Текст книги "Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)"

Автор книги: Жорж Блон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

В радиорубке звучало слабое потрескивание – оно доносилось из двух громкоговорителей: один был настроен на дальнюю радиотелефонную  связь, другой – на частоту переговорных устройств самолетов. Первые донесения должны были поступить от командиров авиагрупп. Но в эфире пока было тихо, если не считать привычного жужжания и треска. К тому же в полете летчики старались соблюдать режим полного радиомолчания – до тех пор, пока не выходили на цель. Так что оставалось только набраться терпения и ждать. И вот наконец спустя почти час один из громкоговорителей затрещал громко и непрерывно. Палыш обоих радиооператоров тут же принялись отстукивать ритмичную дробь на клавишах телетайпов. Как раз в это время из репродуктора второго приемного устройства послышался четкий голос: «Всем Скарлетам от Кэти. Уточняю координаты... Всем Скарлетам от Кэти. Уточняю координаты...» Это пилот самолета-разведчика настраивался на связь с приближающимися эскадрильями бомбардировщиков. Судя по уточненным координатам, неприятельская эскадра находилась теперь на 70 миль дальше от того местоположения, которое сообщили летчикам перед вылетом.

* * *

Самолеты шли заданным курсом на высоте 2500 метров. Клонившееся к закату ярко-оранжевое солнце нещадно слепило глаза. В 18 часов кто-то из пилотов головной авиагруппы сообщил по радиотелефону: «Прямо по курсу наблюдаю крупное соединение кораблей». Однако он обознался: то было скопление мелких пепельно-серых облаков, зависших почти над самой морской поверхностью. Минут через десять жертвой оптического обмана стал еще один летчик – впрочем, он быстро сообразил, в чем дело. А в 18 часов 15 минут послышался возбужденный голос третьего пилота: «Взгляните-ка лучше вон на те маслянистые разводы». Это означало только одно: корабли неприятельской эскадры совсем недавно производили здесь дозаправку, но, заметив преследователей, были вынуждены ее приостановить и в спешном порядке удирать дальше. Пикирующие бомбардировщики стали медленно набирать высоту, стараясь экономить горючее.

В 18 часов 23 минуты американские летчики вышли на неприятельские танкеры, а в 18 часов 30 минут – на главные силы противника. Японская эскадра отступала тремя параллельными кильватерными колоннами, растянувшись в ширину на добрый десяток миль. Она состояла из шести авианосцев, четырех линкоров, одиннадцати крейсеров и двадцати двух эсминцев. (Состав японской эскадры был уточнен по донесениям командиров экипажей бомбардировщиков, поскольку самолеты-разведчики засекли только незначительную ее часть.) Командиры авиагрупп распределили цели: главная – авианосцы. Атака была быстрой, напряженной и зрелищной. Бомбардировщики начали входить в пикирование при ярком свете закатного солнца, а закончили налет уже в полумраке, когда окутанное сумерками небо озарялось лишь огненными шлейфами снарядов, которые изрыгали корабельные  зенитные орудия. В воздух успели подняться не более четырех десятков «зеро», однако сформироваться в боевой порядок они не успели – и действовали каждый по себе. Неприятельских самолетов и впрямь было слишком мало, чтобы отразить столь массированный налет. Поэтому большинство американских бомбардировщиков выходили на цели без каких бы то ни было препятствий с воздуха – но не с моря. Зенитные орудия противника огрызались яростно – как никогда прежде. Японцы пустили в ход трассирующие – термитно-фосфорные снаряды, следом за которыми в небо, как во время фейерверка, тянулись длинные огненные шлейфы всех цветов радуги – ярко-красные, зеленые, желтые, белые, розовые, иссиня-черные. Но невзирая на небывалую мощь заградительного огня, один неприятельский авианосец был потоплен, другой получил серьезные повреждения – и не исключено, что вскоре затонул, – на третьем вспыхнул пожар, остальные же отделались незначительными повреждениями. Кроме того, ко дну пошли танкер и два эсминца. Американцам же налет обошелся потерей восемнадцати бомбардировщиков. Остальные, израсходовав все боезапасы, легли на обратный курс.

