Текст книги "Черное зеркало"

Автор книги: Юрий Волузнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Глава 5

Обнаружив в почтовом ящике повестку, Хильда несказанно удивилась. Повертела в руках этот небольшой листок бумаги, где было написано, что она приглашалась в отделение милиции к следователю такому-то для дачи свидетельских показаний. И пожала плечами.

Неужели речь идет о том пьяном мужике, застреленном ею в приступе внезапно нахлынувшей на нее слепой ярости?..

Она взяла справочник по городу, отыскала указанный номер отделения и убедилась, что, скорее всего, так оно и есть. И сквер, где она, уставшая после тряски в переполненном трамвае, сидела на скамейке, и улица, на которой через несколько минут ей встретилась эта веселая компания, – все находилось в районе, контролируемом именно этим отделением милиции.

Хильда недовольно поморщилась. Этого ей сейчас только и не хватало!..

Она села в кресло. Закурила. Задумалась.

Хорошо. Пусть даже опросили случайно оказавшихся там прохожих. Пусть даже составили фоторобот. Но почему вдруг буквально через три дня не кому другому, а именно ей, живущей от того места совершенно в другом конце города, пришла эта повестка? Мало ли на кого может оказаться похож этот сомнительной схожести рисунок, сделанный на основании случайно брошенного на нее взгляда? И притом был вечер. Темно… Все это было непонятно и вызывало тревогу. Что-то начинало ветшать в ее тщательно отлаженном за долгие годы механизме. Что-то непонятное вклинивалось в его работу.

Сначала бегство Ларисы. Потом предательство Романа. Затем этот ненавистный голос, помешавший ей увидеть Ларису и узнать, с кем конкретно и о чем она там откровенничает… И после всего этого – совершенно ненужное убийство.

Из-за тех парней с набережной можно было не беспокоиться. Там никто ничего не мог заметить. Но это… Тут она сорвалась. Дала волю своему гневу. И теперь… Неужели от такой оплошности все должно рухнуть?

Она же запросто могла тут же, на месте, затуманить пьяные головы всех этих так называемых очевидцев. Отвести им глаза. Стереть, наконец, всю информацию из их задурманенных винными парами мозгов…

Но она просто забыла это сделать. Настолько злоба ослепила ее и заставила забыть-об элементарной предосторожности..

Вот так, благодаря подобным случайностям, и срываются порой великие планы. Рушится тщательно продуманная конспирация. Благодаря какой-то незначительной, микроскопической детали часто следует полный провал…

Но делать нечего. Как бы там ни сложилось в дальнейшем, надо идти. Силы пока не иссякли. И можно надеяться, что все обойдется благополучно. Пусть хоть и задним числом, но кое-что можно еще предпринять, поправить. Не все потеряно. Придется, конечно, напрячь все свои способности непосредственно в кабинете следователя. И хотя Хильде это не очень нравилось, но ничего другого не оставалось.

С преисполненным собственного достоинства видом Хильда вошла в кабинет, заранее готовясь к любой непредсказуемой встрече и надеясь на удовольствие от задуманного ею импровизированного спектакля.

За столом сидел симпатичный молодой лейтенантик. Поодаль, у стены, – еще двое, в штатском. Едва скользнув по их лицам, Хильда узнала обоих. И алкаша, стоявшего в тот вечер у пивного ларька рядом с похожим на Лешака пьяным мужиком, и вежливого капитана Гаврилова, который вел хорошо известное ей дело.

Алкаш был пока еще трезв. Даже причесан и приодет, с какой-то нарочитой претензией на облик порядочного человека. И даже при галстуке, завязанном, правда, каким-то неуклюжим узлом.

Хильда молниеносно зыркнула в его сторону своим пронзающим насквозь взглядом, отчего глаза уставившегося на нее алкаша вдруг сразу погрустнели, плечи понуро опустились.

– Добрый день, – сказала она, недоуменно смотря в лицо лейтенанту. – В почтовом ящике я нашла вот эту странную бумажку. Это вы меня вызывали?

Тот вскочил. Указал на стул, стоящий перед письменным столом.

Хильда уселась поудобнее. С ласковой улыбкой заглянула ему в глаза. Протянула повестку.

