Текст книги "Редкий дар (ЛП)"
Автор книги: Жаклин Кэри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
– Во имя Элуа! И на что же его надевать?
Камеристка хлопотала с полумаской – из бело-коричневых перьев цапли с отверстиями для глаз, обрамленными черным бархатным кантом.
– На вас, миледи, – тихо пояснила она.
В свете свечей легкая ткань просвечивала насквозь. В этом наряде я покажусь нагой перед цветом кушелинской знати.
– Нет.
– Да, миледи, только так. – Держалась она скромно, но никто из слуг Мелисанды не осмелился бы ослушаться свою госпожу. – И еще вот это. – Камеристка протянула мне бархатный ошейник с большой бриллиантовой слезкой и кожаным поводком. Я закрыла глаза. Я уже видела такие ошейники в доме Валерианы. В уединении Двора Ночи они совсем не плохи, но Мелисанда намеревалась продемонстрировать меня в этой сбруе вельможам королевства.
Ласково, но настойчиво служанки одели меня в мерцающий наряд, еще раз расчесали мне волосы, рассыпав локоны по спине, плотно завязали ошейник, уложив бриллиант в ямочку между ключицами, и закрыли мое лицо маской. Когда они закончили, я посмотрела на себя в зеркало.
Из стекла на меня глядело пленительное создание в маске и ошейнике, совершенно обнаженное под искрящимся каскадом кисеи.
– Очень хорошо. – Ироничный голос Мелисанды вспугнул меня и, как раньше Жослен, я уступила давно затверженной привычке. Кассилианцы кланяются, а воспитанники Двора Ночи преклоняют колени. Опустившись на пол, я подняла на Мелисанду глаза.
Насколько я слепила белизной, настолько она была черной. Бархатные юбки мели пол, корсаж туго облегал талию и грудь, над его кромкой вздымались бледные плечи, а руки скрывались под перчатками до локтя. Ее маска тоже была черной, из перьев цвета ночи, радужно переливающихся в свете свечей и сочетающихся с изысканной прической. На шее красовалось бархатное колье с черными опалами, вроде пятнышек на шее баклана. И тут я догадалась, кем нарядилась она и чей образ воплощаю я, вспомнив кушелинское сказание об острове Ис и его темной Леди, которая властвовала над птицами небесными и держала при себе кроткую цаплю. В той легенде остров затонул – не помню точно, по какой причине. Но бакланы, служившие темной Леди, до сих пор кружат над волнами, поглотившими Ис, ловят рыбу и зовут свою госпожу.
– Идем, – позвала Мелисанда и протянула затянутую в перчатку руку к моему поводку. В ее голосе не было ни единой повелительной нотки. Она не сомневалась в моем послушании.
Я встала с колен и с готовностью последовала за ней.
Глава 35
Я не знала, чего ожидать от кушелинского маскарада, но, на мой взгляд, он не слишком отличился от других Средизимних празднеств. Немного мрачнее, с непривычно чинным настроем и преобладанием традиций Кушета, одновременно жестких и гармоничных.
Все замолчали, едва мы появились на пороге зала.
Дворецкий герцога де Морбана, выслушав тихое указание Мелисанды, объявил наши имена – оба. Так я лишилась даже покрова анонимности, став не просто безымянной служительницей Наамах, заключившей договор на Самую долгую ночь, а Федрой но Делоне, по доброй воле согласившейся надеть ошейник ради Мелисанды Шахризай.
Мы неспешно продвигались сквозь толпу, и за нашими спинами раздавались перешептывания. С каждым шагом я все больше ощущала свою наготу под слоем мерцающей прозрачной кисеи. Лица в масках из меха и перьев поворачивались нам вслед. Мелисанда грациозно скользила между гостями герцога, а я послушно семенила следом за ней.
И, к моему стыду, на глазах у сотен людей, ведомая в непристойном наряде на бархатном поводке, я чувствовала, как глубоко во мне просыпается желание доселе невиданной силы, словно волна, затопившая остров Ис, набирает мощь в океанской пучине.
– Ваша светлость.
Только Мелисанда умела сделать реверанс с видом королевы, принимающей дань. Высокий стройный мужчина в маске волка кивнул и оценивающе посмотрел на нее.
