Текст книги "50 оттенков ксерокса (СИ)"
Автор книги: Жанна Лебедева
Соавторы: Елена Кармальская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
Далее мы слушаем доклад про то, как сделать е-мейл рассылку непохожей на спам, и я, не медля, выхожу с телефона в интернет и подписываюсь на них, там есть чему поучиться. Рассылка, рассылка... Я делаю себе пометку подписаться на рассылки разных издательств и крупных книжных, чтобы сравнить и понять, что может стать "фишкой" для "Джек Хайд Пабликейшенс". Название, кстати, никуда не годится... Ага... Мои мысли скачут, толкая одна другую, я еле успеваю записывать самое существенное. В моих сокращениях, наверное, даже вражеский шпион не разберётся.
На обед мы отправляемся в местную столовую. Здесь, в "Нижнеречье" вообще-то пансионат со всякими оздоровительными штуками, пусть и не очень раскрученный, а зря. Еда здесь вкусная, почти домашняя: салаты, супчик, компот, котлетки на пару. Я не выдерживаю и, закрыв глаза на Дашкины советы, ем от души. "В поездке – не считается!" – одобряет мой праздник живота внутренняя свинюшка.
Сидящий напротив Эдик смотрит на меня как будто с одобрением. Да уж, он парень, ему можно есть, сколько хочешь... Словно в подтверждение моих мыслей, к столику подходит Фасонов, нагруженный тарелками.
Мартышкин отпускает очередную дежурную шутку, а потом стрелой бежит к "шведскому столу" и возвращается к нам в компании двух юных и неопытных, но очень фигуристых созданий. Бейджики они сняли, чтобы булавки не наделали дырок в тоненькой, полупрозрачной ткани блузок.
Я по сравнению с ними выгляжу не слишком-то женственно в своих простых чёрных джинсах и оливковой рубашке, с волосами, собранными в хвост. Да ещё и вместо салатиков у меня на тарелке пюре с котлетой. Я поневоле вспоминаю Дашкины слова, как я должна "соответствовать" Хайду, и меня едва ли не передёргивает. Ну не смогу я быть подружкой миллионера. Был бы он попроще, а не этаким сказочным принцем, пожалуй, он бы мне нравился гораздо больше!
Я, Эдик и Макс едим молча. За столом соловьём заливается Мартышкин и хихикают девушки. Изображает из себя крутого специалиста, часы вон пафосные нацепил, костюм. Я из озорства завожу с ним разговор начальницы с подчинённым и по лицам девушек вижу, что они озадачены. Небось, представился им каким-нибудь крутым вице-директором, паршивец. Макс и Эдик едва сдерживают улыбки.
После обеда к нам подходит девушка-организатор, и я вписываю наши фамилии на пейнтбольную игру. В пейнтбол последний раз я играла давно, ещё когда была всего лишь управляющим рекламного агентства у Жабенко. Тогда моими противниками в основном были суровые, отслужившие в армии мужики, и в процессе игры я заработала себе немало синяков.
Мы возвращаемся на финальный сегодняшний доклад. Он производит спорное впечатление, но тут неожиданно для меня по-ученически вздёргивает руку Эдик, доселе помалкивавший.
– Эдуард Чкалов, рекламное агентство "50 оттенков", – представляется он своей "полной" фамилией. Не хочет провоцировать смешки, наверное. – Я бы хотел не согласиться с вами по поводу использования Вконтакте кнопки "репост" для продвижения товаров.
Я смотрю на него с интересом. Мне это место тоже показалось спорным.
– Мои данные о продажах говорят иное, – уверенно отвечает докладчик и перелистывает слайды на нужный. – Посмотрите на этот график...
–Я не говорю, что он неэффективный, – гнёт свою линию Эдик. – Я говорю как пользователь соцсетей, как представитель вашей целевой аудитории. Если раньше, в начале своего появления, репосты были заметны, то сейчас френд-ленты превращаются в сборище мусора. Контента слишком много. Смотрите: бесконечные "сохрани на стену рецепт/видюшку, чтобы не забыть", перепосты смешных картинок, розыгрыши каких-то товаров, которые теряются в тоннах репостов! В итоге пользователи просто скрывают новости своих друзей, злоупотребляющих репостами "халявы", либо скрывают просто новости "спамящей" группы, благо есть и такая опция. Друзья превращаются в спамеров! Так что эффективность перепостов как инструмента продвижения будет падать...
