Текст книги "Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)"

Автор книги: Жорж Блон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

В тот же вечер изрядно потрепанный еще во время утреннего налета «Сориу» добила американская подводная лодка: она выпустила в авианосец две торпеды – и тот пошел ко дну. Та же участь постигла и авианосец «Кага»: его обстрелял из орудий американский крейсер. А предсмертную агонию «Хириу», превратившегося в гигантский плавучий факел, завершил японский эсминец: на рассвете 5 июня он вернулся на место боя, сплошь усеянное обломками, чтобы  снять с воды уцелевших моряков и летчиков. Предрассветную тишину вспороли взрывы нескольких мин – и волны сомкнулись над последним японским авианосцем, прибывшим к Мидуэю в составе мошной эскадры.

Единственным очевидцем воздушно-морского боя, от начала до конца, был лейтенант Джордж Гэй: все это время он бултыхался в волнах, держась за подушку от летнего кресла, как утопающий за соломину. Но вот на море густой пеленой опустились сумерки, японская эскадра в беспорядке отошла на север, и только тогда Гэй решился надуть резиновый спасательный плотик. Забравшись в него, он наконец перевел дух, и стал ждать, когда его подберут свои. А что ему еще оставалось делать?

* * *

Зато на Мидуэе царило полное уныние. Защитники атолла уже целые сутки наблюдали одну и ту же трагическую картину: жалкие руины посреди дымящегося пепелища; а кое-где, на месте топливных хранилищ, продолжало бушевать пламя. Однако бойцы не сидели сложа руки – на острове повсюду, хотя и медленно, шли ремонтно-восстановительные работы. Удрученное состояние людей усугублялось еще и тем, что они не знали, чем закончилось ожесточенное воздушно-морское сражение к северу от атолла. И вот 5 июня, в 2 часа 15 минут ночи, американская подводная лодка «Тэмбор» передала на Мидуэй следующее сообщение: «В 90 милях к западу от острова наблюдаем большое скопление неопознанных кораблей». Не исключено, что неприятель задумал взять реванш и высадить на Мидуэй десант. И когда на рассвете 5 июня к Мидуэю подошла одиночная японская подводная лодка – судя по всему, ее экипаж просто не знал о результатах недавно закончившегося боя – и обстреляла берег из пушки, на атолле снова забили тревогу. Впрочем, вскоре обстановка прояснилась. Защитники Мидуэя, конечно, не догадывались о том, что накануне вечером – в 22 часа – командующий японской эскадрой адмирал Ямамото повернул все свои силы, за исключением 7-го дивизиона крейсеров, обратно и взял курс на Японию. А 7-му дивизиону, куда входили крейсеры «Могами», «Микума», «Судзуя» и «Кумано», надлежало нанести удар по Мидуэю с моря. Но японские корабли так и не смогли подойти к острову. Ночью «Могами» был атакован «Тэмбором»: хотя он получил повреждения, но тем не менее остался на ходу. После чего все четыре крейсера устремились следом за остальными кораблями эскадры – курсом на Японию.

В то же время сообщение «Тэмбора» получили и на американских авианосцах. И контр-адмирал Спрюэнс, приказав увеличить скорость до 25 узлов, направил всю эскадру в указанный квадрат. Под утро стали поступать другие донесения – из них явствовало, что неопознанные корабли могли принадлежать только спешно удиравшим японцам.

Да и сам «Трэмбор» чуть погодя уточнил: «Видим два крейсера типа «Могами». Курс – вест». Вслед за тем американская подлодка начала за ними охоту. Но к северо-западу от Мидуэя небо было по-прежнему затянуто облаками, и неприятель не преминул этим воспользоваться.

* * *

6 июня видимость улучшилась. И в тот же день, ранним утром, истребители «Энтерпрайза» обнаружили две группы японских кораблей, двигавшихся на расстоянии 50 миль друг от друга и в 400 милях к северо-западу от Мидуэя. Для нанесения удара по южной группе с Мидуэя спешно поднялись в воздух 36 армейских бомбардировщиков Б-17. Однако в указанном квадрате японских кораблей не оказалось. Зато в 25 милях к востоку шесть бомбардировщиков из этой же группы, летевших на трехкилометровой высоте, заметили одиночный неприятельский корабль, и накрыли его доброй дюжиной крупнокалиберных бомб. Корабль исчез в мгновение ока. А бомбардировщики тут же радировали на базу: «За пятнадцать минут потопили японский крейсер». На самом же деле это была американская подводная лодка «Грэй-линг» – едва рядом с нею рванули первые бомбы, как она резко пошла на погружение. И, слава Богу, осталась цела и невредима.

