Текст книги "Столетняя война"

Автор книги: Жан Фавье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 50 страниц)

Что касается короля Англии, то он не вмешивался. Черный принц даже пытался завербовать, без особого успеха, еще нескольких видных гасконцев. Мир, заключенный в Кале, запрещал Плантагенету искать новых ссор со своим кузеном Валуа, но отнюдь не мешал вассалам герцога Гиенского по собственному почину вступать в армию Наваррца. Если дело не зайдет слишком далеко – ведь гасконские бароны стали испытывать куда больше расположения к королю Франции с тех пор, как победа при Пуатье укрепила власть их герцога. Черный принц правил Аквитанией, сделав из нее почти независимое княжество. Спокойствие вассалов включало по меньшей мере негласное соглашение с самым слабым из претендентов на роль правителя Аквитании. Поэтому многие отклонили предложение короля Наваррского вступить в его армию. Некоторые, как неуемный сир д'Альбре, сочли уместным предостеречь регента Карла о том, что замышляется.

В Париже хорошо знали, как к этому отнестись. Капталь де Буш был в Бретиньи одним из послов Эдуарда III, потом с первых дней активно участвовал в бургундском деле и входил в число уполномоченных короля Наваррского, которым тот поручил предъявить и отстаивать его права. Было очевидно: наваррская армия, вошедшая в Нормандию, во многом походит на победителей при Пуатье.

В начале мая капталь под Эврё примкнул к «наваррским» войскам, собравшимся из всей Нормандии, из Бретани, Мена и даже из Берри. Но многие на призыв не откликнулись, и можно было почувствовать, как кульбиты короля Наваррского надоели нормандским баронам. Немало капитанов назначили охранять какой-нибудь наваррский замок или наняли на время с их отрядом рутьеров. Но нормандские феодалы уклонялись от участия в этом деле. Даже Аркур теперь был на стороне Валуа.

Может быть, все пошло бы иначе, присутствуй там лично Карл Злой. Ведь он был графом д'Эврё. Род родом, а Жан де Грайи был гасконцем.

Наступление Дюгеклена на Нижней Сене круто изменило ситуацию. Французы обошли противника, и наваррцы вынуждены были, теряя время и опасаясь удара с тыла, привыкать обходиться без Манта и Мёлана в качестве опорных баз. Капталю пришлось импровизировать.

Не меньше впечатления произвела и весть, что король Франции умер и что регента, о слабостях которого знали, сменил король, от которого не было известно, чего ждать. Королю Наваррскому выдалась возможность сказать свое слово в один из моментов, при которых его права еще никогда по-настоящему не принимались во внимание, – в момент наследования французского престола. Карл Злой родился слишком поздно, чтобы взойти на престол в 1328 г., и в 1350 г. наследование произошло без проблем. В 1364 г. он мог извлечь выгоду из трудностей Валуа, чтобы поставить под вопрос наследование или, по крайней мере, с позиции силы добиться существенной компенсации для семьи Эврё. Жан де Грайи был не главарем шайки, а вельможей, разбиравшимся в династических проблемах; он вбил себе в голову, что должен не допустить миропомазания.

Иоанн Добрый умер 8 апреля. Его останки перевезли во Францию и как раз только что похоронили. 7 мая, в день начала тридцати заупокойных служб, его погребли в Сен-Дени. Еще можно было успеть в Реймс. Капталю де Бушу нельзя было терять времени.

Не растерялся и Дюгеклен. На Сене у него была сильная армия, которой он дал разумный приказ снять осаду Рольбуаза – маленькой крепости, которую защищал рутьер Жан Жуэль и его компания. Жуэлю не было никакого дела до франко-наваррского конфликта, но он чувствовал симпатии к врагам короля Франции и поэтому в Эврё примкнул к капталю де Бушу. Тем временем армия Дюгеклена выросла. Капитан Руана Мутон де Бленвиль занял крепости, которые у Наваррца и его сестры королевы Бланки – вдовы Филиппа VI – еще оставались на правом берегу: Гурне, Нефшатель-ан-Бре, Лонгвиль. Потом он соединился с Дюгекленом. Тот призвал под свои знамена также гасконскую компанию Аманьё де Помье, компанию Жана де Вьенна – будущего адмирала – из Графства и бургундскую компанию Арно де Серволя, перигорского клирика, который сделал своим ремеслом сражаться за тех, кто заплатит, и которого называли Протоиереем.