– И что вы предлагаете? – бросает Эдику докладчик. Аудитория заинтересованно смотрит и шушукается. Эдиковы щёки покрывает лёгкий румянец.
– Я... – он делает совсем небольшую паузу и продолжает, – например, искать другие пути. А что касается репостов – делать их с комментариями пользователя и выбирать самый лучший. Представьте для примера, – он кивает на слайд, изображающий рекламный пост Вконтакте с розыгрышем купона на скидку в зубоврачебный кабинет, – просто перепост рекламы неведомой клиники, и перепост с комментарием сверху – да хотя бы "Я там зубы лечил, у врача была клёвая шапочка с комариками"...
На шапочке с комариками аудитория начинает смеяться, но в целом одобрительно смотрит на Эдика. Я тоже. Он ведь прав, чёрт побери. Я вспоминаю перепосты друзей по пристройству котят, поиску квартиры или работы... Во-первых, они действительно тонут в массе рецептов, по которым никогда не будут готовить, и видеоупражнений для качания пресса, которые никогда не будут смотреть. Во-вторых, перепост бывает такой, что с этим человеком уже нет общих знакомых, и люди не могут поручиться – а стоит ли этому человеку сдавать квартиру или принимать его на работу?
–Вы можете подтвердить свою гипотезу цифрами? – снисходительно говорит докладчик.
–Нет, – Эдик краснеет сильнее, – возможно, в дальнейшем...
Я невольно любуюсь им, пока он перебрасывается ещё парой фраз с оппонентом. Молодец. Я, честно говоря, думала, что он вообще стесняется выступать перед большой аудиторией, а оказывается, что нет. Да ещё и схватывает многое на лету. Надо будет сделать собственное исследование на эту тему, делаю очередную закорючку в блокноте и ободряюще смотрю на Эдика. Он улыбается в ответ своей искренней, открытой улыбкой.
Итак, официальная часть на сегодня закончена, и мы идём перед ужином размяться игрой в пейнтбол.
Мы вчетвером подходим к небольшому полигону, зарезервированному для участников конференции. Мои сотрудники выжидающе смотрят на меня.
– Айда в первую партию! – загораются глаза у Фасонова.
– Фасоныч у нас в армии служил, мы этих пижонов быстренько перестреляем, а вы с Эдом в укрытии посидите, – зазывает Мартышкин, но промахивается.
– Не ахти у тебя коммерческое предложение, – хмыкаю я. – Ладно, идёмте в первую. Уговорили.
– Если уговорил, то вполне себе "ахти", – не соглашается Тимур.
Мы натягиваем на себя прокатный камуфляж и надеваем на головы защитные маски. Мартышкин героически позирует с маркером в руках, а потом мы разбиваемся на две команды по 10 человек и фоткаемся "на память".
Торопливость моих подчинённых сыграла с ними шутку: противник у нас оказывается совершенно не достойный нашей команды. Какие-то офисные девочки и мальчики. У одного из мальчиков я замечаю такой маникюр, что мне инстинктивно хочется спрятать руки за спину.
Мы, сжимая в руках "маркеры", проходим за натянутую сетку, ограждающую полигон. Участок не очень большой, густо поросший соснами, между которыми хаотично набросаны какие-то шины, деревянные щиты, доски, и прочие препятствия и укрытия.
Оставив двух человек защищать "штаб", над которым гордо развевается красное, правда уже успевшее полинять в розоватый знамя (из пионерского уголка, что ли, стащили?), мы по свистку уходим вперёд, туда, где за деревьями должен маячить "вражеский" флаг.
Фасонов и Мартышкин с гиканьем несутся вперёд и сшибаются в азартной перестрелке с противниками. Я падаю на землю, мимо меня щёлкает шарик, разлетается с брызгами краски о ближайшую покрышку. Играем по правилу: одно попадание, и ты убит. Таким образом, я успеваю ухлопать двоих девиц, которые, в отличие от меня, явно стремаются ползать на брюхе, хотя бы и в казённом камуфляже. Ползком и короткими перебежками постепенно приближаюсь к штабу. Над ним реет (то есть висит мятой тряпкой, поскольку ветерок стих) флаг какой-то из социалистических республик, сейчас не скажу, какой именно: на нём белая и зелёная полоса.
