Текст книги "Редкий дар (ЛП)"
Автор книги: Жаклин Кэри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
– Да, мастерски. – В голосе Алкуина послышались несвойственные ему ироничные нотки. – Но, милорд, пока вы не одобрили мой туар, мы все еще связаны долгом. Взглянете?
Он говорил правду: согласно традициям Двора Ночи, туар посвященного считается законченным только после того, как дуэйн его одобрит. Не знаю, откуда об этом дознался Алкуин. Не исключено, что просто верно угадал, хотя товарищ вечно удивлял меня обширностью своих познаний. В любом случае Делоне-то знал этот обычай доподлинно и, замявшись, отложил книгу.
– Взгляну, если ты того желаешь, – деловито сказал он, вставая.
Алкуин молча повернулся, расстегнул свободную рубаху и позволил ей соскользнуть с плеч. Его лунные волосы не были заплетены в косу, он собрал их рукой и перебросил через плечо наперед, так что густые сверкающие пряди зазмеились по груди. Темные глаза смотрели в пол, осененные длинными ресницами цвета потемневшего серебра.
– Милорд, вы довольны?
– Алкуин, – Делоне издал сдавленный звук, похожий на смешок, но только похожий, поднял руку и коснулся свежевытатуированных узоров туара. – Тебе больно?
– Нет. – С присущей ему грацией Алкуин повернулся и оказался лицом к лицу с наставником, обнял его за шею и заглянул в глаза. – Нет, милорд, мне не больно.
В коридоре я со свистом втянула в себя воздух, но двое в библиотеке меня не услышали. Делоне положил руки Алкуину на талию, и я ожидала, что наставник оттолкнет ученика; но Алкуин был наготове и успел притянуть Делоне к себе и поцеловать.
– Все, что я делал, – донесся до меня его горячечный шепот, – я делал ради вас, милорд. Неужели вы откажете мне в одном единственном желании?
Возможно, Делоне что-то ответил, но я этого уже не слышала: мне хватило и того, что он не оттолкнул Алкуина. Неведомое мне доселе горе захлестнуло меня, затмило глаза жгучими слезами, и я, одной рукой держась за стену, отступила назад, не в силах больше наблюдать за ними. Нет, я не была романтической дурочкой и не имела привычки оплакивать мечты, которым не суждено сбыться, а с первого же года служения Наамах я знала, что мои дары Делоне не по вкусу. Но как же мне было больно, что Алкуин ему подошел. Каким-то чудом я нашла лестницу, добралась до своей комнаты и, стыдно признаться, пролила немало горьких слез, прежде чем изнемогла и наконец уснула.
Утром я проснулась опустошенной, буквально выпотрошенной. Как ни странно, стало полегче, когда я увидела еле заметные круги под глазами Алкуина и его солнечную улыбку. До того дня он так улыбался лишь однажды – после ночи с Мьеретт но Оркис. Ах, мне хотелось возненавидеть его, но я слишком хорошо понимала чувства Алкуина к Делоне.
О да, слишком хорошо.
А Делоне держался с обычным спокойствием, но что-то в нем расслабилось. Не могу описать словами – примерно то же самое я заметила в нем за городом. Словно какая-то часть души, которую он день за днем крепко подавлял, вдруг задышала, и это было заметно и по голосу, и по манере двигаться, и по тому, что сегодня он чаще улыбался, чем скептически вздергивал бровь.
* * * * *
Не знаю, что бы я натворила, если бы в тот день не пришли новости из Серениссимы. Подстрекаемая скукой и отчаянием, я уже была готова рискнуть и снова испытать терпение Делоне, и, представьте, меня мало заботило, продаст он в наказание мой туар или нет. Забавно вспоминать ту печаль, которая казалась мне убийственной, да, забавно вспоминать ее сейчас, когда я знаю, что в те дни еще не изведала и десятой части настоящего горя. Но знание пришло ко мне позже, а тогда я чувствовала себя настолько несчастной, что всерьез хотела умереть.
К нам заехал граф де Фурсэ, Каспар Тревальон. После суда его дружба с Делоне еще больше укрепилась, а суровое испытание, постигшее его родных, он перенес с впечатляющим достоинством. Позорное пятно государственной измены не коснулось Фурсэ.
