Текст книги "Маски Тутанхамона"

Автор книги: Жеральд Мессадье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

40
ДЕТИ ИСИС

Одетая в траурное платье темно-синего цвета, Анкесенамон меланхолически рассматривала разложенные на столе продукты: всегда холодная пища траура – хлебцы, огурцы, дыни, финики, – так как в течение трех дней после смерти царя было запрещено готовить пищу. «Неужели все женщины – вечные вдовы?» – подумала она. Затем подняла глаза на Ая, сидевшего напротив нее. Устраивая эту трапезу с глазу на глаз, он имел тайные намерения. Анкесенамон охотно бы от нее отказалась – она очень устала. Впрочем, знаки привязанности, которые он ей оказывал, ее удивили. Был ли он искренним? И в таком случае, почему старый шакал поменял свою тактику в отношении к ней? Потому что намеревался подняться на трон и заключить с нею брак? Или по другой неясной причине?

– Поешь немного, – сказал он. – Ты пережила ужасные часы.

– Хоремхеб уехал? – спросила она, беря приправленный уксусом лук.

– Да. Не думаю, что он незамедлительно начнет действовать. Но это упорный противник. Порой я думаю, что именно по этой причине я его выбрал в качестве зятя!

Он сокрушенно покачал головой.

– Он попытается еще раз поднять войска Верхней Земли, – продолжил он. – Поэтому нам надо действовать быстро.

«Нам надо», – подумала она. Ай таким образом делал ее своей сообщницей.

Он выпил немного вина и добавил:

– Дитя мое, это последний шанс избежать всеобщей катастрофы. Если бы Хоремхеб захватил трон, с миром в Двух Землях было бы покончено. Я его знаю.

В голове Анкесенамон прозвучала вторая часть фразы: «Действовать быстро».

– Что ты имеешь в виду, говоря «действовать быстро»?

– Семьдесят дней бальзамирования – это слишком долго. Трон не может оставаться пустым так долго при нынешних обстоятельствах. Это предоставляет Хоремхебу слишком много возможностей изменить ситуацию.

Вдруг ее охватила паника: не от перспективы того, что Ай будет коронован, а оттого, что коронованным мог оказаться Хоремхеб. Она представила это слишком хорошо: вместе с сестрами она должна будет умолять тетю, чтобы их не выгнали из дворца, чтобы не обращались с ними как с наследницами павшей династии, чтобы не уничтожали тех, кто принадлежал к этой династии в течение всех лет правления. Воспоминания. Бесчисленные барельефы, которые увековечивали память мертвых царей. Статуи. Все.

Фактически она оказалась сторонницей человека, который некогда был ей ненавистен.

– Можно сократить период бальзамирования? – спросила она.

– Я обращался ранее за советом к Хумосу. Он не наложил запрет.

– Каким количеством дней ты хочешь ограничиться?

– Как можно меньшим. Уже завтра я намереваюсь поговорить об этом с главой бальзамировщиков.

Она сочла почти неприличным обсуждать подобную тему. Смерть и все, что было с ней связано, обсуждалось гораздо чаще, чем рождение.

– Но… похороны? Перенос в место погребения?

– Необходимо все организовать заранее, так чтобы все прошло как можно быстрее.

– Один месяц?

– Самое большее.

«Этот бег в склеп напоминает заключение пари», – подумала она. И внезапно она вспомнила, что ее супруг не выбрал место своего погребения. Он говорил, что времени у него для этого достаточно.

Но кто знает размеры песочных часов своей жизни?

Слушая его со всеми приличествующими знаками уважения, мастер Асехем, знающий все тонкости бальзамирования, рассматривал регента Ая с плохо скрываемым любопытством: уже второй раз этот дьявол во плоти менял царя; как ему это удавалось?

Несколько лет назад мастер Асехем оставил Ахетатон; представители высшего света больше там не жили, так как власть – как мед для мух: когда ее носители перемещаются, люди следуют за ними. Его репутация осталась с ним. Он стал главным бальзамировщиком дворца, и тело Тутанхамона представляло собой пятые по счету царские останки.

