Текст книги "Проза. Поэзия. Сценарии"

Автор книги: Жан Кокто

Поэзия
Перевод С. Бунтмана, А. Парина, Н. Шаховской

Роспев

 
Я пел, сбивая бег неверного брегета
Всегда на новый лад.
Привычки избежал холодного привета
И лести невпопад.
 
 
Что в том, когда венец привычки долгожданный
Украсит старика?
Для сердца лучший дар ― любовь, что постоянна
Лишь в том, что коротка.
 
 
И вот, ты молодой, не знавший поощренья,
Сжимаешь стопку книг
И ждешь, какие сны, маневры и движенья
Откроют новый миг.
 
 
Поэтому и смерть страшит меня, но сладко
Умильный щурит глаз.
Я слышу трубный глас, что шепчет мне украдкой:
«Свиданья близок час!
 
 
Оставь закрытой дверь, оставь вино в бутыли,
Оставь строку пустой,
Оставь холодный труп покоиться в могиле;
Я дивный образ твой!»
 

*

 
Я вечно без гроша, для всех слыву богатым;
Душа моя нежна, для всех она черства.
Мой дом стоит как цирк ― под вычурным плакатом,
И ветру не сорвать прилипшие слова.
 
 
Так хочет ангел. Он мою скрывает славу,
Растит ее вдали от криков и наград.
Он внутренним крылом чинит свою расправу:
Я жить хочу, ― твердит, ― умрешь, я буду рад.
 

*

 
Мой ангел, дайте мне продолжить здешний бой;
Никто вас не найдет: я верен, друг крылатый!
Весь город из-за вас чернит меня молвой,
Но пусть полдневный зной растопит ваши латы.
 
 
Усните. Вам не след искать моей вины.
Бьет море о зубцы искрящиеся кубки,
Шампанское гремит, теснятся буруны,
Вздымая кружева прилипшей к телу юбки.
 
 
Так омовенья ждет во все века герой,
И море предо мной ― дракон не самый скверный.
О, мне б захохотать! О, мне б лишиться скверны!
И душу обнажить, покрытую корой.
 

*

 
Только я лишусь обузы
Или паузу возьму,
Ангел мой, подобье музы,
Вновь ведет меня во тьму.
 
 
Только я хочу раскрыться
Как подснежников букет,
В сердце, что устало злиться ―
Ангел гневно вопиет.
 
 
Этот ангел, зверь отвратный,
Не задремлет ни на миг.
Он решает безотвратно,
В чем же я его должник
 

*

 
Наследники мои узрят в моем движенье
Пружин и рычагов тугие сопряженья
И благородный шаг восторженно поймут.
Но те же, что теперь столпились вдоль дороги,
Не верят ничему, и, бесконечно строги,
Навязывают мне любезный им маршрут.
 
 
«Как, вы, создатель „Словаря“ и „Мыса“,
Такое пишете! Мы в том не видим смысла».
Все ходят по прямой, всем страшен поворот!
 
 
Но лишь за гробом нашим песни наши вечны,
Звездой горит стопа, на Путь ступая Млечный,
И спелым кажется наш кисло-сладкий плод.
 

*

 
Ангел мой, к тебе с повинной
Я приду, тебя забыв:
Утонул благой порыв
В башмаках, покрытых глиной
 
 
Глина ― человечий сор,
Глина ― дольняя подушка.
Ты же взял меня на мушку ―
Воин девяти сестер.
 
 
В картах ангельских хранится
Мой таинственный маршрут,
Только стоит уклониться,
Грозный ангел ― тут как тут.
 
 
Ангел льдистый, кисло-сладкий
Снежный, огненный кумир,
Тяжкий, легкий ― как эфир
В металлической перчатке.
 

 
Мне нужно все забыть: рогатый ангел мой ―
Как Моисей в пустыне ―
Лицо мое крушит в атаке лобовой
Неведомое ныне.
 
 
На ложе сотворим смешенье рук и ног,
Чтоб в нежном том смешенье
Злой ангел разлучить и различить не смог
                                    Себя и отраженье.
 
 
Поставим над гербом, как рыцарский венец,
Наш поцелуй жемчужный;
Откроется душа, и ангел, наконец,
Сочтет борьбу ненужной.
 
