Текст книги "Маски Тутанхамона"

Автор книги: Жеральд Мессадье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

9
СИРОТЫ

Ай и Тхуту обменялись взглядами: у одного направление взгляда было нисходящим, а у другого восходящим, так как, усевшись на трон, регент оказался на возвышении, а Советник сидел в кресле внизу. Носителям опахал было велено ожидать снаружи.

Ходатайство, которое было подано Аю и Тхуту на рассмотрение, в действительности требовало не только размышления, но должно было держаться в тайне. Оно было весьма неожиданным. И просителем был, ни много ни мало, сам верховный жрец Амона Хумос, сидящий в кресле лицом к тем, кому он соответствовал по своему рангу.

Он просил регента и Советника рассмотреть возможность его отдаления от царя. Именно он несколькими месяцами раньше возмущался тем, что предшественник Тутанхамона Сменхкара проводил много времени в Ахетатоне и редко бывал в столице, а теперь он обратился с ходатайством, прямо противоположным по смыслу.

Следует заметить, что регент и Советник, как ни странно, были готовы согласиться с его мнением.

И не только они: многие высокопоставленные особы двора также поддерживали Хумоса. Не говоря уже о простых людях.

Церемония коронации и особенно царское шествие, состоявшееся на следующий день после возведения Тутанхамона на престол, произвели удручающее впечатление.

– Вы понимаете, – пояснял Хумос, – у меня мало оснований уверять народ, что этот мальчик – живое воплощение бога.

– Он действительно немного слаб, – осторожно высказался Ай, у которого такое положение дел вызывало глухую тревогу.

– Ты хочешь сказать, что он не держится на ногах, – поправил его Хумос.

Тхуту воздержался от того, чтобы напомнить присутствующим о заключении лекаря Сеферхора, более суровом, нежели утверждение верховного жреца. Приближенный к телу царя был вызван вечером после шествия, потому что у молодого царя были невыносимые боли в спине и он слег в постель. Массажи с применением мака и растирания камфорным маслом после теплой ванны способствовали тому, что на следующий день ему стало немного легче.

Но было очевидно, что проблема со здоровьем царя существует.

Благодаря своим знаниям и опыту, Сеферхор считался одним из лучших лекарей царства, его приглашали во многие богатые дома. Поставленный им диагноз оказался неутешительным: у Тутанхамона был слабый позвоночник и врожденный дефект бедра; непривычные мышечные усилия привели к тому, что возникли сильные боли. Кроме того, так как в предыдущие годы молодой царь мало занимался физическими упражнениями, его ноги были плохо развиты, они походили на две жерди, которые больше держались за счет сухожилий и связок, нежели благодаря мышечной массе.

Сеферхор рекомендовал вести такой образ жизни, чтобы можно было постоянно выполнять соответствующие физические упражнения, чередующиеся с отдыхом. Но такого распорядка не мог придерживаться монарх, даже если бы регент взял на себя большую часть его обязанностей.

Кроме того, в своем заключении, которое держалось в тайне, Сеферхор отметил, что, учитывая развитие гениталий царя, нельзя ожидать крепкого потомства. «Половые органы пятилетнего ребенка», – написал он.

– Но он не закончил расти, – заметил Тхуту.

– Тогда, пока он не вырастет, я попрошу вас как можно меньше показывать его публике.

– Это серьезное решение, – заявил Ай. – Оно вызовет столько же критических высказываний, сколько и его пребывание в Фивах.

– Послушайте, – сказал Хумос, – мои писцы слышали во время возведения на престол, и главным образом со стороны иностранных послов, комментарии, которые были откровенно нелестными. Не желаете ли, чтобы я велел им повторить их?

– Нет, – отрезал Ай.

– Если царь не закончил расти, отправьте его в уединенное место до тех пор, пока он не подрастет и не наберет немного в весе.

« Отправьте его!В действительности то, что верховный жрец Амона сказал о живом боге, почти оскорбительно!» – подумал Тхуту.

– Таким образом, ты желаешь, чтобы он обосновался в Ахетатоне? – спросил он.

– Ты меня убедил в том, что там климат лучше, – ответил Хумос ироническим тоном.

– Значит, ты одобряешь его возвращение туда?

– Я готов одобрить что угодно, лишь бы только не подвергаться больше таким испытаниям, которые пришлось выдержать во время возведения его на трон и шествия! – воскликнул сильно раздраженный Хумос. – Как могли вы оба не почувствовать то же, что и я?

