Текст книги "50 оттенков ксерокса (СИ)"
Автор книги: Жанна Лебедева
Соавторы: Елена Кармальская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
гламур и размах этого приема.
Никогда в жизни я не видела ничего подобного.
Официанты в белом легко порхают среди
густеющей толпы с бутылками шампанского
и с тревожной регулярностью пополняют мой бокал.
«Мне нельзя пить слишком много, мне нельзя
пить слишком много», – повторяю я сама себе.
Э.Л. Джеймс «На 50 оттенков темнее»
Я всегда мечтала завести собаку. С детства, наверное, едва ли с рождения. Но жизненный опыт показал мне одно – у каждого человека в этом мире должна быть несбыточная мечта. И это не обязательно миллионный выигрыш в казино или удачный брак с особой королевских кровей. Совершенно не обязательно. Мечта может быть совершенно пустяковая, простенькая, но найдутся обстоятельства свести её на нет.
Когда я была маленькой и жила с мамой, мне само собой не разрешалось заводить никаких животных.
– Мам, ну пожа-алуйста! – канючила я.
– Посмотрим, как год закончишь, – отмахивалась мама. И точно так же отмахивалась, когда я приносила очередной похвальный лист с золочёными буковками: лето же, оставить не с кем, а меня отправят в Трёхреченск к тёте... А в сентябре мать хмурила брови и заламывала руки, что со щенком я обязательно не буду возиться, а если и буду, то скачусь на двойки, подхвачу блох и лишаи...
После переезда в Трёхреченск – учёба, общага, работа и постоянные съёмные квартиры. А теперь? Что мне мешало осуществить свою мечту, пока не начались проблемы с полицией? Может, и к лучшему…
– Извините, – буркает проходящий мимо парень, после того, как задел меня плечом.
В маршрутке, идущей в сторону Хима, было полно народа. У нас в Трехречинске Хим – не финский певец, а весьма отдалённый микрорайон города с по-советски гордым названием Химинститут. Тут ещё с тех времен сохранился свой особый колорит и тухловатый запашок, идущий со стороны полуразваленного производства.
В промзоне Хима находятся крупные строительные магазины, склады и автосалоны. Именно здесь я приобрела свою первую машину, «Ситроен». Здесь же, в автосалоне, есть и автосервис, в котором я добросовестно прохожу ежегодное техобслуживание. Обслуживают здесь хорошо, но как-то не торопясь – записаться на текущий день было почти нереально, так что теперь я при полном свадебном параде качу в переполненной химовской маршрутке, искренне надеясь, что смогу быстренько забрать свою машину и поспешу выполнять мамин квест.
Выскочив на остановке, я бодро (несмотря на высоченные каблуки) преодолеваю сотню метров укрытой асфальтом и автомобилями земли, за которой возвышается громоздкое прямоугольное здание автосалона и сервиса по совместительству.
На заявление шустрого менеджера, что машинку придется с полчасика подождать, я обречённо согласилась и, поднимаясь по боковой лестнице в крошечное кафе, находящееся на втором этаже. Обнаружив, что почти все указанные в щедром меню деликатесы давно съедены местными голодными сотрудниками, я беру чашку кофе и свекольный салат, сиротливо притаившийся в уголке витрины-холодильника. Внутренняя свинка настаивает на большем, но я напоминаю несносному животному, что сегодня мы как-никак едем на свадьбу, а с подобных мероприятий по обыкновению голодным никто не уходит. Хрюшка даёт добро на салат.
Добродушная улыбчивая буфетчица радостно протягивает мне пачку салфеток и два кусочка чёрного хлеба. У этой женщины такое доброе и располагающее лицо, что я сама невольно улыбаюсь ей, как старой знакомой.
Усевшись за столик и попробовав щедрое угощение, я тяжко вздыхаю. В аккуратной салатной вазочке меня ждёт полное разочарование. Даже внутренняя свинюшка, которая сегодня осталась без завтрака, с тоской разводит копытами и категорично мотает пятачком – нет! Нет, ну чем и как можно испортить салат, в котором всего два ингредиента – майонез и свекла? Но, увы, салат совершенно несъедобен.