Капталь де Буш контролировал Эврё и Верной. Дюгеклен привел свою армию в Пон-де-л'Арш и встал лагерем на левом берегу реки Эр. Тогда Грайи занял высоту Кошерель, предоставив противнику инициативу атаки. Так же рассуждал Черный принц при Пуатье девять лет назад.

Карл Злой со двором находился в Памплоне, не проявляя ни малейшего беспокойства. Ему даже в голову не пришла идея возглавить армию. Не то чтобы его внезапно поразила робость, но когда после отправки войск в Нормандию стало известно о падении Манта и Мёлана, король Наваррский счел, что его армия, прибыв слишком поздно, чтобы помешать падению этих крепостей, должна теперь просто их отвоевать.

Может показаться странным, что Карл Злой, выслав столь сильную армию, как будто забыл о ней. Правду сказать, в те дни его внимание было больше приковано к запутанной ситуации в Испании, чем к берегам Сены. Наварра снова сближалась с Арагоном. Кастильская угроза пока что вытеснила из мыслей короля его интересы в Нормандии.

Утром 16 мая 1364 г. при Кошереле сражение началось так, как и ожидал капталь де Буш, стяг которого развевался над густым колючим кустом на вершине холма. Французы пошли в атаку с боевым кличем «Богоматерь Гекленская!» – кличем, о котором капитаны договорились накануне. Жан де Грайи не реагировал: он хотел позволить противнику полностью развернуться, чтобы его ясно было видно.

Ошибку совершил Жан Жуэль, бывший защитник Рольбуаза. Не дожидаясь приказов капталя, он ринулся навстречу атакующим. За ним поскакали другие капитаны, вопреки желанию растерявшегося Грайи, который в конечном счете был вынужден последовать за теми, кого уже не мог удержать.

Капталь был прав, ожидая подвоха. Он хорошо знал, как хитер Бертран Дюгеклен. Едва только наваррцы начали эту несвоевременную атаку, французы отпрянули назад. Видя, что те в беспорядке отступают, некоторые люди капталя обрадовались. Большинство сочло, что это наводит на подозрения. Но они слишком поздно увидели двести конных латников – двести свежих и энергичных бретонцев, которых Дюгеклен укрыл в лесу на фланге. Наваррцы промчались мимо них, не заметив. И подставили французам незащищенные фланг и тыл. Вернуть атакующую конницу назад очень трудно, и люди капталя, неспособные дать отпор, наконец поняли, что мнимые беглецы не были беглецами. У наваррцев, зажатых между основными силами французской армии, внезапно остановившимися, и атакующим с тыла отборным отрядом, не могло остаться иллюзий относительно исхода сражения.

Капталь де Буш сдался последним. Его победителем был смелый бретонец по имени Тибо дю Пон, карьера которого началась в тот день.

На ближайшее будущее Карл V вышел победителем. Таким было мнение Карла Злого, который о случившемся узнал в Памплоне на званом вечере 24 мая и тем же вечером решил подготовить реванш.

Сам Карл V узнал о своей победе, когда подъезжал к Реймсу. Миропомазание 19 мая сделало его настоящим королем, а присяга в ходе коронации обязала защищать веру; он сошлется на это через четырнадцать лет, во время Великой схизмы, когда сыграет важную роль в укреплении авторитета авиньонского папы.