Новости из Дворца оказались неоднозначными. Принц Бенедикт действительно арестовал Виталя Бувара, но допросить не успел, так как в темнице торговца в первую же ночь удавили, и ходили слухи, будто тюремщика очень вовремя заменили человеком, который крупно проигрался Доминику Стрегацца. Должника-подменыша довольно скоро нашли – в канале с перерезанным горлом.
Принц Бенедикт, не будь дураком, послал за своим зятем Домиником. Но Баркель л’Анвер – а может, его влиятельный в Серениссиме кузен – должно быть, испугался, что змееязыкий Стрегацца легко отговорится от ничем неподкрепленных обвинений. И в пути на кортеж Доминика напали всадники в масках, которые мастерски поразили стрелами цель и ускакали неопознанными, оставив позади четыре трупа, в том числе злосчастного Доминика.
– Ходят слухи, – многозначительно добавил Каспар, – будто бы один из выживших заметил на лошади лучника аккадианскую сбрую – особые кисточки на узде или что-то вроде того. А ведь говорят, что герцог л’Анвер за годы служения в Халифате весьма проникся тамошними обычаями. Ты что-нибудь об этом знаешь, Анафиэль?
Делоне покачал головой:
– Баркель л’Анвер? Ты, верно, шутишь, друг мой.
– Отнюдь. А еще я слышал, что Бенедикт в своем докладе Ганелону добавил приписку с настоятельной просьбой допросить Баркеля л’Анвера. – Граф пожал плечами. – Возможно, принц и настоял бы на этом допросе, не возникни в Серениссиме другие заботы. Представь, у скальдов будто бы объявился новый военачальник. И под шумок все города-государства Каэрдианского Союза кинулись формировать военные альянсы.
– Правда? – нахмурился Делоне. Я предположила, что его беспокойство было вызвано отсутствием вестей от Гонзаго д’Эскобара, который ни разу не написал нам после вежливой благодарности за выполненный мною перевод. – Значит, Бенедикт воспринимает это всерьез?
– По всей видимости, всерьез. Он отправил письмо Перси де Сомервиллю, в котором предупредил, что в Камлахе нужно держать ухо востро. Нам повезло, что юный д’Эгльмор и его союзники стерегут границу.
– Несомненно, – пробормотал Делоне, и в его тоне я уловила какое-то умолчание. – Значит, о мстительных поползновениях Стрегацца пока не слышно?
– С местью не торопятся. – Уже тише Каспар добавил: – Скажу по секрету, друг мой: не думаю, чтобы Бенедикт де ла Курсель долго оплакивал зятя. Убежден, что он сам давным-давно вырвал бы этой гадюке зубы, если бы не опасался яда.
– И не зря. – Делоне не стал развивать эту мысль – но я поняла, что он имел в виду и, уверена, Каспар Тревальон тоже, – а перевел разговор на другую тему.
Я прислуживала им во время той беседы, но, выполняя свои обязанности, почти все время думала о другом. В подобных случаях мне больше помогало воспитание при Дворе Ночи, чем обучение у Делоне. Полезное умение приобрела я в детстве – любезно улыбаться и ловко подливать вино, даже когда сердце разбито. Наконец граф де Фурсэ ушел, и я воспользовалась возможностью обратиться к Делоне.
– Милорд, – вежливо начала я, – вы говорили, что когда ситуация с Буваром разрешится, я смогу вернуться к служению Наамах.
– Я так говорил? – с легким удивлением переспросил он; несомненно, обещания, данные мне, не представляли для него особой важности, к тому же, как я догадывалась, Делоне не выспался. – Да, припоминаю. Что ж, в свете последних новостей я, пожалуй, разрешу тебе вновь ходить на свидания – однако помни, что без кассилианца ты из дома ни ногой.
– Да, милорд. А вы получали какие-нибудь предложения насчет меня?
– И не одно, – сухо кивнул Делоне: по моим сведениям, предложения поступали потоком. – Ты имеешь в виду кого-то конкретного?
