Текст книги "Василь Быков: Книги и судьба"
Автор книги: Зина Гимпелевич
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)
Один из постоянных мотивов в творчестве Быкова – роль сельского учителя в Беларуси XIX–XX столетий – проявляется и в коротком романе «Обелиск». Как только произведение касается темы учителей и учеников, роль повествователя переходит по праву к Ткачуку, профессиональному педагогу. Раздумывая о роли учителя в Беларуси, он приходит к той мысли, что личный пример педагога определяет нравственное становление не только непосредственно его учеников, но через них последовательно формирует и окружающих:
А вот какова роль сельского наставничества в наших школах, что она значила для нашей когда-то темной крестьянской страны в царские времена, при Речи Посполитой, в войну и, наконец, после войны? Это теперь спроси у какого-нибудь мальца, кем он будет, когда вырастет, и он тебе сразу выпалит: инженером, врачом, летчиком, а то и космонавтом. Да, теперь есть такая возможность. На самом деле так, можно стать и космонавтом. А прежде? Рос, бывало, славный мальчуган, учился хорошо, ну что взрослые о нем говорили? Вырастет – будет учителем. И это считалось – наивысшей похвалой. Не всем людям со способностями удавалось добиться судьбы учителя, но к этому стремились. И вовсе не потому, что почетно или легко. Или заработки приличные – не дай Бог учительских хлебов, да еще деревенских. Да еще в стародавние времена. Нищета, бедность, деревенская глушь и в конце – ранняя смерть от чахотки… И тем не менее, говорю тебе, ничего не было более важного и полезного, чем эта ежедневная, тихая и неприметная работа тысяч неизвестных работников на этой духовной ниве[184]184
Быкаў. Т. 3. С. 107–108.
[Закрыть].
В отличие от многих других критиков, Лазарев не считает Ткачука выразителем идей самого Быкова. Признавая при этом, что по большинству «показателей» этот персонаж действительно очень близок автору. В чем же расхождения? А в том, по Лазареву, что Ткачук расходится с кумиром Василя Быкова, Толстым, в вопросе об обучении крестьян.
Расходится, спору нет. Имена Толстого и Достоевского постоянно присутствуют на страницах «Обелиска», в особенности когда речь идет о Морозе и Миклашевиче; и это присутствие касается не только художественной деятельности этих писателей. Толстой и Достоевский действительно считали образование двигательной силой прогресса своей закостенелой страны. Однако расистские и фанатично-религиозные воззрения Достоевского, выраженные в его позднейшей журналистской деятельности, а также опрощенческие теории Толстого, призывавшего учиться у невежественного крестьянства, не слишком-то привлекали Быкова. Скорее наоборот – «Обелиск» можно рассматривать как произведение, полемизирующее с мировоззрением позднего Толстого. Быков глубоко верил в то, что демократию, порядочность и знание люди получают благодаря разным формам образования, где книги по предмету играют наиважнейшую роль. Следовательно, как специальные, профессиональные знания, так и демократию, и основы нравственности следует ввести в качестве школьного предмета на всех уровнях образования. Предметы эти, думал Быков, неоднократно выражая эти мысли в интервью, следует преподавать старательно и со знанием дела; в идеале обучение должно подкрепляться личным примером учителей. Таким образом, педагоги, как считал Василь Быков, – самая необходимая и наиважнейшая часть любого общества, и Беларусь, без сомнения, не является исключением. Педагоги уровня Мороза и Миклашевича не только способствуют добру в вечной борьбе со злом, но в первую очередь являются «движителями» гуманизации общественного сознания.
«Волчья стая», 1975
Чтобы пружина характера Левчука до конца разжалась, он должен был пройти через то, через что он прошел и что толкало его к переосмыслению, казалось бы, давно решенных для себя на войне вопросов. Это и застрелившийся Тихонов, который, как поймет позже Левчук, в тот раз спас их всех, и Клава, оставившая после себя росток новой жизни, и Грибоед с его семейной трагедией, и Колобов, смертью своей заплативший за жизнь Левчука, и неравный бой с полицаями, где в полной мере проявились не только хладнокровие, отвага и партизанская выучка Левчука, но и открылось его честное сердце, и бешеный бег с малым за пазухой от фашистской «стаи», которая ассоциируется в сознании читателя с голодной волчьей стаей, настигшей Колобова и Левчука, и многое другое, о чем автор написал с пронзительной откровенностью.
