Текст книги "50 оттенков ксерокса (СИ)"
Автор книги: Жанна Лебедева
Соавторы: Елена Кармальская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
И всё же даже моя скептически настроенная внутренняя свинка колеблется. Так хочется верить в сказку, что я ему на самом деле нравлюсь, а не выдаю желаемое за действительное... Мне снится, что я, как этот трогательный студент, Эдик, прихожу в кабинет к Хайду и плюхаюсь у него на ковёр, а он смотрит на меня лукавым, ироничным взглядом.
Утро воскресенья я провожу в четырёх стенах, смирившись с участью больной. Чистые вещи давно дожидаются меня на стуле с высокой спинкой, мой отпаренный-отглаженный деловой костюм висит в шкафу, а я валяюсь в кровати с чашкой чаю и ноутбуком. Пара-тройка срочных писем, затем просто листаю странички соцсетей.
Часам к 12 мне надоедает бездельничать и я надеваю джинсы. Деловой костюм, увы, подождёт – я не собираюсь ковылять на высоких каблуках с больной ногой. Уж лучше кроссовки. Джинсы, кстати, я выбрала удачные, с высокой талией – как раз маскируют мой внушительный по современным меркам животик.
Я спускаюсь в холл, где вижу участников семинара со стаканчиками кофе – видимо, я как раз попала на перерыв. Хайда среди них нет, ну что ж, не буду же я его везде разыскивать. Может, он рассчитывал на кое-какую благодарность и обиделся, что я выставила его вечером? Или он вчера ухаживал за мной, поддавшись минутному наваждению? Соберись, Чугунок. Думай о бизнесе.
Я успеваю перекинуться парой фраз кое с кем из участников и сходить за компанию на лекцию одного из известных гуру продаж – он берёт за выступление не меньше 1000 евро, а тут такая удача. Я снова с тёплым чувством вспоминаю Хайда и во время лекции набрасываю в блокноте идеи для раскрутки его издательства. Ловлю себя на мысли, что мне будет приятно, когда он оценит мои идеи.
После окончания лекции я выхожу из зала – следующая меня совершенно не интересует, да и вообще, хорошо бы домой засветло добраться. Я уже решаюсь на всякий случай позвонить Сергею, как на моём мобильнике высвечивается его номер.
– Настя, вы меня извините, что я не попрощался, – начинает он, едва услышав моё "алло". – Я сегодня вечером вылетаю в Париж, по одному срочному делу. Как ваша нога?
– Спасибо, лучше, – отвечаю я. – И вообще очень хорошо, что вы меня сюда притащили, здесь очень интересно.
– Когда соберётесь уезжать, спросите на ресепшене номер моего водителя. Я позвонил ему утром и прислал сюда. Он отвезёт вас, куда пожелаете – в центр или сразу на вокзал. Ваш счёт за номер и все услуги я оплатил. Надеюсь, вы не против?
– Я вам верну, – говорю я на полтона тише. – Мне немного неловко.
– Привыкайте, – весело отвечает он, – и обязательно пишите мне. Когда я вернусь из Парижа, мы обязательно встретимся и поговорим, хорошо?
– Да. Через неделю я пришлю вам план работы.
– Жду с нетерпением, – его голос какой-то очень мягкий и обволакивающий. Я не понимаю – он будет ждать от меня делового... или личного письма? Ох, как же трудно мешать работу и... флирт?
Я в смятении кладу трубку и иду в сторону ресепшена. Самое ценное тут я уже прослушала, пора ехать домой. Надеюсь, воздух родного города развеет этот пьянящий дурман фантастических выходных. Я чувствую себя Элли, попавшей в страну Волшебника Изумрудного города. Вихрь закружил меня и перенёс в сказку, которая может стать реальностью... Или не может?
Эдик
Пол вернулся из Принстона,
чтобы немного побыть дома перед стажировкой
в нью-йоркской финансовой компании.
Он ходит за мной по всему магазину,
приглашает куда-нибудь с ним пойти. Жутко бесит!