Я вдохнула и набралась смелости произнести вслух:
– У меня есть неоплаченный долг перед лордом Хильдериком д’Эссо.
– Д’Эссо? – изогнул рыжеватые брови Делоне. – Он обращался ко мне еще на прошлой неделе, Федра, но я хотел дать его гневу подостыть, прежде чем вы вновь встретитесь. Д’Эссо уже исчерпал свою полезность, больше мы ничего от него не узнаем, даже если Баркель затеет двойную игру. Но я в этом сомневаюсь. Герцог заключил со мной союз и успешно отомстил, и он достаточно умен, чтобы сейчас на какое-то время залечь на дно.
– Посылайте меня к кому хотите, милорд, – сказала я, именно это и подразумевая, – но как служительница Наамах я в долгу перед Хильдериком д’Эссо за тот ущерб, который нанесла ему в своем служении.
– Неплохо, – с любопытством посмотрел на меня Делоне. – Что ж, не стану тебе препятствовать. Передам тебе на рассмотрение другие предложения и подпишу договор с д’Эссо. – Он встал, погладил меня по голове и спросил с беспокойством в голосе: – Ты точно уверена?
– Да, милорд, – прошептала я и поскорее убежала, чтобы не захлебнуться слезами.
О том свидании предпочту не распространяться. Гнев д’Эссо действительно еще не остыл, чему я только обрадовалась, поскольку его ярость нашла во мне горячий отклик. Прежде я никогда не пользовалась своим искусством, чтобы отвлечься от тягостных мыслей, но в тот день я именно так и поступила. В том что происходило между нами, не было ни капли игры и ни грана обходительности: ограниченный только буквой подписанного договора, гневный д’Эссо поприветствовал меня резкой пощечиной, сбившей меня с ног. Я почувствовала вкус крови во рту и красная пелена Стрелы Кушиэля обволокла меня блаженным облегчением.
Я делала все, что приказывал лорд, и даже больше.
Когда он привязал меня к пыточному кресту, шероховатое дерево приласкало мою кожу как любовник. При первом же обжигающем поцелуе плети я закричала, беспомощно трепеща от наслаждения, а д’Эссо выругался и принялся яростно полосовать меня. В какой-то момент боль даже затмила удовольствие, и я разрыдалась от непереносимого сочетания того и другого, приправленного чувством вины и горькой обидой. Разрядка, на которую я так надеялась, о которой умоляла, не избавила меня от ощущения, что меня предали.
Закончив, д’Эссо повел себя нежно – чего я совсем не ожидала.
– Больше никогда, Федра, – прошептал он, ласково поглаживая меня и вытирая губкой кровь с рубцов, рассекавших мою спину. – Обещай, что больше никогда меня так не предашь.
– Нет, милорд, – пообещала я, захмелевшая от боли и очищения. Где-то в уголке сознания я даже понадеялась, что Делоне прав, и нам больше ничего не понадобится выведать у Хильдерика д’Эссо. – Больше никогда.
Он что-то неразборчиво пробормотал и продолжил промокать мои раны, время от времени отжимая губку. Теплая вода струилась по коже, тело переполняла блаженная усталость, и я возрадовалась, что после всех пертурбаций по-прежнему желанна для самого первого из моих поклонников. Да, скорее всего, я и его немного любила – служа Наамах, я никак не могла удержаться хотя бы от капельки любви к каждому из моих гостей. Никогда не говорила об этом Делоне, но, думаю, он и сам догадывался.
Не представляю, как я выглядела, когда наконец вышла в приемную д’Эссо. Помню, что слегка припадала на правую ногу, но, наверное, в глаза бросалось что-то похуже легкой хромоты, поскольку Жослен потрясенно выпучил глаза и вскочил на ноги.
– Во имя Элуа! – выдохнул он. – Федра…
От боли или от слабости, а может, от того, что никак не ожидала услышать из его уст мое имя, произнесенное с такой тревогой и сочувствием, мои колени подогнулись. Жослен в два шага преодолел разделявшее нас расстояние, бесцеремонно подхватил меня на руки и поспешил к двери.