А. Шагалов
Большинство исследователей творчества Быкова полагают, что в «Волчьей стае» у Левчука нет антагониста. Дедков и Лазарев, например, считают, что отсутствие такового в этом произведении – признак мастерства писателя. Другие литературоведы, как, например, Шагалов, определили подобное отсутствие явлением регрессивного порядка[185]185
Шагалов А. Василь Быков: повести о войне. Москва: Худож. лит., 1989. С. 220–227.
[Закрыть]. Думается, что в новелле все же присутствует сильный антигерой, способствующий общему балансу повествования. Этим антигероем или антагонистом является собирательный образ отрицательных персонажей, состоящий из оккупантов, полицейских и нескольких изменников. Их так много и их Сила так велика, что именно они обозначены емким названием романа – «Волчья стая». Все эти характеры, каждый из которых функционирует независимо от остальных, и являют собой коллективного антигероя. Левчук может считаться «положительным» героем не потому, что наделен природой какими-то особыми героическими качествами, а оттого, что он по сути и характеру действия противопоставлен этому коллективному антигерою. Действительно, Левчук не обладает ни особо выдающимися, ни абсолютно положительными чертами характера; его также невозможно считать баловнем судьбы ни в одной из плоскостей его достаточно тяжелой и серой по окраске жизни. Левчук, потерявший руку в одном из партизанских сражений, никогда не был тем, что называется «хозяин собственной судьбы», плыл себе по течению и мог припомнить только пару случаев, которыми он мог бы гордиться или, по крайней мере, их не стыдиться.
Два момента его жизни, связанные по времени и тематически, разительно выделялись в его обывательском существовании: он был инвалидом и героем войны, на которой служил праведной цели; он также спас от неминуемой смерти новорожденного ребенка, за которым охотилась волчья стая. В обоих случаях двигательной силой были его собственный выбор и собственная инициатива. В первой ситуации, однако, он был одним из многих. Второй же поступок, утверждающий неординарность Левчука и наполнявший его жизнь все тридцать с лишним послевоенных лет, – воистину героичен. Не жалея себя, невзирая на труднейшую ситуацию: новорожденный мальчонка на руках, собственное ранение, преследование врагов (погоня, травля и охота за ним волчьей стаи не увенчались успехом) – он не отдал им ребенка.
Читатель понимает, что этот инвалид и пенсионер-колхозник приехал в столицу с одной целью – найти спасенного им три с лишним десятилетия назад мальчика, след которого он давным-давно потерял. Виктора Платонова, теперь уже взрослого человека, квартиру которого с некоторым трудом Левчук все же разыскал, дома не оказалось. На Левчука, терпеливо ожидавшего хозяина на скамейке перед домом, нахлынули воспоминания:
Сидеть ему было удобно, и в тени было нежарко, можно было вволю понаблюдать за жизнью нового городского квартала, изрядно его заинтересовавшего, так как он все это видел впервые. Правда, мысли его все время возвращались в далекое минулое, которое, очевидно, навек связало его с этим человеком. Помнил он все так, словно произошло оно только вчера – три десятка лет ничего не приглушили в его цепкой памяти, тем более что оно было самым ярким и, возможно, самым значительным событием в его жизни. Много раз он подумывал, вспоминал, переосмысливал это прошлое, каждый раз глядя на него несколько иначе. Нечто из пережитого вызывало у него тихий стыд за свои, возможно, по его теперешнему пониманию не совсем порядочные поступки, кое-что его просто удивляло, а чем-то он и гордился, например смыслом своей скромной войсковой годности. Все это вместе и составляло его человеческую суть, с которой он и доживал свой век[186]186
Быкаў. Т. 3. С. 163.
[Закрыть].
