Текст книги "Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)"

Автор книги: Жорж Блон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

* * *

В 7 часов 24 минуты Кинкейд, находившийся на борту одного из транспортов в заливе Лейте, получил радиограмму от командующего тремя авианосными группами, в которой тот подробно докладывал ему о случившемся. В течение следующих пятнадцати минут Кинкейд отправил три радиограммы в адрес Хелси, призывая вице-адмирала оказать ему незамедлительную помощь. Кинкейд пошел на это по двум причинам: 1) он по-прежнему думал, будто 34-я ударная группа Третьего флота охраняет вход в пролив Сан-Бернардино (он еще не успел получить радиограмму от Хелси, которую тот направил ему в 4 часа 10 минут); 2) имея под своим началом целую эскадру крейсеров и линкоров, он не мог срочно – или по крайней мере достаточно  быстро – перебросить ее на север для поддержки взятой под обстрел авианосной группы, поскольку все крейсеры и линкоры преследовали противника на юге, к тому же зарядные погреба у них почти опустели. Как бы то ни было, Кинкейд радировал Олдендорфу, приказав, чтобы тот как можно скорее возвращался к Лейте и, пополнив запасы топлива и боезарядов, спешно выдвигался со всеми своими силами – тремя линкорами, крейсерами и миноносцами – на север. Следом за тем он приказал всем летным соединениям Седьмого флота, находившимся в воздухе или готовящимся к взлету, срочно отправляться в квадрат, где завязался бой, и атаковать японскую эскадру.

* * *

Конвойным авианосцам (с их-то скоростью – от 16 до 17 узлов) не удалось бы уйти от противника (надвигавшегося с севера со скоростью не менее 30 узлов) тем более потому, что им приходилось держаться против ветра – носом к востоку, чтобы самолеты могли подняться в воздух. А дистанция между ними и неприятельской эскадрой тем временем все сокращалась. Да и от дымовой завесы проку было мало. Словом, участь северной группы должна была решиться за считанные минуты, в лучшем случае – за полчаса. И вдруг – о чудо! – в 7 часов 21 минуту ее отгородило от противника непроницаемой пеленой дождя. Американские моряки в порыве благоговения возблагодарили небо за то, что оно ниспослало им ливень, который прежде всегда нагонял на них смертную тоску и уныние. Значит, провидение даровало им еще несколько лишних мгновений жизни!

Наткнувшись на столь неожиданную преграду, японцы прекратили огонь. Их эскадра включала в себя четыре линкора, в том числе 63-тысячетонник «Ямато» (его собрат-великан «Мусаши», напомним, был потоплен), шесть тяжелых крейсеров, два легких и дюжину миноносцев, тогда как, по донесениям, переданным американскому командованию 24 октября, она «значительно уменьшилась и угрозы почти не представляла». Позднее, уже по окончании войны, Курита заявил: «Первой нашей целью было уничтожить все ваши корабли. После этого мы могли бы беспрепятственно войти в залив Лейте».

В 7 часов 35 минут северная группа вышла из-под защиты дождевого фронта и японские линкоры и крейсера возобновили пальбу. И вновь американцы угодили в чистилище – вернее, теперь прямо в преисподнюю, поскольку отныне у них не осталось ни малейшей надежды на спасение. Противник подходил все ближе. Японские линкоры держали курс к заливу Лейте – это было очевидно – и на ходу вели массированный огонь по беспомощным авианосцам. А дабы удостовериться, что ни один из них не останется на плаву, японцы отрядили of ряд тяжелых крейсеров довершить разгром. И те, отделившись от левого крыла неприятельской эскадры, подобно клешне гигантского омара, медленно двинулись колонной навстречу жертве. В 7 часов  40 минут контр-адмирал Спраг приказал «разведывательному отряду из семи кораблей выдвинуться наперерез неприятельской эскадре и попытаться нанести по ней торпедный удар».