Нельзя было терять времени. 28 мая Карл V и Жанна де Бурбон друг за другом торжественно въехали в Париж, украшенный тысячами занавесей и ковров, свисающих из окон на Великой улице Сент-Антуан. Несомненно, спеша вернуться к управлению страной, король обогнал процессию: он вступил в Париж в полдень, быстро съездил помолиться в собор Парижской Богоматери, потом достиг дворца на острове Сите и принялся за дела. Горожане, одетые в зеленое и белое – о красно-синем пытались забыть, – радостно приветствовали его на протяжении всего пути. Вечером прибыл кортеж королевы, которую сопровождали тетка и невестки. Коня королевы держал под уздцы новый герцог Филипп Бургундский. Как и утренний, кортеж направился в собор Парижской Богоматери, а потом дошел до дворца. Там был устроен большой пир. Оба последующих дня были заняты турнирами.

Ничто не вызывало опасений. Король Кипра Пьер де Лузиньян, с которым Иоанн Добрый познакомился в Авиньоне, отличился на турнирах. Добрые горожане пили за здоровье короля и танцевали по случаю праздника. Кто еще помнил о прежнем союзе парижан и Наваррца против дофина Карла?

В лагере побежденных царило уныние. Многих потеряли мертвыми, в том числе пылкого Жана Руэля. Многие попали в плен, в первую очередь Грайи, которого надо будет выкупать. Карл Злой им поможет деньгами из своей казны.

Карл V отметил свое воцарение актом, предвещавшим конец феодальных войн и снова включившим в законы военного времени понятие о праве государства. Пленникам-французам – гасконцев к ним не причисляли – отказали в праве освобождения за выкуп. Это были предатели, и им отрубили головы. Когда-то Филипп Красивый так же по-разному относился к противнику-англичанину, обходясь с ним как с королем, и к графу Фландрскому, обойдясь с ним как с побежденным мятежником. Для одного – примирение и свадьбы, для второго – тюрьма.

Суровость Карла V по отношению к французам из армии короля Наваррского означала следующее: может быть, рыцарь и имеет право на частную войну, но против суверена частных войн не бывает.

Впрочем, отношение баронов было показательным с самого начала кампании. Наваррской партии больше не было. В борьбе против короны Валуа дом Эврё проиграл окончательно.

Все это не помешало Карлу Злому сохранять сильные позиции в Нормандии. Дюгеклен развил свою победу при Кошереле, взяв несколько крепостей – Конш, Берне – и разорив графство Мортен, а потом заняв Карантан и Валонь в сердце Котантена. Но за Наваррцем остались основные его крепости. Он удержал Бретёй и Орбек, Бомон и Понт-Одемер. Он сохранил свой порт Шербур, позволявший ему легко добраться до Байонны и Наварры. Несмотря на попытку осады, которую быстро сняли, его столица держалась стойко: Эврё остался в его руках.

В наваррские крепости снова поставили гарнизоны и снабдили их припасами. В качестве организатора обороны своего кузена-капталя заменил Пьер де Ландира. К концу года военные последствия поражения удалось нейтрализовать. Одни наваррцы захватили форт Мулино ниже Руана, а другие тем временем вновь заняли Котантен. К Рождеству Дюгеклен не сохранил практически ничего из весенних завоеваний.

Карл V был достаточно умен и не стал ждать, пока ситуация переменится окончательно, чтобы предложить кузену приемлемый компромисс. Карл Злой знал, что Наварра больше не может оплатить войну, к которой податные на землях за Пиренеями испытывают мало интереса. Англичанин воздерживался от вмешательства. Капталь де Буш очень спешил вернуть себе свободу. Весьма кстати вмешался Урбан V. Короче говоря, начались переговоры. В марте 1365 г. заключили договор. За Карлом Злым были признаны нормандские домены, которые он не терял или которые вернул. По-настоящему он утратил только Мант и Мёлан – потенциальные затворы для блокады, стратегические крепости, передача которых королю надолго избавляла столицу от угроз, – и графство Лонгвиль, одну из самых богатых сеньорий земли Ко. Таким образом, крупный нормандский барон, каким оставался король Наваррский, сохранял свою власть в Западной Нормандии, но больше не мог претендовать на контроль над Сеной.