Пока наш пожилой человек ждет Платонова на скамейке, повествователь подводит читателя к партизанским окопам, где недавно легко раненный Левчук находится со своей бригадой под фашистской блокадой. Едва доктор успел осмотреть его рану, Левчук получает задание от нового командира штаба бригады, заменившего его недавно погибшего друга, Платонова. По этому заданию он должен вместе с пожилым партизаном – возницей Грибоедом эвакуировать в тыл двух человек. Первый – тяжелораненый десантник Тихонов, а второй, вернее, вторая – Клава Шорохина, радиосвязистка отряда, присланная к ним из Москвы. Клава – партизанская жена погибшего Платонова, и она накануне родов.
Это задание (от которой Левчук пытался отвертеться, предпочитая вернуться в строй) показалось ему недостойным партизана его ранга и опыта. Тем не менее оно оказалось труднейшим испытанием его мужества и закончилось трагической гибелью Тихонова, потом Грибоеда, а последня смерть унесла и Клаву. Орудием всех этих несчастий явился один из «волчей стаи» – фашистский агент Кудрявцов, охотившийся за этой группой партизан. Этот изменник, проникший в бригаду со спецзаданием, оказалось, также виновен и в смерти Платонова. Левчук, вторично раненый, предпринимает нечеловеческое усилие для спасения новорожденного ребенка Клавы; он спрятался с малышом в болоте и держался там долго, прикрывая собой новорожденного от смертельного огня. Когда волчья стая, решив, что они погибли, убралась с болота, Левчук пробрался к своим, немедленно встал в строй и вскоре расстался с мальчиком на долгие тридцать лет. При этом торопливом прощании он успел только назвать имя ребенка, дав ему имя его родного отца – капитана Виктора Платонова.
Несмотря на то что Грибоед, Тихонов, Клава Шорохина, Кудрявцов, как и большинство других персонажей этого произведения (за исключением, пожалуй, Левчука), являются в той или иной мере вспомогательными фигурами, каждый из этих персонажей наделен личной биографией. Наиболее трагическая из них – у Грибоеда. В момент повествования ему только сорок пять лет, но выглядит он глубоким стариком. На Грибоеда донесли соседи, указав оккупационным властям на его связь с партизанами. Последствием была немедленная казнь всей семьи – матери, жены, четырех дочерей и сына. Его шестой ребенок, младший сын Володька, переживший первую карательную операцию, был убит позже. Эта потеря стала для Грибоеда последней каплей, после нее он потерял интерес к окружающему, полуавтоматически влача привычную партизанскую жизнь. Мастер на все руки, он принял роды у Клавы, и это действие временно вернуло его к жизни, которую он вскоре потерял.
Клава – красавица, благородная и романтически настроенная молодая девушка, жившая до войны без тревог в обеспеченной семье, стала объектом романтической страсти практически для всех молодых людей партизанской бригады, включая предателя Кудрявцова и самого Левчука. Ее любовная связь с капитаном Платоновым оберегала Клаву от домогательств остальных нетерпеливых обожателей. Однако опыт партизанского существования перевернул все ее представления о жизни: она не могла понять, почему так много людей и среди партизан, и в лагере их антагонистов ведут себя так неоправданно бесчеловечно. В связи с этим Клава постоянно допытывается у членов своей компании, Грибоеда и Левчука:
– Ну пускай немцы нас бьют… А вот наши! Свои! Как же у них руки поднимаются?
– Поднимаются! – ответил Левчук, сев прямо. – Коль уж пошли на такое, форму одели, винтовку взяли, ну и делают, что им говорят. Тут уже не отвертишься.
– Но как же могли пойти на такое? – не могла понять Клава.
– Обида на советы их одолела. Обиделись и подались к немцам. А те уж поначалу добренькие – я, я – посочувствовали, да и винтовки в руки. И приказ: давай – пуф, пуф! Все ведь с малого начинается.
