Текст книги "Судьба и книги Артема Веселого"

Автор книги: Заяра Веселая

Соавторы: Гайра Веселая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

НА ВОЗДВИЖЕНКЕ

Осень 1922 года.

Артем живет в Москве. Все дни проводит в читальном зале Румянцевской библиотеки.

Будущий писатель Виктор Светозаров, в то время студент, вспоминает:

«После занятий в институте мы шли не в холодное общежитие, а в библиотеку, где было тепло и светло.

В большом зале за длинными столами всегда много читателей, среди них я заприметил молодого матроса в бушлате. Иногда мы вместе выходили в курилку, там познакомились и разговорились.

Я рассказал, что недавно вернулся из армии, сам я – владимирский. Учусь в Пречистенском институте на факультете изобразительного искусства, живу в общежитии.

Артем только что демобилизовался с Черноморского флота. В ЦК комсомола познакомился с поэтами Жаровым и Безыменским.

– Спасибо, приютили они меня в своем общежитии. Ночую на полу.

Он взглянул на часы:

– Вот что, давай свертываться. В семь часов у Жарова соберется молодежь. Я буду читать свой рассказ.

И Артем повел меня в общежитие ЦК комсомола, где потом, когда начал печататься, я бывал постоянно.

Все были в сборе. Артем сел за стол между Безыменским и Жаровым, остальные – Вася Кудашов, Серафим Огурцов, Иван Рахилло и я примостились на подоконниках.

– Артем, тебе слово, вот твоя повесть, – Безыменский достал из ящика стола потрепанную пачку исписанной бумаги, – читай.

– Повесть, вернее, рассказ, называется „Реки огненные“, – сказал Артем. – Послушайте, и посоветуйте, что с ним делать.

Артем знал текст „Рек огненных“ почти наизусть, он переворачивал страницы, но лишь изредка в них заглядывал.

Ванька Граммофон и Мишка Крокодил – такие-то дружки палкой не разгонишь. С памятного семнадцатого годочка из крейсера вывалились […]

На дружках от всей военморской робы одни клеши остались, обхлестанные клеши, шириною в поповские рукава. Да и это не беда! Ваньку с Мишкой хоть в рясы одень, а по размашистым ухваткам да увесистой сочной ругани сразу флотских признаешь…

…Артем перевернул последний лист.

– Здорово, черт подери! – говорит Жаров. – Вот скоро создадим журнал „Комсомолия“, я буду редактором, тогда твой рассказ в первую голову напечатаю. А пока неси в какой-нибудь журнал или предлагай к отдельному изданию. Думаю, его возьмут непременно… Только что-то не пойму, почему у тебя нет ни запятых, ни точек.

Своим ответом Артем нас ошарашил: сказал, что до чертиков надоели ему все знаки препинания, что не нужны они вовсе, только мешают, когда пишешь. Будете читать – сами увидите, где нужно перевести дыхание, где остановиться» ¹ .

Впервые «Реки огненные» были опубликованы в журнале «Молодая Гвардия» ² . По настоянию автора рассказ печатался без знаков препинания.

К этому времени имя Артема Веселого не раз появлялось в московской прессе. Он печатает рассказы «Морозной ночью», «Первая получка», «Счастливый день», очерк «На морской учебе» ³ .

Осенью 1922 года в газете «Известия» сообщалось, что «организовано кооперативное издательство „Молодая Гвардия“ и литературная группа „Молодая Гвардия“, в нее вошли Безыменский, Жаров, Веселый и другие» ⁴ .

Из воспоминаний Александра Жарова

Что такое группа «Молодая Гвардия» в 1922 году?

Это квартира № 7 по Воздвиженке, в доме № 10.

