Текст книги "Редкий дар (ЛП)"
Автор книги: Жаклин Кэри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
– Вам знаком этот перстень? – спросила она.
Вертя опознавательный знак в пальцах, Делоне не сводил с него глаз.
– Знаком, – пробормотал он.
– Я… моя госпожа просит вас подтвердить, правда ли, что этот перстень явился залогом вашей клятвы?
Делоне посмотрел на нее задумчиво.
– Да, Исандра, – ласково произнес он, – это правда.
Она резко вдохнула, затем подняла руки и сняла капюшон, и я увидела бледно-золотистые локоны Исандры де ла Курсель.
– Вы знали, – кивнула она, и я узнала ее голос, теперь не приглушенный складками капюшона. – Тогда скажите, какие у вас есть новости.
– Никаких, – покачал головой Делоне. – Пока что я жду вестей от Квинтилия Русса. И незамедлительно передам их Ганелону.
– Мой дед… – с некоторой резкостью в голосе отозвалась дофина и заходила по комнате, не сводя глаз с Делоне. – Значит, мой дед использует вас, в то же время не подпуская ко мне. Теперь я в этом убедилась со всей определенностью.
– Миледи, – так же ласково произнес Делоне, – для вас небезопасно находиться здесь, равно как для нас обоих обсуждать… этот вопрос.
Исандра скептически усмехнулась.
– Это лучшее, что я смогла придумать. Вы же знаете, что после смерти матери я живу в покоях королевы. Несколько столетий назад одна королева, Жозефина де ла Курсель, влюбилась в актера. По ее приказу и построили этот тайный ход. – Она подошла к замаскированной зеркалом двери и нажала на спрятанный рычажок, слегка ее приоткрывший. Брови Делоне приподнялись. – Милорд Делоне, я совсем одна, у меня нет друзей, способных оказать мне существенную помощь, и я не знаю, кому в такой ситуации могу доверять. Если вы верны своей клятве, я надеюсь получить от вас дельный совет.
Делоне поклонился, чего не сделал, когда она откинула капюшон. Выпрямившись, он вернул ей перстень.
– Я к вашим услугам, миледи, – тихо сказал он.
– Тогда идемте со мной. – Она шагнула в проход, исчезнув с моих глаз. Не колеблясь, Делоне последовал за ней. Зеркало закрылось за ними, снова идеально встроившись в стену.
Я еще несколько минут просидела в тесной норке под стулом, пока не удостоверилась, что они действительно ушли. Затем, отодвинув кусок декорации, выползла из укрытия и глянула в зеркало, чтобы проверить, выгляжу ли такой же ошеломленной, как себя чувствую. Да уж.
Глубоко вдохнув, я собралась с силами, выскользнула из гримерной и двинулась в сторону западного выхода, где пришлось разбираться с новыми неприятностями.
Теперь я столкнулась с очень разгневанным кассилианцем. Мне уже доводилось видеть Жослена побелевшим от ярости, но на сей раз, поджидая меня у экипажа Клавеля, он так побагровел, что казалось, будто его вот-вот хватит удар.
– Я не позволю, – сквозь зубы прошипел он, – чтобы над моими обетами потешалась какая-то…
– Жослен, – оборвала я, полумертвая от усталости, которая неизменно накатывала на меня после долгих треволнений, – разве главный обет твоего ордена не в том, чтобы перво-наперво защищать потомков Элуа?
– Это известно всем, даже тебе, – неуверенно пробурчал он, не в силах разгадать, к чему я веду.
Я не стала церемониться.
– Тогда придержи язык и ни о чем у меня не допытывайся, потому что то, чему я сегодня стала свидетельницей, может подвергнуть опасности Дом Курселей. А если тебе достанет наивности донести на меня Делоне, наказания не избежать нам обоим. – С этими словами я забралась в экипаж, готовая ехать домой.
Спустя минуту Жослен отдал распоряжения кучеру и присоединился ко мне. Ярость никуда не делась, но теперь в его взгляде читалось еще и любопытство.
Глава 33
Делоне вернулся глубокой ночью, а наутро был тих и задумчив. Я не сомневалась, что Жослен первым делом бросится докладывать ему о моем побеге, но, как ни удивительно, ошиблась. Кассилианец занялся своей воинской разминкой, несмотря на холод, и любо-дорого было посмотреть, как его кинжалы-близнецы выписывали в воздухе замысловатые узоры.
