Текст книги "Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)"

Автор книги: Жорж Блон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

* * *

Тем временем эскадра вице-адмирала Хелси шла на юг, растянувшись на 80 километров в длину и 18 в ширину. Как мы помним, американские моряки окрестили ее Третьим флотом. В соответствии с новым боевым заданием удар по Филиппинам Третьему флоту предстояло нанести совместно с Седьмым флотом, которым командовал контр-адмирал Томас Кинкейд. В состав Седьмого флота входили 8 линкоров-ветеранов, 5 тяжелых и 6 легких крейсеров, 18 конвойных авианосцев, 86 эсминцев, 25 сторожевых кораблей и 11 противолодочных фрегатов. Флоту Кинкейда надлежало прикрывать высадку десанта на остров Лейте, а Хелси в свою очередь должен был поддерживать и прикрывать Кинкейда; кроме того, ему было предписано уничтожать любые неприятельские корабельные соединения, обнаруженные не только в прибрежных водах Филиппинского архипелага, но и на подступах к нему. 17 октября Хелси направил Нимицу радиограмму, в которой выразил недоумение и досаду по поводу того, что ему поставили задачу прикрывать Седьмой флот, тогда как он, согласно предварительной договоренности, рассчитывал на полную свободу действий. В ответ Нимиц выразил свое искреннее сожаление, настояв, однако, на том, что приказ есть приказ: главная задача Хелси – прикрывать Седьмой флот.

Высадка десанта на остров Лейта была произведена 20 октября, после обычной артподготовки с моря и бомбового удара с воздуха. Десантная операция прошла вполне благополучно, не считая того, что японцы потопили один пехотно-десантный катер. Если бы не огонь и дым, охватившие побережье в тех местах, откуда вели пальбу японские бомбометы, то при виде нескольких тысяч кораблей, собравшихся у Лейте, можно было бы подумать, будто происходит великое переселение народов. Через пять часов после высадки первого десантно-штурмового эшелона на берег Лейте, неподалеку от Таклобана [41]41
  Таклобан – город северо-восточное побережье Лейте.


[Закрыть], сошел генерал Макартур. Он направился прямиком в штаб к связистам и, взяв в руки микрофон, произнес пламенную речь: «Говорит голос Свободы. Филиппинцы, к вам обращается генерал Макартур. Как видите, я сдержал слово и вернулся. Милостью всемогущего Господа мы снова ступили на благословенную филиппинскую землю, политую кровью двух народов – филиппинцев и американцев. Присоединяйтесь же ко мне! И да сопутствуют нам стойкость и мужество, как когда-то на  Батне и Коррегидоре! Да не устрашатся сердца наши, а руки да сожмут крепче оружие! Нас поведет за собой Господь. Он укажет нам путь к победе! Внемлите же его зову! Испейте чашу долгожданной и справедливой победы всю без остатка!» Макартур знал, что говорил: ведь большинство филиппинцев были правоверными христианами. А между тем американские самолеты продолжали бомбить Лейте. Таким образом, в конце дня «Д+1» на остров высадились 124 тысячи американских солдат. В обшей сложности потери американцев в тот день составили 75 человек убитыми.

На рассвете дня «Д+2», то есть 22 октября, контр-адмиралу Кинкейду передали донесение от подводной лодки «Дартер», патрулировавшей вместе с другой подлодкой, «Дейс», прибрежные воды к западу от Филиппинского архипелага – при входе в Палаванский пролив. «Дартер» сообщала, что засекла близ Палавана три японских крейсера. А в ночь с 22 на 23 октября «Дартер» с «Дейс» доложили, что в Палаванский пролив с юго-запада заходит крупное соединение кораблей – судя по всему, линейных.