Перед штабом на меня обрушивается шквал "патронов". Четыре девочки, засевшие за большим деревянным щитом, палят в белый свет как в копеечку, но стоит мне высунуться, и шальная "пуля" выведет меня из игры. Я прицеливаюсь в торчащий из-за груды покрышек локоть, но из маркера с щелчками вырывается дым: похоже, свой боезапас я успела расстрелять ещё на подходе к штабу. Что ж они так мало шариков-то выделили, жлобы, азартно думаю я. Только разыгралась, и на тебе!
Я кошусь глазами за сетку, где маячат красные и синие ленточки. Одна, две, три... Ага, вон четвёртый бредёт между стволов с поднятыми руками. Ага, значит, четверо из моей команды уже выбыло из строя.
Девчонки-вражины с визгами постреливают. Когда же у них патроны-то кончатся? Ах, они ведь и из-за укрытия-то не выбирались небось, все эти пятнадцать-двадцать минут, что я добиралась, там просидели, вот и не на кого им было тратить заряды. Щёлканье шариков по дереву стихает, но стоит мне высунуть краешек красного бантика из-за щита, как трескотня возобновляется.
Лежать мне надоедает, и я решаюсь на хитрость: ловко перекатившись по земле к ближайшей сосне, отбегаю назад и начинаю отходить кружным путём. Ща вот забреду к ним со спины: наверняка они тылы прикрыть не догадались, мирные люди.
Всё-таки догадались или услышали? Два звонких щелчка, и я ныряю за дерево и тут же вижу, как плечистый паренёк в камуфляже с синей лентой на шлеме поднимает обе руки и уныло направляется к сетке. Кто здесь? Боец Фасонов геройствует? Но нет, фигура за сосной похудей и повыше будет, жаль, под маской лицо не разберёшь. Он машет мне рукой – безопасно, мол, я подхожу ближе, выдыхаю:
– Эдик!..
– Ана... Настя? – поправляется он, и я фыркаю от его "Ананасти".
– Тоже в тыл решил зайти, стратег? – шепчу я, так как мы подошли уже совсем близко.
– Ага. А почему ты не стреляла?
– Кончились, – одними губами, без звука практически, говорю я, но он понимает:
– Меняемся?
– Погоди, – я обозреваю местность: две девчоночьи спины, не больше, остальные, видать, решились побегать по лесу. У меня созревает дерзкий план, и тихонько шепчу его на ухо Эдику.
Эдик послушно откатывается в сторону, отходит чуть назад и начинает палить.
Я тем временем бросаюсь вперёд и тыкаю в спину стволом маркера не успевшей среагировать девушке – сначала одной, потом другой.
– Убиты.
Они смотрят на меня, хлопая ресницами и улыбаясь. Я снимаю знамя и размахиваю им, сигналя об окончании боя. Кто-то из врагов выпускает в меня "очередь", но это уже не в счёт, поскольку игра окончена.
За сеткой я вижу Мартышкина, ожесточённо трущего рожицу: белая краска, прилетевшая "в лоб", забрызгала его сквозь дырки в маске шлема.
– Ну вот, и фасоновская спецподготовка нам не понадобилась – там в армии явно никто не служил, – говорю я, стаскивая с головы шлем.
На голове у меня, наверное, воронье гнездо, я вся раскраснелась от всей этой партизанской акробатики.
Эдик восхищённо смотрит то ли на меня, то ли на знамя в моих руках. Организаторы наливают нам шампанское – и победившим, и проигравшим. Я не очень люблю эти щекочущие пузырьки, но чокаюсь пластиковым стаканчиком и выпиваю. Ладно, пусть противник подкачал, зато все мои выступающие части тела остались целыми, чему я была несказанно рада.
– Как мы их, а? – радуется Мартышкин. – Круто поиграли. Жаль, тут в лазертаг не того...
Фасонов горестно стонет в ответ и жалуется, что потянул плечо.
– Как ты умудрился? – интересуюсь я.
– Хотел перекат сделать, молодость вспомнить...
– Да пузо подкачало – перевесило, – тут же подтрунивает над другом Мартышкин.
Мы все хохочем дружно и пытаемся решить, как скоротать вечер дальше. Пялимся на вторую "смену", играющую после нас. Парни снова рвутся в бой, сетуя на слишком короткую игру, потом мы вместе ужинаем в столовой, обсуждая, чем ещё можно заняться.