Взамен Карл V уступил кузену город и сеньорию Монпелье. Этот обмен свободы навигации по Нижней Сене на порт на Средиземном море – единственный настоящий порт, который был на этом море у Валуа, и единственный, который когда-либо будет у Наваррца, – красноречиво свидетельствует о том, насколько мало значения в 1365 г. еще придавали экономическим перспективам, которые открывала для Франции морская торговля с Востоком. В Париже, как и в Авиньоне, на финансовом рынке и на доброй части торгового рынка доминировали крупные тосканские компании. Похоже, король Франции вполне привык к тому, что роль вынужденных посредников между Францией и Востоком исполняют итальянские купцы.

Что касается Лонгвиля, Карл V немедленно преподнес его в дар Дюгеклену. Бретонский дворянчик стал графом. Между тем, и об этом знали, победитель при Кошереле уже был разбит при Оре, и Джон Чандос ждал за него хорошего выкупа.

Пока обменивались ратификационными грамотами франко-наваррского договора, Герандский договор вновь закрыл бретонское дело. Весной 1365 г. Карл V не одержал победу, но у него впервые были развязаны руки. Мог ли он догадываться, что впоследствии дочь Карла Злого выйдет за герцога Бретонского Иоанна IV де Монфора, а потом – за короля Англии Генриха IV Ланкастера?

Компании

Если король Франции заключил мир со своими знатными баронами, ему еще надо было восстановить порядок в королевстве. Ведь последствия войны во многих отношениях были хуже самой войны: по всей стране «компании» (compagnies) оказывались тем опасней, чем меньше у них было дела.

В компанию входили пятьдесят-двести человек под командованием капитана, игравшего одновременно роль и предпринимателя, и администратора военного сообщества, и военачальника. Компания, обычно более многочисленная в период приближения ежегодной кампании, чем после осеннего расформирования, росла и таяла в зависимости от обстоятельств, но имела прочное и почти постоянное ядро, состоящее из самых первых и самые верных капитану бойцов, которых связывала с ним судьба, а не только жалованье.

Капитаны, хоть и были авантюристами, не оставались вне закона. Многие из них, более или менее титулованные, чаще более родовитые, чем богатые, принадлежали к старинной знати. Будь они рыцарями-баннеретами («со знаменем»), рыцарями-башелье или даже простыми оруженосцами, они делали своим ремеслом войну; но это ремесло ничуть не мешало им применять к себе требования рыцарской этики. Такие люди, как Мутон де Бленвиль и Бертран Дюгеклен в одном лагере, или Жан де Грайи в другом служили королю, который им платил – но не какому попало королю. Пусть они были наемниками – их поступление на службу имело характер политического выбора. Однако были и другие, которые искали того, кто больше заплатит, и куда более пламенно желали продолжения войны, чем окончательной победы. Они сражались за жалованье, за добычу, которую собирали в набегах, за выкуп, который получали за плененного врага и от города, оказавшегося под угрозой. И тут все средства были хороши и любой улов годился.

Среди капитанов можно было встретить кого угодно – от принца до мелкого дворянчика. Одной компанией командовал даже клирик-расстрига по прозвищу «Протоиерей», Арно де Серволь. Несколько бастардов, много младших сыновей, немало старших из мелких сеньорий. Точно так же среди их людей были уроженцы всех стран и областей. Рядом с брабантцем был ломбардец, рядом с испанцем шел немец, с бретонцем делил судьбу льежец. С тех пор как они вызывались служить, их дорога пересекалась с дорогой компании. Они оставались в ней.

По крайней мере было бы лучше, чтобы они оставались там, куда пришли. Но компании распадались и собирались снова. Солдат шел туда, где его завербуют, дисциплина ему надоедала, он искал лучшей доли и более надежного дохода в других местах.

Уже в 1351 г. Иоанн Добрый запретил воинам без конца переходить из отряда в отряд. Этот обычай уже начал вызывать у властей тревогу, поскольку зачастую приводил к тому, что, что королевские чиновники платили дважды, не сознавая этого, одному и тому же человеку в двух компаниях: условиями перехода из одной компании в другую были разрешение коннетабля (или маршала) и исключение из списков для «смотра». Через семь лет, призывая своих военачальников набирать войска, необходимые для защиты области, на местах, тот же король пытался ограничить влияние космополитизма, легко приводившего к анархии.