Второе Филиппинское сражение, больше известное под названием битва при Лейте, длилась всего лишь два дня. Однако по числу участвовавших в ней кораблей – с той и другой стороны – то было крупнейшее морское сражение в нашем столетии, и посему оно вполне достойно того, чтобы описать его подробно. Только не так, как это впоследствии делали многие военные историки, а более живо и ярко – глазами наших главных героев: моряков и летчиков авианосца-ветерана «Энтерпрайз». При этом, однако, нам придется время от времени бросать взгляд на карту, чтобы иметь более или менее ясное представление о месте, где разворачивалась эта грандиозная битва, предопределившая, по сути, исход великой Тихоокеанской войны.

* * *

Итак, две американские подводные лодки, обнаружившие японскую эскадру при входе в Палаванский пролив в ночь с 22 на 23 октября, продолжали держать ее под скрытным наблюдением. Под покровом ночи они следовали за ней – вернее, впереди нее – почти в полном надводном положении и в нескольких метрах друг от друга – так, что оба командира, каждый стоя на верху своей боевой рубки, даже могли переговариваться между собой. Они решили атаковать противника совместно. Незадолго до рассвета подлодки погрузились на перископную глубину и подошли к неприятельской эскадре поближе. Склонившись над экранами РЛС, оба командира отчетливо видели, как надводные цели растут прямо на глазах. Японская эскадра продвигалась двумя кильватерными колоннами в сопровождении малых сторожевых кораблей. В 5 часов 32 минуты «Дартер» выпустила шесть торпед из носовых торпедных аппаратов. Как раз в это время первые пять снарядов поразили головную цель. Командир «Дартера», припав  к окуляру перископа, видел рядом с бортом огромного неприятельского корабля, занимавшего почти все поле обзора, всплески от пяти мощных взрывов. Мгновение спустя корабль окутали клубы дыма, сквозь которые в ночное небо вырывались ярко-оранжевые языки пламени. А еще через какое-то время великан дал сильный носовой крен, зарылся носом в волну и стал тонуть. Между тем четыре кормовые торпеды «Дартера» прямым попаданием угодили в другую цель – еще один крупный корабль. Впрочем, дольше оставаться на исходном рубеже атаки было опасно – и «Дартер» тут же ушла глубоко под воду. Как потом выяснилось, подлодка вывела из строя два неприятельских тяжелых крейсера – «Атаго» и «Такано»: первый пошел ко дну, а второй получил довольно серьезные повреждения. А некоторое время спустя «Дейс» таким же манером отправила на дно третий тяжелый крейсер – «Майа». Покуда американские подводные лодки «висели» неподвижно, затаившись на большой глубине, морскую поверхность обшаривали японские миноносцы. Они сбрасывали глубинные бомбы, и те рвались, сотрясая морские глубины до самого дна. Однако американские лодки, к счастью, не пострадали. На крейсере «Атаго», перед тем как он затонул, развевался флаг адмирала Куриты, командующего неприятельской эскадрой, вышедшей из Сингапура. Адмирала и еще нескольких моряков с потопленного флагмана снял с воды находившийся поблизости эсминец. Остальные члены экипажа «Атаго», в том числе специалисты из радиотехнической службы главного штаба эскадры, утонули. В результате японские корабли остались без мощной системы радиоперехвата и дешифровальной аппаратуры, что впоследствии сказалось на ходе всей битвы.

