Текст книги "Маски Тутанхамона"

Автор книги: Жеральд Мессадье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

17
ОБВИНЕННЫЕ СУДЬИ

Во второй половине второго дня слушали зачинщика всех этих беспорядков, Апихетепа.

Тюрьма его не сломила. Мужчина в возрасте приблизительно сорока лет, хорошо сложенный, подтянутый, с обнаженным торсом, босой, на теле которого была только набедренная повязка, предстал наконец перед судьями. У него были ровные и плотные бороды, а парик, очевидно, исчез во время неожиданного нападения, так же как и драгоценности, которые были на нем во время ареста. Люди Нахтмина не отказали себе в удовольствии разграбить дом, который они осаждали. Апихетеп поднял голову. У него было скуластое лицо с широким крупным носом и тонкими губами. Он посмотрел вокруг.

– Привет всем в этом зале, всем тем, кто, в сущности, свободен от лжи, кто живет по законам справедливости! – крикнул он несколько театрально.

Это было начало старинной молитвы мертвых.

– Вот пришел к вам без грехов, без правонарушений, без низости…

– Достаточно! – прервал его Тхуту. – Ты еще не умер, и твоя молитва оскорбляет богов!

Апихетеп улыбнулся.

– Стало быть, процесс проходит при закрытых дверях, – ухмыльнулся он. – Опасаетесь, что правда станет известна всем.

Согласно обычаю, в царстве обвиняемый защищался сам, но ему позволено было только отвечать на вопросы. Уже с первых слов каждый мог почувствовать разницу между Апихетепом и предыдущими обвиняемыми. Он изъяснялся легко и ясно, блистал красноречием.

– Наглость не приемлема в речах на суде, – возразил Тхуту. – Лучше скажи нам, что тебя толкнуло на такое преступное предприятие, как взятие Мемфиса и убийство царя.

– Какого царя?

Никто не соизволил ему ответить.

– Вы называете Тутанхамона царем? Вашим затуманенным мозгам не доступно даже понимание того, что собой представляет царь. Это тот человек, который стремится дать своему народу благосостояние и благополучие, защищает его от врагов и заставляет уважать богов. Но этот бедный мальчик не способен даже вытащить стрелу из колчана, и если бы он смог это сделать, то не знал бы, куда сначала стрелять: враги столь же многочисленны внутри страны, как и за ее пределами.

– Избавь нас от своих тирад, скажи, что ты намеревался сделать, случись это несчастье и твои наемные убийцы убили бы нашего суверенного правителя.

– Вступить в брак с царицей. Я завладел бы тогда Мемфисом и был бы провозглашен царем Нижней Земли.

– Кто тебя короновал бы?

– У Нефертепа, без сомнения, хватило бы здравого смысла, чтобы возвести меня на трон. Он умеет различить настоящего правителя, когда видит такового перед собой.

Он остановил взгляд на верховном жреце; последний оставался бесстрастным. То, что говорил Апихетеп, почти соответствовало истине – Нефертеп сам признался в этом Тхуту.

– Но почему ты пытался убить регента руками своих людей – сирийца Сосенбаля и его сына?

– Как я мог не попытаться убить его? Кто из здесь присутствующих не мечтал прервать дни этого старого шакала? Во времена господства флейтиста Сменхкары он меня сначала очаровал речами о необходимости реформ в царстве. Обещал назначить меня Первым советником, как только освободится от этой куклы для сераля и возьмет власть в свои руки. Потом он предполагал заключить брак с сестрой царицы, Второй царской супругой, Макетатон. Ведь так, Шабака? – бросил он нубийцу, которого заметил в зале. – Ты присутствовал при этих переговорах. Ты же все помнишь, разумеется?

Шабака окаменел. Его гортань сжимали спазмы в то время, как он старался проглотить слюну. Никто не осмелился спросить у него подтверждения заявлений обвиняемого.

Писцы канцелярии суда качали головами.

На лбу Маху крупными каплями выступил пот, и Начальник охраны осторожно стирал его куском полотна.

– Мне не все известно, – продолжил Апихетеп, – но его план не сработал. Он поставил на трон Тутанхамона. И полностью забыл свои обещания. И о реформе в том числе.

Судьи пристально смотрели на Апихетепа, как будто надеялись единственно силой своих взглядов заставить его замолчать. Правда может быть невыносимой для тех, кто ее знает. Казалось, защищенный невидимыми доспехами, обвиняемый не боялся стрел, которые летели со всех сторон.