В этот отряд входили три эсминца, водоизмещением 2100 тонн, и четыре эскортных миноносца поменьше. Их действия в битве при Лейте вошли в историю войны как беспримерный подвиг.

То был рейд отчаянных – все равно что выйти на разъяренного слона с духовым ружьем. К великому счастью, силы природы были тогда явно на стороне американцев: место боевых действий оказалось в центре нескольких ливневых фронтов, которые время от времени скрывали противников друг от друга. Американские эсминцы двинулись навстречу японским крейсерам не единой колонной, а рассредоточенным порядком, под прикрытием скученных дождевых фронтов и дымовой завесы – для пущей верности. Перед тем как ввязаться в неравный бой, командир эсминца «Самбюэл Роберте», обращаясь к офицерам и матросам по громкой корабельной связи, сказал, что всем им, вероятно, суждено погибнуть, но знать правду, прибавил он, пусть самую горькую, куда лучше, чем тешить себя несбыточными надеждами. И вот головной эсминец «Джонстон» открыл огонь по одному из японских крейсеров из всех своих 127-миллиметровых орудий. Японцы тотчас же дали ответный залп – и море вокруг эсминца ощетинилось многоцветными пенными фонтанами. Американским морякам казалось, будто все происходит в призрачном радужном сне: их маленькие кораблики, переваливаясь с волны на волну, ворвались на полном ходу в царство оглушительно шипящих разноцветных гейзеров, распростершееся между морем и небом. Сегодня трудно восстановить в деталях действия каждого эсминца в отдельности, потому как, во-первых, они разделились и атаковали поодиночке, а во-вторых, что само по себе прискорбно, судовые журналы многих из них безвозвратно пропали – вместе с кораблями и людьми. Но, как бы то ни было, известно, что первый торпедный залп эсминцы произвели с 8000 метров, а следующий – уже с более близкого расстояния. При этом они не переставали вести по японским крейсерам огонь из всех своих орудий. Противник ответил мощнейшим залпом крупнокалиберных снарядов, которые хотя и произвели на борту эсминцев ужасающие разрушения, однако, слава Богу, не разнесли их вдребезги с первого же прямого попадания, как можно было бы подумать. Японцы вели огонь огромными бронебойными снарядами, которые неслись к цели со столь ошеломляющей скоростью, что нередко прошивали ее насквозь, так и не успев взорваться. Ну а если они попадали в цель и при этом успевали взорваться, последствия взрывов могли бы ввергнуть в ужас любого стороннего наблюдателя, только не моряков на эсминцах. Они тут же кидались в пекло пожара и вытаскивали из-под дымящихся обломков погибших и раненых товарищей. Иными словами, если сотрясенный  взрывами корабль не тонул сразу – в прямом смысле слова, то он буквально утопал в потоках крови. Но так или иначе, он был обречен: рано или поздно ему все равно было суждено затонуть. Первым пошел ко дну эсминец «Хоэл»: корпус его был пробит двадцатью бронебойными снарядами. Но прежде чем кануть в волнах, он, маневрируя на одном лишь ручном управлении, выпустил по ближайшему японскому крейсеру последний торпедный залп – и цель была поражена. Следом за тем он медленно развернулся и попытался было уйти подальше, однако его тут же накрыло лавиной снарядов. «Хоал» содрогнулся всем корпусом и, объятый пламенем, стал погружаться под воду. И находившимся на его борту морякам ничего не оставалось, как прыгать в море. В «Самьюэл Роберте» прямым попаданием угодило сразу несколько мощнейших бронебойно-осколочных снарядов. В результате в борту эсминца образовалась десятиметровой ширины пробоина, из которой наружу повалил пар вперемешку с огнем и дымом. Палуба эсминца была сплошь усеяна изуродованными телами погибших. И все же корабль продолжал отстреливаться из единственной уцелевшей пушки, которую артиллеристы заряжали и наводили вручную. Вскоре командир «Самьюэла Робертса» приказал экипажу покинуть обреченный корабль. И матросы, не обращая внимания на свистевшие рядом осколки снарядов, кинулись спускать на воду спасательные шлюпки и плоты, а в них – раненых и контуженных. Между тем в громадную пробоину шальным потоком врывалась морская вода. Она подхватила один из плотиков, в который успели спуститься четверо матросов, и понесла его прямо в разверзшееся чрево корабля, больше напоминавшее огнедышащее горнило. Однако в последнее мгновение матросам удалось выбраться из потока и, что есть мочи налегая на весла, отвести плот подальше от изрыгающей адское пламя пробоины, которая, вот уж действительно, вела не иначе, как в преисподнюю. «Джонстон» держался стойко и даже пытался вести ответный огонь – до тех пор, покуда над ним не сомкнулись волны. Сколь бы невероятным это ни показалось, но многие моряки, участвовавшие в том отчаянном рейде, остались в живых. Больше того: из семи эсминцев, посланных на верную гибель, три уцелели. Почерневшие от копоти, с порушенными надстройками и пробоинами в корпусе, они тем не менее остались не только на плаву, но и на ходу.