 
Я, холодно сказав «прости» своей судьбе,
                                    Стихами сотворенной,
Свободно заживу и растворюсь в тебе ―
                                    Такой же растворенной.
 
 
И мы теперь один глубокий полный вдох,
                                    Мы статуя литая,
Мы многоглавый зверь, мы многорукий бог
                                    Из пагоды Китая.
 

*

 
Я ненавижу, ночь, когда твое дыханье
Ласкает мой висок.
Я вижу: входит Смерть, и скорого свиданья
                                    Нам назначает срок.
 
 
Я умер, ты жива: и сна как не бывало ―
Что может быть страшней? ―
Наутро приподнять пустое покрывало
                                    Над мраком простыней.
 
 
Как? Птица нежная, во сне застывши строгом,
                                    Оставила свой кров?
Свой кров, что в нашем теле был ― четвероногом
                                    И с парою голов.
 
 
Где радость бы смогла еще на миг продлиться
                                    И пережить восход,
Ведь ангел облегчить мой путь всегда стремится
                                    И за руку ведет.
 
 
Как легок, легок я под тяжкой головою
                                    Что камень мне, что пух.
Останься же со мной ― глухой, немой, слепою.
                                    Хотя пропел петух.
 
 
Отъята голова, она пронзает взглядом
                                    Неведомый закон,
Корнями уходя, и далеко и рядом,
                                    В иной, нездешний сон.
 
 
О, как бы я хотел, чтоб ветерок туманный
                                    Хранился поутру,
Из горна нежных губ клубился неустанно,
                                    Пока я не умру.
 

*

 
Когда выходишь ты из грез наполовину,
Из тяжкой тины снов за нитью тянешь нить,
Сплетая день и ночь в неверную картину,
И тщишься тяжкий ум от смерти оградить;
 
 
Я думаю, как зверь, влюбившийся в пеана
Навек его забыл, как только тот ушел.
Но я хочу пойти за нежной флейтой Пана
В твоих полночных грез туманный шумный дол.
 
 
Пока ты рядом спишь, найду я там влюбленно
Бегущих за тобой несметные стада.
Вернувшись поутру, ты так недоуменно,
Ответишь мне: «Я снов не вижу никогда».
 

*

 
Подруга лживая и неживая,
В какой же коридор,
В какой же коридор ты, засыпая,
Крадешься, будто вор?
 
 
Я вижу, как лица глухие стены
Преодолела ты,
Оставив мне клочки кудрявой пены ―
Обводы красоты.
 
 
Я жму твою ладонь, твою целую щеку,
Но ты недвижный труп:
Ты вышла из себя так тихо, так высоко ―
Поверх каминных труб.
 

*

 
У ложа любви я прошу передышки. В тени
Отдохнем. Поболтаем. Пусть ступни невинно и гордо
Останутся в стойле ― как сонные кони. Они
На шею друг другу положат усталые морды.
 

*

 
Мне страшно, что во сне ты можешь притвориться
                                    Спокойной и живой;
Ведь сновиденья ― Нил, ты мумия царицы
                                    В личине золотой.
 
 
Куда бежит твой взгляд из-под роскошной маски
                                    И царского венца,
Лишь ночь прольет бальзам, любовный, черный, вязкий
                                    Нубийского жреца?
 
 
Царица ты моя, ты, юная казарка,
                                    На веком воспари,
Сорви с лица покров, безжизненный и яркий,
                                    Что вогнут изнутри.
 

*

 
На море я смотрю, когда оно так странно,
Всю ярость растеряв, скользит у наших ног
И вьется кружевом молочно-белых строк,
Клянется нам в любви, восторженно и пьяно.
 
 
Я погружаюсь, пеною стеснен игристой,
Повязан по рукам струящимся свинцом,
А ты как будто обретаешь дом:
Венеры колыбель была в пучине чистой.
 
 
Что мне смертельный яд, тебе ― бокал пьянящий
В твоем купании я вижу только ложь
И в море, и во снах, где вольно ты плывешь ―
Увы! Ты знаешь, спутник я неподходящий.
 

*

 
Ты, прежде чем нырнуть в пучину сновиденья,
                                    Колеблешься порой.
Ты, верно, думаешь, что в это же мгновенье
                                    Я прыгну за тобой?
 