– О, нас почтил присутствием Дом Шахризаев, – сухо поприветствовал он. – И кого же ты привела, Мелисанда?
Она не ответила, лишь слегка улыбнулась, и тогда уже я присела в глубоком реверансе.
– Отрады вашей светлости в Самую долгую ночь, – пробормотала я.
Герцог приподнял мой подбородок и сквозь прорези маски заглянул в глаза.
– Неужели?! – воскликнул он, переводя взгляд с меня на Мелисанду и обратно. – Так это правда?
– Перед вами Федра но Делоне, – с легкой улыбкой представила меня Мелисанда. Ее губы алым луком изогнулись под скрывающей половину лица черной маской. – Разве вы не слышали, что в Городе Элуа появилась настоящая
ангуиссетта
, ваша светлость?
– Разве не опрометчиво верить слухам? – Не отрывая от меня пытливого взгляда, он взметнул искрящиеся складки моего наряда и скользнул рукой под юбки.
И я закричала от наслаждения и от стыда. Герцог де Морбан улыбнулся мне под маской – позабавленный волк. Мелисанда дернула за поводок и, пошатнувшись, я упала на колени. Нашитые на платье крохотные бриллианты впились в мою плоть.
– Герцог де Морбан не твой господин, – напомнила Мелисанда, запуская жесткие пальцы мне в волосы в полуласке-полуугрозе.
– Нет, миледи, – согласно выдохнула я. Ее прикосновение стало нежнее, и я бессознательно потянулась к ней, прижалась щекой к бархату юбки и вдохнула ее аромат, словно священное благовоние. Пальцы темной Леди пропутешествовали по моему горлу, и до меня словно издалека донесся мой всхлип.
– Как видите, ваша светлость, – промурлыкала Мелисанда, – стрела Кушиэля бьет без промаха.
– Что ж, берегитесь ее! – проворчал герцог, отворачиваясь.
Я почувствовала, как моя госпожа затряслась от почти беззвучного смеха, и мой взор заволокла красная пелена.
Не могу описать, что происходило дальше на том маскараде; впоследствии я старалась вспомнить подробности, поскольку Делоне довольно долго меня допрашивал, отказываясь верить, что мои способности к наблюдению впервые дали сбой, но тщетно. Ах, я словно погрузилась в лихорадочный сон. Благословенный Элуа мне свидетель, я пыталась обращать внимание на то, что происходило вокруг, пыталась слушать разговоры, но тонкий поводок, пристегнутый к моему ошейнику, наконец-то упразднил тот потаенный уголок разума, который наблюдал и анализировал события в интересах Анафиэля Делоне. Всем существом я чувствовала лишь руку Мелисанды на другом конце черного шнура. Усилием воли взывая к своему сознанию, я слышала только шум нараставшей внутри меня глубинной волны и понимала, что, когда она выплеснется на поверхность, я обречена.
Если вы спросите, что же я помню о том маскараде, мой ответ будет кратким: Мелисанду. Каждый ее смешок, каждую улыбку, каждое движение – все это передавалось мне по связующей нас бархатной пуповине, и я почти задыхалась от переполнявших меня чувств.
Там было представление, из которого я заметила только крик Глашатая Ночи, аплодисменты Мелисанды и ее улыбку. Ах, эта улыбка до сих пор иногда мне снится.
И слишком многие из таких снов приносят блаженство.
Как же хорошо, что Жослена там не было и он меня не видел.
Мы наконец ушли, когда гостей стало меньше. Я, спотыкаясь, брела перед Мелисандой, и, когда кучер помогал мне сесть в экипаж, я уже дрожала всем телом, как задетая струна арфы. Бархатный поводок натянулся: госпожа не выпустила его, забираясь внутрь.
– Иди сюда, – прошептала она, когда лошади тронулись, и в ее тоне по-прежнему не слышалось приказа, но моя привязь дернулась, и я, беспомощная и послушная, скользнула в ее объятия.
