Текст книги "США под юбкой"
Автор книги: Жанна Голубицкая
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 30 страниц)
В Ист-Виллидже расположен Алфавитный город (Alphabet City). Называется он так, потому что авеню в этом квартале обозначены не цифрами, а буквами. До того как сюда пришла джентрификация (политика властей по «окультуриванию» неблагополучных районов), Алфавитный город был одним из самых опасных мест в городе. О нем в народе даже ходил такой стишок: «Avenue A, you're All right, Avenue B, you are Brave, Avenue C, you're Crazy, Avenue D, you are Dead». Как-то мне попался забавный, хотя и вольный перевод этих строк: «Авеню Эй – все о'кей, авеню Би – себя береги, авеню Си – святых выноси, авеню Ди – в гроб клади». Конечно, не буквально, но в целом отражает действительность. Хотя сегодня, пожалуй, этим «страшилкам» соответствует только авеню Ди – и то в ночное время. Она застроена одинаковыми безликими домами для малоимущих, и контингент здесь попадается всякий. Остальные же улицы Alphabet City выглядят вполне безопасными: на них множество суши-баров, французских бистро и магазинов молодежной моды. Кстати, в № 230 по Четвертой улице Алфавитного городка в юности квартировала Мадонна.
В Ист-Виллидже также есть два стратегически важных места для будущего мировой литературы. В Nuyorican Poets Cafe на Третьей улице, между авеню Би и Си, проводятся конкурсы поэтов – молодых и не очень. А на Четвертой улице, между Второй авеню и Купер-сквер – знаменитый своими литературными чтениями бар KGB. Постоянными посетителями замечено: авторы, которые впервые зачитывают свою прозу в этом баре, через пару лет неизменно становятся знаменитыми.
На Хаустон-стрит, на углу с Ладлоу-стрит (Ludlow Street) – закусочная Katz's Delicatessen, которую я уже упоминала в связи с фильмом «Когда Гарри встретил Салли». У этой закусочной богатая история. Огромными сэндвичами с копченым мясом здесь угощают аж с 1888 года! Семья нынешних владельцев по фамилии Кац приобрела закусочную в 1912 году и бережно сохранила все традиции – отменный вкус, соленые огурчики и талончики на выдачу как в рабочей столовой.
Вокруг Орчард-стрит (Orchard Street), которая к югу от Хаустон, расположился Bargain District или Дешевый район. Каждый уикэнд здесь разворачивается большой вещевой рынок, на котором можно купить все, что угодно – от футболки с портретом Усамы Бен Ладена с надписью «The most America's Wanted» (что-то типа «Больше всех разыскивается Америкой») до точной копии последней модели джинсов от Calvin Klein и сумки от Prada. Все это торговцы-латиноамериканцы предложат вам раза в два дешевле, чем в магазинах Мидтауна. В районе рынка много карибских ресторанов, лучшим из которых считается El Castillo de Jagua на Ривингтон-стрит (Rivington Street). Прямо напротив него находится любимое местечко всех детей NY – магазин Economy Candy («Экономичный леденец»). Такого разнообразия сосулек, ирисок и прочих сладко-липучих изысков я в жизни своей не видела!
Также на Орчард-стрит можно заглянуть в Квартирный музей Нижнего Ист-Сайда (Lower East Side Tenement Museum). Это не в самом прямом смысле музей. В нем демонстрируются не экспонаты, а подлинные интерьеры – приблизительно столетней давности. Музей представляет из себя многоквартирный дом, квартиры в котором снимали в конце XIX – начале XX века итальянцы и евреи. По состоянию на тот момент, когда дом «законсервировали» и превратили в музей, он нуждался в капитальном ремонте и считался не соответствующим городским стандартам. Работники музея бережно сохранили все, как было. Теперь можно войти внутрь с экскурсией и посмотреть, в каких ужасных условиях могут жить люди. Однако, как показывает практика, россиян эти условия обычно не только не ужасают, но даже не впечатляют. Особенно, то поколение, которое еще помнит, что такое коммуналки. Но любопытство все же стоит проявить, уж очень необычный музей. Билеты на экскурсию лучше заказывать заранее. Часы работы: вт-пт 13.20–16.45, сб-вс 11.15–16.45. Вход – $15, для студентов – $11.