В результате торпедной атаки американские эсминцы не только вывели из строя японский тяжелый крейсер, но и расчленили боевой порядок всей неприятельской эскадры, приостановив таким образом ее продвижение к главной цели – заливу Лейте. И это был несомненный успех: американцам, над которыми нависла смертельная угроза, любая отсрочка была только на руку. Однако после короткой передышки японские тяжелые крейсера снова двинулись в наступление, с тем  чтобы, оттеснив американские авианосцы к югу, подставить их под прямой удар своих линейных кораблей. Вот уже и авианосцы оказались в «царстве разноцветных гейзеров». Впрочем, американским морякам некогда было смотреть на море – все их внимание было сосредоточено на том, что происходило на борту. А там кипела привычная для боевой обстановки работа. На пальбу неприятельских кораблей авианосцы отвечали редкими залпами своих 127-миллиметровых орудий, однако серьезной опасности для защищенных мощной броней линкоров они не представляли. Но самое, пожалуй, невероятное заключалось в том, что, невзирая на массированный обстрел авианосцев крупнокалиберными, бронебойно-осколочными снарядами, некоторые из них уцелели. И тут мы вправе спросить: в самом деле, отчего же ураганный огонь японских корабельных орудий оказался столь неэффективным? Тому были три причины. Во-первых (как выяснилось позднее), японцы наводили орудия с помощью РЛС управления огнем, впервые – или, во всяком случае, одними из первых – применив такой способ стрельбы в дневное время; ну а японские радары, в отличие от американских, были весьма далеки от совершенства, в чем мы уже имели возможность убедиться. Во-вторых – и вследствие вышесказанного, – темп стрельбы был невелик (один залп в минуту), а зона рассеивания снарядов, напротив, чересчур велика. Наконец, третий просчет японцев заключался в том, что они использовали бронебойные снаряды, которые пробивали корпуса американских кораблей навылет. Впрочем, «неэффективность» – понятие относительное, по крайней мере применительно к результатам описываемого артобстрела. Ведь большинство американских авианосцев: «Уайт-Плейнс», «Феншоуз-Бей» и «Китнан-Бёй» – являли собой поистине удручающее зрелище, а «Габье-Бей» и вовсе уходил под воду. Окутанный дымом и пламенем, он отстреливался, даже когда стал заваливаться на левый борт. Моряки, перебравшись на вздыбленный правый борт тонущего корабля, уже сбрасывали на воду плоты и спускались в них по спасательным сетям, вываленным за борт. В конце концов японский крейсер, находившийся в 2000 метров от гибнущего авианосца, добил его несколькими непрерывными залпами. «Габье-Бей» опрокинулся и в следующее мгновение скрылся в волнах. Когда же волны сомкнулись над ним, на поверхности остались только спасательные плотики, к которым, отчаянно размахивая руками, плыли моряки, прыгнувшие с борта обреченного авианосца прямо в море.