Как это было? […]

Мы с Безыменским тогда уже печатались в «Юном коммунисте», а я, кроме того, работал секретарем редакции «Ю. К.» По этим двум причинам квартира сделалась центром, к которому начали тянуться пишущие ребята – фактическое собирание первых ростков комсомольской литературы происходило не вокруг журнала «Молодая Гвардия», как многие думают, а вокруг журнала «Юный коммунист», редактором которого был М. Зоркий…

У меня была комната. Жил я в ней вначале один. Но это было недолго. […]

Комната моя стала общежитием, в котором один за другим поселились Малахов, Огурцов, Артем Веселый; она стала клубом, где происходили чтения и собеседования, она стала штабом, в котором находилось бюро «Молодой Гвардии», она стала и редакцией начавшего подготовляться альманаха «Под знаком комсомола», – всего одна небольшая комната с одной кроватью, диванчиком и одним стулом […] ⁵

«1922. Серый дом на Воздвиженке, – вспоминал Иван Рахилло, – ЦК комсомола. На пятом этаже под самой крышей живут Безыменский и Жаров. Небольшая, насквозь прокуренная комната. Сегодня первое собрание литературного объединения „Молодая Гвардия“. Меня привел сюда ивановский поэт Серафим Огурцов, я только что демобилизовался из погранвойск. Народу немного: высокий худощавый Безыменский, Жаров, Артем Веселый (крутолобый, в матросском бушлате, он работает за столом, не обращая никакого внимания ни на шум, ни на дым)» ⁶ .

«В Артеме Веселом, – писал Александр Жаров, – мы, молодогвардейцы, увидели писателя талантливого и необыкновенно оригинального. Он нас ослепил яркостью слова, неуемным темпераментом…» ⁷ .

Наша мама, Гитя Григорьевна Лукацкая, родилась в 1903 году в поселке Крюково Полтавской губернии. Получила 4-х классное образование в народном училище, в 16 лет начала работать в местном детском доме. В 1922 году вступила в комсомол. В том же году ее направили на учебу в московский пединститут им. Блонского. Поехали вдвоем с подругой.

Мама рассказывала:

«Маруся поступила в институт, а я, как и следовало ожидать, провалилась на первом же экзамене.

Стала учиться на рабфаке. От райкома комсомола Сокольнического района меня направили на работу с подростками частных предприятий. Дали мизерный паёк и место в общежитии райкома на Русаковской, 36.

Наш земляк Левка Богуславский работал в ЦК комсомола. Как-то раз он говорит: „Девчата, будет слишком голодно, приходите – накормлю“.

Вот мы с Марусей однажды и пошли к нему пешком из Сокольников на Воздвиженку. Трамваи тогда ходили только грузовые.

На мне была скаутская форма – коричневое платье, полученное из посылки АРА [21]21
  АРА —«Американская администрация помощи». Создана для оказания помощи европейским странам, пострадавшим в I мировой войне. В 1921 г. в связи с голодом в Поволжье деятельность «АРА» была разрешена в РСФСР.


[Закрыть].

Общежитие ЦК комсомола помещалось в доме, где теперь Военторг, на 5 этаже. Стучим, слышим низкий голос:

– Войдите!

Я говорю:

– Маша, это не Левка.

Но вошли.

Видим – высокий, загорелый парень в тельняшке.

Знакомимся.

Потом мы узнали, в комнате жили Левка, поэт Александр Жаров, Артем и еще кто-то, кажется, Малахов.

На стене – несколько самодельных плакатов, на одном: „КАК ХОРОШО НА ВОЗДВИЖЕНКЕ!“ – в смысле: пойди, погуляй, не мешай работать.

Левки нет и будет нескоро.

Начался разговор, кто да что. Артем сказал, что только с флота. Поставил на стол кастрюлю, втроем поели.

Когда мы собрались уходить, я почувствовала, что ему не хочется нас отпускать.

Проводив до дверей, сказал:

– Девчонки, приходите завтра. Махнем за город.

На другой день поехали в Серебряный бор.

Артем часто приходил к нам в Сокольники. Потом я переехала к нему на Воздвиженку…

Я стала много читать. Артем приносил книги, всюду водил меня с собой – в театры, на литературные вечера, где часто выступал, и даже в редакции. Однажды мы побывали у Брюсова.

