Текст книги "Большая Засада"

Автор книги: Жоржи Амаду

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

Негр Каштор Абдуим да Ассунсау нападает на хозяина энженью, [15]15
  Сахарная плантация с заводом.


[Закрыть] сделав его два раза рогоносцем

1

Негр Каштор Абдуим да Ассунсау привез из Реконкаву, откуда он был родом, прозвище Тисау Асезу, что значило «горящая головешка». Частично он ее сохранил, редко откликаясь на имя, данное ему при крещении. Он был теперь просто Тисау, веселый парень. После своего побега он навсегда оставил позади прозвище Принц Черного Дерева, которое Адроалду Муниш Сарайва де Албукерке, барон де Итуасу, повторял с очевидным оттенком насмешки, а вот баронесса Мари-Клод Дюкло Сарайва де Албукерке, или попросту Мадама, произносила, закатывая глаза, цокая языком и покачивая задом.

Задом, а вовсе не бедрами, ляжками, попкой, кормой, как утверждала понимающая в этом деле, несмотря на всю свою пристрастность, мулатка Руфина, которая говорила об этом на кухне особняка, вызывая слушателей на смех и колкости: раз уж у Мадамы этого богатства нет, то она и покачивать им не может. Вместо этого она таращила огромные, умоляющие, будоражащие глаза и выставляла напоказ с присущим иностранкам бесстыдством крошечные, но крепкие груди, высокие, необыкновенной белизны с розоватым отливом – изящества необыкновенного, – просвечивавшие сквозь кружево прозрачной блузки из органди. Когда молодой Каштор в ярком костюме лакея входил в столовую с хрусталем на серебряном подносе, Мадама шептала: «Mon prince», [16]16
  Мой принц (фр.).


[Закрыть]– и голос ее растекался от удовольствия.

И у Руфины тоже голос растекался от удовольствия, когда она видела его в кладовке в желто-зеленом костюме с красной отделкой на рукавах с буфами. Она вздыхала: «Головешка горящая, ах, мой Тисау!» Тело Руфины было достойно вожделения богатейшего хозяина энженью и щедрого благочестивого каноника: голые ноги, голые плечи, налитые груди цвета патоки – роскошь, проглядывающая сквозь вырез хлопкового халатика, не дерзко, но боязливо. Зад, как корма рыбачьей лодки, бороздил открытое море, важничая перед носом у Каштора – горящей головешки, которая заставляла ее закипать до самых кишок.

Каштору было не по себе в качестве прислуги, в ливрее, сшитой под контролем самой Мадамы, которая слизала ее из книжки с картинками. Он предпочитал продетую между ног и закрепленную на поясе тряпицу и нестерпимую жару в кузнице дяди Криштовау Абдуим, своего единственного родственника. Баронесса оторвала Тисау от наковальни, чтобы превратить ученика кузнеца в пажа, в мальчика на подножке парадного выезда, в фаворита – у слуги не может быть желаний или намерений. И даже так, несмотря на нелепый костюм и положение домашней прислуги, Каштор сохранял надменный вид и вечную заразительную улыбку. Юный и непоследовательный, Горящая Головешка или Черный Принц заставлял Руфину терять голову и быть готовой к самым тяжелым последствиям, а Мадаму доводил до исступления.

2

О несравненных качествах негров в искусстве bagatelle [17]17
  Любовные приключения (фр.).


[Закрыть]Мари-Клод узнала от Мадлен Камю, урожденной Бурне, своей старшей приятельницы по пансиону. В Сакре-Кёр прекрасные и распущенные ученицы монашек, amies intimes, [18]18
  Близкие подруги (фр.).


[Закрыть]обменивались информацией, планами и мечтами, говорили о религии и разврате, с нетерпением ожидая дня освобождения.

Вернувшись из Гваделупы, где ее муж, подполковник артиллерии, командовал гарнизоном, Мадлен сделала два решительных заявления: а) все подполковники рождаются с непобедимой склонностью к положению рогоносца, делающего вид, будто ничего не происходит, и даже самая глупая жена не в состоянии помешать им следовать своей судьбе; б) в постельных делах негров превзойти не может никто. Лучшего доказательства первому утверждению, нежели муж самой Мадлен, было не сыскать: именно он притащил в дом в качестве ординарца негра Додума, который оказался наилучшим, блестящим подтверждением второму откровению.