Про Макса с Тимой всё ясно: эти пойдут в местный бар, и я даже догадываюсь зачем: как раз туда мимо нас только что прошествовали те самые гламурные красотки с пейнтбола.
Я в бар не хочу, поэтому эгоистично предлагаю Эдику прогуляться со мной по сосновой роще. Не знаю, насколько он горит желанием тусить в баре, но мне почему-то не хочется сидеть в помещении в этот тёплый летний вечер.
Эдик соглашается, и глаза его блестят радостью. Значит, идти в бар он тоже не хотел. Мы подходим к соснам и смотрим на уходящую в тень дорожку. Справа виден небольшой прокат, возле которого стоят самокаты и велосипеды.
– Может, велики возьмём? – вдруг предлагает Эдик.
– Давай, – тут же соглашаюсь я.
Мы выбираем себе по велосипеду и едем по залитым уходящим солнцем дорожкам. На них лежат длинные тонкие полосы – тени от стройных сосен. Погода на удивление хорошая для нашего Трёхреченского края, но на дорожках никого, и я всё быстрее кручу педали:
– Догоняй! – оборачиваюсь через плечо.
Эдик и не думает отставать. Мы въезжаем в рощу и весело катим по узкой песчаной дорожке. Мне весело и легко. И компания Эдика очень приятная. Мне на удивление спокойно и легко, когда он рядом, я совершенно не чувствую себя начальницей, наоборот, общаюсь с ним, как со старым знакомым. И, кажется, даже немного кокетничаю.
Мне снова вспоминается его прозорливая матушка. Хотя, кто его знает, не услышь я её бредовую версию, мне бы самой такое и в голову не пришло... Как Эдик при таких-то родителях ухитрился вырасти не забитым маменькиным сынком – загадка. Мне хочется расспросить его, но я понимаю, что это будет нетактично и неуместно. Да и зачем в такой хороший вечер настроение портить...
Велосипед подпрыгивает на попавшем под колесо камешке. Тут же просыпается внутренняя свинка – после сытного ужина она счастливо дрыхнет, довольная временной победой над дашкиным террором. Сначала она возмущенно хрюкает, но заметив моего спутника, старательно крутящего педали, хитро толкает меня в бок. Я громко ойкаю.
– Ты в порядке? – тут же заботливо интересуется Эдик.
– Да что-то бок с непривычки закололо, – честно признаюсь я.
– У тебя телефон из кармана выпал, – кричит мне вслед Эдик, уже успевший подхватить мой мобильник, и снова почти нагнать меня.
– Положи пока себе, потом отдашь! – отмахиваюсь я. Ох уж эти неудобные джинсовые карманы...
Мы радостно колесим дальше. Даже внутренняя свинья, кажется, крайне довольна поездкой. Я стараюсь – кручу педали изо всех сил, наверное, подсознательно пытаюсь отработать съеденные калории. Моего спортивного запала хватает ненадолго – я совсем запыхалась и хочу остановиться, поэтому предлагаю:
– Давай передохнем?
– Давай, – кивает Эдик.
Мы останавливаемся там, где сосны расступаются и тропа проходит над берегом реки...
– Здесь так красиво! – завороженно останавливаюсь я, придерживая велик.
Солнце торжественно клонится к закату, играя золотыми и пурпурными бликами на поверхности воды. Да это же тот самый берег, что на фотографии в рамке на стене моего номера, доходит до меня. Только там оно в чёрно-белом цвете. Да разве могут какие-то жалкие оттенки серого передать красоту вот такого заката над речной гладью...
Как зачарованная, я спускаюсь ближе к воде и кладу велик в траву. Сажусь на камень у берега и несколько минут безмолвно созерцаю окружающую красоту. Сзади тихо подходит Эдик. Я оборачиваюсь, он, прищурившись против солнца, смотрит на моё лицо.
– Чудесно же покатались... – говорю я.
– Да, – искренне соглашается Эдик. – Ты очень спортивная... И на велике катаешься, и в пейнтбол играть умеешь.
– А ты первый раз, что ли, играл? – спрашиваю я.
– Да.
– Стратег! Наши-то тупо в перестрелку полезли, а ты в тыл зайти догадался.