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – ответил Ай, – все это ни у кого не вызвало одобрения. Но я бы предложил Мемфис.

– Этот город больше, чем Фивы, поэтому еще труднее будет изолировать царя, – не согласился Хумос.

Ай без труда представил, как знать спешит повидать молодого монарха, словно экзотическое животное в зверинце.

– Итак, решено; мы собираемся перевезти царя, как частное лицо, в Ахетатон. Ему знакомы те места, и там он не будет доступен высшему свету.

Верховный жрец встал и попрощался.

Ай и Тхуту снова обменялись взглядами.

Их задача усложнялась.

Регент вспомнил о своих впечатлениях от предыдущих коронаций. Он чувствовал себя нянькой двоих детей, один из которых был явно отстающим учеником.

Советник в это время снова испытал горечь от того, что смерть Сменхкары наступила так быстро и внезапно.

Он обратился к Сеферхору, чтобы тот помог морально подготовить Тутанхамона к тому, что ему придется переехать. Царю пояснили, что его отправляют не в ссылку, что переезд связан с его физическим состоянием. Лекарь начал с того, что заявил молодому царю, используя красочные выражения, что климат Фив слишком изнурителен для его организма и что ожидающий его тяжкий труд на царском троне потребует от него много сил, поэтому необходимо укрепить здоровье в более благоприятной среде.

Тутанхамон внимательно его слушал.

– Ты полагаешь, что климат поможет устранить дефекты моего телосложения?

Сеферхор стал часто моргать.

– У меня слабо развита спина, я это знаю, – продолжил мальчик.

– Государь, об этом я тоже хотел с тобой поговорить. Необходимо заставить работать мышцы твоего тела для того, чтобы они развивались. Царю в связи со своими обязанностями приходится долго стоять и преодолевать пешком большие расстояния, а также ездить в колеснице. Желательно, чтобы ты постепенно укрепил свои ноги. Есть один армейский командир, у которого богатый опыт в этой области, он будет чрезмерно польщен, если его попросят служить тебе.

– И ты действительно думаешь, что более мягкий климат может благоприятно сказаться на состоянии моего здоровья и сделает меня менее подверженным усталости? – настойчиво расспрашивал лекаря молодой царь.

– При бодрости тела и духа, государь, выздоровление наступает скорее.

– Куда, как ты полагаешь, мне следует отправиться? – спросил Тутанхамон после некоторых размышлений.

– Очевидно, государь, надо бы поехать в такое место, чтобы оно было достойно твоего одобрения и чтобы там имелись помещения, соответствующие царскому статусу.

– На мой взгляд, таким местом может быть только Ахетатон. Но этот город, как ты знаешь, не любит духовенство и другие влиятельные люди.

– Государь, я уверен, что регент Ай сможет их убедить в необходимости твоего пребывания в Ахетатоне, так как именно этот город тебе подходит, а связан этот переезд только с твоим здоровьем.

Тутанхамон думал об унижениях, выпавших на долю Сменхкары, когда он также укрылся в Ахетатоне, потому что теснота во дворце Фив и жара, царящая в столице, доставляли ему много неудобств. Его удивило то, что так неожиданно отпали все причины ненавидеть Ахетатон – как по волшебству.

– И как долго мне надо будет там находиться? – спросил он, внезапно насторожившись.

– Очевидно, государь, намного дольше, чем несколько дней, если мы хотим получить ожидаемые результаты. Исходя из моего опыта, для этого могут потребоваться недели, даже месяцы, а не дни.

Тутанхамон стал внимательно рассматривать лекаря, пытаясь угадать, что скрывалось за его речами. Сеферхор с трудом выдерживал этот одновременно и пытливый, и взволнованный взгляд.

– Но мне придется тогда отказаться от выполнения всех моих обязанностей. Во время религиозных праздников… Я должен участвовать. Что подумают люди при дворе? Духовенство…

– Государь, я уверен, что для них важнее хорошее самочувствие царской особы, и что они согласятся с твоим отсутствием, так как желают царю процветания.

Тутанхамон не был в этом убежден.

– Ты говорил об этом с регентом?

– Он был обеспокоен из-за усталости, охватившей тебя после церемонии коронации, и расспрашивал меня о причинах этого. Я собираюсь побеседовать с ним о том, чтобы были приняты все меры для улучшения твоего самочувствия.