– Извините, – смутился лейтенант. – Я попросил бы и паспорт…

Хильда протянула документ.

Лейтенант, не поднимая глаз, перелистал книжицу. Отложил в сторону.

– Подберезкина… Галина Николаевна… Извините, Галина Николаевна. Я пригласил вас затем, чтобы спросить, не знаете ли вы этого человека…

Он протянул фотографию. С нее смотрело на Хильду уже знакомое лицо. Естественно, это был не Лешак. Ничего общего. Особенно это было видно теперь, на снимке. Но в каких-то нюансах черты лица действительно создавали некоторую иллюзию сходства. Хильда отрицательно покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Не знаю… А кто это?

– Да так… Один человек…

– Может быть, это кто-то из моих бывших учеников? – высказала предположение Хильда. Снова вгляделась в фотографию. – Нет, не узнаю…

– А можно у вас спросить, Галина Николаевна… Где вы находились три дня назад вечером?

Хильда удивленно подняла брови.

– Господь с вами! – со смехом воскликнула она. – Да неужели это так важно?.. Дома конечно…

– А кто-нибудь это может подтвердить?

– А разве для этого нужны свидетели? – усмехнулась Хильда. – Кто же может это подтвердить?.. Живу я одна. Гостей не принимаю… Разве что кошка?..

– Понимаете ли, Галина Николаевна, – замялся лейтенант. – Дело в том, что этот человек был застрелен на улице каким-то неизвестным, скрывшимся с места преступления…

– Простите! – возмутилась Хильда. – А собственно, я-то здесь причем?

– Мы хотели спросить, не были ли вы в это время в том месте и не видели ли случайно, как все это произошло. Потому что, по описанию очевидцев, ваша внешность полностью совпадает с внешностью одной дамы, проходившей в тот момент мимо. А поскольку нам необходимо как можно полнее воссоздать картину преступления, мы опрашиваем всех, кто так или иначе мог бы помочь нам.

– Нет, извините. Я не припоминаю ничего подобного, – пожала плечами Хильда. – Уж наверное, если бы рядом или где-то поблизости от меня началась стрельба, я сразу обратила бы на это внимание…

– А вот этого человека вы случайно не припоминаете?

Лейтенант показал на притворявшегося интеллигентом алкаша.

Хильда скосила глаза. Презрительно улыбнулась. Слегка наклонилась, приблизив свое лицо к лицу лейтенанта.

– Извините, – вполголоса, как бы доверительно сказала она. – Но у меня несколько иной контингент общения… Искренне сожалею, конечно, но решительно ничем не могу вам помочь.

– Ну что же… – вздохнул лейтенант. – Жаль. В таком случае извините за беспокойство… – Протянул протокол. – Прочтите вот это и здесь распишитесь, пожалуйста…

Хильда с серьезным видом начала читать предложенный ей документ. Затем взяла ручку и поставила свою подпись внизу листа.

– Я могу идти? – спросила она.

– Да, да… Конечно.

Лейтенант что-то черкнул на бумажке. Протянул ее Хильде.

– Еще раз прошу прощения за беспокойство. До свидания.

Хильда поднялась и с достоинством покинула кабинет.

Спускаясь по лестнице, она увидела на площадке кучку курящих мужиков, которые сразу уставились на нее. Она усмехнулась и пристально заглянула каждому из них в глаза. Потом спустилась вниз, аккуратно прикрыла за собой дверь и вышла на улицу.

– Ну что? – в один голос обратились к алкашу Гаврилов и лейтенант, когда Хильда вышла из кабинета.

– Не знаю… – замялся тот. – Вроде не она…

Потом задумался.

– Не-е… Точно не она. Та совсем другая была.

Лейтенант достал лист бумаги, на котором был составлен фоторобот. Сунул его под нос смущенному алкашу.

– Ведь ты же меня еще утром клятвенно уверял, что здесь именно эта баба нарисована!

– Ну что я?.. Ошибся, значит… Что я, разглядывал там ее, что ли?.. Начала палить – не до того было… Да и темно было…

Гаврилов протянул фотографию:

– Ну а здесь? Тоже будешь утверждать, что это не она? – спросил он.

– Откуда это? – поинтересовался лейтенант.