Мари-Клод оказалась баронессой и хозяйкой сахарной плантации благодаря удачному браку с выходцем из колоний – более или менее благородным, немного смешанных кровей, но очень богатым; когда речь шла о состоянии, выражения «более или менее», «относительно», «немного» были неуместны, здесь могло быть только «более» или «еще больше». Она отправилась в далекие и загадочные тропики, где находилось ее зелено-сладкое королевство сахарного тростника и черные слуги. С собой она взяла роскошные туалеты, огромное количество лекарств, советы своей обеспокоенной матушки и возбуждающую информацию Мадлен. Поначалу все было новым и притягательным, поводом для празднеств и смеха, но скука незамедлительно одержала победу.

Уставшая от провинциальных балов, где по причине элегантности европейских нарядов она возбуждала зависть и неприязнь злоязычных и отсталых дам, и еще больше уставшая от самомнения и глупости сеньора де Итуасу, который был столь же самовлюбленным, сколь и пустым, женщина уже не могла сдерживать зевоту и переносить эту пустыню. Мари-Клод посвятила себя верховой езде и разврату. Храбрая наездница, в одиночестве или в сопровождении барона, она скакала по окрестностям на породистых лошадях, самых горячих в Реконкаву.

Внимательная супруга, она подтвердила на практике, что, так же как и подполковники, все бароны рождаются с фатальной склонностью с статусу наивного рогоносца. И им невозможно помешать реализовать эту склонность. А раз так, преданная жена должна быть готова выполнить свой долг, следуя за судьбой мужа. Однажды, гуляя в окрестностях плантации и рассуждая о чистоте крови и красоте лошадей и им подобных, барон Адроалду указал на юного негра в кузнице, окруженного искрами, обращая внимание мадам на этот великолепный экземпляр породистого животного: «Обратите внимание на торс, ноги, бицепсы, голову, ma сhèrе: [19]19
  Моя дорогая (фр.).


[Закрыть]прекрасное животное. Великолепный экземпляр. Посмотрите на зубы».

Она посмотрела, послушно и заинтересованно. Влажные глаза остановились на великолепном экземпляре, прекрасном животном. Заметили белые зубы, блуждающую улыбку. Malheur! [20]20
  Черт возьми! (фр.)


[Закрыть]Совершенство прикрыто только тряпичной полоской.

Барон был действительно крупным авторитетом в области породы и чистоты крови, унаследовав эти познания от отца, большого эксперта по приобретению лошадей и рабов. Однако монашки из Сакре-Кёр научили Мари-Клод, что у негров тоже есть душа, она появляется у них при крещении. Колониальная душа, второсортная, но достаточная, чтобы отличаться от животных. «Милость Господа бесконечна», – говорила сестра Доминик, рассуждая о героизме миссионеров в сердце дикой Африки.

– Mais, pas du tout, mon amie, ce nʼest pas un animal. Cʼest un homme, il possède une âme immortelle que le missionnaire lui a donneé avec le baptême. [21]21
  Вовсе нет, мой друг, это не животное. Это человек, и у него есть бессмертная душа, которую миссионер дал ему при крещении (фр.).


[Закрыть]

– Un homme? [22]22
  Человек (фр.).


[Закрыть]– Барон расхохотался.

Смеясь по-французски, строя из себя образованного и ироничного аристократа и забавляясь человеческой глупостью, сеньор де Итуасу становился невыносимым в своей напыщенности и надменности. Его тезка, Адроалду Рибейру да Кошта, бакалавр и литератор из Санту-Амару, услышав, как он ржет, безжалостно терзая язык Бодлера, любимого им мэтра, начал называть его за глаза на радость слушателям «Мусью Французишка». Поэт, конечно же, жил на Луне, но он совершенно не был готов оказаться жертвой ярости всемогущего барона.

– Не поймите меня неверно, mа сhèrе, но то, что вы говорите, – просто вздор. Кто ж вам такое сказал, что неф – человек? Это прекрасное животное, повторяю, и уверен, что ума у него меньше, чем у вашего коня по кличке Голубой Бриллиант.

– Très beau, oui. Un homme très beau, un prince. Un prince dʼébène! [23]23
  Прекрасный, да. Прекрасный человек, настоящий принц. Принц Черного дерева (фр.).


[Закрыть]

– Принц черного дерева! Vousêtesdrôle, madame. [24]24
  Вы меня забавляете, мадам (фр.).