Я наблюдала за ним с террасы, и хотя закуталась в сто одежек, все равно дрожала от холода. Закончив, Жослен убрал клинки в ножны и подошел ко мне.
– Клянешься, что твоя просьба не умаляет моих обетов? – тихо спросил он.
Долгие энергичные упражнения, а он даже не запыхался! Сама-то я еле дышала, просто постояв на кусачем морозе.
– Клянусь, – кивнула я, пытаясь не стучать зубами.
– Хорошо, тогда я ничего не скажу. – Он поднял закованную в металл руку с вытянутым указательным пальцем. – Но только на этот раз. Если ты пообещаешь больше никогда не обманывать меня, находясь под моей защитой. Что бы я об этом ни думал, Федра, я не стану мешать тебе исполнять твой долг перед Наамах. Сам я посвящен Кассиэлю и присягнул служить и защищать, и жду от тебя лишь того же уважения к моим обетам, какое готов оказать твоим.
– Клянусь, – повторила я и обхватила себя руками. – Давай, пойдем в дом?
Огонь пылал в камине библиотеки – самой теплой комнаты в особняке, – именно туда мы и направились. Делоне там не было. За длинным столом, на котором были разложены фолианты и свитки, работал Алкуин. Увидев нас, он слегка улыбнулся. Я села напротив, вгляделась в изучаемые им материалы и сразу же узнала сочинения различных авторов, посвященные Хозяину Проливов.
– Думаешь, у тебя получится разгадать его тайну? – Я приподняла брови.
Алкуин пожал плечами и улыбнулся.
– Почему нет? Может, я найду собственный путь и не попаду в тот же тупик, что и многие другие.
– Ты про Делоне, что ли? – спросил Жослен, оглядывая полки. Взял какую-то книгу и пролистал, качая головой. – Да, тут не ошибешься: эта библиотека принадлежит лорду из Сьоваля. Полное собрание тамошней зауми, кроме разве что «Потерянной книги Разиэля». Неужели Делоне и по-иешуитски умеет читать?
– Почему нет? – протянула я. – Значит, все сьовальцы ценят умствования?
– Один старый арагонский философ год за годом каждую весну перебирался через горы, чтобы посетить наше имение, – сказал Жослен, ставя книгу обратно и улыбаясь. – В пору цветения вишни они с моим отцом неделями спорили, предопределена ли человеческая судьба. Совсем охрипнув, этот старик возвращался к себе в Арагонию. Интересно, договорились ли они хоть до чего-нибудь.
– Как давно ты не был дома? – полюбопытствовал Алкуин.
Жослен вновь перешел на формальный тон, словно его на чем-то подловили.
– Мой дом там, где прикажет долг.
– Ой, да перестань ты строить из себя упертого кассилианца! – воскликнула я. – Значит, то, что вы земляки не помогло тебе разгадать тайну Делоне?
Жослен замер и покачал головой.
– Нет, – с сожалением признал он. – Моя старшая сестра справилась бы лучше. Когда-то она составляла древо всех потомков Шемхазая, каждого сьовальского Дома – и больших и малых. Вот она бы сразу прояснила, ветви какого рода скрываются в тумане. – Жослен сел и рассеянно почесал руку под левым наручем. – Одиннадцать лет прошло, – тихо добавил он, – с тех пор как я последний раз видел свою семью. Мы приносим обеты в двадцать лет. Навестить родных мне позволят не раньше, чем в двадцать пять, и то если префект сочтет, что я хорошо послужил Братству.
Алкуин присвистнул.
– Я же тебе говорила, что и его служба совсем не сахар, – обратилась я к товарищу. – А как насчет тебя? Приблизился к разгадке тайны Делоне?
Я пыталась следовать доброму совету Телезис де Морне, но она просила проявить терпение к Делоне, а не к Алкуину, и в моих словах даже я сама услышала визгливые нотки долго сдерживаемой ревности. Вдобавок к прежним вопросам после вчерашнего приключения у меня прибавились новые. Кем является Делоне для Дома Курселей, раз Ганелон то и дело его использует, что их связывает? Чего от Делоне добивается Исандра де ла Курсель, и какой такой «вопрос» желала с ним обсудить? Ну и до кучи, что за клятву он принес и на чьем перстне?