– Наши ребята ее на улице пощелкали… Любопытнейшая, по моему мнению, личность…

Мужик взял фотографию. Внимательно посмотрел на нее. Отрицательно помотал головой:

– Ну нет!.. Та другая была… Лицо такое злое, перекошенное все из себя… На Шалого уставилась, как будто привидение увидела… Глазищи горят… Да и старше была. Намного… А эта-то, что сейчас тут сидела, помоложе…

– Что ж ты мозги-то мне!.. – сплюнул лейтенант. – Ну-ка, зови свою шоблу!..

Алкаш выскочил из кабинета. Через минуту вернулся в сопровождении мужиков, куривших на лестнице.

– А вы что скажете?.. – с надеждой в голосе обратился к ним лейтенант.

Те замотали головами, замахали руками:

– Не-е, начальник. Не она это!.. Там другая была…

Лейтенант вздохнул. Покачал головой. Обратился к Гаврилову:

– Ну что прикажешь с такими очевидцами делать?..

Мужики смущенно переминались с ноги на ногу. Принарядившийся алкаш съежился и большими толстыми пальцами с грязными ногтями теребил нелепо болтающийся галстук.

Гаврилов посмотрел на них. Махнул рукой:

– Пусть идут опохмеляются. А то по глазам вижу, что нутро горит. Уж ерзают от нетерпения…

– Катитесь отсюда, свидетели хреновы! – рявкнул на них лейтенант.

Мужики, неловко кивая головами и постоянно извиняясь, бочком протиснулись в дверь и быстро исчезли.

– Не мучайся, Федя, – вздохнул Гаврилов, сочувственно посмотрев на лейтенанта. – Закрывай дело… Конечно, это была она. Но ты ничем и никогда этого не докажешь…

Еще раз взглянул на фоторобот.

– Любопытная дама… – словно про себя произнес он. – Странная. Очень странная…

– Меня ж начальство заест! – скосился на портрет лейтенант, прикуривая от зажигалки.

– Что ж делать?.. Такова работа наша…

Гаврилов отбросил в сторону листок, прошелся по кабинету. Тоже закурил.

– Ты обратил внимание? – вдруг, как бы что-то вспомнив, спросил он. – Что перчатки-то она так и не сняла?..

Федя кивнул:

– Великосветская персона.

– Да уж. Не говори. Чересчур великосветская…

– Я узнал ее, – докладывал Гаврилов через некоторое время своему начальству. – Это она, и никто другой.

– Кого ты там еще узнал? – покосился Люлько. – Говори, не тяни резину.

– Подберезкину. Галину Николаевну.

– Ну и где ты раньше мог ее видеть?

– А мы вместе с вами ее видели. Помните, пару недель назад? Мы тогда еще только начали дело о Липской и убийстве Бутенко… На летучке. Помните, женщина какая-то посторонняя у нас в углу кабинета сидела? И как она потом вышла, вспоминаете?..

– Ну помню… – недовольно буркнул Люлько. – Она, что ли?

– Она самая… Это она таким образом наблюдала за ходом нашего расследования. Информацией интересовалась… Сами же знаете, она руководит какой-то сектой. Тот угонщик, Андрей, рассказывал… Значит, экстрасенс. Вот и материализовалась тут, в углу…

– Ты, собственно, хоть сам-то соображаешь, что несешь?!. – взорвался Люлько. – Что ж я, по-твоему, так в рапорте и напишу, что к нам на совещание следственного отдела явился призрак, внешне очень напоминающий гражданку Подберезкину?.. Ты что, Гаврилов! Охренел?..

Тот запнулся. Почесал в затылке. Закурил.

– Да, действительно… Чушь какая-то…

Люлько тоже закурил. Встал из-за стола. Подошел к окну. Некоторое время сосредоточенно смотрел куда-то вдаль. Затем повернулся, как-то странно, исподлобья взглянул на Гаврилова и вполголоса доверительно произнес:

– Знаешь что, Николай. Забудем-ка об этом поскорей. Пока мы оба с тобой в психушку не загремели… Ну их, этих чертовых сектантов… Лучше бы с ними вообще дел не иметь…

Люлько вернулся за стол. Перелистал какие-то бумаги, передвинул пепельницу, мельком взглянул в угол, покосился на Гаврилова.