23 октября пополудни в условленном месте, примепрно в 280 милях к северо-востоку от острова Самар, Третий флот встретился с танкерами. Началась перекачка топлива: бункеровались одновременно 12 авианосцев, 6 быстроходных линкоров, 10 крейсеров и 50 эсминцев. Неожиданного появления неприятеля вице-адмирал Хелси не опасался, поскольку дозаправка проходила под прикрытием Седьмого флота, которым, как мы помним, командовал контр-адмирал Кинкейд. Тем временем филиппинские воды покинула ударная группа из 5 конвойных авианосцев под командованием вице-адмирала Маккейна – она держала курс к атоллу Улити, что в центральной части Тихого океана, где моряков ожидал кратковременный отдых. Странное дело: о каком отдыхе могла идти речь, тем более накануне генерального сражения! Но кто бы там что ни говорил, таково было решение контр-адмирала Митчера, командующего всем авианосным соединением. Дело в том, что в середине октября Митчер, от бдительного ока которого не могло ускользнуть ни одно мало-мальски приметное обстоятельство, начал замечать, что у экипажей вверенных его командованию авианосцев стали проявляться первые признаки усталости (да и сам контр-адмирал  был измотан до предела – переутомление, похоже, и стало причиной смерти, постигшей его три года спустя). И он решил дать людям отдых, объяснив это так: «За триста суток ни один из десяти тысяч моих матросов ни разу не покинул палубу своего корабля. Прежде еще ни одной эскадре в мире не случалось находиться в море столь долго». В общем, в верхах решение Митчера было одобрено – экипажи кораблей должны были отдыхать по очереди. Итак, когда американцы узнали о подходе японской эскадры, авианосная группа Маккейна находилась слишком далеко от Филиппин, и возвращать ее обратно не было никакого смысла. К тому же соотношение сил противостоящих эскадр серьезных опасений у американского командования не вызывало. По завершении дозаправки вице-адмирал Хелси отдал приказ всем кораблям ложиться на обратный курс – к Филиппинам. 24 октября на рассвете Третий флот разделился на три ударные группы, рассредоточившись на акватории шириной 200 миль, и двинулся на юго-запад. Далеко впереди по ходу эскадры воздушное пространство прочесывали эскадрильи разведывательных самолетов, развернувшихся гигантским веером. Видимость была идеальная. На темно-синей глади моря то тут, то там виднелись маленькие островки: из поднебесья они, впрочем, больше походили на крупные сверкающие изумруды. В 7 часов 46 минут пилот с авианосца «Интрепид», летевший на трехкилометровой высоте, засек неприятельскую эскадру по бортовой РЛС для обнаружения надводных целей, а через несколько минут он уже увидел ее воочию. Это была та самая эскадра, которую накануне обнаружили и атаковали подводные лодки «Дартер» и «Дейс». Она состояла из 5 линкоров, 8 тяжелых, 2 легких крейсеров и 13 эсминцев. Двумя из пяти линкоров были знаменитые «Ямато» и «Мусаши», водоизмещением 63 тысячи тонн каждый, в то время как водоизмещение самых больших американских линкоров не превышало 45 тысяч тонн. Таким образом, «Ямато» и «Мусаши» были крупнейшими линейными кораблями, когда-либо выходившими на морские просторы. Японцы строили эти гиганты и проводили их ходовые испытания под покровом строжайшей секретности. Тем не менее американцам стало известно, что главное вооружение обоих суперлинкоров состояло из девяти 450-миллиметровых дальнобойных орудий, позволявших наносить удар по противнику с огромного, доселе невиданного расстояния и при этом оставаться недосягаемыми для его орудий. По предварительным расчетам, неприятельская эскадра (она, напомним, вышла из Сингапура под командованием адмирала Куриты), если бы ее не удалось задержать, могла подойти к Лейте уже на рассвете 25 октября. Однако вице-адмирал Хелси не хотел идти ей навстречу через проливы, разделявшие Филиппинские острова, потому как это было чересчур рискованно: с одной стороны, они были заминированы, а с другой – находились под неусыпным наблюдением японских наземных ВВС. В довершение  ко всему, по последним донесениям американской разведки, с Формозы вот-вот должна была сняться другая неприятельская эскадра под командованием адмирала Озавы, включавшая и ударную авианосную группу; ее появление в северных водах Филиппин ожидалось буквально со дня надень. Главным образом по этой – второй – причине Хелси и отказался от мысли вести эскадру внутренними филиппинскими водами. Словом, взвесив сложившуюся обстановку, он решил остановить эскадру Куриты массированным ударом с воздуха. А обстановка в общих чертах была такова. Хелси, находясь к востоку от Филиппин, узнает о том, что с запада к архипелагу приближается эскадра Куриты, которая затем входит в филиппинские проливы; Хелси направляет ей на перехват свои самолеты. В то же время он связывается с вице-адмиралом Маккейном, командующим конвойными авианосцами, идущими к Улити, и приказывает ему немедленно возвращаться, с тем чтобы поддержать основные силы Третьего флота.