Когда регент закончил излагать свои пожелания, мастер-бальзамировщик ответил:

– Самая августейшая светлость, я могу уступить твоему желанию сократить период бальзамирования, хотя сам бы я этого никогда не сделал, и мне не ведомо, каковы будут последствия. Но есть определенная стадия подготовки божественного тела, ускорить которую я не могу.

Ай понимающе кивнул.

– Саркофаги, – сказал он, сопровождая это слово нетерпеливым взмахом руки с опахалом от мух.

– Не только саркофаги, августейшая светлость. Повязки. Значительное время уходит на их изготовление. При подготовке тела божественного царя Сменхкары писцы смогли нам их поставить только через шестьдесят дней.

– Я распоряжусь насчет этого, – заявил регент.

Но выражение лица Ая говорило, что он не уверен. Саркофаги были целой проблемой. Изготовить за один месяц три саркофага, достойных царя, и маски для них, искусно украшенные золотом, уже было бы чудом, но столяров-краснодеревщиков и золотых и серебряных дел мастеров всегда можно было потормошить. Повязки – это было делом более деликатным, так как писцы Домов Жизни были недовольны, когда их торопили с работой, поскольку в составлении священных текстов повязок…

Он понимал, что решить эту проблему можно было только с помощью Хумоса. Повернувшись к Усермону, присутствующему во время беседы, он сказал:

– Советник, вели мастеру Асехему определить размеры саркофагов, чтобы мы могли их заказать сегодня же.

– Они те же самые, что и у его божественного брата, – сказал мастер-бальзамировщик.

– Тогда сразу же закажи внешний деревянный саркофаг.

Когда похоронных дел мастер ушел, регент сказал Усермону:

– Возможно, что в чем-то мастер Асехем прав. Нам не хватит времени изготовить все необходимые похоронные принадлежности. Пошли писца в место захоронения Маат, чтобы открыть могилу Сменхкары, которую, как меня уверяли, покойный Тутанхамон наполнил принадлежностями с чрезмерным изобилием. Пусть писец заберет часть, и мы используем их для Тутанхамона. Выдай ему для необходимых разрешений чистый бланк с подписью.

Несхатор выполнила указания Начальника охраны Фив не открывать Дома танцев в течение трех дней траура, что, впрочем, касалось всего царства. Более того, за кварталом, где находились увеселительные заведения, следили патрулирующие лучники, и шум музыки, разумеется, привлек бы их внимание. Штраф или взятка – все было бы из ее кармана.

Но на четвертый день она решила открыть свое заведение, рассчитывая на наплыв посетителей. Обычно царский траур привлекал многочисленных посетителей из провинции, наиболее зажиточные из них ближе к вечеру искали более или менее законный способ восстановления сил. Она предупредила клиентов, чтобы они не ожидали представления с танцевальными номерами. Ничего, кроме рассказчика. Многие были разочарованы, но, в конце концов, они уже пришли туда и потому остались. Слепой арфист, единственный музыкант, сидя на подмостках, мечтательно перебирал струны.

Наконец вперед вышел рассказчик.

– Знаете ли вы, мои друзья, что вот уже несколько дней как в царстве стало намного меньше крыс?

Наигранное удивление. Мужчина выдержал паузу.

– Да, и все из-за большого праздника у ястребов. Но надо вам сказать, что праздник ястребов начался с праздника крыс. Об этом вам тоже не известно? Тогда это правда, что вы не очень-то слушаете крыс. Но у них накануне был большой праздник. На самом деле, крысы царства узнали, что царь кошек уже очень стар и потерял свои зубы. В знак освобождения от своего злейшего врага они решили устроить самый большой праздник в истории крыс, которая, как вам известно, достаточно продолжительна. Их было не перечесть. Некоторые меня уверяли, что порядка десяти тысяч. Там было столько сыра, сколько ни одна крыса никогда не видела. Был даже сыр в форме кошки, так как крысы умеют шутить. А также вино и пиво. Оркестр сверчков играл веселую музыку и мыши танцевали. А танцуют они очень забавно.

Рассказчик повертел бедрами. Раздались взрывы смеха.