Быстро выпив кофе, я собираюсь покинуть кафе, но, как назло ловлю на себе заботливый взгляд добродушной буфетчицы. «А как же салат? – читается в её глазах, – Я ведь лично его приготовила, всю душу вложила». Не то чтобы у меня внезапно образовалась ещё и внутренняя совесть впридачу к хрюшке, но делать мне нечего. С кофе я расправилась за 10 минут, а тупо мозолить глаза менеджеру неохота. Ну что ж, сидим, ждём.
Сделав вид, что смотрю идущее по телевизору шоу «Поженились и давай!» я краем глаза слежу за буфетчицей, изредка отковыривая из вазочки салат и поднося его к губам. Время идёт. Свинюшка, морщась, умоляет меня скорее бежать вниз, прыгать в машину и лететь к ЗАГСу, а вернее туда, где нас будут щедро и вкусно кормить (наверное). Она недовольно хрюкает, что машину, наверное, уже починили, но злополучная буфетчица продолжает наблюдать за мной – других-то посетителей в кафетерии нет. Плюнуть в салат, вернее на салат и уйти? Но весь вид доброй буфетчицы говорил о том, что она просто не переживёт подобного и будет мне потом во снах со своим салатиком являться. Вот блин…
В телевизоре знойная блондинка с пятым размером груди отшивает уже третьего жениха, а я, не желая вникать в происходящее там, погружаюсь в свои мысли. Желательно не о работе. Не о неприятностях с полицией. Почему-то вспоминается ночной разговор на заброшенной даче и странный собеседник-невидимка. Скажу честно, после той встречи я часто думала о нём, ведь было в том что-то романтичное, а ещё – знакомое и бесконечно родное...
Так, что за бардак, как говорит Вася. Я что, влюбилась в незнакомца? «А как же наш Хайд?» – в памяти тут же возникает разъярённая Дашка с двадцатикилограммовой штангой в руках, нацеленной в меня. «А как же Эдик?» – тощую Дашку с легкостью оттирает в сторону внутренняя свинка, коварно улыбаясь во все хитрое рыльце…
«Я же сказала, никаких мыслей о работе!» – шиплю я внутреннему парнокопытному. Она только усмехается, подозрительно намекая: «Так я и не про работу совсем...»
«Да ну вас!» – мысленно отмахиваюсь я от навязчивых фантомов. Просто посидели на даче с приятным человеком и очень мило поболтали, хотя, по законам любовного жанра та ночь должна была закончиться вовсе не мимолетным прощанием, да и вообще, какая-нибудь героиня из бульварного романа точно не растрачивала бы драгоценное время на пустую болтовню. Может, стоило поступить по-другому, а вернее, как та самая пресловутая героиня бульварного романа? И я представляю себе…
Ночь. Дождь. Он и она встречаются на заброшенной даче. Он в черном, идеально сидящем дорогом костюме, она в вечернем платье до пят (примерно таком, как на мне сейчас). Он берёт её за руку, притягивает к себе, обнимает, прижимается, окутывая запахом терпкого мужского одеколона и жаром собственного разгорячённого тела. Она робко вздрагивает, смущается и кокетливо наклоняет голову, отчего длинные нити брильянтовых серёг касаются голых плеч. Он вздыхает страстно и нетерпеливо. Щёлкает пальцами – кругом, словно по волшебству, зажигаются свечи, освещая старый диван, застеленный медвежьей шкурой и винтажный стол, на котором стоит бутылка «Кристалла» и лежат на фарфоровом блюде нарезанные ровными дольками фрукты. За проёмом незастеклённого окна сверкает молния, бликует на косых дождевых линиях. Бабах – гремит гром, и она трепещёт, прижимается к его груди. Он отстраняет её, снимает пиджак и набрасывает на хрупкие (эх!) плечики, она краснеет и прячет лицо у него на груди. Он приподнимает её за подбородок, смотрит в глаза….
Он, она… О чем я вообще думаю? «Да-а, тебе б романы писать из серии «Шарм»!– подтрунивает надо мной оголодавшая и от того особо язвительная внутренняя хрюшка. Я вздыхаю, отрываясь от фантазий и бросая полный надежды взгляд на буфетчицу, но та, похоже, читает мои мысли – ибо лицо её принимает вид вдохновенный и сочувствующий. Да уж, я тоже себе сочувствую – сижу тут, как дура, и не могу уйти. «Ну, что же ты не кушаешь мой салатик, дорогая? Я же его с такой любовью готовила! Так старалась!» – снова читаю в глядящих на меня в упор бесконечно добрых печальных глазах.