И вот – наконец-то! – в воздух поднялись американские самолеты. Впрочем, некоторые из них уже давно кружили в небе. Но то были самолеты ближнего прикрытия, и все их вооружение составляли глубинные бомбы. Иначе говоря, прошло часа полтора, прежде чем на место сражения вернулась бомбардировочная эскадрилья, вылетевшая на рассвете к Лейте, а без нее атаковать неприятельскую эскадру было  бы чистым безрассудством. Кроме того, самолетам не удалось сразу подняться в воздух потому, что авианосцы, постоянно маневрируя под огнем противника, никак не могли стать строго против ветра, – и самолетам пришлось взлетать при боковом ветре, с большим риском. Наконец вылет был затруднен еще и тем, что от взрывов и крутых поворотов, которые, маневрируя, то и дело совершали авианосцы, полетные палубы буквально ходили ходуном. Одним словом, большинству самолетов приходилось взлетать в «аварийном порядке» – разбегаться по полетной палубе, лавируя между пробоинами и грудами обломков, да еще с на четверть заполненными топливными баками. Летчики имели приказ не топить неприятельскую эскадру – что при их вооружении было невозможно, – а расчленить ее боевой порядок, нанося удары по отдельным кораблям. Поэтому самолеты атаковали не эшелонами, как обычно, а поодиночке. Нанести удар единой группой удалось, пожалуй, только шести торпедоносцам с «Китнан-Бея», которые несли по две полутонных бомбы каждый, и то только потому, что им подвернулся удобный случай. Они атаковали неприятельский крейсер – в него угодило девять бомб и он затонул. Остальные же самолеты, следуя приказу, вели так называемые беспокоящие действия/Торпедоносцы сбрасывали пятидесятикилограммовые бомбы с малой высоты. И хотя эти «малютки» не могли причинить мощной броне линкоров сколь-нибудь ощутимого вреда, зато их осколками убивало всех, кто находился на мостиках и верхних палубах. Ну и, ко всему прочему, бомбардировка мешала противнику вести прицельный огонь, что само по себе было немаловажно. Истребители тоже старались вовсю: они расстреливали из пулеметов мостики и палубы японских кораблей, не упуская из виду и корабельные зенитные установки. А бомбардировщики, вернувшиеся с Лейте, тут же нанесли по неприятельской эскадре удар реактивными бомбами. Американских самолетов с каждой минутой становилось все больше, а положение американцев на море между тем ухудшалось. Японские крейсера неумолимо приближались. И тогда контр-адмиралу Ральфу Ости, командиру двух авианосцев северной группы, пришла в голову дерзкая, хотя и рискованная мысль: связавшись по радиотелефону со своими летчиками, которые к тому времени успели израсходовать все боезапасы, он тем не менее приказал им «сымитировать» торпедную атаку, чтобы хоть ненадолго сдержать натиск тяжелых крейсеров противника. И пилоты блестяще выполнили приказ. Перейдя в горизонтальный полет, они, снижаясь все больше, двинулись на японские корабли, вызвав таким образом огонь неприятельских зенитных орудий на себя. После этого, не сбросив ни одной торпеды и ни единой бомбы, они развернулись и улетели прочь. В результате «ложной атаки» японские крейсера сбились с курса, а их зенитные орудия – с прицела. Однако вскоре в наступление двинулись неприятельские эсминцы.