– Жослен! – От раздражения разум прояснился. – Жослен, поставь меня. Я сама пойду.
Кассилианец упрямо покачал головой.
– Не когда я за тобой присматриваю! – Он кивнул лакею. – Открой дверь!
Когда мы вышли во двор, я обрадовалась, что свидание проходило в городском доме д’Эссо, а не в его дворцовых покоях – никто, кроме ошарашенного кучера, не видел, как Жослен Веррей нес меня к экипажу Делоне. Никто не видел, как моя сангровая накидка струилась по его рукам, по серому рубищу и по стальным наручам. Я пыталась не обращать внимания на силу этих рук и на твердость груди, к которой они меня прижимали.
– Идиот! – прошипела я, когда Жослен бережно устроил меня на сиденье. – С тобой или без тебя, именно в этом мое служение!
Жослен приказал кучеру ехать домой и сел напротив, сложив руки на груди и сердито глядя на меня.
– Если именно в этом твое служение, хотел бы я знать, в чем же мой грех, за который я приговорен смотреть на такое безобразие и не иметь права вмешаться!
– Я тебя в соглядатаи не приглашала. – Я невольно скривилась, когда экипаж тронулся с места и мою исхлестанную спину вжало в спинку сидения.
– И эта дурочка называет идиотом меня, – пробурчал Жослен.
Глава 32
Делоне не стал тратить много слов на мое потрепанное состояние, ограничившись сухим замечанием, что рад видеть меня относительно целой, и рекомендацией немедленно воспользоваться мазью иешуитского доктора, что я и сделала. Как я уже говорила, на мне все заживает с чудесной быстротой, и следы гнева Хильдерика д’Эссо вскоре сошли с моей кожи.
Пока я выздоравливала после искупительного свидания – меня останавливала не боль, а нежелание встречаться с поклонником, пока на теле сохраняются следы неистовства кого-то другого, – Делоне устроил небольшой ужин для нескольких избранных друзей. Среди них была и Телезис де Морне, и когда несколько дней спустя она снова нанесла нам визит, я подумала, что у нее дело к Делоне, но, как выяснилось, мое предположение было ошибочным. Телезис явилась, чтобы пригласить меня на театральное представление, поставленное по пьесе, написанной ее другом.
Кроме Гиацинта, до сих пор никто и никогда не приглашал меня куда-либо просто ради удовольствия пообщаться со мной, и я пришла в полный восторг.
– Можно мне пойти, милорд? – спросила я у Делоне, не пытаясь скрыть умоляющие нотки в голосе.
Наставник нахмурился.
– Со мной она будет в безопасности, Анафиэль. – Нежная улыбка согрела темные блестящие глаза Телезис. – Как-никак, я королевский поэт и в таковом качестве нахожусь под личной защитой Ганелона. Вряд ли кто-то дерзнет с этим не посчитаться.
Лицо Делоне на секунду омрачилось, словно от старой раны.
– Да, верно, – заключил он. – Что ж, хорошо. Только ты, – указал он на меня, – будешь хорошо себя вести.
– Обещаю, милорд! – Забыв о своей щемящей обиде на него, я поцеловала Делоне в щеку и умчалась за накидкой.
Я не раз видела актеров в Сенях Ночи, когда они выразительно декламировали отрывки из новых постановок, но ни разу не смотрела спектакль целиком. Ах, это было великолепно. Пьеса исполнялась на древнеэллинский манер: актеры играли в роскошных масках, а реплики произносились очень напевно, порой даже с подвыванием. В общем и целом я получила истинное наслаждение. По окончании спектакля я прямо-таки светилась от восторга и то и дело благодарила Телезис.
– Я так и думала, что тебе понравится, – заулыбалась она. – До женитьбы отец Иафета был посвященным Дома Шиповника, и вне стен Двора Ночи это первая пьеса, которая столь своеобразно представляет жизнь Наамах. Хочешь познакомиться с автором?
Мы пошли в закулисье. Действие на подмостках напомнило мне церемонный танец, а в гримерных царил настоящий хаос. С масками обращались бережно – актеры очень суеверный народ, – но костюмы и реквизит валялись где ни попадя, пока театральная братия бурно обсуждала успешное представление, то и дело переругиваясь.