 
Не бойся, наши сны живут не по соседству,
                                    В кошмаре вижу я
Как ты идешь туда, где живы мое детство
                                    И мертвые друзья.
 
 
Ты знаешь все леса, поляны и жилища
                                    Моих любимых снов.
А для меня твое глухое узилище
                                    Закрыто на засов.
 
 
Но если мне попасть надолго доведется
                                    Во тьму твоих тенёт,
Я с дрожью буду ждать, что свет тебя коснется
                                    И настежь распахнет.
 

*

 
Когда под землей мы пребудем с тобою ―
                                    Внизу, говорят, ―
От тел неизвестной дотоль ворожбою
                                    Нас освободят,
 
 
Мы ввысь или вниз (там земные значенья
                                    Утратит язык)
Пойдем, обретая бескровные тени
                                    Не ввек и не вмиг.
 
 
Изменится все, мы изменимся сами
                                    Да, наоборот!
И сумрачный сон, окруженный стенами,
                                    Врата распахнет.
 
 
Я первым умру, войду в твои грезы
                                    И тут же пойму
Как ты, не меняя полуночной позы,
                                    Сбегала к нему.
 

*

 
На солнце смотреть могу, не мигая,
                                    Тебя оно жжет.
Единственный раз я не проиграю,
                                    Коль мне повезет.
 
 
Когда мы сойдем в роковые меандры,
                                    Подземных долин,
Наверное, нам предоставят скафандры
                                    Для разных глубин.
 
 
Тебя окружат незнакомые лица ―
                                    Усопшая рать….
О, мне бы заставить тебя отучиться
                                    Из тела бежать!
 

*

 
Твой смех, отточенный, как шип рассветной розы,
Мне плата за печаль твоей метаморфозы.
Ты просыпаешься, ― забыт тяжелый сон
И снова я твоей листвою оплетен
 
 
Меня обнимешь ты, а я тебя укрою.
Мы ствол единый под единою корою,
Единого огня единый бьется ток,
Наш поцелуй ― его единственный цветок.
 

*

 
Гордыня ― вот беда. Когда полуживою
Встречаешь ты рассвет полуночной игры,
Мы попадаем в разные миры:
Мой мрачен и жесток, и я того же стою.
 
 
Я лгу, не будучи, как ты, лишен оков,
Поверженный, лежу без шлема и кольчуги.
Но мысленно бегу дарованной подруги,
Гордыни ради я предать тебя готов.
 
 
И слово злобное когтистой хищной птицей
Откуда-то летит, клюется до крови.
Мой дух, не стоящий твоей простой любви,
Тобой стреноженный, он все же вскачь стремится.
 
 
Я мщу, я в бой иду ― врагов моих не счесть.
Я бьюсь во Франции и за ее границей.
Но только лишь покой дает любви продлиться,
И только счастье ― истинная месть.
 

*

 
В любви я полон грез и разочарований.
Бездонная постель уносит от светил
И гонит из души рубцы иных мечтаний ―
Любовную тоску мне ангел разрешил.
 
 
Открой же дивный зрак. Не спи. Ведь так опасно,
Когда искусный сон тебя уносит вдаль.
Ты знаешь, никогда я не страшусь напрасно
Но только ты уснешь, меня ведет печаль
 
 
В миры без воздуха, без плоти и без тени,
Где ты беззвучно весть несешь свою
Кому-то, но не мне. И там я без сомнений
Тотчас тебя найду, узнаю и убью.
 

*

 
Хочу тревожных снов я прекратить страданья
                                    Что так меня гнетут:
Того, что любишь ты в ином существованье,
                                    Обманываешь тут.
 
 
Обманем чудака, любовника-героя
                                    Твоих глубоких снов;
А я ― наоборот, видения расстроя,
                                    Любить тебя готов.
 
 
Он мнит тебя своей. Я легким поцелуем,
                                    Верну тебя домой.
Пусть ждет тебя в краях, где темным адским струям
                                    Дивилась ты порой.
 

*

 
Я мало где бывал: Венеция и Лондон,
                                    Брюссель, Рим и Алжир…
                                    Церквам, музеям отдан,
Я ваш усталый гость, минутный пассажир.
 
 
Вот Лондон угольный, что мака цвет кирпичный,
                                    Клонит меня ко сну.
                                    Венеция обычно
Сулит любовный пыл, но прячет седину.
 