Как найти:
Квартирный музей Нижнего Ист-Сайда:
108 Orchard St
1 212 431 02 33
www.tenement.org
Кварталы вокруг Mott Street в южном Манхаттене занимает китайский квартал с его характерными ресторанами и театрами, китайскими деликатесами в витринах магазинов и веселым празднованием китайского Нового года. China Townрасположен недалеко от портовой части Манхэттена и не очень-то пригоден для прогулок. По сравнению с праздничными авеню (которые находятся тут же за углом!) здесь как-то темновато и неуютно. Часто Чайна-таун презрительно именуют гетто, как и находящийся неподалеку Гарлем – черный квартал. Зато это уже настоящий, а не туристический Нью-Йорк. Несмотря на общую мрачность, здесь довольно безопасно. И покушать можно недорого и очень вкусно. Еда будет предложена самая настоящая китайская, а не адаптированная под европейский вкус версия, как у нас. Китайская эмиграция в Америку идет полным ходом: «Поднебесная» колония Нью-Йорка растет ни по дням, а по часам, и живёт очень дружно. И если в соседней Little Italy (Маленькой Италии) еще можно встретить не итальянца, то в Чайна-тауне, кроме вас, все гарантированно будут китайцами… Если вы, конечно, сядете в такси и скажете: «Chinatown, please!»
Чайнатаун постепенно расширяется к северу, в сторону Little Italy – Маленькой Италии, правда, оттуда в последнее время стали почему-то съезжать итальянские семьи. Но, несмотря на это, здесь до сих пор ежегодно устраиваются оживленные фестивали и празднования дней католических святых.
Когда-то давно его основали голландцы. В 20-х годах прошлого столетия Гарлем считался центром черной культуры: таких джазовых концертов, как здесь, не было больше нигде в Америке. Но после Великой депрессии из-за массового притока пуэрториканцев район превратился в самую настоящую трущобу, получившую название Испанского Гарлема (Hispanic Harlem или El Barrio). Именно про эти места в советские годы газета «Правда» обличительно писала, что «за блестящими витринами магазинов и помпезными небоскребами Нью-Йорка скрываются нищета, пороки и преступность». Предпоследний мэр Нью-Йорка Рудольф Джулиани взялся за NY в целом и Гарлем в частности: ему удалось убрать с улиц бомжей, живущих в картонных коробках, приструнить наркодилеров и всяких уличных разбойников. Сегодня Гарлем вполне приличный район, и от его былой «славы» остался разве что романтический флер. Сюда тоже потихоньку перебирается богема (в основном, начинающие актеры и молодые художники) и один за другим открываются интересные дизайнерские магазинчики. А окончательно «черный-пречерный, страшный-престрашный Гарлем» канул в Лету, когда в 2001 году здесь по адресу 55 West 125th Street открыл свой офис экс – президент Билл Клинтон.
В Гарлеме, неподалеку от станции 125th Street вы найдете его главную достопримечательность – Cotton Club. Это один из самых известных ночных джазовых клубов времен «свингующих 20-х». Именно про этот клуб, фильм Копполы «Cotton Club» с Ричардом Гиром в главной роли. Появился Cotton Club в 1923 году, когда гангстер Оуни Мэдден решил открыть торговлю спиртным в доме с инфернальным адресом 666 West 125th Street. Название клуб получил в честь хлопковых (cotton– хлопок) плантаций, где трудились завезенные в Америку черные рабы. В те времена это было самое роскошное ночное заведение: выступали в нем только черные, а вот пускали только белых. Поэтому в Cotton Club захаживали даже миллионеры, любящие джаз.
Нью-Йорк это не только Манхэттен – как почему-то многие думают. В городе еще 4 крупных района.
Это самый большой из пяти нью-йоркских боро (районов), а его старейшие жилые микрорайоны Flushing и Jamaica возникли 300 лет назад. До того как Queensв 1898 году вошел в состав Нью-Йорка, он состоял из ряда небольших поселков, разделенных обширными лесопарковыми массивами и пляжами. Начиная с 1920-х годов, в Куинсе вовсю шла городская застройка, хотя некоторые микрорайоны все же сохранили свой исконный облик. Long Island City близ East River – центр легкой промышленности. Forest Hills – фешенебельный жилой микрорайон. В боро компактно проживают несколько этнических общин. Греки осели в Astoria, латиноамериканцы – в Jackson Heights и Corona, афроамериканцы – в Jamaica. В конце 1970– начале 1980-х годов к разношерстному населению Куинса добавились также иммигранты из Индии, Пакистана, Карибского бассейна и Кореи.
