Текст книги "Войны и кампании Фридриха Великого"

Автор книги: Юрий Ненахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 51 страниц)

Вообще, в отношении интеллектуальных интересов Фридрих был на порядок выше других европейских монархов, причем правивших как ранее, так и позднее его. Король Пруссии профессионально занимался философией, литературой, музыкой. Его перу принадлежит огромное количество специальных исследований и трактатов: «История моего времени», «Генеральные принципы ведения войны», «Антимакиавелли», «Критика „Системы природы (Гольбаха)“», «О немецкой литературе», «История Семилетней войны» и др. Политическая и личная переписка Фридриха занимает десятки томов. Король, как и его предки, проявлял большую веротерпимость и даже приближался к атеизму.

В 1736 году он вступил в переписку с Вольтером, которая продолжалась всю его жизнь (великом) французскому философу весьма льстило такое внимание к его персоне со стороны европейского монарха, тем более что оно разительно отличалось от восприятия его трудов Бурбонами). С 1750 по 1753 год Вольтер жил в Потсдаме в качестве личного гостя короля. Не чужды Фридриху были и занятия архитектурой: в 1745–1747 годах по его рисунку архитектор Георг Кнобельсдорф построил в Потсдаме дворец Сан-Суси (Sans-Soussi – «Беззаботный»), который стал излюбленной резиденцией короля. Фридрих виртуозно играл на флейте и сочинил множество музыкальных произведений самых разнообразных жанров. Все – и современники, и потомки – считали его самым ярким представителем «просвещенного абсолютизма».

Однако самой большой любовью Фридриха, в полной мере унаследованной им от его суровых предков, была армия. Это в конце концов понял и его отец: отношения между ним и сыном к моменту последней болезни Фридриха Вильгельма I значительно улучшились. Напутствуя своих придворных, умирающий король так сказал им: «…я оставляю после себя своего сына, который имеет все способности к тому, чтобы хорошо править; он мне обещал, что сохранит армию. Я знаю, что он любит войска и храбр, я знаю, что он сдержит свое слово, он обладает разумом, и все будет идти хорошо».

Фридрих Вильгельм не ошибался: все вышеперечисленные увлечения его сына и наследника странным образом переплетались с самым радикальным милитаризмом. Еще в свою бытность кронпринцем, Фридрих написал фундаментальный труд «Антимакиавелли», в котором изложил свои взгляды на различные виды войн. В частности, особое внимание он уделил всестороннему оправданию превентивных захватнических войн. Он полагал, что если монарх видит приближение военной грозы и возвещающие о ней молнии, но не может предотвратить ее в одиночку, если он достаточно умен, то «объединится со всеми, интересы которых оказались в столь же угрожающем положении… Таким образом, будет лучше, если князь (если он еще располагает возможностью выбирать между оливковой ветвью и лавровым венком) решится предпринять наступательную войну, чем если бы он дождался того безнадежного времени, когда объявление войны может отсрочить лишь на несколько минут его рабство и его гибель. Лучше опередить самому, чем позволить опередить себя…».

Тогда эти слова молодого кронпринца не привлекли к себе особого внимания. Между тем, унаследовав в 1740 году отцовский престол, Фридрих прежде всего развернул деятельность по дальнейшему усилению прусской армии, хотя не забывал и о таких вещах, как создание департамента торговли и мануфактуры, а также приглашение на работу в страну художников и скульпторов со всей Европы. Вся противоречивая натура короля в полной мере проявилась в его письмах Вольтеру. Так, вскоре после воцарения Фридрих написал своему французскому «наставнику», что «увеличил силу государства на 16 батальонов, 5 эскадронов гусар и заложил основу для нашей новой академии… Наибольшие хлопоты я имею от закладки новых складов во всех провинциях, которые должны быть столь значительны, чтобы содержать для всей страны зерно на полтора года вперед». Таким образом, даже в письмах Вольтеру рассказ о просветительских и реформаторских деяниях тесно переплетается с рассказом о чисто военных приготовлениях.

Осуществляя политику «просвещенного абсолютизма», Фридрих II истолковывал буржуазные государственно-правовые теории в сугубо феодальном духе и использовал их для идеологического обоснования своего господства. Проводимые им реформы почти исключительно ограничивались сферами юстиции и культуры. Так как почти все государственные средства уходили на содержание армии и ведение начавшихся вскоре бесконечных войн, на образование в Пруссии денег не хватало всегда.