– Один мой друг-крыса сообщил, что у его приятелей было много планов. Они собирались захватить такое-то поле, такую-то сыроварню, такой-то чердак. Они уверяли, что, наконец, наступил Век Счастья крыс. Они пировали до рассвета. Даже солнце удивилось, увидев столько крыс. Но это вам никак не объясняет, почему теперь в стране меньше грызунов. Оказывается, над местом проведения праздника пролетал ястреб. Он увидел всех этих собравшихся вместе приятелей, и помчался поднимать свое племя. «Летите быстрее! Есть чем вас попотчевать, как когда-то бывало!» Сначала ястребы ему не поверили, но все же решили узнать, так ли все было на самом деле. Ах, какую они закатили пирушку!

Рассказчик погладил свое брюхо.

– Вот так праздник крыс превратился в праздник ястребов.

Снова разразился смех.

– Хотите ли услышать, что я вам скажу, мои друзья? Узнав о празднике, поинтересуйтесь, кто оказался в результате сытым.

Теперь смеялись исподтишка. Все понимали, что он говорил не о каком-то празднике, речь шла о похоронах. И хотя известие об этом еще не вышло за двери храмов, все знали, что регент Ай еще раз сменил царя.

Это становилось привычным.

Посмеявшись над еще несколькими нескромными баснями, Несхатор закрыла заведение раньше, чем было предусмотрено. Она была разочарована: царский траур не приносил дохода. А в последние годы цари умирали слишком часто. И последний из них не был так уж популярен у народа. Очевидно, публику привлекало представление, называвшееся похоронами, – оно ей ничего не стоило.

Она вспомнила о своем утраченном любовнике. Ах, какой бы из него получился красивый царь!

Покидая дворец с надеждой, что он уходит отсюда в последний раз, Тхуту забыл захватить из своего бывшего кабинета дощечку для письма, подарок Сменхкары. Роскошная вещь, окаймленная тонкими полосками слоновой кости, украшенная золотом, а в центре – рамка с выгравированным и покрытым золотом его именем. Неожиданно опечалившись, он подумал, что вряд ли сможет найти ее. В суете последних дней, скорее всего, кто-то непорядочный прибрал ее к рукам. Он поднялся на верхний этаж, ощущая себя мертвецом, оказавшимся в мире живых. Между тем секретарь царя его успокоил: он обнаружил эту вещицу на полке и поместил ее в надежное место; он ему протянул ее вместе с чернильницей из алебастра с позолоченной тростниковой крышечкой. Он даже дал ему кожаный чехол, чтобы их было удобно нести.

На лестнице, которая вела к большому центральному залу, он обратил внимание на отполированные ступени и подумал о несчастье, случившемся с царем. Действительно ли трость выскользнула? Или ее подтолкнули? И узнают ли об этом когда-нибудь?

Спустившись с лестницы, он столкнулся с Пентью. Совпадение вызвало гул в голове Тхуту: ведь царь совершил фатальное падение, поднимаясь по лестнице именное Пентью. Оба дольше обычного пристально смотрели друг на друга, прежде чем обменяться положенными в таких случаях приветствиями.

– Какие отныне у тебя обязанности? – спросил Пентью.

– Нет никаких обязанностей.

Пентью казался удивленным.

– Ты был Советником царя. Мог бы теперь стать Советником царицы.

Тхуту покачал головой.

– Должность была бы почетной, но, в конечном счете, смешной. Отныне власть в руках будущего царя. Мои советы были бы напрасны.

– Советник Тхуту уходит, стало быть, из власти? – произнес Пентью слегка насмешливо.

Тхуту взглянул на него спокойно.

– Ступени слишком скользкие, Пентью.

Лицо начальника ведомства внезапно передернулось. Он побледнел и явно не знал, что ответить.

– Коварство требует привычки, – продолжил Тхуту.

– Остерегайся!

– Я не опираюсь на трость.

Больше не задерживаясь, Тхуту направился к выходу. Теперь он все понял. Как неповоротлив человеческий разум! В глазах Ая Пентью искупил отравление Нефертити. Очередное убийство, чтобы простили другое!

Выйдя на улицу, он вздохнул с облегчением. Отовсюду раздавались крики продавцов и грохот двуколок, развозивших дыни. Он устал от блеска золота и ссор божественных особ. Ни бальзамировщик, ни убийца не знали, как тяжко бремя Советника.