Многие обитатели Куинса живут в частных домах на одну-две семьи, построенных в основном после Первой мировой войны. Но в последние десятилетия увеличилось число многоэтажных жилых зданий. Большинство жителей Куинса принадлежит к категории яппи – «белых воротничков», причем значительная их часть работает в Манхэттене. Крупнейшие предприятия Куинса – международные аэропорты: La Guardia на севере и JFK – на юге. В Куинсе немало мест для отдыха и спортивно-увеселительных сооружений, в том числе парк Flushing Medows (где проводятся матчи открытого чемпионата США по теннису), стадион Shea, ипподром Acqueduct и парк Jacob Riis на набережной Rockaway.
(бывший Ричмонд)
Муниципальный район Статен-Айленд, расположенный на острове Staten, наименее населен и больше напоминает пригород. В этом боро живут главным образом белые ньюйоркцы со средними доходами. Тут есть два старых микрорайона – Richmondtown и Tottenville. Администрация боро размещается в здании морского вокзала St. George. От этого причала отходят паромы, соединяющие о. Staten с другими районами Нью-Йорка, близлежащими островами и материком. Мост Verrazano-Narrows, открытый в 1964, соединил остров с Бруклином, чем существенно облегчил доступ статенайлендцев к остальным районам Нью-Йорка. Это способствовало росту численности населения «островитян».
Это единственный стоящий на материке округ Нью-Йорка. Вот я, например, еще из пионерских книжек про ужасы американского империализма помню, что Бронкс – это самый опасный район Нью-Йорка. Там живут злые дядьки, только и думающие, как бы ограбить чей-нибудь дом или хотя бы украсть кошелек. Книжки, конечно, пугали советских школьников, но, справедливости ради следует признать – не так уж они и преувеличивали! В 70-е годы прошлого века Бронкс кишмя кишел бандами, наркоманами, мусором и нищими. Бронкс сегодняшний – не очень богатый, но вполне мирный район, почти загородного вида. Сюда ньюйоркцы выбираются по выходным, чтобы сходить в зоопарк, в Ботанический сад или в один из многочисленных парков на севере.
Зоопарк Бронкса (The Bronx Zoo) – один из крупнейших (более 100 гектаров, более 6000 видов фауны), старейших (основан в 1899 году – через год после того, как Бронкс стал частью Нью-Йорка) и наиболее благоустроенных в мире – и для посетителей, и для обитателей.
На северо-западе Бронкса, на холмах – обширный парк Ван Кортленда (Van Courtland Park). Когда-то он принадлежал одному из первых губернаторов Нью-Йорка. Его усадьба постройки середины XVIII века до сих пор стоит на территории парка (ее легко найти, если выйти на станции красной ветки сабвея «242nd Street»). В парке местные жители любят устраивать пикники, играть в мяч и просто гулять с детьми. Там же можно при желании заняться верховой ездой, а детишек покатать на пони.
Неподалеку от парка, в квартале Ривердейл (Riverdale) на улице Mosholu, расположен жилой дом русской миссии при ООН. Здесь живут наши граждане, находящиеся в Нью-Йорке в командировке, а на первых этажах дома расположена русская школа для их детей, где преподают учителя из России. Жильцы прозвали свой дом «белым» – как из-за его цвета, так и в знак того, что стоит этот русский бастион на территории Соединенных Штатов. «Русский Белый дом» находится в очень зеленой, живописной зоне, но окружен высоким забором. Всем, кто не является сотрудником русской миссии при ООН (даже русским гражданам), вход на территорию строго-настрого запрещен. Да и выход в город самих сотрудников ограничен. Конечно, не так жестко, как при СССР, но все же…
Также в Бронксе находится гордость ньюйоркцев – 57-тысячный стадион «Янки» (Yankee Stadium), он принадлежит одной из главных американских бейсбольных команд. Помимо бейсболистов и болельщиков, Yankee Stadium любят звезды «стадионных» масштабов – вроде Мадонны или Rolling Stones.