* * *

А теперь давайте представим себе, что мы находимся на борту одного из самолетов Третьего флота, а лучше – в гондоле воздушного шара, и парим над Филиппинским архипелагом на огромной высоте. В таком случае, к примеру, 24 октября мы с вами стали бы свидетелями того, как самолеты Третьего флота в несколько эшелонов атакуют эскадру Куриты; самолеты «Энтерпрайза» обнаруживают во внутренних филиппинских водах, только много южнее от эскадры Куриты, и атакуют другую японскую эскадру, идущую, как и первая, к Лейте; а тем временем по американским авианосцам наносят удар японские самолеты; некоторые из них, судя по всему, взлетели с неприятельских авианосцев, из чего Хелси заключает, что третья эскадра противника того и гляди нагрянет с севера. А вот что в это же самое время происходило в небе над Филиппинским архипелагом.

Воздушное пространство вокруг американских летчиков было совершенно пустынным – ни одного неприятельского самолета. А вот и эскадра Куриты. Японские корабли встретили американцев шальными залпами зенитных орудий, куда более мощными, нежели во время первой Филиппинской битвы. На борту каждого японского линкора, помимо пушек, было по сто двадцать 25-миллиметровых зенитных пулеметов; на крейсерах – по девяносто штук на каждый, а на эсминцах – по сорок. Оградившись непробиваемым щитом из огня и стали, эскадра Куриты неумолимо продвигалась к Лейте. С первого захода американским летчикам не удалось пробиться сквозь этот заслон, как они ни старались. Заход второго эшелона оказался более результативным: американцы нанесли удар по одному из линкоров-мастодонтов и нескольким кораблям поменьше. В третий атакующий эшелон входили 60 истребителей, 32 торпедоносца и 20 пикирующих бомбардировщиков. В результате этого налета линкор «Ямато» потерял ход и  стал медленно зарываться носом в волну. После четвертого налета Митчер доложил Хелси, что «один неприятельский линкор и два тяжелых крейсера получили значительные повреждения и, вероятно, вышли из строя». После пятого удара Митчер уточнил предыдущее донесение: «Можно считать, что выведенный из строя неприятельский линкор затонул». Добавим к сказанному, что на борту второго японского линкора, поменьше, вспыхнул пожар, и эскадре Куриты пришлось повернуть обратно. Последний – шестой – атакующий эшелон настиг неприятельскую эскадру в 16 часов: она по-прежнему отступала на запад. После этой атаки Хелси телеграфировал Нимицу и Макартуру о том, что в результате массированного налета на эскадру противника – в шесть эшелонов – один линкор, водоизмещением 63 тысячи тонн, был потоплен, другой загорелся, а третий получил серьезные повреждения; кроме того, были выведены из строя четыре крейсера – один из них опрокинулся; словом, эскадра Куриты угрозы больше не представляла.

* * *

Неприятельскую эскадру, приближавшуюся с юга, в состав которой входили 2 линкора, 12 тяжелых крейсеров и 4 миноносца, обнаружило и атаковало дозорное звено с «Энтерпрайза». Этой эскадрой командовал адмирал Мишимура; она также вышла из Сингапура и должна была служить для отвлечения противника. Однако атака оказалась малоэффективной: американские летчики нанесли кораблям противника лишь незначительные повреждения – и эскадра двинулась дальше на север.

Первый ответный воздушный удар японцы нанесли силами наземной авиации в восемь утра. Налет длился около часа и был нацелен главным образом на ударную группу 38–3, находившуюся к северу от группировки вице-адмирала Хелси. («Энтерпрайз», заметим, входил в состав ударной группы 38–4, действовавшей южнее.) Атакующих самолетов было довольно много – от ста пятидесяти до двухсот. Но корабельные РЛС засекли их задолго до того, как они появились над авианосцами, – те находились под защитой низкой облачности и дождевого фронта и выходили из-под прикрытия лишь затем, чтобы выпустить или принять на борт свои самолеты. И все же один из них – «Принстон» пострадал: в конце атаки в него угодила авиабомба.

