Текст книги "Редкий дар (ЛП)"
Автор книги: Жаклин Кэри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
– Лучше я сама тебя угощу, – потрясла я притороченным к поясу мешочком. – Идем с нами, Жослен, заглянув в трактир, ты не пропадешь. Кассиэль простит тебе шаг в сторону, если ты не станешь пить ничего крепче воды.
Так мы очутились за нашим привычным столиком на задворках «Петушка» в непривычной компании усевшегося в углу кассилианца с закованными в блестящую сталь скрещенными руками и хмурым взглядом, которым он обводил притихших завсегдатаев. Кабатчик смотрел на Жослена столь же недовольно, как тот на злачную обстановку.
Я описала Гиацинту большую часть постигших меня событий. Он потрогал бриллиант у меня на шее и присвистнул.
– Знаешь, сколько эта висюлька стоит?
– Не знаю, – покачала я головой. – Думаю, дорого.
– Очень дорого, Федра. Ты могла бы… в общем, ты много чего могла бы сделать на деньги, вырученные от ее продажи.
– Я не хочу ее продавать. – Вспомнив поводок Мелисанды, я залилась румянцем. – Не спрашивай, почему.
– Ладно. – Гиацинт любопытно посмотрел на меня мерцающими черными глазами, в которых поблескивал живой ум. – Что еще?
Я достала из мешочка монету и толкнула ее к кассилианцу.
– Жослен, купи, пожалуйста, кувшин вина и отнеси его ребятам Гиацинта на конюшню в подарок от меня.
Кассилианец смерил меня недоверчивым взглядом.
– Нет.
– Клянусь, такого, как в прошлый раз, не случится, и твоим обетам ничего не угрожает. Просто я хочу рассказать Гиацинту кое-что… ну, не предназначенное для твоих ушей. Обещаю, что не сдвинусь с этого места. – Он не шевелился, и я разозлилась: – Во имя Элуа! Твои обеты что, обязуют тебя прилипнуть ко мне как банный лист?
Презрительно фыркнув, Жослен отодвинул стул, схватил со стола монету и пошел к кабатчику.
– Надеюсь, нам не придется опять его спасать, – вздохнул Гиацинт, глядя вслед моему охраннику. – Так что ты хотела рассказать?
Я быстро посвятила его в подробности истории о Делоне и принце Роланде, о подсказке Мелисанды и о стихотворном сборнике. Гиацинт внимательно слушал.
– Неудивительно, – кивнул он, когда я договорила. – Значит, он не был ни братом, ни возлюбленным Эдми де Рокай?
– Нет, – покачала я головой. – Нет, он ни за кого не мстил, а просто защищал Роланда. Мне так кажется. Ты… ты так и не заглядывал, ну… сквозь завесу?
– Я же сказал, что не стану обращаться с этим к
дромонду
. Ты знаешь, почему.
Он произнес это совершенно серьезно – думаю, немногим доводилось слышать такой тон из его уст.
– Хм, пророчество твоей матери? – Я глянула на него, и он коротко кивнул. – Или оно не сбылось, или ждет того дня, когда я узнаю все до конца.
– Молись, чтобы первое, – пробормотал Гиацинт и, вновь расслабившись, сверкнул белозубой улыбкой. – Значит, ты больше не прислужница и больше не
врайна
для меня, Федра! А понимаешь, что это предвещает?
– То, что теперь я сама по себе и смогу достичь больших высот, чем будучи
ангуиссеттой
, принадлежащей Делоне, – холодно ответила я. – Не исключено, что когда-нибудь я заведу собственный салон и превзойду славу обучавшей меня Сесиль Лаво-Перрин. Думаю, он привлечет немало знатных и богатых поклонников.
Улыбка Гиацинта увяла, что изрядно меня порадовало, но всерьез и надолго расстроить Принца Странников было нелегко. Он снова коснулся бриллианта Мелисанды, пригревшегося в ямке между моих ключиц.
– Ты знаешь, какие возможности перед тобой открываются, Федра, – прошептал он. – Вопрос лишь в том, что ты выберешь.
Я раздраженно стряхнула его руку.
– Сейчас я не собираюсь ничего выбирать! Я всю жизнь прожила по чьей-то указке! И хочу вдосталь вкусить свободы, прежде чем снова от нее отказываться.