В королевском школьном регламенте 1763 года, как бы оправдывавшем «чрезвычайный упадок» школьного дела в стране, указывалось на то, что «из-за неопытности большинства церковных служителей и учителей молодые люди в деревнях растут в невежестве и глупости». Сам король, по его собственному признанию, говорил по-немецки, «как кучер». Поклонник французской философии и литературы, он вообще относился с пренебрежением к немецкой культуре (особенно это касалось литературы). Фридрих так и не понял значения для страны Канта и Гете.

Что же касается конфессиональной терпимости короля, то она во многом объяснялась очень просто: стремлением максимально увеличить если не территорию, то хотя бы население страны с фискальными целями, в интересах ее промышленного развития и расширения возможностей набора все новых и новых рекрутов.

Вообще, по разносторонности интересов, глубине познаний в самых различных областях, доходящей до аскетизма скромности и, главное, искреннему стремлению служить своей стране Фридрих схож только с одним государем XVIII столетия – Петром Великим. Роднит их и повышенный интерес к военному делу, и незаурядные полководческие дарования, и многое другое. Хотя в чисто военных аспектах есть и различия: если в 1700–1720 годах огромная, но поначалу неподготовленная армия Петра сражалась с малочисленным и постоянно уменьшавшимся шведским войском, то в 1740–1748 и особенно 1756–1762 годах весьма небольшая армия Фридриха, обладавшая крайне ограниченными ресурсами, воевала и побеждала воинства противников, многократно превосходившие ее по численности.

При вступлении Фридриха на престол его наследственные владения составляли 118 926 км ²с 2 240 000 населения, а накануне его кончины – 194 891 км ², населенных 5 340 000 человек.

Таким образом, несомненно, прусский король был одной из ярких фигур политической жизни Европы середины столетия. Современников его личность поражала сочетанием подчас противоположных и взаимоисключающих свойств. Будучи наследником престола, он увлекался философией, литературой. Культура Франции была ему близка и знакома, а на французском языке он писал и разговаривал совершенно свободно. Фридриху было присуще такое редкое по тем временам качество, как веротерпимость, если не сказать – атеизм. На этой почве он близко сошелся с Вольтером, часто гостившим у Фридриха и часами обсуждавшим с «философом из Сан-Суси» философские и этические проблемы.

Однако идеи Просвещения странным образом уживались в сознании Фридриха с прямолинейным, ограниченным пруссачеством, незатейливой милитаристской и шовинистической «философией» прусского юнкерства. Написав в ранние годы книгу с говорящим само за себя названием – «Аптимакиавелли», всю оставшуюся жизнь Фридрих посвятил опровержению прекраснодушных идей этой книги, прослыв одним из самых лицемерных и вероломных политических деятелей европейской истории даже по меркам своего века. Он давал обещания, чтобы тотчас их нарушить, подписывал соглашения о мире, чтобы разорвать их прежде, чем чернила высохли на бумаге.

Человек решительный и смелый, крупный полководец, внесший немало нового в военную науку своего времени, Фридрих впадал в полное отчаяние от неудач и удивлял современников проявлениями слабости духа. История его царствования стала ярким примером неустойчивого политического балансирования, сменявшегося политикой откровенного авантюризма и агрессии, что в конечном счете ослабило Германию. В течение двадцати лет царствования Фридриха – и в немалой степени по его вине – Европа дважды ввергалась в пучину войн, охватывавших почти все государства континента и длившихся в общей сложности 15 лет.

Забегая вперед, скажу, что в правление главного героя нашей книги территория Пруссии увеличилась еще больше и самым решительным образом. Уже в 1741 году, через несколько месяцев после вступления на престол, он сумел заполучить еще один небольшой округ в окрестностях Магдебурга – Беннекенштейн. В 1742 году пруссаки под его началом захватили принадлежавшие Австрии огромное герцогство Силезское и графство Глац – это почти вдвое увеличило территорию Пруссии. После двух Силезских войн, в 1748 году, Австрия формально согласилась с уступкой этих территорий. В 1744 году Фридриху отошло княжество Восточная Фрисландия (Остфрисланд) – довольно крупное приморское владение на крайнем северо-западе Германии, на границе с Нидерландами. Попытка захватить Саксонское курфюршество, которая привела к Семилетней войне 1756–1763 годов, окончилась неудачей. Однако в 1772 году в союзе с Россией и Австрией Пруссия провела первый раздел Речи Посполитой: в результате этого шага ее территория увеличилась еще в два раза, кроме того, наконец-то появилось сухопутное сообщение между Бранденбургом и Восточной-Пруссией.