Второй воздушный удар по группе 38–3 японцы нанесли около 13 часов. В этот раз американские истребители-перехватчики заметили самолеты противника слишком поздно – и воздушный бой завязался в непосредственной близости от авианосцев. Но ни один из них, к счастью, серьезно на пострадал. Как успели заметить американцы, в этом налете со стороны противника участвовало большое число самолетов так называемого авианосного типа. Что бы там ни было, две  воздушные атаки стоили японцам 200 сбитых самолетов. А ударная группа 38–3 недосчиталась всего лишь десятка.

Бомба, поразившая легкий авианосец «Принстон» около 9 часов утра, пробила насквозь полетную палубу и взорвалась на ангарной палубе. В результате в одном из ангаров у шести торпедоносцев, стоявших при полной боевой загрузке – с торпедами, подвешенными под крыльями, вспыхнули топливные баки. В охваченный пламенем и черным дымом ангар тут же устремились группы живучести. Зашипели огнетушители – и очаг пожара вскоре «был взят под контроль». Так что командир «Принстона» даже не счел нужным покидать свой боевой пост. Однако в других местах огонь разгорался все сильнее и пожирал межпалубное пространство с невероятной скоростью. Через некоторое время он уже перекинулся на полетную палубу, где в полной боевой готовности стояли самолеты. Если бы пламя, не приведи Господи, охватило хотя бы один из них, последствия были бы самые ужасные: произошел бы цепной взрыв – и авианосец разнесло бы на куски. Чтобы этого не случилось, самолеты пришлось спешно сталкивать в море, а сам авианосец – срочно вывести из боевого строя. Между тем на внутренних палубах «Принстона» грохотали гулкие взрывы, и в 10 часов 02 минуты одним из них разворотило полетную палубу, сорвав платформу кормового самолето-подъемника и разметав в разные стороны находившихся поблизости людей. Взорам моряков на других кораблях предстало жуткое зрелище, которого они не наблюдали уже Бог весть как давно: покачивающийся на волнах неуправляемый эсминец, увенчанный 300-метровым султаном черного дыма, и спешащие к нему на выручку эсминцы. В 10 часов 50 минут командир «Принстона» отдал приказ начать эвакуацию раненых. Со стороны носа к авианосцу подошел эсминец «Ирвин», и накатившей волной его вплотную прибыли к борту обездвиженной громадины. В результате страшной силы удара на борту эсминца частично обрушились палубные надстройки. Но, несмотря ни на что, «Ирвин» не оставил терпящий бедствие «Принстон» – он отвалил в сторону лишь после того, как принял с его борта всех раненых. Включив противопожарные установки, они принялись поливать авианосец мощными водяными струями, и некоторое время спустя пожар на его борту заметно поутих. Следом за тем ударная группа двинулась дальше, оставив для прикрытия выведенного из строя корабля крейсер «Бирмингем». Тот также подошел к «Прин-стону» и перебросил на его борт четырнадцать огромных пожарных рукавов. К тому времени волнение на море усилилось и в следующее мгновение послышались мощные короткие удары: авианосец с крейсером, столкнувшись, несколько раз подряд ударились друг о друга бортами. Столкновение было настолько сильное, что на «Бирмингеме» сорвало с платформы два 120-миллиметровых орудия, а на борту «Принстона» снова вспыхнул пожар. И «Бирмингему» пришлось спешно отвалить  в сторону. Чуть погодя к авианосцу попытался подойти эсминец «Моррисоп», чтобы переправить на его борт пожарную команду. Однако очередной волной эсминец резко накренило набок – и его выступающие палубные надстройки оказались зажатыми между двумя дымовыми трубами авианосца. «Моррисом» находился в столь отчаянном положении около часа. Все это время эсминец нещадно бился о громадный борт авианосца и мало-помалу разрушался. И тут с одного из кораблей сопровождения просигналили, что неподалеку обнаружена японская подводная лодка, – впрочем, сигнал оказался ложным. Через час огромная волна наконец вырвала несчастный эсминец из мертвых тисков авианосца. Чудом освободившийся «Моррисоп» уже готов был отвалить от пленившего его «Принстона», как вдруг накатил очередной вал, авианосец резко накренился – и буквально лег на борт, тягач и джип прибило к краю полетной палубы, и от удара они загорелись. К 15 часам очаги пожара, выжегшего «Принстон» изнутри, были в конце концов локализованы и авианосец можно было брать на буксир. К «Принстону» снова направился «Бирмингем». Метрах в тридцати от авианосца крейсер приготовился совершить маневр, чтобы завести на его борт буксирный конец, – это было в 15 часов 23 минуты. И тут вдруг случилось то, чего никто не ожидал. Грянул оглушительный взрыв – и корму «Принстона» разнесло на части. На «Бирмингем» посыпались груды искореженного металла – огромные стволы корабельных пушек, осколки снарядов, авиабомб и торпед, не считая обломков корпуса и палубных надстроек. «В считанные секунды, – вспоминал потом командир «Бирмингема», – мой крейсер превратился в настоящую скотобойню. Двести двадцать человек были убиты буквально в одночасье, а свыше четырехсот получили тяжкие ранения и увечья». В самом деле, верхняя палуба «Бирмингема» была сплошь залита кровью и усеяна разорванными на части человеческими телами. Тем не менее «Принстон» остался на плаву. Он затонул лишь некоторое время спустя, после того как в него выпустили две торпеды. Экипаж авианосца потерял 108 человек убитыми и пропавшими без вести, при том что 190 моряков были ранены.