Грибоед, подключаясь к разговору, неожиданно добавляет, что далеко не все немцы несут абсолютное зло. Он понимает, что большинство из них пошли в фашистскую армию не по своей воле и, следовательно, в них нет природного зла на местное население. В подтверждение он рассказал историю о том, как солдат, проводивший карательную акцию, спас белорусского мальчика. Этот неожиданный поворот дискуссии, несмотря на его эпизодичность, играет важнейшую смысловую роль: только гуманное отношение друг к другу и человеческая доброта могут спасти мир. Эти качества: доброта и гуманность – всегда индивидуальны и являются абсолютной ценностью для всего человечества, следовательно, они не могут принадлежать ни одной отдельной нации. На более «домашнем» уровне романа Клава в свое время признается Лозняку, что именно доброта Платонова привлекла ее к нему. Сам же Лозняк, молодой партизан, считал доброту, как и терпимость к ближнему, в условиях войны недопустимыми признаками слабости. Но вот наступил момент испытания его человеческих и нравственных качеств – и, наплевав на все, он был готов пожертвовать собственной жизнью, лишь бы спасти чужого ребенка. На закате жизни оказалось, что это единственный поступок, который он хотел бы сохранить в своей памяти. И жизнь награждает его, по всей вероятности, высшей наградой: вот-вот он увидит спасенного им три десятилетия назад человека. Заканчивается роман на пороге этой встречи, когда Левчук слышит из глубины квартиры замечательную по символике фразу молодого Платонова: «—Да, да! Заходите, там не закрыто»[187]187
Быкаў. Т. 3. С. 263.
[Закрыть].
«Пойти и не вернуться», 1978
Хотя он сам никогда не был партизаном, Быков передал атмосферу и дилеммы партизанской жизни чрезвычайно умело, полностью обойдя романтизм, который прочно укрепился в современной ему белорусской литературе.
Арнольд Макмиллин
Каких последствий не будем мы свидетелями, когда успехи партий (партизанских групп) обратят на их сторону все народонаселение областей, находящихся в тылу неприятельской армии, и ужас, посеянный на ее путях сообщения, разгласится в рядах ее.
Денис Давыдов
Как и многие другие литературные критики, Макмиллин и Дедков придерживаются точки зрения, что, несмотря на то что основная тема романа «Пойти и не вернуться» – типичная нетипичность судьбы молодой женщины во время войны, эта вещь Быкова является одновременно разработкой и анализом психологических предпосылок измены и предательства. В этом отношении «Пойти и не вернуться» являет собой развитие постоянной темы Быкова о праве и свободе выбора. Как мы уже говорили, приверженность этой теме объединяет его с писателями экзистенциального направления.
Известно, что в партизанах оказывались люди самые разные. Страницы своей «партизанской» прозы Быков тоже заселяет персонажами разного пола, возраста, социального положения, очень разных характеров, – как это и было в действительности. В этой повести, например, тоже выведен ребенок – Володька-паромщик, который, несмотря на свой незрелый возраст, вынужден выполнять работу, посильную только очень здоровому и крепкому мужику: Володька один пересекает опасную реку Неман, перевозя партизан с контролируемой ими территории на землю, оккупированную немцами. Мужество, сила и честность этого мальчугана противопоставлены качествам характера молодого партизана Антона Голубина: дезертира, предателя и труса.
Завязка романа происходит на фоне искусного описания сурового дня поздней осени: «Шел снег. Белая густота снежинок косо неслась вниз, с тихим безустанным шорохом быстро засыпая сухую от мороза траву, ржавые заростники осоки на болоте»[188]188
Быкаў. Т. 3. С. 264.