А собственно, почему я не могу встать и уйти? Потому что не хочу обижать эту странную буфетчицу? Да нет, внезапно осознаю я, просто я совершенно не хочу тащиться на эту «мамину» свадьбу и сама себе ищу предлоги, то обиженную буфетчицу выдумаю, то свекольную пытку себе устрою…
Забывшись, я зачёрпываю вилкой салат и отправляю его в рот. Чуть не подавившись, с усилием глотаю, не жуя. Мерзкий вкус отрезвляет, и я решаюсь – хватит этого мазохизма с салатом! Уж лучше эта скучная свадьба, вряд ли она окажется сильно неприятней. Вот сейчас встану и уйду. Сейчас…. И снова на меня нападает ступор.
Я отодвигаю от себя злополучный салат. Звонит мама:
– Дочь, ты почему ещё не у дома? Там уже выкуп начинается, – взволнованно говорит она.
– Мам, мы же договорились, что я приеду к ЗАГСу, – напоминаю я.
– Я же тебя предупреждала... ты что, не помнишь, где Жаровы живут?
– Не помню! – восклицаю я. – Я и не знала никогда, где они живут! И ты мне точно не говорила!
Мама охает и вздыхает, наказывая мне ни в коем случае не опоздать к ЗАГСу, и наконец кладёт трубку.
Решив вернуться в прекрасный мир бульварного романа, я снова представляю ЕЁ на заброшенной даче с НИМ. Так, на чём мы там остановились? Он приближает к её лицу своё, вытягивает губы трубочкой, словно гротескный персонаж дурацкого мультфильма, желающий расцеловать свою избранницу. ЕГО идеальное лицо почему-то превращается в мультяшную волчью морду. Прекрасная леди пятится, чувствуя, как ЕЁ безупречно стройная фигура начинает расходиться вширь. Длинное платье трескается по швам, каблук изящных туфель подламывается, она наступает на пустую бутылку от пива. И снова – бабах! Только это уже не гром, а ЕЁ – или уже моя – попа, грузно рухнувшая на немытый пол заброшенного дачного домика.
Ерунда какая! Я фыркаю вслух и мотаю головой, отгоняя прочь безумные фантазии.
О боже мой, время! Полчаса-то уже прошли! Опоздаю же! Схватив клатч, я вскакиваю, словно ошпаренная, и пулей вылетаю из кафе. Как угорелая сбегаю по лестнице вниз и, зацепившись каблуком за ковролин, грохаюсь на живот... попутно ухитрившись боднуть головой какого-то зазевавшегося парня, на ходу читавшего журнал, направляясь к выходу из зала автосалона.
– Ой-ой, простите, ради бога, – выдыхаю, потирая ушибленный локоть и собирая разлетевшиеся из клатча вещи и, путаясь в длинном подоле (на кой я вообще надела это пафосное платье?), пытаюсь встать.
– Настя, ты как? Цела? – звучит над головой знакомый голос, и крепкие мужские руки (Так, Чугун, а ну-ка выключи режим описаний в стиле дамских любовных романов) подхватывают меня под локти, помогая встать.
– Эдик? – удивляюсь я, глядя на своего неожиданного помощника. – Ты тут какими судьбами?
– По делам зашёл, к другу, а ты? – он заботливо отводит меня в сторону и помогает сесть на стоящее у стены кресло.
– Машину свою жду из ремонта.
– Ты всегда надеваешь вечернее платье, когда едешь в автосалон? – он, улыбаясь, кивает на мой наряд. Я открываю зеркальце и начинаю поправлять причёску. Слава богу, сложной укладки я делать не стала, просто распустила и завила, и после пары взмахов расчёски волосы лежат более-менее прилично.
– Ты про платье? – улыбаюсь, понимая его удивление. – Это я сейчас на свадьбу поеду, сразу, так сказать, с корабля на бал. Да ты и сам, как я погляжу, при полном параде…
Кидаю на него оценивающий взгляд. Он очень хорошо выглядит в своём костюме. Прямо и не скажешь, что вчерашний студент. В руке у него свёрнут трубочкой какой-то глянцевый журнал, и он явно не знает, куда его засунуть.
– Тебе не в центр? Могу подкинуть, – говорю я. – Мне в Центральный ЗАГС, опаздываю.