Может, Алкуин и не догадывался, какие вопросы роятся в моей голове, зато он наверняка понимал, откуда растут ноги у моей враждебности. Не отвечая, он просто сидел и смотрел на меня мрачными темными глазами.
– Так тебе уже все известно, – внезапно догадалась я. – Он тебе сам рассказал. – Охваченная гневом, я толкнула ближайшую стопку книг. – Будь ты проклят, Алкуин! Мы же обещали друг другу всегда делиться всем, что узнаем!
– Да, обещали, но до того, как я узнал то, что узнал. – Алкуин спокойно переложил самые хрупкие свитки за пределы моей досягаемости. – Федра, клянусь, в целом эта история остается для меня секретом. Анафиэль доверил мне очень немногое, только чтобы я помог ему кое в чем разобраться. И взял обещание не откровенничать с тобой, но только до тех пор, пока не закончен твой туар. Тебе же осталось совсем немного, не правда ли?
– Взглянешь? – холодно спросила я.
Да, тот же самый вопрос, что он задал Делоне. Алкуин вспомнил и покраснел – румянец на белой коже выделялся столь же явственно, как вино в алебастровой чаше. Он и раньше понимал, что их сближение для меня не секрет, но не подозревал, что я своими глазами видела, как все начиналось. Но не в его характере было отрицать правду; залившись краской, Алкуин прямо посмотрел мне в глаза, и в его взгляде я не уловила и тени обмана.
– Именно ты сказала ему о моих чувствах, Федра. Не зарони ты ему в голову эту мысль, может, он и дальше избегал бы меня.
– Хм, твоя правда… – Мой гнев внезапно утих, я обхватила голову руками и вздохнула. Жослен недоуменно смотрел на нас, моргая. Да уж, непросто со стороны разобраться в ссоре между учениками Анафиэля Делоне. – Я ясно видела, что ты в него влюблен, а Делоне при всем своем уме тупил как свинопас, если дело касалось тебя. Он позволил бы твоему сердцу зачахнуть в его тени, прежде чем понял бы, что к чему. Но я не ожидала, что от вашего счастья мне будет так больно.
Алкуин подошел, сел рядом и обнял меня.
– Прости, – пробормотал он. – Честно, мне очень жаль.
Краем глаза я заметила, как Жослен бесшумно встал, отвесил поклон и тактично удалился из библиотеки. Где-то в дальнем уголке своего расчетливого сознания я пожалела, что мы отпугнули его, едва он впервые слегка расслабился в нашей компании. Но мы с Алкуином так тесно жили бок о бок у Делоне, что рано или поздно этот разговор неизбежно случился бы.
– Верю, – усмехнувшись, кивнула я. Дыхание перехватило, но я уже выплакала все слезы. – И мне жаль, очень жаль, что в тебе нет ни капли зла, Алкуин, за которое я могла бы тебя ненавидеть. Что ж, остается только пожелать тебе всего хорошего, хотя вот так молчать про самое интересное бессовестно с твоей стороны.
Алкуин фыркнул, овеяв теплым дыханием мое ухо. Его белые волосы рассыпались по моему плечу, смешиваясь с моими локонами цвета собольего меха.
– Что ж, я поступил бы точно так же.
– Не сомневаюсь, – согласилась я. Запустила пальцы в наши волосы, затем отделила две прядки и переплела их вместе, белую и темную. Алкуин не отодвигался, обнимая меня и наблюдая за моими манипуляциями. – Смотри, вот наши с тобой жизни, связанные Анафиэлем Делоне.
Который как раз в эту секунду вошел в комнату и кашлянул.
Алкуин испуганно вскинул голову, дернув меня за волосы так сильно, что я ойкнула. Наверняка мы выглядели по-дурацки. Губы Делоне слегка дрогнули, но он сумел сохранить серьезность.
– Мне подумалось, тебе небезынтересно будет узнать, Федра, – произнес он церемонно, – что Мелисанда Шахризай прибыла к нам с визитом и просит тебя о свидании.
