Текст книги "Белый рыцарь"
Автор книги: Жаклин Рединг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Глава 6
Литл Бидлингтон, Бакингемшир, Англия
Викарий довольно усмехался, точно заправский злодей, – и у него был для этого повод. Предстоящее венчание обещало стать самым важным событием в его приходе, начиная с 1669 года. Тогда одна из многочисленных любовниц короля Карла II, застигнутая в пути сильнейшей снежной бурей, вместе со всей своей свитой была вынуждена пережидать ненастье целых три дня и три ночи, попросившись на постой к местным жителям.
Литл Бидлингтон была, наверное, самой сонной деревушкой, какую только можно было сыскать в Англии. Деревенские дома в типично тюдоровском стиле [8]8
Тюдоровский стиль – архитектурный стиль эпохи Тюдоров (английская королевская династия 15–17 вв.) Представляет собой позднюю английскую готику. (http://z.about.com/d/architecture/1/7/K/P/tudor-utica-jc-5240029.JPG)
[Закрыть]с высокими скатными крышами были совсем не видны со стороны главной лондонской дороги, надёжно укрытые от посторонних взглядов отлогими холмами, окружавшими долину, и густой стеной из раскидистых деревьев. Следовало признать, что герцог Уэстовер не мог выбрать более удачного места для свадьбы своего наследника. Ведь благодаря столь неприметному расположению Литл Бедлингтон двести лет назад даже уцелела во время наступления армии «круглоголовых» [9]9
«Круглоголовые» – такое прозвище получили мятежники, сражавшиеся на стороне Парламента против «Кавалеров» – сторонников короля Карла 1 – во время Первой гражданской войны в Англии (1542–1652 гг). Считается, что своё прозвище «круглоголовые» получили из-за обыкновения очень коротко стричься. (http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/7/76/Joh nPettiePurita nRoundhead.jpg/250px-Joh nPettiePurita nRoundhead.jpg)
[Закрыть], которая попросту прошла мимо, так и не заметив деревушки. А затем, десять лет спустя, эпидемия чумы тоже обошла сей тихий уголок стороной, хотя не пощадила ни одной деревни в округе. Так что это место как нельзя лучше подходило для церемонии бракосочетания, о месте проведения которой никто не должен был знать.
Сама церковь представляла собой довольно древнее сооружение, некоторые её части были, верно, возведены даже раньше, чем на земли Англии вторглись нормандские завоеватели. [10]10
Нормандское завоевание (Norman Conquest) – период завоевания Англии норманнами в 1066 г.
[Закрыть]А кресты, высеченные в каменных порталах внутреннего притвора [11]11
Первая от входа в храм часть – предхрамие – разделена на две части – внешний и внутренний притвор.
Внешний притвор– паперть – расположен перед входом в храм. Внутренний притвор– при входе в храм, он также называется трапезой. Эта часть храма имела большое значение в древности. Именно здесь находились оглашенные – люди, собравшиеся принять христианство и изучающие истины веры и правила христианского благочестия; и кающиеся – то есть те христиане, которые за тяжкие грехи временно отлучались от причащения Святых Тайн Христовых.
[Закрыть], явно указывали на то, что их сделали ещё крестоносцы, притупившие в знак мира по возвращении из Святой земли свои боевые мечи. По всей видимости, именно эти образцы камнерезной техники да могильная плита некой Мэри Поттингер, почившей в 1722 году в возрасте ста семи лет, составляли главные достопримечательности Литл Бидлингтона, так как именно их с гордостью продемонстрировал дорогим гостям местный викарий – достопочтенный господин Уэстон.
Ведь спустя каких-то несколько часов Литл Бидлингтону предстояло навсегда распрощаться со своей неприметностью, а самому господину Уэстону прочно занять своё, пусть и небольшое, место в истории. Он, ныне один из многих незаметных слуг Господа, вскоре перестанет прозябать в безвестности, читая проповеди своей немногочисленной пастве, чтобы в конце концов окончить свой земной путь в людьми и богом забытой глуши. Нет, он прославится как викарий, тайно обвенчавший наследника самого богатого пэра Англии. Возможно, ему даже поставят памятник, чтобы увековечить для потомков сие знаменательное событие, прямо тут, подле надгробной плиты местной долгожительницы Мэри Поттингер. Ну, или, на худой конец, викарий просто получит ещё один повод посплетничать с кем-нибудь из прихожан за чашкой чая на долгие годы вперёд.