Итак, в 1772 году к Пруссии были присоединены так называемая Королевская Пруссия, Вармия и часть Кулявии (все это ранее находилось в составе Речи Посполитой). Наконец, последним территориальным приращением Пруссии при жизни Фридриха Великого стал еще один небольшой округ в окрестностях многострадального герцогства Магдебургского – графство Мансфельд (1780). Читая эти строки, невольно поражаешься фантастической кропотливости и настойчивости в политике брандснбургских Курфюрстов и прусских королей, всего за 180 лет увеличивших территорию некогда захолустного княжества вчетверо и сделавших его великой европейской державой.

Политическая обстановка в Европе в середине XVIII века. Бурбоны, Габсбурги, Романовы

Главными действующими лицами в Западной и Центральной Европе уже давно и, казалось, навсегда стали два смертельно враждующих за гегемонию на континенте дома – французские Бурбоны и австрийские Габсбурги.

Бурбоны к началу XVIII века, бесспорно, превратились в наиболее влиятельную и мощную династию в Европе. Помимо наиболее могучей на Западе державы – Франции – они в ходе множества войн и династических интриг сумели создать настоящую империю.

После войны, приведшей на испанский трон внука Людовика XIV, короля Филиппа V, династия Бурбонов приобрела себе в лице Испании союзника, обладавшего огромными колониальными владениями в Новом Свете, Африке и Азии. К этому нужно прибавить территорию Франш-Конте, отторгнутую Бурбонами у Габсбургов вместе с Испанией. В 1735 году еще одна ветвь Бурбонов воцарилась в Неаполитанско-Сицилийском королевстве; затем под их власть попала Парма.

Таким образом, в 1748 году образовались четыре ветви Бурбонов – собственно французская, испанская, неаполитанская и пармская, которые и правили в этих странах до середины XIX века (за исключением революционных и наполеоновских войн), а в Испании – по сей день. Эти ветви тесно сотрудничали между собой в интересах династии и прочно удерживали гегемонию в Западной Европе.

В Испании в описываемый нами период правил король Фердинанд VI (1746–1759), сын первого короля Испании из династии Бурбонов – Филиппа V. Королем Неаполя и Сицилии в 1735–1759 годах был Карл IV Бурбон, после смерти своего упомянутого выше старшего брата перешедший на испанский трон. В Неаполе его сменил Фердинанд I Бурбон. В Парме с 1748 года правил герцог Филипп Бурбон, младший брат Карла IV Неаполитанского и зять короля Людовика XV Французского.

Бурбоны постоянно терроризировали запад Германии и Италию, пытаясь отторгнуть в пользу Франции рейнские земли, Лотарингию, Савойю и другие территории. Это стало причиной постоянных войн, ведшихся с переменным успехом на протяжении без малого ста пятидесяти лет Людовиком XIV и его сыном Людовиком XV [1]1
  Людовик XV (1710–1774) – король Франции из династии Бурбонов (правил с 1715 года). В войну за Австрийское наследство союзник Пруссии, в Семилетнюю войну – противник.


[Закрыть].

Утонченный и образованный, этот король тем не менее сильно отличался от своего прадеда, «короля-солнца» Людовика XIV, от которого он унаследовал корону в пятилетнем возрасте (сын и внук Людовика XIV скончались еще при его жизни). От прадеда Людовик XV не унаследовал ни непомерного честолюбия, ни осознанного стремления к упрочению абсолютизма, ни умения подбирать и приближать к себе выдающихся людей, служащих исполнителями его замыслов. Опере и придворным развлечениям он придавал гораздо большее значение. Отличался Луи XV и повышенной тягой к противоположному полу, что само по себе было бы и неплохо, не вручай он каждой очередной своей фаворитке всю полноту власти во Франции. Недаром Фридрих Великий прозвал его царствование «правлением трех юбок»: первая – графиня де Мальи, вторая – герцогиня Шатору, третья – маркиза де Помпадур.

Все это, умноженное на отсутствие четких приоритетов во внешней политике, привело к тому, что Франция с ее огромными армией и флотом, мощными финансами, колониями и всем прочим оказалась практически единственной страной, проигравшей Семилетнюю войну.