Утром Сати, как обычно, вошла в спальню царицы, чтобы принести ей легкий завтрак. Она посмотрела на свою госпожу. Анкесенамон знала этот взгляд.

– Что такое?

Сати заморгала, затем извлекла из-под своего пояса маленький футляр, – такой использовали для сохранения папируса в долгой дороге – и протянула его хозяйке.

– Утром гонец принес это для тебя.

Анкесенамон сняла крышку футляра, достала указательным пальцем папирус и развернула его. Он был маленьким – сообщение в несколько строк:

Я узнала новость от торговцев. Мое сердце обливается кровью при мысли о тебе. Когда ты пойдешь к его могиле, оставь за меня мою дощечку для письма среди подарков. На ней указано мое имя. У нас, у всех троих, все хорошо. Пусть Исис даст покой твоему сердцу.

– Кто это принес?

– Иностранец.

– Можно его найти?

Сати отрицательно покачала головой.

– Я не знаю даже его лица. Он передал это Начальнику стражи.

– Прочитала ли ты послание?

– Конечно нет, госпожа.

Анкесенамон заплакала. Но это были слезы радости. Она знала, от кого пришло послание: единственный человек в мире мог попросить ее поместить свою дощечку для письма в могилу царя. [31]31
  Дощечка для письма из слоновой кости царицы Меритатон, вдовы Сменхкары, на самом деле была обнаружена в могиле Тутанхамона. Подарок был необычным, главным образом потому, что был сделан от имени живого человека, который этой дощечкой пользовался.


[Закрыть]Сати взяла послание и прочитала его.

– Она жива, – сумела выговорить Анкесенамон.

– Все трое живы.

– Как бы мне хотелось, чтобы она была рядом со мной.

– Если бы это произошло, ее участь была бы еще тяжелее.

Царица подняла глаза на кормилицу.

– Золото жжет вам руки, – сказала кормилица.

– Это самые хрупкие останки из всех, которые нам когда-либо доводилось обрабатывать, – сказал помощник мастера Асехема.

Останки царя покоились на кедровом столе в зале дворца, предназначенного для такого случая. После смерти юношеское и хилое тело царя еще уменьшилось. Когда после вскрытия тело очистили от внутренних органов, поместив их в сосуды с алебастром, оно стало походить на призрака.

– Это хорошо, можно будет ускорить процесс сушки, – отозвался мастер Асехем.

На рассвете пришли столяры-краснодеревщики и золотых и серебряных дел мастера, чтобы сделать замеры. Чтобы добиться подобия в изображении умершего царя, у них было достаточно образцов: во дворцах и храмах их было множество. Они предлагали взять за образец скульптурный портрет царя, который был установлен в храме Карнака между Амоном и Мут. Первый советник Усермон сам контролировал ход всех работ. «Дело государственной важности», – предупредил мастера секретарь.

– В черепе дыра, – сказал помощник бальзамировщика. – И сломана грудная кость.

– Из-за падения.

Один из учеников притащил к кедровому столу чан с серым, немного липким месивом; именно это была неочищенная и не полностью высушенная соль, которую добывали со дна Северных озер. При помощи деревянной лопаточки мастер Асехем набрал ее полный горшок и начал покрывать царские останки.

«Эти цари, – подумал он, – и на самом деле постепенно исчезают. И был ли этот действительно носителем божественной власти?»

– Госпожа! – воскликнула Сати. – Мне невыносимо видеть, как ты томишься.

– Дважды вдова двоих мужчин. И теперь заключаю брачный союз со львом, – сказала Анкесенамон, рассматривая хищника, лежащего в ее ногах.

– Заведи любовника!

Только благодаря давней привязанности к царице кормилица могла позволить себе такую невиданную дерзость. Будучи застигнутой врасплох ее предложением, Анкесенамон удивленно посмотрела на Сати. Затем она вспомнила послание Меритатон. Кормилица советовала ей последовать примеру сестры.

– Порадуй свое тело, – продолжила кормилица настойчиво.

– И сердце?

– Одно не живет без другого. Если все будет так продолжаться, ты превратишься в живую мумию. Кто тогда тобой прельстится?

– И где я найду любовника?