Бруклин – самый густонаселенный из пяти муниципальных районов Нью-Йорка. Когда-то он был отдельным городом. В 1855 году Бруклин считался третьим по величине населенным пунктом США. Центром Бруклина считается деловой квартал – Civic Center. Еще тут есть судоверфи и заводы, старые церкви и множество культурных заведений. Лично мне Бруклин чем-то напомнил наши Кутузовский и Ленинский проспекты – до того, как на них выросли современные стеклобетонные конструкции. Красивые зеленые бульвары, невысокие жилые кварталы, дышащие спокойствием и даже некоторой патриархальностью. Как и остальные боро, Бруклин многонационален. Например, Bensonhurst – итальянский район, Borough Park – еврейский, бедные микрорайоны Bedford-Stuyvesant и Brownswill в основном населяют афроамериканцы, а Sunset Park – пуэрториканская вотчина. Среди достопримечательностей боро – старинное кладбище Greenwood cemetery (1840), это одно из старейших сельских кладбищ в стране. К северо-востоку от кладбища – старинный Prospect Park – одна из крупнейших в стране городских лесопарковых зон. Неподалеку находятся Бруклинский ботанический сад, Бруклинский музей и Бруклинская публичная библиотека. Если вы доберетесь до самого юга Бруклина, на берег бухты Lower New York Bay, то попадете на легендарный Coney Island – тот самый, с его воспетым бардами пляжем, деревянными мостками и парком развлечений. Тут же и легендарная Brighton Beach Avenue, в эмигрантской среде известная как просто Брайтон.
Брайтон-Бич – дождей тут нет!
Собираясь писать о Нью-Йорке, я позвонила своим друзьям, которые живут в NY уже почти 20 лет, как раз в районе Brighton Beach Avenue. Я спросила: «Можно я иногда буду звонить и задавать вам вопросы?» «Можно, – ответили мне, – если ты будешь иногда присылать нам денег!» Вот вам и типичнейший образец брайтонского юмора, хорошенько замешанного на нравах Дерибасовской и Малой Арнаутской. Это настолько по-брайтонски, что может легко служить эпиграфом к рассказу об этом кусочке советского прошлого на территории нью-йоркского Бруклина. За словом тут в карман не лезут, и каждая фраза, услышанная в здешних местах – настоящий перл! «Не делай мне нервы, Софочка!» – кричит пожилой хозяин ресторанчика с кошерной едой. Его жена Софочка тут же у входа продает с лотка мацу. А тут вдруг взяла да ушла болтать с соседкой из цветочного, бросив лоток на произвол судьбы. А «шпилевой» по прозвищу Тюбетейка в местной бильярдной (кстати, только на Брайтоне есть столы для русского бильярда) анекдотически возмущается: «Шо-то я в натуре не понял этой хохмочки, мы играем или где?»
А звонила я, потому что хотела хоть немного узнать местную жизнь изнутри. Ведь одно дело быть на Брайтоне туристом и совсем другое – жить тут долгие годы. На мой взгляд, Брайтон – одно из самых интересных мест в Нью-Йорке. Где вы еще найдете подобный микс Одессы-мамы с Ростовом-папой, с диссидентской Москвой 60-х-70-х годов и с Нью-Йорком 21 века? Да еще вольготно расположившийся на берегу Атлантики и включивший в свое название вальяжное «бич» – пляж?
Это кусочек России в Нью-Йорке, район компактного проживания эмигрантов из бывшего СССР. Причем эту часть Нью-Йорка облюбовали в основном выходцы из Одессы, Кишинева, Тбилиси, Бухары, Алма-Аты и других южных городов, что придает Брайтон-Бич особый колорит. Залихватский и при этом неторопливо-вальяжный – почти курортный. Не даром этот кусочек Бруклина не раз воспет в эмигрантском искусстве – от музыки до кинематографа. Вспомните Шуфутинского, Новикова, Токарева или «На Дерибасовской хорошая погода, на Брайтон Бич опять идут дожди…» С погодой, кстати, на Брайтоне все в порядке. В Нью-Йорке вообще очень приятный климат – за редкими исключениями в виде погодных «взбрыков» типа холодного ветра с океана.
Брайтон – это примерно 15 кварталов вдоль атлантического пляжа, большая часть из которых тянется под мостом с железной дорогой (на этом отрезке нью-йоркский сабвей проходит над землей). Ни на одной манхэттенской авеню не увидишь столько роскошных шуб и бриллиантов, сколько на брайтонском променаде под грохочущей эстакадой метро! На Брайтоне можно купить как свежие российские газеты, так и подшивки 30-летней давности – например, «Правды» или журнала «Наука и жизнь». Тут в русском магазине можно запросто отовариться пельменями, черным хлебом, селедкой и икрой, а в грузинском – настоящим сациви, ткемале и чачей. Кругом разносится аромат свежеиспеченного хлеба. В местных пекарнях и ресторанах готовят по традиционным народным рецептам – многие блюда теперь и на родине-то редко встретишь! Всеми главными деликатесами бывшего СССР можно угоститься в многочисленных брайтонских ресторанах – русских, кавказских, еврейских и среднеазиатских. Кстати, только в них во всем Нью-Йорке можно курить, в остальном общепите города это, как я уже упоминала, строго запрещено.