Какое-то время Тутанхамон оставался задумчивым, затем он отпустил лекаря и отправился в покои царицы.

Анкесенпаатон в обществе Первой придворной дамы перебирала драгоценности своей матери, которые принес охранник Ая, чтобы передать их новой царице. По озабоченному виду своего супруга Анкесенпаатон поняла, что он хотел поговорить с ней с глазу на глаз, и она отпустила придворную даму.

Драгоценности были разложены на столе по видам: нагрудные украшения, диадемы, браслеты, ожерелья, кольца, броши на плечо, украшенные камнями булавки.

Тутанхамон кратко рассказал о том, что говорил ему Сеферхор. Анкесенпаатон стала задумчивой.

– Ничто, ты это знаешь, не решается без согласия Ая. Именно он посоветовал это Сеферхору.

– Но почему?

Она посмотрела ему в глаза, не осмеливаясь сказать правду, потому что не хотела ранить этого мальчика, к которому уже привязалась.

– Я полагаю, что Ай и Тхуту действительно переживают за тебя, – ответила она.

– Но все же, почему?

– Физические нагрузки, связанные с церемонией коронации и, главным образом, шествием, были чрезмерными для тебя…

– Это из-за моей усталости?

– Не только.

На какое-то мгновение в комнате установилась тишина.

– Не только? – повторил он.

– Знаешь, создалось впечатление, что ты немного слаб для своей роли.

Он проглотил эти слова, как горькую микстуру.

– Я оказался не на высоте?

– Правду говоря, физически – да. Послушай, тебе только десять лет, и ты еще не вырос. Все, что Сеферхор хотел сказать, так это то, что через год или два ты будешь больше соответствовать образу живого бога, а ведь именно таким ты должен предстать перед народом и духовенством. Тебе надо развиться физически.

– Год или два! – воскликнул он. – А почему не три?

– Действительно, почему не три?

Он казался удрученным.

– Три года? – повторил он, недоверчиво и возмущенно одновременно.

– Послушай, ты знаешь очень хорошо, что мужчина достигает зрелости и соответствующего физического развития только к пятнадцати годам.

– Но это – ссылка! – протестовал он.

– Есть гораздо худшие места для ссылки, нежели дворец в Ахетатоне.

– Таким образом меня лишают трона!

Она пожала плечами.

– Разумеется нет. Ай будет привлекать тебя к некоторым церемониям. Во всяком случае, твои права в Фивах были в большей степени ограничены.

– А ты? Ты собираешься оставить меня там одного?

И ее снова охватило чувство сострадания.

– Нет, я поеду с тобой.

Лицо Тутанхамона прояснилось. Затем омрачилось.

– Ты возьмешь с собой Пасара?

– Да, – ответила она.

Он казался задумчивым.

– Он нам составит компанию…

Она не обратила внимания на его слова.

– Ты не хочешь пригласить своего товарища, с которым приезжал в Ахетатон?

– Рехмеру? Я его спрошу. Нам нужен будет управитель.

Она не испытывала большого желания вернуться в Ахетатон. Слишком много воспоминаний было связано с тамошними дворцами…

– Захвати тогда и твоих сестер, – предложил он.

Она покачала головой. Он встал и сжал ее в объятиях, а затем разрыдался.

– Больше никого не осталось! Никого! – воскликнул он. – Они все ушли… Ушли…

Она гладила его по голове и плечам. Царь и царица сейчас ощущали себя сиротами. Она вспомнила, как на похоронах Сменхкары он рыдал на руках у Тхуту, который сам обливался слезами. Обняв его, она не могла не подумать о том, что ее муж был ужасно худым. Более того, через плечо Тутанхамона она посмотрела на драгоценности, разложенные на столе, и вдруг ей показалось, что она видит вместо них останки людей: сердолик принял вид свернувшейся крови, а электрум напоминал хрящи, какие она видела в скелетах расчлененных животных.

Он отстранился от нее и всхлипнул.