– А может, я просто подглядел за тобой, – шутит он. На щеках его то ли румянец, то ли розоватый отблеск заката.
– Ну, так правильному примеру последовать решил, а не за Мартышкиным побежал, – продолжаю шутливый разговор я. – Ох, интересно, кто это ему так физиономию испачкал?
Мы вспоминаем перепачканное белыми брызгами лицо Мартышкина и с каким выражением он оттирал краску, огрызаясь на пошловатые шутки, и снова улыбаемся.
– И вообще, какой-то нам лёгкий противник попался, – говорю я.
– А ещё флаг у них таджикский, – кивает Эдик.
– Чей флаг?
– Таджикской ССР, – уверенно говорит Эдик. – Это у них зелёная и белая полоса. Интересно, где достали?
– Отлично, – смеюсь я. – Таджикский флаг я ещё не добывала! Жаль, забрать нельзя, я бы в офисе повесила, над ксероксом...
– Настя, а почему ксерокс – особенный? – после некоторой паузы решается Эдик.
Ох... Так сразу и не скажешь.
– Понимаешь... – медленно, облизнув губы и отведя взгляд в сторону, начинаю я. Мне как-то стыдно от моей привязанности к этому громоздкому агрегату, но Эдик, как мне кажется, из тех, кто способен такое понять. – С него, можно сказать, начался мой путь, мой бизнес. Когда я была ещё младше тебя...
Ох, неудачно я выразилась. Опять он смущается.
– Когда я в универе училась, то никто в меня толком не верил, что я это смогу. Мама – та вообще все мозги проклевала, что лучше б я об учёбе думала, и вообще, я обязательно прогорю, и ничего у меня не выйдет. Подруги тоже относились скептически, пугали трудностями... Я понимаю, из добрых побуждений. А тут этот сломанный ксерокс, я всех знакомых достала расспросами, как его чинить – оказалось, совсем просто, кстати. И то, что ксерокс так легко починился, я восприняла, как... ну словно бы, он поверил в меня. Никто не верит – а этот списанный, никому не нужный ксерокс взял и заработал. В общем... С тех пор он у меня как талисман, да.
Я заканчиваю своё сбивчивое признание и перевожу взгляд на Эдика. В его глазах нет ни тени насмешки или снисходительности. Я в нём не ошиблась. Он понимает.
Когда солнце садится, нас начинают одолевать комары, и мы отправляемся в свой корпус. Я машу рукой, прощаясь.
– До завтра!
– Пока, – он идет через холл к лифту. Я, повинуясь неведомому чувству, оборачиваюсь. Он смотрит на меня, потом заходит в подъехавший лифт и снова оборачивается. Наши взгляды встречаются.
Я устало топаю в свой номер, но мне совершенно не хочется спать. Настроение на удивление приподнятое. Неужели велопрогулка с созерцанием заката так подействовала? Внутренняя свинка вновь деловито пинает меня в бок с однозначным "ну, конечно!" на хитром рыльце. Я мысленно грожу ей кулаком – не дави, мол! Да, что уж там, она права, не отмажешься... И вообще, давно ли я вот так отдыхала, не думала ни о работе, ни о ремонте, а вот так – лежала на траве, созерцая закат?
Мотаю головой. Забудь об этом, Чугунок. Это же твой сотрудник... Пусть даже очень милый и внимательный. И общаться с ним потрясающе легко. "Так легко, что и худеть не надо!" – полным надежды голоском подпевает внутренняя свинья, она как всегда думает только о собственных свинячьих проблемах.
Я захожу в свой номер, раздеваюсь и быстренько принимаю душ. Да, тут не "Парк-отель", но тоже вполне сносно. Обычная, без изысков, кабинка, никаких излишеств вроде фена. Я достаю заныканный из того шикарного номера мини-флакончик геля для душа, благоухающий ванилью. М-м-м-м, мой любимый аромат...
Вымывшись и переодевшись в простые шортики и футболку, я растягиваюсь на своей кровати, наслаждаясь ничегонеделанием. Ничего не хочется – мозг перегружен информацией, поэтому я не включаю телевизор и не лезу в сумку за журналом.
Что-то как-то тихо. Мой взгляд падает на ридиоприёмник, и я кручу колёсико. Не густо... В основном из динамика слышится неразборчивая речь пополам с шипением. Наконец мне удаётся поймать волну с приятной расслабляющей музыкой, соответствующей моему настроению.
