Текст книги "50 оттенков ксерокса (СИ)"
Автор книги: Жанна Лебедева
Соавторы: Елена Кармальская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Да блинский ж фиг! – ругнулась девушка моих грёз в сердцах, видно, из последних сил сдерживаясь, чтобы не перейти на более крепкие выражения. – Только этого мне не хватало. Ну, Макс! Я ремонт из твоей премии вычту!
– Почему это из моей? – заспорил Фасонов, осматривая руки на предмет порезов. – Это Тимон накосячил, у него и вычитай.
– Этого я вообще премии лишу, – Настя с ужасом взирала на покорёженную раму и засыпанный осколками пол. – И администрации сами будете объяснять, что за оргию вы тут устроили! Как же вы меня задолбали! Взрослые люди, а ума как у инфузории-туфельки! И вообще, признавайся, это твой дружок свои органы размножения на ксероксе копировал?
Фасонов озадаченно промолчал, из чего я сделал вывод, что этот эпизод с дурацким копированием каким-то образом обошёлся без него.
– Погоди, Насть, не расстраивайся, – я поднял раму, попутно проверяя, крепко ли сидят в пазах оставшиеся стёкла. – Помоги, Макс, не стой столбом...
Вдвоём мы кое-как вернули злополучную раму на место. Макс даже умудрился зафиксировать её парой вывалившихся гвоздей, используя в качестве молотка свой супернепробиваемый древний телефон.
– Вот так. Жалко, что стекло разбилось, а то б никто и не заметил. А так – красотища! – Фасонов довольно осмотрел свою работу.
– Да уж, вот только как мне в этой красотище ночевать? – подала голос Настя, успевшая собрать крупные осколки и выкинуть их в ведро. Я бросил на неё быстрый взгляд – кожа на её руках слегка покрывалась мурашками, ночь-то прохладная, даром что лето, а тут ещё и сырой воздух с реки... Ухо уже резал назойливый писк налетевших на свет комаров.
– Ща чего-нибудь придумаем, – неуверенно пожал плечами Фасонов и заботливо склонился над Мартышкиным. – Вставай, Тимоша, нам бы в номер наш пойти, а то загостились.
Как и следовало ожидать, Мартышкин не спешил откликнуться на столь заманчивое предложение и начал храпеть ещё громче.
– Придется тащить, – резюмировал Макс и с надеждой уставился на меня.
– И не только тащить, – сурово нахмурила брови Настя. – А ещё и придумывать, что вы завтра скажете по поводу разбитого стекла.
Мы с Фасоновым вдвоём, за ноги и за руки поволокли бедолагу Мартышкина по коридору к лифту, подняли на четвёртый этаж и занесли в номер. Настя всё это время шла впереди, проверяя, чтобы не появилось свидетелей нашего деликатного дела.
Наконец всё было улажено: Мартышкин был водружён на свою кровать, а Фасонов радостно полез в холодильник за бутерами с колбасой.
– После таких волнений аппетит просто зверский, – оправдывающимся тоном сказал он, правда, для переволновавшегося вид у него был уж слишком невозмутимый.
Вот уж кто переволновался, так это Настя. Я смотрел на её бледное лицо, на котором отразилась какая-то нервная усталость. Наверное, бедная, предвкушала, как будет с администрацией объясняться.
– Пойдём, провожу, – я аккуратно коснулся её локтя. – Сейчас решим, как окно залатать...
Ну это я, конечно, загнул. Ежу понятно, что собрать стекло из кусочков мы бы не смогли, придётся чем-то затыкать. Неожиданно на меня снизошло озарение: а зачем, собственно, Насте ночевать в этом разгромленном номере? Надо предложить ей поменяться номерами. Я мужчина или кто? Укроюсь с головой, и никакие комары не достанут...
Пока я собирался с духом, стараясь призвать всё своё красноречие, подошёл лифт. Когда за нами закрылись двери, я решился:
– Я подумал, – сил смотреть ей в глаза у меня не было, вся решимость ушла на фразу, – я тут подумал, может, ты переночуешь у меня в номере?
Настя вопросительно посмотрела на меня.
– Нет, ты не подумай, я просто... – начал объяснять свои честные намерения я и сник, запнувшись на полуслове.
– А собственно, почему бы и нет? – произнесла она с некоторым колебанием.