Э.Л. Джеймс «50 оттенков серого»
Я тянул уже вторую чашку кофе, потому что мне совершенно не хотелось идти на работу. Думаю, объяснять причин не надо – и так всё ясно. После инцидента на вернисаже у Хосе мне не больно-то хотелось общаться с Полей из-за подставы. Чего она меня вообще туда потащила? Да и Гавану было жалко. Не то чтобы я одобрял его поступок, но всё же меня возмутило, что девчонки над ним насмехались так зло. Да и с утра в Контакте уже пара сокурсников сделали попытку отметить на злополучной фотографии меня с пьяным Пашкой. Шурик Пяткин наверняка был должен сейчас упиваться славой скандального фотографа.
Моя ответственность не позволила забить на работу, как сделал бы тот же Гавана. Нехотя поставив недопитую чашку на прикроватную тумбочку, я сунул в карман ключи, телефон и пошёл в "Домострой" пешком.
Всю дорогу я размышлял о том, что долго на прежнем месте не проработаю. Мысль о том, как Поля с Димкой будут постоянно хихикать и подкалывать меня, сильно портила настроение. Работу нужно было сменить, да вот только на что? Хорошо бы сначала хоть газету с вакансиями купить или в Инете порыться, место подыскать... "Тебя приглашали на работу в "50 оттенков", – услужливо стал нашёптывать мне внутренний демон, но я припомнил ему совет пойти на курсы Пеликанова, и он заткнулся.
Но чем ближе я подходил к опостылевшему "Домострою", тем больше в моей душе росла уверенность – час "Х" настал, пора сделать что-то решительное, что-то, что в корне изменит мою жизнь...
К счастью, с утра в магазине обнаружилось на удивление мало покупателей. Сонный Димка кемарил за кассой, Поли вообще на месте не было, и слава богу – мне было противно от мысли, что придётся с ней общаться..
Порывшись под прилавком, я достал ручку с листом бумаге и начал писать. Не успел я начать, из-за кассы выбрался сонный Димка и с любопытством уставился в листок.
– О! Заява! Сходил с Полькой на свиданку, а теперь решил себе премию у её папаши выклянчить? – загыгыкал он, как обычно, пытаясь пошутить. Вышло это у него, как всегда, неудачно.
– Нет. Увольняюсь я, – сказал я строго, подписываясь под заявлением и проставляя дату.
– Да ты чё, Эд! Серьёзно? – удивился Димка. – Да ладно тебе, не горячись, подумай! Как мы тут вообще без тебя будем?
– Найдёте кого-нибудь другого – желающих, что ли, мало? – невежливо огрызнулся я.
Димка не ответил, завис, как компьютер, судорожно сопоставляя в голове куски полученной информации:
– А! Понял! – наконец "прогрузился" он и с пониманием прошептал. – Чё, Полька тебя отбрила? Не угодил ей? Ну, ты понимаешь, о чём я?
– Придурок, – отмахнулся я рассерженно. У Димки одно на уме, а теперь он наверняка растрезвонит по всей округе о нашем с Полей несостоявшемся якобы романе.
В обед пришел директор – Владислав Иванович Клейко, Полин отец. Обливаясь потом от жары и деловито покрякивая, он помусолил в толстых пальцах моё заявление, взглянул на меня вопросительно поверх очков и незамедлительно подписал его:
– Уходишь? Ну-ну. Расчёт получишь через две недели, как по закону положено, – предупредил он, потом снова осмотрел меня с ног до головы, крякнул и ушел.
Две недели... Конечно, мне не хотелось оставаться в "Домострое" даже до конца дня, но закон есть закон. Я приступил к обычным обязанностям, стараясь работать в другом конце зала. Один раз я увидел, как Поля шепчется с Димкой, кося глазами в мою сторону. Видимо, напарник рассказал ей о моих намерениях покинуть нашу не особенно дружную команду.
Эти две недели я проработал как в тумане, стараясь почти не общаться с остальными. Как ни странно, тему моего увольнения никто не поднимал. Димка даже смотрел на меня уважительно и немного завистливо, а Поля... Поля вообще со мной не общалась. Ходила смурная, как туча, на меня бросала исподлобья мрачные неясные взгляды. С Димкой она тоже не болтала, как бывало раньше, а когда коллега один раз всё же решился заикнуться о нашем "свидании", Поля рявкнула на него так, что он от страха чуть кассу на пол не свернул.