– В эфире радио "Сказка" для сказочного вечера, романтический час на волнах нашей радиостанции. Целый вечер только музыка нежности и приятных грёз...
На фоне слов играет мелодия из советского кинофильма "Мой ласковый и нежный зверь". Затем её сменяет "Secret Garden" и что-то из репертуара Клайдермана. "Ромео и Джульетта"?
Под пронзительные нежные мелодии меня вдруг охватывает какая-то истома. Я помню, будучи ещё школьницей, любила слушать инструменталку, воображая её саундтреком к фильмам, где я – главная героиня... Сюжеты всегда были захватывающими.
Нравится ли мне сейчас сюжет моей собственной жизни? Пожалуй, да. Может быть, я иногда слишком рационально ко всему подхожу, много планирую и, чем старше становлюсь, тем более придирчиво выбираю мужчин. Я вспоминаю свою подпись под "чудотворной" картиной – "Найти настоящую любовь". Может, я вообще влюбляться разучилась?
Какой же прекрасный спокойный вечер. Как здорово – лежать вот так, слушать музыку, и никаких телефонных звонков...
Телефон!
Чёрт, я же его у Эдика так и не забрала. Придётся идти к нему, и я судорожно вспоминаю номер его комнаты. Вот ведь я растяпа, как это – чтоб мне никто не звонил, размечталась!
Я снова влезаю в свои джинсы, рывком распахиваю дверь, и неожиданно вижу перед собой Эдика, потирающего лоб. Кажется, я только что долбанула ему дверью по голове. В руках он держит мою мобилку.
– Ой, прости! – я практически втаскиваю его в номер. – Давай холодного приложу.
Он садится на стул, а я прикладываю к его лбу намоченный ледяной водой платок.
– Я вот тут как раз за телефоном идти собралась, а ты тут как тут, – я мельком бросаю взгляд на экран – пара сообщений, и чёрт с ними. Если б было что-то срочное, позвонили бы. Бедный Эдик, как это я ухитрилась его так пристукнуть. А ещё сидит с таким видом, как будто я ему не к ушибу платок прикладываю, а что-то невероятно приятное делаю. – Спасибо, что принёс.
– Да я пришёл, собрался постучать, и вдруг подумал, а если ты уже спать легла – встали-то рано, а ты не выспалась, – объясняет он. – Вот и замешкался перед дверью.
Я вспоминаю свой утренний нахальный сон на Эдиковом плече. Да, что-то я совсем вошла в роль соблазнительницы невинных юношей.
– Ты извини, – развожу я руками, – я и не предполагала, что ты там стоишь...
– Я знаю, – он смотрит на меня, мы молчим, и лишь нежная мелодия без слов неведомого мне композитора служит саундтреком к этой немой сцене.
– Какая музыка хорошая у тебя тут играет, – наконец нарушает паузу Эдик и тут же подхватывается. – Ты ведь спать уже собиралась, может, я пойду?
– Оставайся, – отвечаю я. – Я бы с удовольствием с тобой поболтала, что-то мне пока не хочется спать.
И мы заговариваем о музыке, в которой оба довольно неприхотливы: и он, и я можем слушать от классики до тяжёлого рока, при этом оба недолюбливаем рэп. Потом разговор с музыки сворачивает на поездки и путешествия. Тут я здорово обгоняю Эдика по количеству посещённых мест и рассказываю о своих впечатлениях. Эдик слушает не перебивая и с неослабным интересом. Он вообще здорово умеет слушать.
В разговоре снова возникает неловкая пауза. Вернее, не то чтобы неловкая, но всё же это немного странно, как мы сидим вместе, молчим... и это кажется каким-то очень правильным.
На радио после тихой мелодии, кажется, Джеймса Ласта, неожиданно торжественно звучит вальс.
– Ой, это же та самая мелодия, под которую мы на выпускном танцевали, – с какой-то ностальгией радуюсь я.
Эдик решительно поднимается со стула и протягивает руку:
– Приглашаю! – выдыхает он.
– А ты умеешь? – сомневаюсь я.
– Да, – он кивает.
Вальс... Мелодия продолжает звучать, набирая силу, и я решаюсь: кладу свою ладонь в его, а он касается моей талии.