На его лице отражается гамма сложных эмоций, он благодарит меня, и мы выходим вместе.
Мы садимся в машину и покидаем стоянку автосалона. Выезжаем на дорогу и спешим в центр к ЗАГСу.
Оторвавшись от дороги, я украдкой смотрю на Эдика. Оказывается, что он тоже смотрит на меня. Этот прямой взгляд неожиданно смущает, и я под предлогом зелёного света снова смотрю вперёд…. И этот взгляд не идёт у меня из головы – КАК он на меня смотрит! Я думала, такое только в сказках бывает: что-то такое завораживающее, как будто я – не я, а какое-то бесценное сокровище...
С каждым мигом настроение все лучше. Я даже торможу возле цветочного ларька и выбираю в подарок молодым миленький букетик. Эд ожидает меня в машине, и я улыбаюсь ему и показываю сначала букет из красных роз, а потом из белых лилий. Эд одобряет лилии, и я прошу продавщицу их «завернуть».
– А на чью свадьбу ты едешь? Подруга замуж выходит? – спрашивает Эдик.
– Да нет, маминой подруги дочка, – бросаю взгляд на часы. Успеваем!
– Невесту случайно не Лиза Жарова зовут? – огорошивает меня Эд.
– Да, а ты как догадался? – округляю я глаза.
– Ну... просто нам по пути, я тоже на эту свадьбу должен попасть, – объясняет он.
– Вот это совпадение! А тебе молодые кем приходятся? – интересуюсь у Эда, пока мы стоим в пробке на подъезде к ЗАГСу.
– Родственники с маминой стороны.
– Так значит, там твоя... э-э, семья будет? – интересуюсь, стараясь скрыть разочарование от возможной встречи с матушкой Эдика. Это конечно не очень-то вежливо с моей стороны, но... вряд ли кто-то по доброй воле согласится с ней общаться, да и Эда подставлять неохота – ему точно влетит от мамаши, когда она застукает его в моей машине...
– Ага, – раздаётся в ответ печально и почти безнадёжно. – Я вообще на эту свадьбу тащиться не хотел… – начинает он, ох, как я его понимаю, – но… – он осекается на полуслове, видимо не хочет называть причину, всё же заставившую его отправиться на мероприятие.
Теперь перспектива поработать свадебным извозчиком не кажется мне такой уж унылой. «Как здорово, что Эд поедет туда со мной – это же просто отлично», – размышляю я между делом, выбирая место для парковки.
Мы как раз подъезжаем. Здание ЗАГСа – величавая постройка советских времён с большим крыльцом, засыпанным лепестками роз и блестящими обрывками конфетти. На стоянке не протолкнуться, и немудрено – этот ЗАГС строился в те времена, когда машина была роскошью, а не средством передвижения, а многометровых лимузинов вообще в Трехреченске не водилось. Теперь же целых два таких – белый и розовый, как два барана, перегородили друг другу выезды, а соответственно, и всем остальным.
Я терпеливо жду, уже приметив себе крайнее местечко, с которого будет удобно без толкотни выскочить на дорогу. По ходу дела рассматриваю толпу разряженных гостей, среди которых сразу вижу эдикову родительницу. Не узнать её сложно – огромная шляпа делает эту даму похожей на фантастический гриб или тропический цветок, слишком экзотический для наших мест.
А ещё она суетливая и громкая. Я даже со стоянки слышу, как она кричит на мужа, заставляя его фотографировать непонятно зачем какую-то левую пару, сходящую с крыльца под водопадом монет и риса.
– Гена, ну что ты, фотографируй! – напирает она на растерянного мужа с цифромыльницей в руках.
С Эдом мы переглядываемся, будто по команде, и понимаем друг друга без слов.
– Ну что, попробуем не запалиться? – подмигиваю я. Эдик виновато улыбается и покидает салон машины, направляясь к своей родне.
Дама в шляпе тут же отчитывает его – я догадываюсь об этом по жестикуляции и возмущённому лицу, но тут же переключается на молодого паренька, который, как я понимаю, приходится Эду братом – они довольно похожи, правда с костюмом младшему отпрыску повезло явно меньше. А ещё бедолаге достаётся за купленный букет, за которым его, видимо, посылали – я со стоянки вижу, что желтые хилые розочки в его руках уже прилично подвяли, так что о причине разборок можно не гадать.