Они атаковали совсем не так, как американские эскадренные миноносцы. Они вышли на исходный рубеж – и с 9000 метров дали по американским кораблям мощный торпедный залп. Но удача, вернее, обстоятельства, а если угодно, и то и другое снова были на стороне американцев: обширный участок моря, где разворачивалось сражение, временами затягивало низкой облачностью и дождевыми фронтами; прибавьте к этому дымовую завесу, которая окутывала подбитые корабли и стлалась по морю. Как и следовало ожидать, японские миноносцы нацелились главным образом на американские авианосцы, а не на эсминцы, поскольку те слишком низко сидели на воде и к тому же беспрерывно сновали туда-сюда. Пенные следы стремительно мчащихся к целям торпед разглядел пилот одного из бомбардировщиков. Он, не мешкая, ввел самолет в пикирование и несколькими реактивными бомбами поразил первую попавшуюся торпеду. Она взорвалась на полном ходу, и взрыв послужил сигналом тревоги для всех авианосцев – они сманеврировали, и торпеды прошли мимо. Но что бы там ни было, над американцами уже давно висел злой рок, готовый того и гляди обрушиться на них разящим дамокловым мечом. И это – невзирая ни на беспримерное мужество и отвагу людей, ни на их изобретательность и всевозможные тактические уловки. Японская эскадра как ни в чем не бывало продвигалась к намеченной цели – острову Лейте: в центре шли линкоры, с правого фланга – легкие крейсера и эсминцы, следившие за тем, чтобы ни один американский корабль не проскочил на север – между эскадрой и землей, а с левого – ударный отряд тяжелых крейсеров. Действительно, в стратегическом плане, невзирая на отдельные тактические успехи, положение Седьмого флота было почти безнадежным. Вице-адмирал Кейн, получивший срочный приказ ложиться на обратный курс, находился слишком далеко от Лейте и по понятным причинам не мог послать туда свои самолеты; а к тому времени, когда он подоспел бы на подмогу Кин-кейду, все было бы кончено. Что же касается вице-адмирала Хелси, он, как мы помним, продвигался полным ходом на север.

В 9 часов 25 минут, когда гибель северной авианосной группы (начнем с нее) казалось бы уже была предопределена, японцы внезапно прекратили огонь. Корабли, образующие левый и правый фланги неприятельской эскадры, вдруг развернулись – и легли на обратный путь. Американские офицеры, неотрывно следившие за маневрами противника в бинокли, недоумевали: какую еще хитрость замыслили японцы? Наверное – решили перегруппироваться. А там, глядишь, снова откроют огонь. Однако никакой пальбы не последовало: японские крейсера и эсминцы так и шли на север. То, что случилось, больше походило на сон – по крайней мере так казалось американцам. Хотя никто не мог понять, что происходит, все, однако же, вздохнули с облегчением. «Похоже, за нас вступился сам Всевышний», – с несвойственным  военачальнику благоговейным трепетом писал позднее в боевом донесении контр-адмирал Спраг.

Не прошло и десяти минут как авианосцы перешли в контрнаступление. Впрочем, двинулись они не на север – в погоню за крейсерами и эсминцами противника, – как можно было бы подумать, а на юг – чтобы не попасть под обстрел дальнобойных орудий неприятельских линкоров. Ведь перед тем, как пустить в бой самолеты, следовало привести в порядок полетные палубы – первым делом расчистить их от обломков. И уже в 9 часов 35 минут в воздух поднялись самолеты первого атакующего эшелона. Самолеты других эшелонов взлетели соответственно в 10 часов 13 минут и 10 часов 20 минут. Перед ними стояла все та же задача: не уничтожить, а расчленить японскую эскадру, сковав таким образом ее дальнейшее наступление.

* * *

Тем временем на Лейте контр-адмирал Кинкейд ломал голову, пытаясь разгадать тактический план Куриты. Командующий Седьмым флотом также не понимал, что происходит: неожиданный маневр неприятельских крейсеров мог озадачить кого угодно. Японская эскадра, похоже, стояла на одном месте. И Кинкейд было подумал, что японцы решили дозаправиться. Но не тут-то было! Курита повернул свои корабли на юго-запад – к Лейте. И все должно было начаться сызнова. Кинкейд тотчас радировал Хелси: «Положение ухудшается». Если бы Курита нагрянул прямо сейчас, американцам и правда пришлось бы туго: линкоры и крейсера контр-адмирала Олдендорфа еще не успели дозаправиться; ударная авианосная группа вице-адмирала Маккейна была далеко; конвойных же авианосцев осталось слишком мало – и фатальный исход, таким образом, был предопределен. И тут вдруг Курита снова изменил курс. Донесения американских летчиков звучали в унисон: «Неприятельская эскадра движется на север... Держит курс на север... Следует обратным курсом...» Просто уму непостижимо! Невероятно, но факт. При том что речь уже шла не только о крейсерах, но обо всей эскадре противника в целом.