[Закрыть]Вы меня насмешили. – И он заржал с чувством абсолютного превосходства.

Грубая шутка, высокомерие, le ricanement sardonique [25]25
  Сардоническая усмешка (фр.).


[Закрыть]барона в конце концов убедили Мари-Клод. Судьба есть судьба, она начертана на небесах. Баронесса взяла Каштора себе и не пожалела об этом. И если хозяин плантации обратил внимание на интерес, благодаря которому ученик кузнеца сменил статус и начал прислуживать ему за столом, то закрыл на это глаза, поскольку сам был занят тем, что портил окрестных мулаток, употребляя их и так и сяк, словно рабство еще не отменили.

Феодальный сеньор одарил своим вниманием множество замарашек, но задержался только с Руфиной. В кухне особняка она строила из себя барыню, содержанку в золоте и серебре – побрякушки, браслеты, сережки, подвески, тесьма, и это не считая перламутрового креста, который подарил ей преподобный каноник. Щедрость барона не знала границ: осыпая ее ценными подарками, он настаивал еще и на том, чтобы обучить мулатку иностранным тонкостям. Но без особого успеха, потому что ей больше нравилось развлекаться по-простому: ненасытная обжора прекрасно обходилась без соуса и приправ.

Чтобы сократить рассказ, поскольку подробное повествование о двойных рогах и о double cocuage [26]26
  Двойная супружеская измена (фр.).


[Закрыть]сеньора де Итуасу становится слишком длинным для того места, которое оно занимает в истории Большой Засады, объявим сразу то, что вскоре стало достоянием общественности: сражаясь на двух фронтах – золотой Мадамы и медной Руфины – с силой и невинностью юноши, которому вот-вот должно стукнуть девятнадцать, Каштор Абдуим украсил аристократическую голову барона изящными и могучими рогами.

3

Нежное и надушенное лоно мадам баронессы сладострастно сжималось и увлажнялось, когда она, одна в своем boudoir, [27]27
  Будуар (фр.).


[Закрыть]разбуженная храпом барона, думала о Принце Черного Дерева, о каждой части его тела: о толстых губах, острых зубах, созданных, чтобы кусать, о широкой груди, о сильных ногах и об остальном, ах!

Простите за мещанское выражение явно не из словаря Мадамы. Она бы никогда так не сказала, никогда бы не употребила столь жалкое, неизящное словечко, говоря об этой роскоши, исключительной в своем совершенстве, одного взгляда на которую было достаточно, чтобы мозг Руфины затуманился, а у Мадамы намокла щель. «Щель» – еще одно не слишком удачное словцо, скверное, но ходовое среди кухонного люда. Собственно, на кухне оно и появилось, да хранит нас Господь от такого разврата!

Несмотря на всю свою воздушную нежность, баронесса даже в самые кульминационные моменты сохраняла ясность ума, оставаясь верной галльской логике и точности. Она четко характеризовала эту прекрасную и могучую силу в соответствии с ситуацией и употреблением: она обеими руками хватала lе grand mât, [28]28
  Большая мачта (фр.).


[Закрыть]с наслаждением сосала le biberon, [29]29
  Детский рожок (фр.).


[Закрыть]подставляла перед и зад, чтобы принять lʼахе du monde. [30]30
  Ось мира (фр.).


[Закрыть]

Руфина, измученная бароном с его табаком и изысканностью, презирающая утешения сострадательного и великодушного каноника, искала отдохновения и утоления своих желаний на той же широкой груди, на которой нежная баронесса преклоняла свою златокудрую голову, – это была грудь Каштора Абдуим да Ассунсау, Горящей Головешки, Черного Принца, роскошного лакея, бывшего ученика maréchal-ferrant [31]31
  Кузнец (фр.).


[Закрыть]в кузнице своего дяди Криштовау Абдуим – им обоим голову сотворил Шанго, дух грома и молнии.

На тростниковых плантациях и в зарослях, на энженью Реконкаву, в городах Сау-Феликс, Кашоэйра, Муритиба и Санту-Амару, в Марагожипе и даже в столице обсуждали этот случай и говорили, что у братства Святого Корнелия, покровителя рогоносцев, появился новый блистательный президент – барон де Итуасу, Мусью Французишка, рогоносец в квадрате, рогоносец из рогоносцев, рогатейший, король благодушных. Un gentil сосu, [32]32
  Милый рогоносец (фр.).