В то же самое время с «Хорнета» взлетели 36 пикирующих бомбардировщиков в сопровождении восьми истребителей. Вскоре летчики заметили несколько неприятельских кораблей: линкор класса «Киришима», крейсер и три эсминца. Хотя в воздухе, по понятным причинам, не было ни одного японского самолета, неприятель встретил американскую авиагруппу яростным огнем корабельных зенитных орудий. Бомбардировщики выбрали две самые крупные цели и атаковали с пикирования. Но большого вреда они им не причинили – во всяком случае, хода ни тот, ни другой корабль не потерял. Японцам же удалось сбить один бомбардировщик. В ответ истребители обрушили шквалы пулеметного огня на эсминцы. Через час авиагруппа вернулась на «Хорнет». Пока самолеты дозаправляли горючим, летчики заправлялись сандвичами и кофе. А потом – снова в погоню за удиравшим на всех парах противником. Все это и правда напоминало охоту.

Немного погодя большая группа (точное число неизвестно) пикирующих бомбардировщиков с «Энтерпрайза» засекла 2 японских тяжелых крейсера – они шли под эскортом двух эсминцев. То были крейсеры «Микума» и слегка пострадавший «Могами». Бомбардировщики атаковали их на протяжении полутора часов. Оба крейсера получили серьезные повреждения, особенно «Микума». Его верхняя палуба превратилась в груду искореженных, покрасневших от пламени пожара, дымящихся обломков, среди которых валялись тела убитых моряков. Но, несмотря на сплошную лавину огня, низвергнутую на него из  поднебесья, «Микума» продолжал двигаться по инерции впереди своего тяжелораненого собрата, отстреливаясь из двух-трех уцелевших орудий. В конце концов пламя, вырывавшееся изнутри крейсера и бушевавшее в разных местах на палубе, сплотилось в один громадный костер. К тому времени ход «Микумы» заметно снизился – «Могами» пытался отвалить в сторону, подальше от огня. Вокруг него повсюду рвались бомбы. Крейсер здорово накренило на один борт, но он все равно продолжал отбиваться, паля из тех орудий, из которых еще можно было стрелять. На выручку обреченному крейсеру устремились два эсминца, чтобы принять на борт оставшихся в живых членов его экипажа. Но с воздуха на них тут же ринулись американские бомбардировщики. Один из эсминцев получил бомбу в корму – и палуба его тотчас занялась огнем; вслед за тем он резко накренился и затонул. Крен «Микумы» тоже увеличивался. Некоторое время спустя крейсер опрокинулся – и больше его уже никто не видел. А совсем неподалеку «Могами», отчаянно маневрируя и медленно продвигаясь вперед, отстреливался от не перестававших атаковать его бомбардировщиков и истребителей. На его борту в нескольких местах тоже бушевал огонь. На подмогу к крейсеру направился второй эсминец. Однако продолжать атаку американские летчики уже не могли – вышли все боезапасы, и они повернули самолеты обратно. А «Могами», полуразрушенный, полузатопленный, обгоревший, тихим ходом двинулся в сторону Японии, куда в конце концов и прибыл, потрепанный до неузнаваемости. Ему суждено было стать последним свидетелем и своего рода символом первого бесспорного, бесславного и грандиозного поражения Японии на море с 1592 года.

В тот же день поврежденный «Йорктаун» взяли на буксир и не спеша повели в Перл-Харбор. Низко сидящий на воде, с трудом сохраняющий остойчивость лишь благодаря попеременной перекачке балласта с борта на борт и неустанной работе помп, – авианосец являл собой странное, поистине печальное зрелище. Рядом с ним шел эскадренный миноносец «Хэмман». Их обоих сопровождали еще несколько эсминцев. Однако американские моряки и представить себе не могли, что в кильватере за конвоем следует японская подводная лодка. Ей удалось не только подойти к конвою достаточно близко, но и выпустить четыре торпеды. Две из них прямым попаданием поразили «Хэмман» – и он в считанные мгновения пошел ко дну, а две другие попали в «Йорктаун». Авианосец затонул только на следующее Уфо.