* * *

Габсбурги же, несмотря на всю свою власть и влияние, находились в гораздо более трудном положении, чем их французские визави. Это было обусловлено совершенно иным характером как их правления в Герма-нии, так и обеспечения престолонаследия.

Здесь необходимо сделать существенное замечание: Австрийской или тем более Австро-Венгерской империи, властительницей которой некоторые горе-историки делают Марию Терезию, в те времена еще просто не существовало. Габсбурги были императорами древней Священной Римской империи германской нации, основанной еще в 962 году Оттоном I Саксонским и включавшей в себя территории Германии, Богемии, Лотарингии, Северной Италии, нынешней Бельгии.

Хотя Габсбурги практически бессменно правили этим наследием средневековья с 1438 года, сменив династию Люксембургов (первый император из дома Габсбургов, Рудольф I, правил еще в 1273–1291 годах), они никогда не являлись подлинными властителями десятков крупных и мелких германских государств, входивших в империю, а выступали лишь достаточно формальными сюзеренами их владетелей. Более того, в XVI–XVII веках под знаменами австрийских Габсбургов католики Священной Римской империи многие десятилетия воевали против северогерманских протестантов (ганноверцев, голштинцев, бранденбуржцев), государства которых по-прежнему входили в эту империю и оставались подданными все тех же Габсбургов!

Именно по этой причине сражавшаяся против Фридриха Великого «имперская исполнительная армия» – ополчение из контингентов всех германских князей и епископов – не имела никакого отношения к войскам Габсбургов. Это воинство было собрано по решению имперского исполнительного сейма, на который (хотя, конечно, там и верховенствовали австрийские эмиссары) император не мог оказывать никакого прямого влияния. Несмотря на это, большинство отечественных историков упорно характеризуют битву 1757 года при Росбахе как «сражение между пруссаками и австро-французскими войсками».

Кроме того, Габсбурги не являлись ни естественными, ни наследственными правителями империи. Каждый новый император после смерти своего предшественника должен был выбираться коллегией курфюрстов – имперских князей, облеченных правами выборщиков. Впервые их список был утвержден в 1326 году, а с середины XVII века, после ряда изменений, он выглядел так:

Светские курфюрсты – герцог Саксонский, маркграф Бранденбургский, герцог Баварский, король чешский, курфюрст Пфальцский, курфюрст Ганноверский.

Духовные курфюрсты – архиепископы Майнцский, Трирский, Кельнский.

Формально решения о кандидатуре будущего императора выносили именно эти владетели, каждый из которых, естественно, имел свои интересы, политические симпатии и устремления. По этой причине на протяжении веков короной империи пытались завладеть многие лица из знатных феодальных родов как из самой Германии, так и из-за ее пределов (Альфонс Кастильский и Ричард Плантагенет в XIII веке, Карл Валуа в XIV веке и т. д.). Однако впоследствии доминирующую роль в империи заняли герцоги Австрийские – Габсбурги. Огромный политический вес этого южно-германского дома, подкрепленный силой войск и финансов, в течение трехсот лет без особых проблем обеспечивал ему передачу титула императора по наследству, хотя каждого нового властителя империи формально по-прежнему утверждала голосованием коллегия курфюрстов. Тем не менее к началу XVIII века ситуация успела измениться.

Начнем с того, что собственные же владения габсбургской династии, где они являлись властителями в подлинном, феодальном смысле слова, хотя и были весьма обширны, но отнюдь не включали в себя Германию. В них входили собственно Австрия, Штирия, Каринтия, Швабия, Тироль, владения в Италии, Богемия, Венгрия, Валахия и Бельгия (Австрийские Нидерланды).

С 1526 года Габсбурги носили титул короля Богемии, с этого же года (правда, в итоге шедшей до этого почти столетней борьбы) – короля Венгрии. Ко времени описываемых нами событий Габсбурги так и не сумели создать единое государство с единой нацией, было лишь понятие австрийского дома. Однако они продолжали свою экспансию, не задумываясь о том, сумеют ли «переварить» все новые разноплеменные территории, попадающие под их скипетр. В начале XVI века Габсбурги унаследовали трон Испании, соединив таким образом свои земли в Западной, Центральной и Восточной Европе с огромными владениями испанской колониальной державы – Северной и Южной Америкой, владениями в Африке и в Тихом океане. Казалось, впервые в истории на горизонте засияла заря создания действительно универсальной империи под владычеством австрийского дома.