Внезапно мой взгляд падает на пассажирское сиденье. На нём лежит измятая открытка, видимо, выпавшая из кармана Эдика. Открываю – пригласительный. «Дорогие Валерия Карловна, Геннадий Валерьевич, Эдуард и Эраст, приглашаем вас на торжественную церемонию бракосочетания двух любящих сердец...» Я фыркаю от последнего имени. Запихиваю открытку в бардачок, к журналу.
Я мысленно желаю Эду удачи и иду на другую сторону толпы гостей, чтобы лишний раз не маячить перед эдовым семейством. Эх, так нам и на свадьбе на разных концах стола сидеть придется. Облом, конечно, но ладно, на месте, как говорится, разберёмся.
– Настюша, ой, ну боже ты мой, ты всё-таки приехала, а какая большая выросла! С женихом хоть? – налетает на меня раскрасневшаяся тётя Галя. Её щёки нарумянены до невообразимой красноты, и ярко-голубые тени с блёстками слегка размазаны. – Без жениха? Ах ты бедняжка, пойдём, сфотографируешься с Лизочкой, с подружками, ну ничего, познакомишься, у нас тут свидетель неженатый, ты ему понравишься, ты же у нас дама с машиной, с квартирой, – мама твоя уже похвасталась...
Тараторя как сорока, она тащит меня к группе расфуфыренных девиц и сияющей, прилично так беременной невесте, одетой в платье-торт из кружев и рюшей. Она демонстрирует фотографу и подругам массивное кольцо с бриллиантом.
– Видали? Мой мне не какое-то фуфло купил, как Людке... её козёл ей с искусственными бриллиантами припёр, а она ещё за него замуж согласилась, за нищеброда...
– Девочки, встаньте поближе, – надрывается фотограф. – Покучней, покучней. Лизочка, вы вот так, вперёд ножку, чуть боком... хорошо, ещё раз!
Да уж, у нас в городе свадьбы всегда гуляются с особым шиком, словно пытаясь перещёголять голливудских звёзд. Для меня загадка, почему в городе, где средняя зарплата 15 тысяч рублей, люди из свадьбы закатывают вечеринку, за которую кредиты приходится платить даже после развода. Молодые и родители не скупятся ни на что, не гнушаясь кредитами такими, какие в другое время не решались брать даже для покупки машины или дачи. Здесь, как и в любом другом провинциальном городе, свадьбы делаются на зависть соседям, ударить в грязь лицом перед которыми никак нельзя.
Гости разодеты от всей широкой души, поэтому мой чёрный, под цвет туфлей, клатч и моё оливковое, с легким переливом цвета платье, купленное в Италии на распродаже в бутике одной известной марки, кажутся серенькими и скромненькими на фоне золотистых блузок, красных корсетов с пышными юбками и розовых леопардовых сумочек.
Подружки заканчивают обсуждать своих «козлов» и с гордым видом теперь дефилируют с ними под ручку, пока не расписалась и не вышла предшествующая пара, а потом настаёт очередь «моих» молодожёнов. Странно это смотрится – разодетые в кричащие вечерние наряды девушки со сложными укладками и парни в стиле – «как хочу, так и одеваюсь, я же мужик!». Кто в коротковатых брюках, кто вообще в спортивном трико, а кто-то ухитрился надеть под костюм с галстуком поношенные кроссовки с замызганными шнурками.
Жених с лицом идущего на смерть, подбадриваемый криками приятелей, встаёт рядом со счастливой невестой. Они заходят внутрь, следом – толпа гостей. Я иду в самом конце, в первые ряды не лезла – свой букет вручить всегда успею.
И вот – торжественный момент! Молодые величественно вплывают в зал бракосочетания, а за ними, хлюпая от переизбытка чувств носами и сморкаясь в платки от умиления, топают остальные гости. Меня прижимают к дверям – помещение для торжеств явно узковато для «нашего» размаха. Передо мной стоит какой-то невероятно высокий мужчина и видно мне ровным счётом ничего. Флегматичная ЗАГСовская тётечка торжественно бубнит свой текст, молодые, как положено, отвечают согласием.
Начинает звучать музыка.
– Молодожёны приглашаются на первый танец!