– Я не стану держать тебя на поводке, – опять ухмыльнулся он. – Со мной ты пройдешь долгий путь свободной, как птица в небе, как рыба в воде, как Принцесса Странников.
– Тсыгане изгнали твою мать на позор, – рявкнула я, – заставили ее стирать чужое белье и предсказывать будущее за медяки. А если легенды правдивы, соплеменники и твой
дромонд
осудят, Принц Странников, и дозволят тебе только пиликать на скрипке да подковывать лошадей. Поэтому не пытайся очаровать меня своим медовым лживым языком.
– О, ты знаешь, что я имею в виду. – Он повел плечами, не испугавшись моего гнева, и подергал за бархатный шнурок на моей шее. – Я не стану выгуливать тебя полуголой перед лордами королевства, Федра.
– Знаю, – прошептала я. – В этом-то и загвоздка, Гиацинт.
Не думаю, чтобы до этой минуты он полностью понимал, кто я такая. Конечно, он многое про меня знал, давно знал, и был единственным, кто интересовался не только моей природой, но и моей душой. Я увидела, как после моих слов в нем вспыхнуло осознание, и испугалась. Вдруг между нами все изменится?
И тут тсыган вновь одарил меня своей неотразимой улыбкой.
– Разве это загвоздка? – он изобразил щелканье кнутом. – Я могу научиться жестокости, если она тебе нужна. Я Принц Странников, – похвалился он, – и могу все, что пожелаю.
На это я рассмеялась, взяла его лицо в ладони и поцеловала. Дыхание перехватило, когда Гиацинт ответил на поцелуй неожиданно умело и сладко – о да, замужние леди, с которыми он развлекался, хорошо его обучили, – но тут стальная длань Жослена припечатала к столу мелкие монетки, мы оба подскочили, как застигнутые за проказой дети, и уставились на кислую физиономию кассилианца.
По пути домой в мерцающих зимних сумерках я покосилась на грозный профиль Жослена и осмелилась заговорить.
– Я же обещала, что ничего не выкину и тебе не о чем беспокоиться, – произнесла я, злясь на его молчание. – Мой туар уже завершен, и теперь я никому ничего не должна.
– Твой туар еще не выбит на твоей коже, служительница Наамах, – холодно процедил он, и я прикусила язык: Жослен был прав. Он смотрел прямо перед собой. – В любом случае мне наплевать, кому ты расточаешь свои… дары.
Лишь недалекий монах мог вложить в это слово столько презрения. Жослен вонзил шпоры в бока своего скакуна, заставив меня помчаться за ним. Меня снова снедала жгучая ненависть.
Глава 37
В скором времени Делоне пришел к соглашению с ювелиром; каждый крохотный бриллиант получил оценку, и в итоге мне досталась круглая сумма.
Помня желчное замечание Жослена, что мой туар на спине еще не выбит, я не стала тянуть с последним сеансом у мастера Тильхарда. Признаюсь, я ждала назначенного дня с большим волнением. Как и у большинства служителей Наамах, туар разрастался на моей коже нестерпимо медленно, где-то на ширину пальца за один раз, и закончить его чуть не с трех четвертей одним махом действительно было немалым достижением.
Конечно, Алкуин завершил свой туар еще быстрее, но он заставил поклонника сделать ему такой подарок и за это понес епитимью перед Наамах. Что бы ни толкнуло Мелисанду на щедрый жест, ее дар был искренним. И с каким бы умыслом она меня ни одаривала, я была связана с ней бриллиантовой слезой на шее, которую не мыслила продать, а вовсе не остатками карнавального костюма и не узором на спине.
Дожидаясь заветного дня, я жила в странном подвешенном состоянии: уже не подневольная служительница и еще не свободная гражданка Земли Ангелов. Но на этот раз я не горячилась в заточении, а пыталась понять суть всего, что со мной происходило, в частности, последней встречи с Гиацинтом. Отчего-то мне очень хотелось повидаться с его матерью.
Сейчас я жалею, что не поддалась этому желанию. Делоне счел бы обращение к гадалке суеверием, но в ее пророчествах действительно таилась мрачная правда. Возможно, если бы я к ней тогда сходила, судьба повернулась бы по-другому.
