Текст книги "Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)"

Автор книги: Жорж Блон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

После того как подступы к фарватеру Перл-Харбора были обложены глубинными бомбами, командир «Уорда» приказал включить сигнальный прожектор и передать на берег следующее сообщение: «Атаковали в обороняемой зоне неизвестную подводную лодку». А через несколько минут, опасаясь, что информация его не совсем ясна, он велел снова включить прожектор и подтвердить, уточнив только что переданный сигнал: «Расстреляли из палубных орудий и атаковали глубинными бомбами неизвестную подводную лодку, обнаруженную в обороняемой зоне». Потом капитан эсминца запросил берег подтвердить получение первого и повторного сигналов, после чего эсминец вновь отправился патрулировать в прибрежных водах Оаху.

В Перл-Харборе имелась собственная радиолокационная станция обнаружения системы ПВО, правда, технически недоукомплектованная. Обслуживающего персонала, в частности операторов РЛС, тоже не хватало. И станцию в основном использовали в качестве тренажера для обучения личного состава береговой охраны, но никак не по прямому назначению. В тот день, 7 декабря, как обычно – с 4 до 7 часов  утра проходили учебные занятия. Ровно в 7 часов, когда они закончились, офицеры и рядовые покинули центр РЛС, все, кроме двух человек, чьи имена навсегда вошли в историю, – двух простых солдат. Рядовым Локарду и Эллиотту захотелось еще немного потренироваться на тренажере – отработать технику быстрого приведение в действие радиолокатора дальнего обнаружения воздушных целей, расположенного в Опане, на севере Оаху. Это занятие увлекло обоих. Локарду и Эллиотту очень нравилось засекать и отслеживать передвижение удаленных, невидимых глазу объектов, фиксируемых на экране локатора в виде световых пятен. Локарду и Эллиотту всегда было мало времени, что отводилось на учебный процесс, – вот они и оставались на станции, продолжая заниматься самообучением. Итак, в 7 часов 2 минуты они увидели на экране локатора множество ярких световых пятен. В строгом порядке, как бы образуя ровный строй, пятна перемешались к центру экрана индикатора кругового обзора – то есть в направлении Оаху. Они надвигались с севера. Локард с Эллиоттом мгновенно определили расстояние: оказалось – 135 миль, то есть меньше 250 километров. Еще никогда прежде в воздушном пространстве к северу от Перл-Харбора не наблюдалось столь огромного скопления самолетов. Рядовые в недоумении переглянулись и снова склонились над экраном локатора. Пятна были все там же; больше того, они продолжали перемещаться в прежнем направлении. Тогда Локард с Эллиоттом решили позвонить на Центральный пост управления сетью радиолокационных станций – может, удастся застать кого-то из дежурных. На ЦПУ, конечно же, был дежурный – им оказался какой-то лейтенант военно-воздушных сил. Летчик тоже проходил курс подготовки на РЛС-тренажере. Он уже было собрался покинуть свой пост – и тут вдруг этот телефонный звонок. Офицер ВВС отнесся к услышанному с сомнением, ведь война-то еще не была объявлена. К тому же радиолокационные установки на Оаху были весьма далеки от совершенства, а операторам, их обслуживающим, по большей части недоставало практического опыта. А что до световых пятен на экране опанской РЛС, ими могли быть американские самолеты, которые вылетели из Калифорнии и должны были прибыть на Оаху как в тот день утром. Только так и никак иначе – это же ясно как божий день. Однако самоуверенный лейтенант совершенно упустил из виду тот факт, что обнаруженные самолеты подлетали к острову с северо-запада, а не с востока, хотя, впрочем, они по тем или иным причинам вполне могли изменить начальный курс. К сожалению, сеть радиолокационных станций Оаху не была оснащена РЛС опознавания, в противном случае, безусловно, можно было бы с точностью определить, что надвигаются самолеты противника. Словом, дежурный лейтенант пропустил мимо ушей сообщение рядовых Локарда и Эллиотта и не дал ему дальнейшего хода, а забивших тревогу солдат он успокоил, уверив, что они,  мол, засекли американские самолеты, – если вообще что-то засекли, в чем он, как офицер ВВС, сильно сомневался. Затем лейтенант повесил трубку, запер ЦПУ на ключ и ушел. Между тем в Опане двое рядовых солдат, напрочь сбитых с толку, в недоумении продолжали следить за стройными рядами световых пятен, уверенно приближающихся к центру экрана кругового обзора... Ровно в 7 часов 55 минут американские аэродромы на Оаху подверглись сокрушительному бомбовому удару японской авиации.