Мои глаза радостно вспыхнули, щёки, наверное, тоже... Я даже не ожидал, что она так легко согласится.
– Тогда пойдём за твоими вещами? – осторожно, словно боясь, что Настя переменит решение, спросил я.
– Пойдём.
Я решительно ткнул в кнопку вызова и почти сразу раздался звонок. Двери тотчас распахнулись, явив нашим взглядам парочку, застывшую в страстном объятии. От неожиданности они отскочили друг от друга и опустили глаза в пол. Мы с Настей зашли в лифт.
Я постарался сохранить невозмутимое выражение лица, поэтому тоже смотрел исключительно в пол, чувствуя, как щёки наливаются предательским румянцем. Я осторожно скосил взгляд на Настю: она вроде бы улыбалась одними уголками губ. В неловком молчании мы доехали до первого этажа и снова оказались в Настином номере. Ночная прохлада уже пробралась туда, и я обрадовался, что Настя будет спать в комфорте.
Угораздило же этого Мартышкина, думал я, пока Настя, грустно косясь на окно, собирала вещи. Я заметил, что она не стала брать всю сумку – только одежду на завтра, косметичку, телефон и футляр с ноутбуком.
А ещё завтра с утра ей предстоит разбираться с местным руководством и рассчитываться за порчу имущества. Я решил, что обязательно предложу Насте, что сам с администрацией поговорю. В конце концов, я же её ассистент, как она справедливо заметила. Эта мысль немного подпортила моё настроение: да, я добился того, чтобы быть с ней рядом, но ведь она не видит во мне никого, кроме как хорошего сотрудника... И с Мартышкиным я завтра поговорю! А то подставил Настю и лежит себе, спит в тёплой кровати, в ус не дует...
Настя закинула на плечо сумку:
– Готова.
– Давай понесу, – я забрал у неё из рук пакет с вещами.
Настя закрыла номер на ключ, и мы в очередной раз направились к лифту. Ключ от номера она мне почему-то не отдала, но я решил не заострять на этом внимание – сначала Настю надо разместить с комфортом, а потом я у неё ключи возьму.
Доехав до моего, то есть, теперь Настиного номера, без приключений и случайных парочек, мы зашли внутрь. Моя "однушка" практически не отличалась от Настиной, они тут все типового образца. Она вынула из пакета вещи, поставила на зарядку технику, а я повесил её костюм в шкаф, затем направился в ванную – забрать оттуда "мыльно-рыльные принадлежности".
Я сложил в пакет полотенце, расчёску, пасту и уже собирался взять щётку, как за моей спиной в зеркале возникла Настя с косметичкой в руках.
– Зачем ты всё убираешь? – немного удивлённо спросила она. – У меня тут не куча косметики, всё поместится.
Она вынула из косметички зубную щётку и какой-то маленький флакончик и пристроила свою щётку в стакан рядом с моей. Мой внутренний демон, хитренько посмеиваясь, подкинул мне практически несбыточную мысль – что мы уже давно живём вместе, вот и наши щётки стоят в одном стакане, и вообще...
Я дёрнулся, едва не задев стаканчик. Это что... значит... значит, она подумала, что... Что мы можем переночевать вместе в номере? Что я предлагал ей не поменяться номерами, а просто пригласил к себе? Но ведь она согласилась...
У меня перехватило дыхание и чуть голова кругом не пошла. Я был вынужден схватиться за стенку, чтобы не упасть.
– Эдь, с тобой всё в порядке? – она встревоженно поглядела мне в глаза, и я совсем растаял.
– Да... голова немножко кружится, – почти не соврал я.
– Ох да, ну и вечерок у нас! – моя возлюбленная вышла из ванной и села на кровать, уронив голову на руки. Плечи её начали вздрагивать. – Как я перепугалась из-за этого идиота! Устроили позорище...
Я осторожно подсел к ней рядом и коснулся её плеча:
– Давай я завтра сам разберусь? Скажу, что это я в том номере ночевал... Хочешь?
Настя решительно встала и начала ходить туда-сюда по комнате.
– Да не бери в голову, пускай Мартышкин расхлёбывает. Скажу, упал или что-нибудь в этом роде. Ничего...
– Как это ничего, – возразил я. – Кто угодно бы на твоём месте разволновался!
Она подняла на меня свои чудесные серые глаза и тихо сказала:
– Спасибо.