Наконец две бесконечные недели прошли. За это время я успел сходить на два собеседования, но безуспешно: в одну фирму меня не взяли, другая оказалась шарашкиной конторой, в которой я и сам не захотел работать. Отсутствие работы грозило финансовыми проблемами, но я о них не думал. Я думал о вручении дипломов, и моё сердце замирало. Мне было плевать на напряжённое молчание Поли, неуклюжие шутки Димки, капризных покупателей, приходивших не столько купить, сколько поскандалить... Возможность увидеть Настю грела меня изнутри, вызывая на лице выражение полного и безоговорочного счастья, которое было не омрачить даже тем, что на торжественную церемонию приедут мои родители...
Итак, наступило последнее рабочее утро в "Домострое". Я пришёл самым первым – Димки ещё не было, Поли, естественно, тоже – она пользовалась своим привилегированным положением и могла приходить попозже. С утра был только директор, но его мой ранний приход интересовал мало.
Мне даже грустно немного стало: "Домострой" – моя первая настоящая работа (всякие подработки вроде раздачи листовок и дегустации колбасы не в счёт), здесь я можно сказать свой первый "капитал" заработал, впервые почувствовал себя настолько материально независимым, чтобы купить себе настоящие "Найки Эир" и сходить с Гаваной в местный пафосный клуб. И хотя в отличие от Пашки я не фанат клубно-гламурной жизни – первая зарплата просто не могла не быть отмечена с шиком... пусть даже немного излишним.
Я побродил между полок, с ностальгией останавливаясь возле цепей, карабинов и кабельных стяжек. Зачем-то подержал в руках перфоратор "Бош", такой же модели, которую купила Настя. Честно, я даже попытался разобраться, что есть что в садо-мазо играх, но мне это быстро надоело. Интересно, чем это ей нравится? Она совсем не похожа на женщину, любящую унижать мужиков, а от мысли, что кто-то может её унижать и наслаждаться её болью, у меня просто кровь закипала от гнева.
Пока я думал о жизни, стоя напротив полок с ёршиками для унитаза, со спины ко мне подошла Поля и тихо поздоровалась:
– Привет.
За последние две недели это была первая попытка разговора. Честно говоря, я уже почти не сердился на неё. В конце концов, она девочка-мажорка и привыкла смотреть на людей свысока...
– Привет, Поль, – сказал я как можно дружелюбнее, не желая портить последний день ссорами и разборками.
– Эдик... – она замялась, утыкаясь взглядом в пол – странная робость для Клейко, – ты серьёзно решил уволиться?
– Да, Поль. Серьёзно, как никогда.
– Может, передумаешь? Я скажу папе, и он забудет про заявление.
Я отрицательно мотнул головой:
– Я всё решил. Не надо, спасибо.
– Эдик, я хотела сказать тебе кое-что очень важное...
Ни фига себе начало. И снова этот робкий тон. Я, честно, даже испугался. Уж больно это не похоже на уверенную и высокомерную Полю...
– Я тебя слушаю, Поль.
Клейко подошла ко мне вплотную и осторожно взяла за руку:
– Я хотела попросить у тебя прощения за вернисаж, – она выдохнула, собираясь с духом, чтобы продолжать, – я очень некрасиво с тобой обошлась.
Я не сразу сообразил, что ответить, уж слишком неожиданной была фраза. Поэтому сначала решил, что она шутит, но Клейко и не думала шутить и продолжила:
– Ты правда хороший парень, безотказный и добрый. И я этим воспользовалась... вот... Это правда, я потащила тебя на дурацкий вернисаж из-за Хосе, хотела насолить ему, ведь мы встречались раньше.
– И как, получилось?
– Да нет, – Поля разочарованно махнула рукой, – этот Хосе просто самовлюбленный идиот, зря только позировала ему голой. Знала бы раньше, что он гей, вообще бы время не тратила, – она обиженно вздохнула и посмотрела на меня совершенно простым и искренним взглядом без тени обычной надменности. – А ты хороший, Эдичек, а ещё – настоящий друг, не бросил своего безмозглого дружка, этого Пашу... В общем, честно, прости, я повела себя как полная дура.