Что же касается подводной лодки, вернее, нескольких, замеченных между 4 и 6 часами 40 минутами утра, то были так называемые карманные подводные лодки и каждой из них управляли всего лишь два человека. Эти малютки были доставлены в воды Оаху на расстояние менее чем 100 миль от берега на больших транспортных подлодках. Но не они атаковали торпедами американские корабли, стоявшие на рейде в Перл-Харборе, как сообщалось в первых скоропалительных отчетах. Задача у них была совсем иная, – произвести разведку. И, судя по всему, двум из этих лодок-малюток удалось проникнуть в гавань. Первая из них – вероятно, та, которую позже засекли с «Кондора», – беспрепятственно миновав открытые ворота в противолодочной сети, обогнула Форд-Айленд, расположенный как раз посреди гавани, и обследовала все линейные корабли, стоявшие на приколе вдоль берега острова. Капитан первой подводной лодки-малютки, должно быть, воспользовавшись предутренними сумерками, поднял перископ, осмотрелся и отметил на карте места якорных стоянок американских линкоров. Потом лодка так же беспрепятственно вышла из гавани и вслед за тем, очевидно, передала по радио полученную информацию японской эскадре. Хотя эти разведданные на поверку оказались довольно приблизительными, они, однако, убедили командующего японской эскадрой в том, что большая часть линейных кораблей американского Тихоокеанского флота действительно находится в Перл-Харборе. (В то время треть населения Гавайских островов – 160 тысяч человек – составляли японцы. И японский консул в Гонолулу пользовался так называемым коммерческим телеграфом, чтобы держать свое правительство в курсе всех передвижений кораблей американского флота.) Потом эту разведывательную подлодку атаковал американский бомбардировщик – и спустя время ее прибило к берегам Оаху. Командира лодки лейтенанта Сакамаки взяли в плен; при нем-то и нашли карту, где он пометил, впрочем, весьма неточно, расположение якорных стоянок американских кораблей.

Другая же японская «карликовая» подлодка, то ли допустив тактический просчет, то ли не сумев удержаться в подводном положении, в 8 часов 35 минут всплыла в акватории гавани прямо перед носом плавучей авиабазы «Кертис». «Карлика» тут же расстреляли буквально в упор из палубных орудий несколько линкоров, после чего лодку протаранил  эсминец «Монаган» и она затонула. Через некоторое время ее подняли на поверхность и в качестве военного трофея переправили в Соединенные Штаты.

В общей же сложности в операции «Перл-Харбор» японцы использовали пять сверхмалых подводных лодок. Но ни одна из них так и не вернулась на базу.

«Хотя главный удар был нанесен с воздуха, в нападении на Перл-Харбор участвовали и несколько 45-тонных подводных лодок», – писал позднее адмирал Кинг. Что правда, то правда: с японских авианосцев тогда в воздух поднялась целая эскадра – 361 самолет; она атаковала Перл-Харбор в три эшелона. Большинство американских военных историков единодушно полагают, что воздушная атака японцев развивалась следующим образом. Первый удар был нанесен между 7 часами 55 минутами и 8 часами 25 минутами утра; в этом налете участвовали самолеты-торпедоносцы, пикирующие и высотные бомбардировщики. Между 8 часами 25 минутами и 8 часами 40 минутами «установилось относительное затишье, лишь изредка нарушаемое атаками отдельных самолетов». Следующий удар был нанесен в 8 часов 40 минут с большой высоты и с горизонтального полета; атака длилась до 9 часов 15 минут. Затем тут же последовал третий удар – его нанесли пикирующие бомбардировщики, которые атаковали уже под прикрытием густых клубов дыма. Последний налет закончился в 9 часов 45 минут. Стало быть, в общей сложности бомбардировка длилась 1 час 50 минут. И самым результативным был удар, нанесенный самолетами-торпедоносцами, на которых были установлены торпеды со стабилизаторами – специально для атаки на относительно малых глубинах – от 13 до 14 метров, как, например, в Перл-Харборе, Американцы же, напротив, рассчитывали, что как раз малая глубина Перл-Харбора и не позволит вероятному противнику использовать самолеты-торпедоносцы при нанесении удара с воздуха. Однако американские стратеги явно просчитались – в результате восемь американских же линкоров (за исключением «Колорадо», который стоял на ремонте в Соединенных Штатах), представлявших собой практически весь состав Тихоокеанского линейного флота, были выведены из строя уже в самом начале налета, причем за какие-нибудь четверть часа.