* * *

Первые донесения летчиков о результатах налета поступили на борт американских авианосцев к 19 часам, после чего в эфире снова наступило молчание. Моряки «Энтерпрайза», узнав, чем закончилась атака, пребывали в молчании. Впрочем, ход их мыслей угадать было нетрудно. Они с ужасом думали о своих товарищах-летчиках, которые, по сути, были обречены: те из них, кого сбили и кому удалось надуть спасательный плот, рано или поздно погибнут от голода и жажды, либо их сожрут акулы. Участь остальных тоже была не из завидных: во-первых, им надо было дотянуть обратно, а во-вторых – совершить посадку на авианосцы. Но как? На море легла кромешная, безлунная ночь. Эскадра с притушенными огнями – согласно правилам передвижения в районе боевых действий.

О подходе бомбардировщиков можно было судить по характерному шуму, послышавшемуся вдруг из громкоговорителей, настроенных на частоту самолетных переговорных устройств. Шум мало-помалу нарастал. Вслед за тем до моряков, собравшихся возле громкоговорителей, донесся приглушенный гул голосов: летчики, похоже, переговаривались между собой все разом. Но разобрать, о чем они говорили, было трудно. И вдруг из громкоговорителей послышался неожиданно четкий, бесстрастный голос: «Это конец, Джо! Я падаю. Прощай, Джо!» Джо не отвечал. Другой голос, самый громкий и встревоженный – совсем еще мальчишеский, – твердил один и тот же позывной, как заведенный: «На связи... (позывной). Кто-нибудь, ответьте, где я? Прошу уточнить мое местоположение! На связи...» Третий голос звучал совершенно невозмутимо: «На связи Скарлет-два. У  меня горючего осталось литров двадцать, не больше. Буду садиться на воду». А некоторое время спустя голоса летчиков зазвучали уже совсем четко – однако при том морякам казалось, будто они доносятся из потустороннего мира, отгороженного от действительности непроглядной завесой ночного мрака. Никто из летчиков пока и не думал садиться на авианосец. В эфире только и было слышно: «У меня осталось столько-то литров». Или: «У меня топлива от силы минут на пять». Кто-то из пилотов, видно, перед тем, как приводниться, бросил в эфир прощальное сообщение: «Ребята, постарайтесь найти меня завтра!» Да уж, положение летчиков казалось безысходным – и надеяться им оставалось только на самих себя. Теперь радиосообщения были совсем короткие – из них явствовало, что у большинства самолетов горючего в обрез. Некоторые пилоты называли только свой позывной и прибавляли: «Сажусь на воду». А кто-то из летчиков предложил своему товарищу по звену следующее: «Готов? Тогда садимся на пару!»

В 20 часов 15 минут служба воздушного радиослежения доложила о подходе первых самолетов.

На борту «Лексингтона» Митчер мерил шагами адмиральский мостик, обдумывая какое-то важное решение. Наконец, обращаясь к стоявшему рядом капитану III ранга Уидхельму, он задумчиво проговорил: «Наверное, придется осветить авианосцы». Тьма кругом стояла и впрямь кромешная – Митчер едва различал находившиеся поблизости корабли сопровождения. И вот в ночном мраке, над «Лексингтоном», послышался рокот самолетных двигателей и замигали аэронавигационные огоньки – белые, зеленые, красные. Вместо ответа Уидхельм опустил голову и молча отошел в сторону, предоставив Митчеру самому решать сложную дилемму: осветить авианосцы и тем самым подвергнуть смертельной опасности всю эскадру, либо оставить все как есть и таким образом поставить на карту жизнь летчиков. С другой стороны, строительство кораблей эскадры обошлось американцам в миллиард долларов; к тому же сейчас на них находилось по меньшей мере сто тысяч человек. Летчиков же было несравнимо меньше. Да и потом, кто мог гарантировать наверное, что где-то рядом не затаилась японская подводная лодка.