– Во имя Элуа! – Теперь уже я дернулась и потянула за косичку, отчего Алкуин вскрикнул. Я принялась лихорадочно распутывать переплетение разноцветных прядей. – Ну почему она не прибегла к посреднику, как все нормальные люди?
– Во-первых, потому, – смешливо отозвался Делоне, – что она моя давняя знакомая и держится с нами на короткой ноге, А во-вторых, потому, что ей нравится заставать тебя врасплох. Скажи спасибо, что я попросил Мелисанду подождать в приемной, пока схожу за тобой. Передать ей, что ты сейчас к нам присоединишься?
– Да, милорд.
Я наконец расплела нашу косу и спешно занялась своими кудряшками, пытаясь привести их в какой-никакой порядок. Алкуин рассмеялся: он лишь один раз провел пальцами по своей гриве, и блестящий белый шелк гладко заструился по его спине. Я одарила его яростным взглядом, гадая, успею ли переодеться в более соблазнительное платье. Делоне, покачав головой, вышел из библиотеки.
В конце концов я решила идти в чем была, в теплом шерстяном балахоне, который надела, чтобы понаблюдать за упражнениями Жослена. Мелисанду Шахризай еще больше позабавило бы, прояви я неуверенность в себе и попытайся обрести поддержку в богатом наряде. Она приехала без предупреждения – что ж, следуя примеру учителя, встречу ее в домашней одежде, в которой застал меня ее визит.
Я услышала дружный смех еще до того, как вошла в комнату; кем бы они ни были друг для друга, Мелисанда и Делоне всегда умели найти смешное для них обоих. Я надеялась, что наставник не развлек гостью, описав ей сцену, которой только что стал свидетелем – бессмысленная жестокость была не в его характере. Он поманил меня внутрь, и я послушно переступила порог.
– Милорд, миледи, – негромко поздоровалась я, присела в реверансе, а потом устроилась на кресле. Мелисанда бросила на меня ироничный взгляд, едва не лишивший меня равновесия.
– Федра, – обратилась она ко мне, задумчиво склонив голову, – я сделала Анафиэлю предложение, которое он счел приемлемым. Герцог Куинсель де Морбан приезжает в Город на Средизимние празднества и намерен устроить собственный маскарад. Он, знаешь ли, правитель суверенного герцогства в Кушете, и я настроена сделать на его празднике некое заявление от имени Дома Шахризаев. Истинная
ангуиссетта
, думаю, будет при этом к месту. У тебя уже есть с кем-нибудь договоренность на Самую долгую ночь?
Самая долгая ночь… При Дворе Ночи на эту ночь не заключалось никаких договоров; но я-то не послушница Двора Ночи, и в своем служении Наамах никогда ею не была. Во рту пересохло, и я покачала головой.
– Нет, миледи, – с трудом выдавила я. – Такой договоренности нет.
– Что ж, – изогнула она красивые губы в улыбке, – ты согласна доставить мне удовольствие?
Как будто ей нужно было меня спрашивать, как будто я могла ей отказать. Этого предложения я ждала с тех пор, как перестала быть ребенком. Я бы рассмеялась, если б хватило духа.
– Да, миледи.
– Отлично, – просто кивнула она и перевела взгляд на Жослена, который пришел сюда еще раньше меня и теперь стоял у двери в своей обычной непринужденной позе со скрещенными на животе руками. – Боюсь, тебя ждет долгое скучное бдение, юный кассилианец.
Его лицо оставалось бесстрастным, пока он отвешивал поклон, но глаза сверкнули, словно летнее небо перед грозой. Когда Жослен и Мелисанда встретились во дворце, я и не разглядела, что он проникся к ней глубочайшим презрением. Интересно, это потому, что она высмеяла его обет безбрачия, или по какой-то другой причине?
– Я служу и защищаю, – свирепо заявил он.
Брови Мелисанды подпрыгнули.
– О, ты вполне терпимо защищаешь, но вот по части служения я бы требовала большего, гораздо большего, принеси ты клятву быть при
мне
, кассилианец.