– За что? – стушевался от неожиданности я.
– За то, что был со мной. А представь, я бы там одна спала мирным сном, и вдруг ТАКОЕ в номер лезет? С тобой хоть не так страшно было. А так – шуму было бы на весь этаж...
– Да, удачно я зашёл, – согласился я, стараясь не сильно краснеть от комплимента. – Это я не к тому, что тебя легко испугать, но среди ночи в окно...
– Да уж, это слишком даже для Мартышкина, – вздохнула Настя, обхватив себя за плечи. – Надеюсь, хотя бы в твой номер никто не полезет...
– Ну, Мартышкин спит, а человеки-пауки тут не водятся, чтоб на 4 этаж залезть, – попытался пошутить я. – Настя, давай я тебя хоть чаем напою. Хочешь? – я потянулся к электрочайнику.
– Хочу. Лучше с коньяком, – Настя встряхнула своими медными, блестящими волосами. – Закажи, пожалуйста, пусть из бара принесут, а я переоденусь пока.
Я позвонил по внутреннему телефону в бар, и когда из ванной наконец вышла Настя в свободных шортиках вместо джинсов, в дверь уже постучался коридорный с бутылкой и плиткой шоколада.
– Ух ты, – она всплеснула руками. – Да ты тут целый стол сервировал!
Пока Насти не было в комнате, я успел положить на блюдце пару бутербродов с сыром, которые я брал на всякий случай и не съел, а теперь ломал на дольки шоколад. В номере было два стакана, где сейчас заваривался чай. Настя села на кровать, я на стул, и мы взяли по стакану, от которых пахло горячим, коньячным ароматом, несмотря на то, что добавлено-то было не больше десертной ложечки.
– Ну, давай, за нормальных людей, – Настя отсалютовала мне стаканом и прихлебнула горячий чай.
– Извини, я не спросил, какой шоколад ты любишь, – начал было я, увидев, как она берёт себе дольку, но она жестом остановила меня:
– Да неважно. Я сейчас любой съем, – она с удовольствием положила в рот дольку и с явным наслаждением начала жевать.
Выпив чаю, Настя немного успокоилась, и происшествие уже стало казаться смешным. Налив себе по второму стакану, мы начали обмениваться шутками по поводу мартышкинского вторжения. Так слово за слово, у нас начал складываться стишок, стилизованный под басню Крылова:
..."Мартышке где-то Бог послал пузырь "Текилы",
Она, на барный стул усевшись задом,
Уже изрядно надралась
И в номер спать уж собралась,
Да призадумалась, а не пойти ли к бабам!"...
Добавляя наперебой все новые и новые строчки, мы смеялись почти до слёз.
– В очередной раз убеждаюсь, что не зря взяла тебя на работу! – отвешивает мне ещё один неожиданный комплимент Настя.
– Почему? – смутился я.
– У тебя талант составлять слоганы – а это ценное качество для рекламщика, – улыбнулась в ответ она. Я глядел на неё, одетую в простую футболку и шортики, и она казалась мне какой-то совсем родной. Блин, похоже, мне надо Мартышкину ещё и пузырь выкатить, потому что не налакайся он до животного состояния, фиг бы мы сидели сейчас с Настей в моём номере...
В общем, кончилось всё тем, что я, отлучившись в туалет, обнаружил Настю, мирно задремавшую на кровати. Я погасил свет и осторожно, чтоб не разбудить, подтолкнул её, чтобы укрыть одеялом. Она вздохнула, но не проснулась – так утомил её этот насыщенный на события день. Её тёплая кожа показалась мне обжигающе горячей. Ох, если бы я мог сейчас лечь с ней рядом, обнять, чувствовать её дыхание... Боюсь, я бы тогда вообще уснуть не смог. Но она, конечно же, проснулась бы – и что она обо мне бы подумала?
Но о таких вольностях мне приходилось только мечтать. Я тихо взял ключи, сходил в Настин номер, взял оттуда одеяло и подушку, а вернувшись к себе, устроил себе постель на ковре возле узкой односпальной кровати, где сейчас спала Настя. Я с досадой почесал руку – за несколько мнут, проведённых в Настином номере, я успел получить несколько укусов от налетевших с реки комаров.