Наамах знает, меня уже много раз целовали, но так – никогда. Все во мне подавалось навстречу этому поцелую. Мелисанда вдруг отстранила меня и сняла мою маску, забрав последнее прикрытие. Свою она снимать не стала, и мерцающие синие глаза смотрели на меня из-под пышных загнутых перьев баклана. А потом она припала ко мне снова, и я ответила на поцелуй абсолютно безыскусно, но с ненасытной жаждой, прижимаясь к ней и пропадая под натиском ее губ. Поцелуй все длился и длился, пока экипаж не остановился с ошеломившей меня внезапностью. Моя госпожа рассмеялась, когда кучер открыл дверь и за ней показался двор особняка Шахризаев – я поверить не могла, что мы доехали так быстро. Слуга помог мне выйти, старательно не поднимая глаз. Невообразимо, на что я была похожа: с пылающим взором, растрепанная и обнаженная под расшитой бриллиантами тончайшей кисеей. Бархатный поводок снова натянулся. Находясь слишком далеко от Мелисанды, я разочарованно дрожала, пока она не вышла из кареты и не повела меня, нежно приобняв, в свой дом.
Это была Самая долгая ночь, и она только начиналась.
Не стану скрывать, что случилось потом, хотя отнюдь этим не горжусь. Я – избранница Кушиэля, а Мелисанда была его потомком, и реки наших судеб изначально струились к этой ночи. На свидании с Бодуэном я уже видела здешнюю комнату для удовольствий, теперь же я смогла увидеть внутреннее святилище – будуар Мелисанды. С первого взгляда я мало что разглядела: лампы с ароматным маслом, большая кровать и низко свисающий с самой высокой балки одинокий крюк. Вот и все, что я успела заметить, прежде чем Мелисанда завязала мне глаза бархатной повязкой и погрузила во тьму.
Она толкнула меня на колени, сняла с меня ошейник с поводком, и я чуть не заплакала от этой потери, но тут же почувствовала как знакомый шнур стянул мои запястья, а потом Мелисанда подняла их вверх и закрепила на висячем крюке.
– С тобой, дорогая, – донесся до меня ее шепот, – я не стану терять время на простые игрушки.
Невидимый механизм пришел в движение и потащил меня кверху. Я обвисла на крюке, вздернутая с колен, слишком слабая, чтобы стоять, и незряче гадала, что меня ждет.
– Знаешь, что это такое? – холодная сталь ласково коснулась щеки, острое лезвие очертило край повязки на моих глазах. – Их называют
флешетты
.
И тут я заплакала от счастья и от страха, но это не помогло.
Не ведающее преград острие
флешетты
пропутешествовало вниз по моему горлу и запнулось на вырезе платья. Не знаю, насколько прочной была расшитая бриллиантами кисея, но она с тихим шорохом разошлась, и я почувствовала натопленный воздух на своей обнаженной коже. Рукава давно сползли на вывернутые вверх плечи, и
флешетта
протанцевала по тропинкам вен на каждой из моих связанных рук, ни разу не погрузившись в кожу, к шее, где прошла сквозь тонкую ткань. Платье наконец соскользнуло к моим щиколоткам, крошечные бриллианты жалобно звякнули.
– Вот так-то лучше. – Ткань, царапнув по моим ступням, прошелестела в сторону, и я повернула голову на звук.
– Не любишь, когда глаза завязаны? – доверительно поинтересовалась Мелисанда.
– Нет, миледи. – Против воли я вся дрожала, хотя пыталась успокоиться и замереть, все больше боясь смертоносного инструмента. В висячем положении сохранять неподвижность было сложной задачей. Лезвие медленно плыло по моей коже, и в конце концов острие
флешетты
уперлось мне между лопаток.
– Ах, милая, но если снять повязку, предвкушение будет не таким сильным, – ласково промурлыкала искусница, ведя
флешеттой
вдоль моего позвоночника.
Я не ответила, вздрагивая, как пытающаяся отогнать муху лошадь, а безудержные слезы пропитывали закрывающий глаза бархат. От страха голова опустела, а желание настолько обострилось, так жгло меня изнутри, что стало трудно дышать.
– О, какая страсть, – пробормотала Мелисанда, и острие вновь заплясало по моей коже и царапнуло возбужденный сосок. Я ахнула, связанные руки невольно дернулись, качнув цепь. Мелисанда засмеялась.
И вонзилась в меня.