В этом-то и крылась причина столь явного довольства достопочтенного господина Уэстона, который не в силах был сдержать широкую ухмылку, помимо воли расползавшуюся на его лице.
Кристиану вместе с матерью и сестрой, а также его дедом, старым герцогом Уэстовером, чтобы без лишней огласки добраться до Литл Бидлингтона, пришлось выехать из Лондона на рассвете, в специально нанятом ради такого случая экипаже. И если бы не Элеанор, оживлённой болтовнёй отмечавшая все сколько-нибудь интересные места, мимо которых они проезжали, то за всю дорогу не было бы произнесено и полслова.
Сразу же по прибытии в деревню слуга герцога отправился к викарию и поднял того прямо с постели, сунув ему под нос специальную брачную лицензию, выданную и подписанную самим архиепископом.
Викарий, в нелепо скособоченном ночном колпаке, враз сбросил с себя сонный морок.
– О, это такая большая честь для меня – провести для вас службу, ваша светлость, – бодро заявил он и после нехитрой процедуры утреннего омовения облачился в приличествующие своему сану одеяния с такой живостью, что привёл всех в искреннее изумление. И вот теперь господин Уэстон стоял перед алтарём, счастливо осклабясь, обрадованный столь нежданно свалившейся на него удачей.
Молодая леди – будущая супруга Кристиана – должна была прибыть сюда в собственном экипаже в сопровождении своего дяди. Конечно, если она всё ещё собиралась тут появиться. Сам Кристиан в ожидании невесты стоял в церкви самом конце узкого центрального прохода. Он перевёл взгляд на герцога, который в совершенном одиночестве сидел на первой из длинной череды церковных скамей, крепко сжимая рукой набалдашник трости. И Кристиан вдруг подумал, что дед, верно, сейчас внутренне ликует, празднуя свой триумф, сумев-таки прожить достаточно долго, чтобы прийти сюда сегодня, в день, которого терпеливо ждал долгие двадцать девять лет. Если раньше он терялся в догадках, почему дед не требовал от него выполнения его части сделки, то сейчас Кристиан наконец-то это понял. Стоило лишь взглянуть на пустующее место возле старого герцога и вспомнить какой сегодня день. Двадцать лет назад, этого же числа и месяца умер отец Кристиана. А было тогда Кристоферу Уиклиффу двадцать девять лет. Так что старый лис всё подгадал верно: и возраст Кристиана, и даже дату свадьбы, которая приходилась ровно на тот же день, когда герцог потерял единственного сына, и вот теперь он хотел взыскать долг по сделке, которую заключил с внуком. Око за око… зуб за зуб… жизнь за жизнь…
Тягостные воспоминания о том ужасном дне, долгие годы похороненные в самом дальнем уголке его памяти, снова выбирались на свет невзирая на то, что Кристиан всячески этому противился. Даже теперь, спустя столько лет, перед его глазами вставала картина: толпа скорбящих родственников – все они приехали к ним в поместье из Лондона, чтобы отдать усопшему последний долг, – и как они жмутся друг к другу под раскидистыми ветвями могучих уэстоверских вязов, безуспешно пытаясь укрыться от капель дождя. Как можно забыть смертельный холод того дня, пробиравшего его до самых костей, и ледяную воду, натёкшую за шиворот с ветвей деревьев, и густой промозглый туман, словно плотным саваном укрывшего фамильный погост Уиклиффов. Но при этом он никогда даже не пытался забыть, как звонил по покойнику церковный колокол, традиционно отмерив девять ударов, а затем ещё двадцать девять – по одному за каждый год недолгой жизни Кристофера Уиклиффа.