Уже после войны, во время долгих – многодневных допросов, адмирал Курита признался: «Огонь мы прекратили лишь для того, чтобы перегруппироваться, потому как ожидали массированного удара с воздуха». Несомненно, Курита, как и Кинкейд, полагал, что где-то неподалеку, точнее, к северо-востоку от острова Самар, крейсирует 34-я ударная группа, состоящая из тяжелых авианосцев. Опасность столкнуться с нею, собственно, и предопределила дальнейшие действия командующего японской эскадрой. С другой стороны, нерешительность Куриты трудно поддается объяснению, тем более потому, что, находясь буквально в двух шагах от Лейте и повернув обратно, он поставил под удар грандиозную контрнаступательную операцию,  разработанную японским верховным командованием. А главная цель этой операции заключалась как раз в том, чтобы сокрушить основную – несущую – часть так называемого Лейтинского плацдарма. На допросах Курита признался и в том, что первым делом решил найти и уничтожить неприятельскую ударную группу, а уж после перейти в контрнаступление. «Где же вы надеялись ее найти? – допытывались американские военачальники. – И почему сперва не нанесли удар по Лейте?» Судя по всему, причина странных – на первый взгляд – действий Куриты кроется в том, что он не чувствовал за собой ни малейшей поддержки: ведь к тому времени мощный императорский флот понес невосполнимый урон. Потом, как отмечает тот же Вудуорд, Курите не повезло с самого начала – когда он чуть было не отправился на дно следом за своим кораблем: на рассвете 24 октября, напомним, американская подводная лодка потопила флагманский крейсер на западных подступах к Филиппинскому архипелагу. А следом за тем, едва адмирала успели поднять на борт вовремя подоспевшего эсминца, как у него на глазах затонул великан «Мусаши», – по нему нанесли молниеносный бомбовый и торпедный удар американские самолеты. Все это потрясло Куриту до глубины души и заставило призадуматься. Кроме того, боевой дух японцев был подорван тем, что, как они ни старались, им не удалось потопить американские конвойные авианосцы в ходе сокрушительного артобстрела, начатого 25 октября и длившегося несколько часов кряду. Ну и в довершение ко всему, если американские командующие уверовали, что Господь в конце концов стал на их сторону, то японские адмиралы, напротив, поняли, что он отступился от них – раз и навсегда.

* * *

В то памятное утро 25 октября в характере американо-японской войны обнаружилась новая ужасная черта. Она проявилась столь неожиданно, что никто из очевидцев поначалу даже не успел сообразить, что же, собственно говоря, произошло.