[Закрыть]используя выражение, которое звучало приятно и дружелюбно в устах баронессы, его супруги. Ах, уста баронессы можно было сравнить только с щелкой между ног у Руфины – это были два конкурирующих шедевра. Такого мнения придерживались и барон Адроалду Муниш Сарайва де Албукерке, дворянин и хозяин сахарного завода, и негр Каштор, слуга, рожденный в зарослях тростника. И это еще раз доказывает, что истина может открыться и мудрецу, и невежде, и богачу, и бедняку, и знати, и черни.

4

Чтобы не создалось неправильного мнения об Адроалду Муниш Сарайва де Албукерке, бароне де Итуасу, чтобы никто не подумал, будто это отсталый сахарный плантатор, погрязший в грубых предрассудках и недостойный европейской, цивилизованной супруги, нужно сказать, что причиной инцидента с Каштором, следствием которого стали насилие и побег, оказалась вовсе не близость между баронессой и подмастерьем кузнеца. Судя по всему, рога, растущие из-за буколического времяпрепровождения Мадамы, барона не волновали. Он нес их с достоинством и nonchalance, [33]33
  Беспечность, небрежность (фр.).


[Закрыть]являя собой прекрасный пример для плантаторов, варварски вершивших самосуд: жен, которые осмеливались на связь с неграми, они убивали, а самих негров перед смертью кастрировали.

Именно негодование, вызванное поведением мулатки – неблагодарностью, неуважением, – заставило его занести хлыст и покрыть кровавыми рубцами голую спину Руфины. Он чувствовал себя уязвленным в том, что было для него самым святым, – в чувстве собственности. Он тратил на эту неблагодарную знания и деньги, он оказал ей честь, лишив девственности и методично развращая. Он воспитывал ее, прививая вкус к утонченным сексуальным практикам, которые этот сорняк, эта глупая девчонка отказывалась принимать. Он возвысил служанку, домашнее животное, до уровня любовницы, и это не говоря о множестве тряпок и безделушек. Предательство мулатки задело его за живое: тут речь шла не о простом капризе скучающей супруги, смешном легкомыслии, легком прегрешении. Это была тяжкая обида, подлое оскорбление, унизительная насмешка над господином и повелителем, непростительный проступок, смертный грех. Стерпеть такой позор означало потрясти основы морали и общества.

Итак, возвращаясь однажды после утренней верховой прогулки, он застукал в пристройке старого барака для рабов Каштора и Руфину, совокуплявшихся самым что ни на есть вульгарным образом, который так любят невежды, – мулатка снизу, а негр сверху. Барон рассвирепел – по-другому, как ни крути, тут не скажешь. Наваждение исчезло, но тут послышался стон Руфины. Барон потерял голову, он был вне себя. Каштор вырвал у него из рук хлыст, переломил пополам и выкинул подальше. А в ответ получил оплеуху, оскорбление и угрозу.

– Я прикажу вырвать тебе яйца, грязный негр, Принц Дерьма.

Лицо вспыхнуло, взгляд затуманился, и Принц – уж не важно чего: дерьма или черного дерева – левой рукой схватил барона за куртку для верховой езды, а правой двинул ему в лицо что было мочи. И прекратил бить, только когда на помощь прибежал народ с плантации и из особняка. Во всеобщем смятении было нечто праздничное: не каждый день доводится увидеть такой спектакль, как избиение хозяина плантации.

За голову и яйца Каштора объявили награду, а он пустился в бега. Если бы он задержался, даже сеньора баронесса, пожелай она вмешаться и помочь ему, не смогла бы его спасти. Но она не хотела. Уязвленная предательством негра («Aie! Madeleine, le plus beau noir du monde, le plus vilain des hommes!» [34]34
  Ах, Мадлен, это самый красивый негр в мире и самый подлый из мужчин (фр.).


[Закрыть]), Мадама заболела, провела в постели несколько дней, полных меланхолии, однако готовилась к путешествию в Европу в сопровождении барона – во второе, вполне заслуженное свадебное путешествие.

Беглец оказался в столице, спустившись по реке Парагуасу в рыбачьей лодке, груженной сахаром и кашасой. Матушка Жертрудеш де Ошум, которая его приютила, считала, что Баия находится слишком близко к Санту-Амару, чтобы гарантировать жизнь негру, обвинявшемуся в таких тяжких преступлениях: он осмелился поднять глаза на чистую и добродетельную супругу хозяина, попытался изнасиловать бедную беззащитную служанку, а когда ему помешали реализовать это гнусное намерение, покусился на жизнь владельца плантации. Сыщики рыскали, чтобы засадить его в тюрьму, бандиты из Реконкаву прочесывали улицы с приказом убить его.