Помню, пошли на литературный вечер в Институт журналистики. Вечер вел критик Львов-Рогачевский [22]22
  Василий Львович Львов-Рогачевский(1873/1874–1930) – критик, публицист; популизатор творчества пролетарских и крестьянских писателей.


[Закрыть], Артем сказал, что тот поддерживает пролетарских и крестьянских писателей. Выступали молодые прозаики и поэты.

Артем читал „Реки огненные“, читал почти наизусть. Львов-Рогачевский его очень хвалил».

СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ

Артем Веселый о рождении журнала «Октябрь»:

1922–1923 годы…

Фурманов, Либединский, Жаров, Голодный, Безыменский, Таррсов-Родионов, Шубин, Кузнецов, Дорогойченко, Доронин, Артем Веселый – только еще брались за перо и пробовали свои силы.

Бурные собрания на Воздвиженке, споры за полночь вокруг «Чапаева», «Недели», «Шоколада», «Рек огненных», стихов и коммунэр (поэм).

Горячие молодые споры!

Мы росли не по дням, а по часам.

Под нашим общим энергичным нажимом родился журнал «Октябрь». Мы понесли туда свои лучшие работы… ¹

В конце 1923 – начале 1924 года при журнале «Красная новь» Воронский [23]23
  Александр Константинович Воронский(1884–1937) – писатель, критик, литературовед, член партии большевиков с 1904 г. Редактор журнала «Красная Новь» (1921–1927), возглавлял издательство «Круг», позднее работал в Гослитиздате. Автор автобиографических повестей «За живой и мертвой водой», «Бурса», сборников статей о советской литературе – «Искусство видеть мир» (1928), «Литературные портреты» (Т. 1–2, 1928–1929). В 1937 г. репрессирован и расстрелян.


[Закрыть]создал литературную группу «Перевал» [24]24
  «Перевал»– литературная группа, возникшая в 1923 г. Идеологом группы был А. К. Воронский, ее теоретиками – А. Лежнев и Д. Горбов. Декларацию «Перевала» (1927 г.) подписали более 60 прозаиков и поэтов, среди них М. Пришвин, И. Катаев, Артем Веселый, Э. Багрицкий, М. Светлов, М. Голодный и др. Критика 30-х годов клеймила «Перевал» как организацию, враждебную советской литературе. После постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций». «Перевал» прекратил существование. Артем Веселый вышел из «Перевала» в 1926 г.


[Закрыть], объединившую некоторых писателей, входивших в «Молодую Гвардию» и «Октябрь». Артема Веселого привлекала в «Перевале» идея независимости писателя от политической жизни и возможность воплощения в творчестве «непосредственных впечатлений». Группа издавала сборники, всего вышло шесть выпусков «Перевала». В некоторых есть произведения Артема Веселого. Первоначально в редколлегию входили А. Воронский, Артем Веселый, М. Голодный, В. Казин, с августа 1925 года редактором сборников становится Артем Веселый.

А. Лежнев, анализируя вышедшие выпуски «Перевала», писал:

«Среди прозаиков находится самая крупная фигура „Перевала“ – Артем Веселый. Это – один из наиболее талантливых и многообещающих пролетарских писателей вообще и, пожалуй, самый сильный и оригинальный стилист среди них. Его напряженный, стремительный стиль, в котором динамичность своеобразно соединена со сгущенно-колоритной бытовой, „характерной“ речью (род динамизированного сказа), его короткая, отрывистая, задыхающаяся фраза, где глаголы сплошь и рядом опущены, бешено-быстрый темп рассказа, увлекающий читателя, как горная река, и, как горная река, образующий круговороты, пороги, страстная напряженность действия, стремление эту страстность и динамику подчеркнуть всеми имеющимися в распоряжении писателя средствами – вплоть до типографских ухищрений, до игры шрифтов, до опускания знаков препинания, резкие и сильные страсти, цельные примитивные натуры – во всем этом проявляется молодой романтизм, избыточный, полнокровный и героический, сближающий Артема Веселого с молодым Горьким» ² .