[Закрыть]. Молодая партизанка Зося Нарейко пробирается по этому недружелюбному ландшафту домой. Ее задание – наладить связь с подпольем и провести разведку на местах. Молодая женщина несколько напугана суровой местностью, которую она пересекает, а также чувством, что она не одна, что кто-то за нею следит. Однако ее опасения мгновенно и рассеялись, лишь только она узнала в преследователе партизана Антона Голубина, который ей очень нравился. Антон соблазняет Зосю, сочинив трогательную историю: он, дескать, давно и безумно любит ее, а партизанский лагерь оставил только потому, что самовольно пошел ее охранять, желая уберечь от опасности. Только много позже Зося понимает, что эта история – выдумка, а на самом деле Голубин потерял веру в то, что война может быть выиграна, и уверен в том, что фашисты уже взяли Сталинград. Он использует Зосю как возможность начать хоть какое-то подобие мирной жизни. Голубин, уверенный в своей мужской неотразимости, планирует образовать семью с этой симпатичной женщиной, у которой к привлекательной внешности весьма кстати добавляется приятное ему материальное благосостояние. У матери Зоси в местечке есть добротный частный дом, на который Антон заимел серьезные виды. Заодно он подумывает о том, чтобы перекинуться к немцам и пойти служить в полицию. И в этом отношении он также рассчитывает использовать Зосю, которая, он уверен, расскажет ему о своем задании и о связях с подпольем городка. Молодая женщина, однако, вовсе не разделяет ни его морали, ни его настроений, и как только ей стали понятны мотивы Антона, он из любимого человека превратился в ее заклятого врага. Макмиллин понимает подтекст романа таким образом:
Контраст между принципами девушки и ее «похитителя» является авторским манифестом, и сюжет книги вызывает особый интерес благодаря авторскому проникновению в менталитет дезертира, показывающему течение мыслей человека, успешно убеждающего самого себя в правомочности своих действий[189]189
Макмиллин. Белорусская литература. С. 218.
[Закрыть].
Дедков, в свою очередь, ставит Голубина в ряд таких персонажей, как Брывин, Сахно и Рыбак, называя их предшественниками Голубина. Последний, и здесь мы согласимся с Дедковым, без сомнения, является одним из самых удачных вариантов этого типажа (а мы встречаемся с ними практически в каждом «партизанском» и «военном» произведении Быкова), своего рода авторским открытием. К этому персонажу Быков подбирался давно, и не сказать, чтобы предыдущие были всего лишь набросками. Писатель постоянно шел вглубь интересующего его характера – вернее даже сказать, явления, – чтобы постичь его на молекулярном уровне. Что делает вроде бы простого, открытого, незамысловатого, умеющего вызвать к себе симпатию парня Предателем с большой буквы? Быков буквально «по косточкам» разбирает этот психологический тип, словно бы специально следуя рецепту Адамовича (вспомним еще раз, что тот говорит про «новую притчевость», которая старается обрисовать происходящее: «с предельно реалистическими обстоятельствами и со всем возможным богатством „диалектики души“»). Писатель как бы раскрывает перед нами подробнейшую «историю болезни» персонажа и предоставляет читателю (естественно, под своим чутким, но ненавязчивым руководством) сделать свои «медицинские» выводы. И тут выясняется, что «случай Голубина», несмотря на множество индивидуальных деталей, – случай вполне типический.
Но интересно, каким тонким пером и как без нажима все это сделано. Вот самое начало. Как мы знакомимся с новым для нас человеком? Сначала – первое впечатление. Так вот, первое впечатление – самое что ни на есть благоприятное (как, например, и впечатление от Рыбака из «Сотникова»). Читатель разделяет симпатию Зоси к Голубину. И лишь постепенно, шаг за шагом, он начинает понимать главный психологический посыл этого человека – выжить любой ценой. И видит, что из всех возможных путей выхода из той или иной ситуации он всегда чисто инстинктивно выбирает путь паразитический. Самый легкий и, в чем он совершенно уверен, самый естественный. Медленно, по мере постижения этого характера меняется к нему и читательское отношение. Да, таким приемом Быков пользовался и прежде, он, можно сказать, уже давно освоил клавиатуру читательского восприятия, знал, когда и на какую клавишу надо нажать, но здесь, в этом маленьком романе, он, безусловно, совершил некий художественный прорыв. И заключается этот прорыв в том, что Быкову удалось проникнуть в настоящую бездну: бездну огромного и неистребимого запаса фантазии и инстинктов, которые в невероятно сложном сочетании, постоянно возобновляясь и видоизменяясь, сформировали и продолжают формировать натуру этого дезертира, изменника и предателя. А проникнув в нее, он увидел (и показал это читателю), что на самом-то деле она, эта бездна, состоит из элементов вполне простых, банальных и очень легко препарируемых, если смотреть на них незамутненным человеческим взором.