 
Брюссель, роскошный, в театральной лепке,
                                    Рим холоден и гол,
                                    Как гипсовые слепки;
Алжир, что козий сыр с жасмином переплел.
 
 
Во всех любимых городах скучаю
                                    И мучаюсь душой ―
                                    (Париж не исключаю).
Повсюду плохо мне. Мне хорошо с тобой.
 

*

 
Я искренне считал любовником поэта,
Коль он полюбит стих;
И голос мой затих.
Но музы вмиг тебя явили мне за это.
 
 
Меж ними все раздор и беспрерывный спор ―
                                    Они, что ваши пчелы
                                    Жужжат во тьме веселой,
Но жало их всегда бесспорный приговор.
 
 
Ты ими мне дана, чтоб быть в стихах воспетой:
                                    Для греческих богинь ―
                                    Шестерка, как ни кинь
Игральную ты кость ― той гранью или этой.
 

*

 
Мы должны поспешить: больше времени нет
Ни для тучных пиров, ни для хлеба с водою:
Ты останешься завтра такой молодою,
Я проснусь стариком: мне уже тридцать лет.
 
 
Я трудился, я тратил себя без остатка,
Хватит бегать, мне двигаться стоит пешком
Нить минувшего в сердце, виток за витком:
Девятнадцать ― в твоем, а в моем ― три десятка.
 
 
Как же душит меня эта чертова нить!
Ухватить бы ее, задержать бы на месте,
Я тебя подожду, мы окажемся вместе
Перед тем, что пытается нас разлучить.
 

*

 
Увы! К чему слагать мне жалобные строфы?
                                    В Хароновом челне
Стоит, я вижу, Смерть, не зная катастрофы,
                                    Что шлет ее ко мне.
 
 
Она живет. И ждет. Ведь ей не поручали
                                    Искать для нас причал:
Ей незачем входить в ничтожные детали,
                                    Коль рок все начертал.
 
 
Нет смысла умолять седое изваянье
                                    Раскрыть нам день и час:
Сама не правит Смерть последнее прощанье ―
                                    Лишь отдает приказ
 

 
Как к свету тянутся растенья,
Как стол колеблется начать
Полночный акт столоверченья,
Так музам сложно начинать.
 
 
Одна с иглой, на нитку глядя,
Одна над пяльцами склонясь,
Сидит, а за стежками глади,
Иду и я, не торопясь.
 
 
Но если сбился я с дороги
И пропускаю поворот,
Мой ангел, мой служитель строгий,
Меня челом курчавым бьет.
 

*

 
Как тяжело вращать злащеного музея
                                    Тугое колесо!
Его прогнивших спиц и легче и яснее
                                    Искусство Пикассо.
Я вижу в нем набор вещей обыкновенный,
                                    Но будто бы вверх дном,
Вот так же и любовь мешает губы, члены
                                    В сплетении ином!
Художника в свой круг вы, музы, заключили
                                    И в руки дали нить,
Чтоб смог он из земной, прелестной дикой пыли
                                    Порядок сотворить.
 

*

 
Мийо и Онеггер, Пуленк, Тайфер, Орик,
Вы стебли тонкие единого букета.
Я корни вам соплёл, но солнечного света
Свободно и легко любой из вас достиг.
 
 
Да, каждый в небо шлет иные фейерверки,
Да, каждый правит звук на радуге иной,
Но вдруг окажется на истинной поверке,
Что ваших вольных нот я сторож был ночной.
 
 
Но не был я шипом капризной алчной розы,
Что красоту творит из крови соловья.
Я в сердце разорвал силок ревнивой позы:
Теперь летите врозь, в полет, мои друзья!
 

*

 
Внезапно я запел не то, что всем по нраву ―
                                    В том нет моей вины:
Мне трудно для стихов подыскивать оправу,
                                    Во всем они вольны.
 
 
Ни тайный голос муз, читатель, мне неведом,
                                    Ни промысел Небес,
За хитростью сестер, я проникаю следом
                                    В себя, как в темный лес.
 
 
Во мне они бегут, прерывистою тропкой
                                    Со склона и на склон,
Не позволяя мне попытки даже робкой
                                    Нарушить их закон.
 

*

 
Вы, музы, нежный свет и люстры звон хрустальный
                                    Направили на тех,
Кого для славных дел избрали изначально
                                    И трепетных утех.
 