Таким образом, в общей сложности потери с обеих сторон в битве за Мидуэй были следующими: японцы потеряли четыре авианосца, один крейсер, один или два эсминца и один или два транспорта, не считая кораблей, получивших разной степени повреждения; кроме того, в воздушно-морских боях погибли две тысячи японских моряков  и летчиков. Американцы же потеряли один авианосец, 150 самолетов и 307 моряков и летчиков. Что же касается раненых японских моряков и летчиков, которые умерли, попав в руки к американцам, их погребли со всеми воинскими почестями – кого прямо в море, кого в земле.

IV. Гуадалканал

Согласно многочисленным свидетельствам, последние часы долгого перехода проходили в обстановке странного возбуждения, всеобщего бодрствования и любопытства. Вот уже несколько недель кряду дожди поливали вовсю: в Новой Зеландии – на улицах и набережных Веллингтона, во время нескончаемой погрузки и посадки на корабли; и на всем пути американской эскадры до островов Фиджи; и потом тоже. Словом – всю дорогу. Однако истребители прикрытия поднимались в небо почти каждое утро, невзирая ни на ливень, ни на промозглый туман и рассекая влажный воздух своими винтами, похожими на сверкающие зеркальные диски. Но этой ночью дождь наконец прекратился, и в просветах между кучевыми облаками на мало-помалу проясняющемся небосклоне снова засияли крупные звезды. Восстановилась чудесная погода, и на море был штиль. Все моряки, даже свободные от вахты, поднялись до рассвета, едва по кораблям объявили, что прямо по курсу, на северо-востоке показалась земля, – ее было очень хорошо видно в бледном свете угасающего полумесяца. И ни малейших признаков неприятельского присутствия. Вскоре моряки уже ясно различали живописные, поросшие буйной тропической растительностью склоны, спускающиеся к берегу океана. Занималась заря, и небо, прояснившись еще больше, скоро сделалось совсем белесым. Звезды погасли. Эскадра взяла влево – и теперь земля лежала по правому борту. Зеленые горы и холмы, прорезанные долинами, которые в предутренних редеющих сумерках казались фиолетовыми, являли собой величественное, впечатляющее зрелище. Вдоль подножий холмов тянулись широкие белопесчаные пляжи. Эскадра проходила так близко от берега, что было слышно, как шуршат, накатывая на песок, волны, поднятые форштевнями кораблей. Ни единого подозрительного шума, только рокот волн, шелест песка и мерный гул корабельных двигателей. У входа в узкую долину показалась туземная деревня – несколько соломенных хижин на деревянных сваях, а вокруг ни одной живой души. Туземцы, похоже, еще спали. И люди на кораблях спрашивали себя: неужели  война докатилась и до этого тихого, мирного берега? Таким вот безмятежным предстал Гуадалканал перед взорами американских моряков ранним утром 7 августа 1942 года.

Гуадалканал – остров в архипелаге Соломоновых островов, протянувшихся пятисотмильной цепочкой с северо-запада на юго-восток от восточной оконечности Новой Гвинеи до Новых Гебрид. Другими словами. Соломоновы острова лежат почти параллельно северо-восточному побережью Австралии, от которого их отделяет Коралловое море. Соломоновы острова справедливо называют жемчужинами Тихого океана. Открыл их в 1569 году испанский мореплаватель Менда-нья де Нейра; он же и дал им такое название – как поговаривали в свое время, с явным намеком на несметные сокровища великого царя Израильского. А позднее выяснилось, что Меланезия, в состав которой входят Соломоновы острова, была колыбелью одного из первобытных племен и что все члены его, под стать папуасам, отличались крайней жестокостью, занимались каннибализмом и промышляли охотой за человеческими головами. Потом большую часть туземцев обратили в христианскую веру – и они сделались либо пресвитерианцами, либо католиками, а иногда и теми и другими одновременно, хотя некоторые из них продолжают время от времени охотиться за головами и по сию пору. И головы эти принадлежат их же собратьям – таким же несчастным и, в сущности, ни в чем не повинным меланезийцам! Есть на Соломоновых островах и другие обитатели – рептилии и насекомые, а также диковинные птицы с ярким, красочным оперением.