Утром я проснулся оттого, что Настя легонько коснулась меня рукой. Спросонок я поймал её руку и попытался прижать к своей щеке, но тут же резко вскочил и постарался прикрыться одеялом. Настя сидела на кровати. Видно было, что она тоже только что проснулась и умирала со смеху над моим растерянным видом. Её медные волосы были разлохмачены, на щеке краснел сонный шрам от складки одеяла, но какая же она была при этом красивая – словами не передать!
– Ну я тебе и хлопот доставила, – сказала серьёзным голосом она, вставая и начиная заправлять постель. – Поехал на бизнес-семинар, а пришлось на коврике спать...
– Да я прекрасно выспался, – ответил я, попытавшись под одеялом натянуть хотя бы штаны. Надо ж мне было раздеться... С другой стороны, ходил бы я сейчас в мятом, что ли?
– Да я не смотрю, не стесняйся, – заметив мои терзания, сказала Настя. – Ты сейчас в душ? Или я?
– Давай ты, а я пошёл с окном разбираться, – непреклонным тоном произнёс я, забирая ключи со столика. На её робкие возражения я сделал суровое лицо и продолжил: – Я твой личный ассистент или так, мимо проходил?
Настя сдалась и направилась в душ. Я несколькими ударами в дверь разбудил Фасонова с Мартышкиным, и мы втроём отправились к сотруднику пансионата. Мартышкин, несколько помятый и припухший, повинился, что вчера зашёл в номер и случайно упал, сломав стул и разбив окно. Не знаю, поверил ли ему сотрудник, но я заодно забрал Настины вещи – в конце концов, мы сегодня после обеда уезжаем, вряд ли её куда-то будут переселять.
– Ну как ты мог, фирму так опозорить, – воззвал я к совести Тимура, он только виновато хмыкнул:
– Да ладно тебе, Эд. Не капай на мозги, мне ещё сегодня докладываться...
– Ты хоть выступить-то сможешь?
– Сможет, – уверенно кивнул Фасонов. – А где Врунгелевна-то?
– На завтрак пошла, – соврал я.– А меня попросила вещи из номера унести, всё равно там сейчас чинить окно будут.
За завтраком Мартышкин робко поздоровался с Настей, на что она, преобразившись в грозную шефиню, ответила:
– На глаза мне не попадайся!
Поэтому Фасонов с Мартышкиным ели за столиком отдельно, а мы сидели с Настей. Я успокоил её, как мог, что проблема решена. За выступление я, кстати, волновался зря – Мартышкин, хоть и с красноватыми припухшими глазами, но ухитрился всё чётко рассказать, а на обеде уже опять перемигивался с какой-то девушкой.
После обеда за нами приехал Фёдор, и мы поехали обратно в Трёхреченск. На этот раз Настя села к водителю, а я снова принялся бросать суровые взгляды на Мартышкина.
– Эд, ну прекрати, ну обмишурились, – снова фыркнул Мартышкин.
– Нехорошо вышло, – поддержал меня Фасонов. – Колумбовну-то подвели, ладно бы где, а мы ведь этому комплексу аудит делали и ещё делать будем. Ты уж, Тимоша, извинись, как она подостынет...
– А что она про меня сказала? – спохватился Мартышкин.– Главное, чтоб не выгнала теперь...
– Что-что, что остался ты без премии, за материальный и моральный ущерб, так сказать... – развёл руками Макс.
Мартышкин сердито шлёпнул себя по лбу.
– Всё из-за той дурочки! Если б она сразу пригласила, без этих всех "хи-хи, ха-ха"...
– Так, – не выдержал я. – Вообще-то нажрался и номер перепутал ты.
– Надо что-нибудь хорошее ей сделать, – предложил Фасонов. – Ну там, кабинет ей украсить или подарить чего-нибудь...
– И что именно? – спросил Мартышкин с загоревшимся огоньком надежды.
Макс с Тимой шёпотом перебрали несколько вариантов, прежде чем мне в голову пришла идея:
– Так ребята, слушайте сюда, – я невольно оглянулся, словно опасался, что Настя нас подслушивает, – вот что мы сделаем...
– Ну, Эд, ты – голова! – уважительно улыбнулся Макс, а Мартышкин, просияв, едва ли не кинулся обниматься.
– Полегче, – я отстранился, но сам улыбался во всю ширь. Это Настю точно не оставит равнодушной...