Мне не виден танец молодых, зато через толпу прямо в мою сторону, не скрывая рыданий, протискивается какая-то впечатлительная девица, немного внешне похожая на невесту, тоже полная крашеная блондинка, разве что без живота, и вместо наряда с фатой на ней розовое трикотажное платье в облипочку.
– Ну стерва же, ну козёл, ну как он мог... – хлюпает носом она, и мне становится её жаль. Я протягиваю ей бумажный платочек.
– Спа-асибо, – гундосит она плачущим голосом, и поднимает на меня глаза с разводами туши в подглазьях. Она принимается яростно растирать подглазья, и достаёт из сумочки косметическую палетку с яркими золотыми буквами Chenel.
– Я ему ещё покажу, как он мог... Он же кольцо для меня купил, а не для этой швабры, – шмыгает носом она, нанося боевую раскраску.
– Если к другой ушёл жених, то неизвестно, кому повезло, – перефразирую я известные строки. – Зачем тебе такой нужен?
– Он меня любит! А на ней просто женился. Потому что она залетела! Это всё она, приворожила, к бабке ходила явно! – продолжает своё девица, накладывая перламутровые салатовые тени и уже в третий раз накручивая ресницы щеточкой туши.
О боже, какие тут мексиканские страсти, вздыхаю я, услышав сбоку громкий шёпот:
– И кто её вообще сюда пригласил?
– Ну... неудобно же было, что люди скажут, – растерянно оправдывается какая-то женщина.
Мне душно и жарко. Эдика я не вижу. Я вообще почти ничего не вижу из-за чужих спин. Кое-как дождавшись окончания церемонии, не упускаю момент с букетом – пробившись через толпу вручаю свой невесте и спешу на улицу. Там свежо и ветерок. Уф! А ещё там нет этой дикой толпы гостей. Пока нет…
Вот и гости. Вываливаются всем скопом, встают перед крыльцом, по которому должны идти молодожены. Меня подзывает к себе какая-то тётушка в полупрозрачной тунике с просвечивающим из-под неё лиловым лифчиком и золотых леггинсах, обтягивающих внушительные ляжки. Она суёт мне пригоршню риса, я подхожу к крыльцу.
Как только молодые выходят из дверей, бросаю зёрнышки к ногам идущих: мне кажется, что получить дождь из колючих рисин в лицо – не слишком приятная вещь, какое бы богатство они не символизировали. Мою гуманность разделяют не все. В итоге жених получает в лоб юбилейным пятаком от кидавшего мелочь близорукого дяденьки. А отбившийся от своих брат Эда, которому шумная тётушка велела оборвать лепестки с большого розового бутона, не заморачивается и, пульнув целым бутоном в голову невесте, чуть не сбивает с неё держащий фату венок.
– Гена, фотографируй! – раздаётся рефреном голос Валерии Карловны. Эту фразу я слышу уже, наверное, в двадцатый раз за утро.
Я хихикаю. Отличные будут кадры. Разъярённая невеста со съехавшим набок венком, и кажется, оторвавшимся фальшивым локоном, жених, держащийся за лоб, дядька, сующий им под нос голубков.
Позируя фотографу, новобрачные выпускают бедных птичек в небо, и тут же раздаётся нецензурный вопль:
– ...ля-а-а!
Я вижу матерящегося свидетеля, который брезгливо оттягивает ткань рубашки, на которую капнул перепуганный взлетающий голубь. К нему кидается мать жениха с салфетками. Эраст ржёт в голос и пытается заснять это на телефон. Впрочем, не он один...
Я верчу головой в поисках Эдика, кажется, мы с ним – одни из немногих нормальных в этом дурдоме. Или наоборот – мы ненормальные, а вот это всё происходящее – так должно быть и так правильно?
Эдик стоит рядом с какой-то девочкой. Стройная, юная, аккуратно и со вкусом одетая – в этом царстве ярких платьев и оголённых телес её нежно-персиковое с белым воротничком смотрится очень мило. Они улыбаются и мило болтают. Я чувствую некий укол огорчения: вот она, девушка, которая идеально ему подходит. Ни одного лишнего килограмма, на голову ниже ростом, и явно младше, наверное, первый или второй курс универа... Внутренняя хрюшка лепечет что-то банальное про «сердцу не прикажешь» и «внешность не главное», но не очень убедительно.