 
Мы можем ваших гроз, как дети, испугаться,
                                    Но только вам дано
Заставить наших лет соткаться, разоткаться
                                    Короткое рядно.
 
 
Но вы метнете гром, и осветят зарницы
                                    Небесный дивный град.
Вы здесь! Вы здесь! Вы здесь! В душе моей искрится
                                    Ваш грозовой заряд.
 

*

 
Что спрашивать меня, девиц вы расспросите
                                    Которым я служил.
Но благосклонных слов не будет, и не ждите,
                                    Для тех, кто им не мил.
 
 
Без устали следят за холодом и жаром
                                    Изысканных побед.
Зачем, скажите мне, им тратить время даром
                                    На ветреный ответ?
 
 
Тревожить вам не след сестер покой надменный:
                                    Пусть строго и без слов
Вовеки стерегут прерывистый и пенный
                                    Поток живых трудов.
 

*

 
Любая из сестер, что конь, кусает руку
                                    И норовит лягнуть,
Как только мы хотим ей преподать науку,
                                    Указывая путь.
 
 
Но каждая из них помощнику покорна,
                                    Тому, кто с ней на «ты»
Пускай дичится он, пускай боится вздорно
                                    Ужасной красоты.
 
 
Я следовал всегда их диковатой силе,
                                    Старался тут и там;
И, если нужно, чтоб сейчас меня убили,
                                     Спокойно жизнь отдам.
 

*

 
Не ждете, музы, вы призора и позора,
И тайно вы ушли, прервавши разговор,
Распелся злой петух, персты ярит Аврора:
Я более не час свидания сестер.
 
 
Не стану вас молить, неверные подруги,
О вашу глухоту мой разобьется зов;
Вы косы заплели в один венок упругий,
Ушли, оставив горсть написанных стихов.
 
 
Идите, коли так. Теперь мне все едино.
Но постарайтесь смерть мою опередить,
Я кровью напишу, лазурной, лебединой:
«Кто вовремя почил, тот вечно станет жить».
 
 
В глубокий зимний сон, таинственный и строгий,
Я, музы, погружусь, исполнив ваш завет.
Все, ваш окончен труд. Все. Ангел на пороге,
Во тьму проводит ваш неясный силуэт.
 
 
И что осталось мне? Любовь, ты не увяла —
Осталась ты одна, ты, агнец нежных стад.
Приди же, поцелуй, и съешь венец усталый,
Сорви лавровый сор, что затмевает взгляд.
 

Ангел Эртебиз

I

 
Ангел Эртебиз, стопою
Муаровых крыльев
Попирает затекшую память,
С тупою застывшей улыбкой
Со мною играет в гляделки,
И где же, осел, твой вьюк
Сверхъестественный?
 

II

 
Ангел Эртебиз, жестоко
И странно напал на меня. Я молю,
Нападай не так лихо,
Звереныш, соцветие высшего
Стебля.
Я слег из-за этого. Вот и
Славно. Вот туз, полюбуйся; а что
У тебя?
 

III

 
Ангел Эртебиз толкает;
Иисус, ты – мой царь, как же ловко
Поднимаешь меня до глаголя
Своих заостренных колен;
Голый свет, наслажденье – веревку
Ослабь: я умру.
 

IV

 
Ангел Эртебиз и ангел
Сежест, погибший на фронте – никто
О таком не слыхал! – в роли
Пугала огородного
Жест, означающий «нет»,
Страшен вишням из вышнего сада
За алтарными створками церкви,
Приученной к жесту «да».
 

V

 
Ангел Эртебиз, мой ангел хранитель,
Я храню тебя, бью тебя,
Я треплю тебя, жду тебя
По хранения камерам.
За шпагу, лето! Защищайся,
Если ты мужчина. И яви нам,
Ангел цинковых белил, красу
Свою на отпечатке
Магниевой вспышки.
 

VI

 
Ангел Эртебиз, твой плащ водяной,
Мой ангел любимый, во благо,
Но благо болит, как же
Бог болит, там под черепом,
Черепаха, мой демон, животное,
Некогда певчее. Где же
Ты? Выйди из зрака.
Черный дым, о разящая скорость.
На алмазных полозьях
По зеркалу боли.
И стены,
И стены
Подслушают.
Зеркала
Вожделенно глядят.
 