Из воспоминаний Алексея Костерина [25]25
  Алексей Евграфович Костерин(1896–1968) – писатель, участник Гражданской войны на Северном Кавказе. Репрессирован. После реабилитации – правозащитник.


[Закрыть]

С 1922 по 1925 год мы вместе [с Артемом] кочевали из одного литературного кружка в другой – «Молодая Гвардия», «Октябрь», «Кузница» [26]26
  « Кузница»– литературная группа, создана в 1920 г. В 1931 г. влилась в РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей), МАПП – ее московское отделение. Постановлением 1932 г. ЦК ВКП/б/ от 23 апреля 1932 г. «О перестройке литературно-художественных организаций» РАПП и МАПП были распущены. Через два года был создан Союз писателей СССР.


[Закрыть]. Москва тех лет была полна этаких мелких литературных ячеек, создававшихся порой просто вокруг какого-либо крупного имени. Кроме перечисленных кружков, были еще такие: «Союз крестьянских писателей», «Литкружок имени Неверова», «Леф», «Круг», «Союз писателей», «Союз поэтов», «Рабочая весна» и другие. Все они сочиняли и публиковали декларации, программы и клятвенные заверения обязательно дать «эпохальные» произведения. Мы посещали эту густую литературную поросль, слушали выступления и дискуссии. От всего этого словотолчения и слововерчения в голове стлался туман. […]

Мы создали из молодых писателей и поэтов еще одну «свободно-творческую группу» – «Перевал».

[…] Мы хотели учиться и писать, но не декларации. Мы хотели отображать жизнь, а не участвовать в многочисленных дискуссиях. К нам потянулись такие поэты и писатели, как Багрицкий, Пришвин, Караваева и другие.

Однако примерно через год я обратил внимание Артема на странный состав наших литсобраний. Наше довольно большое помещение заполняли какие-то завитые и накрашенные девицы в кисейных кофточках и юбочках выше колен, молодые люди, тоже подвитые и надушенные и чуть ли не с моноклями. […]

От всей этой мути я ушел в газету «На вахте», орган ЦК водников. Вскоре ушел из «Перевала» и Артем ³ .

Московский высший литературно-художественный институт возник в 1921 году из слияния нескольких гуманитарных учебных заведений – общеобразовательных курсов «Дворца искусств», части Государственного института живого слова и студии ЛИТО [Литературное объединение]. Не только замысел создания института, но и практическое его воплощение, принадлежит Валерию Яковлевичу Брюсову.

О Брюсовском институте вспоминает Б. И. Пурищев:

«Осенью 1921 года на улицах Москвы я увидел объявление, гласившее, что в Москве открывается Высший литературно-художественный институт под руководством В. Я. Брюсова, который объявляет набор поэтов, прозаиков, драматургов, критиков и литературоведов […]

В положенный срок мы, абитуриенты 1921 года, собрались по указанному адресу по Поварской улице во дворе старинного дворянского особняка, описанного в свое время Л. Н. Толстым в романе „Война и мир“ как особняк графов Ростовых.[…]

В главные комнаты нужно было подниматься по мраморной лестнице, у основания которой стояла фигура рыцаря, облаченного в старинные латы и шлем, изготовленный еще, видимо, в средние века. На верхней площадке лестницы, ведшей непосредственно в жилые апартаменты, стояла красивая статуя античной богини, высеченная из белого мрамора, вероятно, итальянской работы XVIII века.