Часов около восьми утра наблюдатели на авианосце «Кангамон», входившем в состав южной группы, заметили в небе четверку неприятельских истребителей, летевших с юго-запада на высоте 3000 метров. Их поведение казалось довольно странным: не обращая ни малейшего внимания на самолеты, взлетавшие с американских авианосцев, «зеро» перешли в горизонтальный полет и, прячась за облаками, двинулись прямо на авианосную группу. Оказавшись над нею, три истребителя круто снизились, а четвертый принялся кружить рядом, как будто решив поглядеть, что же будет дальше. А дальше было вот что: один из трех «зеро», прибавив газу, вошел в крутое пике и ринулся на корму авианосца «Санти». Авианосец даже не успел отработать ни вперед, ни назад, ни в сторону, а корабельные артиллеристы не успели как следует прицелиться... На глазах у изумленных моряков в полетной  палубе «Санти» в мгновение ока разверзлась восьмиметровая пробоина и несколько самолетов, стоявших неподалеку, тотчас же занялись огнем. И вдруг грянул взрыв, а следом за ним – другой, третий... Первый взрыв раздался сразу же после того, как самолет-болид с лета врезался в палубу, потом рванули расположенные под нею зарядные погреба и топливные танки. Японский летчик не сбросил ни одной бомбы – он взорвался вместе с ними и самолетом. Очевидцы происшедшего еще долго не могли опомниться: они не верили своим глазам. А между тем американские газеты уже пестрели сногсшибательными репортажами о чудовищно дерзком способе воздушной атаки, который японцы считали своего рода секретным оружием, достойным применения лишь в самых крайних случаях... Однако на этом дело не закончилось – за первым «болидом» последовали два других. Правда, на сей раз зенитчики успели вовремя открыть огонь. И все, слава Богу, обошлось: оба «зеро» разнесло вдребезги еще в воздухе, и обломки рухнули в море. А четвертый «зеро» все кружил неподалеку, точно ястреб, высматривающий жертву. Корабельные артиллеристы открыли по нему огонь и, должно быть, слегка задели: за самолетом потянулась тонкая струйка дыма. Наконец подбитый «зеро» перестал кружить и ринулся на авианосец «Суони». Все произошло так быстро, что у зенитчиков даже не было времени прицелиться как следует еще раз... Послышался удар – в небо взметнулись языки пламени – над морем эхом раскатился грохот взрыва. В ходе этой воздушной атаки из строя были выведены два авианосца. Впрочем, после экстренного ремонта они снова заняли свое место в строю, чего нельзя было сказать о моряках, которые погибли или получили ранения.

Незадолго до одиннадцати часов утра атаке шести «самолетов-самоубийц» подверглись четыре авианосца северной группы. Однако теперь-то уж корабельные артиллеристы знали, чем все может закончиться, не уничтожь они атакующих еще в воздухе. В итоге два из них были сбиты сразу же – еще на подлете. А третий, успевший-таки спикировать, взорвался прямо над палубой одного из авианосцев, и его обломками накрыло всех, кто находился рядом. Только трем «зеро» удалось прорваться к целям: два из них врезались в авианосец «Калайнин-Бей», причинив ему, однако, незначительный ущерб, а третий рухнул посреди полетной палубы «Сен-Ло». Последовало несколько оглушительных взрывов. Палуба вскрылась, и наружу вырвались фонтаны воспламенившегося топлива. В одиннадцать часов командир приказал экипажу покинуть охваченный пожаром авианосец. И через несколько минут «Сен-Ло» погрузился в море. В то утро японские летчики еще дважды атаковали северную группу – соответственно в 11 часов 10 минут и 11 часов 30 минут. Правда, теперь они не жертвовали собой ради уничтожения цели, а старались поразить их бомбами. Но бомбовый удар оказался малоэффективным.

В очередной раз новая шестерка «самолетов-самоубийц» совершила налет на конвойные авианосцы утром 26 октября. И узнать их можно было еще издали по характерной – «рыскающей» манере полета: они летели, прижимаясь к облакам, и на подлете к целям заходили на вираж и описывали два-три круга, словно выбирая себе жертву, и только потом входили в смертельное пикирование, неся под крыльями бомбы, которые выступали, точно наросты на коже. К счастью, в то утро японцам не удалось потопить ни один авианосец, хотя многие из них получили серьезные повреждения. В целом же результаты воздушных ударов, которые японские летчики нанесли по американским авианосцам в течение двух дней – 25 и 26 октября, были таковы: один пошел ко дну, четыре были выведены из строя, но остались на плаву, а один получил всего лишь незначительные повреждения. Что же касается общего количества жертв среди американских моряков, то установить его с точностью мне не удалось. Как бы то ни было, известно, что наибольшее их число было на авианосце «Суони», который, в отличие от «Сен-Ло», даже не затонул: 85 убитых, 58 пропавших без вести и 92 раненых.