VII

 
Ангел Эртебиз, до костного мозга,
До крыл гидроплана, до гипсовой ткани
Дойди! И еще – мне на помощь
Головою вперед, рассекая
Стекло, ничего не страшась:
Глаз пронзит пустоту, острова
И поющие угли. Клинок наголо!
Запоздалой кометы мерцанье.
Мне бы тело твое обрести
Нам бы ангельски крепкие бедра
Во мраморе, доброго
Господа зверь.
 

VIII

 
Ангел Эртебиз, звериной стопой
Ярко-синий пришел. Я один,
Обнаженный, без Евы, усов
И без карты.
Соломоновы пчелы
Покинули улей: меда я не люблю
Чабреца горьковатого – кордильерского меда.
А прибой там внизу повторяет
Слова «мы с тобой». Тени ангела ватного,
Непонятного, грязного
На лугу треплют вымя огромных
Телок географических.
 

IX

 
Ангел Эртебиз, вот час торжества:
Ярость и цифра 13,
Теребят против шерсти
Белый муар,
Паруса надувают
По-новому.
О уроки, я вас не любил: изучить
В минимальные сроки
Соммы притоки, названия
Веток и майских
Кустарников.
Перья сороки в силке, птицелов,
Ставь капканы на статуи,
Это лучше: ведь птицы – родные…
Мрамор же очень весом.
 

X

 
Ангел Эртебиз, прочтите мне «Аве»
Одной ногой на черепахе, другой —
На крыле – это номер
Жонглерский с пером
И ядром от мортиры.
Я не прав был, согласен, мирились,
Попостившись, мы. Ангел, земля
Ни в тени, ни под солнцем, она
Что пантера в чащобе. Не так ли?
Ну вот, это так, и приказ мой таков:
Замолчите. Ваше рыльце
В крови, юный друг.
 

XI

 
Ангел Эртебиз на улице Анжу,
Лунатик воскресного дня
Хромает на крыше по классам,
По клеткам сорокою или
Дроздом, если щеки в огне.
Осторожно: с тобой мы на «ты»,
Эртебиз, мой чудесный
Калека, за нами следит кто-то вором,
Прячь скорее свои жемчуга,
Лишь бы только тебя не убили.
Убивая тебя утром каждого дня,
Не тебя убивают – меня.
Или – или? Но все: зарядили —
Огонь!
Он расстрелян Господним дозором.
 

XII

 
Гибель ангела Эртебиза
Была гибелью ангела, гибелью
Эртебиза, гибелью ангельской просто.
Гибель ангела Эртебиза,
Тайна подставки и туз
В крапленой колоде,
Увитый лозою, и серп
Лунный, поющий и щиплющий лебедь.
Новый ангел приходит на смену:
Имя его неизвестно
До крайнего мига – Сежест.
 

XIII

 
Эртебиз, лебедь мой, отвори же
Ненадежный приют свой, как лист
Виноградный на сердце
Нагом. Я тебя покупаю
В Париже – хочет Америка
Того или нет.
 

XIV

 
Эртебиз, не сторониться
Души моей больше не смей
Пусть играет твоя красота.
Как обманчиво счастье на миг
Как заманчиво горе навек.
Грива ангела над булавой
Напряженной мужской, и чащоба
Забытых вещей на вокзале,
Сожженные ангельским семенем.
Растворяются страны у гроба
Моего островного, и странно
Горе кажется цифрою «семь».
 

XV

 
Ангел Эртебиз, плескали мотыльки
Крылами вялыми вослед закату,
Предсердия и клапаны качали
Из угольной аорты кровь,
На юг и север чертит ураган
Полуночную сеть.
Луна стучится в двери.
И роза не стирает
Свои шипы в перчатках —
Она во всех газетах:
Где пляшут акробаты,
Что без любви не прочь
Примерить день на ночь.
 

Протокол

 
В ночь на… Набережной… Ангелы:
Эртебиз, Эльзевир, Диманш, Сежест,
После… сделали… пол – женский…
Вероятно… несмотря на позднее…
Женщины видели… рассеянный свет… осла.
Сделал вид… и крылом… рукоятка…
Железная… по губам… злодеяние
Жеста
 
 
Придя в участок, отказались
Они что-либо объяснить.