Эти две неожиданные статуи легендарных эпох как бы приглашали нас вступить в необычный мир, уготованный для нас по воле Валерия Брюсова, на одной из старинных московских улиц. Для большинства из нас многое было необычно в старинном этом особняке. Как уже отмечалось выше, здесь сохранилась обстановка середины, а то и начала прошлого века. Здесь можно было увидеть изящную ампирную мебель, камины, штофные обои, картины старых мастеров, венецианские зеркала, хрустальные осветительные приборы. Все это выглядело причудливо в сочетании с разношерстной толпой студентов из самых различных социальных слоев. Были среди нас дети московских интеллигентов, выходцы из деревни, во многом сохранившие свой сельский облик, представители рабочей среды, матросы и небольшая стайка молодых аристократов…» ⁴

Лекции в институте читали известные литературоведы и критики – античную литературу и теорию стихосложения – В. Я. Брюсов, историю западноевропейской литературы – П. С. Коган, историю русской литературы – М. Я. Цявловский. Русский язык преподавал замечательный филолог Д. Н. Ушаков.

16 августа 1922 года Артем Веселый подал заявление в ВЛХИ:

Прошу принять меня студентом в институт художественного слова.

Член РКП с марта 1917.

Производственный стаж 4 года […]

Литературный стаж: «Красная новь» №№ 3 и 4 – пьеса и рассказ (ТЕО Наркомпроса принята к печати другая пьеса).

Мелкие рассказы по провинциальным журналам ⁵ .

В его анкете отмечено: образование – «низшее и самообразование», профессия – «журналист», командирован на учебу – «Всероссийской ассоциацией пролетарских писателей».

Из воспоминаний Ивана Рахилло

Поварская, 52, вестибюль Литературного института. Нас, восьмерых, будет экзаменовать лично ректор – Валерий Яковлевич Брюсов […]

Брюсов знакомится с нами, дотошно расспрашивает о жизни, о профессии, участии в гражданской войне, о том, что толкнуло к литературе, много ли читали, что именно, как понимаем искусство […]

Светлов, Артем Веселый, Николай Кузнецов, да и все мы зачисляемся на первый курс института. В институте учатся Эдуард Багрицкий и Андрей Платонов.

Слушали Брюсова, Шенгели, Сидорова, Сарабьянова, Л. Гроссмана, И. Рукавишникова и других маститых ⁶ .

Многие бывшие студенты Брюсовского института впоследствии говорили, что для Брюсова решающее значение имел не документ об образовании, а вопрос: «Почему вы выбрали наш институт?»

Иван Приблудный, с пятью классами сельской школы, был принят после того, как В. Я. Брюсов прослушал его стихи, поступили без экзаменов Иван Козлов, который окончил приходскую школу, и Алексей Машашвили.

«На экзаменах [Артем Веселый] не справился с математикой, и по русскому языку были огрехи, – вспоминала бывшая студентка института А. Смирнова-Козлова. – Когда спросили Брюсова, как быть, тот ответил:

– Ничего, Артем Веселый и без математики будет хорошо писать…» ⁷

Из воспоминаний Петра Чихачева

За двенадцать лет знакомства с ним я не видел его хохочущим, поющим или каким-то иным способом выражающим веселье.

Высокий и широкий в кости, коротко стриженный, с темными усами щеточкой, он был угрюм и диковат. […]

Два года мы жили с ним в студенческом общежитии на углу Домниковской улицы и Каланчевской площади. За это время я мог наблюдать Артема Веселого и в быту, и в творчестве […]

Для всех нас, его товарищей, Артем Веселый был примером трудолюбия, непостижимого писательского подвига ⁸ .

Артема печатают не только молодежные журналы, но и «Правда», «Рабочая газета», самарская «Коммуна». Его целиком захватила литературная работа, поэтому занятия он посещал нерегулярно, правда, лекции Брюсова старался не пропускать.

«В институте мы бывали редко, – вспоминал Алексей Костерин. – Неудивительно. Пять лет революционный шторм бросал нас из конца в конец страны […] Мы принесли с фронтов не только жадность к жизни, стихийный порыв к новому, но и полную уверенность, что вершины социалистической культуры мы возьмем также штурмом, и с тем же боевым кличем – „даешь!“. Вероятно, в качестве протеста против институтских требований, против редакторов и педагогов, требующих внимания к запятым, но не дающих „живой и мертвой воды“ творчества, Артем поместил в журнале „Молодая гвардия“ отрывок из „Рек огненных“ без единого знака препинания.