Да, каждый крепок задним умом. Теперь-то я знаю, что должна была сразу рассказать Делоне, что случилось между мной и Мелисандой; должна была рассказать ему, как она натолкнула меня на правду о принце Роланде. Ах, мне следовало догадаться самой. Из всех теней, омрачавших душу Делоне, самой темной была Битва Трех Принцев.
Роланд погиб, а Делоне не смог спасти своего сеньора. Я несколько лет думала, что дело только в этом. Но теперь я смотрела на наставника другими глазами, смотрела сквозь строки его стихотворения. «
О, господин, что мне един вовек, Позволь груди, к которой ты припал, Служить твоим щитом, твоим кимвалом
». Он любил Роланда и подвел не только сеньора, но и возлюбленного. «Роланд всегда действовал поспешно, – сказал однажды Делоне, – и это был его единственный недостаток как предводителя».
Мне следовало гораздо раньше сложить два и два.
До сих пор я порой теряюсь в сомнениях и снова и снова пересматриваю прошлое. Если бы я тогда не погрязла в самокопании и проявила большую догадливость, изменило бы это хоть что-нибудь? Не знаю. И никогда не узнаю.
Рассвет дня, на который была назначена моя последняя встреча с мастером Тильхардом, выдался холодным, морозным и сияющим. Делоне думал о чем-то своем, ожидая какого-то гостя, и рассеянно разрешил мне взять и его коня, и лошадь Алкуина, так что мы с по обыкновению угрюмым кассилианцем поехали в мастерскую туарье верхом.
Мастер Тильхард не отличался жадностью. Он, безусловно, был прежде всего художником. Творцы же не меньше остальных смертных – а как правило, гораздо больше – стремятся к вершинам, никому кроме них неведомым, потому не берусь гадать, чем был вызван блеск в усталых глазах мастера: количеством предложенного мной золота или возможностью завершить туар
ангуиссетты
. На его веку я была первой заказчицей с таким редчайшим даром.
Довольно долго мы просовещались в глубине натопленной мастерской, утверждая окончательный узор моего туара. Сквозь занавесь в дверном проеме я видела силуэт сидящего Жослена, который ждал меня, вытянув ноги и сложив руки на груди. Что ж, пускай подождет – я не собиралась подгонять туарье на столь важном этапе в угоду нетерпеливому кассилианцу.
Едва я разделась и мастер нанес мне первые проколы, из передней комнаты донесся какой-то шум. Поскольку дело меня не касалось – ах, если бы! – я осталась лежать на столе, а Тильхард послал подмастерье узнать, что там происходит.
Почему-то до сих пор жалею, что не узнала имя того подмастерья. Вскоре он с вытаращенными глазами высунулся из-за занавески.
– Мастер, тут какой-то человек, – протараторил он. – Рвется повидать миледи Федру но Делоне. Кассилианец крепко его скрутил. Мне позвать королевских гвардейцев?
Я села, обернувшись простыней
– Что за человек?
– Не знаю. – Ученик с трудом сглотнул. – Говорит, что привез послание, которое вы должны доставить лорду Анафиэлю Делоне. Миледи, мне кликнуть гвардейцев?
– Нет. – Не для того я столько лет училась у Делоне, чтобы отказываться от информации, плывущей в руки. Я нащупала свое платье и спешно его натянула. – Позовите сюда посланца, и Жослена тоже. Мастер Тильхард, прошу меня извинить…
Старый туарье пристально посмотрел мне в глаза и мотнул головой в сторону каморки, где они с учеником обычно смешивали краски.
– Ладно, потолкуй с ним,
ангуиссетта
. Надеюсь, я не пожалею, что позволил тебе устроить здесь говорильню, – буркнул он.
Едва я успела зашнуровать лиф, как из-за занавеса вынырнул Жослен, подгоняя кинжалом перед собой раздраженного молодого мужчину в матросской робе.
– Отзовите своего кассилианского пса, – бросил тот мне и скривился, когда Жослен впихнул его в комнату. – У меня послание для лорда Делоне!
С большим трудом я изобразила суровость на лице и провела курьера в подсобку. Жослен напоследок подтолкнул его через порог и, ловко убрав кинжалы в ножны, встал между мной и гонцом.
– Кто вы? – спросила я.
Он почесал живот и скорчил гримасу.
– Элрик Лейт, с судна «Махариэль». Присягнул адмиралу Квинтилию Руссу, а сюда прибыл под вымпелом графа де Брижу из Кушета. Должен был свидеться с вашим хозяином, милордом Делоне.