Брайтон говорит на русском. А вернее – на рунглише. Так лингвисты окрестили эту перченую языковую смесь – русско-английский жаргон с одесским выговором и еврейским акцентом. Брайтонцы (привет Одессе-маме!) очень любят уменьшительные суффиксы. Кажется, что здесь живут сплошные Сонечки, Монечки, Сенечки, Юлики и Шмулики. Здесь издаются местные газеты – на своем и для своих. В брайтонском печатном слове используется тот же уменьшительно-ласкательный рунглиш, вроде: «Люся и Марик поздравляют Жорика и Беаточку с золотой свадьбой».
Вообще с языком на Брайтоне обращаются вольно. На одном большом магазине тут красуется вывеска «Оптека». И это вовсе не ошибка, сделанная от неграмотности или по причине того, что родной язык напрочь забыт. Это ностальгия по корням плюс приобретенный американский прагматизм. Слово «оптека» красноречиво скажет каждому брайтонцу, что в этом «шопе» можно и лекарство купить, и очки заказать. Кстати, Брайтон – единственное в NY место, где можно найти родные пилюли и снадобья типа валидола, валокордина или валерьянки.
«Чужие тут не ходят!» – это о Брайтоне, но 30-летней давности. В 70–80 годы американцы на юг Бруклина и носа не казали – боялись местных жиганов, карманников и прочих «остапов бендеров» с Брайтон-бич авеню. Сегодня на Брайтоне много «пришлых» – как туристов, так и нью-йоркцев, «подсевших» на русские пельмени. Но на каждого, кто говорит по-английски, аборигены все равно смотрят так, будто спрашивают: «Заблудился, милок?». «Своими» на Брайтон-Бич считают только латиноамериканцев из соседнего «испанского» квартала. Мексиканцы на Брайтоне энергично лепят вареники в русских ресторанах или стоят на улице с овощными лотками. А субтильные пуэрториканские юноши ухлестывают на променаде за пышными одесскими «мамзелями».
Многие воспринимают Брайтон как своего рода нью-йоркский аттракцион – «машину времени по-русски». Русский размах да при американском изобилии, да при живом в памяти советском прошлом!
В брайтонских витринах – объявления, родом словно из Москвы времен застоя. «Поступила в продажу пудра „Ланком“ с запасным блоком». «Итальянские шмотки – родные, недорого». Веселят и вывески на магазинах: «Свежее фермерское мясо». А через дверь: «Салон мага и натуропата Семы Задунайского». Говорят, около будки, где продаются огромные горячие пирожки, одно время висела табличка: «Здесь был Горбачев, который хотел нашими пирожками накормить голодную перестройку».
На Брайтоне (и только на нем!) можно купить самые чудные и редкие вещи – ручные узбекские ковры, бюстгальтеры на четыре пуговицы, чугунные мясорубки харьковского завода, бязевые носки, нитки мулине и даже зубную пасту «Поморин». Как говорят местные, даже кепки-«аэродромы» вот уже лет 30 продаются в одном и том же месте – в закутке у дяди Гоги. А когда на Брайтон-Бич открывается новый ресторан (что происходит чуть ли не каждый день) название ему подбирают непременно имперское: «Метрополь», «Националь», «Европейский», «Столичный». И нигде не гуляют с таким размахом, как на брайтонских банкетах. На хлебосольных брайтонских именинах угощение стоит в три этажа: на одном – сациви, на другом – шашлыки, на третьем – пирожные. И музыканты играют без антрактов.
«Санкт-Петербург» – самый большой книжный магазин на Брайтоне. Модные новинки на русском – Акунин и Сорокин, переведенные Мураками и Кальвино – попадают сюда практически одновременно с Москвой. «Я хочу подарить вам две свои книжки!» – говорю я менеджеру. «А зачем?» – подозрительно интересуется он, явно выискивая в моем душевном порыве какой-нибудь подвох. «Мне будет приятно, если вы продадите их в своем замечательном магазине, – честно отвечаю я. – А если читателям понравится, закажете еще из Москвы». Тут книготорговец понимает, в чем моя корысть, и заметно расслабляется. Берет книжки и записывает мой телефон – на всякий случай. Оно и понятно: ходят тут всякие… А потом книжки пропадают!