Воин в бою получает от меча противника увечья гораздо более тяжкие, чем я от
флешетты
Мелисанды; и, конечно же, эти неглубокие порезы были ничем в сравнении с ударом ножа, который пришлось пережить Алкуину. Но смысл
флешетты
не в том, чтобы ранить, а в том, чтобы причинять боль. Острейшее лезвие рассекало плоть легко, как кисею. И когда оно впервые погрузилось в мою кожу, я это почти не почувствовала.
А дальше все было очень и очень медленно, и каждый порез добавлял струйку боли к захлестывающему меня багряному потоку.
Ослепленная, беспомощно болтающаяся на крюке, охваченная ужасом и желанием, я всем существом сосредоточилась на острие
флешетты
, с чудовищной плавностью кромсающем мою плоть, – на резце, выписывающем невидимую гравюру на моей правой груди. Я чувствовала, как кровь горячим ручейком стекает по животу. Кожа расступалась под легчайшим нажимом лезвия, творившим на моем теле непостижимо прекрасные, мучительные узоры. Это напоминало иглы туарье, только в тысячу раз больнее.
Не могу сказать, долго ли это продолжалось – для меня прошла целая вечность. Наконец Мелисанда вытащила острие из моей плоти и медленно провела
флешеттой
по дорожке, проложенной ручейком крови.
– Федра, – нежно прошептала она мне в самое ухо. Я чувствовала тепло ее дыхания, жар ее тела. Острие холодной, смертельной лаской опускалось все ниже и ниже, и вот я ощутила его возле своего потаенного входа и задрожала как лист на ветру. Я знала, куда дальше вонзится Мелисанда и почти слышала танцующую на ее губах улыбку. – Скажи, милая, скажи мне свое слово.
—
Гиацинт
! – в пароксизме ужаса я выдохнула свой
сигнал
, и каждый мускул одеревенел от захлестнувшего меня сильнейшего оргазма. Только когда я перестала содрогаться, Мелисанда рассмеялась и убрала от моего тела
флешетту
. Я обмякла, всей тяжестью повиснув на крюке.
– Ты отлично справилась, – ласково произнесла она, снимая с моих глаз повязку.
Я заморгала, на миг ослепленная светом ламп, но через несколько секунд впитала зрачками прекрасное лицо темной Леди. Она успела снять маску, а ее распущенные волосы ниспадали на плечи иссиня-черными волнами.
—
Пожалуйста
. – Я услышала сорвавшееся с губ слово прежде, чем поняла, что это я произнесла его вслух.
– Чего ты хочешь? – Мелисанда слегка склонила голову, с улыбкой поливая меня теплой водой из большого кувшина. Я даже не взглянула, как смешивается с водой моя кровь.
– Вас, миледи, – прошептала я. Поверьте, я никогда так не просила ни одного своего гостя, никогда.
Спустя секунду Мелисанда вновь рассмеялась и развязала мои руки.
Уже потом она, полностью удовлетворенная, позволила мне задержаться подле себя и принялась играть с моими волосами.
– Делоне прекрасно тебя обучил, – своим глубоким голосом промурлыкала Мелисанда, отчего по всему моему телу прошел трепет. – Твои дарования затмевают любого посвященного каждого из Домов Двора Ночи, дорогая. – Она провела пальцем по контуру моего туара и приподняла брови. – Чем займешься, когда его закончишь?
Даже сейчас я покрывалась мурашками при ее прикосновении – угольки наслаждения все еще тлели.
– Не знаю. Пока не решила.
– Пора над этим подумать. Тебе осталось совсем чуть-чуть. – Она улыбнулась. – У Делоне намечена для тебя какая-то цель?
– Нет, – отозвалась я. – Хотя точно не знаю, миледи.
Она намотала прядь моих волос на пальцы.
– Нет? Тогда, возможно, он получил все, что хотел. Он ведь использовал тебя, чтобы добраться до Баркеля л’Анвера, не так ли? А потом использовал герцога, чтобы отомстить Стрегацца. – Увидев выражение моего лица, она усмехнулась. – Как думаешь, милая, кто растолковал Анафиэлю Делоне, как манипулировать другими людьми в своих целях? Половине всего, что он умеет, обучила его я, а он в ответ подсказал мне, как нужно слушать и наблюдать. Вместе два этих навыка гораздо опаснее, чем любой из них по отдельности, даже на пике развития.