– А чем все это докажете?
– Яйца Элуа! – закатил он глаза. – Есть какой-то пароль, да? И какой же? Я и вправду гонец, клянусь печаткой принца, его единственной и любимой.
Печатка принца. Я вспомнила о кольце, которое Исандра де ла Курсель показала Делоне, и постаралась сохранить внешнее бесстрастие.
– Что ж, допустим. Так какое срочное известие привело вас сюда?
– За имением графа де Брижу следят какие-то люди. – Он наклонился, переводя дыхание. – Будь ты проклят, кассилианец, шустрый дурак! Я приметил их и решил проверить, какова обстановка у дома Делоне. Так вот, за ним тоже наблюдают, скорее всего, поджидают меня. Кто-то нас выдал. Я увидал, как вы уезжаете, ну и побежал за вами прямо сюда.
По телу пробежал холодок, когда я поняла, что опасения Делоне не были беспочвенны. Знаком призвав Жослена к терпению, я снова обратилась к моряку.
– Так что же велел передать моему господину Квинтилий Русс?
Элрик Лейт набрал в грудь воздуха и на выдохе сказал:
– Когда в Альбе воцарится Черный Кабан, Старший Брат уступит. Вот такое послание, ни прибавить, ни убавить и ничего не разобрать.
Я порылась в кошеле, пытаясь скрыть замешательство, и вытащила монету. Золотой дукат, но я не сомневалась, что Делоне возместит мои затраты.
– Спасибо, уважаемый моряк, – пробормотала я. – Я передам послание адмирала милорду Делоне, и уж он, несомненно, в нем разберется.
Уверена, Элрик Лейт не был трусом – никто из ходящий под парусами Квинтилия Русса не был обделен храбростью. Но здесь он находился вне своей стихии и, может, поэтому, поддавшись страху, не вызвался нам помочь, а взял монету, поклонился и поспешил прочь. Я заметила, как мастер Тильхард смерил взглядом его спину.
Потом мое внимание привлекла жуткая гримаса на лице Жослена Веррея, стоявшего рядом со мной.
– Домой, – бросил он и устремился к двери.
Прежде я уже видела, как быстро умеет двигаться кассилианец, да и после не раз восхищалась его стремительностью, но в тот день он мчался как никогда в жизни, словно за ним по пятам гнались демоны. Не знаю, каким чудом я умудрилась не сильно отстать – разве что меня окрылил ужас, передавшийся и коню Алкуина, когда я вскочила в седло и пустила в ход шпоры. Высекая по брусчатке искры, мы галопом проскакали от мастерской туарье до особняка Делоне и влетели во двор.
Увы, скорость нашей скачки не имела значения – в любом случае не имела бы. Слишком много времени было потеряно на расспросы моряка в мастерской мастера Тильхарда…
Во дворе нас встретила мертвая тишина, и помощник конюха не вышел как обычно, чтобы увести лошадей.
– Нет! – закричал Жослен, сорвался с коня и с обнаженными кинжалами помчался к двери. – О, Кассиэль, нет!
Я тоже поспешила в онемевший дом.
Кто бы ни следил за ним, они нас опередили.
Люди Делоне лежали там, где упали, в лужах собственной крови. Экономку тоже убили, и я набросила передник ей на лицо – не могла на это смотреть. Теперь я видела, как много слуг меня окружало, а я так и не удосужилась как следует с ними познакомиться, не удосужилась расспросить, почему они решили связать свои жизни с Анафиэлем Делоне.
Мы нашли его в библиотеке.
На его теле зияли бесчисленные раны – дюжина, не меньше, – не знаю, которая из них стала смертельной. Рука сжимала окровавленный меч. Нетронутое лицо ошеломляло спокойствием в сочетании с изломанной позой. Я застыла в дверях, а Жослен встал на колени и попытался нащупать пульс. Когда он поднял глаза, мне стало все ясно без слов.
Я ошеломленно пялилась в одну точку, пока мой мир рушился и погребал меня под собой.
В сумраке неосвещенной библиотеки что-то пошевелилось, и до нас донеслось слабое царапанье.
Жослен стремительно проложил себе путь среди разбросанных томов и свитков. Добравшись до источника шума, он вложил в ножны свои кинжалы и лихорадочно раскидал по сторонам книги, скрывавшие лежащее на полу тело.