В тот же день, ближе к вечеру, американские разведывательные самолеты вышли на эскадру адмирала Озавы. Выслушав донесения летчиков, Митчер радировал Хелси о том, что, по предварительным наблюдениям, в состав неприятельской эскадры входят 4 линкора или тяжелых крейсера, 3 авианосца, в том числе один легкий, 8 крейсеров и 9 эсминцев.

* * *

А теперь давайте мысленно перенесемся на борт линкора «Нью-Джерси», где вице-адмирал Хелси и офицеры его штаба, склонившись над картами, анализируют сложившуюся оперативно-тактическую обстановку. Командующему Третьим флотом, по его собственным словам,  «предстояло взвалить на себя непосильное бремя ответственности за все последующие действия».

Итак, к вечеру 24 октября обстановка была такова. На Филиппины с трех направлений надвигались крупные ударные соединения японских кораблей: с севера – эскадра Озавы: с запада – эскадра Кууриты; с юга – эскадра Нишимуры. Впрочем, южную ударную группу противника можно было в расчет не принимать: согласно предварительной договоренности, ее предстояло задержать и уничтожить, хотя бы частично, силами Седьмого флота под командованием контр-адмирала Кинкейда, который тогда был занят тем, что прикрывал и поддерживал высадку «своих» войск на Лейте. Таким образом, Хелси должен был дать отпор двум неприятельским эскадрам – северной и западной. Вот только как распределить силы? В конце концов Хелси решил действовать так: оставить 34-ю ударную группу (из 4 линкоров, 2 тяжелых и 3 легких крейсеров и 2 флотилий миноносцев) у входа в пролив Сан-Бернардино, где ей предстояло вступить в бой с эскадрой Куриты, а самому с основными силами Третьего флота выдвинуться к северу – на перехват эскадры Озавы. Этот план Хелси подробно изложил в радиограмме и направил всем своим подчиненным, включая контр-адмирала Кинкейда. Однако вслед за тем он вдруг изменил свое решение и принял другое, которое повлекло за собой трагические последствия. Впрочем, давайте предоставим слово самому Хелси и попробуем разобраться, что заставило его изменить исходный план. Вот что он писал по этому поводу некоторое время спустя: «Я стоял перед тройным выбором: а) разделить эскадру на две группы и силами второй – то есть 34-й ударной группы заблокировать вход в Сан-Бернардино; в) сосредоточить силы всей эскадры при входе в Сан-Бернардинский пролив; с) покинуть воды Сан-Бернардино и перебросить все силы на север, чтобы дать отпор противнику, угрожавшему с северного направления. С другой стороны, атаковать северную эскадру противника силами одной лишь авианосной группы означало бы подвергнуть наши авианосцы огромной опасности, поскольку им пришлось бы вступить в бой со значительно превосходящими силами противника. Ну а бросить 34-ю ударную группу против эскадры Куриты без авиационной поддержки означало бы подставить наши линкоры под удар всех наземных авиационных соединений японцев. Таким образом, вариант «а» пришлось отвергнуть. А отказ от похода на север – навстречу эскадре Озавы был чреват потерей оперативной инициативы; к тому же уничтожение японских авианосцев сыграло бы нам на руку и повлияло на дальнейший ход войны. Стало быть, и второй вариант никуда не годился».