Лицемерный вопрос, она это знала: сотни мужчин бросились бы добиваться неслыханной чести быть любовником царицы.

– Хочешь, чтобы я отправилась его разыскивать?

Мысль о том, что ее бывшая кормилица превратится в сводницу, вызвала у Анкесенамон короткий смешок. Сати тоже рассмеялась, но ее смех был больше похож на икоту.

– Нужен мужчина, которому я могла бы доверять. Все во мне видят только царицу.

– Итшан, – сказала кормилица.

Анкесенамон удивилась. Бывший соученик Тутанхамона. Пока был жив Пасар, она его не замечала. Но молодой человек был приятным и сдержанным.

– Итшан, – повторила кормилица. – И ты успокоила бы свою печаль.

– Тогда я похороню Пасара дважды.

– Предпочитаешь похоронить себя живой?

Очевидно, это было одно из тех семян, которые распространяются воздушным путем, так как имя Итшан зацепилось в мыслях Анкесенамон. «Если я не останусь верна его памяти, – подумала она, – это мне будет упреком навсегда. Если я останусь верной, у меня забальзамируется сердце».

И что сказала бы Исис?

Через две недели после смерти царя Ай забеспокоился. Что с бальзамированием? Саркофаги? Похоронное имущество? Гробница? Узермон пришел к нему в кабинет с отчетом.

– Писец, которого я послал в Место Маат, вчера возвратился, твоя светлость. Его восхитило количество богатств, которые помещены в гробницу Сменхкары.

– Чтобы Апоп съел Сменхкару не раздумывая! – воскликнул Ай. – Что изъял твой писец?

– Он ничего не взял из того, что я заказывал, твоя светлость, потому что нет такого безопасного места, где можно было бы держать эти сокровища. Он только составил список и затем предусмотрительно вновь закрыл гробницу, которую оставил под наблюдением нубийцев [32]32
  Специальный отряд охранников, действующих очень эффективно, составленный из нубийцев, которые, кажется, были первыми, кто стал использовать собак, выполняя свои обязанности.


[Закрыть]и их собак. Мы сами выберем те вещи, которые необходимо будет забрать, в зависимости от скорости выполнения работ золотых и серебряных дел мастерами. Или, скорее, их задержки, – добавил Усермон. – Ибо они опаздывают. Завершается изготовление только внешнего саркофага, деревянного. Возможно, что каменный саркофаг будет сделан вовремя.

Ай раздраженно взмахнул опахалом от мух. Он сидел на низком табурете, обнаруженном им в покоях царя. Он явно был изготовлен в его местности, об этом можно было догадаться. Щуря крысиные глазки, Шабака следил за этой сценой молча.

– Пусть изымают из могилы Сменхкары все, что необходимо, если это позволит ускорить приготовления! – воскликнул Ай. – Это был воображаемый царь. Гробницу, по крайней мере, закончили?

– Она будет готова задолго до окончания остальных работ, твоя светлость.

– Понимаешь ли ты, что мне надо идти во главе траурной процессии? Тогда только я смогу подняться на трон! Похороны должны состояться как можно раньше. Этот демон Хоремхеб все никак не успокоится. Нахтмин мне сообщил, что армейская охрана задержала нескольких лазутчиков, пытавшихся поднять гарнизоны Омбоса и Гебтиу. [33]33
  Гебтиу – Коптос.


[Закрыть]И он достаточно силен, чтобы с помощью других посланцев завербовать наемников среди ивритов Нижней Земли. Эти люди были союзниками гиксосов, они готовы на действия, направленные против трона Двух Земель. Надо, чтобы через две недели все было закончено.

– Я все сделаю, твоя светлость, чтобы удовлетворить твои пожелания. Но я – не мастер золотых и серебряных дел.

Ай с мрачным видом покачал головой. Усермон вышел, Шабака сказал:

– Господин, ничто не будет готово так, как надо. Мы не закончим все приготовления. То одного, то другого будет не хватать. Усермон – писец, но не политический деятель. Уж не позволяем ли мы мертвым хоронить живых? Ты думаешь, Хоремхеб терзался бы сомнениями? Готовься к коронации.

Ай стал покусывать губы. По сути, именно Шабаку следовало назначить Советником. Того бы не смутили такие детали.