В таком счастливом настроении я вернулся в свою общагу, где вопреки здравому смыслу застал младшего братца. Я-то думал, они опять где-то с Гаваной тусуют.
Сказать по-честному, давно меня так Пашка не выручал: добровольно взяв на себя "воспитание" назойливого братишки, он мне здорово облегчил жизнь. Странно, что от сложного дела – "обучения" Эраста уму-разуму – на этих выходных Пашка однозначно отлынивал.
Надо сказать, что и перед выходными я почти его не видел. Я целыми днями был на работе, а вот где был Гавана – неизвестно...
Я был настолько окрылён произошедшим в "Нижнеречье", что сейчас мою эйфорию был неспособен испортить, наверное, даже вредина Эрастик.
– Ну что, чем на выходных занимались? – спросил я у мелкого, снисходительно махнув рукой на то, что он снова сидел за моим компом.
– Я в общаге сидел, скукотища... – тут же пожаловался Эраст.
– Чего так? Гавана тебя бросил, что ль? – язвительно улыбнулся я, но мелкий только плечами пожал:
– Ага, бросил. На похороны в субботу с утра укатил на какие-то.
– Чего? – удивился я, судорожно соображая, что обычно подобные мероприятия не в духе позитивного Гаваны. А раз так, то не случилось бы чего серьёзного! – Какие ещё похороны?
– Да дядя у него какой-то помер, – равнодушно зевнул мелкий.
– Насколько помню, его единственный родной дядя жил на Кубе... – начал я, а братец тут же перебил:
– Вот он и есть. Только хоронить его сюда привезли, на родину.
– Дела... – вздохнул я, пытаясь представить уровень пашкиного расстройства.
Ведь речь шла о том самом "кубинском" дяде, Иване Ивановиче Моралесе, который был выдающимся химиком, некоторое время жил и работал в Гаване и сколотил впечатляющее состояние. На историческую родину дядя приезжал крайне редко – то читал лекции в Штатах, то работал в Европе, но под конец жизни всё же вернулся в Россию, большую часть времени проживая в Москве, чем в Трёхреченске. Пашке, насколько я помню, довелось видеть его один раз, и то, когда маленьким был. Именно в тот злополучный раз Иван Иваныч умудрился серьёзно повздорить со своим братом, пашкиным отцом, и до конца своей жизни так с ним и не помирился. Как следствие, Пашкина семья очень мало интересовалась его делами.
Странная, в общем, выходила ситуация с этими похоронами и непонятная. Решив, что кроме Пашки свет на нее никто не прольёт, я решил расспросить Гавану сам.
Тот явился под вечер и с непривычно серьёзным и задумчивым лицом поманил меня на кухню:
– Пойдём-ка, Эдди, у меня к тебе серьёзное дело.
Мелкий тут же навострил уши и чуть из-за компа не вывалился от любопытства, но Гавана отдал ему суровую команду:
– Погуляй пока, а мы с Эдом перетрём.
– Какое ещё дело? Я тоже хочу! – заканючил мой младшенький.
– Наше дело не твоё дело, – отрезал Гавана. – Ладно, Эдди, пошли почирикаем, тут серьёзное дело для серьёзных мужчин намечается...
Я предположил, что дойдем мы максимум до кухни, и стал раздумывать о чашке крепкого кофе, но Гавана решил удариться в конспирацию и двинул по лестнице вниз.
Мы миновали вахту, выбрались на улицу, а потом отошли за корпус общаги и присели на бордюрчик возле спортплощадки, на которой никого не было.
Гавана несколько раз придирчиво огляделся по сторонам, прислушался, а потом заговорил жутко таинственным голосом, от которого я чуть со смеху не прыснул. Да уж, строящий из себя шпиона Пашка выглядел весьма занятно.
– К чему это всё, Паш? – не выдержал я.
– Тссс, не ори на всю округу, – Гавана встревожено прижал палец к губам и вновь заозирался.
– Нет тут никого, – хмыкнул я. – Да что случилось-то?
– Тут такое дело, Калыч... Дядя у меня умер.
– Наслышан – соболезную, – стянув с лица улыбку, искренне посочувствовал я.
– Это да, – торжественно кивнул Гавана, но тут же продолжил. – Так! Ты меня от дела не отвлекай!
– Да какое ещё дело-то?