Затем семья объявила, что покойный маркиз сгорел от скоротечной лихорадки, и все этому поверили. Правда, может, никто из них так никогда и не усомнился в этом, увидев на похоронах вновь испечённого девятилетнего маркиза, который, дрожа под холодным дождём, стоял рядом со своим величественным дедом-герцогом.
Кристиан перевёл взгляд с деда на обеих своих дам: они предпочли устроиться чуть поодаль, по другую сторону от прохода. Его мать – Фрэнсис, леди Найтон – в своё время слыла первой красавицей, вдохновлявшей своей красотой поэтов, и слава бесспорной законодательницы мод закрепилась за ней в свете на многие годы. Теперь же её некогда густые, переливавшиеся на солнце, словно дорогой соболий мех, тёмно-каштановые волосы тронула седина, а бледная кожа лица утратила былую гладкость. Но, всё равно, она продолжала привлекать к себе внимание всякий раз, когда выезжала в свет, по-прежнему являя собой образец элегантности, изящества и красоты.
Впрочем, после смерти мужа вдова бόльшую часть времени держалась вдали от суеты лондонского общества, проводя дни за чтением Библии или в безмолвных молитвах. И прошедших двадцати лет не хватило, чтобы ушла печаль из её глаз, из-за чего Кристиан часто думал, что в тот день убили не только его отца, но и душу его матери, так и не смогла полностью оправиться от потери мужа. Долгие месяцы после смерти маркиза домочадцы не находили себе места, опасаясь, что несчастная может что-нибудь сделать с собой. И только потом Кристиан понял, что единственным якорем, удерживавшим убитую горем женщину от рокового шага, был невинный ребёнок, которого она носила под сердцем – любимая дочь и его будущая сестра, Элеанор.
Со дня своего появления на свет Элеанор стала для них всем, что было в этом мире чистого, нежного и прекрасного. Кристиан наблюдал за тем, как она росла, постепенно расцветая, превращаясь из наивной глупышки в девчонку-сорванца с истрёпанными юбками и грязью под ногтями, затем в утончённую, хорошо воспитанную, с изысканными манерами молодую леди, которой она теперь стала. Но он помнил её с исцарапанными коленками, и как она болела ангиной, и то, как она враждовала в детстве с леди Амандой Баррингтон, дочкой их соседа-графа, и как их соперничество окончилось посреди форелевого пруда, куда они свалились, сцепившись в один шипящий и брыкающийся яростный клубок. И конечно Кристиан хотел бы увидеть, как сестра выйдет замуж. Вот только её брак будет устроен не из соображений холодного расчёта, как у него. Уж он-то постарается, чтобы Элеанор выбрала себе в мужья человека, которого будет любить и уважать, и который, со своей стороны, будет любить и уважать её.
Вот только ради этих двух женщин и никого иного Кристиан пройдёт сегодня через этот ад, пойдёт на всё – даже женится на совершенно незнакомой ему женщине – лишь бы защитить их.
Элеанор, добрая душа, всегда бодрая духом, неунывающая и жизнерадостная, ещё утром, когда они только прибыли в Литл Бидлингтон, попыталась было успокоить Кристиана, считая, что причина мрачного вида брата вызвана предсвадебным волнением.
– Она просто красавица, – ободряюще произнесла сестра, поправляя ему галстук и разглаживая ладошкой несуществующие морщинки на фраке. – Вот увидишь.
Кристиан кивнул, хотя, сколько ни прислушивался к себе, так и не смог решить, имеет ли для него хоть какое-то значение, окажется его невеста красивой или нет. В любом случае он женится на ней. В конце концов, он уже поставил свою подпись под брачным контрактом. Хотя даже сейчас Кристиан не мог поверить, что решился дать согласие связать себя узами супружества с женщиной, которую никогда даже не видел. Впрочем, он видел её имя, чёрным по белому написанное в брачном договоре. Леди Грейс Ледис. Подопечная маркиза Чолмели, поскольку там же было указано, что тот является опекуном девушки. Грейс – красивое имя, но какова будет его хозяйка? И потом, какого же сорта должна была быть эта девица, если согласилась на брак с мужчиной, которого и в глаза не видела?