– Ладно тебе, не обижаюсь, – пожал я плечами и улыбнулся, – когда в следующий раз задумаешь кого-нибудь позлить – сперва введи меня в курс дела.
– Договорились, – Поля искренне улыбнулась в ответ. – Так я позвоню, если что?
– Звони.
– А ты, если будет время, к нам с Димкой в "Домострой" заходи, мы тебя всегда рады видеть будем. Я – точно...
– Зайду, – на всякий случай пообещал я.
Мой последний день на этой работе закончился, как ни странно, на очень позитивной ноте. По дороге домой я размышлял, что некоторые люди оказываются на деле гораздо лучше, чем кажутся сначала. На Полю я и в самом деле больше не сердился, а потом мои мысли приняли совсем другое направление. Взглянув на календарь, я с волнением отметил, что осталось всего три дня до вручения дипломов...
Настя
Вот черт, Кристиан будет выступать с речью!
Ректор коротко упоминает о его достижениях:
генеральный директор собственной чрезвычайно
успешной компании, человек, который
добился успеха собственными силами.
Э.Л. Джеймс «50 оттенков серого»
Профессор Коллинз, мой научный руководитель
и самый любимый преподаватель, выглядит
как обычно – словно только что встал с кровати.
Э.Л. Джеймс «50 оттенков серого»
Утром я вскакиваю с постели за час до звонка будильника. Наспех хлебаю несладкий чай с одной печенькой, мужественно отказавшись от любимых ванильных кексов. Я понимаю, что отказываться от них надо было месяца два назад, и этот мой утренний подвиг не превратит меня в стройную красотку, но всё равно стараюсь даже не смотреть в сторону пакета с кексами и сахарницы.
И ещё – сделать 30 приседаний. К Дашке на фитнес я так и не добралась – все последние две недели ушли на разработку проекта раскрутки "ДХП", да и другие клиенты о себе забыть не давали. Я отсылала Хайду различные варианты на утверждение, он отвечал доброжелательно, но коротко. Ра-аз, два-а... Нет, Чугунок, даже и не думай о нём кроме как о клиенте! По крайней мере, пока не будешь обладать подобающей внешностью.
На пятом приседании моя внутренняя хрюшка обливается потом, а на десятом – поносит меня матом. Я сдаюсь на семнадцатом. Помахав руками и сделав несколько наклонов, я решаю, что зарядку можно считать оконченной и топаю в ванную.
Не понимаю, чего я так волнуюсь. Ну, дипломы вручать, ну, речь толкнуть... Времена, когда я мучительно стеснялась выступать перед публикой давным-давно канули в Лету, но всё же я немножко нервничаю. Я дольше обычного принимаю душ, натираюсь антицеллюлитным скрабом в тех местах, где должен быть целлюлит, наношу на лицо и волосы экспресс-маски, и растеревшись пушистым полотенцем, вскрываю баночку дорогого крема для тела, обещающего сделать кожу гладкой, мягкой и приятной на ощупь. Надо же когда-то его открыть, правда.
Как будто на свидание собираюсь, ё-моё, думаю я, похлопывая себя по бёдрам и животу, чтобы крем быстрее впитался.
Придирчиво осматривая себя в зеркале, крашусь. Хм, довольно неплохо. Даже жаль будет стирать, ведь сразу после вручения дипломов за мной заедут Катька с Дашкой, и мы поедем отрываться на дачу. Я хочу отдохнуть. В последние пару недель замоталась так, что попросила секретаршу разместить объявления о вакансии личного помощника.
Старые джинсы, кофта и видавшие виды кроссовки лежат в пакете ещё с вечера. Я вынимаю из чехла самое роскошное платье, которое у меня есть. Это синее дизайнеркое платье досталось мне за смешные деньги, когда мы с подружками во время путешествия по Европе забрели в черити-шоп. Черити-шоп – это нечто вроде секонд-хенда, куда сдают вещи в отличном состоянии, а деньги с продаж идут на благотворительность.
Машина всё ещё в ремонте. Вызываю такси, хоть и понимаю, что рановато, но я всё равно дома себе места не нахожу.