Не менее разнообразной была иерархия компаний. Некоторые в самом деле выглядели воинскими частями: они неизменно служили одному и тому же принцу, имели почти постоянный личный состав и участвовали в походах по известным местностям. Они признавали монархическую иерархию (король, принцы крови) и феодальную (герцоги, графы, бароны), более очевидные в великие дни «битв» по всем правилам, чем в рутине будничных засад и безрезультатных осад. Они подчинялись также генерал-капитанам – капитанам, которых верховная власть выделяла из числа им подобных и которым поручала месяцами руководить нескончаемой войной, состоявшей из захвата или сжигания поместий, блокирования и деблокирования дорог, нападений на обозы и случайных стычек.

На другом полюсе находились компании, еле-еле связанные с армией, совершающей поход. Их участью был наем на три месяца. Скорей вольные отряды, чем регулярные части, они находились во власти своего капитана, потому что по сути другого господина, кроме него, у них не было. При этом двенадцать месяцев из двенадцати капитану надлежало обеспечивать пропитание и поддерживать боевой дух людей, которые оставались при нем в ожидании лучших времен.

Когда мы направлялись в набег куда придется, нам в руки попадали кое-какие богатые купцы из Тулузы, Кондома, Ла-Реоля или Бержерака. Каждый день мы не упускали случая захватить богатую добычу, из которой запасались излишками и безделицами.

По окончании похода они ожидали следующих. Мирного договора было достаточно, чтобы лишить их всякой надежды. Франко-английская война кончилась, с Наваррцем заключили мир, в Бретани как будто восстанавливался порядок. Солдатам, которых не привлекало возвращение домой, к упорядоченной жизни, приходилось что-то придумывать. Надо было выживать. Какой-нибудь Арно де Серволь, Бертюка д'Альбре, Бернар де ла Саль или Сеген де Бадфоль не собирались жить на ренту, посоветовав своим людям стать ремесленниками. Солдатами они были, воинами и останутся. Но врага больше не было.

Если нельзя рассчитывать на законное жалованье, добычу и выкупы, начнется разбой. Черный принц понял это сразу же после заключения мира: он запретил компаниям из собственной армии, оказавшимся в Пуату или в Берри, возвращаться в Гиень. Иоанну Доброму они были не нужны, но он не мог их прогнать. Население земель, которые опустошали эти банды, в большей или меньшей степени состоящие из гасконцев, быстро привыкло называть бродячих солдат «англичанами». Не будет преувеличением сказать, что эти последствия войны, которую никто по-настоящему не воспринимал как конфликт наций, способствовали вызреванию национального чувства. Ведь это на Англию негодовали из-за преступлений англичан, которые в большинстве были вовсе даже уроженцами Франции.

Договоры 1365 г. оставили без дела другие банды – те, которые король Франции сохранил или воссоздал в Нормандии и Бретани, те, которые постоянно содержали Монфоры, те, которые нанял король Наваррский. Волна 1360 г. навела ужас на Лангедок, Овернь, Бургундию. Она достигла кульминации к концу 1361 г, когда одна «большая компания», образованная в Шампани, в обстановке полной анархии спустилась по долинам Соны и Роны, захватила и разграбила Пон-Сен-Эспри, где нашла «сокровище» – на самом деле часть казны сенешаля Бокера, – и взяла выкуп с папы за то, что не вторгнется в Авиньон. Волна 1365 г. нанесла на карту бедствия также Иль-де-Франс и Нормандию, Мен и Анжу.

Компании не брезговали ничем. Собирали дань с населения, грабили, забирали всё, что стоило каких-то денег. Капитаны договаривались с городами и деревнями о сумме «выгонов» (patis), иначе говоря, выкупов, который те должны заплатить за то, что их обитатели останутся живыми, дома целыми и пути их снабжения не перекроют. Точно так же с Иннокентием VI и авиньонцами обошлись «опоздавшие» (Tard-Venus) – так сами себя назвали рутьеры 1361 г., несколько огорченные тем, что им приходится грабить земли, уже разоренные другими. Купцов обирали как на дорогах, так и в городе. Чтобы выжить, надо было без конца платить, и крестьянин, неспособный быстро найти деньги, трепетал при мысли о том, что его амбар скоро сгорит.