Я полагаю, нет надобности говорить о том, что впоследствии американские историки подвергли критическому разбору каждую фразу, вышедшую из-под пера Уильяма Хелси. И суть претензий, предъявляемых  доблестному вице-адмиралу иными пристрастными толкователями, сводилась к нижеследующему:

Что, по словам Хелси, могла означать, к примеру, эта фраза: «...атаковать северную эскадру противника силами одной лишь авианосной группы?..» Вице-адмирал говорит так, будто под его началом было только четыре линкора, а не шесть, как на самом деле. К тому же он располагал силами, вполне достаточными для того, чтобы сформировать две мощные ударные группы и направить одну – на запад, против эскадры Куриты, а другую – на север, против эскадры Озавы. Тем более что, поданным воздушной разведки, в состав северной эскадры противника входили четыре линкора или тяжелых крейсера. У Хелси, таким образом, был очевидный перевес в силе: десять американских авианосцев против трех японских.

Но кто бы там что ни говорил, Хелси сделал выбор – и взял всю ответственность на себя. Другими словами, он остановился на варианте «с» – то есть решил покинуть воды Сан-Бернардино и перебросить все силы на север. Офицеры из его штаба произвели необходимые расчеты, включая штурманскую прокладку, и пришли к заключению, что даже если контр-адмирал Кинкейд и будет «на какой-то период стеснен в действиях», он так или иначе – единовременно или последовательно – сможет противостоять эскадрам Нишимуры и Куриты, а Третий флот всегда успеет прийти ему на подмогу. Итак, жребий был брошен. И Хелси без лишних проволочек известил Кинкейда о своем намерении выдвинуться на север во главе «трех ударных групп». «Отлично! – решил Кинкейд. – Значит, 34-я ударная группа, о которой Хелси упоминал в предыдущей радиограмме, заблокирует вход в пролив Сан-Бернардино. Ну что ж, лучше и быть не может!»

Через шестнадцать минут после того, как были отданы все приказы и распоряжения, Хелси получил донесение с авианосца «Индепенданс», поступившее, в свою очередь, от пилота одного из разведывательных самолетов: эскадра Куриты замечена в проливе между островами Буриас и Масбате. И снова штабные офицеры склонились над картами. Выходит, неприятельская эскадра и не думала отступать. Больше того: она идет прямиком к проливу Сан-Бернардино со скоростью 24 узла. Мыслимое ли дело! Неужели корабли Куриты могут развивать такую скорость, тем более с повреждениями?! Да нет, быть того не может – пилот, как видно, ошибся. Тем не менее Хелси на всякий случай уведомил Кинкейда радиограммой: в таком-то квадрате обнаружены-де «корабли противника».