Однако затем эта «империя, над которой никогда не заходит солнце», треснула по самой середине. В 1556 году император Карл V Габсбург (он же король испанский Карлос I), раздосадованный неудачами в войнах против протестантов, отрекся от престола и разделил свои необозримые владения между наследниками. Испания, вместе с Нидерландами, Франш-Конте и землями в Италии отошла к его сыну, королю Филиппу II, а императорский титул вместе с родовыми герцогствами Австрии получил брат, король Венгрии и Чехии Фердинанд. Это стало роковой ошибкой для династии, которая впредь только сдавала свои позиции под натиском многочисленных врагов.

Северо-германские княжества, лидером которых постепенно становилась Пруссия, все без исключения питали к Габсбургам глубокую, хотя и скрытую, вражду.

Дело было, во-первых, в религиозных различиях – свежи еще были воспоминания о сотрясавших некогда Германию войнах между южанами-католиками и северянами-протестантами, самой страшной из которых стала Тридцатилетняя война (1618–1648). Кроме этого, на своих землях католики с благословления императоров продолжали преследовать протестантов, отбирать у них земли и церкви, запрещать отправление обрядов.

Во-вторых, «освященное веками» архаичное феодальное землевладение габсбургских земель стало входить во все более сильный конфликт с бурно развивающимся буржуазным строем приморского севера страны. Вольности, которыми пользовались почти все германские государства, стали явно или тайно нарушаться Габсбургами, увидевшими в их развитии угрозу для своей гегемонии. Таким образом, сидящие в Вене императоры, титул которых требовал от них быть гарантами сохранения древней имперской конституции и прав германских государей и вольных городов, стали проявлять все больший деспотизм в решении внутренних немецких проблем, подменяя «феодально-демократический» стиль правления абсолютистским. В Германии, где император издревле был всего лишь «первым среди равных», а каждый мелкий властитель кичился традициями своей «самостийности», эта тенденция не могла осуществиться без серьезной борьбы.

Наконец, в-третьих, усиление протестантских германских государств совпало с пока еще слабым, но уже заметным ослаблением австрийских владений, экономика которых оказалась подорвана постоянными войнами с Францией и Турцией.

В 1700 году пресеклась испанская линия династии Габсбургов; последовавшая за этим война за Испанское наследство закончилась полной победой антиавстрийской коалиции, приведшей на испанский престол смертельного врага императоров – Бурбонов. Таким образом, Австрия лишилась своего естественного союзника – Испании вместе с ее гигантскими ресурсами, правда, уже обветшавшей под ударами англичан, французов и голландцев колониальной империи. Союзник внезапно превратился в противника. Доставшееся по условиям Утрехтского мира (1713) австрийским Габсбургам Неаполитанское и приобретенное в 1720 году Сицилийское королевства в результате новой войны перешли все к тем же Бурбонам, которые и правили ими последующие 150 лет. В качестве компенсации Габсбурги получили итальянское великое герцогство Пармское, но и его в 1748 году захватили ранее владевшие им Бурбоны.

Как видно из сказанного, к середине XVIII столетия Габсбурги превратились в «жандарма Германии», которых могли побаиваться, но уже никто не уважал и тем более не любил (насколько вообще применимо это слово к любому властителю).

В 1740 году скончался император Карл VI. Угасла мужская линия династии Габсбургов, поэтому император передал корону своей 23-летней дочери Марии Терезии [2]2
  Мария Терезия (1717–1780) – императрица Священной Римской империи германской нации, до этого – владетельница Австрии и королева Венгрии из династии Габсбургов. Вступила на престол после смерти отца, императора Карла VI, на основе так называемой Прагматической санкции (1740). Ее соправителями были: муж, император Франц I (до 1765 года), затем сын Иосиф II.