– А такое! – глаза у Пашки азартно заблестели, и я тут же подумал, что блеск этот ничего хорошего не сулит. – Мой дядя оставил после себя наследство.
– Поздравляю, – удивился я.
– Да ты дослушай! – сердито перебил Гавана. – С этим наследством не все так просто, но я скажу тебе одно – это реальный шанс разбогатеть...
После этого Пашка выдал мне престраннейшую речь, из которой я сделал единственный вывод – "реальный шанс разбогатеть" был, конечно, неплох, но подходил он скорее герою развлекательного чтива прошлого столетия. Всё и вправду складывалось, как в детективе, потому что мой непутёвый сосед, получается, оказался наследником подпольного богача, скончавшегося несколько дней назад от неизлечимого недуга. Вся закавыка была в том, что наследником Пашка был далеко не единственным, да и сам дядюшка-богач не больно-то собирался раздариваться своими миллионами. Он вообще подошёл к делёжке своего честно нажитого капитала творчески и с юмором, сделав щедрое пожертвование какому-то научному фонду, но при этом оставил дополнительное распоряжение своему душеприказчику: получит наследство тот, кто угадает оставленную им загадку. Вот так.
Что касается меня, то я сразу почуял во всем этом подвох, но вдохновлённый Гавана искренне считал, что дело осталось за малым – всего-то лишь найти спрятанные сокровища да профит получить.
– Я клянусь тебе, Калыч, дело того стоит! И ты должен, просто обязан мне помочь, как друг! А за мной не заржавеет – я тебе процент отстегну, все чин по чину! – от возбуждения Пашка поперхнулся глотком воздуха и закашлялся.
– И не проси, – отрезал я, – никаких сомнительных авантюр, даже за деньги. Тем более что я только-только на работу нормальную устроился. И тебе, кстати, советую, вместо того, чтоб этой фигнёй страдать.
– Это ты про свои "50 оттенков"? Да уж, приличная работа – быть мальчиком на побегушках! – мой сосед с недоверием прищурился.
– Не мальчиком на побегушках, а помощником руководителя, – урезонил его я. – Так что дел невпроворот и без твоих дурацких идей.
– Помощником, ха-ха! – Пашка горделиво приосанился с видом благодетеля. – Ты не понимаешь, от чего отказываешься. После этого сам фирму откроешь...
Я неумолимо замотал головой:
– Нет. Не проси. Зачем я вообще тебе в этом деле нужен? Возьми кого-нибудь ещё, у тебя что, знакомых мало?
– Эх, что там знакомые! Они ж все, – Пашка красноречиво постучал кулаком себе по лбу, – и детскую загадку не угадают! А тут думать надо! Дядя ведь наверное самому головастому наследнику все оставить хотел, не думаю, что его загадка будет лёгонькой! Эдди, мне без тебя не справиться. Ты ведь – голова! – заискивающе умолял Пашка. – Ты ведь всю жизнь ботанишь, даже был капитаном школьной команды "Что? Где? Когда?". Кого, кроме тебя, мне ещё просить о помощи?
– Забудь. Помозгуешь сам, в инете покопаешься, книжку почитаешь – тебе полезно будет, – отмахнулся я, будучи слегка обиженным за "мальчика на побегушках".
– Эх... – смерив меня разочарованным взглядом, Гавана поднялся с бордюрчика и с горестным видом побрёл к общаге. – Дядькин юрист сказал – соберёт всех для оглашения через несколько дней, у тебя ещё есть время передумать...
Настя
– Я хочу денег. Денег, деньжат, бабла, лавэ. Усекла?
Если б все сложилось по-другому, это мог бы быть я.
Поэтому ты достанешь их для меня.
Я хочу пять миллионов долларов. Сегодня.
Э.Л. Джеймс «50 оттенков свободы»
Говорят, что утро вечера мудренее, но в этот раз поговорка со мной не срабатывает. Я просыпаюсь и перевожу взгляд на окно своей квартиры. На улице хмуро и пасмурно, что оптимистичного настроя не добавляет. Я вспоминаю торчащее в форточке виноватое лицо Фасонова и безмятежно посапывающего Мартышкина на ковре, и снова испытываю раздражение от этой идиотской выходки.
Эдик, честь ему и хвала, взял на себя неприятную обязанность объясниться с работниками пансионата.