Но вот контр-адмирал Митчер перестал шагать взад-вперед по погруженному во тьму мостику и решительно направился в ходовую адмиральскую рубку. Войдя внутрь, он тщательно закрыл за собой дверь, подошел к стоявшему возле переборки широкому кожаному дивану, сел и, не удостоив никого из вахтенных офицеров ни взглядом, ни словом, закурил. Курил он молча – как будто отрешенно. Минуты через две он сдвинул на затылок бейсбольную кепку с гигантским козырьком и принялся почесывать лоб. Затем он вдруг распрямился и, повернув красное, иссеченное морщинами лицо к командиру авианосца капитану I ранга Верку, решительно сказал:

– Включить ходовые и палубные огни!

Приказ командующего незамедлительно передали на все корабли по каналу внутриэскадренной связи. В ночном мраке разом вспыхнули все ходовые, палубные огни и сигнальные прожекторы, а на авианосцах зажгли еще зенитные – направленные в небо – и горизонтальные – посадочные прожекторы.

К тому времени за кормой «Энтерпрайза» собралось множество самолетов – они метались из стороны в сторону, словно перепуганная птичья стая. Как только на палубе вспыхнули посадочные огни, за дело взялся вооруженный сигнальными ракетками руководитель посадки. Не успел он сделать отмашки, как на палубу сел первый самолет, к которому тотчас же кинулась бригада технического обслуживания. Это был «хеллкет» с «Хорнета». «Даже не представляю, как мне удалось сесть, – рассказывал потом летчик, – ведь, если честно, горючее у меня было на нуле. Казалось, я падаю прямо в ад». В то же самое время по корабельным громкоговорителям был передан новый приказ контр-адмирала Митчера: «Всем самолетам 58-го оперативного соединения! Приказываю садиться на любой ближайший к вам авианосец!» Моряки «Энтерпрайза» теперь уже отчетливо различали во тьме – за кормой авианосца целое скопище разноцветных огней: самолеты приближались опасно плотными группами. И руководителю посадки приходилось делать им отмашки, требуя, чтобы они соблюдали безопасную дистанцию и заходили на посадку в строго определенном порядке, поскольку он, понятно, мог посадить зараз только один самолет, тогда как летчики от отчаяния, похоже, были готовы устремиться к заветной палубе все скопом. И вдруг один из них, не обращая внимания на предупредительные сигналы, обогнал самолет, вышедший на посадочную прямую, и с потушенными огнями, словно обезумевший слепец, ринулся вперед и вниз. Во время первого захода он пронесся вихрем в каких-нибудь двух метрах над палубой, едва не сбив крылом руководителя посадки, который, слава Богу, успел увернуться. «Болиду-призраку» тоже повезло: он не рухнул в море, а описав крутой вираж, пошел на второй заход, по-прежнему не замечая ни одного предупредительного сигнала. На полетной палубе «Энтерпрайза» взревела тревожная сирена. Палуба вмиг опустела – на ней остался только руководитель посадки. Но едва он приготовился сделать отмашку, как шальной самолет с грохотом рухнул на палубу и в следующую секунду вспыхнул, как факел. Через мгновение-другое вокруг него зашипели огнетушители и пожарные брандспойты, обрушивая на охваченный пламенем самолет потоки воды и пены. Как бы то ни было, посадочные огни пришлось на время погасить: надо было дать понять находившимся в воздухе летчикам, что палуба закрыта для посадки по причине только что произошедшей аварии. Впрочем, на ее расчистку от обломков злополучного самолета ушло меньше пяти минут.

Между тем над эскадрой продолжали отчаянно кружить все прибывающие самолеты – они сжигали последние остатки горючего. Вот уже на поверхности моря вспыхнули первые аварийные огни – их зажигали приводнившиеся летчики. Ночную мглу то тут, то там вспарывали огненные шлейфы сигнальных ракет, вспышки рвущихся осветительных снарядов. В движение пришли эсминцы – они разошлись по озаренной зыбким свечением густо-черной, как чернила, акватории в поисках упавших в воду летчиков. Время от времени участок моря вокруг эскадры прощупывали дальнобойные прожекторы – вдруг неподалеку всплыла неприятельская подводная лодка! Но, к счастью ни малейших признаков присутствия противника в непосредственной близости от американской эскадры обнаружено не было.