Я приезжаю к зданию университета раньше, чем следовало бы. Меня охватывает ностальгия, я неспособна думать ни о чём, кроме моих университетских лет: сколько же всего было!
Вот родная столовка, где мы с подругами ели безвкусные сосиски в тесте и строили глазки парням за соседними столиками. Биржа труда, где мне торжественно обещали трудоустройство, а теперь я сама – работодатель. Маленький флигель, где занималось какими-то проектами амбициозное студенчество, а я провела не один десяток ночей, когда мне было влом ехать в общагу. Ключи от флигеля выдал мне руководитель этого безобразия, с которым мы были в большой и тесной дружбе.
Возле крыльца уже толпятся разодетые в коктейльные платья девицы с укладками от лучших парикмахерских салонов и парни в костюмах с галстуками. Щелкают затворами фотоаппаратов довольные родители, заставляя отпрысков позировать. А ведь вручение дипломов ещё не началось!
Прохожу в просторный, залитый солнцем актовый зал. Ничего не изменилось – те же огромные изображения гербов, флаг России и с гербом Трёхреченска, и прочая геральдическая атрибутика. Рассаживаются выпускники, настраивает аппаратуру парень с камерой в жилетке с эмблемой местного телеканала.
Я обегаю глазами ряды со студентами, и замечаю Эдика. Он в серых брюках и рубашке более светлого оттенка серого. Наши взгляды встречаются, я слегка улыбаюсь, а он заливается румянцем. Чёрт, не надо так на него пялиться, у него даже уши пылают.
Рядом с ним я замечаю худосочного мужчину в очках и полную даму, которая беспрестанно вертится на сиденье. Наверное, его родители. Так вот она какая, его легендарная мама-диктатор. Мама Эдика постоянно тормошит то сына, то мужа, что-то им втолковывая. Брр, вот кому-то же достанется свекровь, не приведи Господь, как говорится...
Я сразу вспоминаю про его проблему с фамилией и преисполняюсь к нему сочувствия. Надеюсь, он последовал моему совету, или мы будем наблюдать грандиозный скандал прямо во время церемонии.
– Настя, вы пришли! Молодец! – улыбается во все тридцать два зуба Валерон. – Ну, как поживает моя любимая выпускница?
Мне немного смешно. Когда-то он ругал меня за прогулы и говорил, что я ничего не добьюсь, если буду так прохладно относиться к учёбе. А теперь вот искренне интересуется. Не удивлюсь, если он скажет, что всегда знал, что из меня выйдет толк. У него все выпускники становятся любимыми, он всех рад видеть, независимо от их оценок...
Я здороваюсь ещё с несколькими преподавателями, мы вспоминаем разные забавные хохмы пяти-семилетней давности и не замечаем, как пора начинать церемонию.
Все рассаживаются, гул и галдёж умолкает и на сцену взбирается деканша. По одному её довольному виду понятно, что говорить она будет долго. Я задумываюсь над последним письмом Хайда – кажется, он был не вполне доволен моим вариантом ребрендинга, что же в нём изменить-то? – и вздрагиваю только на свою фамилию. Ах да, пора вручать дипломы.
Я как можно изящнее поднимаюсь со своего креслица и прохожу к микрофону.
– Дорогие выпускники и преподаватели, я рада приветствовать вас в этот торжественный день, – стандартной фразой начинаю свою "речь" я и делаю паузу. Чёрт, подготовиться надо было заранее, ну да ладно, будем импровизировать.
– Позади ваши студенческие годы, и сейчас перед вами открывается много возможностей. Подумайте хорошенько, спросите своё сердце – о чём оно мечтает, чего хочет. Вы знаете, что трудоустроиться по нашей специальности на самом деле нелегко, – тут я ловлю на себе недовольный взгляд деканши, она же пять минут назад говорила совершенно противоположное, а завкаф с принуждённой улыбкой качает головой.
– И если ваше сердце подсказывает вам, что управленческая деятельность – не то, чем вы хотели бы заниматься, рискните. Получайте другое образование, пробуйте устроиться в нужную вам сферу, верьте в себя и действуйте, не опуская рук. Я была не идеальной студенткой, однако сейчас я занимаюсь любимым делом. Не скажу, что в этом мне помог именно диплом, – тут я снова ловлю на себе недовольный взгляд и подслащиваю пилюлю, – но обучалась я в университете точно не зря. Я научилась многому, нашла здесь отличных друзей... А теперь давайте приступим к торжественной церемонии вручения!