– Почему среди вас нет божественного отца Ая? – спросил Апихетеп насмешливо. – Он боится услышать то, что я буду говорить?

Он выдержал паузу.

– Верно то, – затем продолжил он, – что я не должен был более существовать. Тем, что я еще жив, я обязан только Первому советнику, – он указал пальцем на Тхуту, – и Начальнику охраны, – он показал подбородком в сторону Маху, – которые в последний момент позволили мне избежать участи быть растерзанным конниками командующего Нахтмина.

Некоторые судьи проигнорировали это замечание, но направили на Тхуту вопрошающие взгляды.

– Почему военачальник Нахтмин, брат регента, так торопился отправить меня на попечение Анубиса? Именно это я вам собираюсь объяснить, уважаемые судьи. Чтобы избежать моих разоблачений – вот причина! Не моих признаний, а моих разоблачений!

Манера, в которой обвиняемый вел дебаты, сильно раздражала Тхуту.

– Апихетеп, ты здесь предстал в качестве обвиняемого в ужасных, кощунственных преступлениях! Тебе никто не позволял задавать вопросы и выдвигать обвинения. Продолжи свой рассказ.

Человек, который мечтал стать царем, бросил долгий взгляд на Тхуту и продолжил:

– Тогда я понял, что Ай – ужасный негодяй, подобный тем хищникам, на которых охотятся крестьяне, защищая свои стада. Он не знает, что означает служить царству, – негодовал Апихетеп, – он все делал исключительно для себя и ни для кого больше! Он раздавал обещания и яд ради своих махинаций! Он получил то, чего желал более всего на свете, – власть, и вы, вы служите этому шакалу и обвиняете пастуха!

Судьи были озадачены. Опасаясь того, что обвинения прозвучат и в их адрес, они горели желанием приговорить подсудимого к обезглавливанию на месте. Они готовы были убить его прямо в помещении, где проходил суд. Они не могли более слышать столь откровенное осуждение того режима, которому сами служили.

Они слишком хорошо знали, на чем основывается режим: они все были сообщниками. Они предполагали осудить самого заклятого врага царства, но дело повернулось таким образом, что они сами оказались подсудимыми.

Шабака, похоже, готовился к тому, что на него может обрушиться потолок. Маху размышлял о том, что он мог бы действительно сообщить регенту о заговоре.

– Итак, я сам решил, – продолжил Апихетеп, – воплотить план, которым Ай неосторожно поделился со мной: устранить приверженцев власти, истинных и мнимых, его самого и Тутанхамона, и захватить для начала власть в Нижней Земле. Этот план я разработал не для личной выгоды – я стремился сделать страну процветающей, государством, где главенствует закон. После этого потребовалось бы не так много времени, чтобы захватить Верхнюю Землю. Кто бы вас защитил? Ваша армия? Долгие годы она находится в унизительном состоянии. Военные видят слишком хорошо, как распределены трофеи прошлых завоеваний. Но для завоеваний армия мало что сейчас делает, – добавил Апихетеп, вызывающе глядя на Хоремхеба.

На самом деле владетель провинции хорошо знал этого военного; он видел его во время многих церемоний и праздников, они, без сомнения, обменивались похвалами и вкушали одно и то же вино ликования. Он только что выступил непосредственно против него. Хоремхеб даже не пошевелился.

– А боги? – спросил Хумос. – Что ты сделал бы для наших прадавних культов?

– Ты же хорошо знаешь, верховный жрец, что я их приверженец. Они всегда справедливы к нам. Я бы не только поклонялся нашим богам, но и возвысил бы их. Поверишь ли ты в то, что в Нижней Земле нет покинутых храмов? Они все еще держатся, и только благодаря набожности своих приверженцев и их пожертвованиям. В том числе и благодаря мне, – заявил он, обращаясь к Нефертепу. – Неужто ты забыл, верховный жрец, о моих пожертвованиях на восстановление храмов Пта?

«Да, – подумал Тхуту, – духовенство одобрило бы замысел Апихетепа, если бы он добился успеха». На какое-то время они становились союзниками. Они также были замешаны в заговорах, которые привели к смерти Эхнатона.