Спрятавшись в трюме двухмачтового парусника, он прибыл из Баии в Ильеус. Там, где молились духам кандомбле, в лесу из кокосовых пальм между Понталом и Оливенсой, папаша Аролу принял его и рекомендовал полковнику Робуштиану де Араужу, которому богатство не мешало подкармливать колдунов и получать благословение и советы бабалориш а . [35]35
  Жрец кандомбле.


[Закрыть]В эльдорадо страны какао папаша Аролу был столь же, а то и более, почитаем, как и епископ, поскольку пришел первым и обладал непререкаемой властью над солнцем и дождем.

5

Каштор уже пять лет работал кузнецом на фазенде Санта-Мариана, когда, следуя за караваном ослов, переночевал однажды в Большой Засаде. Его целью был город Итабуна, а точнее – те его улочки и закоулки, где располагались публичные дома. Он намеревался потешить свое тело. Для того, кто наслаждался изобилием, смакуя изысканные яства, как иностранные, так и местные, в праздности сахарных плантаций Реконкаву, фазенды какао на юге штата в смысле женщин оставляли желать лучшего.

В общем, его все устраивало и он даже не скучал – разве что по дяде. Он бы не вернулся, даже если бы мог. Там он был просто слугой, и его единственным правом было подчиняться, не повышая голоса. Его звали Принцем. Он наставлял рога барону в роскоши льняных простыней, атласных и кружевных покрывал, но даже в постели Мадамы не чувствовал себя свободным человеком. Чтобы это произошло, ему нужно было поднять руку на хозяина, подвергнуть свою жизнь опасности, пуститься в бега и оказаться на земле какао, где у каждого своя цена и ему хорошо или плохо, но платят за то, что он делает.

Нехватку женщин на фазенде он компенсировал, сопровождая ослиные караваны: на складах, в селениях и городах его обогревали проститутки. Он заматерел и превратился в спокойного доброго негра, сохранил простые манеры, слегка высокомерный вид и дружелюбный характер. Когда он какое-то время не появлялся, шлюхи жаловались на долгое отсутствие Головешки: он, как никто, мог оживить любой праздник.

Умелый и искусный мастер, в примитивной кузнице в Санта-Мариане, которая должна была обслуживать потребности фазенды – клеймить скот, подковывать верховых и вьючных животных, точить ножи, поддерживать в порядке рабочие инструменты: лопаты, мотыги, серпы, – он развлечения ради ковал ножи, кинжалы, колокольчики для сбруи, колечки в подарок знакомым, инструменты для кандомбле, [36]36
  Негритянский религиозный обряд, сопровождаемый танцами и пением.


[Закрыть]которые он отправлял папаше Аролу: стрелу и лук Ошосси, [37]37
  Дух охоты и изобилия.


[Закрыть]абебе [38]38
  Круглое металлическое опахало с бубенчиками, которое является символом и музыкальным инструментом Ошум.


[Закрыть]Ошум [39]39
  Богиня кандомбле, отвечающая за пресную воду, любовь, красоту и богатство.


[Закрыть]и Иеманжи, [40]40
  Королева моря в кандомбле.


[Закрыть]двойной топор Шанго. Полковник не скупился на похвалы ловкости и умению кузнеца, который был в своем роде художником. Тисау подарил фазендейру пару стремян, сработанных тонко и изысканно, – ценную вещицу.

Хороший человек этот полковник Робуштиану де Араужу. Богатый и могущественный, он не щеголял своим благородством, не смотрел свысока, с презрением, на работников. Но при всем том мечтой Каштора было открыть кузницу в одном из новых селений и работать на себя, а не на хозяина, каким бы хорошим он ни был.

С помощью Короки Тисау вырывает коренной зуб у любовницы Мануэла Бернардеша, известного как отличный стрелок

1

Душераздирающие крики внезапно перекрыли обычный вечерний шум огромной стоянки, в которую превратилась Большая Засада. Они доносились издалека, нарастая, – отчаянные стоны боли. Кто-то умолял о помощи – похоже, речь шла о жизни и смерти. Гармонь замолчала в руках Педру Цыгана, который бродил без руля и ветрил, куда Бог пошлет, занимаясь всем подряд и ничем конкретно. Неутомимые танцоры прервали свой хоровод, погонщики и работники проснулись, вскочили и вышли поглядеть, что происходит. Лежавший рядом с Корокой на походной койке Каштор приподнялся, насторожившись.