«Ни один из ныне живущих американцев никогда не забудет тот день, 7 декабря, – писал Дональд Митчел в своей книге «История современного американского военно-морского флота». – Хотя война уже была не за горами, начало ее, однако, оказалось похожим на вероломный удар громадного кистеня. Очевидно, еще ни одному народу в мире не доводилось испытывать на себе столь ошеломляющего удара». По настоятельному требованию общественности незамедлительно был поднят вопрос об ответственности. Так, в течение первых же дней после случившегося были сняты с должности многие военачальники, и  среди них – адмирал Хасбанд Е. Киммел, главнокомандующий Тихоокеанским флотом, и генерал Шорт, возглавлявший главное командование военным министерством Гавайских островов. В самом деле, поначалу вина главного командования Перл-Харбора казалась совершенно очевидной и непростительной. При всем том, однако, не следует забывать, что утром 7 декабря война между Японией и Соединенными Штатами еще не была объявлена, как, впрочем, и то, что Перл-Харбор расположен в 6000 километрах от Иокогамы и 4000 километрах от ближайшей японской военно-морской базы на Маршалловых островах [1]1
  Маршалловы острова – архипелаг в Микронезии, расположенный в западной части Тихого океана, к северу от экватора.


[Закрыть]. И при мысли о столь огромных расстояниях бдительность, конечно же, притуплялась. Между тем от верховного главнокомандования в Перл-Харбор регулярно поступали предупреждения о вероятной военной угрозе – и кое-какие меры предосторожности все же были приняты. Но, невзирая ни на что, американцы, почти все как один, пребывали в полной уверенности, что налет на Перл-Харбор – дело исключительно рискованное, а стало быть, маловероятное. «Мы руководствовались чисто «западной» психологией, – заявляли впоследствии докладчики одной из следственных комиссий, – и напрочь упустили из виду особенности «восточного» мышления, равно как и то, что японцы ни во что не ставят человеческую жизнь...»

Налет на корабли Тихоокеанского линейного флота Соединенных Штатов был осуществлен на редкость дерзко, молниеносно и со знанием дела. Американским морякам он и правда напомнил сокрушительный удар палицы. Как бы там ни было, то воскресное утро казалось на удивление безмятежным. На борту линкора «Калифорния» один из офицеров как ни в чем не бывало сидел у себя в каюте и писал письма. В иллюминатор ему было видно бескрайнее синее небо над играющей разноцветными бликами водной гладью гавани, а вдали, чуть в стороне, вырисовывались ясные очертания полуострова Куахуа. Если кому-нибудь из читателей доводилось хоть раз наслаждаться видами Средиземного моря ранним солнечным утром – в мирное время, он без труда сможет представить себе подобную картину и чувства, какие она навевает. И вдруг взревела сирена – тревога! Офицер решил, что произошла какая-то ошибка. А может, то была учебная тревога? Корабль вмиг наполнился криками, топотом ног – моряки бежали к своим боевым постам. Офицер спешно надел фуражку и бросился на мостик. Но не успел он взбежать на последнюю ступеньку трапа, ведущего на верхнюю палубу, как линкор содрогнулся от страшного удара всем корпусом. Офицер в ужасе вскинул голову и увидел,  как прямо над кораблем на бреющем полете молнией пронесся самолет. По всей акватории гавани прогремели взрывы, и тонны воды взметнулись вверх, подобно гигантским гейзерам; воздух сотрясался от оглушительного рева, казавшегося таким странным на фоне ясного солнечного неба.