Усилия для обороны предпринимались только на местах. В 1355 г., когда нужно было прежде всего вновь вернуть солдат в армию и пресечь свободное передвижение по стране для бывших вражеских солдат, Иоанн Добрый разрешил подданным самозащиту. Через десять лет вопрос об этом больше не возникал: каждый знал, что должен рассчитывать лишь на себя.

Дело «большой компании» приняло другой масштаб после заключения мира: десятки компаний остались без занятия. Опасность стала серьезной, и попытались прибегнуть к сильнодействующим средствам. Папа объявил крестовый поход против «опоздавших». Некоторых рутьеров увел маркиз Монферратский, завербовав их для похода в Италию. Долину Роны на время окончательно избавила от них чума. Но основные силы этого отряда оказались в Лангедоке, где коннетабль Робер де Фьенн и маршал Арнуль д'Одрегем упорно их преследовали. Штаты Лангедока вотировали субсидию, позволившую набрать полторы тысячи «копий» [74]74
  Боевая единица, состоящая из рыцаря и оруженосца; в XV в. к ним добавится «кутилье» (прим. ред.).


[Закрыть]и три тысячи пехотинцев. Наняли даже побежденных в кастильской войне – несколько отрядов, которые Энрике Трастамарский, потерпев поражение от единокровного брата Педро Жестокого, тщательно собрал заново к северу от Пиренеев.

В конечном счете люди короля вступили в переговоры. Штаты Лангедока предпочли заплатить, чтобы рутьеры ушли, чем расплачиваться за то, что их не удается разбить. За деньги Сеген де Бадфоль и его люди – это была самая сильная из компаний – оставили Лангедок в покое. Но они двинулись в Лионскую область, Бургундию, Форе и повели себя там как обычно. Когда они хотели вернуться в Овернь, Энрике Трастамарский и Арнуль д'Одрегем перекрыли им путь.

В начале 1362 г. Иоанн Добрый попытался выработать единую стратегию. Возглавив армию, сформированную на основе бана и арьербана на угрожаемых землях и дополненную несколькими нанятыми компаниями, в том числе компаниями Протоиерея, Жан де Танкарвиль должен был оттеснить безначальные банды на юг, в то время как Одрегем сдержит их на северных границах Лангедока. Обе армии соединятся, и делу конец. Никто не осознал, что для взятия в «клещи» надо два сплошных фронта, а для создания сплошного фронт нужна численность войск, которую тогда было трудно даже и представить.

Ход кампании круто изменился. 6 апреля под Бринье, близ Лиона, французские рыцари попали в ловушку, какую хотели расставить сами, и были перебиты воинами-профессионалами. Жак де Бурбон, граф де ла Марш, и граф Луи де Форе погибли. Танкарвиль и Протоиерей попали в плен. Маршал Одрегем подоспел 9 апреля, опоздав.

Компании с удовольствием воспользовались победой. Конечно, Энрике Трастамарский по-прежнему вел с ними войну в Лангедоке, где его войск боялись почти так же, как и рутьеров; многие капитаны, которым таким образом не давали покоя, сочли слишком обременительным таскать за собой пленников, которых они взяли под Бринье, и наконец отпустили их без выгоды для себя. Однако некоторые были достаточно дальновидны, чтобы в связи с этим начать переговоры о новом найме на королевскую службу: это означало скрытое подчинение в обмен на гарантированную занятость. В том числе о найме в армию Энрике Трастамарского, набиравшего ее, чтобы вернуться в Испанию; для этого французский король выделил сто тысяч флоринов. Сделка была выгодной: отсчитали флорины, и рутьеры без труда нашли несколько предлогов, чтобы Энрике Трастамарский отправился на родину без них.

Таким образом, ситуация сложилась по меньшей мере неопределенная. Понятно, что осенью, чтобы без помех достичь Авиньона, Иоанн Добрый предпочел дорогу по левому берегу Роны, проходившую по землям империи. Французское королевство было небезопасным.