На рассвете в небо поднялись патрульные самолеты – они принялись прочесывать морское пространство с воздуха в поисках желто-оранжевых спасательных плотиков, которые не удалось обнаружить ночью. Как мы помним, накануне вечером, во время налета на японскую эскадру, были сбиты восемнадцать американских бомбардировщиков. К великому счастью, вопреки всем ожиданиям, большинство экипажей упавших в воду самолетов были вскоре спасены. Их обнаружили патрульные самолеты, взлетевшие с крейсеров, направленных по приказу Митчера к тому месту, где произошло вчерашнее воздушно-морское сражение. На обратном же пути, после боя, в море упали семьдесят семь самолетов – горючее у них закончилось еще до того, как они успели зайти на посадку. Однако, невзирая на упорные старания спасателей, сорок четыре летчика пропали без вести. Поисково-спасательная операция длилась довольно долго – и японская эскадра смогла-таки оторваться от преследования. Во всяком случае, 58-му оперативному соединению настигнуть ее так и не удалось. Кроме того, Митчер не хотел отходить от Сайпана слишком далеко. Но как бы там ни было, американцы утешали себя хотя бы тем, что неприятельская эскадра понесла весьма ощутимые потери и к тому же была изрядно потрепана. В историю той тихоокеанской войны это воздушно-морское сражение вошло под названием «битва при Япе» – в честь атолла, расположенного к западу от Марианских островов. Впрочем, у этой битвы есть другое, более распространенное название – «первое филиппинское сражение». И объясняется это, вероятно, тем, что когда контр-адмирал Митчер отдал команду ложиться на обратный курс, его эскадра находилась в 545 милях от Самара [34]34
   Самар – один из крупнейших островов в Филиппинском архипелаге.


[Закрыть].

После ухода неприятельской эскадры безопасность и успех десантной операции на Сайпане были гарантированы. И все же без внешнего прикрытия и поддержки с моря и воздуха было не обойтись – эту задачу возложили на десять конвойных авианосцев. Короче говоря, Меньше чем через месяц Сайпан был в руках американцев. Первыми на остров, понятно, высадились подразделения морской пехоты, а после них, 19 июня, – оккупационные войска. Армейские части и соединения, в отличие от морских пехотинцев, использовали совсем другую тактику: они продвигались следом за артиллерией, в то время как десантники шли в атаку первыми – развернувшись цепью и принимая весь огонь на себя. Поначалу операция проходила вполне благополучно, если не считать один досадный инцидент. Генерал-лейтенант Холланд Смит (просьба не путать с Джулианом Смитом, командующим 2-й дивизии морской пехоты, прославившейся в боях за Тараву) отстранил от должности генерал-майора Ральфа Смита (как нетрудно заметить, фамилия Смит была широко распространена в американской армии и на флоте), командира 27-й общевойсковой пехотной дивизии, временно заменив его генерал-майором Сэндфордом Джерманом – из морской пехоты. В Соединенных Штатах о случившемся узнали только спустя неделю, и главнокомандующие армией, разумеется, пришли в негодование – что, дескать, за самоуправство! Конфликт, впрочем, был скоро разрешен. Но с тех пор за Холландом Смитом навсегда закрепилось прозвище Одержимый.

Что же касается непосредственно боевых действий, на Сайпане они развивались столь же драматично, как и на других островах: японцы всюду оказывали ожесточенное сопротивление и стояли насмерть. А 7 июля на рассвете японцы, вооруженные кто ручным пулеметом, кто карабином со штыком, а кто одной лишь саблей, всем скопом – численностью от трех до пяти тысяч человек – ринулись в отчаянную атаку. Американцы, не ожидавшие от противника такой дерзости, дрогнули и отступили на две тысячи метров. Японцы, войдя в раж, кинулись на передовой американский артдивизион, который встретил неприятеля беспорядочной пальбой – что называется, наудачу. Хотя снаряды были оснащены взрывателями, взведенными всего лишь на четыре десятых секунды, и разрывались менее чем в полусотне метров от пушек, японцам удалось захватить две артбатареи. Однако очень скоро противник выдохся: сказался явный перевес американцев как в живой силе, так и в технике. И некоторое время спустя японцы были отброшены назад, а участок фронта глубиной два километра, который они прорвали, теперь был сплошь усеян трупами.