Между тем перед церковью возникло оживление. Видимо, настало время жениху увидеть невесту. Кристиан обернулся. Что ж, дело должно быть сделано.
Стройная женская фигурка в довольно тусклом серо-голубом шёлковом платье застыла в конце прохода, опираясь на руку пожилого мужчины, которым, без сомнения, был лорд Чолмели. Однако озарявший её со спины яркий солнечный свет, мешал Кристиану хорошенько разглядеть девушку. Когда невеста неторопливо пошла навстречу ему по проходу, Кристиану вдруг почудилось, что в ней было что-то очень знакомое. Но он тут же открестился от этой нелепой мысли, так как это было попросту невозможно. Ведь они никогда прежде не встречались.
Он смотрел, как она приближается. В золотистых волосах под прелестным венком из цветов, в потоке утренних солнечных лучей, льющемся через разноцветные стёкла окон старинной церкви, весело играли сверкающие блики. Кристиан не понимал, что стоял, затаив дыхание, пока она не выступила из бьющего ей в спину ликующего разноцветья солнечного кружева, и он, наконец, не увидел её. И стоило ему увидеть эти изящные черты, бледное лицо и потрясающие синие глаза, как у Кристиана снова перехватило дух. Потому что это были те самые глаза, которыми совсем недавно зачарованно глядела на него одна юная особа, неуклюже растянувшаяся прямо на полу в его гардеробной в ночь, когда он давал бал в честь своей сестры.
Но прежде, чем Кристиан успел удивиться, не зная, что ему и подумать, она уже заняла место подле него, а викарий начал службу. Пока господин Уэстон увлечённо читал проповедь, проговаривая каждое слово так громко и отчётливо, будто вся церковь была до отказа заполнена его паствой, Кристиан вновь посмотрел на свою невесту. Её взгляд не отрывался от фигуры священника, а сама она внимательно вслушивалась в его речь. Он заметил, как мелко подрагивают её руки, полускрытые небольшим букетом цветов, который она крепко сжимала. Тут девушка, наверное, почувствовала, что Кристиан наблюдает за нею, потому что, прежде чем снова сосредоточить всё своё внимание на викарии, бросила на жениха насторожённый взгляд.
И всё-таки, чёрт возьми, чего ради она пробиралась в ту ночь по коридорам для прислуги? Первоначальное замешательство, охватившее Кристиана, после того как он впервые узрел свою невесту, быстро сменилось подозрительностью. Может, она шпионила за ним? С какой бы ещё целью она сунулась в чёрный ход? Почему-то Кристиан очень сомневался, что будущая супруга таким хитрым образом стремилась ознакомиться с внутренним устройством особняка.
Когда викарий спросил, вступает ли пара в брак охотно и безо всякого принуждения, Кристиан колебался не долее секунды, прежде чем ответил согласием. На протяжении всей службы он едва слышал речь викария, однако умудрился ответить как следовало, когда тот обратился к нему с вопросом. Фамильное кольцо Уэстоверов – великолепнейший сапфир в окружении бриллиантов, – которое в своё время носили мать и бабушка Кристиана, легко скользнуло по тонкому пальчику Грейс, надетое теперь уже её законным супругом, маркизом Найтоном. С этого мгновения они были связаны друг с другом навеки. Кристиану даже не верилось, что всё произошло так быстро.
По окончания церемонии герцог поднялся со скамьи и, поблагодарив священника, вознаградил его за труды увесистым мешочком монет, а затем повернулся и направился к выходу. Здесь ему больше было делать нечего – эта часть долга с внука стребована полностью, в полном соответствии с желанием деда.
Молодожёны быстро проставили подписи в приходской метрической книге, обменялись любезностями и, наконец, распрощались с викарием, после чего Кристиан перевёл взгляд на новобрачную – эту незнакомку, свою жену – и предложил ей опереться на его руку:
– Миледи?