Тем временем Сеген де Бадфоль играл в свои игры в окрестностях Лиона. В сентябре 1363 г. он занял богатый город Бриуд, разорил Форе, захватил и обобрал аббатство Савиньи. Штаты Оверни заплатили огромный выкуп, чтобы он покинул эту провинцию. Он направился в Лионскую область и перерезал снабжение Лиона по Соне, заняв в начале ноября 1364 г. маленькую крепость Анс. Потом он сделал попытку сыграть двойную игру – более или менее откровенно предложил королю Наваррскому передать ему Анс, в то же время обещав жителям вернуть им город за сорок тысяч флоринов, которые бы ему выплатили в два приема. Карл Злой не любил, чтобы его дурачили: он пригласил Сегена де Бадфоля в Наварру, выслушал его жалобы и угостил отравленными фруктами.

Прекращение войн в Бретани и Нормандии первоначально, в 1365 г., привело только к росту численности бродячих компаний. Этот рост стал эхом успехов предыдущих лет. После Бринье никто уже не пытался избавиться от компаний. Поэтому рутьеры потянулись к центру Франции, в Овернь, Форе, Перигор. Сколько пострадало земель, где этих людей преследовать было трудно и где они без труда захватывали городок или торговый путь.

Но Карл V тоже наконец развязал себе руки. Англия не имела никаких причин возобновлять борьбу, во всяком случае, пока выкуп за короля Иоанна выплатили лишь отчасти. Можно было заняться другими делами. Король попытался одним ударом убить двух зайцев: избавиться от нежелательных компаний и вернуться к смелой внешней политике, оставленной в некотором пренебрежении первыми Валуа, не настолько уверенными в том, что их собственная корона прочно сидит на голове, чтобы надолго рисковать своими силами за пределами страны.

Первой мыслью был крестовый поход. Предшественники Карла V никогда не теряли его из виду, а Иоанн Добрый даже принял крест в период, когда у него хватало других забот. О походе думали, но, конечно, в поход не шли.

Однако Адрианополь только что пал, и османская угроза все плотней сжимала кольцо вокруг Венгрии. Урбан V, ощущавший опасность для Авиньона со стороны бродячих компаний и как раз заключивший в Италии мир с Бернабо Висконти, сеньором Милана, первым догадался направить бурную энергию компаний против турок. Король Кипра в 1363 г. уже пытался нанять некоторые из этих отрядов для боев на Востоке, но его план не получил особого развития. Сколько бы папа ни обещал этим шалопаям отпущение грехов, если они согласятся сражаться с турками, рутьеры сочли это дело слишком рискованным, а выгоду от него – временной и очень сомнительной. Может быть, зря им предложили в качестве цели Восток, а в качестве дороги море. И папа сделал новое предложение: в следующем году он предложил Центральную Европу и сухопутную дорогу. Император Карл IV, приезжавший в Авиньон на Троицу 1365 г., гарантировал свободный проход и снабжение припасами на дорогу.

Папа даже уверял, что такое вмешательство побудит греческого императора Константинополя, Иоанна V Палеолога, способствовать объединению церквей. Вновь надеялись покончить с расколом, начавшимся в 1054 г., во времена патриарха Михаила Керулария. Римский Запад со времен Первого крестового похода уже испытал в этом плане немало разочарований. Тем не менее можно было надеяться.

Папа и император, предлагая королю Франции это решение проблемы бродячих рутьеров, в то же время предложили возглавить новый крестовый поход… Протоиерею. И это никому не показалось смешным.

Карл V испытывал восхищение перед сыном того самого Иоанна Слепого, который, будучи королем Чехии, пришел, чтобы погибнуть как граф Люксембургский на поле сражения при Креси. Карл IV Люксембургский вскоре должен был принять на хорах церкви Сен-Трофим в Арле каролингскую корону – о которой часто не вспоминали веками – королей Арелата, сделавшую его сувереном этих мест, земель за Роной, жители которых всегда считали, что живут не во Франции, но охотно игнорировали власть императора. Французский король передал, что он бы с удовольствием исполнял там обязанности викария империи. Император уклонился от ответа.