Тогда японцы ударились в другую крайность: чтобы не попасть в плен, они кончали жизнь самоубийством. Первыми наложили на себя руки генерал-майор Йошидзу Саито, губернатор Сайпана, и вице-адмирал  Шуишуи Нагумо, главнокомандующий японскими ВМС в центральной части Тихого океана. Впрочем, генерал-лейтенант Саито был слишком слаб, чтобы уйти из жизни самостоятельно, и в этом ему помогли другие. Рядовые солдаты подрывали себя гранатами. Не менее печальная участь постигла и гражданское население Сайпана. Насмерть перепуганные японцы бежали на отдаленный конец острова и совершали массовое самоубийство, лишь бы только не попасть в руки к американцам, которых японская пропаганда выставляла сущими дьяволами. Американцам захват Сайпана тоже стоил немалых жертв: они потеряли 3426 солдат и офицеров убитыми, при том что 13 000 человек были ранены.

* * *

24 августа 1944 года на атолле Эниветок [35]35
   Эниветок – атолл в архипелаге Маршалловы острова.


[Закрыть], одной из перевалочных баз, что американцы понастроили в последнее время в центральной части Тихого океана, состоялись пышные торжества по случаю недавно одержанной победы. В лагуне в парадном строю стояли боевые корабли, а на палубах, где звучала музыка, – облаченные в белоснежную униформу моряки. Кроме того, к этому же дню была приурочена не менее торжественная церемония назначения на пост главнокомандующего Третьим флотом нового человека – достойнейшего из достойных. Им, конечно же, был всеобщий любимец вице-адмирал Уильям Фредерик Хелси, по прозвищу Бык, тот самый, который, как мы помним, возглавлял первые победоносные рейды американских ударных авианосных групп, в то время как военно-морской флот Соединенных Штатов в целом терпел одно поражение за другим на всей акватории Тихого океана. Потом Хелси отошел в тень, но его легендарный образ тем не менее ничуть не изгладился в памяти моряков. В самом деле, с 26 мая 1942 года по 24 августа 1944 года ни один моряк на «Энтерпрайзе», бывшем флагмане, да и любом другом корабле не видел своего кумира: все это время тот просиживал штаны в штабе в Нумеа. Однако, что бы там ни было, для американских моряков он всегда оставался Быком Хелси, идущим к победе напролом, понося и сокрушая на своем пути все и вся. И верховное командование Соединенных Штатов решило, что именно сейчас, в преддверии генерального наступления с последующим рейдом к берегам Японии, Тихоокеанскому флоту необходим как раз такой командующий, как Хелси, – напористый, решительный и храбрый. Словом, настало его время – час Быка.

Хелси, до смерти уставший перебирать бумажки, заручился у Нимица полной свободой действий и принялся с присущей ему энергичностью  переформировывать и усиливать вверенный его командованию флот. Он разделил его на три части: «экспедиционные силы», предназначенные для захвата целей (включая конвоирование и защиту транспортов и морских десантов); «силы тактической поддержки», призванные, как явствует из названия, поддерживать первые; «силы прикрытия», подчиняющиеся непосредственно главнокомандующему, которые включали в себя высокоманевренные линкоры и большую часть авианосцев вместе с кораблями сопровождения, и таким образом составляли главную наступательную мощь флота. Задача «сил прикрытия», или, иначе говоря, «30-го ударного оперативного соединения», коротко заключалась в том, чтобы «уничтожать основные военно-морские силы противника, используя с этой целью любую возможность». Другими словами, адмирал Нимиц благословил вице-адмирала Хелси на чисто корсарский промысел. Единственное, что отличало Хелси от корсаров времен давно минувших, так это несравнимое превосходство в силе и средствах.