Я сразу же угадала автора, поскольку только он был полностью одет. Заметив Телезис, драматург с сияющим взглядом радостно поспешил к ней, распахнув объятия.
– Дорогая! – воскликнул он, поцеловав ее в знак приветствия. – Ну что, как тебе? Понравилось?
– Чудесно, – улыбнулась ему Телезис. – Иафет но Эглантин-Варденн, знакомься, это Федра но Делоне, и ей тоже очень понравилась твоя пьеса.
– Рад знакомству. – Иафет галантно поцеловал мне руку. Молодой и миловидный, с каштановыми кудрями и теплыми карими глазами. – Мы тут собираемся пропустить по стаканчику в «Маске и лютне». Пойдете с нами? – спросил он, снова переключившись на Телезис. – Отметим наш триумфальный дебют.
Прежде чем поэтесса успела ответить, у двери началась какая-то возня. Один из актеров ахнул, и разговоры вдруг разом смолкли – за кулисы вошел высокий мужчина, одетый как придворный. Я тоже узнала его по часто пародируемому вытянутому лицу и привычке махать у себя под носом надушенным платочком: лорд Тьерри Руаль, королевский министр культуры. Иафет посерьезнел и поклонился.
– Милорд Руаль, – осторожно начал он, – вы оказываете нам большую честь.
– Да, конечно, – скучающе протянул министр, взмахивая платочком. – Ваша пьеса не лишена достоинств. Дней через пять сыграете ее для короля. Мой помощник обеспечит вас всем необходимым для постановки. – Еще один взмах платком. – Хорошего вечера.
Все задержали дыхание, пока вельможа не переступил порог, а затем разразились восторженными возгласами и принялись обниматься. Иафет улыбнулся Телезис:
– Теперь-то вы просто обязаны к нам присоединиться!
«Маска и лютня» была таверной для актеров, и туда впускали только членов Гильдии и их гостей. Телезис де Морне, как королевского поэта, конечно, приветили бы в любое время, но меня саму по себе точно не пустили бы – повезло, что подвернулась такая возможность. Довольная, я сидела, попивая вино, и восхищалась детской непосредственностью актеров, которые со сцены величаво властвуют над публикой, а сойдя с подмостков, ругаются по глупейшим поводам и разыгрывают между собой ничтожнейшие драмы. Как тут не вспомнить о жестоком соперничестве, царящем в закулисье Дома Кактуса.
Я не прислушивалась к беседе Иафета и Телезис о поэзии, но, когда разговор свернул на политику, навострила уши.
– До меня дошел удивительный слух, – понизил голос драматург. – К одной актрисе из моей труппы питает слабость распорядитель королевских покоев, он-то и рассказал ей, будто бы герцог д’Эгльмор приватно встречался с королем и просил руки дофины. Это правда?
– Первый раз слышу, – покачала головой Телезис и с улыбкой добавила: – Но у меня нет знакомых в королевских покоях.
– Да кому они нужны, – закатил глаза Иафет. – Если только не ради таких ценных новостей? Но я попросил ту актрису покамест придержать язык. Не хочу рисковать возможностью сыграть мою пьесу при дворе.
– О, уверена, вы устроите великолепное представление.
Я помолчала еще пару вздохов, но потом не удержалась.
– И что ему ответил король? – с наивным любопытством поинтересовалась я.
– Отказал безо всяких объяснений, – пожал плечами Иафет. – Как и всем прежним соискателям. Продаю, почем купил. Может, д’Эгльмор рассчитывал на благодарность за то, что вывел на чистую воду Тревальонов? Скорее всего, какая-то награда ему и вправду достанется, но уж никак не дофина. – На этом Иафет резко сменил тему.
Хотя я не была ни поэтессой, ни актрисой и не понимала многое из того, о чем вокруг говорили, я прочитала достаточно книг, чтобы от души насладиться и беседой, и непривычной обстановкой. Когда Телезис привезла меня в экипаже домой, я снова рассыпалась в благодарностях. Она ласково улыбнулась и взяла меня за руки.