10
ПРОБУЖДЕНИЕ ДЕМОНА АПОПА

Переезд осуществили тайком. На рассвете Тутанхамон, Анкесенпаатон, Сати и Пасар отправились в порт Фив в сопровождении своих личных слуг и приближенных, а также лекаря Сеферхора. Три младшие царевны остались в Фивах под присмотром своих кормилиц, что вызвало некоторое сожаление у Анкесенпаатон. Ай действительно считал необходимым избежать массового перемещения, чтобы в Фивах снова не создалось впечатление, что царская семья в полном составе перебирается в бывший царский город, – это было в свое время предметом многих разногласий – и не вызывать у жителей Ахетатона ненужного любопытства.

Ай, Тхуту и Уадх Менех ожидали их у пристани. Несколько сундуков составляли весь багаж, и его быстро погрузили на корабль «Слава Амона». К счастью, в Ахетатоне оставалось достаточно имущества, чтобы избегать дорогостоящих переездов, которые были достаточно частыми в первые месяцы правления Сменхкары.

Ай велел доставить корзину с фруктами, украшенную цветами, Тхуту – двенадцать глиняных кувшинов вина.

Путешественники были обеспечены едой и питьем до вечера.

В связи с чрезвычайными обстоятельствами отъезд, очень скромный, был осуществлен скрытно, в духе Тебаин.

Днем один высокий, бородатый, с величественной осанкой мужчина лет пятидесяти явился во дворец и через Уадха Менеха попросил аудиенции у регента. Его звали Сосенбаль, и прибыл он в сопровождении своего сына. Уадх Менех его знал, так как несколькими неделями раньше также передавал Тхуту просьбу об аудиенции от этого человека. Это был сирийский принц, который три года назад укрывался сначала в Ахетатоне, затем в Фивах, когда его земли захватили хетты из-за отсутствия помощи гарнизонам Палестины.

Ай также знал этого посетителя, который обвинял военачальников Анумеса и Нахтмина в том, что те пропустили захватчиков хеттов, лишивших его всего.

Итак, Ай принял Сосенбаля и его сына. После взаимных приветствий посетители сели в кресла, которые им придвинули слуги. Носитель опахала находился возле трона, слева от сидевшего на корточках секретаря. В глубине зала нубиец Шабака был занят сортировкой ведомостей. Два писца то входили, то выходили из зала. Слуги принесли посетителям прохладительные напитки.

– Регент, – начал Сосенбаль, – это мой четвертый визит в царский дворец.

– Но ко мне, принц, ты явился впервые.

– Это правда. Первый раз меня принимал Первый советник Тхуту. Второй раз – царь. Третий раз – снова Тхуту.

– Какова цель твоих визитов, принц?

– Ты не можешь этого не знать, регент, так как военачальник Нахтмин – твой брат. Я потерял свои земли, потому что Миср не откликнулся на мои просьбы о помощи. Трех тысяч воинов было бы достаточно, чтобы отстоять крепость Акшич, которая защищала мои границы. В ваших гарнизонах в районе Синая насчитывалось более десяти тысяч человек. Ко мне не направили ни одного. Благодаря защите Бааля я сумел спасти свою шкуру и жизнь своего сына, который теперь здесь со мной. Я бежал морем в страну, которая обещала мне помощь, согласно договору, подписанному рукой вашего царя Эхнатона.

Ай покачал головой.

– Это обязательство царя.

Сосенбаль повысил голос.

– Получается, что царская власть – это купцы, долги которых погашаются с их смертью? Я прав, регент? – Теперь он говорил еще громче. – Первый советник Эхнатона сейчас твой Первый советник. Это ему я направлял свои требования помочь. Он на них не отреагировал. Я считаю, что с него не снимается ответственность за случившееся.

– Мы не можем объявить войну хеттам, чтобы вернуть тебе твои земли, принц, – сказал Ай, притворившись, что у него нет намерения указать на неуместность речей Сосенбаля.

Право же, сравнить царскую власть с купцами!

– Этого я не прошу. Вы не сдержали данное слово, поэтому я требую компенсации.

– Почему ты не обращаешься к Первому советнику, принц? Я ничего не обещал и не подписывал договор, о котором ты говоришь. Поэтому я ничего не обязан тебе возмещать.

– Я уже обращался к Тхуту, регент! – воскликнул Сосенбаль, выходя из себя. – Он мне ответил, что это не его ошибка, раз царь Эхнатон не направил мне помощь, и что относительно моего требования должен был принимать решение царь Анхкеперура. Меня принимал царь. Он подчеркнул, что не знает причин, почему предыдущий царь, его сводный брат, не послал войска, чтобы защитить Акшич, и что именно к тогдашнему Первому советнику поступило мое обращение. По его мнению, именно Тхуту надлежало решить, предоставлять ли мне возмещение, в крайнем случае, он сам готов был это сделать.