– Будто кого-то режут, – сказала проститутка.

– Я посмотрю, – ответил негр, натягивая штаны. – Сейчас вернусь.

– Я тоже пойду. – Корока прислушалась. – Это плач женщины.

Вокруг Большой Засады ходили легенды об опасности и жестокости – ведь не зря это место так назвали, – хотя за последнее время не было ни одной новости о произошедшей там крупной стычке. От случая к случаю звучал выстрел, сверкал нож, бывали и драки над засаленной колодой карт. Двумя днями раньше два наемника едва не прикончили друг друга в поножовщине, решая, с кем из них проведет ночь Бернарда; пролилась кровь, но до убийства не дошло – пустячный инцидент. Тем не менее жители и приезжие обеспокоились, услышав крики боли, душераздирающие призывы о помощи.

Три фигуры появились за сараем, где хранилось сухое какао с фазенды Санта-Мариана, – там отдыхали погонщики, которые его привезли, и жагунсо, которые его охраняли. Корока и Каштор смогли различить при свете полной луны еще молодую женщину, темную мулатку с густыми курчавыми волосами. Видная бабенка, если бы не такая измученная, рукой она прикрывала пол-лица и стонала без остановки. С ней был худой мужчина, уже немолодой сарара, [41]41
  Мулат с белой кожей и негроидными чертами лица.


[Закрыть]и старуха. Корока пошла навстречу путникам: ничего серьезного, просто больная по дороге в Итабуну в поисках помощи. Не похоже, чтобы она была совсем плоха, раз шла своими ногами, а не за спиной в гамаке, как положено умирающей. Послышался издевательский смешок проститутки:

– И столько шума из-за зуба? Будить народ из-за такого пустяка? Просто наглость какая-то!

Мрачная и разъяренная, старуха за словом в карман не полезла:

– Я бы хотела на вас посмотреть, если бы с вами такое творилось, уважаемая. Уже три дня как бедняжка только и делает, что страдает без продыха. Это началось позавчера, и все болит и болит, все хуже и хуже. Нет покоя несчастной.

Она заговорила громче, чтобы ее услышали набежавшие зеваки.

– Мы идем в Такараш – может, там найдется божий человек, который вырвет ей этот зуб. А если нет, пойдем дальше, в Итабуну. Это моя дочь, его жена.

Указав на человека, хранившего молчание, старуха продолжила изливать душу:

– Я думаю, это порча. Была тут некая Апаресида, которая…

Ей не довелось закончить рассказ, резкий голос мужчины оборвал ее:

– Хватит! Болтаете вы слишком много.

У него был кинжал на поясе и ружье за плечами. Даже если бы старуха не сказала, все равно было очевидно, что несчастное создание – его собственность. Это становилось понятно по беспокойству и заботе, отражавшимся на его мрачном лице, смягчавшемся при звуке всхлипов. Он уставился на Каштора, который подошел, улыбаясь, и предложил помощь:

– Если вы ищете того, кто вырвет ваш зуб, хозяйка, то не нужно идти в Такараш. Я могу это сделать.

Мужчина спросил:

– Куда идти надо?

– На склад полковника Робуштиану, я там смогу осмотреть зуб.

– А ты что-то понимаешь в зубной боли? – Это был больше, чем вопрос: в тоне слышались подозрение и предостережение.

Каштор улыбнулся, выказав абсолютную уверенность:

– Понимаю, сеньор. Пойдемте, хозяйка.

По знаку мужчины они направились к складу какао; жагунсо расступились, позволяя группе пройти, – им тоже было интересно, чем закончится эта заваруха. Народу стало еще больше – пришли Педру Цыган, Бернарда, Лупишсиниу, Баштиау да Роза, подтянулись погонщики и работники. Они шушукались, искоса поглядывая на вооруженного мужчину. Плотник махнул рукой, Баштиау да Роза ответил тем же, будто соглашаясь. Они узнали этого угрюмого типа – он постарел и втюрился, став от этого еще опаснее. У Лупишсиниу мурашки по спине побежали, даже яйца похолодели – тут всякое могло случиться.