– Ты прав. Я собираюсь поговорить об этом с Хумосом.

Он посмотрел через дверь террасы. Начинался паводок, река разлилась до размеров моря. Столько силы! И ему приходится так изворачиваться!

Как соблазнить мужчину?

Столько вопросов возникло, когда она решилась на это похождение! Словно она была неопытной девицей.

Итшан, приглашенный на поздний ужин, держался очень почтительно. Он говорил о мудрости, которой обладал царь, об оказанной ему чести разделить с царем ссылку в Ахетатоне, о набожности Тутанхамона, которая была подтверждена его блестящими архитектурными творениями и подарками храмам…

Слушая его речи, лев зевнул. Великолепный придворный. Она его внимательно рассматривала. Приятное и прилежное лицо. Скорее, великолепный служащий.

Была ли у него женщина, спросила она. Он смутился. Покойный царь намекал ему на союз с Нефернеферуатон-Ташери, но он не имел чести привлечь внимание царевны. От этого он пришел в отчаяние. Но печаль, вызванная трауром по царю, наполнила его еще большим огорчением… У него не было опыта в таких вещах…

Слуги убрали со стола. Она их отпустила. При свете масляных светильников, который привлекал ночных бабочек, они остались с Итшаном наедине. Пол был усыпан почти неосязаемыми телами этих бесполезных насекомых, сгоревших от любви к огню.

Снаружи при свете луны жабы читали свои молитвы.

Она взглянула на юношу. Вне сомнения, он был сбит с толку, задаваясь вопросом, что он здесь делает в столь поздний час наедине с царицей. Он не мог удалиться, не получив на это позволения. Она наслаждалась его смущением и даже усилила его при помощи вина. Скоро он уже испытывал муки. На его лбу выступил пот.

Это не означало, что она его сильно желала. Скорее хотела вспомнить тех, которые были подобны Осирису.

Речь Итшана становилась замедленной.

– Ты хочешь спать? – спросила она у него наконец.

– Я ожидаю, когда ее величество меня отправит.

– Спать здесь? – уточнила она.

Он отпрянул столь внезапно, как если бы она его хлестнула. Он не понимал.

– Я не услышала твоего ответа, – тихо сказала она.

– Где?

Она встала.

– Следуй за мной.

Это никогда не закончится! Шабака точно заметил. Золотых и серебряных дел мастера изготовили только первую маску для саркофага, они просили еще тридцать дней для инкрустации стеклом второй и изготовления третьей. Тридцать дней! Ай потерял терпение. Он велел снять маску с одного из саркофагов Сменхкары. Усермон был повергнут в ужас нетерпением Ая и его кощунством.

– Немедленно! Пусть немедленно отправляются и привезут нам маску!

– Но будет заметно, твоя светлость, что она сделана по подобию Сменхкары!

– Кто это увидит? Апоп? Поместим этот саркофаг между первым, который уже закончен, и третьим. Деревянный саркофаг будет закрыт.

– Но третий, твоя светлость, еще даже не инкрустирован!

– Значит, он не будет инкрустирован! И замечательные золотые наосы тоже заберем из могилы Сменхкары. Они укроют саркофаги Тутанхамона.

– Но, твоя светлость, на них надписи с именем Сменхкары!

– Пошли туда ремесленников, чтобы они их поменяли – пусть впишут имя Тутанхамона.

Усермон растерянно моргал. Он никогда бы не решился на подобное разграбление, на такое оскорбление царской особы.

Снимать изображение одного усопшего царя, чтобы представить его изображением другого! Почувствовав прилив ярости, он обрушил его не на своего хозяина, а на подчиненных. У писцов и посланников было ощущение, что они несут в своих мешках всех демонов мира. Через четыре дня они возвратились с Юга, мертвенно-бледные, словно заключали сделку в стране мертвых. Они доставили не только маску Сменхкары, но и некоторые из вещей, требующие изменения надписей в мастерских Фив. Они были обычными ремесленниками, совершившими покушение на увековеченную личность мертвеца, который к тому же был царем. Они понимали, что совершили кощунство.