– Он говорил, что вы во многом подходите друг другу, – кивнула я.
– Во всем, кроме одного. – Мелисанда ласково потянула меня за локон и улыбнулась. – Иногда мне кажется, что нам стоило бы пожениться, поскольку он единственный, кто способен по-настоящему меня рассмешить. Но увы, его сердце никогда не забьется ради меня, и, думаю, большая его часть умерла, когда погиб принц Роланд.
– Принц Роланд? – Я резко села, уставившись на нее, и разум постепенно начал проясняться. – Делоне и принц Роланд?
– Ты и вправду не догадывалась? – Мелисанда выглядела удивленной. – Ну ты и глупышка. Да, конечно, еще со времен учебы в Тиберии. Даже брак Роланда не смог их развести, хотя, безусловно, Делоне и Изабель люто ненавидели друг друга. Ты никогда не читала его стихотворений?
– Во всем городе не найти ни единой копии. – В голове бешеным потоком проносились мысли.
– О, у самого Делоне сохранился один сборник. Заперт в сундуке в его библиотеке, – лениво промурлыкала Мелисанда. – Но тогда чем же он сейчас занимается, если больше не использует тебя в качестве глаз и ушей?
– Ничем, – рассеянно отозвалась я, погоняя память. Да, точно, в библиотеке был сундук, я видела его на антресоли у восточной стены. Такой пыльный и невзрачный, что я никогда не интересовалась его содержимым. – Ничем особенным. Читает. Ожидает вестей от Квинтилия Русса. – Слишком поздно я вспомнила, где услышала упоминание об адмирале, и бросила быстрый взгляд на Мелисанду, но та казалась незаинтересованной.
– Что ж, может, Делоне сносится с Руссом через людей де Морбана. Флот Русса сейчас стоит к северу от герцогства. – Она притянула меня к себе и принялась водить пальцами по линиям узора, который сама же вырезала на моей плоти. Кровотечение давно прекратилось, остался лишь четкий рисунок. – Он наверняка захочет с тобой встретиться.
– Де Морбан? – Делоне, принц Роланд, клятвы, стихотворения и сундуки разом выветрились из головы, когда Мелисанда коснулась меня губами, смакуя оставленные
флешеттой
порезы.
– М-м-м. Он кушелинский лорд, пусть и полукровка. – Мелисанда отстранилась, с улыбкой глядя, как мои щеки заливаются румянцем. – Я его тебе не навязываю, но при случае напомни герцогу, кого ему следует благодарить за знакомство с тобой. – Без пут, без лезвий и без боли, способных меня принудить, она нежно развела складки моих нижних губ и скользнула в меня пальцами. – Произнеси имя твоего маленького дружка, Федра. Произнеси его для меня.
Ах, у меня не было никаких причин, никакого повода произносить сигнал.
—
Гиацинт
, – покорно прошептала я, и давно зреющая сладкая волна вновь меня захлестнула.
Утром я проснулась в гостевой спальне. Одна из услужливых горничных уже наполнила для меня ванну и аккуратно сложила мою одежду в изножье кровати. Когда меня проводили в столовую, Жослен уже ждал там, и мне было сложно посмотреть ему в глаза. Сам он не стал задавать вопросов, воочию убедившись, что я цела и невредима. Конечно же, он видел меня в гораздо худшем состоянии – по крайней мере физически – после свидания с Хильдериком д’Эссо, и мне даже показалось, что у кассилианца немного отлегло от сердца.
Как и в прошлый раз, после ночи с Бодуэном, Мелисанда пришла со мной попрощаться. Она вежливо поприветствовала Жослена и удостоилась холодного поклона в ответ.
– Возможно, будет лучше, если это возьмешь ты, кассилианец, – сказала она, бросая ему мешочек с деньгами. – Во славу Наамах.
А потом с улыбкой подошла и накинула мне что-то на шею.
Бархатный шнурок она затянула у меня под затылком и поправила бриллиант, чтобы тот лег точно в ямку между ключицами. Во мне снова начала расти волна желания.
– Это тебе на память, Федра, а не для Наамах, – ласково произнесла Мелисанда. Потом рассмеялась и подала знак слуге, стоящему за ее спиной. Тот с поклоном шагнул вперед и вручил мне кипу расшитой бриллиантами кисеи. – Мне не нужны эти тряпки, – добавила она с лукавой усмешкой, – но любопытно, что с ними сделает
ангуиссетта
, воспитанная Анафиэлем Делоне.