Первой тактической операцией, разработанной и претворенной в жизнь вице-адмиралом Хелси, был рейд к островам Палау с их последующим захватом. В общей сложности операция длилась семнадцать дней – с 6 по 23 сентября. Честно сказать, о ее ходе мало что известно, невзирая на огромное число задействованных сил и средств, – а может, как раз по этой самой причине. Впрочем, так говорят только историки. С общечеловеческой же точки зрения американцам выпало пережить на атоллах Палау немало трагических часов. Японские гарнизоны, лишенные противовоздушной обороны (американцы бомбили острова непрерывно в течение нескольких месяцев) и всякого пополнения, оборонялись с неистовостью обезумевших фанатиков. Отдельные острова были захвачены ценой неимоверных усилий – например Пелилиу: американцы высадились там 7 сентября, а победу одержали лишь в конце ноября. Между тем эскадра время от времени покидала воды Палау, а когда возвращалась, то артобстрел и бомбардировка островов, предварявшие высадку свежих десантных подразделений, возобновлялись со все нарастающей мощью. Покуда наземные войска при поддержке самолетов, взлетавших с «Патрульных» конвойных авианосцев, вели боевые действия на суше, основные силы американской эскадры были брошены на захват других японских островных территорий. В ходе продолжительного рейда последним был захвачен атолл Улити, расположенный в Каролинском архипелаге и на полпути между Палау и Гуамом. Улити подвергся двухдневной «зачистке» с моря и воздуха. Вслед за тем к атоллу двинулись эскадренные тральщики, прокладывая путь транспортам и десантным кораблям. Высадка морского десанта и общевойсковых подразделений была произведена одновременно на всех  пяти островах атолла. Однако там не оказалось ни одного японского солдата, а туземное население встретило новоявленных оккупантов вполне дружелюбно.

* * *

После захвата Палау следующей целью стали Филиппины.

«Филиппины: малайзийский архипелаг, расположенный в Южно-Китайском море. В 1898 году, после окончания испано-американской войны, отошел к Соединенным Штатам Америки. Климат жаркий и влажный. Основные сельскохозяйственные культуры – кофе, рис, пряности, сахарный тростник, табак, конопля. Налажено промышленное производство железа и каучука. Острова вулканического происхождения и подвержены частым землетрясениям. Крупнейшие острова архипелага – Лусон и Минданао. Столица – Манила». Что же еще прибавить к этим скупым сведениям о Филиппинском архипелаге, которые можно почерпнуть в любом энциклопедическом словаре? Ну, к примеру, хотя бы то, что именно здесь, на Филиппинах, Магеллан наконец убедился, что Земля действительно круглая. С другой стороны, те же Лусон и Минданао, а также Панай, Палаван, Лейте, Самар, Себу, Негрос, Бохоль и Миндоро – далеко не все острова, образующие огромный Филиппинский архипелаг: их там свыше семи тысяч – маленьких и совсем крохотных. Протяженность архипелага с севера на юг составляет 1800 километров, что, в свою очередь, равно расстоянию между Марселем и крайней северной оконечностью Шотландии, или между Гамбургом и Москвой. А территория одного лишь Минданао почти равна площади всех Британских островов, вместе взятых. Население Филиппинского архипелага насчитывает 13 миллионов жителей. Перед войной только в Маниле проживало 360 тысяч человек. Довоенная кинохроника дает нам более или менее ясное представление о филиппинцах: низкорослые, смуглые, подвижные; разъезжают в трамваях или автомобилях по оживленным улицам; одни шумят на политических митингах, а другие тем временем молча охотятся в джунглях, куда еще не добралась вездесущая цивилизация. Словом – далекий экзотический мир, осененный благословенной тенью звездно-полосатого полотнища.

Впрочем, тогда, в сентябре 1944 года, американцам предстояло заново отстоять свое превосходство на Филиппинах, поскольку в начале войны они отошли к Японии. Почему? Взгляните на карту Тихого океана – и все станет ясно: от Манилы до Сан-Франциско будет 11 550 километров, а от Манилы до Иокогамы – всего лишь 3250 километров. Понятно, что японцы без особого труда захватили заморскую американскую территорию, отстоящую от метрополии на расстоянии в треть земного круга. О том «накате» с севера у американцев сохранились самые грустные воспоминания: ибо им пришлось покинуть Филиппины после  позорной капитуляции, которую подписал генерал Уэйнрайт. Вместе с тем, однако, американцы не забыли, с каким героизмом и стойкостью сражались войска Макартура, тщетно пытаясь отстоять полуостров Батан и остров Коррегидор [36]36
   Коррегидор – островок, расположенный при входе в Манильскую гавань.