А снаружи возле надгробного камня долгожительницы Мэри Поттингер стояли, улыбаясь, его мать и сестра. Как только Кристиан и Грейс появились на пороге церкви, Элеанор подбежала к ним и, порывисто обняв брата, поцеловала в щёку:
– Мои поздравления, Кристиан. Я так счастлива за тебя. Ну, теперь-то ты видишь, что я говорила правду – она настоящая красавица.
И не успел он благодарно кивнуть в ответ, как Элеанор уже повернулась к леди Грейс, радостно приветствуя её вхождение в семью таким же тёплым поцелуем и объятием:
– Вы самая очаровательная невеста, Грейс. Ну, что я вам говорила? Вот мы с вами уже и сёстры.
Кристиан ошеломлённо уставился на Элеанор. Она уже где-то успела познакомиться с его женой? Так почему же, чёрт её возьми, сестрица ничего ему об этом не сказала? Они что, все участвовали в этом обмане?
Леди Фрэнсис шагнула вперёд, взяла сына за руки и своим ласковым нежным голосом с чувством произнесла:
– Спасибо, тебе Кристиан. Я понимаю, насколько тяжёлым для тебя был сегодняшний день. И хочу, чтобы ты знал: я горжусь тобой. Ты вырос прекрасным человеком, и любая мать была бы рада иметь такого сына.
Он мог бы поклясться, что на какое-то мгновение его мать опять стала прежней, но потом глаза её вновь потускнели, приняв ставшее давно привычным отрешённое выражение.
– Если я и впрямь настолько хорош, как вы говорите, мама, то это целиком ваша заслуга.
Леди Фрэнсис бросила взгляд в сторону, туда, где стояли Элеанор и Грейс:
– Мне кажется, она чудесная девочка, Кристиан. Знаю, тебе в это мало верится, учитывая обстоятельства, но я очень надеюсь, что с ней ты будешь по-настоящему счастлив.
Кристиан успел лишь согласно кивнуть, когда момент задушевной близости между матерью и сыном был безжалостно разрушен мерзким звуком – это дедова трость глухо ударялась о землю, возвещая о приближении герцога:
– Неужели ты полагал, что я намерен женить тебя на какой-нибудь горгоне?
Когда Кристиан оставил его вопрос без ответа, он продолжил:
– Я уже всё устроил, к ночи карета доставит вас в Уэстовер-Холл. Прислуга предупреждена и ожидает вашего прибытия. Этой ночью, Кристиан! Если помнишь, это было непременным условием нашего уговора. К тому времени, когда вы вернётесь в Лондон, в газетах уже будут размещены объявления о свадьбе.
Кристиан снова молча кивнул, спокойно восприняв напоминание, что у него осталось ещё одно незавершённое дело, прежде чем можно будет считать свою часть сделки выполненной. И чем скорее он с этим разделается, тем лучше. Кристиан повернулся к Грейс, которая стояла в ожидании подле него, и предложил ей руку:
– Вы готовы ехать, миледи?
Он помог ей взойти в карету, следом за ней поднялся туда сам и расположился на сиденье напротив неё. И наблюдал, в ожидании пока кучер устроится на козлах, как Грейс, до того как экипаж не тронулся с места, беспрерывно махала рукой через окошко кареты, прощаясь со своим дядей и Элеанор. А меж тем в голове Кристиана роились вопросы, которые он не успевал даже обдумать. Кто же она? Где дед её нашел? Сколько денег она и её семья надеялись получить от их брачного союза?
Когда, наконец, церковь скрылась из виду, Грейс повернулась к Кристиану лицом. Казалось, что она чувствует себя, по меньшей мере, неловко, оставшись наедине с мужчиной, который хотя теперь и приходился ей мужем, но всё же был для неё чужим человеком. Грейс заговорила, пытаясь разорвать неловкое молчание между ними:
– Я понимаю, что вы должны думать, милорд.
– В самом деле?
– Тем вечером на балу. Это совсем не то, чем кажется…
– Неужели? Так поведайте же мне, миледи, ради какой цели вы вломились в мою гардеробную? Может, вы просто хотели, так сказать, рассмотреть товар со всех сторон, прежде чем принести брачные обеты?
– Как я и говорила в тот вечер, я просто искала своего дядю и заблудилась.