– Места маловато, – замечает он.
– Давай в коридор, – машу рукой я и усиливаю громкость приёмника, тут же подскакиваю к Эдику и снова кладу ему руку на плечо. Он словно бы нерешительно берёт меня за талию, и мы, кружась в самом настоящем вальсе, вихрем влетаем в коридор. Ох, как же здорово! Я чувствую себя совсем девчонкой, и мне плевать, что на мне сейчас джинсы с пятнами травы, а не шёлковое платье.
Я смотрю на Эдика и снова переношусь в свои школьные годы. Вот она я, хорошистка, которую поставили в пару для выпускного вальса с самым глупым и замухрышистым мальчиком. Он оттоптал мне на репетициях все ноги и даже не пытался пристойно исполнять фигуры вальса. А мне 16 лет, и так хочется на этом прощальном торжестве выглядеть красивой, а не хуже всех танцующей в паре, потому что в вальсе косяки мужчины ничем не замаскируешь...
И вот картинка прошлого словно разбивается, как будто я треснула кулаком по кривому зеркалу. Я вижу совершенно другой выпускной: моя рука лежит на плече Эдика, и он замечательно танцует. Ах, да что там выпускной! Я просто сто лет не танцевала! И как же это здорово делать с тем, кто умеет на самом деле, а не просто топчется на месте, пытаясь поприжиматься...
Кажется, я прихожу в себя только тогда, когда осознаю, что мелодия давно сменилась, и не один раз... Вальс плавно перешёл в сальсу, потом в нечто похожее на танго, потом ещё во что-то, чему нет названия... Сколько же мы протанцевали?
– Я хочу пить! – я, довольная и счастливая, иду в номер, и мы с Эдиком наливаем себе воды из бутылки.
– Ты потрясающе танцуешь! – говорю я Эдику. – Давно я так не танцевала! Записаться, что ли, в танцевальную студию, как вернёмся...
– Ну, если тебе понадобится партнёр для танцев, всегда можешь обращаться, – говорит Эдик. Надо же, даже не смущается.
– А не боишься, что надоем? Весь день начальницу видишь, потом ещё и после работы... – пытаюсь я напомнить прежде всего себе, кто мы друг другу, а то какой-то уж вечер чересчур неформальный у нас...
Он сникает, и мне его жаль. Ну вот, сейчас снова начнёт стесняться и держать дистанцию, снова "выкать". Я подсаживаюсь поближе к нему и открываю рот, чтобы исправить оплошность, но...
В этот самый момент за окошком что-то грохает, и я с ужасом слышу какую-то возню, а потом жуткий скрежет по стеклу.
Эдик
Рядом со мной крепко спит Кристиан Грей.
Вид просто потрясающий.
Во сне его красивое лицо выглядит немного моложе.
Пухлые губы полуоткрыты, блестящие чистые
волосы в восхитительном беспорядке.
Такая красота – это просто преступление.
Э.Л. Джеймс «50 оттенков серого»
От неожиданности Настя прильнула ко мне и испуганно уставилась на окно. Судя по колыханию задёрнутой шторы, кто-то пытался в него влезть.
– Интересно, кто это? – почти беззвучно шепнула она.
– Воры или конкуренты, – с уверенностью ответил я и решительно отстранил любимую, загородив её спиной от возможной опасности.
А кто-то уже, старательно пыхтя, лез в широкую форточку. Он кряхтел и ворчал совершенно нечеловечески, и я услышал Настин шёпот, высказывающий страшную догадку:
– А вдруг это медведь?
– Возможно, но маловероятно, – медленно кивнул я и тут же тихо скомандовал. – Сейчас резко вырубай свет и беги в коридор за подмогой, а я огрею стулом этого... и разберёмся, медведь там или нет.
Настя послушно кивнула. Я тем временем поднял за ножки стоящий у кровати стул, аккуратно скинув на покрывало висящие на нём вещи. В тот же миг нежданный гость перевалился через подоконник и неуклюже рухнул в комнату.
– Давай, – резко шепнул я, зажмурившись на миг, чтобы глаза сразу видели в темноте, без нескольких секунд "привыкания".
Настя, как пантера прыгнула к выключателю, быстро щёлкнула им и даже, скорее всего, успела разглядеть, что ночной посетитель, слава богу, всё же оказался не медведем.