Вслед за тем Третий флот выдвинулся на север. В 23 часа 04 минуты от патрульного самолета на борт «Индепенданса» поступило новое донесение. Пилот-разведчик опять засек эскадру Куриты. Она шла прежним курсом. Но второе радиосообщение летчика было нечетким, вернее, обрывочным – во всяком случае, координаты неприятельской  эскадры разобрать не удалось, а неполные донесения, как правило, в расчет командованием не принимались.

Через час патрульный самолет вернулся из дозора и пилот подтвердил и дополнил свое же донесение. Эскадра Куриты в составе нескольких линкоров – за одним тянулся длинный мазутный шлейф, – следующая единой кильватерной колонной, находится не более чем в сорока милях от входа в пролив в Сан-Бернардино. Главной задачей Хелси, как мы помним, было прикрывать Седьмой флот. Так как же поступил Хелси: повернул Третий флот обратно или отрядил на перехват эскадры Куриты уже упоминавшуюся нами 34-ю ударную группу? Ни то, ни другое! «Имея за плечами немалый опыт боевых действий против японцев, – писал позднее Хелси, – я решил не менять свои планы, заключавшиеся в том, чтобы нанести первый удар по северной группировке противника». Добавим к этому – силами всего Третьего флота. «По непонятным причинам, – писал в свою очередь ведущий американский историк К.В. Вудуорт, – офицеры штаба Третьего флота не сочли нужным переслать контр-адмиралу Кинкейду донесение, полученное от пилота патрульного самолета с авианосца «Индепенданс».

* * *

Тем временем контр-адмирал Кинкейд, как уже говорилось, готовился вступить в бой с эскадрой адмирала Нишимуры, надвигавшейся с юга. По расчетам Кинкейда, противник должен был появиться ночью, и в предвидении этого командующий Седьмым флотом произвел передислокацию своих сил: конвойным авианосцам, по его решению, надлежало оставаться у побережья Лейте, а остальные корабли соединения, переданные под командование контр-адмирала Олдеи-дорфа, должны были выдвинуться навстречу противнику и запереть его в проливе Суригао, соединяющем залив Лейте с морем Минданао. Пролив этот, 30 миль в длину и 10 миль в ширину – в южной части, известен своими сильными течениями и сулоями [42]42
   Сулой – явление на море, когда сильные приливно-отливные течения, выходя из проливов или из-за мысов, распространяются веером, образуя пенистые полосы, в которых движение частиц подобно движению на поверхности кипящей воды. Сулои наблюдаются также в местах встречи противоположных течений и при ветре против течения, когда образуются всплески, водовороты и толчеи.


[Закрыть]; к тому же с обеих сторон его сплошь обступают крутые, обрывистые берега. Словом – впечатляющее – даже пугающее зрелище, особенно при лунном свете.

Японцы появились незадолго до полуночи, когда зашла луна. Первыми их атаковали торпедные катера. Многие полагают, будто катера  и ночью атакуют молниеносно – подобно стремительным метеорам, оставляющим за собой ослепительно яркие шлейфы. Однако подобное можно наблюдать разве что в плохом кино. На самом же деле они идут в атаку малым ходом, стараясь производить как можно меньше шума, – скорость нужна им потом, после того как удар нанесен и необходимо побыстрее уйти от преследования. На американских катерах, выдвинувшихся тогда навстречу японской эскадре, стояли РЛС, на которых вскоре высветились цели. Катера так же неспешно вошли в скрытый ночной мглой и туманом штормовой пролив и двинулись прямо на них. Но тут, на беду, туман рассеялся – японцы их сразу же заметили и открыли огонь из всех орудий. Когда же пальба прекратилась, за ними в погоню устремились неприятельские эсминцы. Однако им наперерез вышли американские эсминцы. Под их прикрытием катера развернулись и, заняв исходную позицию, нанесли торпедный удар. О его результатах судить было трудно – даже навскидку, поскольку все произошло под покровом тьмы. Но как потом стало известно, благодаря ночной торпедной атаке «эскадра противника была дезорганизована».