– Я рада, что сумела тебя развлечь, Федра, – сердечно сказала она. – Мы с Анафиэлем знакомы очень давно. Если ты хоть немного любишь своего учителя, не суди его слишком строго за то, что он делает. В своей жизни он многое потерял, и не последнее место в списке потерь занимают его стихи, его творчество. Ах, когда бы не… ну, сложись обстоятельства иначе, скорее всего именно он, а не я, был бы сейчас королевским поэтом. Алкуин словно послан ему в утешение, хотя сам Делоне может этого и не осознавать. Позволь ему этот маленький кусочек счастья.
– Постараюсь, миледи, – пообещала я, смущенная ее проницательностью и добротой. Телезис снова улыбнулась и пожелала мне спокойной ночи.
Если бы не последующие события, я, возможно, и забыла бы сплетню, которой поделился драматург. Конечно, я передала его слова Делоне, который, если и удивился, то не самому сватовству, а что Исидор д’Эгльмор так долго тянул с предложением. И ответ короля явно не стал для Делоне неожиданностью. На этом я бы и выбросила неудавшееся посягательство на трон из головы, если бы днем позже не прибыло адресованное Делоне приглашение посетить постановку «Страстей Наамах» Иафета но Эглантина-Варденна в дворцовом театре.
Думаю, Делоне недооценил приглашение – его далеко не впервые звали ко двору. Но я, увидев конверт, сразу отметила на нем печать Дома Курселей.
* * * * *
Так получилось, что на день спектакля у меня было назначено обещанное свидание с лордом Роже Клавелем, вернувшимся из Хеббель-им-Аккада с герцогом л’Анвером. В какой-то степени я даже предвкушала эту встречу, поскольку по прежнему опыту знала, что перетруждаться не придется, и вдобавок надеялась, что и второй подарок Роже по щедрости не уступит первому. Делоне поначалу отклонил предложение Клавеля прислать за мной экипаж, однако, получив приглашение во Дворец, все же решил принять его любезность. Я сразу сообразила, что наставнику нужна карета для себя. Не годится являться на королевский прием взмыленным после скачки верхом.
Жослен, конечно, обязан был меня сопровождать. Мы мало разговаривали после моего свидания с д’Эссо, но я не сомневалась, что навязанная служба по-прежнему его не радовала. «Что ж, – думала я, – Роже Клавелем он останется доволен, поскольку этот поклонник вряд ли посягнет на мою целость и сохранность».
И опять Жослен томился в ожидании, на этот раз в дворцовых покоях лорда Клавеля – как я заметила, более роскошных чем те, где он принимал меня в прошлый раз, – пока я предавалась моему служению. Смею сказать, Роже остался вполне удовлетворен нашей встречей и даже не заметил, что мыслями я пребывала совсем в другом месте. Я не могла не думать о пьесе Иафета на подмостках дворцового театра и о любопытном приглашении на спектакль для Делоне. Роже Клавель предпочел дневное свидание, и, резвясь с ним, я отсчитывала часы до начала представления. Ранним вечером мы уже закончили любовные игры, и я принялась обмахивать поклонника веером, пока он лежал на подушках, обсыхая от выступившего пота. Наконец он поднялся, накинул халат и направился к сундуку, а у меня появилась идея.
– Спасибо, милорд, – промурлыкала я, пристегивая туго набитый мешочек с монетами к поясу.
– Ты исполнила, что обещала, милая, и даже больше, – воодушевленно посмотрел на меня он. – Вообще, мои ожидания, Федра, сбылись с избытком. Король пожаловал мне прекрасное имение в Ланьясе. Как думаешь, твой господин Делоне позволит мне увидеть тебя еще раз?
– Возможно. – Я задумчиво оглядела его. – Милорд Клавель, а нет ли из ваших покоев другого выхода?
– Ну, разве что проход для слуг на кухню, – удивился он. – Почему ты спрашиваешь?
Я предвидела этот вопрос и заранее заготовила ответ.
