла– у меня было твердое решение идти на физтех и химия мне была не к чему. Ольга Ивановна, наша Рыжая молекула, на меня обиделась.

Зойка пошла, решила второй тур и ездила в Тбилиси, и удачно, все там решила.

А Верушка, встретив меня в коридоре, сказал ехидно:

– Ну что, закатилось твое солнышко?!

Я не поняла и удивленно спросила:

– Какое солнышко? О чем вы?

– А как же, Арутюнян поехала на олимпиаду, а ты нет.

– Но я и не участвовала, -удивленно ответила я, -мне это не нужно.

Но Верушка мне не поверила и, торжествующе улыбаясь, прошла мимо.

Почему ей хотелось, чтобы я была посрамлена, ей-то что? – думала я, глядя как она шествует по коридору.

У нас было 8 выпускных экзамена: Литература – письменный, математика – письменный, геометрия, история, обществоведение, английский, физика, химия.

Перед подготовкой к сочинению, я достала Шолохова и стала читать "Поднятую целину".

Читаю и глазам своим не верю.

Дед Щукарь в разговоре с Давыдовым говорит:

–А мой зуб давно в землю смотрит.

Я прочитала раз, другой.

– Ну,– думаю,– понять можно только в одном смысле.

– Схватила книгу и помчалась сначала к Софе, а затем к Зое, чтобы им это прочитать. Подруги меня осудили, сказали, что я хулиганка, ну а я тут причем?

Школьного сочинения не помню, не помню даже тему. Марьюшка жаловалась, что я опять сухо написала. Но ошибок не было и мое сочинение утвердили в гороно. По математике не помню, была какая-то загвоздка, какую-то формальность я не учла, но я просто посмотрела на них дикими глазами, когда Валуйский сказал, что там не то. Задачки на выпускных были совсем слабые, где там можно было что-то не решить?

По истории мне достался НЭП. Я дала красочную картину разрухи страны после гражданской войны и военного коммунизма, хорошо обосновала преимущества продналога по сравнению с продразверсткой, в общем показало все превосходство капиталистического способа производства над военным коммунизмом. Говорила я быстро, четко и много. Кулиджанов не ожидал от меня такой прыти и был доволен.

Варшанидзе была председателем комиссии на выпускных экзаменах. Она присутствовала на первом экзамене очень недолго и пришла второй раз только, когда у нас был экзамен по английскому. Я прилично знала английский, но язык есть язык, всегда можно спросить что-то, чего ученик не знает. Варшанидзе знала о моем конфликте с Демкиной, характер которой ей был хорошо известен и она боялась, что та не даст получить мне медаль. Когда я ответила и получила пять, Варшанидзе сразу встала и ушла.

Это было настолько демонстративно, что заметили все, и я тоже. Я не была родственницей или хорошей знакомой нашей директрисе, я очень мало общалась с ней в течение 6 лет своей учебы, но она хотела, чтобы я получила медаль и чтобы Демкина этому не смогла помешать. Думаю это были их личные счеты, которые сошлись на мне. Возможно счеты носили даже национальный характер, У Демкиной было, как говорится сейчас, имперское мышление, а Варшанидзе была дама националистического толка.

По физике мне достался последний билет по ядерной физике.

По геометрии я тоже взяла последний билет, сказала:

–Ну надо же, опять последний.

–Это же хорошо, когда все повторяется – сказал мне кто-то из комиссии.

–Ну учишь же с первого билета -ответила я, совершенно ничего, кроме того, что сказала я в виду не имела, действительно, учишь с первого билета,

Но Ароныч посадил меня рядом с собой и я отвечала ему тет-а тет, хотя, как идущая на медаль, должна была отвечать у доски.

Я все рассказала, ответила на все его вопросы. Пользуясь тем, что мы беседуем вдвоем, Рыжий устроил мне настоящий экзамен, не хуже вступительного.

Когда мы подошли к столу, на вопрос как я ответила, он сказал:

– Блестяще!

Экзамен был последний. Я вышла в коридор с пятеркой и с медалью.

Минут через пять за мной вышел Михаил Аронович.

– Какого черта ты тут всех разыграла ,– с негодованием завопил он с порога.– Мы подумали, ты действительно не знаешь билета. Переполошила нас.

–Ну это же не история, не обществоведение, – обиделась я, я и подумать не могла, что вы так меня поймете.

В этот же день экзамен по физике у параллельного класса, из дверей физического кабинета выходит Жанна Мшецян, рослая, красивая девушка с огромными армянскими глазами на пол-лица. В последнее время она нравилась Токмаджану и мы подтрунивали над ним по этому поводу.

Жанка смотрит на меня полными отчаяния взглядом и говорит, прикладывая ладошки к горящим щекам:

– Просто не знаю, что делать. Механика и оптика ну совершенно перепутались в голове, ничего не помню.

В этот момент в дверях кабинета показался физик и я глазами указываю Жанне на присутствие Шоты, чтобы она не очень распиналась перед экзаменом, что ничего не знает.

Жанка испуганно поворачивается и замирает.

–Для Вас, Мшецян, -уничижающим тоном говорит Шота,– доставая свой платок-простынь.

–Для Вас Мшецян– повторят он,-что механика, что оптика– ну совершенно одно и тоже.

И он звучно высмаркивается.

На платье для выпускного вечера мама купила мне гипюр и портниха, которая жила в соседнем доме сшила мне платье, а вот туфли купить не удалось и пришлось попросить у Гали, жены Резо туфельки на высоком каблуке на прокат на один вечер.

Зойка была в красивом капроном платье, тоже белом, но чехол был с отливом, а Нельке ее мама сшила платье из розового капрона, очень красивое. Наряды остальных не помню.

Мы долго собирались на вечер и опоздали. Когда наша троица и Нанули, наконец, заявились, Арут сказал:

– Ходят слухи, что некоторые на выпускной вечер собираются дольше, чем на свадьбу.

Вечер и танцы не помню.

Кроме нас и родителей, которые ушли рано, были Вовка Ступин и Сулико Манцкава. Помню свое умиротворенное, усталое настроение утром после выпускного бала, когда мы идем встречать рассвет на бульвар.

Бросив туфли на асфальт, мы бегом по сырым от росы камням побежали к морю намочить ноги. Нельку Алик не пустил, побоялся, что она простынет.

Во время прогулки по бульвару было прохладно. Многие девочки были в мужских пиджаках. Я попросила Сулико дать мне пиджак, но он не дал, помотал головой. Я растерялась и рассердилась. Из-за него я не могла раздеть кого-нибудь из ребят, дабы не ставить их в неловкое положение перед ним, а он бог знает что выкидывает!

Выручил меня Арут, который услышал отказ Сулико. Он тут же снял пиджак и надел его на меня.

– Когда девушка просит, надо обязательно выполнить ее просьбу, – строго сказал он Манцкава. Я была очень благодарна Аруту, он не дал испортить мне конец вечера, вернее утро.

Позднее Зойка объяснила поведение Манцкава так:

–Он почувствовал, что ты все, уезжаешь и навсегда и не переживаешь из-за разлуки и обиделся и обидел тебя, чтобы ты это почувствовала.

–Все равно, это свинство с его стороны -не согласилась я.

Утром, сразу после выпускного вечера, Алик с Нелли пошли к его родителям просить благословения на брак, они хотели пожениться. Но родители Алика не позволили жениться сыну в 18 лет и предложили проверить свои чувства.

–У тебя впереди большая жизнь, поезжай в Одессу, осмотрись, подумай, тебе рано связывать себя узами брака.