Посмотрим и мы вслед за Быковым. Начало – Голубин хороший и исполнительный партизан, который искренне оплакивает смерть Кузнецова, своего командира отряда:
Кузнецова Голубину было жалко до слез, это был смелый и толковый командир отряда, Антон любил его, как только можно любить отличного командира в армии. Куда бы тот ни направлялся: на дело, в разведку, на боевую операцию, да и просто на гулянку, – всегда брал с собой шестерых партизан, вместе с которыми ездил и Голубин. Теперь от этой шестерки, пожалуй, никого и не осталось[190]190
Быкаў. Т. 3. С. 280.
[Закрыть].
Все понятно – и в то же время что-то настораживает. Что именно? Первое – Голубин не только не считает себя «оставшимся», но ему явно безразлична судьба остальных четверых партизан. Второе – его абсолютно не беспокоит совесть по тому поводу, что он даже не попытался прийти на помощь своему раненому и попавшему в беду любимому командиру. Голубин не реагирует на постоянные и упорные упреки товарищей и считает свое поведение абсолютно оправданным. Единственное, что его задело, – это понижение в ранге вследствие смерти Кузнецова. Это он посчитал несправедливым. Во всем остальном незаметно и следа раскаяния – ведь он твердо верил в то, что если командир попал под пулю, так в этом его вина: сам не уберегся, а вот он, Голубин, уберегся, следовательно, он и умнее.
Здесь Быков, произнеся так мало, сказал очень много о натуре предателя, у которого сочувствия много, но только для себя самого; его собственная шкура является единственным предметом заботы для него при любых обстоятельствах. Почему Голубин поверил, что Сталинград уже завоеван фашистами? Все очень просто: что бы там кто ни говорил, а ситуация в Беларуси, да и по всей территории Советского Союза не внушает больших надежд на победу над немцами, поэтому надо верить тому, кто сильнее, иначе окажешься в дураках. От таких мыслей уже полшага до того, чтобы переметнуться в стан противника. Единственное, что всерьез волнует Голубина, – это как бы выполнить задуманный кульбит без сучка без задоринки, так, чтобы и партизаны не засекли, и немцы чтобы поверили. Тот же инстинкт самосохранения быстро срабатывает и в отношении Зоси Нарейко: самая лучшая кандидатура для помощницы в осуществлении его замысла; а что она ему нравилась еще в партизанской бригаде – что же, это дополнительный плюс. Замечательно, что герой Быкова искренне не может понять реакцию Зоси на его предложение выдать ему своих товарищей. Поэтому нет ничего противоестественного в том, что дальше он жестоко избивает некогда «любимую» женщину и планирует сдать ее полиции в качестве первого залога своих будущих отношений с новой властью. Так же как натурально для него в конце концов, после неожиданной встречи с партизанами, опять прикинуться своим парнем, обманув и партизан, и Зосю, а едва станет ясно, что партизанская акция провалилась, не пожалеть на молодую женщину последнюю пулю, оставить ее умирать в лесу, а самому направиться к немцам.
Так, как будто бы совершенно не подчиняясь воле автора, а подчиняясь лишь логике характеров и событий, раскручивается беспощадный маховик предательства.
Роман «Пойти и не вернуться» имеет одну особенность – сильный элемент сверхъестественного мира, точнее, макрокосмоса, влияющего на весь ход его действия. Этот мир дважды проявляет себя в ходе повествования, направляя его в непривычный для Быкова жанр фантастики. Показательно, что каждое его проявление связано с героиней романа, Зосей Нарейко. Первый раз – это сон, полный тяжелых предчувствий, который привиделся ей еще в раннюю, короткую, но счастливую пору отношений с Антоном. И вот снится ей кто-то, одновременно похожий на Антона Голубина и кого-то еще, и ее впечатление так описывается автором:
Она быстро и крепко заснула, мгновенно очутившись в другом, душно-тягучем мире сна. Стало очень тревожно на душе, она отчего-то не переставала терзаться и тосковать, несмотря на то что долго ничего дурного с ней не происходило; в сонном сознании все росла и ширилась тревога, причина которой была ей не ясна. Некоторое время, словно памятуя реальность, она недоуменно спрашивала себя: отчего это? Все ведь хорошо, она не одна, с ней тот, о котором совсем недавно она лишь мечтала, правда – это не Антон, некто другой и пока неизвестный, но, без сомнения, хороший, свой человек. Но почему-то он вдруг сделался каким-то неопределенным существом, словно одновременно стал дьяволом и ангелом в одном лице, и самым мучительным для Зоськи была эта его неопределенность[191]191
Быкаў. Т. 3. С. 285.