Брайтонцы, конечно, похожи на нас – но только на нас образца 70-х – начала 80-х годов. Слегка подозрительные, редко улыбчивые, но при этом всегда готовые к соленой шутке и крепкому словцу. И 30, и 20 лет назад сюда приезжали за лучшей долей, за красивой жизнью… И оказавшись полностью оторванными от родины, жили мыслью: «Эх, вот бы у нас на Арбате увидели меня в „кадиллаке“, а Маню – в алмазах!» А теперь брайтонцам непросто понять, что в голове у «новых россиян», прибывающих не из бедной, голодной и увитой очередями, а из сытой, полной бутиков и ресторанов столицы. Брайтонцы помнят Москву днем серой, а вечерами – кромешно-мглистой. Вывески магазинов – подслеповатыми, а граждан – мрачными и озабоченными добычей продуктов. Не жалуют тут ипредставителей «последней волны» – русских, эмигрировавших уже из свободной России. Эти люди приезжают с большими капиталами и такими же амбициями. Они скупают пентхаусы на Манхэттене, а на Брайтон приезжают поглазеть, как на диво. «Новые русские манхэттенцы» взирают на Брайтон-Бич с любопытством и слегка свысока – как на музей, где время остановилось. Для них это закрытый мирок брежневской эпохи, полный мрачных взглядов, подозрений и провинциальных замашек. Брайтонцы «новых манхэттенцев», конечно, не гонят. Но и любви особой не испытывают, что не скрывают. Как хорошо сказал бывший рижанин, ныне житель Брайтона, замечательный критик и эссеист Александр Генис: «Здесь у нас говорят, что думают, не обращая внимания на детей, женщин и генсеков».
Конечно, население сегодняшнего Брайтон-Бич состоит не только из энергичных, но малообразованных провинциалов, вывезенных из России еврейских бабушек и полумафиозных российских бизнесменов, вовремя уехавших за рубеж. Многие русские американцы второго поколения, не имеющие проблем ни с английским языком, ни с работой, ни с американскими бытовыми привычками, не торопятся съезжать с Брайтон-Бич, а только меняют квартиры на лучшие и большие. Они привыкли покупать свежий щавель, есть в кафе домашний борщ с пампушками, а вечерами дефилировать по набережной, где Атлантика с успехом заменяет им Черное море. И снова процитирую Гениса: «Брайтон – это реинкарнация Одессы, причем именно той шумной, грязной, полублатной Одессы, которую Бабель в содроганиях восторга описывал рассадником мечты, фантазии и неправдоподобно яркого мировосприятия».
Возможно, мой прочувствованный рассказ о нравах Брайтона покажется вам лирическим отступлением. Но поверьте: Брайтон стоит лирики! И здесь надо не что-то посещать, а просто гулять и впитывать его неповторимый дух.
Как гулять по Брайтону:
• Конечно же, по «бордвоку» (boardwalk) – деревянной эспланаде вдоль океана. Это самая длинная в Нью-Йорке прогулочная набережная: она протянулась на целых 5 километров, до самого Coney Island. Неторопливо шагая по ней в сторону парка аттракционов, вы сможете лицезреть брайтонскую публику во всей красе.
• Купаться в районе Брайтон-бич стоит, если только уж очень жарко или рано утром – пляж хоть и поддерживается в чистоте, но слишком переполнен.
• Главный очаг культуры Брайтон-Бич – театр «Миллениум» (1029 Brighton Beach Ave).Здесь практически без перерывов выступают гастролеры «с большой земли»: от Жванецкого до Жириновского.
• Самая интересная часть меню брайтонских ресторанов – музыкальная программа. Шансон, дискотека 80-х и песни советских лет, которые на родине давно позабыты. Дамы в вечерних платьях, кавалеры в лаковых штиблетах, шампанское рекой – и танцы, танцы, танцы!
• А самым экзотическим развлечением (все-таки Брайтон-Бич в Америке!) тут является русская баня с веником, водкой и селедкой. Аксессуары для бани, включая шайки и войлочные шапки, вовсю продаются с уличных лотков. Затопят местные баньку по-черному – и парит над Брайтоном русский дух, и Русью пахнет!
Так что если, находясь в Нью-Йорке, соскучитесь по родине, то станция подземки, на которой вам следует сойти, так и называется – «Brighton Beach».