Из-под завала показались белые пряди волос, и, медленно последовав за Жосленом, я увидела глаза Алкуина – темные, измученные, исполненные болью.
Жослен отгреб с пострадавшего ворох книг, с присвистом выдохнул сквозь стиснутые зубы, узрев раны. Прижал обе ладони к животу Алкуина, к белой батистовой рубахе, поалевшей от крови, и бросил на меня отчаянный взгляд.
– Воды, – еле слышно прошелестел Алкуин. Я встала рядом с ним на колени и нащупала его руку. – Пожалуйста.
– Принеси, – попросила я Жослена. Он открыл было рот, но молча кивнул и удалился. Я стиснула ладонь Алкуина.
– Делоне? – заглянул он в мои глаза.
Я покачала головой, не в силах сказать правду вслух.
Алкуин отвел взгляд и выдохнул:
– Слишком много их было. Двадцать… не меньше.
– Лежи тихо! – прорыдала я. Жослен вернулся с кувшином и губкой. Окунув губку в воду, выжал в рот Алкуину тонкую струйку.
Губы раненого зашевелились, он с трудом сглотнул и скривился.
– Слишком много…
– Кто это был? – ровным голосом спросил Жослен.
– Ангелийцы. – Блуждающий взгляд Алкуина сосредоточился на кассилианце. – Солдаты. Без гербов. Я убил двоих.
– Ты? Убил? – Я погладила его по голове, не в силах сдержать бегущие по лицу слезы. – О, Алкуин…
– Русс, – прошептал он и вновь скорчился от боли. – Передай ему.
– Квинтилий Русс? – Мы с Жосленом обменялись взглядами. – Его посланец нас нашел. Меня нашел. Сказал, что не пошел прямо к Делоне, потому что за домом следят.
Алкуин пошевелил губами, но я ничего не расслышала, и он повторил:
– А пароль? Он назвал?
– Нет… – В голове все перемешалось. – Да, да, назвал. Кольцо принца… Печатка принца, его единственная и любимая.
Алкуин дернулся и жадно втянул ртом воздух. Жослен накапал ему в рот еще немного воды и обтер губкой лицо. А потом мой товарищ попытался рассмеяться – невероятно!
– Не печатка… птичка… лебедушка. Курсель. Делоне… поклялся оберегать ее. Не щадя своей жизни. Присяга Кассиэля… Дочь Роланда.
– Анафиэль Делоне дал клятву защищать Исандру де ла Курсель? – тихо уточнил Жослен.
Алкуин дернул головой в подобии кивка.
– Клятву… ради… Роланда, – прошептал он и облизал губы. Жослен снова дал ему немного воды. – А что… передал… Русс?
– Когда в Альбе воцарится Черный Кабан, Старший Брат уступит. – Я умоляюще вперилась в гаснущие глаза Алкуина. – Брат мой, не умирай! Без тебя мне не обойтись! Что же нам делать?!
Тихий голос срывался, темные глаза тускнели – взглядом он просил у меня прощения.
– Скажи… Исандре. Доверься… Руссу. Тревальон. Телезис знает… об Альбе. – Он снова дернулся, кашлянул, и на его губах запузырилась кровавая пена. У меня на глазах умирала бесподобная красота… Я еще крепче стиснула руку товарища. – Не Ганелон… Только дофина. – Алкуин пошевелил головой, и я догадалась, что он ищет взглядом Делоне. – Он сдержал обещание. – На секунду голос Алкуина зазвучал как обычно, но вдруг он всхлипнул, зажмурился и сжал мои пальцы. – Федра…
Не знаю, долго ли я так просидела, но я не отпустила руку Алкуина даже после того, как она обмякла в моей. Гримаса боли больше не кривила идеальные черты его прекрасного лица. Наконец Жослен отстранил меня, помог встать на нетвердые ноги и слегка встряхнул. Недалеко от тела Алкуина лежал и труп Делоне. Смотреть на учителя мне было невыносимо. Ушел, он ушел, ушел из этого мира, ушел от меня, и его обманчивая вельможная невозмутимость сменилась абсолютным спокойствием смерти. Рыжевато-каштановые с проседью завитки косы так изысканно изгибались на его плече, словно под спиной и не расплывалась огромная лужа запекшейся крови…
– Элуа тебя прокляни, Федра, слушай меня! – Кокон моих размышлений прорвала обжигающая пощечина. Я подняла голову, смутно сознавая, что Жослен меня ударил, и посмотрела в его глаза, широко распахнутые, словно в испуге. – Нам нужно уходить. Быстро, – настойчиво сказал он. – Понимаешь? Это были опытные воины, они унесли своих мертвецов. Они еще вернутся. Мы должны доставить послание Русса дофине, прежде чем и до нее доберутся. – Он снова меня встряхнул, так что голова дернулась туда-сюда. – Понимаешь?!