Вот так-то. Валерон с кисловатой улыбкой даёт мне стопку дипломов. Я вижу, что он не очень-то рад моей краткой речи, но если уж ему была нужна напыщенная традиционная пятнадцатиминутная болтовня, пусть бы лучше какого-нибудь зама мэра уговаривали.
– Сначала красные, они по порядку лежат, – торопливо шепчет он и становится рядом.
– Абрамов Виталий Иванович! – громко объявляю я, и на сцену поднимается неуклюжий толстячок. Мы с Валероном по очереди пожимаем его потную ладошку, улыбаемся в объективы и затем я объявляю следующего.
– Для вручения красного диплома приглашается Долин Дмитрий Дмитриевич!
Снова щелчки вспышек, рукопожатие и моё стандартное "Поздравляю, желаю успехов". Открываю третий диплом и вижу там, чёрным по белому – Калов Эдуард Геннадьевич.
Я должна ему помочь. Я скребу ногтем по микрофону, раздаётся громкий неприятный звук. На меня смотрят все глаза, я виновато потупляю взор и делаю оправдывающийся жест руками – ну, вот такая досадная случайность.
Эдик идёт по проходу с улыбающимся лицом, и ради этого стоило выставлять себя полной дурой. На меня он смотрит с такой благодарностью, что мне даже становится как-то не по себе. Я ведь ничего особенного не сделала, ведь так?
Эдик жмёт руку Валерону и мне, и моя ладонь задерживается в его на пару секунд дольше, чем положено. Я не против. По его лицу видно, как у него с души камень свалился.
– Желаю успехов, – тихонько произношу я, не отнимая руки. Он, словно нехотя, размыкает наши пальцы, принимает от завкафа заветную книжицу, позирует и спускается со сцены.
Объявив последнюю краснодипломницу, я украдкой кошусь на Эдика. Его мама, сердито качая необъятной шляпой, что-то ему выговаривает, но диплома у него в руках нет. Значит, всё получилось. "Синих" дипломников Валерон объявляет сам, я же машинально поздравляю и пожимаю руки, пока не случается удивительное.
– ...Рустамов Павел Глебович, – говорит завкафедрой, и откуда-то с задних рядов встаёт парень, который почему-то кажется мне знакомым, и когда ему вручают диплом, он замирает с самодовольный улыбкой. Щёлк! Вспышка фотоаппарата ослепляет его на миг, и тут я его узнаю.
Нет!
Это он!
Я не могу сдержать своих эмоций, и издаю то ли стон, то ли фырканье... На меня снова смотрят, но мне всё равно. Пусть смотрят.
Я еле-еле дожидаюсь, когда вручат дипломы последним трем студенткам, и вылетаю в коридор, начиная медленно сползать по стеночке.
Это он. Точно он!
Я со стоном выпрямляюсь, достаю из сумочки мобильный, набираю Катькин номер, и едва гудки сменяются словом "Алло", выпаливаю в трубку:
– Знаешь, кого я сейчас встретила! Ты не поверишь! Пашу "Ты-Только-Не-Смейся"!
Эдик
– Кристиан, это моя мама, Карла, – говорю я.
Воспитание берет верх.<...>
Кристиан одаривает Карлу своей фирменной обезоруживающей
улыбкой, устоять перед которой невозможно.
Она и не пытается.
Мамина нижняя челюсть едва не стукается о столешницу.
О господи, мам, возьми себя в руки!
Э.Л. Джеймс «50 оттенков серого»
– С Чкаловым мы! – торжественно втолковывала невысокая, полная, в огромной шляпе дама студентке, встречающей гостей у входа. – Нет, ну как не знаете! Что за молодёжь...
– Это со мной, – запыхавшись, крикнул я, подхватил даму под руку и спешно поволок по коридору в актовый зал, не дав поведать всем окружающим, кто такой был Валерий Чкалов и чем он так знаменит. Дама то и дело упиралась и крутила головой, задевая краями необъятной шляпы окружающих:
– Гена! Не отставай! Гена! – утонул в монотонном гуле толпы её призывный глас.