– И что же?

– Тхуту меня уверил, что изучит мой запрос и подаст свое решение царю, – продолжил Сосенбаль горячась. – Затем царь внезапно умер. С тех пор не последовало никакой реакции с вашей стороны! В течение трех лет вы выражали мне свое презрение! Ни одной попытки выразить сочувствие или помочь! Ни малейшей компенсации за потери, понесенные мной и моей семьей, за утрату моих территорий и ценностей! У меня нет больше ничего! Вчера пришли кредиторы, чтобы забрать кое-какое имущество, еще оставшееся у меня! Я доведен до нищеты из-за того, что Миср не сдержал своего слова! Уже не один месяц я бегаю по приемам, и меня вежливо выпроваживают, давая одни и те же уклончивые ответы и отделываясь отговорками! Так не может больше продолжаться, регент! – прогремел Сосенбаль, вставая.

Ай встревожился, как и его секретарь и писец, который вел запись беседы.

– Принц, – заявил регент твердо, – царство не может предоставлять компенсации всем тем, кто не смог защитить свои территории!

– Тогда вы – люди без чести! – вскричал Сосенбаль, продвигаясь к трону.

– Была ли компенсация предусмотрена в договоре?

– Именно такой вопрос поставил Анхкеперура! Это отговорка! Измена!

– Принц, мы не можем продолжать беседу в таком тоне. Вернись на свое место, я прошу тебя.

– Я требую здесь и сейчас, регент, чтобы ты мне предложил компенсацию! Я не намереваюсь соглашаться на другие условия.

Сын Сосенбаля также встал и подошел к отцу.

– Я не могу, принц, дать ход прошению, подаваемому в таком тоне! Разговор закончен.

– Он закончен для тебя, гиена! – закричал Сосенбаль, бросившись на Ая с кинжалом в руке.

Его сын тоже метнулся к регенту.

Секретарь схватил опахало и нанес жестокий удар Сосенбалю, из-за чего тот потерял равновесие. Шабака также поспешил на помощь своему хозяину. Сын сирийца бросился на секретаря. Слишком поздно! Шабака схватил хозяина за руку и потащил его подальше от трона. Услышав крики, на помощь прибежали охранники. Секретарь получил удар кинжалом в плечо от Сосенбаля, после чего сириец побежал вдогонку за Аем. Но в этот момент двери открылись и шестеро охранников ввалились в зал судебных заседаний. И так как Сосенбаль и его сын отбивались с оружием в руках, один из охранников пронзил сирийского принца копьем. Сын с отчаянным криком прыгнул на охранника. Его почти обезглавил другой охранник, попав ему копьем в шею.

Два тела рухнули на залитый кровью пол. Ноги Сосенбаля дернулись, и он застыл. Сын его умер мгновенно. Уадх Менех, прибежавший с охранниками, был мертвенно-бледен. Вскоре появился Тхуту.

– Но это же война! – воскликнул он.

– Вызовите срочно лекаря! – закричал Ай, склонившись над своим секретарем, который истекал кровью.

Одни слуги стали вытаскивать трупы из зала, другие принесли бадьи с водой и половые тряпки, чтобы вымыть пол.

– Вот результат политики Эхнатона! – кричал Ай, дрожащий от ужаса и гнева.

Шабака возвратился с лекарем, который взял с собой набор инструментов для операций. Лекарь подложил под голову секретаря, который растянулся на полу, маленькую подушечку. Рана была глубокой, как сообщил вскоре лекарь, но кинжал пронзил только плечо, поэтому ни один жизненно важный орган не был задет.

– Необходимо предотвратить распространение информации об этом инциденте, – заявил Тхуту. – Иначе все ссыльные из Палестины и Сирии начнут здесь буянить и попытаются совершить то, что не удалось сделать сирийцу.

Но было поздно: более двадцати человек, находившихся во дворце, среди которых были трое знатных особ, также ожидали аудиенции, и они сразу же узнали о нападении двух сирийцев на регента. Разумеется, аудиенция была перенесена на следующий день.