Гуадалканал имеет 150 километров в длину и 50 – в ширину. Японцев вряд ли привлек бы этот остров, если бы не его исключительно удачное географическое положение. В северной части Гуадалканала пролегает самая прекрасная на всем архипелаге долина – чем не место для аэродрома. Помимо того, с северного берега Гуадалканала виден другой остров, размерами поменьше, – Флорида, на побережье которого, обращенном в сторону Гуадалканала, расположена глубокая гавань с удобным местом для рейда, защищенная к тому же со стороны моря крохотными островками: Тулаги, Гавуту и Танамбого. Аэродром, гавань – вот вам и авиационно-морская база. В первых числах апреля 1942 года японцы вторглись на Тулаги, а в начале июля высадили войска и рабочие бригады на Гуадалканале и принялись строить аэродром и возводить полевые укрепления.

Между тем высшее военно-морское командование Соединенных Штатов решило «превратить всю юго-западную часть Тихого океана в основной плацдарм наступательных действий». И нам, я полагаю, было бы небезынтересно проследить – хотя бы вкратце – за тем, как разворачивалась подготовка к последующим крупномасштабным наступательным операциям, предусмотренным этим решением.

К тому времени в Окленде, Новая Зеландия, был создан новый командный пункт американского Тихоокеанского флота, и возглавил его вице-адмирал Роберт Л. Гормли, снискавший себе славу не только как большой любитель крепкого словца – под стать Хэлси, но и, помимо того, как неплохой организатор. Он покинул Вашингтон 1 мая и 7-го числа прибыл на место своего назначения. Через пять дней, 12 мая, Гормли получил от адмирала Нимица приказ «занять островные позиции, с тем чтобы начать незамедлительную подготовку к дальнейшим боевым действиям в юго-западной и центральной частях Тихого океана, а также к проведению десантных операций на островах, захваченных японцами». После победы в битве за Мидуэй верховное командование Соединенных Штатов полагало, что «по всем законам военной стратегии по неприятелю следовало нанести новый молниеносный и сокрушительный удар». И уже 2 июля Гормли получил приказ в скорейшем порядке начать широкомасштабное наступление. В соответствии с этим приказом Гормли назначался командующим всеми наземными, морскими и воздушными силами, дислоцированными в юго-западной части Тихого океана. А генерал-майор Александр Вандегрифт, командир 1-й дивизии морской пехоты, был назначен непосредственным командующим оккупационными силами, которым предстояло захватить территории, занятые японцами. Первая половина личного состава дивизии уже прибыла из Соединенных Штатов и высадилась в Новой Зеландии, вторая пока еще была в пути. Дивизию предстояло усилить 2-м полком и 1-м диверсионно-штурмовым батальоном морской пехоты – так называемыми рейдерами. День «Д» был назначен на 1 августа. В течение же трех оставшихся недель надлежало сделать следующее: организовать высадку второй половины личного состава 1-й дивизии морской пехоты, расквартировать ее на берегу для полноценного отдыха, переформировать в боевые подразделения и произвести посадку на борт транспортов; выгрузить и снова погрузить боевую технику и снаряжение (дальше мы увидим зачем), подготовить тактический план проведения десантной операции и отработать высадку заблаговременно; прибыть к месту проведения операции. Вся подготовка (указывалось в приказе) должна проходить в обстановке повышенной секретности.