– Я знаю, – сказал в заключение Апихетеп, – что мне не стоит ждать милости от вас. Вы собираетесь послать меня на смерть. Но моя смерть не освободит вас, судьи, от мук совести. Вы знаете слишком хорошо, что мой приговор не будет соответствовать духу правосудия, он будет вынесен из чувства страха, чтобы отомстить мне. Вы будете слышать мой голос весь остаток своей несчастной жизни. Вы вспомните о гневных словах Ра: «Я остерегал людей от совершения несправедливости. Но их сердца разрушили то, что предписывало мое слово». Мне больше нечего сказать.

Он скрестил руки на груди. Мучимые жаждой судебные делопроизводители опустошили глиняный сосуд. Тхуту приказал страже вывести заключенного. Маху велел принести дюжину глиняных сосудов. Хотя судьи не произнесли ни слова, у них также пересохло в горле. Их могущество и слава были подвергнуты суровому испытанию. Они принялись пить сверх всякой меры.

– Итак, приступим к обсуждению, – произнес Тхуту.

Ответом на это предложение было гробовое молчание.

– Определена ли цель обсуждения? – спросил один из судей Главного суда Фив. – Согласно закону правосудия этот человек совершил два в высшей степени безбожных преступления: он пытался убить двух самых именитых особ царства – регента и царя. Но…

Он не закончил фразы, но все поняли то, что не было сказано: согласно разуму правосудия, его следовало назначить царем.

Хоремхеб вздохнул.

– Смерть, – сказал он.

Это предложение было поддержано единодушно.

Апихетеп был обезглавлен в помещении суда центральной тюрьмы Фив до захода солнца.

Ни у кого не было настроения участвовать в банкете. Между тем Тхуту из вежливости пригласил судей отужинать. Как это обычно бывает на официальных приемах, девушки, играющие на лирах, разбавляли звучанием своих инструментов установившееся молчание. Но в какой-то момент контраст между этими нежными аккордами и тем, что собравшимся здесь только что довелось услышать и что еще звенело в их ушах, показался разительным. Двое судей, одним из которых был Хумос, попросили Первого советника приказать музыкантам смолкнуть.

Так что банкет был больше похож на поминки.

18
САМЫЙ ПЛОХОЙ ВЕЧЕР ШАБАКИ

Толи госпожа Несхатор носила предопределенное ей имя, то ли она его придумала, но оно означало «Язык Хатор», а Хатор была одновременно богиней любви и танца. Она держала в Фивах, неподалеку от главной улицы Амона, заведение, предназначавшееся для зажиточных мужчин, которое называлось «Милый дом». Некоторые жены называли его пренебрежительно кабаком, те мужчины, кому было не по карману пойти туда – борделем, а его клиенты – домом танцев.

То, что имело столько оттенков на языке царства, грамотеи наперегонки обсуждали в Домах Жизни. Определяется ли предмет тем, как фактически его использует индивидуум? Или он наделен универсальным смыслом? Таким образом, палку можно использовать по-разному: если воткнуть палку в землю, то отбрасываемая ею тень будет указывать время дня; на нее может опираться инвалид и старик; ею можно поколотить противника. Так что же это такое: полезный инструмент, подпорка или оружие?

Еще красивая, несмотря на заметное утяжеление прелестей, приближающаяся к своему сорокалетию, Несхатор готовилась в это утро к двум событиям: одно относилось к ее профессии, а другое носило частный характер. Первым событием было прибытие трех новых танцовщиц, одной нубийки и двух сириек, с которыми накануне она удачно заключила контракты. Ими она решила заменить трех своих служительниц, которые покидали ее заведение, так как не научились пользоваться противозачаточной пастой. А ведь это было делом нехитрым: пропитывали тампон смолой акации, мякотью финика и медом и вводили его в деликатный проход. С незапамятных времен это действовало безотказно. Но эти тупицы забеременели.

Она была очень рассержена. Не засовывать же ей самой тампоны во влагалища этих дур!

Вполне возможно, что дело было не в их глупости. Несхатор гнала от себя подозрения, вызвавшие столько огорчений: эти неумехи, как выяснилось, удачно вышли замуж. Одна вступила в брак с мужчиной из живущего в достатке семейства, другую взял второй супругой столь же удачливый, сколь и развратный старикашка, а третья вступила в брак – кто бы мог подумать! – не с кем иным, как со вторым писцом Советника царя! Понятно, почему они забыли воспользоваться тампонами! В результате «Милый дом» потерял троих очень выгодных клиентов, настоящих ценителей женской красоты.

В комнату вошла женщина. Несхатор была полностью обнажена.