– Да. – Я прижала ладони к глазам. – Да, да, да! Я понимаю. Пусти. – Он разжал пальцы, и я почти наобум зашагала к выходу, кутаясь в накидку, которая не могла укрыть от беспощадных мыслей. Мыслей избранницы Кушиэля, но ученицы Делоне. – Отправимся прямиком во Дворец. Если не сумеем добраться до дофины, поищем Телезис де Морне. – Я опустила руки и оглянулась на Жослена. – Телезис меня знает. Она меня примет.
– Хорошо. – Лицо кассилианца ожесточилось, он поймал меня за руку и потащил за собой по бойне, когда-то бывшей уютной библиотекой. – Идем. Время не ждет.
Глава 38
О дороге во Дворец я почти ничего не помню. Точно знаю, что мы туда доехали, но не могу сказать, ни сколько времени занял путь, ни какая была погода, ни мимо кого мы скакали по улицам. Позже я видела мужчин, которые, получив смертельную рану, какое-то время продолжали сражаться на поле брани. Я понимала их состояние.
Делоне смеялся, говоря, что мое имя не приносит удачи. Его забавляло невежество моей матери, воспитанной при Дворе Ночи, которая столь неудачно назвала свою дочь. Не стоило ему потешаться. Он дал мне свою фамилию, возможно, рассчитывая, что таким образом обманет счастье, и оно, обознавшись, мне улыбнется. А вместо этого получил мое проклятое невезение, то же, что сгубило и Бодуэна де Тревальона.
Прошлого не переменишь; но сейчас я понимаю, что не будь моя судьба в руках Элуа, она сложилась бы иначе. И уж поверьте, добравшись до Дворца, я всем сердцем хотела, чтобы именно так и случилось.
Исандра де ла Курсель не соизволила нас принять.
Раньше меня беспокоило, как мы с Жосленом смотримся вместе: блудница в сангровой накидке и монах в сером рубище. В тот раз я об этом даже не думала, пока не заметила опасливые взгляды слуг Телезис де Морне, которые вежливо сообщили, что королевская поэтесса сейчас занята и будет занята еще несколько часов. Видимо, она убаюкивала короля своими стихами и не могла отвлечься от столь важного дела.
Прижав ладони к глазам, я живо вспомнила скрытый зеркалом проход в покои дофины.
Звездочеты, составляющие гороскопы по небесным картам, утверждают, будто наши судьбы целиком определяются положениями светил. Уж конечно, они сказали бы, что и эта встреча была предопределена звездами, но я склонна считать, что это людских рук дело. Не так уж сложно установить наблюдение за теми, кто входит в круг интересов. А расставив сети, вовсе несложно, получив донос, что некая персона ищет аудиенции у других небезызвестных персон, поспешить на место событий.
Сейчас для меня это очевидно, а тогда я просто дернулась, услышав за спиной голос Мелисанды Шахризай.
– Федра?
Жослен сомкнул пальцы на рукоятках кинжалов. Я подняла глаза, чувствуя, как ее оклик словно тянет за шнурок на моей шее. На лбу Мелисанды пролегла обеспокоенная морщинка.
– Что случилось? Почему ты здесь?
От ее сочувствия в голове вновь замелькали страшные картины из особняка Делоне и к глазам подступили непрошеные слезы.
– Делоне убит, – выдохнула я. Попыталась произнести хоть что-нибудь связное, но язык не слушался. Этого и не требовалось – в ее взгляде я увидела проблеск понимания. – Алкуин. Все домочадцы.
– Что?