[Закрыть], бывшей замужем за Великим герцогом Францем I Стефаном Лотарингским. Если бы речь шла о стране с прямым престолонаследием, этот факт не имел бы никакого значения. Однако мы уже знаем о процедуре передачи власти в Священной Римской империи и о том, что каждый новый суверен должен был пройти процедуру утверждения коллегией курфюрстов. Добавим, что эта тысячелетняя империя за всю историю своего существования строго исповедовала «салический» принцип престолонаследия и никогда не управлялась женщиной. В 1713 году Карл VI заставил имперский сейм принять так называемую Прагматическую санкцию, в которой обосновывались права Марии Терезии на имперский трон. С санкцией (еще при жизни императора) согласились все члены сейма, ее гарантами выступили монархи всех держав Европы. Однако император умер – и над головой Марии Терезии начали сгущаться тучи. Подробнее я расскажу об этом ниже…

Тем не менее Мария Терезия была, бесспорно, одним из наиболее выдающихся монархов того времени. Она обладала подлинным талантом выбирать советников и помощников. Ее первые министры – граф Фридрих Вильгельм Гаугвиц, затем князь Венцель Антон Кауниц – в сложнейших условиях многое сделали как для упрочения положения Австрии в Европе, так и для реформы ее устаревающей государственной системы. Австрийский писатель Стефан Цвейг называл Марию Терезию «единственным великим монархом австрийского дома» и отмечал такие черты императрицы, как «огромное терпение, тщательное обдумывание замыслов и упорство, способность отказываться, когда это нужно, от страстно желаемого, мудрое самоограничение».

Сама не получившая глубокого образования, Мария Терезия справедливо полагала, что новое время и модернизация государства требуют значительного числа образованных чиновников и специалистов. Поэтому одной из главных ее забот стала реформа образования, от начального до высшего. Австрия одной из первых стран Европы приступила к созданию школ за государственный счет. При Марии Терезии были заложены основы системы образования, просуществовавшей до 1918 года.

В 1740—1750-е годы Мария Терезия приступила к проведению реформ, призванных преобразовать находившееся в состоянии финансового кризиса, плохо управляемое разноплеменное германо-венгро-богемско-бельгийское государство в единый организм, способный функционировать в новых условиях развивающегося капитализма. Реформаторская деятельность молодой императрицы охватила практически все стороны государственной жизни. Военная реформа начала 50-х годов повлекла за собой изменения в финансовой системе государства: закон о всеобщем подоходном налоге положил конец привилегиям дворянства и духовенства. Осуществление этих реформ потребовало усиления централизации и упорядочения системы учета и контроля. Административные реформы были направлены на то, чтобы укрепить абсолютизм и уничтожить остатки средневековой сословной системы.

От брака с герцогом Францем Стефаном Лотарингским (в 1745 году коронован императором) Мария Терезия имела шестнадцать детей, причем многочисленное потомство умело использовалось для укрепления связей с европейскими династиями, прежде всего – с их исконными врагами, Бурбонами. Дочери Марии Терезии были выданы замуж: Мария Антуанетта – за короля Франции Людовика XVI (оба казнены после Великой французской революции), Мария Каролина – за короля неаполитанского Фердинанда Бурбона, Мария Амалия – за герцога Пармского Фердинанда Бурбона. Ее сын Иосиф был женат на принцессе Марии Изабелле Бурбон-Пармской, затем на баварской принцессе Марии Жозефе, Леопольд – на принцессе Марии Луизе из дома испанских Бурбонов, Фердинанд – на принцессе Марии Беатрисе д'Эсте (они основали габсбургскую линию герцогов Модена-Эсте).

Забегая вперед, скажу, что муж Марии Терезии император Франц II совершенно не интересовался политическими делами супруги. Он сосредоточил все свое внимание исключительно на финансовых делах семьи, причем делал это весьма нестандартно. На протяжении всех трех ожесточенных войн, которые Пруссия вела с Австрией в его правление, он охотно давал Фридриху Великому финансовые займы, на которые сам и закупал для прусской армии провиант, сукно и прочие военные запасы (!). По этому поводу острый на язык Фридрих как-то заметил: «Я знаю, что Мария Терезия без ума от своего супруга, но знала бы она, КАК его любят мои солдаты!»

Кстати, несмотря на то что Мария Терезия фактически и весьма твердой рукой управляла своей обширной империей (как видим, ее муж оказался не особенно пригодным для этой роли), она, вопреки расхожему мнению, получила титул императрицы только как жена и соправительница приведенного ею же на трон Франца II – германского императора. До этого она, хотя и стояла во главе Австрии и всей Германии, носила только наследственный титул эрцгерцогини Австрийской и королевы Венгерской. Кстати, по конституции Венгрии во главе страны не могла стоять женщина, поэтому во всех юридических документах Мария Терезия именовалась королем.