– Ну вот, – сказала она вошедшей, – я готова.

Женщина поставила на треножник чашу, под которой установила масляный светильник. Вскоре из чаши стал подниматься ароматный дымок. Женщина внимательно следила за содержимым чаши, осторожно помешивая его длинной палочкой, затем взяла из чаши небольшую порцию полужидкого вещества коричневого цвета и ловко положила его на ногу своей клиентки.

– Ой! – закричала Несхатор. – Слишком горячо!

– Оно должно быть горячим, тогда воск пропитывает волос, а масло размягчает его.

– Чертовы волосы!

Новая порция, затем еще и еще, пока голень Несхатор не покрылась этой смесью до колена, что сопровождалось теми же нареканиями. Затем женщина, удалявшая волосы, неожиданно резко сорвала затвердевший слой смеси. Несхатор испустила такой крик, что в комнату вбежала служанка узнать, что происходит.

– Сначала ты меня обожгла, а теперь живьем сдираешь кожу! Что ты положила в этот раз в свою адскую смесь?

– Я добавила пчелиный воск, который лучше пропитывает волосы, и уменьшила порцию смолы акации, – ответила женщина, невозмутимо срывая следующий затвердевший слой.

– Ой! Они снова не вырастут, как было последний раз?

– Они растут всегда, но с каждым разом все слабее и слабее.

– Через две недели после того, как ты мне удаляла волосы последний раз, у меня вскоре появилась щетина!

– Ты сбрила волосы. Не надо брить. Это лишь укрепляет волос.

Несхатор промолчала – она действительно побрила ноги. Более того, она при этом поранилась.

Закончив с ногами, женщина перешла к лобку, волосы на котором были предварительно сбриты. Вот когда ее клиентка стала испускать ужасающие крики. Но когда закончилась эта процедура, она внимательно рассмотрела гору Хатор, которая была теперь ярко-розового цвета, и, проведя пальцами по ее поверхности, объявила, что довольна результатом.

– Гладкая, как слоновая кость, – заключила женщина, подчеркивая уровень своего мастерства при обработке промежности клиентки. – Попробуйте найти в Фивах другого такого специалиста по удалению волос.

В конце сеанса она занялась подмышками, где волосы у Несхатор были очень густыми.

Наконец можно было искупаться. После этого, благоухая маслами сандала и жасмина, госпожа Несхатор отдалась в руки своему парикмахеру. Как все модницы, она носила парик, но природа снабдила ее обильной блестящей шевелюрой, которая была предметом ее гордости. Существовала единственная проблема – седые волосы, которых было уже очень много.

Когда появились первые серебряные нити, Несхатор велела своей главной служанке выдергивать их одну за другой. Но когда их стало очень много, пришлось прибегнуть к услугам парикмахера.

Ахшен, что значило «Сверкающая шевелюра» и больше напоминало название лавки, на самом деле звали Туерис – по имени богини, помогающей при родах. Она была самым известным в Фивах парикмахером и поэтому наиболее дорогим. Ахшен обладала бесценной тайной сокрытия седых волос. Она не использовала хну, медные отблески которой при ярком солнце прямо говорили о применяемой уловке, но свой секрет отказывалась открыть. Ахшен пропитывала волосы чернильной жидкостью каракатицы, и после их высыхания протирала смесью, в состав которой входило масло можжевельника и жировая смазка змеи, что позволяло сохранить цвет и придать волосам блеск.

В конце первого часа манипуляций она попросила служанку оценить результат; та пришла в восторг. Несхатор решила сама проверить, что получилось, с помощью зеркала в серебряной оправе, и согласилась с тем, что метод Ахшен был на самом деле эффективным.

Ко всему прочему Несхатор готовилась ко второму упомянутому выше событию: прибытию одного из женихов. Все, что она знала об этом мужчине, который нанес ей ответный визит месяц назад, ограничивалось тем, что он жил в Нижней Земле и был богат. Очень богат. И он не слишком поддавался обольщениям хрупких танцовщиц; в отличие от своего товарища, молодого неискушенного юноши, он не был, как он говорил, любителем незрелых плодов. Он бросился в атаку, пытаясь завоевать хозяйку этого заведения. Так как он был столь же щедр, как и горяч, настоящий царь соблазна, и у него были великолепные манеры, Несхатор дрогнула, наконец сдаваясь его ухаживаниям.