Однако из-за штормовой погоды прибытие транспортных кораблей задержалось – и приступить к осуществлению намеченной программы пришлось только через несколько дней. К тому же прибывшие из Соединенных Штатов транспорты следовало разгрузить, а затем заново загрузить, с тем чтобы все располагалось в порядке первоочередности: сначала – личное оружие, десантная техника, канистры с бензином, боеприпасы; потом – провизия, медикаменты и дополнительные запасы топлива. Предполагалось, что транспорты снимутся из Веллингтона. Все они должны были стоять вдоль одной причальной  стенки, рассчитанной одновременно на пять швартовочных мест. А погода между тем стояла просто отвратительная: холод, дождь, шквальный ветер, дувший со стороны Антарктики. Под дождем размокли картонные коробки, горой сложенные прямо на причале; ответственные сотрудники интендантской службы никак не могли взять в толк, как загрузить все эти банки да склянки – с зеленым горошком и грейпфрутовым соком, а их было не меньше полсотни тысяч штук. И «полноценный» отдых доблестных морских пехотинцев после долгого и утомительного перехода из Соединенных Штатов в Новую Зеландию заключался в том, что они по шестнадцать часов на дню ворочали ящики. «Ну да ладно, выйдут в море, там и отдохнут», – решило за ним заботливое командованием. Один заново загруженный транспорт, однако, пришлось снова перезагрузить – так сказать, в показательном порядке, дабы удостовериться, что каждый груз действительно находится строго на отведенном ему месте. На борту каждого корабля должно было разместиться отдельное боевое подразделение со всем вооружением и запасами из расчета на один месяц непрерывного ведения боевых действий. А еще один транспорт загрузили продовольствием и боеприпасами, рассчитанными на три боевых подразделения и три дополнительных месяца. Все лишнее было изъято – по всей строгости (американских) законов военного времени. Так, например, на каждый батальон полагалось только по две пишущих машинки, а леденцы, любимое лакомство морпехов, были заменены на мыло, спички, бритвенные лезвия и сигареты. 7 июля Гормли вылетел в Австралию, где в течение двух дней совещался с генералом Дугласом Макартуром, главнокомандующим союзными войсками в юго-западной части Тихого океана. И к 16 июля он уже подготовил окончательный вариант боевого приказа. Приказ этот был «закодирован» под схему тактических учений. Для его исполнения были задействованы следующие силы:

Три крупных оперативных соединения ВМС, два из которых возглавил вице-адмирал Фрэнк Флетчер. (Флетчер: старый морской волк с благопристойными манерами, эмоционален, игрок в бридж и гольф, поклонник слабого пола, предпочитающий коротать вечера за разговорами в женском обществе, энергичен – иногда сверх меры, искусный командир.) Первое соединение – «Нэн» [15]15
   «Нэн» – условное обозначение буквы и флага «N» (ВМС).


[Закрыть](силы воздушной поддержки) включало: группу I, куда вошли авианосец «Саратога», 2 крейсера и 5 эсминцев; группу II, куда вошли авианосец «Энтерпрайз» (под флагом контр-адмирала Томаса Кинкейда, назначенного командующим группой, в то время как непосредственным командиром флагмана стал капитан Артур Дэвис), линкор «Северная Каролина», 2 крейсера  и 5 эсминцев; группу III, куда вошли авианосец «Уосп», 2 крейсера, 6 эсминцев и 5 танкеров. Второе соединение – «Тэр» [16]16
  «Тэр» – условное обозначение буквы и флага «Т» (Транспортный флот).


[Закрыть], под непосредственным командованием контр-адмирала Ричарда Тернера, включало: 22 транспортных корабля, группу артиллерийской поддержки, в которую вошли крейсер и эсминец, 5 минных тральщиков, группа прикрытия, вверенная командованию контр-адмирала Крэтчли (из британских ВМС) и состоявшая из 3 австралийских и 1 американского крейсеров, вместе с приданной авиагруппой, а также 8 эсминцев. Третье соединение включало самолеты и гидросамолеты, базировавшиеся на суше (в Нумеа [17]17
   Нумеа – административный центр Новой Каледонии.


[Закрыть], на Эфате [18]18
  Эфате – остров в архипелаге Новые Гебриды (ныне Республика Вануату), в юго-западной части Тихого океана, входящей в состав Меланезии.


[Закрыть], Тонгатапу [19]19
   Тонгатапу – остров в группе одноименных островов в архипелаге Тонга, в Полинезии.


[Закрыть], Самоа [20]20
   Самоа (Острова Мореплавателей) – архипелаг в Тихом океане, в составе Полинезии.


[Закрыть]и Фиджи [21]21
   Фиджи – архипелаг в юго-западной части Тихого океана, в составе Меланезии.