Делоне кашлянул; я достаточно хорошо его изучила, чтобы понять, что кашлем он скрыл смешок. Не думаю, что Жослен об этом догадался: переполненный гневом на Мелисанду с ее поддразниваниями, он больше никого не видел. Странно, но меня подбодрило свидетельство того, что, несмотря на смычку с Домом Курселей и префектом Кассилианского Братства, Делоне не утратил свое чувство юмора. Я вдруг посочувствовала Жослену, который по наивности сохранил мою тайну и пока не научился скрывать проявления человечности. Бедняге следовало поскорее отбросить лопнувшую скорлупу чопорности, дабы в услужении у Делоне не выставлять себя дураком.
«Или меня», – хмуро додумала я.
– Значит, Самая долгая ночь… – произнес Делоне, собравшись с мыслями настолько, чтобы отвлечь внимание от простака Жослена и сгладить неловкий момент. Он подмигнул Мелисанде: – А ты ничего не делаешь наполовину, а?
– Нет, конечно, – самодовольно улыбнулась она. – Ты же меня знаешь, Анафиэль.
– М-м-м. – Он отхлебнул наливки и задумчиво ее оглядел. – Что за игру ты затеяла с Куинселем де Морбаном?
– Ах, это… – рассмеялась Мелисанда. – Всего-навсего кушелинская политика. Герцог Морбан замкнулся на своем Западном мысе и считает свой суверенитет непробиваемым, но Шахризаи – самый древний Дом в Кушете. Я просто надеюсь, что присутствие Федры поможет напомнить зазнавшемуся упрямцу, что наш род по прямой линии восходит к самому Кушиэлю. Не исключено, однажды мне придется попросить герцога об услуге. Не мешает заранее внушить ему, что услуги древним Домам многократно окупаются.
– Не более того?
– В отношении герцога де Морбана – да, не более. – Она повертела в пальцах стакан и послала ленивую улыбку в мою сторону. – Остальные мои причины исключительно личные.
Улыбка Мелисанды прошила меня словно копье. Не знаю, почему, но меня пробрала дрожь.
Глава 34
Когда поэты воспевают зиму, на пороге которой мы тогда стояли, они зовут ее Лютой Зимой; о да, такой она и случилась, и я молюсь, чтобы судьба больше не посылала мне столь суровых испытаний. Но пока дни становились все короче и короче, мы еще беспечно обманывались, судача о грядущем. Частенько люди сокрушаются о том, что будущее скрыто от них покровом тайны; мне же это неведение представляется своего рода благословением. Ах, да знай мы наперед, какие беды припасены на нашу долю, мы бы отпрянули в страхе и позволили чаше жизни проплыть мимо не пригубленной.
Некоторые стоят на том, что апатия только к лучшему, что во всех ситуациях следует оставаться бесстрастным сторонним наблюдателем, но я такой позиции не приемлю. Я ангелийка до мозга костей, а наш народ – избранники Элуа, его потомки, рожденные на земле, где окончились его земные странствия, где он пролил свою кровь из любви к людям. Да, я в это искренне верю. И не могу хранить безучастность. Наверное, в Сенях Ночи делались нешуточные ставки на то, переживу ли я Лютую Зиму, но я не умерла и, как другие выжившие, нашла прибежище в мысли, что это неспроста. Ведь в противном случае горе стало бы невыносимым. Мы, ангелийцы, рождены, чтобы, следуя путем Благословенного Элуа, изведать вкус жизни, чтобы испить до дна свою чашу глоток за глотком – и всю горечь, и всю ее сладость.
Но эта вера пришла ко мне позже, явившись плодом многих невзгод и долгих размышлений. А в ту пору моя жизнь была лакомой, как мед, приправленной лишь терпким предвкушением, да каплей желчи от ядовитой ревности.
В дни перед Самой долгой ночью мои мысли целиком занимало предстоящее свидание, и я так суетилась с приготовлениями, что Делоне, не выдержав, списался с Мелисандой, которая ответила – на сей раз прислав гонца, – что сама подберет мне наряд для маскарада у герцога де Морбана. Я вспомнила платье из золотой парчи, в которое она обрядила меня для Бодуэна де Тревальона, и отчасти успокоилась; но смятенные думы не рассеялись, а лишь потекли по другому руслу, приводя на память горестную судьбу принца.