– Миледи… – это все, что я смогла выдавить, подняв на нее обожающие глаза.
Мелисанда снова рассмеялась, одарила меня небрежным поцелуем и удалилась.
Жослен уставился на меня с другого конца стола. Прижав к груди ворох сверкающей кисеи , я ответила кассилианцу не менее пристальным взглядом.
Глава 36
В особняке Делоне было тихо; я вернулась спозаранку и, по словам встретившей меня домоправительницы, почти все еще спали, включая хозяина. По традиции Самая долгая ночь продолжалась дольше всех прочих. Жослен с красными от недосыпа глазами вручил мне кошель Мелисанды и ушел на покой. Он всю ночь не сомкнул глаз, совершая бдение перед статуей Элуа.
Мне удалось поспать совсем недолго, но я пребывала в каком-то странном азарте и идти в кровать совсем не хотела. Поднявшись в свою комнату, я положила дар Мелисанды в сундук, не пересчитав; почему-то мне нравилось гадать, какую же сумму она пожертвовала. Закрыв крышку, я села на кровать и прижала к груди остатки своего маскарадного костюма.
Наверное, достаточно? Скорее всего, даже больше, чем достаточно.
И я понятия не имела, что делать дальше.
В эту ночь произошло слишком много событий, они скопом крутились в голове, и мне не удавалось их толком обдумать. Взгляд снова упал на сундук. «По крайней мере это я могу выяснить прямо сейчас», – решила я и спустилась в библиотеку.
Да, я все правильно помнила. Пришлось вытянуть шею, чтобы разглядеть содержимое антресолей на восточной стене, но там действительно пылился сундук. Я прислушалась, не ходит ли кто еще, но в доме царила тишина. Подтащив к полкам самый высокий из стульев, я забралась на него и потянулась к сундуку. Моего роста не хватало на добрый локоть. Шепотом испросив прощения у Шемхазая и всех ученых мира, я сложила на сиденье несколько толстых томов и взгромоздилась на опасно покачивающуюся стопку. В этот раз кончики пальцев скользнули по золотой резьбе, и вскоре мне удалось подтащить сундук поближе.
Осторожно его придерживая, я слезла со стула и устроилась поудобнее, чтобы изучить добычу. Дорогое дерево покрывал толстый слой пыли, забившей резьбу. Я слегка подула на сундук, подняв серое облако, и обследовала показавшийся замок.
Есть свои плюсы в дружбе с тсыганом: Гиацинт научил меня отмыкать простые замки. Из своей комнаты я принесла две заколки и зубами загнула кончик одной из них в крючок. Аккуратно двигая обеими заколками и одновременно напряженно прислушиваясь к звукам спящего дома, я вскоре сумела подцепить и отодвинуть защелку.
Когда я откинула крышку, в спертом воздухе библиотеки запахло ладаном. Мелисанда не обманула: внутри и впрямь лежала тонкая книжица в шелковом переплете и без названия. Открыв ее, я увидела страницы и страницы поэтических строк, начертанных почерком Делоне – более порывистым и неровным, чем нынешний, но легко узнаваемым. Разгладив лист, я принялась разбирать стихи, написанные поблекшими чернилами.
О, господин, чье сердце не скудеет…
Дай честь груди, к которой ты припал,
Когда мы без оружья и доспехов
Боролись на поляне сам на сам,
И в трели птиц вплетались наши вскрики,
И смех руладами стремился ввысь,
Венчая и атаки, и уступки.
Я помню мощь и гладкость рук твоих,
Что мрамором ожившим мне казались,
И грудь твою, прижатую к моей,
И жаркое одно на двух дыханье.
Вминались ноги в мягкую траву,
Я помню, ты прищурился лукаво,
И, тщась твою задумку разгадать,
Я бестолково пропустил подсечку.
Да, я не устоял, качнулся, пал.
Я был повержен. Грозный триумфатор
Пронзил меня, всецело овладев,
Но боль на пике расцвела экстазом —
Бой проиграв, я выиграл судьбу.