Эдик... Я думаю о нём, и хмурое настроение покидает меня почти мгновенно. Какой же он всё-таки... Я пытаюсь мысленно подобрать слова, но почему-то не могу. Да мне и не дают. Внутренняя хрюшка предупреждающе визжит и указывает копытцем на телефон. Звонок Дашки она научилась предугадывать почти безошибочно. И вправду – спустя секунду мобильник высвечивает имя подруги.
Я беру телефон, не ожидая ничего хорошего.
– Привет, как съездила? – спрашивает Дашка и не терпящим отлагательств и отмазок тоном требует. – На фитнес сегодня в семь придёшь.
– Даш, я не могу сегодня, давай завтра! Не волнуйся, у меня были о-очень активные выходные!
– И что такого было активного в конференции? – выпытывает Дашка. Я вкратце рассказываю ей, обещая после поведать подробности про раздолбайство сотрудничков. – А может, сегодня и расскажешь подробно? Пошли сегодня по магазинам в обед прошвырнёмся, займёмся твоим гардеробом!
– Даш, нафига? У меня шмоток – полный шкаф!
– Полный шкаф, а на свидание с Хайдом и надеть нечего, – Дашка неумолима.
– Я всё равно худеть собралась, вот как похудею, так сразу и пойдём, – напоминаю я.
– Ладно, – соглашается подруга. – Но завтра не забудь явиться на фитнес вечером, сразу после работы.
– Хорошо...
Отмазавшись от бутика, я соглашаюсь на вечерний фитнес и, закончив выторговывать свою свободу, наливаю себе кофе, насладиться которым мне не дает звонок с рабочего телефона. Звонит моя секретарша, и я вспоминаю, что этим утром к нам должен был прийти один клиент – большой любитель явиться с утра пораньше к самому открытию.
– Скажи, что я скоро буду, – предупреждающе выкрикиваю в трубку, решив, что дело в нашем "жаворонке", но голос Лили звучит неожиданно тревожно.
– Анастасия... Христофоровна, у нас тут... полиция, – сдавленно произносит она.
Я, что называется, выпадаю в осадок.
– Из налоговой, что ли, пришли? Так пусть с ними Бандюга потолкует.
– Нет... эти...
– Что им нужно? – быстро спрашиваю я, ещё ничего не понимая, но уловив в словах Лили нечто пугающее.
– Ищут... кажется, наркотики, – каждое слово Лиля словно выдавливает из себя. – С вами... поговорить... хотят.
– Еду, – я нажимаю "отбой", влезаю в первые попавшиеся джинсы и бегу вниз, не дожидаясь лифта. В висках у меня стучит. Наркотики... наркотики... Какие наркотики? Это слово кажется чем-то забытым, связанным ещё со школьными докладами о вреде их употребления и с криво нарисованными от руки плакатами с нереально огромными шприцами.
Это какое-то недоразумение. Это просто смешно. Я и наркотики. Я и травку-то никогда не курила. Они решили, что наши дизайнеры под грибами рисуют баннеры? Или Лилину герань с коноплёй перепутали?
Как ошпаренная, я вылетаю во двор и прыгаю в машину. Руки дрожат так, что я не могу с первого раза попасть ключом в зажигание, отчего начинаю нервничать ещё сильнее. По дороге чуть не попадаю в аварию, так как все мысли лишь об одном – что произошло сегодня утром в "50 оттенках"! Не розыгрыш ли это? Да нет, не может быть, до такой шутки не додумается даже Мартышкин...
Кое-как припарковавшись, я спотыкаясь бегу в офис. Сотрудники встречают меня гробовым молчанием. Лиля провожает в кабинет, и я ловлю спиной непонимающие испуганные взгляды окружающих. Чёрт! Я сама ровным счетом ничего не понимаю.
Свой кабинет я не узнаю: шкафы открыты, всё вверх дном, часть бумаг рассыпана на полу, кое-где на белых листах коричневым узором отпечатки подошв. Мои "оттенки", бледные, взволнованные, выглядывают из кабинетов. Лиля собирает землю с пола. Рядом стоит задетый горшок с каким-то растением. Край у него обколот.
И это ещё "цветочки", ведь самое ужасное ждет впереди. В кабинет, вернее на его развалины является самодовольный краснолицый полицай, нагло плюхается в мое кресло и начинает допрашивать меня, словно какую-то преступницу. Происходящее всё больше напоминает нелепый сон. Кошмарный, идиотский сон, который всё никак не заканчивается....