Планы крестового похода так четко и не определились. Протоиерей снова отправился в походы, радея о собственных интересах. Он навел страх на Лотарингию, некоторое время повоевал под знаменем герцога Барского в войне с Мецем, взял с горожан выкуп в восемнадцать тысяч флоринов. Потом перебрался в Эльзас, жителей которого скоро встревожил приход «англичан», но они поставили его в вину императору, чье попустительство Протоиерею было двусмысленным, но известным. Карл IV не мог не вмешаться: он вытеснил рутьеров, и те обосновались в Бургундии. Арно де Серволь ловко прикинулся дурачком: разве его не просили идти к восточным границам христианского мира? А как туда добраться, не переходя Рейн?

Протоиерей теперь пытался выгадать повсюду. В этой опасной игре его предшественником был Бадфоль. Грабитель и в то же время пенсионер принцев, тут землевладелец, там главарь банды, так же бесцеремонно обращавшийся с наследством жены – ведь он женился, – как и с флоринами папы, всем дававший обещания и никогда их не сдерживавший, Арно де Серволь в конце концов стал никому не нужен. 26 мая 1366 г. его убили его же помощники.

Кастильский поход

Планы крестового похода Карл V преобразил в 1365 г. в одну идею – зарубежной экспедиции. Но на сей раз цель была ближе и должна была привлечь вояк, мало склонных рисковать жизнью в далеких землях. Речь шла просто-напросто о походе на Кастилию, чтобы свергнуть Педро Жестокого. Кастильский король, которого часто предавали его подданные, имел полное право на подозрительность, но его грубый и недоверчивый нрав в конечном счете отталкивал от него и самых верных. Уже всеобщей враждебности, окружавшей его в собственном королевстве, было достаточно, чтобы оправдать иностранную интервенцию. Педро уморил в тюрьме свою жену – Бланку де Бурбон, сестру королевы Франции. Это было доказано. Французская пропаганда не жалела красок: Педро I стал кровавым людоедом, метисом с еврейской кровью и сообщником гранадских сарацин…

Был и претендент на престол – Энрике, граф Трастамарский, сводный брат Педро Жестокого. Энрике был бастардом, но имел сторонников. Его вытеснили из Кастилии, но он уже получил возможность зарекомендовать себя в Лангедоке, на службе Валуа против рутьеров. Из него можно было сделать вполне приемлемого короля Кастилии.

Можно было также рассчитывать на союзника за Пиренеями – Педро IV Церемонного, короля Арагона, монарха едва ли менее свирепого, чем его кастильский сосед, но воздерживавшегося от того, чтобы обижать дам из рода Бурбонов. Из-за старого пограничного спора между Кастилией и Арагоном веками сохранялась враждебность, которую время от времени обостряли инциденты в ходе неизбежного соперничества на море.

Каждый пытался действовать как можно хитрей. Вечно безденежный арагонец получил возможность с помощью Франции финансировать войну; если с его помощью на престол возведут Энрике Трастамарского, он мог надеяться на уступку спорных провинций. Карл V принял контрмеры против англо-кастильского союза, который – Людовик Анжуйский, наместник короля в Лангедоке, не упускал случая напомнить об этом брату, – в случае возобновления конфликта в Гиени мог побудить Педро Жестокого бросить туда все свои силы. Людовик Анжуйский не верил в прочность мира, заключенного в Бретиньи, и не хотел, чтобы кастильцы появились по эту сторону Пиренеев. Подрывая власть Педро Жестокого, можно было уменьшить риск его интервенции во Францию. Естественно, лучше было бы заменить короля Кастилии ставленником французского короля. Тогда Кастилия и Арагон были бы на стороне последнего, если бы война в Гиени возобновилась. Нельзя забывать и о Карле Злом, который всегда мог повернуть Наварру против своего кузена Валуа, а вот изменение ситуации в Испании несомненно утихомирило бы его на время.