«Калифорния» вздрогнула еще раз – офицер, уже на подходе к капитанскому мостику, вдруг почувствовал, как палуба у него под ногами резко накренилась. Над линкором, точно болид, пронесся еще один самолет, осыпая корабль градом свинца. Пули, высекая снопы искр, рикошетом отскакивали от накренившейся верхней палубы, по которой в панике сновали застигнутые врасплох моряки. Оглянувшись влево, офицер увидел, как стоящий неподалеку от «Калифорнии», чуть сзади, линкор «Оклахома» тоже круто завалился на левый борт, готовый вот-вот опрокинуться. А ошвартовленный рядом с «Оклахомой» линкор «Мериленд» уже был окутан дымовой завесой, однако остойчивости еще не потерял. Крен «Оклахомы» все увеличивался – вот ее палуба встала совсем вертикально, и вслед за тем, увлекаемая вниз весом орудийных башен, она почти коснулась воды. Страшно было глядеть, как подсиним безоблачным небом переворачивается огромная махина, эта, казалось бы, неуязвимая плавучая крепость. Да уж, то было поистине трагическое зрелище. Вскоре «Оклахома» и вовсе исчезла из виду – оттого что корпус «Калифорнии» почти целиком скрылся за сплошной стеной пламени и дыма: на корабле взорвались топливные танки. Трагедия разыгралась буквально на глазах, и морякам казалось, будто они наяву видят самый жуткий кошмар, которому не будет конца. Добравшись наконец до трапа, ведущего на капитанский мостик, офицер увидел, как внизу – на верхней палубе в пламени пожара гибнут матросы. Охваченные огнем, они, скрючившись, падали как подкошенные и обугливались прямо на глазах, точно жалкие насекомые. Повсюду стоял удушающий смрад. А между тем бомбы продолжали сыпаться без перерыва. Карабкаясь вверх по трапу, офицер подумал, что, если в трюмах взорвутся зарядные погреба, тогда уж точно всем на линкоре придет конец. Но, несмотря ни на что, большинство палубных орудий «Калифорнии» открыли огонь по воздуху. Трудно было даже себе представить, как артиллеристам удалось подобраться сквозь огонь и дым, тем более в столь чудовищном хаосе, к своим орудиям и начать стрельбу по кружившим над гаванью самолетам. Покуда артиллеристы занимались своим делом, другие матросы, укрывшись за палубными надстройками, наблюдали за тем, что происходит в воздухе. В это время раздался страшный взрыв – но не на «Калифорнии»: взорвалась носовая часть линкора «Аризона». Было четко видно, как ударной волной по воздуху разметало тела матросов и обломки надстроек, размещенных на баке. Бомба, угодив прямиком в трубу «Аризоны», разорвалась в носовом котельном отделении, и огонь  тут же перекинулся на зарядные погреба. Прогремел чудовищной силы взрыв – и на воздух взлетели многотонные носовые орудийные башни линкора. Пока пламя пожара на «Калифорнии» не проникло в зарядные погреба, командир линкора, приняв в данной ситуации единственно правильное решение, приказал срочно очистить хранилища от боеприпасов. В трюмы корабля тотчас же устремились группы живучести, которым пришлось работать при тусклом свете карманных фонарей, потому что электричество на борту по понятным причинам полностью отключилось. Крен «Калифорнии» на левый борт по-прежнему составлял десять градусов – корабль медленно погружался в воду и при этом полыхал, точно факел, – как если бы это был не линкор, а охваченный огнем танкер. Но палубные орудия «Калифорнии» не замолкали ни на минуту. Вскоре, однако, командир приказал всем членам команды срочно покинуть судно. И морякам ничего не оставалось, как прыгать прямо в воду. Между тем вокруг «Калифорнии», да и остальных кораблей загорелся выплеснувшийся наружу мазут, который успел покрыть тридцатисантиметровым слоем отдельные участки акватории гавани. Так что морякам пришлось прыгать сквозь дымовую завесу прямиком в огонь, нырять на глубину и плыть к берегу под водой. А в это время на Перл-Харбор надвигалась новая волна японских самолетов, несущих смерть и разрушения.