Делоне забавляли мои волнения, когда он обращал на них внимание, что, однако, случалось нечасто. В какой бы интриге он ни был тогда замешан, полагаю, по его мнению, Мелисанда Шахризай не принимала в ней прямого участия, и от других моих поклонников он тоже ничего пока не хотел. Похоже, его игра перешла на новый уровень, куда мне не было хода.
Горные дороги и перевалы замело снегом, и скальды возобновили набеги на Камлах. Союзники Камлаха снова начали сосредотачиваться под знаменами герцога д’Эгльмора. Слухи множились, и в салонах Города все чаще осторожным шепотом повторяли имя Вальдемара Благословенного – по-прежнему не более чем имя, но именно его вопили закутанные в шкуры разбойники, опустошая приграничные деревни топором и огнем. Иногда бандитам удавалось уйти с добычей – зерном и другими припасами, – иногда они гибли под ангелийскими мечами, но их клич глупо было не принимать в расчет.
Делоне с интересом выслушивал повсеместные рассказы о скальдах и складывал их в хронику. Параллельно он следил за еще одной историей – от Перси де Сомервилля, которому король приказал послать флот Аззали к острову Альба. Ганелон де ла Курсель, конечно же, не забыл, как круарх-узурпатор (по-моему, его звали Маэлькон) со своей матерью вступили в сговор с Домом Тревальонов, затеявшим государственный переворот.
В награду за преданность король пожаловал герцогство Тревальон графу де Сомервиллю, а тот назначил наместником этих земель своего сына, Гислена. Так вот, именно Гислен де Сомервилль и повел аззалийский флот к берегам Альбы. Внезапно путь им преградили волны аж в четыре человеческих роста. Несколько кораблей затонули, и Гислен приказал флотилии разворачиваться, чтобы сберечь остальные суда. Сам он со своего флагмана руководил спасением моряков и сменил курс последним.
Услышав эту историю, я сразу вспомнила про исследования Алкуина. Он продолжал просматривать множество манускриптов и трактатов, собирая упоминания о Хозяине Проливов. Были заказаны копии текстов из библиотеки Сьоваля, и даже из университетов Арагонии и Тиберия.
В один из дней прибыл маэстро Гонзаго д’Эскобар с вьючным мулом, нагруженным редкими книгами и древними свитками для Алкуина. Ученый привез также зловещие слухи. Города-государства Каэрдианского Союза сформировали устойчивые альянсы, и Вальдемар Селиг – Благословенный – будто бы стал засматриваться на Землю Ангелов, как на спелую сливу, уже тронутую гнильцой.
Тогда я и в мыслях не держала, что наше держава кому-то со стороны может видеться перезрелым фруктом: Ганелон де ла Курсель твердо сидел на троне и в зародыше пресекал претендентов. Король заручился преданностью Перси де Сомервилля, главнокомандующего королевской армией; ему содействовали могущественные союзники: и его брат, принц Бенедикт, и герцог л’Анвер, который, хоть теперь и издалека, по-прежнему пользовался расположением калифа Хеббель-им-Аккада.
Но Ганелон был стар и дряхл, а де Сомервиллю не удалось прочно наложить руку на герцогство Тревальон, поскольку жители Аззали скорбели по своему принцу Бодуэну и не привечали в качестве сеньора потомка Анаэля. Попытка Гислена исполнить королевский приказ, конечно, свидетельствовала об беспримерной отваге, но многими расценивалась как безрассудство. В Аззали было неспокойно. Львиная доля внимания принца Бенедикта по-прежнему принадлежала Серениссиме, а остаток он посвящал вражде с герцогом л’Анвером, которая плохо сказывалась на их общем союзе с королем, поскольку где один говорил «да», другой тут же заявлял «нет», и соперники никогда не поддерживали Ганелона де ла Курселя одновременно.
А Исандра де ла Курсель так и оставалась всего лишь бледной тенью, наследницей трона, с каждым днем шатавшегося все больше и больше.
В словах, даже безосновательных, есть некая воплощающая сила. Дым не порождает огня, но слухи зачастую предшествуют событиям, которые описывают. Не сомневаюсь, что сплетни из каэрдианских городов-государств ослабили Землю Ангелов – я удостоверилась в этом, разобравшись впоследствии, откуда они проистекали. Политическая нестабильность, напрягавшая королевство всю мою жизнь, все больше накалялась по мере приближения Самой долгой ночи.