[Закрыть], где все еще развевался звездно-полосатый флаг. Они так и стояли бы – до конца, если бы президент Рузвельт не приказал Макартуру отступить. Но перед тем американцы две ночи кряду перегружали «филиппинский золотой запас» на скрытно подошедшую к Коррегидору подводную лодку. И Макартур, покидая остров на катере, воскликнул: «Я еще вернусь!»

Теперь едва ли не каждый остров Филиппинского архипелага представлял собой цель – подлежащий захвату и реоккупации стратегически важный плацдарм. Однако на осуществление плана-реванша ушло несколько месяцев: берега большей части островов и островков Филиппинского архипелага сплошь изрезаны узкими заливами, бухточками и проходами, которые были надежно укреплены и к тому же заминированы; кроме того, по сведениям американской разведки, японцы построили на крупнейших островах архипелага семьдесят аэродромов. Итак, первый удар, согласно тщательно разработанному стратегическому плану, предполагалось нанести по атоллу Яп [37]37
  Яп – остров в составе Каролинского архипелага.


[Закрыть], а затем – по острову Талаоэру, что в 170 милях к югу от Минданао; оттуда войска Макартура должны были совершить бросок на север и высадиться на южном побережье Минданао, а следом за тем – начать генеральное наступление на север, закрепляясь на каждом отвоеванном острове-плацдарме. На 20 декабря была назначена широкомасштабная десантная операция в заливе Лейте – в самом сердце Филиппинского архипелага. Внимательно изучив стратегический наступательный план, Хелси без лишних проволочек приступил к его осуществлению. 8 сентября с авианосцев взлетели бомбардировочно-истребительные эскадрильи и отправились бомбить аэродромы на Минданао. В результате после первого же налета генеральное наступление было решено ускорить, вернее – начать немедленно. И вот почему.

Во-первых, над Минданао американские летчики не встретили практически никакого сопротивления со стороны противника. Во-вторых, один из пилотов 38-й ударной авианосной группы, которому пришлось совершить вынужденную посадку на острове, чтобы устранить неисправность в двигателе, вернулся из полета не с пустыми руками. Оказывается, отремонтировать самолет ему помогли филиппинские партизаны из местного движения сопротивления, представлявшего собой довольно хорошо организованную сеть отрядов и боевых  групп; партизаны снабдили американца данными о точном расположении японской системы оборонительных сооружений и укреплений на острове, не только подтвердившими, но и во многом дополнившими донесения летчиков-разведчиков: незначительное количество самолетов и малочисленный гарнизон, контролирующий лишь небольшую часть островной территории; что же касается местного населения, к японцам оно настроено крайне враждебно. Военное командование Соединенных Штатов получало информацию о внутреннем положении на Филиппинах и раньше. После капитуляции на островах осталось несколько американских армейских офицеров – позднее к ним присоединились кадровые разведчики, которых доставила на Филиппины подводная лодка, – с заданием организовать и возглавить местное движение сопротивления; с недавних пор от них стали поступать донесения о результатах проделанной подпольной работы, и результаты эти казались обнадеживающими. Даже чересчур – полагало командование. Вице-адмирал Хелси стоял на палубе флагманского линкора и, внимательно слушая доклад летчика, пристально разглядывал зеленые вершины Себу (к тому времени его ударное соединение уже атаковало другие острова архипелага), тянущиеся к голубому безоблачному небу. Отсюда, с моря, остров выглядел незащищенным – во всяком случае, легкодоступным. А летчик между тем рассказывал, как филиппинцы показывали ему обертки от шоколада – из припасов, переправленных на Минданао с американской подводной лодки. На каждой обертке было написано: «Я еще вернусь. Макартур», – и эти слова стали для филиппинских партизан своего рода девизом. «Так-то оно так, – усомнился было Хелси, – но что, если мы нанесем удар по пустому месту и в результате потеряем время? Ведь однажды такое уже было – на Улити!» Впрочем, вице-адмирал сомневался недолго. Кликнув своего адъютанта, он продиктовал ему текст радиограммы – для Нимица, в Перл-Харбор, и Макартура, на Новую Гвинею. Хелси подробно изложил только что полученные сведения, а в заключение прибавил: «В сложившейся ситуации, полагаю, нельзя терять ни минуты. Необходимо высадить десант на Лейте, и как можно скорее». Обменявшись, в свою очередь, радиограммами с генералом Макартуром, адмирал Нимиц велел соединить его по телефону с начальником Объединенного штаба армии и флота. Как раз в это время тот находился на официальном приеме на другом краю земли – в Канаде. Когда ему доложили, что звонит Честер Нимиц из Перл-Харбора, причем по неотложному делу, видный военачальник принес извинения организаторам приема и прошел в аппаратную. Выслушав главнокомандующего Тихоокеанским флотом, он попросил пять минут на раздумья, после чего ответил коротко и ясно: «Добро!»