Он действительно ею обладал. Их ночь была жгучей, и страстные соития довели их до изнеможения лишь на рассвете. Это был воистину дьявольский любовник! Одновременно и завоеватель, и ненасытный и искусный любовник, Апис собственной персоной!

Он отказался назвать свое имя.

– Жди меня, – сказал он при расставании. – Я возвращусь в следующем месяце. Ты будешь моей женой. Ты ничего не знаешь обо мне и не можешь представить себе, что тебя ожидает. Каждый день благодари богиню Хатор, которая хотела нашей встречи.

И он оставил на постели ожерелье из маленьких золотых дисков, которому могла позавидовать любая из царских наложниц, если таковые были.

С волнением в сердце она ожидала своего любовника и жениха.

Наступил вечер, и ее волнение усилилось.

Прибыли музыканты, и старый слепой арфист, которого вели коллеги, устроился на подмостках. Затем бывшая танцовщица, ставшая музыкантшей, пристроилась возле него, присев на корточки, и достала двойную флейту. С левой стороны расположился мужчина, играющий жемчужинами минот, а также на цистре – эти инструменты непрерывно поддерживали ритм. Место справа от арфиста занял его коллега, играющий на кемкем.

Несхатор велела подать им пива. Она потребовала, чтобы глиняные кувшины с вином и пивом были хорошо охлаждены на дне колодца, чтобы пиалы с поджаренными зернами арбуза были полными и чтобы было достаточно хлебцев в кунжуте на случай, если клиенты захотят ими подкрепиться.

Затем она отправилась побеседовать с новыми танцовщицами.

В этот вечер всего было вдоволь. Сразу после ужина, примерно через час после наступления сумерек, стали подходить клиенты.

Они заполняли зал, входя в обе двери, рассаживаясь на скамьях, по два или три человека за столом, или устраивались на обитых кожей табуретах, чтобы выпить молодого вина или пива или же отведать, если таковое имелось, выдержанного вина, изготовленного ивритами в Нижней Земле.

Вскоре пришел Шабака, который за два дня судебного процесса испытал столько, что не мог себе этого даже представить. Не дождавшись возвращения своего хозяина, он к концу недели казался обескураженным, словно не находил себе места.

С тех пор как он прибыл в Фивы со свитой регента, нубиец так и не смог преодолеть чувство потерянности в новой, непривычной обстановке; он тосковал по размеренной жизни в Ахмине и спокойному течению жизни в большом доме Ая, сладострастным сиестам с одним из рабов, по благоуханным вечерам с выступлениями музыкантов. Но больше всего ему не хватало ощущения безопасности, которую обеспечивало всемогущество его хозяина. Кто бы мог подумать, что ему будет недоставать криков попугая, не устававшего повторять: «Bin tchao». В Фивах он испытывал только волнение и раздражение.

Он был уже не среди тех, кто привык к большим вольным пространствам; как только такие люди оказывались в городах и на их горизонте то и дело появлялись чужаки, они никак не могли смириться с тем, что не являются более царями.

Несхатор, видевшая его не раз в своем заведении, благосклонно поприветствовала его, не зная в действительности, кем он был, кроме того, что он служил во дворце. Он заказал чашу дорогого вина, дважды перебродившего, и стал с удовольствием его смаковать.

Затем она направилась поприветствовать других клиентов, тех, кто всегда оставлял одно или два медных кольца.

Волнение цистр и грохот кемкем возвестили о начале представления. Появилась первая танцовщица, сирийка. С обнаженной грудью, окрашенными кармином сосками и бедрами, подпоясанными ярко-красным платком, скорее для красоты, а не для того, чтобы прикрыть свои прелести, она появилась, сплетя руки над головой и чуть заметно извиваясь телом.

Клиенты заведения видели ее впервые; они ее рассматривали как знатоки. Ее тело отличалось от тел египтянок: более светлая кожа, более округлые груди и более пухлые ягодицы. В общем, как понял Шабака по комментариям, тонувшим во взрывах смеха, ее тело напоминало абрикосы, покрытые нежным пушком.

Среди клиентов появился чужестранец, о чем свидетельствовала его раскидистая борода цвета светлой бронзы, и лицо Несхатор засияло.

Это был компаньон ее жениха, значит, тот был где-то рядом.

Шабака смутно почувствовал связь между хозяйкой заведения и чужестранцем.

– Ты довольна моими танцовщицами? – спросил последний.