Не стану притворяться, будто я осознала ситуацию загодя; кусочки огромной головоломки мне удалось соединить уже позже, когда многое свершилось и узор нарисовался достаточно отчетливо. А тем, что мне хватило ума уловить хотя бы главную мысль этого узора, я целиком и полностью обязана урокам Делоне. Смею предположить, если бы он предвидел, чем в итоге все обернется, то вооружил бы меня большим арсеналом знаний, но в то время, наверное, наставник счел нужным держать меня в блаженном неведении ради моей же безопасности.
А у меня и без политических интриг хватало забот.
Перед свиданиями с другими поклонниками Делоне всегда наставлял меня, напоминая об их связях и возможностях, но по поводу Мелисанды Шахризай он лишь пожал плечами.
– Мелисанда есть Мелисанда, – вздохнул он, – и все, что тебе удастся у нее выведать, может оказаться полезным. Но мнится мне, дорогая, что даже с тобой она не отбросит обычную осторожность и не проронит ни словечка без задней мысли. Как бы там ни было, держи ухо востро и удели надлежащее внимание разговорам гостей де Морбана.
– Слушаюсь, милорд, – пообещала я.
Он поцеловал меня в лоб.
– Береги себя, Федра, и приятной тебе Самой долгой ночи. Наконец-то праздник на дворе, и даже кушелины возрадуются, видя, как Принц Солнца обольщает Королеву Зимы, понуждая ее выпустить из рук тьму.
– Да, милорд, – кивнула я.
Делоне улыбнулся и поправил мою накидку, уже переносясь мыслями в другое место. Они с Алкуином в тот день шли на маскарад для избранных к Сесиль Лаво-Перрин.
После короткого напутствия мне пришлось поторопиться, поскольку за мной прибыл экипаж Мелисанды и кучер в черно-золотой ливрее Дома Шахризаев с поклоном встал у двери. Этот экипаж я видела впервые – изящная небольшая коляска, черная с золотыми узорами и с плюшевым сидением на двоих. На дверях красовался герб Шахризаев – три переплетенных ключа, едва различимых в затейливом узоре. Конечно же, из легенды о Кушиэле, который якобы владел ключами от адских врат.
Четверка белых лошадей – прекрасных длинношеих созданий – нетерпеливо переступала по брусчатке двора.
Сопровождавший меня Жослен Веррей походил на мрачную тень. В эти короткие дни сумерки сгущались рано, а во дворе лежал иней, и все, кроме кассилианца, мерцало в свете вечерних звезд. Он помог мне сесть в коляску и расположился рядом. Ливрейный кучер взобрался на козлы и прищелкнул кнутом. На упряжке зазвенели бубенцы.
– Как бы ты провел эту ночь, если бы не служил Делоне? – спросила я, чтобы прервать молчание.
– За медитацией, – ответил насупленный Жослен. – В храме Элуа.
– Не Кассиэля?
– У Кассиэля нет храмов, – коротко бросил он, и на этом наш разговор прекратился.
Вскоре показался особняк Мелисанды. Одно бесспорно: она никогда не переставала удивлять. Нас встретила не только сама хозяйка, но и капитан ее личной гвардии с четырьмя солдатами, которые низко поклонились, едва мы вошли, – не мне, а Жослену.
– Добро пожаловать, брат кассилианец, – выпрямившись, поприветствовал моего телохранителя капитан, и в его приятном лице и уверенном голосе не прослеживалось ни малейшего намека на насмешку. – Я, Мишель Антрево, возглавляю гвардию Шахризаев и рад принимать тебя в эту Самую долгую ночь. Благодарю, что почтил нас своим присутствием.
Жослен был застигнут врасплох; думаю, отправляясь к Мелисанде, он готовился ко всему, кроме уважения. На этой неделе он трижды спорил с Делоне, настаивая, что должен сопровождать меня на это свидание, но мой покровитель настоял на том, чтобы Жослен дожидался в особняке Шахризаев и не ездил со мной на маскарад к герцогу де Морбану.
Затверженные жесты выполняются бессознательно, и я не удивилась, когда Жослен ответил своим обычным поклоном.