Застигнуть противника врасплох, ударив всеми силами там, где он не ждет, и тем самым внести в его ряды панику и смятение –  таков был дерзкий план вице-адмирала Хелси. И вот уже на Манилу посыпались первые авиабомбы. Следом за тем ожесточенным бомбардировкам подверглись Кавите [38]38
   Кавите – порт на южной окраине Манилы.


[Закрыть], который японцы едва успели отстроить заново, Коррегидор, где только-только затянулись растительностью воронки от бомб и снарядов, рвавшихся по всему острову в начале войны, и близлежащие военные базы. Потом ударное соединение совершило бросок на север – к островам Окинава [39]39
   Окинава – группа островов, входящих в состав архипелага Рюкю, расположенного к югу от японского острова Кюсю.


[Закрыть], а оттуда – обратно на юг, к Лусону. Ожидаемый эффект был достигнут с лихвой: японцы, не успев опомниться от одного удара, тут же получали другой, третий... Очередной молниеносный удар был нанесен 12–13 октября по Формозе [40]40
  Формоза – португальское название китайского острова Тайвань.


[Закрыть]. И вдруг ситуация изменилась.

* * *

Восточное побережье Формозы представляет собой сплошное нагромождение высоких отвесных скал, каких, пожалуй, не увидишь ни на одном другом острове в мировом океане: они вздымаются вертикально ввысь – на 1800 метров над уровнем моря. На подлете к этой сплошной скальной стене американские летчики заметили в небе самолеты противника – их было больше тысячи. Завязался воздушный бой – в результате восемьсот из них были сбиты. Кроме того, японцы потеряли двадцать шесть кораблей. Американцы же недосчитались только 89 самолетов. Тогда, у Формозы, моряки 3-го флота впервые за последнее время увидели в небе столь значительное скопление японских самолетов и услышали грохот рвущихся рядом авиабомб. Однако то была лишь малая часть неприятельских ВВС. Вскоре американские корабельные РЛС обнаружения воздушных целей засекли новые японские эскадрильи, куда более многочисленные. Воздушные бои обычно проходили на некотором удалении от мест сосредоточения противоборствующих эскадр, и атаковать неприятельские корабли – с той и другой стороны – отваживались лишь самые дерзкие летчики, да и то если им удавалось незаметно выйти из боя, оторваться от неминуемого преследования и подойти к эскадре противника, миновав полосу заградительного огня. В битве при Формозе это удалось только нескольким японским летчикам. Они нанесли серьезные повреждения двум американским крейсерам, которые потом пришлось взять на буксир. Оставив у берегов Формозы одну ударную группу – для сопровождения и прикрытия выведенных из строя крейсеров, – вице-адмирал Хелси направил основные силы эскадры обратно к Филиппинам. А на другой день Японское радио раструбило на весь мир о том,  что американский Тихоокеанский флот, дескать, понес серьезный урон и даже был чуть ли не полностью уничтожен. Это заявление оказалось явно опрометчивым и преждевременным, о чем японское верховное командование догадалось лишь спустя двое суток.