[Закрыть]). Другими словами, в предстоящей широкомасштабной операции всего было задействовано 3 авианосца, 1 линкор, 14 крейсеров, 30 эсминцев, с десяток вспомогательных кораблей, 22 транспорта и авиация.

Первые корабли, самые тихоходные, вышли в море 22 июля. Рандеву всех трех соединений должно было состояться в открытом океане – в точке с координатами 23 градуса 15 минут южной широты и 180 градусов восточной долготы. Туда же должен был подойти из Сан-Диего конвой из 7 грузовых и войсковых транспортов в сопровождении кораблей прикрытия. Когда все суда были в сборе, эскадра двинулась к острову Коро (в архипелаге Фиджи), где было решено провести генеральную репетицию предполагаемых боевых действий.

К острову Коро эскадра подошла 28 июля. Не успели корабли отдать якоря, как с берега к ним на пирогах устремились туземцы и тут же завязали с моряками бойкую торговлю: тертые-перетертые кальсоны, затупившиеся бритвенные лезвия, теннисные туфли и тельняшки охотно меняли на циновки-плетенки из копры, бусы и ожерелья из ракушек и кокосовые орехи. Однако очень скоро спрос на диковинный «белый» товар значительно превысил предложение, и через какой-нибудь час за один кокосовый орех уже платили чистой монетой – по доллару за штуку. Когда товарообмен наконец закончился, докучливых  фиджийцев спровадили восвояси, чтобы они не крутились под ногами и не мешали высадке десанта. Вслед за этим самолет принялись бомбить прибрежные коралловые рифы, пулеметы – перепахивать очередями песчаный берег, а корабельные пушки – выкорчевывать снарядами пальмы. Потом на воду спустили десантно-высадочные средства, и к берегу под проливным тропическим дождем с оглушительными воинственными криками ринулись морские пехотинцы. Туземцы, в ужасе сбившись в кучу, издали наблюдали за тем. как разворачивалось это более чем странное, по их разумению, ритуальное представление. Но пуще остального изумило их то, что белые пришельцы сражались с пустотой – тенями... А после вдруг взяли и убрались прочь.

В ходе маневров выяснилось, что ни флот, ни авиация, ни пехотинцы не были должным образом готовы к проведению крупномасштабных десантных операций. А тут еще ливень, помешавший довести учения до конца. Больше того: необходимость соблюдать режим радиомолчания, когда исключено использование любых средств связи, привела к тому, что операция сделалась вообще неуправляемой. Но командование эскадрой тем не менее посчитало, что маневры все равно не прошли даром – хотя бы потому, что они помогли извлечь полезные уроки на будущее. И с наступлением ночи эскадра снова вышла в море. 3 августа она миновала южную оконечность архипелага Новые Гебриды и взяла курс норд-вест. А спустя четыре дня, 7 августа, американские корабли подошли к Гуадалканалу.

* * *

В 5 часов 30 минут с трех авианосцев начали подниматься в воздух самолеты. В 6 часов 13 минут все корабли эскадры открыли огонь по берегу, в то время как бомбардировщики, сбросив бомбы в глубь острова, отправились бомбить Флориду и соседние островки. В 6 часов 47 минут к Гуадалканалу подошли транспорты, и уже в 6 часов 50 минут морским пехотинцам был дан приказ приготовиться к высадке. В спокойное море начали спускать десантные плавсредства. Погода стояла просто идеальная. Противника нигде не было видно – он точно в воду канул. Но вскоре японцы дали-таки о себе знать: в воздухе показался одинокий неприятельский самолет, который, впрочем, тут же сбили, а вслед за тем послышались редкие залпы береговых зенитных орудий, но и они скоро смолкли. И больше ни звука. В 8 часов морские пехотинцы в общем благополучно высадились на пологий песчаный берег Гуадалканала двумя десантными группами, не встретив на своем пути практически никакого сопротивления (во время этой операции шальная пуля, выпущенная из прибрежных зарослей японским стрелком-одиночкой, сразила только одного десантника). С кораблей в бинокли было отлично видно, как тяжело нагруженные солдаты в касках, увязая ногами в песке,  продвигались к лесу, а у них над головами проносились на бреющем полете американские самолеты. Вступив в густые заросли, пехотинцы двинулись туда, где, по всем расчетам, должен был находиться японский аэродром.