– Две жемчужины!

Мужчина сел неподалеку от Шабаки. В это время танцовщица исполнила фигуру, которую все ожидали: большую арку. Она отклонилась назад, сделала прыжок и уперлась руками в пол. Затем, подняв в такт музыки одну ногу, потом другую, и заставив дрожать обручи из жемчужин минот на лодыжках, стала вращаться, как будто вокруг невидимой оси. Казалось, эта поза доставляет ей невыразимое наслаждение.

В действительности выполнить вращение было неимоверно сложно.

– Ах, абрикос! – бросил один клиент.

Раздался взрыв смеха. Затем быстрым движением, подобно тому, как скорпион отбрасывает хвост, танцовщица выпрямилась и заняла прежнюю позицию, заставив дрожать все тело и жемчужины минот на лодыжках и запястьях.

Артистку благодарили бурными аплодисментами и медными кольцами, полетевшими к ее ногам. Шабака бросил два. Кто-то бросил даже золотые кольца, и танцовщица их быстро разглядела; зажав их между большим и указательным пальцем, она триумфально подняла их над головой, очаровательно при этом улыбаясь.

Последовала музыкальная пауза, и Несхатор воспользовалась этим, чтобы подойти к столу, за которым сидел чужестранец. Шабака был рассеян и не слышал их речей. Очевидно, Несхатор о чем-то спросила. Повернув голову, Шабака вдруг увидел, что ее лицо приняло напряженное, трагическое выражение.

– Он не придет, – произнес чужестранец.

– Почему? Его что-то задержало?

– Он не придет больше никогда.

– Но почему? – почти закричала хозяйка заведения.

– Он женился на Астарте.

– На Астарте? – переспросила она, наклоняясь к мужчине.

– Он умер, – сказал мужчина, характерным жестом проведя по своей шее.

Слезы брызнули из глаз Несхатор, и она быстро ушла. Шабаку увиденное сначала заинтриговало, а затем он ощутил смутную тревогу. Кто был тот человек, которого она ждала, и чья голова слетела с плеч? Возможно, он был одним из заговорщиков, которые попали под лезвие меча?..

В этот момент чужестранец перехватил его взгляд и стал смотреть на Шабаку бесстрастно, но с упрямством.

– Кажется, я видел тебя с регентом, – сказал он.

Шабака, не на шутку встревожившись, не ответил. В его голове промелькнула мысль о том, что танцовщица была сирийкой, что именно этот чужестранец привел ее в «Милый дом», что он тоже был сирийцем и что… Друг Сосенбаля? Апихетепа? Обоих?

– Ты только что видел одну из рабынь Сосенбаля, – снова заговорил мужчина. – Одну из тех, которых он обязан был продать. Сосенбаль – тебе не известно это имя? – Этот вопрос прозвучал одновременно и насмешливо, и оскорбительно.

– Чего ты хочешь от меня?

– Чего я мог бы хотеть от бабуина?

И он плюнул в лицо Шабаке. Перепалка привлекла внимание других клиентов. Нубиец встал, задыхаясь от гнева. Схватил свою чашу и выплеснул остатки содержимого в лицо сирийцу. Тот, в свою очередь, тоже поднялся и попытался сразить противника ударом кулака. Шабака уклонился от удара и направил свой удар в грудь противника.

Цистры и тамбурины стали играть громче, чтобы заглушить шум драки.

Сириец вытащил кинжал. Раздались крики, клиенты повскакивали с мест, чтобы растащить дерущихся. Прибежала Несхатор. Оба мужчины не собирались отступать. Сириец не выпускал из руки кинжал. Кто-то попытался его удержать, но он отбился и снова стал плевать в лицо Шабаки. Тогда тот ударил его ногой, и это вызвало крик боли у пострадавшего и заставило его согнуться пополам.

Без сомнения, кто-то из клиентов позвал охранников, всегда патрулировавших в этих местах, где часто случались неожиданные потасовки. На входе появились двое толстомордых охранников. Музыканты умолкли.

– Я – секретарь регента, – кричал Шабака, заглушая шум голосов. – Я вам приказываю арестовать этого человека и бросить его в тюрьму, пока Начальник охраны не решит его судьбу.

Мужчина пришел в ярость. Его передали охранникам, которые быстро скрутили ему руки.

Шабака ушел. Он не увидел выступления еще двух танцовщиц. В конечном счете, этот вечер плохо закончился для всех.