Корабельные надстройки «Оклахомы» уже совсем скрылись под водой. На поверхности виднелся только похожий на спину гигантского кита борт корабля, медленно покачивающийся на волнах; было также хорошо видно, как по нему, цепляясь за все что попало, карабкались люди, которые боялись прыгать в полыхающую воду. К счастью, неподалеку от «Оклахомы» стоял «Мериленд»; хоть он и зарывался носом в воду, однако покуда еще держался на плаву. Часть людей с «Оклахомы» пустилась к нему вплавь, и матросы на «Мериленде» тут же бросились на выручку своим товарищам, помогая им скорее взобраться на борт. В это время в «Мериленд» попала бомба, и всех, кто стоял у фальшборта и карабкался по борту вверх, взрывной волной отбросило в воду – в горящий мазут. На корабле воцарились паника и беспорядок, усугубившиеся еще и тем, что пламя с ошвартовленной по соседству «Аризоны», которую успели покинуть оставшиеся в живых члены экипажа, перекинулось на «Мериленд». В «Западную Вирджинию», стоявшую в самом центре группы линкоров, также покинутую экипажем, угодило сразу же шесть торпед и несколько бомб, и корабль стал медленно тонуть. Горевшая вокруг линкоров вода кишмя кишела людьми: одни, сильно обожженные, но еще державшиеся на поверхности, отчаянно барахтаясь, плыли к берегу; другие же сгорели заживо – их обуглившиеся тела покачивались на волнах.

Тем временем чудом уцелевшие корабли начали спешно перестраиваться, чтобы как можно скорее выйти из полосы огня и при этом не  угодить под бомбежку. В самом начале воздушного налета танкеру «Неошо», стоявшему в нефтеналивном доке Форд-Айленда, удалось быстро сняться со швартовов, и теперь он, осторожно лавируя, шел к выходу из гавани. Моряки на уцелевших кораблях и те, что бултыхались в воде, сумев-таки выбраться из огненного плена, с ужасом наблюдали, как танкер, под завязку загруженный топливом, нестерпимо медленно продвигался вперед, ловко маневрируя и стараясь увернуться от бомб, в то время как его борта со всех сторон лизали языки пламени. Капитан «Неошо» прекрасно понимал: взорвись танкер еще в нефтеналивном доке, последствия были бы такими, что даже трудно вообразить. И тогда он, мгновенно оценив положение, приказал немедленно обрубить топорами швартовы и готовиться к скорейшему выходу из гавани. Но тут моряки с других кораблей увидали, как на «Неошо» устремился японский бомбардировщик. Самолет принялся кружить над танкером, как стервятник над курятником. Все, кто наблюдал эту сцену со стороны, уже было попрощались с жизнью. Но зенитные орудия, установленные на палубе танкера, открыв огонь, вскоре сбили японца, и тот с ревом рухнул в полыхающие воды гавани. После чего «Неошо», прибавив оборотов, двинулся дальше – к выходу из гавани.