Я много в чем сомневалась и сомневаюсь. Даже сейчас, до сих пор. Но совершенно уверена, что та новость застала Мелисанду Шахризай врасплох. Среди ее отработанных безупречных имитаций не было маски изумления – его она обычно скрывала как неподобающую слабость, да и мало что могло ее удивить. Так вот, я своими ушами услышала, как совершеннейший музыкальный инструмент – ее голос – на этом единственном слове сфальшивил, сорвавшись чуть не на визг. Даже Жослен это уловил и отпустил рукоятки своих кинжалов.
Но что именно ее так удивило – отдельный вопрос.
Когда она, слегка побледнев, снова заговорила, обычный гармоничный тон к ней вернулся.
– Вы ищете королевских гвардейцев?
– Нет, – брякнул Жослен одновременно со мной, только я ответила «Да».
Даже этот кошмар неспособен был настолько лишить меня разума, чтобы слепо довериться Мелисанде Шахризай.
Я досадливо смахнула с глаз слезы, не обращая внимания на стоявшего рядом кассилианца, и более твердо повторила:
– Да, мы ищем гвардейцев. Вы, случайно, не знаете, где они расквартированы?
– Давай сделаем лучше. – Мелисанда повернулась к слуге в ливрее Шахризаев, дожидавшемуся в нескольких шагах позади нее. – Приведи капитана королевской гвардии в мои покои. Капитана, не меньше, понял? Скажи в казарме, что это срочно. – Лакей поклонился и целеустремленно зашагал прочь. Мелисанда вновь повернулась к нам. – Идемте со мной, – нежно позвала она. – Солдаты явятся через пару минут.
Прежде я никогда не видела дворцовых покоев Шахризаев. Помню, они поразили роскошью, но детали стерлись из памяти. В ожидании прихода капитана мы присели за длинный мраморный стол в зале.
– Выпейте. – Мелисанда сама наполнила две рюмки и протянула и мне, и кассилианцу. – Оба, – добавила она, заметив колебание Жослена. – Вам пойдет на пользу.
Я залпом проглотила наливку. Крепкая и медвяная, с легким послевкусием чабреца и нотками еще какой-то пряности. Она слегка смягчила мое напряжение. Жослен закашлялся, когда жидкость обожгла ему горло, и слегка порозовел, что очень его украсило. Не спрашивая, Мелисанда вновь наполнила мою рюмку, но когда потянулась ко второй, кассилианец покачал головой.
– А можно чаю? – тихо попросил он.
– Конечно. – Она подошла к двери, подозвала служанку, что-то тихо ей поручила, снова села за стол и уставилась на меня. – Милая, не хочешь рассказать, что именно произошло?
– Нет. – Меня начало трясти, и я обеими руками схватилась за рюмку. – Миледи, я не знаю, что там произошло. Мы с Жосленом… мы были у туарье, договаривались об окончании моего туара. – Мысли стремительно прокручивались в голове, пока я отчаянно импровизировала – даже зрение, казалось, поплыло. – Мне нужно было одобрить новый эскиз, потому что мастер Тильхард решил изменить флерон. Это продолжалось… не знаю, как долго.
– Около часа, – вставил Жослен, подыгрывая мне. Он слегка запинался, но это можно было списать на потрясение, а не на непривычку ко лжи. – Может, чуть дольше. – Служанка принесла чай, и он, поблагодарив ее, глотнул. – Когда мы вернулись в особняк… – Его рука задрожала, и чай пролился на блюдце. Он поставил чашку, подождал, пока руки успокоились, снова взял ее, отпил большой глоток и мрачно продолжил: – По всему дому остались следы борьбы. И никто не выжил, чтобы рассказать нам хоть что-нибудь.
– О, Анафиэль, – прошептала Мелисанда. Глянула на дверь, как я подумала, высматривая гвардейца. Я тоже покосилась в ту сторону, но там никого не оказалось.
Внезапно что-то грохнуло по столу: Жослен повалился на мраморную столешницу. Чашка перевернулась, и горячая жидкость лужицей натекла под закованную в железо обмякшую руку. При взгляде на него и у меня закружилась голова, а его безмятежное в забвении лицо вдруг расплылось перед глазами.
– Нет… – выдохнула я. И оттолкнула рюмку, с нарастающим ужасом глядя на Мелисанду. – О нет. Нет.
– Мне жаль, Федра. – Она выглядела сдержанной и спокойной. – Клянусь, я не отдавала приказа убить Делоне. Это было не мое решение.