Ай лично присутствовал при установлении маски Сменхкары на второй саркофаг. Это верно, что его изображение не напоминало Тутанхамона, и любой служащий дворца мог узнать Сменхкару. Но Ай сказал так: никто этого не заметит, так как саркофаги будут уже вложены один в другой и закрыты во время помещения в гробницу.

Только проблема саркофагов и похоронного имущества была почти урегулирована, как возникла проблема повязок. Хумос отказался вмешиваться. Писцы в привычном темпе писали священные формулировки и тоже просили дать им от трех до четырех недель. Составить такие тексты – это ведь не гуся зажарить! К тому же официально работы выполнялись семьдесят дней, через семьдесят дней все и будет готово! Об этом они сообщили мастеру Асехему, который передал их слова Усермону, а тот дрожал при мысли, что необходимо сказать об этом регенту.

– Каким количеством повязок ты располагаешь в настоящее время? – спросил он бальзамировщика.

– Тонких повязок едва хватает на то, чтобы завернуть тело. У меня почти нет широких повязок для внешнего обертывания.

– А бальзамирование?

– Оно почти закончено. Это не было тяжелым делом.

Усермон размышлял. Сразу после ухода Асехема он вызвал писца, которого посылал ограбить гробницу Сменхкары.

– Послушай: ты сейчас возвратишься туда. Снимешь внешние повязки с мумии Сменхкары.

Писец от ужаса вытаращил глаза.

– Но это равнозначно разрушению мумии, Советник!

– Ты предпочитаешь разрушить мумию или погубить нас, себя и меня?

Писец глубоко задумался.

– Но я буду нечистым перед вечностью, Советник!

– Я тебе устрою очищение, которое совершит верховный жрец лично.

– Мне надо снимать все повязки?

– Только широкие.

– Они удерживаются с помощью воска.

– Придумай что-нибудь. И отправляйся туда немедленно.

Спустя четыре дня писец возвратился, растерянный, напуганный, мрачный. Он протянул Усермону мешок. Советник развязал веревку и осмотрел содержимое: груда широких повязок.

– Саркофаг был запечатан, – сказал писец замогильным голосом. – Теперь он испорчен. Мне пришлось оставить его открытым. Проклятия ада будут меня преследовать вечно.

Усермон продиктовал своему секретарю письмо, в котором просил верховного жреца храма Амона выполнить обряды очищения своего служащего, невольно ставшего виновником этого кощунства, затем вручил это послание несчастному человеку и отправил его к Хумосу. Сделав это, он захватил мешок с повязками и незамедлительно отправился в зал, где проводилось бальзамирование. [34]34
  При изучении мумии Тутанхамона ее первооткрыватель Картер отметил, что внешние повязки принадлежали другой мумии, мумии Сменхкары. Предшествующие записи скоблили, на них действительно просматривалось имя Сменхкара.


[Закрыть]

Со дня смерти Тутанхамона прошло уже сорок три дня. Нетерпение Ая скоро могло превратиться в стихийное бедствие.

Усермон бросил взгляд на мумию: обертывание узкими повязками было уже на стадии завершения. Сильный запах ароматических веществ, смешанный с отвратительной вонью соли, наполнял воздух. Асехем повернулся к посетителю, его взгляд упал на мешок. Советник протянул ему его, не говоря ни слова. После изучения содержимого Асехем спросил неуверенно:

– Откуда это взялось?

– Ты его не знаешь. Закончи обертывание. Завтра.

Бальзамировщик не нашелся, что сказать. Во всяком случае, записи на повязках поведают о своем происхождении.

Анкесенамон открыла глаза. Одна. Воробьи чирикали на террасе, где лев нетерпеливо ходил взад-вперед, ожидая смотрителя зверинца, который должен был принести ему еду.

Она вспомнила, как он целовал ее ноги. Итшан. Его оцепенение. Его страх. Его неловкость. Его волнение. Его благодарность. Его губы. Его тело.

Она вспомнила о том, что в одном из залов этого дворца бальзамируют тело ее супруга. Находясь в нескольких сотнях шагов от этого места, она отдала свое тело другому. Но ведь уже месяцы прошли с тех пор, как настоящий супруг умер. Неужели она рождена для вдовства? И как можно жить без тела мужчины?

Как смогла выжить Исис после смерти Осириса?