– Слово должно играть и сверкать, а не запятые и всякие восклицательные знаки! – говорил Артем» ⁹ .

Обнаруженное у Артема еще на флоте неблагополучие с легкими, обострилось зимой 1923 года. Неудивительно, он, как и многие студенты в общежитии, жил впроголодь. Мало что изменилось с осени 1921 года, когда он писал «обедаю раз в два дня, завтраков и ужинов не признаю принципиально».

В 1923 году Правление Брюсовского института просит Госиздат взять шефство над учебным заведением, готовящим «свободных художников слова».

Среди других сведений о ВЛХИ В. Я. Брюсов, подписавший письмо директору Госиздата О. Ю. Шмидту, сообщал, что «стипендиаты в количестве 60 человек в большинстве случаев не имеют побочных заработков, получают стипендию в сумме 90 рублей и паек, состоящий из муки и растительного масла, причем из этих же сумм стипендиаты обязаны оплачивать расходы по доставке пайка» ¹⁰ .

Самарский писатель Иосиф Маркович Машбиц-Веров, учившийся в Брюсовском институте, рассказал в шестидесятых годах: недавно до него дошли слухи, что в свое время нескольким студентам (точно известно, что троим – Артему Веселому, Михаилу Светлову и Михаилу Голодному) дополнительную стипендию платил Маяковский, о чем знал только Брюсов.

Возможно, это легенда.

Из воспоминаний А. Смирновой-Козловой

О студентах Валерий Яковлевич действительно очень заботился. Тревожиться ему было отчего. Вот, например, такое заявление в стипендиальную комиссию:

«Ввиду того, что я, начиная с августа, систематически голодаю, вследствие чего около двух месяцев болел (периодически), на службе нигде не состою. Литературный заработок почти ничтожный, – за два месяца написал одно стихотворение. Прошу зачислить меня на стипендию, ибо иначе я не только не смогу учиться, а просто околею с голоду…

Михаил Голодный» […]

Если полистать личные дела других бывших студентов-брюсовцев, обнаружатся от времени пожелтевшие клочки бумаги, на которых изложены просьбы помочь обмундированием, талонами на трамвай, на столовую и т. д. Все были раздеты, разуты ¹¹ .

В комиссию по распределению обмундировки

Заяв.

Прошу выдать ботинки и штаны с пиньжаком.

АРТЕМ ВЕСЕЛЫЙ

4/ IV 24.

Резолюция: Выдать.

Брюсов узнал, что Артем Веселый серьезно болен и даже собирается оставить учебу.

Встревоженный Валерий Яковлевич, – продолжает А. Смирнова-Козлова, – вызвал Веселого к себе, уговорил не уходить из института, взять отпуск, а Козлова, которого назначили освобожденным парторгом, Брюсов попросил:

– Пожалуйста, достаньте путевку Веселому, его надо серьезно лечить.

Артем взял отпуск на несколько месяцев и, не дожидаясь путевки, укатил собирать материалы об Одиннадцати армии и революционном движении на Кубани, в Черноморье, Ставропольской и Терской областях.

Вернувшись из отпуска, Артем Веселый пишет заявление в учебную часть ВЛХИ:

Прошлый год более трех месяцев провалялся с больными легкими. В начале мая уехал на юг. Там не было возможности подготовляться: в результате ни одного зачета я не сдал.

Для меня интересно специальное [творческое] отделение и практическая работа по художественной прозе, а потому прошу перевести меня на второй курс с обязательством сдать зачеты за первый, по мере возможности, до Нового года.

За последние полгода напечатал:

«Молодая Гвардия» № 1. Сколок с романа «Реки огненные».

«Пролетарское студенчество» № 1. Вторую часть романа.