А потом наступило то, что историки называют «затишьем». Впрочем, тишина эта, по правде говоря, была относительной, потому как на самом деле – хотя японские самолеты первого эшелона, отбомбившись, в основном убралиь восвояси – некоторые бомбардировщики все еще продолжали кружить над Перл-Харбором и сбрасывать бомбы. Так что американским морякам на кораблях и на берегу вовсе не казалось, будто наступило затишье, тем более что зенитные орудия – корабельные и береговые – вели огонь по воздушным целям, не смолкая ни на минуту. Через некоторое время из густых клубов дыма, нависших над акваторией гавани, появились большие белые катера с красными крестами по бортам и на крыше; рассекая языки пламени на покрытой толстым слоем мазута водной поверхности, они на полной скорости шли к полыхавшим, словно гигантские костры, кораблям. Катера были спущены на воду с госпитального судна «Солас». Они долго стояли борт к борту у горевших линкоров с наветренной стороны. Когда в воздухе показывался японский самолет и, проносясь на бреющем полете, почти в упор расстреливал санитарные катера, моряки на охваченных огнем линкорах разбегались врассыпную и падали плашмя на палубу, а санитары, покуда матросы-спасатели удерживали катера возле кораблей кто багром, кто даже просто руками, продолжали принимать к себе на борт раненых и обожженных. Очень скоро белые как снег катера покрылись копотью и сделались черными как уголь. Приняв на борт пострадавших, они переправляли их на «Солас», а после возвращались за следующими – снова и снова. И так до  бесконечности. В то время как совсем рядом рвались бомбы, поднимая в воздух столбы воды, санитарные челноки, заваливаясь то на один борт, то на другой и глубоко зарываясь носом в волну, непрестанно сновали туда-сюда, несмотря на смертельный риск перевернуться. Как явствует из отчетов, многие легко раненные моряки, получив на госпитальном судне первую медицинскую помощь, требовали доставить их обратно на корабли, к своим боевым постам. Именно в период так называемого относительного затишья затонула вторая японская «карманная» подлодка, которая ухитрилась подойти клинкеру «Кертис» почти вплотную. Однако через две-три минуты ее потопили. В 8 часов 40 минут бомбардировка возобновилась с еще более устрашающей силой. Три бомбы прямым попаданием угодили в зарядные погреба миноносца «Шоу», стоявшего в плавучем доке в южной части гавани. Из трюмов миноносца вырвался столб огня с яйцевидной формы верхушкой, достигавшей в высоту добрую сотню метров; взрыв оказался такой чудовищной силы, что поднятая им волна едва не перевернула корабли, стоявшие неподалеку от «Шоу». Вслед за тем всю акваторию гавани вновь заволокло густыми клубами черного дыма, а с воздуха тем временем продолжали градом сыпаться многотонные бомбы. Оставшиеся в живых моряки с «Оклахомы», которые нашли спасение на одном борту опрокинувшегося линкора, повскакивали на ноги и, отчаянно размахивая руками, стали подавать сигналы своим товарищам на «Неваде». Этому линкору, стоявшему чуть поодаль от остальных кораблей, удалось вовремя сняться с якоря, и теперь он уверенно продвигался к выходу из гавани мимо объятых пламенем, полузатопленных корпусов своих собратьев. Японские летчики, увидев, что «Невада» вот-вот выйдет в открытое море, направили свои машины наперерез линкору и принялись бомбить фарватер. Однако «Невада» неумолимо рвалась вперед, лавируя между столбами воды от рвущихся бомб, точно между деревьями в лесу. Но вот в линкор попала одна бомба, потом – еще пять. Его палубу тут же окутала пелена дыма и огня. И линкор повело влево. Но это был всего лишь ловкий маневр: корма «Невады» начала медленно погружаться в воду, и командир намеренно решил выбросить корабль на мель, чтобы не перегородить фарватер Вскоре линкор ткнулся носом в берег неподалеку от арсенала, и выход из гавани таким образом остался открытым. А тем временем адмирал Киммел, которого в конце налета слегка ранило в грудь, бессильно наблюдал со своего командного пункта, как гибнет его флот. Крен «Оклахомы» уже составлял 150 градусов – корабль не перевернулся вверх килем лишь потому, что верхушкой мачты уперся в илистую отмель. В плену на затонувшем таким образом линкоре оказались четыреста человек команды, и среди них – корабельный капеллан Алойзиус Херман Шмитт, который погиб вот при каких обстоятельствах.