«Но я – не Исис», – решила она.

Сати подала ей чашу молока и фрукты. Смотритель зверинца принес льву большой кусок мяса и пиалу с водой и стал ожидать, пока зверь поест, чтобы отвести животное на берег реки справить нужду.

Кормилица изучала свою госпожу взглядом.

– Бальзамирование скоро будет закончено, – сообщила она.

– Так быстро?

– Сорок четыре дня прошло. Регент спешит.

Как обычно, слуги во дворце все узнавали первыми.

– Из-за Хоремхеба, – сказала Анкесенамон.

Сати ее расспрашивала, как всегда, взглядом. Она хотела услышать, что произошло ночью.

– Тело отвлеклось, – сообщила кормилице Анкесенамон. – Я ожидаю, когда и с сердцем произойдет то же.

Через три дня уже с раннего утра она была готова. Синее траурное платье. Белая повязка на лбу. Белые сандалии.

Уадх Менех пришел торжественно сообщить царице о визите регента. Ай появился в сопровождении носителя опахал, своего секретаря и Усермона. Он опустился на колени, поцеловал руку царицы и встал.

– Твое величество, тело царя, твоего супруга, готово отправиться на Запад. Он ожидает твоего визита, прежде чем закроют саркофаги, – объявил он.

Она должна была возложить цветы. Накануне ее об этом предупредили. Первая придворная дама протянула ей венок из цветов мандрагоры и васильков; она уже держала в руках сверток, в котором лежала дощечка для письма, переданная Меритатон. Она вышла из своих покоев в сопровождении носителей опахал, двух своих сестер и двух придворных дам; за ними следовал регент, Первый советник и свита. Она отправлялась в многодневное путешествие, но сначала – в зал бальзамирования.

Мастер Асехем, его помощники и ученики расположились вдоль стены. Они склонились в низком поклоне. То же сделали Хумос, служитель Ка и все присутствующие многочисленные жрецы.

Царица сделала несколько шагов, которые отделяли ее от мумии, уложенной на позолоченное ложе. Вокруг было нагромождение кресел, сундуков, сосудов, статуй, глиняных кувшинов для вина, статуэток, различных приношений. Как предусматривал ритуал, Нефернеферура стала в изголовье, чтобы играть роль Нефтис, сестры Осириса, которая помогла Исис похоронить бога.

Анкесенамон смотрела на хрупкое тело, подготовленное для вечности, на пальцы в золотых кольцах и золотую маску. Та же маска, какую он надел при жизни, теперь была увековечена в золоте, украшена ожерельями и драгоценными камнями, а изображения кобры и грифа должны были защищать усопшего. Почти не было видно собственно мумии под грудой драгоценностей, ожерелий, браслетов, кинжала в золотом футляре с ручкой из горного хрусталя…

«Осирис…» – снова подумала она.

Она положила на лоб мумии венок из цветов мандрагоры и васильков.

Ай произнес ритуальные прощальные слова. Отчетливо произнося каждое слово, чтобы хорошо слышали все жрецы, он приветствовал царя, который отправлялся во владения своего отца Амона. Анкесенамон также произнесла ритуальные фразы в знак прощания с царем.

Затем жрецы подняли царские останки и уложили их в первый саркофаг, который стоял на подмостках, сверху поместили крышку и запечатали ее.

Анкесенамон вздрогнула: на саркофаге было изображение Сменхкары. Она пыталась поймать взгляд Ая, но он отводил глаза. Ее оцепенение было настолько глубоким, что когда она смогла его преодолеть, было слишком поздно. Но что она могла бы сделать? Еще один раз царский саркофаг использовался для обмана. Но на этот раз благодаря предательству два брата соединились в смерти. Возможно, так пожелали боги.

Подняли первый саркофаг и осторожно поместили его во второй, на который также надели крышку. Затем в третий.

Носильщики подняли все саркофаги на свои плечи, чтобы на этот раз поместить их в каменный саркофаг, стоящий на волокушах. Затем этот каменный саркофаг подняли и поставили на повозку, которая ожидала во дворе. Началась погрузка похоронного имущества. «Сколько предусмотрели повозок?» – размышляла Анкесенамон. Хоры плакальщиц уже были слышны из дворца.