Вечером все Фивы знали об инциденте. Слухи распространялись невероятные: регент был тяжело ранен двумя посетителями и даже в результате этого скончался. Несколько разгоряченных голов дошли до того, что уверяли, будто Тхуту взял на себя регентство. Дворец, действительно, вдруг превратился в крепость, оттуда выходило слишком мало информации, и посему неизвестность будоражила воображение людей.

Хумос узнал об этой новости только вечером; она его встревожила, поскольку он как раз получил другую, подробную и достоверную, информацию о более серьезной проблеме. На следующее утро он переплыл Великую Реку, чтобы прояснить ситуацию. По воле случая он прибыл во дворец в тот самый момент, когда Ай и Тхуту отправлялись в Зал судебных заседаний в сопровождении своего обычного эскорта.

На мгновение оба мужчины повернулись к посетителю, и то удивление, которое отобразилось на лице верховного жреца, как нельзя лучше показало регенту и Первому советнику, какова цель этого визита. Было очевидно, что Хумос поверил слухам.

– Вне сомнения, тебе сообщили, что я умер, – сказал Ай слащавым тоном, усаживаясь на трон.

После он поведал верховному жрецу о случившемся.

Но Хумос оставался все таким же озабоченным.

– Я велю принести жертву, чтобы поблагодарить Амона за то, что он отвел оружие этих сирийцев, – сказал он. – Но, регент, я пришел, чтобы побеседовать с тобой на малоприятную тему.

Он смотрел на Ая и Тхуту, удобно расположившихся на своих местах с таким видом, будто им удалось спастись от бури.

– Вы, вероятно, знаете господина Апихетепа?

– Конечно! – воскликнул Ай. – Это самый богатый человек в Нижней Земле. Он присутствовал по моему приглашению на церемонии коронации.

Хумос сокрушенно покачал головой.

– Он преподнес царю роскошный подарок, – добавил Ай, – тройное ожерелье из электрума, инкрустированное голубыми камнями, равного которому я не видел, особенно если учесть его величину.

– Апихетеп, – продолжил Хумос, – намеревается пойти на штурм Мемфиса и провозгласить себя царем Нижней Земли.

Ай захлопал ресницами. Тхуту вытянул шею.

– Я не знал, что Апихетеп безумен. При наличии войска в несколько десятков человек его попытка не может увенчаться успехом, – заметил регент.

– Несколько десятков человек?! – воскликнул Хумос, поднимая брови. – В распоряжении Апихетепа ополчение из тысячи двухсот человек.

– Что?!

Ай открыл рот от изумления.

– Подожди, прошу тебя, я позову Маху, – попросил Тхуту, сделав знак своему секретарю, чтобы тот пошел за Начальником охраны.

Когда Маху прибыл, Ай сразу же спросил его:

– Ты знал, что Апихетеп располагает войском в тысячу двести человек?

– Я лично спрашивал господина Апихетепа об этом, – ответил Маху, – потому что действительно ходило много слухов об этой его личной армии. Он меня уверил, что содержит ради собственной безопасности личную охрану из девяноста человек. Я подозревал, что у него больше людей. Но чтобы тысяча двести? – недоверчиво произнес он, подняв брови. – Это мне кажется слишком. Откуда такая цифра?

– Наши писцы, что живут в том месте, – пояснил Хумос, – очевидно, лучше информированы, чем ваши соглядатаи. Вчера я принимал двоих из тех, кто закреплен за маленькими храмами Амона в Пашнамоне и Метенисе. Владения Апихетепа охватывают шесть номов. [6]6
  Ном – округ в Древнем Египте.


[Закрыть]В каждом номе он призвал на службу по двести человек. Эти воины великолепно вооружены и организованы. У них даже шесть колесниц.

– Шесть колесниц! – воскликнул Маху. – Но это невозможно! Откуда он их взял?

– Оттуда, откуда и вы, – спокойно ответил Хумос. – Из Сирии. Они ему были доставлены на корабле, чтобы ваши пограничные посты и таможни об этом ничего не знали. У Апихетепа есть в наличии пехотинцы, легкая конница, тяжелая конница, и все они регулярно обучаются военному делу.

– И номархи нас не проинформировали об этом! – воскликнул Тхуту.

– Неудивительно, – заявил Хумос. – Они продали свои тела и души Апихетепу.

Напряженная тишина воцарилась в зале. Даже писцы осмелились запечатлеть на своих лицах изумление.