Кристиан недоверчиво хмыкнул:
– Вы, верно, полагаете, что это объясняет, почему первым местом, где вы решили его поискать, стала гардеробная совершенно постороннего для вас мужчины? Уверяю вас, миледи, не в моих привычках развлекать господ в своих покоях.
– Этого не должно было случиться. Всему виной лишь досадное стечение обстоятельств. Я только хотела разделить с вами один единственный танец. Вот и всё. Мой дядя взялся это устроить, о чём и договорился с вашей сестрой. Да вы бы даже не узнали, кто я такая. Но после того, как Элеанор отправилась на ваши поиски, я ещё раз всё обдумала и отказалась от этой затеи, а потому поняла, что до того как она вернётся вместе с вами, мне надо успеть разыскать дядю и упросить его увезти меня с бала. Но тут начались танцы, и я, пробираясь сквозь толпу, очутилась на другой стороне залы, и в поисках выхода случайно угодила в коридор чёрного хода. В этом, разумеется, не было бы ничего ужасного, если бы не одна неприятность: кто-то запер за мной дверь.
Но Кристиан не хотел ей верить, даром что объяснение звучало вполне правдиво. Или же ей пришлось неплохо потрудиться, выдумывая столь правдоподобную ложь:
– Вы сказали, что хотели станцевать со мной. Прошу вас, ответьте, почему?
Грейс ответила не сразу. Она с минуту или две отрешённо глядела в окно из-под полей своего бледно-жёлтого капора, в глубокой задумчивости хмуря брови.
– Мне запретили встречаться с вами, – наконец тихо пояснила она. – Вот я и подумала, что за время танца, даже если вы не будете знать кто я такая, то так или иначе, я смогу лучше разобраться в себе и убедиться, что не совершаю ошибки, соглашаясь выйти за вас замуж. Теперь-то, после всего случившегося, я, конечно, понимаю, насколько всё это было глупо, но тогда я была уверена, что поступаю правильно.
Её глаза смотрели на него с незамутнённой искренностью. Она говорила правду.
Кристиан, конечно, многого ожидал от женщины, которую дед выбрал ему в жёны. Например, что та согласится выйти за него, чтобы заполучить титул и богатства Уэстоверов, те самые два преимущества, которые делали Кристиана столь желанным призом на брачном рынке. Он был даже готов, что протеже его деда окажется такой же безжалостной, жестокой и холодно-равнодушной, каким был сам герцог. Но Грейс, похоже, не было присуще ни одно из этих качеств. Но больше всего Кристиана поражали её честность и абсолютная искренность. Так как к этим свойствам человеческой души он был совершенно непривычен. Ведь с незапамятных времён герцогов Уэстоверов учили беспричинно подозревать всех и вся.
Оставив свои мысли при себе, он внимательно посмотрел на жену:
– Вы также сказали, что передумали и больше уже не хотели танцевать со мной.
Грейс согласно кивнула.
– Почему?
Она медлила, совершенно очевидно не желая отвечать на этот вопрос, и когда, наконец, всё же заговорила, её голос был лишь немногим громче шёпота:
– Это из-за того, как все вокруг смотрели на меня, словно удивляясь, как я тут могла оказаться и, давая понять, что я не принадлежу к их кругу.
О, несомненно, эти ранимость и простодушие были напускными, особенно если принять во внимание с каким тщанием его дед всё подготовил. Интересно, как давно герцог остановил на ней свой выбор, сочтя подходящей невестой для наследника Уэстоверов? Ведь тогда у леди Грейс было более чем достаточно времени, чтобы отрепетировать каждое произносимое слово, равно как и жест? Возможно, воплощая в жизнь свои тайные далеко идущие планы в отношении Кристиана, герцог полагал, что это поможет ему одержать окончательную победу в их извечном противостоянии. Однако в этой битве Кристиан не мог позволить себе проиграть, риск был слишком велик. И несмотря на то, что Грейс невероятно интересовала его, он понимал, что всегда должен держаться с молодой женой настороже, какой бы красавицей та ни была, и какой бы исключительной не показалась.