– Есть… один человек… которого мне нужно повидать. Он сделал Делоне некое предложение, – добавила я, подпустив в голос неуверенность, должную показать, что имя поклонника назвать не смею. – И он наверняка обидится, увидев на пороге кассилианца, столь чуждого восторгам плоти, но, вы же знаете, как ревностно члены братства относятся к своим обязанностям. У меня есть послание от Делоне для этого человека, но не хочется его передавать в присутствии моего мрачного сторожа.
– Я мог бы передать это послание вместо тебя, Федра.
– Нет! – испуганно покачала я головой. – Милорд, служители Наамах славятся тем, что не предают огласке секреты своих гостей. Умоляю, не прельщайте меня простым решением, предполагающим отступление от наших правил. Но если вы отправите свой экипаж к западному крылу и передадите брату Веррею, чтобы он ждал меня там, я… а, возможно, и еще кое-кто… будем перед вами в долгу.
Роже Клавель некоторое время обдумывал мое предложение, и я видела, как он взвешивал риски и возможную выгоду. Расчет вышел в мою пользу, и он кивнул, отчего пухлые складки подбородка заколыхались.
– Что ж, для меня это не составит труда. Так ты замолвишь за меня словечко перед Делоне?
– Непременно. – Я набросила накидку на плечи и с улыбкой поцеловала толстяка в щеку. – Я тоже не прочь увидеться с вами еще раз, милорд.
Конечно же, я не знала Дворец так же хорошо, как его обитатели, но мне казалось, что в голове у меня достаточно ясный его план, чтобы добраться до театра в западном крыле. Эти помещения были настолько вместительными и своеобразными, что даже провинциал не прошел бы мимо. Но, впервые очутившись в узких, извилистых и полутемных проходах для слуг, я умудрилась заблудиться. Довольно долго проплутав, я шагнула в первый же подвернувшийся пустой коридор Дворца и заморгала от яркого света.
Из-за угла донеслись шаги. По стуку подошв я догадалась, что приближаются двое мужчин в сапогах, причем шли они быстро. Их голоса достигли меня до того, как я увидела самих говорящих.
– Клянусь мечом Камаэля! – возмущенно воскликнул один. – Не так-то много я и попросил за спасение королевства! Казалось бы, старый дурак должен понимать, чем мне обязан!
– Может, он и прав, Исидор. Ты же не думаешь, что Искатели Славы пойдут за тобой после того, как ты предал их ненаглядного Бодуэна? – несмело возразил второй. – В любом случае они ведь не из Камлаха и не имеют перед тобой вассального долга.
– Да в Искателях осталась от силы сотня воинов, обученных сражаться в горах. Пусть не все, но многие наверняка не отказались бы пополнить, ну, или возглавить мои отряды, и вскоре можно было бы, разъединив, сбросить эту банду со счетов. Но не суть важно! Если придется, я наберу рекрутов в селах. Посмотрим, как Курселю понравится, когда ангелийские крестьяне начнут за него умирать. Он волей-неволей отдаст мне Искателей Славы. И не только. – Исидор д’Эгльмор вышел из-за угла и, заметив меня, остановился. – Постой-ка, Виллье, – скомандовал он, поймав спутника за рукав.
Мне ничего не оставалось, кроме как присесть в глубоком реверансе, а потом, склонив голову, попытаться продолжить путь, но д’Эгльмор схватил меня за руку, взяв за подбородок, заставил поднять лицо и стал его пристально разглядывать.
– Кто ты и кому служишь?
– Я служительница Наамах, милорд.
Он внимательно всмотрелся в мои глаза и узнал их.
– Похоже на правду. Я ведь уже видел тебя у Кактуса, да? Это ведь ты поднесла Бодуэну де Тревальону ритуальный
отрад
в ночь Средизимнего бала. – Он выпустил меня. От железной хватки на руке остались красные пятна. Взгляд молодого герцога обволакивал и оковывал меня, словно лед – черные скалы. – Что ж, храни молчание, как и подобает служительнице Наамах, и берегись, чтобы не принести мне ту же удачу, что и злосчастному принцу, маленькая посвященная. Я здесь по делам Камаэля, и, навредив мне, ты оскорбишь его.