Они продвигались колонной по одному, с интервалом тридцать шагов друг от друга, держа оружие наперевес, готовые в любое мгновение открыть огонь, и вслушивались в безмолвие джунглей, нарушаемое лишь пением птиц. Людей окружали густые влажные сумерки. Почва под ногами была мягкая и топкая, точно пышный ковер. Кругом – ни души. В просветах между раскидистыми кронами высоченных деревьев проглядывало голубое небо. Они шли в полной тишине, не оставляя позади себя ни пяди не обследованной земли, – как их и учили во время долгих изнурительных тренировок. Мало-помалу глаза привыкли к беспросветному полумраку, но во время чересчур медлительного продвижения через влажные джунгли обострялись все чувства, что для белого человека было испытанием не из легких. Малейший шум: хруст или шорох – и палец невольно ложился на спусковой крючок. И вдруг все, кто шли в авангарде колонны, замерли как вкопанные: их насторожил какой-то непривычный – подозрительный звук. Это был плеск воды. Вскоре джунгли малость поредели, и впереди показалась река: она была довольно широкая, прозрачная и неглубокая. В лучах солнечного света, пробивавшегося сквозь макушки теперь уже редких деревьев, быстрый и говорливый водный поток, обрамленный живописными, сплошь в густых низких зарослях берегами, играл яркими разноцветными бликами. Вот из прибрежных зарослей вспорхнула диковинная птица, вспыхнув всеми красками своего роскошного оперения. Однако люди любовались всей этой первозданной красотой настороженно – с опаской. Авангард колонны вошел в воду – остальные залегли в зарослях, приготовившись в случае чего прикрыть его своим огнем. Потом, перебравшись на другой берег, уже авангард колонны рассредоточился в зарослях, чтобы прикрыть переход через реку всей остальной колонны. Но ничего непредвиденного во время переправы не случилось. Вслед за тем, перестроившись в несколько небольших колонн, отряд двинулся дальше.

Некоторое время спустя джунгли снова поредели. На сей раз причиной редколесья стали последствия недавнего налета американских бомбардировщиков: впереди всюду, куда ни кинь взор, зияли широкие воронки и валялись вповалку выкорчеванные бомбами деревья. Отряд остановился. Метрах в ста за уцелевшими деревьями, в не поредевшем тем не менее полумраке, показалась небольшая прогалина с соломенными хижинами. Многие из них были разрушены, да и те, что уцелели, – выглядели довольно убого. Странно было видеть эти жалкие следы человеческого присутствия среди нетронутого царства буйной тропической растительности. Дальше пехотинцы продвигались  ползком, извиваясь по-змеиному. При ближайшем рассмотрении в хижинах, представлявших собой некое подобие бараков, не оказалось ни одной души; пусто было и вокруг. А между тем это был обитаемый лагерь – японский. Посреди самой большой постройки стояли покинутые в спешке обеденные столы с остатками трапезы – рисом и вяленой рыбой в железных мисках и какой-то жидкостью желтого цвета в маленьких бутылочках. В лагере стоял странный запах. Несколько бараков, судя по всему, были приспособлены под кузницы. В других, столь же убогих, размешались столовые. А один, вероятно, использовался как гараж: он был завален плохонькими черными велосипедами. Для охраны лагеря было решено оставить одну боевую группу.

Около полудня углубившиеся в джунгли Гуадалканала пехотинцы услыхали отдаленный гул самолетов – но это уже были японские высотные бомбардировщики. Через несколько мгновений небо вокруг них усеялось темными облачками, вслед за тем до людей в джунглях долетел приглушенный грохот зенитных орудий американских кораблей. Пехотинцам показалось, что те остались где-то далеко-далеко позади – за сплошной стеной непролазных джунглей. Немного спустя канонада прекратилась, а через полтора часа пополудни возобновилась вновь, сопровождаемая воем моторов пикирующих бомбардировщиков. Но пехотинцы, скрытые за плотной зеленой завесой, не могли видеть того, что происходит в воздухе и на море, – об этом им оставалось лишь догадываться.