* * *

На северо-западе Германии, между границами Нидерландов и Дании, находилось еще одно странное порождение феодальной системы: курфюршество Ганновер. С 1714 года правившая в этом немецком владении Брауншвейг-Люнебургская династия унаследовала английский трон, основав таким образом британскую Ганноверскую династию. Первым ее представителем стал курфюрст Георг Людвиг (он же – король Англии и Шотландии Георг I). С этого времени Ганновер и Великобритания по форме стали одним государством, находясь в так называемой «личной унии». Это означало не слияние обеих стран в одну, а их нахождение под властью одного монарха.

Соответственно это не затронуло государственного управления ни в конституционно-парламентской Англии, ни в феодально-абсолютистском Ганновере (напомним, который являлся вассалом империи Габсбургов), но наемные ганноверские контингенты на протяжении всего столетия составляли ядро британских вооруженных сил.

Подобное же, образованное «личной унией» государство находилось и на востоке Европы. Речь идет о Саксонии и Речи Посполитой, находившихся в то время под властью так называемой Альбертинской линии саксонских герцогов династии Веттинов. В 1697 году саксонский курфюрст Фридрих Август I был избран королем Польши и Великим князем Литовским под именем Августа II Сильного, причем для этого ему пришлось перейти из протестантизма в католичество. Во время Северной войны в союзе с Россией Август вел тяжелую борьбу со шведским ставленником на польский престол Станиславом Лещинским, потерял трон и вновь вернул его после разгрома Карла XII.

Его сын Фридрих Август II после смерти отца также был избран на польско-литовский трон (под именем Август III), причем ему вновь пришлось бороться с неугомонным Станиславом Лещинским, на сей раз – ставленником Франции. Русские и прусские штыки вновь помогли Августу III, и он правил обеими странами вплоть до своей смерти в 1763 году.

Однако после этого Екатерина II посадила на престол Речи Посполитой своего бывшего любовника, князя Станислава Понятовского [3]3
  Понятовский Станислав Август (Станислав II. 1732–1798) – король Польши (1764–1795). В 1757–1762 годах польско-саксонский посол в России, фаворит и любовник Екатерины II. Избран королем при поддержке ее и Фридриха II, после третьего раздела Польши отрекся от престола. Последние годы жизни провел в Петербурге.


[Закрыть]. Эти события потребовали вмешательства Пруссии, о чем будет сказано в последней главе нашей книги.

В Швеции в 1720–1751 годах правил король Фредрик I Гессен-Кассельский (муж сестры Карла XII королевы Ульрики Элеоноры). Король этот, кроме собственно Швеции и Норвегии, владел довольно значительным по территории ландграфством Гессен-Кассель на западе Германии и, таким образом, также являлся номинальным вассалом Габсбургов как сюзерен этой области. Фредрик I был бездетен, поэтому после его кончины в 1751 году ему наследовал король Адольф Фредрик Готторпский, который был родным дядей будущей российской императрицы Екатерины II и, кроме того, двоюродным дядей ее мужа – будущего Петра III.

Адольф Фредрик был посажен на престол при прямом участии России – фактически правивший страной шведский риксдаг навязал Фредрику I этого наследника после поражения Швеции в очередной войне с Россией 1741–1743 годов в надежде на то, что императрица Елизавета вернет родственнику своих будущих преемников на императорском престоле Финляндию. Надежды эти, как мы знаем, не оправдались, но Адольф Фредрик в будущем во всем старался следовать указке Петербурга, в том числе и по «прусскому вопросу». Это усугублялось еще и тем, что Швеции с давних пор принадлежала часть балтийского побережья Германии, так называемая Шведская Померания с крепостью Штеттин – за эти территории шла постоянная многовековая борьба между Берлином и Стокгольмом.

В Дании и находящемся с ней в унии Шлезвиге правила династия Ольденбургов. В 1730–1746 годах королем был Кристиан VI, затем его сменил Фредерик V, а в 1766 году – Кристиан VII. В войнах против Фридриха датчане выступали в качестве союзников России, однако ее будущий император Петр III (он же Карл Петр Ульрих, герцог Гольштейн-Готторпский) пребывал в династической вражде с Ольденбургами из-за насильственно отторгнутого у его предков Шлезвига. Впоследствии этот факт сыграет определенную роль в судьбе самого Петра III и всей России.

В итальянских и германских государствах правило множество мелких династий и их побочных линий, зависящих кто от Бурбонов, кто от Габсбургов. В войну за Австрийское наследство они разделились в зависимости от этих своих пристрастий, в войну Семилетнюю – объединились против Фридриха Прусского.