Из общей толчеи тут же вынырнул сутулый мужчина в очках и, быстро семеня ногами, поспешил на зов:
– Я здесь, дорогая! Я никуда не делся!
Да, эта странная пара – мои родители. Как вы уже поняли, в нашей семье всем заправляет Валерия Карловна – моя мама, человек строгий, прямолинейный и волевой. Управление нашей семьёй она предпочитает вести в авторитарном, даже тоталитарном режиме, поэтому всё, что выходит за рамки её представлений о правильном, становится причиной громогласного скандала.
Вдобавок ко всему, Валерия Карловна просто помешана на нашей героической фамилии. Всё детство мать пыталась внушить мне, что в будущем я обязательно должен стать крутым лётчиком, космонавтом, ну, или хотя бы просто скромным Героем России. Но моё равнодушие к небесным высям, самолётам и даже школьным урокам физры неожиданно оказалось сильнее маминого упорства. Так что пострадав от халатности работников паспортного стола, я не стал менять фамилию обратно ещё и из чувства протеста.
Благо родители жили в области, виделись мы с ними лишь во время праздников и каникул. Само собой, предъявлять паспорт в эти дни мне им не приходилось. Но с приближением дня расплаты, то есть вручения дипломов, на которое съезжались родственники всех выпускников, я, признаться, нехило нервничал. Мой дерзкий план – объявить родителям несоответствующую дату торжества – с треском провалился. Дочь нашей соседки училась со мной на одном курсе и успела "слить" информацию маме. Я попытался придумать причины, по которым родителям не следовало приезжать в Трёхреченск, но разве что-то могло остановить мою маму, непременно желающую увидеть торжественный момент во всей красе...
Настина подсказка оказалась бесценной. Вздохнув спокойно, я с чистой совестью проигнорировал предупреждение старосты о том, что надо вовремя поставить все печати на обходнике.
Теперь, на церемонии вручения мне предстояло получить свой "красный" из рук завкафа и Насти, запечатлиться на фото и сиюжеминутно вернуть драгоценную "корку" обратно. По моим расчётам, за это недолгое время мама никак не могла заглянуть в диплом и увидеть там то, во что превратилась наша героическая фамилия. Напрягало только громкое объявление моей фамилии в микрофон...
Мы прошли в актовый зал и расселись в кресла.
– Гена, доставай фотоаппарат и фотографируй! – скомандовала мама, а отец полез в огромный пакет, который они зачем-то притащили с собой.
– Мам, там что? – поинтересовался я. Лучше бы я этого не делал.
– Это я тебе на выпускной собрала. Трусики, рубашечка, носочки, – сказала она громким шёпотом, вогнав меня в краску. За спиной раздалось сдавленное хрюканье и довольные смешки предвкушающих добычу одногруппниц. Как назло, за моей спиной сидела Ирка – самая злостная сплетница универа и Машка, её острая на язык подруга.
– Давай потом, мам, – я попытался перевести разговор в иное русло.
– Никаких "потом", Эдичек! – мама запустила руку в пакет, словно намереваясь вытащить на всеобщее обозрение упомянутые трусики и носочки. – Это же не какая-нибудь ерунда. От меня зависит то, как ты будешь выглядеть на выпускном. Ты же не хочешь прийти туда один?
– Я пойду с Пашкой и ребятами, – буркнул я.
– Никаких Паш! – мама возмущённо потрясла пакетом. – Ты заканчиваешь университет, а я до сих пор ни разу не видела рядом с тобой хорошую девочку. Неужели нельзя было познакомиться с какой-нибудь симпатичной первокурсницей!
Только первокурсниц мне не хватало. Надо сказать, что наши местные первокурсницы в большинстве своем слабо вписывались в мои представления о "хороших девочках", да и в мамины, пожалуй, тоже. Тем временем мама продолжила:
– Вот Анечка Жукова, ты помнишь Анечку – дяди Женину дочку? Такая милая девочка, как раз для тебя. Она младше на три года и из приличной семьи. Учится в университете, а дядя Женя теперь работает в администрации и скоро станет заместителем губернатора.