– Это еще не все, – продолжил Хумос. – Известно ли вам, сколько ивритов проживает в Нижней Земле?

– Около шести тысяч, – ответил Тхуту.

– Когда проводилась последняя перепись, Советник? – издевательским тоном спросил верховный жрец. – Во времена регентства Сменхкары? С тех пор прошло около восьми лет. Ивритов теперь более двадцати тысяч. С тех пор как наши предки прогнали гиксосов – много лет тому назад, – они размножились.

– Ивриты всегда враждебно воспринимали перепись, – вмешался Маху. – Они утверждают, что их бог этому противится, так как он один имеет право пересчитывать свои создания. Кроме того, мы знаем, что при последней переписи они сообщили только о взрослых.

Хумос нетерпеливо пожал плечами.

– К тому же каждый год неопределенное число ивритов прибывает из Палестины и требует от пограничной охраны пропустить их, чтобы они могли пасти свои стада. Около двух месяцев они живут на одном месте, а потом снова отправляются в пустыню, а затем на другой берег Тростникового моря, простирающегося перед страной Пунт.

Ай внимательно слушал верховного жреца, удивляясь полноте информации, которой он обладал. Сам по себе этот человек стоил целого учреждения!

– Но они не все возвращаются, – возобновил свой рассказ Хумос. – Многие из них, особенно те, кто еще только начинает строить свою жизнь, тайно остаются в Нижней Земле, соблазненные природой зеленой страны и избытком воды. Следует заметить, что господин Апихетеп обещал им выплачивать жалованье наемников, если они присоединятся к его ополчению. Впрочем, «ополчение» – неточное название, так как фактически это – войско. В общей сложности Апихетеп может мобилизовать около двух тысяч пятисот человек. Вот почему он хочет, как сообщили мне писцы, атаковать Мемфис внезапно, на рассвете. Он думает, что с такими силами он сможет захватить город к полудню. Тогда он провозгласит себя царем и полностью отделит от царства Нижнюю Землю.

– Но откуда ты все это знаешь, верховный жрец? – спросил Маху.

– У одного писца брат служит командиром у Апихетепа, у другого – зять. Вино развязывает языки. Первый из писцов полагал вначале, что его брат бредит, но когда второй ему сообщил почти те же самые сведения, они встревожились, и, будучи преданными слугами Амона, решили проинформировать меня.

– Знает ли об этом намерении Апихетепа Нефертеп? – поинтересовался Ай.

– Вряд ли. Он мне об этом не говорил.

– И когда Апихетеп намеревается взять Мемфис?

– Во время Праздника сева, как сказали мне писцы. Но Апихетеп может изменить свои планы и пойти в наступление раньше.

Праздник сева должен был состояться через двадцать три дня. По времени это было и много, и мало одновременно.

Тхуту был задумчив: по всей видимости, Апихетеп вел себя агрессивно из-за того, что царская власть была неустойчивой, монархи сменяли один другого после смерти Эхнатона, к тому же катастрофой стало возведение на престол Тутанхамона. Маленький царь был живым подтверждением вырождения династии и развала царства – так думал Тхуту, не зная, что использует почти те же термины, что и посол царя Ассирии. Но что он мог сделать? Кто мог бы что-то сделать? Все свои надежды он возлагал на правление Сменхкары, но после его смерти надежды рухнули.

И чего теперь ждать? Хватит ли хитрости, целеустремленности и силы воли Ая, чтобы спасти царство?

– Я тебе глубоко признателен, верховный жрец, – заявил Ай.

– Я счастлив, что ты придаешь большое значение союзу со мной, – ответил Хумос. – Между тем, регент, любой труд застуживает вознаграждения, и я полагаю, что наиболее подходящим могли бы стать средства, которые позволят восстановить не только храм в Карнаке, но также и те, что находятся в других номах.

– Ты получишь эти средства, верховный жрец, – подтвердил Ай. – Я сразу же приступлю к переговорам с казначеем Майей, и к концу недели мы проведем собрание Совета. Я только прошу тебя об отсрочке, чтобы мы могли предотвратить опасность, о которой ты нам сообщил.

Хумос кивнул и встал. Ай, Тхуту и Маху также встали, чтобы сопровождать его до двери.

Теперь все усилия надо было бросить на противостояние монархическим планам Апихетепа.

Попытка убийства и угроза восстания определенно взволновали демона Апопа.