Когда начался воздушный налет, Алойзиус Шмитт часов около восьми был у себя в каюте – готовился к утреннему богослужению. Он уже оделся и положил в карман молитвенник. Каюта его располагалась по правому борту, и капеллану было хорошо видно в иллюминатор, как занимался новый солнечный день. И тут вдруг тревожно взвыли сирены; они продолжали реветь даже тогда, когда корабль поразили сразу же несколько авиационных торпед, отчего тот, дрогнув всем корпусом, дал резкий крен на левый борт. Все вещи со стола в каюте капеллана попадали на пол, и отец Шмитт увидел, как иллюминатор повело вверх. Затем к нему в каюту вбежали матросы, и предупредили, что корабль переворачивается. Матросы думали спастись, выбравшись наружу через иллюминатор в каюте Шмитта, и предложили капеллану не мешкая лезть первым. Но тот отклонил их предложение, заявив, что первым не полезет. В это время по всей гавани громыхали взрывы, да и на самой «Оклахоме» стоял страшный грохот и все ходило ходуном, точно при сильнейшем землетрясении. Покуда матросы, оказавшиеся в каюте Алойзиуса Шмитта, один за другим протискивались в иллюминатор, корабль заваливался на левый борт все круче и круче. Упавшие со стола предметы откатились к противоположной дверной переборке, по которой уже можно было ступать, как по полу. А иллюминатор уже глядел почти вертикально вверх, будто расположен он был не сбоку, а на потолке. Вскоре за иллюминаторным проемом скрылись ноги последнего матроса. Капеллан встал на перевернутый под прямым углом стол и тоже полез в иллюминатор. Матросы, ползавшие по правому борту, словно по палубе, подхватили преподобного отца кто под руки, кто под мышки, но вытащить его наружу целиком не смогли – что-то явно мешало. Смекнув, в чем дело, Алойзиус Шмитт крикнул матросам, что мешает, наверное, молитвенник, который у него в кармане, и, стало быть, ему нужно спуститься обратно в каюту, чтобы вытащить молитвенник. Матросы, отпустив руки Шмитта, предупредили, чтобы он поторапливался, потому что корабль, хоть и медленнее, чем сначала, продолжал, тем не менее, переворачиваться. Оказавшись снова в своей каюте, преподобный Шмитт достал из кармана молитвенник и уже было протянул руку вверх, чтобы передать его матросам снаружи, но в эту минуту сквозь оглушительный грохот он расслышал крики, доносившиеся откуда-то снизу – из коридора за переборкой каюты. Алойзиус Шмитт рванул на себя лежавшую у его ног дверь, которая теперь больше напоминала продолговатую крышку люка, и окликнул людей внизу. И те, цепляясь за края дверного проема, полезли к нему в каюту. Шмитт велел им выбираться дальше через иллюминатор, но эти матросы, как и их предыдущие товарищи, потребовали, чтобы капеллан лез первым, на что преподобный отец опять-таки ответил отказом. А между тем корабль продолжал неумолимо переворачиваться. Иллюминатор, оказавшись уже с противоположной  стороны, начал медленно опускаться вниз, подобно падающей звезде. Пока матросы из второй группы, подгоняя друг друга, выбирались наружу, в каюту капеллана проникли другие моряки – они тоже предложили Шмитту лезть в иллюминатор первым, однако святой отец и на сей раз остался непреклонен. «Оклахома», казалось, и в самом деле вот-вот перевернется вверх килем. Кроме Шмитта, в его каюте остались еще двое. К тому времени пол и потолок каюты окончательно поменялись местами. Матрос, которому предстояло лезть в иллюминатор последним, безмолвно стоял и бросал на Шмитта полные тревоги взгляды. Шмитт попытался ободрить его, сказав, что они еще успеют выбраться. Предпоследний матрос протиснулся в иллюминатор без особого труда, поскольку тот находился сбоку. Людей снаружи уже не было видно – слышались только их голоса. Вот в иллюминаторном проеме скрылись ноги последнего матроса – его, должно быть, вытащили за руку товарищи снаружи, перебравшиеся на более безопасное место. Наконец Алойзиус Шмитт, ухватившись за медные закраины иллюминатора, приблизился лицом к зиявшему проему. Прямо за иллюминатором, почти на его уровне, он увидел воду – она подступала с той стороны, которая когда-то была верхним краем иллюминатора. А еще отец Шмитт увидел над поверхностью моря краешек синего неба в клубах черного дыма. Потом корабль качнуло – и небо, и морская гладь вдруг разом куда-то исчезли: шальной поток воды с неимоверной силой отбросил бедного Алойзиуса Шмитта назад. И все...