Немного спустя пехотинцы наткнулись на другой лагерь – крупнее первого, но и больше пострадавший от бомбардировки. В округе не осталось ни одного целого дерева, а в самом лагере – ни одной целой постройки. Посреди этого хаоса были разбросаны белые офицерские мундиры, каски и шпаги. Как видно, это был японский штаб. Чуть поодаль торчали остовы бараков, в которых размещались казармы, кухня и столовые. Один из них был защит дымящимися мешками с рисом; среди руин другого – вероятно, продовольственного склада, – валялись наполовину перебитые бутылки японского пива и саке, а также пачки сигарет и жестянки с леденцами. И в этом лагере не оказалось ни одного человека – ни живого, ни мертвого. Как ни странно, следы былого человеческого присутствия навевали не менее тягостное впечатление, чем таинственный полумрак диких джунглей. Пехотинцы даже вздохнули с облегчением, когда дозорные доложили, что неприятель, похоже, где-то совсем неподалеку. Развернувшись в цепь, американцы было двинулись дальше – и вдруг, не успев сделать и нескольких шагов, они наткнулись на сбившихся в кучу насмерть перепуганных, полуголых, истощенных донельзя безоружных людей. Неужели это и есть хваленый «неприятель»? Несчастные, не собиравшиеся оказывать пехотинцам ни малейшего сопротивления, оправились  наконец от страха и объяснили, где словами, где жестами, что все они – корейские рабочие, что сюда их согнали японцы, которые обращаются с ними, как с рабами. Корейцы сказали, что утром японцы покинули оба лагеря и отошли к холмам. Вот, стало быть, почему пехотинцы, продиравшиеся целый день напролет сквозь джунгли Гуадалканала, не встретили на своем пути ни одного японского солдата. А между тем на берегу полным ходом шла разгрузка транспортов. И вскоре песчаные пляжи были завалены ящиками и коробками с боеприпасами и продовольствием.

* * *

1-му диверсионно-штурмовому батальону морской пехоты (рейдерам) надлежало захватить островок Тулаги. Батальон благополучно высадился на северной оконечности острова, не встретив на своем пути никакого сопротивления неприятеля. На берегу рейдеры разделились на два отряда: они решили проникнуть в глубь острова, обогнув возвышавшийся перед ними высокий холм с двух сторон. Однако на Тулаги джунгли оказались куда более густыми, чем на Гуадалканале: сплошь переплетенные лианами, устланные плотным кустарником, они казались совершенно непроходимыми. Не мудрено, что за два часа рейдерам удалось преодолеть всего лишь 1400 метров, да и то с величайшим трудом. И тут вдруг джунгли встретили их яростным пушечным и пулеметным огнем. Но откуда конкретно были орудия, определить было невозможно. Лишь некоторое время спустя рейдеры догадались, что по ним стреляли из скрытых завесой зарослей небольших карстовых пещер, которыми были сплошь изрыты склоны холма. Эти естественные убежища оказались неуязвимыми и для снарядов американских корабельных орудий, и для авиационных бомб. Одним словом, эти потайные укрепления, сотворенные самой природой, надо было брать штурмом. Первые рейдеры скрытно подобрались поближе и забросали пещеры гранатами. Но японцы тут же их собрали и вышвырнули обратно. Впрочем, несколько гранат все же взорвались – однако серьезного урона осажденным они, похоже, не причинили, потому что неприятель продолжал вести огонь с не меньшей ожесточенностью. Когда же американцам ценой неимоверных усилий и потерь в личном составе удалось захватить ближайшую из пещер, они насчитали там только несколько трупов японских солдат. А где же остальные? И тут рейдеры обнаружили, что эта пещера соединялась с другими целым лабиринтом подземных ходов, – по нему-то оставшиеся в живых японцы, верно, и ушли. Вот оно как: значит, неприятель обосновался здесь, точно в крепости, использовав в качестве главного бастиона изрезанный разветвленной системой подземных пещер холм. Да и потом, сами джунгли – маскировка лучше некуда. Иначе говоря, к вечеру американцы едва продвинулись в глубь Тулаги и понесли при этом значительные потери, поэтому командир штурмового батальона приказал остановиться  и занять оборонительную позицию. Так что ночь рейдерам предстояло провести в джунглях, держа ухо востро.