Тут же раздался громкий хруст ломающегося о чей-то череп дерева и мучительный стон боли.
– Ох-ох, детка, ну за что? – замямлил нетрезвый голос и тут же затих.
Настя снова зажгла свет. Картина, представшая нашим взглядам, привела меня в ужас: у окна валялся бездыханный Тима, а над ним стоял я с занесенным над головой стулом, надо заметить, весьма покорёженным.
– О боже! – Настя всплеснула руками. – Мы что, убили Мартышкина?
– Не мы, а я, – мертвенно побледнев, дрожащим голосом произнёс я. – Я всю вину возьму на себя, не беспок... Хотя, погоди, – я медленно опустился на одно колено и принюхался. – Да он пьяный в доску!
– Точно? – усомнившись, Настя тоже наклонилась к лицу невинноубиенного Тимы, желая проверить наличие дыхания. Липовый трупешник услужливо раззявил рот, обдав нас волной перегара, и принялся оглушительно храпеть.
– И правда, живой, – у Насти, как и у меня, просто камень с души упал.
– Фу-у, – я вытер ладонью взмокший лоб и, отложив в сторону ненужный стул, облегченно уселся прямо на пол. – Может, врача ему вызовем?
– Обойдётся, – рассерженно бросила пришедшая в себя Настя, с досадой глядя на мирно сопящего Мартынова. – Устроил нам такое, а сам выспится и даже не вспомнит, что ночью произошло. Идиот безмозглый!
В ночи за окном снова послышалось какое-то шевеление.
– Так он что, не один? – выжидающе посмотрел я на форточку, в которую уже протискивалось до боли знакомое лицо. – Макс, ё-моё, что за тупой флэшмоб среди ночи?
– Насть, а ты чего тут делаешь? – физиономия Макса просто лучилась недоумением. – И ты, Эд?
– Вообще-то я здесь живу, – справедливо возмутилась Настя. – А вот почему в моей форточке торчишь ты – это вопрос! А ещё мне интересно знать, что до тебя здесь забыл пьяный в дупель Мартышкин?
– А-а-а, теперь ясно, – широко улыбнулся Фасонов, продолжая торчать в форточке. – Тут такое дело... Тимон в баре девчонку подцепил, ну, одну из тех, офисных. Как вечер к концу подошел, она хи-хи, ха-ха, и к себе в номер. Ну, я говорю Тимону: "Пошли спать", а он заупрямился: "Я ей понравился, это она меня на вшивость проверяет!" В общем, хлопнул он текилы для куража и решил к ней через форточку в номер залезть. Романтика – все дела!
– Вот и залез, скалолаз несчастный, – сурово резюмировала любимая. – Только немного форточкой ошибся.
– И с куражом, похоже, не рассчитал, – добавил я, хмыкнув.
– Да он ещё до текилы не рассчитал, – добродушно заухмылялся из форточки Фасонов.
– Ну, с этим ловеласом все ясно, а ты зачем пришел? – продолжила выяснять все детали произошедшего Настя, нахмурив свои выразительные брови.
– Я в номер пришёл – а ключей-то нету, ключи-то у Тимона. Вот и решил за ним по горячим следам. Думал, загляну потихоньку в окно, чтобы его от процесса любви не сильно отвлекать... – оправдался Макс, покряхтывая.
– Ясно, – уже почти спокойным голосом ответила Настя.
Запал прошёл, кажется, она перестала сердиться на дурость этих раздолбаев и даже слегка улыбнулась комичности ситуации.
– Залезай уже внутрь! Поможешь привести его в чувства, или хотя бы на кровать уложить. Ему же завтра докладываться, герою-любовнику хренову... – с некоторым огорчением всё же "пригласила" Фасонова Настя.
– Да я бы с удовольствием, только...
– Ты что, застрял? – догадался я, разглядев, как точно Фасонов вписывается в проём оконной форточки.
– Типа того, – кивнул тот и виновато посмотрел на нас. – Помогите, а?
Я попытался тянуть Фасонова за руки, и он почти что протиснулся в узкий проём, но в решающий момент оконная рама не выдержала над собой таких издевательств и вывалилась, а точнее ввалилась в Настин номер. Громко зазвенело бьющееся стекло, горестно охнул Фасонов и даже спящий Мартышкин забубнил во сне что-то нечленораздельное.