– Может, обойдёмся без посредников, – съязвил я, – и сразу женим меня на дяде Жене, а, мам?
– Прекрати, Эдуард! Не скоморошничай, тебе это не идёт. Не перевирай мои слова. Ты же прекрасно знаешь, что я имею в виду: конечно, жениться надо по любви, но на хорошей, умной девочке из приличной семьи с перспективами.
Вот так всегда! Секрет счастья от моей мамы прост, а формула любви такова: любовь – это средние арифметическое от суммы всех социальных плашек, таких как образование, богатство, статус и так далее и тому подобное. Формула морали абсолютно идентична: если человек имеет хорошую зарплату и высшее образование – он высокоморален априори. Так что спорить было бесполезно. Слава богу, на этом кульминационном моменте нашей с мамой беседы на пустовавшей до этого сцене появилась деканша – Алиса Евгеньевна, и принялась произносить тягомотную и малопонятную речь. Мама тут же переключила внимание на неё и принялась тормошить отца:
– Гена, фотографируй! Гена, почему ты не фотографируешь?
Если честно, я не особенно понимал, зачем маме фотографии деканши, но вставлять язвительную реплику не стал, а полез в телефон, решив скоротать время, закидывая птицами свиней.
Я успел пройти несколько уровней прежде, чем "пятиминутное" вступительное слово от Алисы Евгеньевны наконец-то закончилось, и на сцену поднялся наш завкаф Валерий Валерьевич. Пробурчав пару дежурных поздравлений, которые я тоже не особо слушал, продолжая бомбить разрывными последнюю, особенно неподатливую свинью, он, наконец, произнёс:
– А теперь, чтобы вручить красные дипломы нашим отличившимся выпускникам, я приглашаю на эту сцену известного предпринимателя, активного общественного деятеля и нашу выпускницу – Анастасию Чугун.
Я бросил телефон и вдохновенно уставился на проход, по которому шла, нет, скорее, плыла Настя. Словно дива из первых фильмов бондианы, она, облачённая в длинное, в пол, синее платье, как в замедленной съемке шла по затоптанному множеством студенческих ног полу актового зала ТГУ. Я уставился на неё, приоткрыв рот.
– Гена, фотографируй, не спи! – раздалось над самым ухом. – Это какая-то важная шишка, раз её пригласили на вручение. Наверняка из администрации, – рассуждала мама, которая, похоже, пропустила мимо ушей всё, что говорил про Настю завкаф.
За спиной тут же зашушукались одногрупницы:
– Ну и вырядилась, я бы с её фигурой такое на себя никогда бы не напялила, – прошептала Ирка.
– Ей не мешало бы сбросить пяток лишних кило, – ехидно фыркнула Машка.
"Завидуйте молча, – злорадно подумал я, – вам до неё, как пешком до Китая". Озвучивать свои мысли я не стал, предпочтя насладиться возможностью полюбоваться Настей.
Тем временем девушка, сводившая меня с ума своей красотой и недоступностью, поднялась на сцену и, получив из рук завкафа хилую стопку красных дипломов, принялась приглашать на сцену моих одногруппников:
– Абрамов Виталий Иванович!
С первого ряда неуклюже протиснулся наш староста, толстяк Виталик Абрамов и вперевалку поднялся на сцену. Вцепившись в свой диплом, он под фейерверк вспышек фотоаппаратов потряс настину руку и довольный спустился в зал.
После старосты диплом получил Диман Долин, заучка-ботаник. Я напрягся, следующим в списке "красников" шел я. Я тайком оглянулся на родителей. Привыкнув к тому, что моя фамилия обычно находилась в конце списка, они не слишком внимательно наблюдали за происходящим на сцене.
– А теперь для вручении диплома приглашается Эдуард Генна...ХШШШФФФФ...лов.
Оглушительное шипение микрофона чудесным образом поглотило начало моей фамилии. Кажется, я был спасён. Не заставив звать себя дважды, я поспешил к сцене.
– Эдичек? Уже наш Эдичек? Гена, фотографируй! Фотографируй! – засуетилась мама.