Я помню каждый миг сладчайшей схватки…
О, господин, что мне един вовек,
Позволь груди, к которой ты припал,
Служить твоим щитом, твоим кимвалом.
Да, Мелисанда не солгала о книге. Если Делоне сочинил эти строки, он совершенно точно посвящал их Роланду де ла Курселю, безвременно погибшему в Битве Трех Принцев. Роланду, чье обещание Делоне сдержал, вернувшись за Алкуином. Роланду, чью жену Делоне заклеймил убийцей, заплатив за эту дерзость своей поэзией, которую король предал анафеме.
Неудивительно, что до изгнания дело все-таки не дошло.
Внезапно что-то зашелестело, я развернулась и оказалась лицом к лицу с Алкуином, который неподвижно стоял у меня за спиной с открытым ртом. Я захлопнула книгу, но было уже слишком поздно.
– Не следовало тебе этого делать, – прошептал он.
– Я должна была найти ответ на вопрос. – Я закрыла крышку и защелкнула замок. – Именно этому, в конце концов, и учил нас Делоне, – добавила я, с вызовом глядя товарищу в глаза. – Помоги, пожалуйста, вернуть сундук на место.
Алкуин заколебался, но давняя дружба взяла верх. Он приблизился и помог мне удержать равновесие, пока я задвигала сундук на пыльную антресоль. Мы расставили по местам книги и высокий стул, убрав все доказательства моего прегрешения, затем вместе прислушались. В доме было по-прежнему тихо.
– Итак. – Я сложила руки на груди. – Делоне был возлюбленным принца Роланда. Ну и что из этого? Роланд де ла Курсель умер больше пятнадцати лет назад; так почему Дом Курселей до сих пор имеет дело с Делоне и наделяет его ливрейными гонцами, кассилианцами и тому подобными беспримерными милостями? Почему он именно сейчас вдруг помирился с герцогом л’Анвером, братом его также давно покойной соперницы, принцессы-консорта?
Алкуин посмотрел куда-то вдаль.
– Я не знаю.
– Не верю.
Он перевел взгляд на меня.
– Твое право, Федра. Я дал обещание и держу слово. А кто тебе подсказал, где и что искать? Мелисанда? – Я не ответила, и он нахмурился. – Она не вправе совать сюда свой нос. Если бы я мог различить границу между развлечениями и честолюбивыми устремлениями этой интриганки, спал бы гораздо спокойнее.
– О том, что я только сейчас узнала, – парировала я, – половина лордов королевства осведомлены с незапамятных времен, и, думаю, никто из них не собирается из-за этого убивать Делоне, раз до сих пор он живехонек. Изабель де ла Курсель в свое время ему уже отомстила, убедив короля запретить его стихи. Телезис де Морне говорила мне, что, повернись судьба по-другому, Делоне мог бы стать королевским поэтом. Но это все общеизвестно, а значит, неважно. Я вижу, действительно опасный вопрос – кем же он стал в итоге, лишившись возможности изливаться в виршах?
– А неужели ты не видишь, что Мелисанде Шахризай хватило ума заморочить тебе голову и послать сюда вынюхивать для нее? – приподнял брови Алкуин.
При этой мысли по коже пробежал холодок, и я прикусила язык. Алкуин уже обещал, что расскажет мне обо всем, когда я закончу туар, а еще обещал, что до того момента и рта не раскроет. В памяти всплыло давнее пророчество матери Гиацинта, и я вдруг побоялась перечислить товарищу дары Мелисанды.
– Ты расскажешь Делоне? – вместо этого спросила я.
Алкуин печально покачал головой.
– Нет, это твое дело. Я в этом не участвую, Федра. Если ты мудра, то расскажешь ему сама. Я в эту игру вмешиваться не стану.
И с этими словами он ушел, оставив меня такой одинокой, какой я никогда себя не чувствовала в доме Делоне.
В конце концов я решила потянуть время.
Я рассказала Делоне все, что смогла вспомнить из событий Самой долгой ночи, кроме эпизода с сундуком и книгой. Он заставил меня раз десять описать маскарад у герцога де Морбана и, уверившись, что торжество почти не оставило следов в моей памяти, наконец сдался и принялся разглядывать расшитую бриллиантами ткань, пропуская ее сквозь пальцы и покачивая головой.