...Я сижу за столом, уронив лицо на руки. Нет уж, плакать я не буду, не дождутся. Мои сотрудники не должны видеть меня в растерянном и жалком виде. Так я сижу, наверное, вечность, потом моего плеча кто-то касается.
Я поднимаю глаза и вижу участливое лицо Эдика. Смотрит он так, что желание разреветься становится просто невыносимым.
– Иди к ребятам, скажи... пусть сегодня из дома поработают, – отмахиваюсь я. – И ты иди. Мне... надо подумать.
Эдик бросает на меня подозрительный, сомневающийся взгляд, но спорить не решается, и, вздохнув, уходит. Я снова сижу, словно в трансе, пока моё внимание не привлекает какой-то шум в фойе. Я слышу чей-то грубый, на повышенных тонах голос. Голос становится громче, я встаю и иду к дверям, посмотреть, что там случилось.
– Значит, ты настькина секретарша. Ой, прости, секретутка, – слышу я глумливую фразу.
– Не мешайте... работать, – отвечает Лиля слегка дрожащим голосом.
– Работать? Да ты только губами работать и умеешь, вон вырядилась как шлюха, – хохотнул неприятно знакомый голос.
Я вижу Лилю, совершенно растерявшуюся от наглости какого-то невнятного типа. Он поворачивается, и я едва сдерживаюсь брезгливую гримасу: да это же Жаба! То есть Артём Жабенко, тот самый, у которого я когда-то выкупила фирму. Он никогда не отличался грациозностью, но за то время, что мы не виделись, заметно раздался вширь и обрюзг, а свой невнятный зачёс сменил на короткую стрижку. На нём толстовка и мешковатые джинсы, а на руке, как всегда, часы дорогой фирмы.
Только его тут не хватало для полного счастья!
– Какая встреча, Чугун, – здоровается он своим обычным хамским способом. – Лонг тайм ноу си! – добавляет тут же с жутким акцентом. – Я вижу, ты хорошо тут устроилась. Тут точно фирма, а не бордель, а?
Он ухмыляется на Лилю, я сурово хмурю брови.
– Не корчи из себя идиота. Что ты тут забыл?
– Я пришел за своей долей, Чугун, так что не ломайся, делись! – неприятный прокуренный голос режет мне слух.
– Какая ещё доля, Тём? – доходчиво, как умственно отсталому, говорю я. – За фирму я тебе ничего не должна, я все деньги перевела в срок.
– Хочу, чтобы ты заплатила полагающуюся мне сумму, – долбит своё Жабенко. Вот дятел!
– С какой радости я тебе должна что-то платить? – рассерженно повышаю голос я.
– Я тебе уже намекал, с какой, – хитро лыбится вымогатель.
– Все твои намёки дурацкие, – делаю презрительную гримасу я. – Сказать честно, это я у тебя денег должна требовать за то, что ты пробросил меня при покупке фирмы. Воспользовался тогда, что у меня не было толкового юриста, пришлось выплачивать долги, о которых ты тактично умолчал. А теперь ещё осмеливаешься что-то требовать?
– Имею право, – ухмыляется он, ощерив желтоватые зубы.
– Ты сам выйдешь или охрану вызвать? – вскипаю я.
– Не заплатишь – сядешь за наркоту, – понизив голос и приблизившись ко мне, говорит Жаба. – Я уж похлопочу, чтоб тебе пятнашку дали.
– За какую наркоту?– голос слегка дрогнул, но говорю я довольно уверенно.
– Сама знаешь. К тебе тут неспроста приезжали... – намекает он.
– Да хоть весь наркоконтроль приведи, – не выдерживаю я. – Нет у меня никаких наркотиков!
– Найдут, найдут. Обязательно найдут, – заверяет меня он. – Ты же знаешь, у меня такие связи...
Не у тебя, а твоего папаши, хочется возразить мне, но дела это не меняет. У Жабенко-старшего действительно есть "кореша" в администрации города и в ФСКН, наверное, тоже... Или как там оно называется? Честно говоря, наркотиками я никогда не интересовалась, и как правильно называются службы по пресечению их распространения, я не в курсе. Теперь, видимо, придётся изучить.