Тисау попросил женщину сесть на мешки с какао и открыть рот, но она и с места не сдвинулась, продолжая стонать и ожидая решения сарара, который снова спросил:

– Ты правда в этом понимаешь?

Негр опять рассмеялся, шутник и говорун:

– Я уже сказал вашей милости.

– Я не милость, и не твоя, и вообще ничья. Я Мануэл Бернардеш из Итакаре, и я не люблю дурацкие шутки. Я прикажу ей сесть, но ты рискуешь. – Он смягчил тон, обращаясь к женщине: – Давай, Клоринда, садись, покажи парню зуб.

Лупишсиниу и Баштиау да Роза узнали его еще до того, как он произнес имя, за которым тянулась опасная слава. Он был наемником у семьи Бадаро во время ожесточенной борьбы с полковником Базилиу де Оливейрой. Когда осада шла к концу, провизия кончилась, он остался один-одинешенек с пулей в плече, истекая кровью, и все равно не сдался. Вооруженный одним только ножом, он ранил троих. Когда его наконец схватили и связали, то от злости чуть не прикончили, но полковник Базилиу не согласился: такого молодца нельзя просто взять и хладнокровно убить. Он приказал освободить его и протянул ему руку. Мануэл Бернардеш поселился в Итакаре, где посадил кукурузу и маниоку и поставил мельницу. Такая слава, как у него, была только у капитана Натариу да Фонсеки.

В этот час все боялись за жизнь негра Тисау, работящего и шумного парня, которого все уважали, кузнеца, чья сильная и твердая рука могла забить гвоздь, а пальцы были ловкими и изобретательными в работе с металлом. Похоже, у него имелся только один серьезный недостаток: он был невероятно любопытным, совал нос повсюду, каждой бочке хотел стать затычкой. Он дорого заплатит за свою смелость, кто просил его вмешиваться? У него, конечно, нет практики в этом деле. Это просто веселый негр, любитель праздников и танцулек.

Будучи совсем подростком, Тисау оседлал двух кобылок барона – и законную, и любимую. По горам и долам, по зарослям тростника и свалкам, по зеленым полям и голубым небесам скакал он на чистокровных лошадках хозяина энженью, рискуя головой и мужским достоинством. Он доказал, что у него есть опыт и знания, и потерял страх раз и навсегда.

– Очень приятно, сеу Мануэл. Мое имя Каштор Абдуим, меня называют Головешкой, потому что я кузнец. У меня были и другие прозвища, могу рассказать как-нибудь, если захотите послушать. А сейчас мы поможем вашей хозяйке. Нет в мире ничего хуже зубной боли – так по крайней мере все вокруг говорят. У меня-то этого, слава господу, никогда не было. – И он улыбнулся во весь рот, демонстрируя белые зубы.

2

– Сверху или снизу? С какой стороны, хозяйка?

– Снизу. Вот этот.

Помощники обступили их, всем хотелось посмотреть. Взгляды переходили с наемника на негра, с женщины на старуху. Тисау попросил Короку держать фонарь на уровне лица Клоринды. Он мало что различал при его тусклом блуждающем свете. Пальцы на ощупь шли вправо, пока больная не застонала сильнее. Он почувствовал дыру в зубе и объявил:

– Коренной! Если барышня захочет и если найдется христианская душа, которая раздобудет щипцы, я могу его вырвать.

И снова раздался голос Мануэла Бернардеша, в котором слышались сомнение и угроза:

– Ты уже хоть один вырвал?

В этой дыре кузнец был и ветеринаром. Много раз Каштор удалял зубы у ослов и лошадей. У женщин и мужчин еще нет, но какая разница?

– Даже не сосчитать.

Где-то на складе нашли щипцы. Негр попросил раздобыть немного кашасы.

– Ей надо выпить глоточек, чтобы меньше чувствовать.

Один из погонщиков принес бутылку, в которой было чуть больше половины. Тисау попробовал и похвалил – хороша кашаса. Он объяснил Клоринде:

– Будет немного больно, но если хотите, чтобы я его вырвал, нужно потерпеть. – Улыбка внушала доверие. – Но это недолго, потом пройдет, когда все закончится.

– Ох, окажите мне эту милость.

Негр любезно предложил бутылку сарара:

– Глоточек! Это хорошо успокаивает.