– Что будешь делать дальше? – спросил он после долгого молчания.
У меня нашлось немного времени поразмыслить над этим вопросом, и я молитвенно сложила руки, набираясь смелости, чтобы озвучить свое желание.
– Милорд, – произнесла я, стараясь не запинаться. – Во Дворе Ночи, когда посвященный завершает свой туар, он вправе остаться в своем родном Доме и продолжить служение, преумножающее блага, пока сам не захочет уйти на покой. Я не… не хочу покидать ваш дом.
Улыбка Делоне походила на рассвет после Самой долгой ночи.
– Так ты хочешь остаться?
– Милорд, – я сглотнула, пытаясь унять в горле ком страха пополам с надеждой. – Вы мне позволите?
Он рассмеялся, привлек меня к себе и расцеловал в обе щеки.
– Шутишь? Федра, зачастую ты так рискуешь, что от страха за тебя я седею, но я сам научил тебя стремиться к цели, не ведая преград. Тебя уже не переделать, и раз ты все равно будешь удовлетворять свою неуемную жажду познания, по моей указке или нет, конечно же, я предпочту, чтобы ты и дальше оставалась под этой крышей, где я могу хоть в какой-то мере тебя оберегать. – Делоне погладил меня по голове. – Признаться, я опасался, что ты предпочтешь мне своего тсыганского мальчишку, – произнес он совершенно серьезно, – или даже Дом Шахризаев.
– Если Принц Странников думает, что я жду не дождусь завершение своего туара лишь затем, чтобы он наконец счел меня достойной внимания, то он крупно ошибается, – с кружащейся от облегчения головой выдохнула я. – Пусть ухаживает за мной наравне с другими, если пожелает. А Мелисанда… ей просто любопытно посмотреть, как далеко я убегу с ее ошейником, – добавила я, касаясь бриллианта на бархатном шнурке и заливаясь румянцем.
Делоне никак не прокомментировал мое заявление, за что я была ему благодарна.
– Федра, – серьезно сказал он, – ты член моей семьи и носишь мою фамилию. Если у тебя есть какие-то сомнения, отбрось их раз и навсегда, поверь, я никогда и ни за что не отрекусь от тебя и не выгоню из своего дома.
– Спасибо, милорд, – пробормотала я, неожиданно тронутая.
Он ласково мне улыбнулся.
– Даже если твое служение будет наполнять не мои сундуки, а твои и Наамах. – Он взвесил на руке ворох сверкающей бриллиантиками кисеи. – Ну что, отослать это ювелиру?
– Да, милорд, – лихорадочно закивала я, – пожалуйста, отошлите.
* * * * *
На оценку и совершение сделки требовалось несколько дней. С разрешения Делоне я прихватила угрюмого Жослена и отправилась в Сени Ночи, правда, средь бела дня. Алкуин одолжил мне своего коня, и, хотя на улице трещал мороз, было приятно ехать верхом, а не трястись в экипаже. Мое последнее воспоминание о карете содержало слишком много Мелисанды Шахризай, и я радовалась холодному колкому воздуху, проясняющему сознание.
Ее бриллиантовую слезу, однако, я так и не сняла. Даже мысли такой не допускала в голову, как и вопросов о причинах своего нежелания.
Гиацинт командовал несколькими парнями, которые затаскивали побитую коляску в арендуемую им конюшню.
– Федра! – воскликнул он, подхватил меня в объятия и закружил. – Глянь сюда! Теперь у меня вполне сложилось извозчичье дело! Видишь, какой знатный экипаж достался мне всего лишь за одну песню!
Жослен прислонился к иссеченной непогодой стене конюшни, почти слившись с кладкой в своих пепельных одеждах.
– Ха, за целую песню? На один куплет ты точно переплатил, тсыган, – вставил он, кивая на покореженные колеса с выломанными спицами. – Даже если содрать и продать всю эту роскошную отделку, все равно не хватит на починку колес.
– К счастью, милорд кассилианец, я знаком с каретником, который не откажется починить колеса за песню, – кротко отозвался Гиацинт, затем повернулся ко мне и ухмыльнулся. – Делоне выпустил тебя из клетки? Позволишь купить тебе кувшинчик вина?