[Закрыть].
В конце эпизода сон переходит в кошмар, когда дьявол победил ангела и Зося находится между ним и огромным обрывом. Когда дьявол во сне протянул свои когти к девушке, она предпочла упасть со скалы в обрыв: «Те несколько секунд, перед тем как разбиться в провале, она ясно осознавала скорую погибель, но за мгновение до смерти вдруг проснулась»[192]192
Там же.
[Закрыть]. Этот первый сон с легко объяснимой символикой несет в себе семантически ясный завет – не вступать ни в какие отношения с дьяволом или с душой, которая предпочитает дьявола.
Второй элемент сверхъестественного тоже приходит к Зосе во сне. Он является в виде клубка эмоций, которые вместе и отдельно несут на себе не только предупредительные функции, но и предсказательные. Сон этот сложный, с трудной символикой, и богатый событиями: одно его содержание занимает две полные страницы текста романа. Он приходит к Зосе после того, как Антон связал девушку, намереваясь сдать ее в полицию. Кстати, выявляя характер Голубина, автор никогда не пользуется элементами сверхъестественного, а в основном использует внутренние монологи Антона, гладко вытекающие из этого никогда не сомневающегося в своей правоте характера. Так, Голубин оправдывает свои действия тем, что глупенькая и наивная Зося все равно окажется в лапах полиции, ну а если он ее приведет, то она хотя бы на что-то сгодится: «Не лучше ли будет и ей самой, и другим, если она, не успев ни с кем встретиться, просто окажется у его дружка Капыцкого и тем окажет добрую услугу Антону?»[193]193
Там же. С. 364.
[Закрыть]. После этого монолог Антона переходит в нечто вроде кредо героя, давно пришедшего к выводу, что совесть и нравственность – удел слабых. Себя же он неизменно видит в качестве сильного человека.
Тем временем истощенная физически Зося засыпает от слабости. Упомянутый выше сон проходит как серия разных явлений или картин, происходящих в иных пространствах. Сначала она оказывается в Райском саду, в котором молодая женщина ощущает присутствие «Его». Видимо, эта картина символизирует вечную душу до грехопадения, что соотносится с Зосиным личным грехом – ее связью с Антоном. Другая картина пришла на смену, когда Зося или ее душа (она сама не чувствовала и не понимала разницу) взмыла наверх и долго наслаждалась полетом в уже другом пространстве. Этот полет был полон волшебства свободного движения и самых счастливых мгновений, которые ей приходилось ощущать в жизни[194]194
Быкаў. Т. 3. С. 366.
[Закрыть]. Эти радостные ощущения сменились в следующей, полной символики картине чувством неотвратимой опасности. Зося превращается в черную легкую птичку, крылья которой не спасли ее от неизбежной, казалось, гибели. Зося Нарейко находится при смерти в своем сне, но тут сверхъестественная картина переходит в реальную, когда ее находит группа партизан. Последнее ранение, нанесенное ей Голубиным, чрезвычайно тяжелое, и кажется, что спасти Зоею может только провидение, которое, возможно, и вмешалось в ее судьбу. Надежда или даже обещание жизни, выраженные в двух снах Зоси, когда смерть дважды отступала от нее в последний момент, возвратились к ней в форме постепенно укрепляющейся религиозной веры, когда молодая женщина находится в полубессознательном состоянии.
Быков редко находил доброе слово для священников любой религии и в своих произведениях[195]195
«Карьер» – единственное произведение Василя Быкова, в котором мы находим два абсолютно и естественно положительных по природе характера: глубоко религиозную Барановскую и ее мужа-священника.
[Закрыть], и в личной жизни. К вере, однако, он относился с непререкаемым уважением, находя много общего между ней и гуманистическими идеалами. Роман «Пойти и не вернуться» – первое его произведение, где отмечается естественная потребность людей в вере в Бога, когда они попадают в беду.