– Но вы все знали. – По коже поползли мурашки. – Вы использовали меня. Ах, Элуа, я сказала вам, сама сказала! Посланник Русса!
– Нет. Мне и без тебя уже донесли, что Делоне ждет вестей от адмирала. – С леденящей душу аккуратностью Мелисанда подняла перевернутую Жосленом чашку и аккуратно водрузила ее на блюдце.
– Тогда почему? – прошептала я. – Почему вы рассказали мне о принце Роланде, если уже все знали? Я думала, вы хотели, чтобы я для вас разведала о клятве Делоне.
Она улыбнулась и заправила выбившуюся прядь моих волос мне за ухо.
– Ты о том, как Анафиэль поклялся всеми средствами защищать жизнь Исандры де ла Курсель и ее право на престол? Ох, глупышка, это мне сто лет как известно. Мой второй муж был закадычным другом короля и ужасным сплетником. Правда, недостаточно умным, чтобы понять, что Делоне всерьез намерен сдержать обещание, но, опять же, из горстки осведомленных мало кто в это верил. Нет, я хотела от тебя узнать, что он сейчас задумал. Зачем ему понадобился Квинтилий Русс, и как это связано с Хозяином Проливов?
– Но почему… почему вы использовали меня? – Было сложно держать голову ровно. Что бы Мелисанда не подсыпала в чай Жослену, этот же дурман был и в наливке, только мне досталось поменьше.
– Разве, когда дело касается тебя, мне нужны особые причины? – По-прежнему улыбаясь, Мелисанда провела кончиком пальца по моей левой брови, над глазом с алым пятнышком. Ужас, испытываемый мною, несравнимо возрос в те секунды: ее прикосновение воздействовало на меня с прежней силой. – Что же, в данном случае сыграло роль, что ты ученица Делоне. Видишь ли, добыча информации похожа на фазанью охоту: когда егеря, чтобы вспугнуть птиц, колотят по кустам. Я хотела посмотреть, кто из лордов де Морбана вздрогнет, услышав твое имя. И по этому признаку определила, что именно граф де Брижу приютил гонца с письмом к твоему господину, Федра но Делоне.
Зажженная ее прикосновением, предательская кровь огнем бежала по жилам. Я боролась с тягой к Мелисанде, с ее плачущей удавкой на моей шее и пыталась сложить кусочки мозаики в единую картину. Чьи же люди в таком случае убили Делоне? Мелисанды? Но она не командовала армией – Шахризаи обладали деньгами и могуществом, но не солдатами, за исключением небольшой личной гвардии, а нападавших было много. «Алкуин смог бы разобраться, – подумала я, – смог бы сложить воедино разрозненные части этой кошмарной головоломки». Вскипевшие слезы жгли меня так же, как и неодолимое влечение к мучительнице. Уцепившись за мысль об Алкуине, я сумела проследить нить узора.
– Д’Эгльмор.
В темно-синих глазах Мелисанды зажглась искорка: похоже, она гордилась тем, что я сумела догадаться.
– Анафиэль хорошо тебя обучил, – удовлетворенно кивнула она. – Жаль, что Исидор не присутствовал там лично. У него хватило бы ума не убивать твоего хозяина, не узнав, что и как он собирался сделать. Я бы не стала поручать такую работу солдатам с их примитивным мышлением. Ты сама теперь убедилась, что большинство камаэлитов и вправду думают своими мечами.
– Но не д’Эгльмор.
– О нет. – Встав, она подошла к двери и отдала приказ, который я не услышала. Я уже поняла, что никакого капитана королевской гвардии не предвидится. Мелисанда вернулась и встала позади меня, положив руки мне на плечи. – Нет, Исидор д’Эгльмор не из тех, кто думает только своим клинком. Он три года воспитывался в Кушете, ты знала? В Доме Шахризаев.
– Нет, – прошептала я, – не знала.
– А следовало бы. – Ее руки оглаживали меня, внушая ужас и вожделение. До той минуты я не вполне понимала, почему жертвы Кушиэля предпочитали оставаться подле него в огне преисподней. Жослен неподвижно лежал на столе мертвый или без сознания, но ни его беззащитный вид, ни воспоминания о застывшем в луже собственной крови Делоне или об Алкуине, в предсмертной агонии произносящем мое имя, не останавливали захлестывающий меня прилив желания.