– Да, милорд, – снова присела я, по-настоящему напуганная и впервые обрадованная тем обстоятельством, что знатный вельможа – завидный гость – не признал во мне
ангуиссетту
Делоне. Мужчины пошли дальше, спутник герцога – как я догадалась, граф Виллье – один раз быстро на меня оглянулся. Вскоре их шаги затихли.
Если бы я не заблудилась, то этого переплета мне бы хватило, чтобы отказаться от рискованного плана, но все сложилось, как сложилось, и у меня не оставалось другого способа выбраться из бесконечных незнакомых переходов, кроме как добраться до западного крыла. За время пути я подуспокоилась, и любопытство снова взяло верх над страхом.
Но я кое-что забыла: Дворец есть Дворец, и королевские гвардейцы с копьями стояли у каждого входа в театр. Стараясь к ним не приближаться, я издалека вгляделась в обширный темный зал и увидела на сцене актеров под замысловатой конструкцией с множеством светильников, но неосвещенные лица зрителей различить не смогла. Королевская ложа просматривалась, и там было пусто. Разочарованная, я развернулась, собираясь пройти к западному выходу из Дворца.
И как раз вовремя, чтобы увидеть выходящего из зрительного зала Делоне, который читал какую-то записку.
Шагни я вперед, и он бы меня заметил. Быстро приняв решение, я на ходу сняла сангровую накидку, повесила на руку и направилась к задней части театра. Если он сооружен по тому же принципу, что и другие подобные строения, то я смогу спрятаться в помещениях для актеров. Страшно было представить, как разгневается Делоне, поймав меня здесь. Нет, лучше испытать судьбу с Исидором д’Эгльмором, чем попасться на глаза наставнику.
По счастью, я угадала верно и обнаружила первую же гримерную открытой и пустой, с беспорядочно раскиданными костюмами и прочим реквизитом. Из соседнего помещения доносился лихорадочный шорох, но мое временное пристанище располагалось достаточно далеко от сцены, чтобы во время спектакля оставаться незадействованным. Уверена, эти покои были гораздо роскошнее тех каморок, к которым привыкла актерская братия. В глаза бросалось огромное зеркало в бронзовой раме выше моего роста, по всей видимости, очень дорогое. Я остановилась, чтобы взглянуть на свое отражение и собраться с мыслями, и тут зеркало начало поворачиваться, словно дверь, на хитро спрятанных петлях.
В коридоре стоял Делоне, зеркало скрывало пугающую неизвестность – выбора у меня не было. В любом другом месте я бы просто попросила Иафета но Эглантин-Варденна меня спрятать, но во Дворце я не смела рисковать. И воспользовалась единственным возможным убежищем – заползла под заваленный одеждой стул. Потянувшись между ножками, подвинула поближе кусок декорации и, скорчившись, взмолилась Элуа, чтобы никто меня не заметил. Между краем импровизированного щита и спускавшимся до пола подолом яркого платья я оставила для наблюдения маленькую щелочку.
Зеркало встало перпендикулярно к стене, и теперь в нем отражалась вся гримерная. Я увидела в отражении стул, под которым пряталась: наваленные на нем костюмы целиком меня скрывали. В комнату скользнула высокая стройная женщина в плотном плаще с опущенным капюшоном; черты ее лица оставались для меня невидимыми, но по ее грациозным движениям, пока она притворяла за собой тайную дверь, я сочла, что незнакомка молода.
И тут в комнату вошел Анафиэль Делоне.
Я едва не выдала себя судорожным вздохом и задержала дыхание. Делоне внимательно оглядел гримерную и поклонился женщине в капюшоне.
– Я пришел, получив вот это письмо, – сказал он, протягивая ей какой-то листок.
– Да. – Голос незнакомки оказался юным, хотя и приглушенным из-за капюшона. Она сложила руки на груди и спрятала ладони в рукавах, не став забирать записку. – Я… моя госпожа велела мне узнать, какие у вас новости по… интересующему ее вопросу.
– Новости по интересующему ее вопросу, – с расстановкой повторил Делоне. – А как я могу проверить, кому вы служите, миледи?
Женщина завозилась в рукавах своего платья. На мгновение выпростала руку и подала Делоне некий блестящий предмет.