– С удовольствием, – чинно произнес он.
Мелисанда Шахризай, ослепительная и чопорная в длинном плаще из черно-золотой парчи и с заплетенными в корону волосами, тепло улыбнулась.
– В саду есть ниша, милорд кассилианец, где вы можете уединиться, если пожелаете совершить бдение перед Элуа. Федра, добро пожаловать. – Она наклонилась, чтобы одарить меня приветственным поцелуем, и меня окутал запах ее духов. Поцелуй мне достался мимолетный, и поэтому я удержалась на ногах. Такой краткий, что больше заставил меня занервничать, чем возбудил.
– Ах, юноши, – с еле заметной улыбкой пробормотала Мелисанда, когда воины ушли. – Бурление в крови, и честь превыше всего. Как думаешь, он уже сколько-нибудь влюблен в тебя?
– Жослен, скорее, меня презирает, миледи, – возразила я.
– О, любовь и ненависть – это две грани одного клинка, – беспечно уточнила она, делая знак лакею помочь мне снять накидку, – и разделяющая их кромка еще тоньше и острее, чем лезвия кинжалов твоего кассилианца. – Слуги ввели нас в приемную, скользя впереди к открытым дверям. На ходу Мелисанда взяла меня за руку. – Ты, конечно, отчасти презираешь своих поклонников, но ведь и любишь их, правда?
– Да, миледи, правда. – Я села на отодвинутый для меня стул и приняла кубок
отрада
, настороженно глядя на Мелисанду. – Немного.
– А скольких из них ты боишься?
Совсем как она, я придержала кубок, не отпивая, и честно ответила:
– По крайней мере одного – совсем не боюсь. Большинство – время от времени. А вас, миледи... вас я боюсь всегда.
Синева ее глаз напоминала предвечернее небо, когда появляются первые звезды.
– Хорошо. – Ее улыбка сулила невообразимое и заставляла меня трепетать. – Не стесняйся, Федра. Сегодня Самая долгая ночь, и я никуда не тороплюсь. Ты не такая как подделки, натасканные с рождения, не такая как псы, корчащиеся под ударами бича в ожидании ласки хозяина. Нет, ты наслаждаешься самой поркой, и лишь самая малость в тебе этому противится. Пусть другие исследуют глубины твоего наслаждения, я же хочу пробудить твой протест.
При этих словах меня передернуло.
– Я подчинюсь всем вашим приказам, миледи.
– Приказам! – Мелисанда подняла свой кубок к свету, разглядывая радужные искорки. – Приказы, Федра, они для капитанов или для генералов. Нам с тобой ни приказы, ни просьбы не нужны. Ты и без них узнаешь, как доставить мне удовольствие, и сделаешь это без лишних слов. – Она с улыбкой салютовала мне кубком. – Отрады!
– Отрады, – бездумно отозвалась я и проглотила
отрад
. Сладкий и огненный, он обжег мне горло, пробудив воспоминания о многолюдном Большом Зале в Доме Кактуса, о пылающем камине и о запахе еловых ветвей.
– Ах, я очень тебе рада, Федра, в тебе воплотились мои несказанные мечты. – Вставая, Мелисанда отставила пустой кубок и потрепала меня по щеке. – Мои горничные приготовят тебя к балу. Мы отправимся на маскарад Куинселя де Морбана через час.
С этими словами она выплыла из комнаты, оставив шлейф цветочного аромата, и почти тут же за мной явилась служанка с опущенными долу глазами.
Меня уже поджидала горячая ванна. От воды поднимались завитки пара. Вокруг стояли свечи и еще две служанки. Я наслаждалась, пока одна из них умащала меня душистым маслом, а другая сначала расчесала мои темные кудри, а потом уложила их в прическу, вплетя несколько белых лент. Когда камеристка внесла костюм, я встала из воды, позволила прислужницам обернуть мое влажное тело простыней и посмотрела, что же Мелисанда для меня приготовила.
Я давно привыкла к дорогой одежде и уже не удивлялась всяким изыскам, но то верхнее платье меня поразило. Свободное, из прозрачной, мерцающей белой кисеи, с длинными широкими рукавами и сплошь расшитое крохотными бриллиантами.