* * *

Американские самолеты атаковали отступавшую на север эскадру адмирала Куриты в течение всего дня 25 октября. Сначала в налетах участвовали эскадрильи конвойных авианосцев, а чуть погодя к ним присоединились бомбардировщики, торпедоносцы и истребители из ударной группы тяжелых авианосцев вице-адмирала Маккейна, который, следуя приказу Хелси, шел на всех парах к Лейте. Маккейн в свою очередь приказал поднять в воздух самолеты, когда до цели было три с половиной часа лету, что, соответственно, составляло их предельный радиус действия. Он тоже слышал отчаянные призывы Кинкейда о помощи – и решил выслать ему поддержку при первой же представившейся возможности. И вот после долгого – почти четырехчасового, – утомительного перелета летчики из группы Маккейна наконец вышли на эскадру адмирала Куриты. В строгом порядке она спешно – со скоростью 24 узла отступала на север. В 13 часов 10 минут американские самолеты пошли в атаку. На перехват им тотчас же устремились неожиданно появившиеся японские истребители наземного базирования. Однако большую часть из них американцы тут же отбросили, а остальные уничтожили. Впрочем, первая атака самолетов из группы Маккейна не принесла ожидаемых результатов. Оно и понятно: летчики устали от длительного перелета, а неприятельские корабли встретили их сплошным заградительным огнем, который они вели, успевая при этом ловко маневрировать, чтобы уклоняться от сыпавшихся на них бомб. Спустя два часа в воздух поднялись самолеты второго атакующего эшелона из группы Маккейна, и нанесенный ими удар оказался столь же малоэффективным. Однако это вовсе не означает, что  авиабомбы, все как одна, упали мимо целей. В один только «Ямато» угодили четыре бомбы. Но корабль, невзирая на серьезные повреждения, остался тем не менее на плаву. С другой стороны, низкую результативность двойного авиаудара можно объяснить и тем, что самолеты несли только бомбы, – догружаться торпедами было чересчур рискованно из-за огромного расстояния, разделявшего авианосцы Маккейна и эскадру Куриты. Во второй половине дня в атаку пошли самолеты с конвойных авианосцев. Но к тому времени боеприпасы у них были почти на исходе. Сбросив последние малокалиберные бомбы, они улетали обратно – идти на повторный заход им было не с чем. Так что неприятельские корабли если и пострадали, то незначительно. Короче говоря, около девяти часов вечера, под покровом тьмы и густой облачности, 16 кораблей эскадры Куриты, включая 4 линкора, вошли в пролив Сан-Бернардино. Хелси же подошел к проливу около полуночи. Но он опоздал.

Новенькие быстроходные линкоры, гордость Третьего флота, одолев на предельной скорости 300 миль в северном направлении, мчались теперь так же быстро обратно – на юг. Однако было уже поздно – они не успели произвести по мощным линейным кораблям Куриты ни единого выстрела. Словом – полное разочарование!

В 0 часов 30 минут пилот разведывательного самолета доложил, что к проливу подходит какой-то неприятельский корабль. Хелси тотчас же повернул свою группу на юго-запад. Вскоре цель показалась на экранах РЛС. По мере сближения с нею удалось установить, что это – эсминец. Ему наперерез устремились три крейсера и три эсминца. За-кизплся короткий бой – неприятельский эсминец был уничтожен.

После этого вице-адмирал Хелси заявил о том, что «военно-морские силы противника разгромлены и спешно отступают». Японцы действительно отступали – на шести линкорах и нескольких кораблях поддержки: они повернули обратно только потому, что им не хватило сил продолжать контрнаступление и нанести решающий удар по Лей-тинскому плацдарму. Таким образом важнейший стратегический плацдарм – остров Лейте – чудом остался в руках у американцев. Японцам же неудавшаяся попытка взять реванш обошлась потерей 3 линкоров, в том числе одного водоизмещением 63 тысячи тонн, 1 тяжелого и 3 легких авианосцев, не считая нескольких крейсеров и эсминцев. Иными словами – 45% всего тоннажа.