И вообще, с чего я взяла, что я могу понравиться Эдику? Только с предположений его взбалмошной матушки? Я же его старше... И вообще...
Я наблюдаю, как гости чинно рассаживаются по машинам. Молодёжь дружно грузится в микроавтобус – среди прочих я успеваю заметить эдикову маму (такую шляпу в принципе трудно упустить из вида!). Она взволнованно крутится возле микроавтобуса, давая какие-то напутствия сыновьям. Ей-богу, будто в армию их провожает, или вообще в космический полёт.
Наконец «газель» отчаливает, и эдикова мама остаётся в одиночестве. Пока она суетилась, остальные гости расселись по машинам и уехали кто куда: часть на праздничные покатушки по достопримечательностям с молодыми, часть – сразу в ресторан. Рядом с эдовой родительницей потерянно топчется её муж – он прекрасно понимает, что, за неимением других виновников в безнадежном опоздании обвинят его…
Я смотрю на эту расстроенную, суетящуюся парочку и мне становится их искренне жалко. Нет, я, конечно, могла бы под шумок свалить вообще, но как-то это непорядочно. К ней подбегает раскрасневшаяся от хлопот мать невесты.
– Валерия Карловна! – кричу я.
Эдова мама поворачивается и, сердито дёрнув мужа за рукав, направляется ко мне. Она долго и безуспешно дергает ручку двери, не давая мне отщёлкнуть изнутри замок. Наконец дверь отворяется, и Валерия Карловна шумно вваливается на заднее сиденье моей машины.
– Гена, не отставай! – прикрикивает она на мужа. – Мы из-за тебя чуть не отстали, пришлось бы на маршрутке ехать неизвестно куда…
– Вот отлично, Настюш, поезжайте сначала к памятнику, а потом, ну, знаешь, где Вечный огонь? – с радостью от решения возникшей проблемы трещит тётя Галя. – А ты, Лерочка, не волнуйся, с Настей доедешь как тёща президента!
– Знаю, не волнуйтесь, – киваю, наблюдая за шумными пассажирами в зеркало заднего вида. Мы отъезжаем.
– А я вас, девушка, где-то встречала, – лицо Валерии Карловны становится подозрительным, – кажется… постойте! Это вы вручали диплом нашему Эдичке? – её взгляд становится просто жутким, и я тут же жалею о своём порыве человеколюбия – Валерия Карловна его, похоже, не оценит.
– Я, – признаюсь, понимая, что юлить не стоит.
– Значит, вы… – Валерия Карловна оценивающе рассматривает меня, видимо раздумывая, покарать злостную соблазнительницу малолеток сразу или доехать до места, а потом вершить расправу (ну не на маршрутке же потом если что ехать?). – Значит, заманили его к себе-таки!
– Нет, он сам пришёл, по объявлению и получил свою должность, достойно пройдя собеседование, – конфликт с эдовой мамой мне не нужен, и я иду на хитрость, для этого приходится немного польстить. – Ваш сын – большой умница и талантливый сотрудник. Мы всегда приглашаем на работу студентов с ГМУ, там хорошо обучают, а с нашей записью в трудовой их потом в любую фирму с радостью берут, – тайком наблюдая за реакцией Валерии Карловны, я добавляю, выложив последний козырь, – …даже в администрацию.
Моя уловка работает, «администрация» бьёт точно в цель, и Валерия Карловна уже готова сменить гнев на милость. Слава богу, а то нам вместе ещё по всем достопримечательностям кататься. Если эта суровая женщина будет всю дорогу сверлить мне осуждающим взглядом спину, я точно загремлю опять в какую-нибудь аварию, а этого мне бы не хотелось.
– Это хорошо, – слегка мягчеет она. – Но вы там не думайте, у Эдички уже девушка есть, очень хорошая. Её папа должность в Администрации занимает, – победно поднимает она палец. – Помощником губернатора скоро станет! Гена, подвинься, тесно же!
Скромняга-муж пытается подвинуться, но ему особо некуда, он и так съёжился весь, бедный. Меня почему-то гложет любопытство, женился-то он по любви или как?
Пока мы едем на главную набережную Трёхреченска, стоим в пробке у моста, ищем парковку, начинается сильный дождь. Говорят, дождь на свадьбе – к счастью. И точно, теперь не нужно вылезать из машины у каждого фотогеничного столба и ждать пока не слишком расторопный фотограф отфоткает нашу парочку, а гости быстренько бухнут шампуня из пластиковых стаканов, в немереном количестве хранящихся у свидетеля.