№ 2. Рассказ «Зеленя».

«Юный коммунист». Три рассказа.

Рассказ «В деревне» премирован ВЛХИ на Октябрьском конкурсе 22 г.

Повесть «Хлеб» кончаю.

25/IX-23.

Н. Кочкуров (Артем Веселый) ¹²

Молодежь покупать книги не имела возможности, а студенческие библиотеки были в плачевном состоянии.

В начале 1923 года В. Я. Брюсов сетовал, что институт «не имеет не только специальной библиотеки, но и библиотеки общего характера, располагая лишь случайным собранием книг бывшей частной библиотеки Соллогуба».

Брюсов просил Госиздат помочь пополнить библиотеку. На письме Брюсова имеется резолюция О. Ю. Шмидта: «Я сговорился с представителями, что дадим немного книг» ¹³ .

Директор книжного магазина МК комсомола на Тверской улице, 15-летний комсомолец Лев Гурвич, был знаком с Артемом, как уже было сказано, по работе в «Юношеской правде». «Николай Кочкуров часто заходил в магазин, мы разговаривали о книгах, – вспоминал он. – В виде исключения я давал ему книги для прочтения с уговором вернуть в срок и в чистом виде. Николай всегда этот уговор соблюдал».

14 января 1924 года секретарем партячейкики Иваном Козловым была выдана справка в том, что Артем Веселый «прошел партпроверку в ячейке ВЛХИ им. Брюсова».

Его партийной нагрузкой стала работа с творческой молодежью, это ему было интересно, но отнимало много времени.

В учебную часть ВЛХИ

В виду чрезмерной перегруженности общественной работой, совершенно не имею возможности учиться. Прошу исключить из числа студентов.

19 ноября 1924

Артем Веселый – Николай Кочкуров ¹⁴ .

Из института его не отчислили.

В 1924 году Артем Веселый публикует «Вольницу» и «Дикое сердце», переиздает «Реки огненные».

К началу 1925 года закончена повесть «Страна родная». Работа над историей гражданской войны продолжается.

«Дарование Веселого только еще разворачивается, – пишет критик И. Крути. – Мастер Веселый весь в будущем. Его родила революция, его выдвинула комсомолия, его воспитывает пролетариат. В этом залог роста и расцвета богатого дарования и недюжинного таланта нового революционного бытописателя» ¹⁵ .

УДОСТОВЕРЕНИЕ

«Студент ВЛХИ им. Брюсова, член РКП(б), тов. Артем Веселый направляется на летние каникулы на Кубань, Черноморье, Ставропольскую и Терскую область с целью сбора литературно-исторических материалов об Одиннадцатой Красной армии и революционном движении в 18–19 гг. в указанных областях.

Просьба оказывать тов. Артему Веселому полное содействие в сборе литературно-исторических материалов.

Удостоверение действительно до 1 сентября 1925 года» ¹⁶

Поездки на Кубань и в Причерноморье стали в течение нескольких лет постоянными: известно, что Артем Веселый ежегодно с 24-го года по 28-й – на лошадях и верблюдах – повторял путь XI армии.

В 1926 году его спутниками были друзья по Брюсовскому институту Николай Федоров и Александр Береуцын.

Геннадий Константинович Федоров вспоминал рассказ своего брата Николая:

«Зимой 1926 года Артем, Николай и Александр Береуцын ездили в творческую командировку на Кавказ. Путь от Астрахани до Кизляра они проехали на верблюдах, ехали по пути отступления XI Красной армии с Кавказа. Где-то в Черных землях на них было нападение бандитов, но они отбились…» ¹⁷

Через несколько лет в романе «Россия, кровью умытая» Артем Веселый расскажет о трагедии XI армии.

Перед началом нового учебного года он с несколькими студентами ВЛХИ перевелся на этнологический факультет 1-го Московского государственного университета, но вскоре его отчислили «за невзнос платы за обучение». Любитель острого словца, Артем дал свою версию: «за полную неспособность к наукам».