* * *

По получении радиограммы от главнокомандующего Тихоокеанским флотом: «Воздушный налет Перл-Харбор к учениям никакого отношения не имеет» – вице-адмирал Хэлси тотчас приказал одной из авиационных групп «Энтерпрайза» вылететь на разведку к западной оконечности острова Оаху. А уже во время налета японкой авиации адмирал Киммел направил оперативной авиагруппе авианосца «Лексингтон», крейсировавшего примерно в 400 милях к югу от острова Мидуэй [2]2
  Мидуэй – коралловый атолл в Тихом океане; входит в северо-западную группу Гавайских островов.


[Закрыть], следующую радиограмму: «Перехватить и уничтожить самолеты противника. Полагаем, от Перл-Харбора они взяли курс на Джалуит [3]3
   Джалуит – атолл на юге архипелага Маршалловы острова.


[Закрыть]. Повторяю: перехватить и уничтожить!» Точно такую же радиограмму получили и на «Энтерпрайзе», после чего с авианосца в воздух поднялась вторая авиагруппа, куда вошли самолеты-торпедоносцы, истребители и самолеты-разведчики с дымовыми приборами на борту. Разведчикам в случае обнаружения японских авианосцев надлежало  устроить над поверхностью океана дымовую завесу, с тем чтобы «свои» самолеты-торпедоносцы могли атаковать их с близкого расстояния. Однако в предполагаемом районе противник обнаружен не был. Японские самолеты, отбомбившись, направились обратно не на запад, а на север, – их засекла РЛС дальнего обнаружения на Оаху, о чем адмирал Киммел узнал лишь спустя двое суток.

К вечеру 7 декабря, когда солнце уже клонилось к закату, самолеты «Энтерпрайза» так ничего и не обнаружили – крутом, насколько хватало глаз, простирался пустынный океан. И обеим авиагруппам пришлось ложиться на обратный курс – на авианосец. Первая группа улетела немедленно. Самолеты же из второй группы кружили над морем до тех пор, пока у них не стало подходить к концу топливо. После чего командир группы передал на другие машины приказ срочно возвращаться – учитывая еще и тот факт, что ночь в тропиках наступает почти мгновенно. На обратном пути небо внезапно затянуло тучами, и вскоре стало совсем темно, хоть глаз выколи. Летчики приближались к авианосцу, ведомые по радио, поскольку различить корабль в кромешной тьме было очень непросто. А молодые пилоты, которым еще ни разу не приходилось сажать самолет ночью, вообще его не видели. Командир авиационной боевой части «Энтерпрайза», стоя на полетной палубе, заводил летчиков на посадку по коротковолновому телефону, всячески подбадривая их и указывая на словах, как следует действовать. И те по сигналу с борта осторожно снижались до заданной высоты, описывали несколько кругов над авианосцем и, сориентировавшись в пространстве, в строгом порядке – один за другим по команде заходили на посадку. Операция осложнялась еще и тем, что с целью маскировки от японских подводных лодок все сигнальные огни на посадочной палубе авианосца были погашены – и летчикам оставалось ориентироваться только по едва различимым в ночной мгле огонькам специальных светящихся палочек, которыми делал отмашки руководитель посадки. Кроме того, сложность заключалась и в том, что на самолетах-торпедоносцах, к примеру, оставались подвешенные к брюху неиспользованные торпеды, весившие по доброй тысяче килограммов каждая. Таким образом, получалось, что в ту ночь самолеты военно-морской авиации Соединенных Штатов впервые отрабатывали заход на посадку с боевыми торпедами на борту, а не с учебными. Тем не менее, невзирая на непроглядную темень и чисто технические трудности, все самолеты-торпедоносцы довольно удачно совершили посадку на палубу «Энтерпрайза», что называется вслепую.