Дождь льёт как из ведра, но упорная невеста, вооружившись зонтиком, бодро задирает подол и карабкается на постамент памятника Афанасию Никитину. Жених нехотя лезет следом.
Все пассажиры моей машины остаются на месте. Глядя в окно, вижу, что «молодёжная» газелька тоже дверей не открывает, значит, Эд сейчас внутри. С девочкой. Уж не знаю, его мать наверняка всё преувеличивает, но эта девочка ему явно нравится и явно... подходит.
Пока суть да дело, Валерия Карловна выгоняет безгласного Гену под дождь фотографировать и решает допросить меня с пристрастием. Начинает с полученного образования, продолжает материальным положением, а заканчивает семейным статусом. Два первых пункта устраивают её полностью: образование высшее, материальное положение тоже ничего, а вот с семьёй выходит прокол, так сказать.
– Что же вы, Настя, в вашем возрасте и не замужем? – колко интересуется она, выделяя интонацией слово «возраст».
– Да вот, карьеру делала, так что как-то было не до замужества, – сделав вид, что не заметила колкости, улыбаюсь я.
Меня не слишком обижает подобное, эти возрастные подколочки я ни раз слыхала от подруг моей собственной мамы. Поэтому продолжаю невозмутимо:
– А возраст у меня сейчас очень подходящий для подъёма по карьерной лестнице – я молодая, так что горизонты пока открыты, и опыт за плечами уже имеется, так что новичковых ошибок в бизнесе не делаю.
Валерия Карловна, видимо, хочет что-то возразить, но слово «бизнес» вводит её в ступор. Для нее, как и для многих людей её поколения, это слово ассоциируется исключительно с толстопузыми бандюганами девяностых в малиновых пиджаках, обладающих почти беспредельной властью и баснословными деньгами. Ну или на худой конец, шустрых кавказцев – владельцев палаток на рынках и ларьков с шаурмой. Эх, моей маме тоже сложно объяснить, что в наше время имея хотя бы немного мозгов, расторопности и уверенности в своих силах открыть свой бизнес может не только ушлый пузан в малиновом пиджаке…
– То есть, бизнес? – эдикова матушка начинает осторожно уточнять услышанное. – Я думала, вы в какой-то конторе работаете начальницей.
– Вы правильно думали, – выжимая из улыбки всю возможную лучезарность, киваю я. – Я работаю начальницей своей собственной фирмы.
– У вас магазин свой? – всё ещё уточняет ошарашенная Валерия Карловна.
– Нет, рекламное агентство.
– Так вы обеспеченная, значит? А что же с мужем-то не сложилось? Вы вроде невеста с приданым, – Валерия Карловна озадачена, подумав, она тянется ко мне с заднего сиденья и сочувственно шепчет. – У вас что-то со здоровьем? Деток иметь не можете, да?
– Почему вы так решили? – я чуть со смеху не прыскаю, но, удержав себя в руках, изображаю искреннее недоумение.
– Но, позвольте, если никто вас замуж всё это время не брал, должна же найтись этому какая-то причина?
– Да. Моё нежелание, – мягко улыбаюсь я. – За кого попало не хочется.
– Я вас понимаю, понимаю, – произносит вдруг Валерия Карловна скорбно. – Вы – несчастная женщина, синий чулок! Но, ничего, я помогу вам. Если честно, то сперва вы мне очень не понравились, но теперь я вижу, что вы женщина серьёзная и всякой ерундой не занимаетесь. Знаете, я теперь даже спокойна, что Эдичек будет работать у вас. Но не забывайте, что у него невеста, – предостерегающе поднимает палец она. – А с вашей бедой я вам помогу! Есть у меня для вас женишок на примете, очень перспективный мужчина, сорок лет – как раз по возрасту подойдёт. Это одной моей приятельницы сын, так что я за него ручаюсь... Раньше у нас в Заднеозёрске, в магазине завхозом работал, но потом проворовался и его уволили… но вы не подумайте! Он человек-то вообще хороший, и украл-то продуктов себе да матери. И на суде это сразу поняли и условный срок ему дали. Пьёт он, правда, иногда – так мужики-то они все пьют, когда без женского присмотра…