– Мне не нужно. – Бесстрастный, он стоял рядом с женщиной, поправляя оружие.

Каштор прикинулся, будто не понимает:

– Отказываетесь? Вам не нравится или вы верующий? А вот барышне нельзя отказываться, нравится ей или нет.

По тому, как она взяла бутылку, было видно, что Клоринда глотнуть не против. Она даже прекратила стонать.

– А теперь откройте рот, хозяйка! Корока, фонарь!

Он ощупал десны болящей, которая вздрагивала при каждом неловком движении руки. В густом и напряженном молчании страх и волнение охватили присутствующих, внимательно следивших за каждым словом, каждым жестом. Старуха вырвала бутылку из рук дочери и приложилась сама. Тисау засмеялся и сказал:

– Это что такое, бабуля? Вам тоже зуб надо вырвать? Подержите-ка! – Он вручил ей щипцы и повернулся к невоспитанному типу: – Одолжите мне кинжал, сеу Мануэл.

– Для чего?

– Сейчас увидите. Мне нужно отделить десну, чтобы ухватить зуб щипцами.

Получив орудие, он посоветовал Клоринде сделать еще глоток.

– Она ж так напьется, – встревожилась старуха.

– Чем сильнее напьется, тем лучше для нее.

Педру Цыган одобрительно кивнул, увидав, как страдалица с явным удовольствием опорожнила бутылку.

– Приготовьтесь к тому, что будет немного больно, – предупредил Каштор.

– Хуже, чем сейчас, быть не может. – Кашаса если и не опьянила женщину, то придала смелости.

Тисау попросил Короку подвинуть светильник так, чтобы он мог видеть внутри, затем потихоньку кончиком ножа отделил десну от зуба, струйки крови потекли из уголков рта женщины. Мануэл Бернардеш отвел глаза и уставился прямо перед собой. Кроме сдавленных стонов, ни один звук не нарушал тишину. Время от времени Клоринда оживлялась, чувствуя укол острого ламбедейры.

– Готово! – сообщил Каштор. – Передайте ей бутылку, бабуля.

Он вернул кинжал, и Мануэл Бернардеш вытер кровь о свои брюки цвета хаки. Тисау подождал, пока женщина не закончила пить, и заставил ее открыть рот пошире, но даже так ему было сложно засунуть туда щипцы. Непросто было и удержать зуб в щипцах: несмотря на всю деликатность и ловкость кузнеца, который имел дело с животными, щипцы два или три раза зацепили поврежденную десну, от чего Клоринда забилась в судорогах. Воспользовавшись моментом, когда негр вытащил щипцы, чтобы отодвинуть десну пальцами, женщина вскочила и отвесила ему оплеуху. Даже не глядя на нее, Мануэл Бернардеш сказал:

– Ты этого хотела, так что теперь терпи, парень предупреждал. Давай не дергайся.

Это был приказ, но голос оставался тихим и мягким. Он никогда не повышал голос, разговаривая с Клориндой. Сарара был влюблен. Он поглядел на стоявшую рядом Бернарду и начал волноваться за Тисау: если негр попортит его женщине рот, а зуб так и не вырвет, у них всех будет одним несчастьем больше. Он огляделся вокруг и увидел на лицах присутствующих те же страдания: ох царица небесная, матушка!

Женщина успокоилась, и Тисау удалось наконец удержать зуб щипцами. Он уперся ногами в пол и сильно рванул, но пациентка дернулась и зуб не поддался, не вышел вместе с инструментом. Негр терпеливо возобновил свою трудную работу – это были бесконечные минуты. Помощники тесно обступили его. У кого-то – может быть, у Бернарды, – вырвался вздох. Мануэл Бернардеш искаженным, не своим голосом потребовал:

– Покончи с этим наконец!

Каштор улыбнулся в свете фонаря и спокойно продолжил свое дело, пока не почувствовал, что щипцы ухватили зуб крепко, у самого корня. Он попросил двоих мужчин помочь ему и подержать Клоринду, не давая ей дергаться. Прежде чем кто-либо вызвался, Мануэл Бернардеш решил:

– Никого не нужно, хватит и меня.

Он положил винтовку на мешки с какао и обхватил руками затылок женщины. И тогда негр напрягся и рванул со всей силы – силы кузнеца, привыкшего работать с животными и ковать горячее железо. Щипцы вышли окровавленными, и Каштор продемонстрировал искореженный зуб – просто загляденье!