– Ты мне лучше про эту… про Липскую свою расскажи, – начал он. – Есть что-нибудь новенькое?

Гаврилов кивнул:

– Да, есть… Говорил я с этим угонщиком. Он адрес дал, по которому Липская некоторое время проживала… Пошли. Посмотрели… Дверь не заперта, чуть ли не нараспашку… И как это только никто зайти не догадался!.. Липской там, естественно, уж и след простыл… Зато еще одним трупом обогатились. Хозяин квартиры. Эстонец какой-то… Отравлен точь-в-точь таким же образом, как и та девчонка, что мы в квартире Липской обнаружили и за нее сначала принимали… И даже тем же ликером… Вот такая вся из себя Лариса Михайловна Липская… Да, кстати, она у нас теперь уже вовсе и не Липская.

– А кто?

– Ермакова Светлана Степановна. Уроженка Свердловской области.

– Как узнали?

– Соседка там одна есть… Пенсионерка. Ей сама Ермакова однажды сказала, что работала раньше на «Красном треугольнике»… И в общежитии жила… Мы сходили, поспрошали кого следует…

– Ясно… А эта соплячка?.. Сестра Бирюкова что говорит?

Гаврилов развел руками:

– Ничего она не говорит. Спрашивал у матери. Так она мне сообщила, что ее дочь с каким-то своим дружком куда-то умотала дня два назад. Да так и не возвращалась…

– Волнуется небось?..

– Да нет, – неопределенно ответил Николай. – У них это в порядке вещей… Дочурка действительно та еще… Мать больше за сына переживает. Говорит, ума не приложу, куда он мог деться.

– А не врет? Проверил?

– По глазам похоже, что не врет…

Глава 6

Уже задолго до того, как поезд подошел к вокзалу, Игорь почувствовал, что в сердце его постепенно заползает какая-то липкая, высасывающая все живительные силы тоска. Гнетущее ощущение надвигающейся опасности внезапно нахлынуло, навалилось на него, словно он, вопреки какому бы то ни было здравому рассудку, добровольно либо по чьему-то извне влекущему его принуждению возвращался к месту предсказанной ему гибели.

Скрытая угроза, казалось, исходила от всего. И от серых, обшарпанных зданий, и от закопченных труб на окраинах. От удушливого воздуха, пропитанного выхлопными газами, коварно просочившегося в вагон поезда. От этого множества окон, сухими геометрическими рядами пронизывающих фасады, которые неодобрительно уставились на него. От отраженного мутными стеклами серого неба, низко опустившегося и давящего своей тяжестью, готовой вот-вот пролиться вялым моросящим дождем…

Постепенно снижая скорость, поезд застучал на стыках рельсов моста через грязную, наполненную стоячей водой канаву, вдоль берега которой в разные стороны катились забрызганные густой мутной жижей грузовики и неопределенного цвета легковые автомобили.

Взгляд скользил по бесконечным, непредсказуемым разветвлениям накатанных рельсов, натыкался на какие-то черные цистерны, развалившиеся ржавые платформы, ободранные вагоны, зияющие безысходной пустотой слепых прямоугольников.

Хаотично переплетенными сетями тянущихся неизвестно откуда бесчисленных проводов город был надежно упрятан, отторжен от неба, словно наброшенной на него паутиной какого-то гигантского хищного паука… Отовсюду выпячивалась эта бездушная, наводящая тоску геометрия.

Дышать становилось все труднее.

Поезд остановился. Игорь вышел на платформу, протиснулся сквозь снующую в каком-то своеобразном броуновском движении многочисленную толпу и оказался на проспекте. Вошел в метро, опустил жетон, и рифленая ступень эскалатора равнодушно понесла его в недра земли.

Сначала необходимо было заехать домой и взять кое-что из того, о чем сразу не вспомнилось в той спешке, в том сумбурном состоянии, в котором он покидал квартиру.

Затем – к Барину.

Игорь подошел к подъезду.

«Здравствуй», – на древнем языке сказала ему надпись, с незапамятных времен равнодушно приветствуя всякого входящего в эти двери.

– Привет, – кисло усмехнулся Игорь. Вошел в кабину лифта и под размеренное гудение подъемника вознесся к пятому этажу. Ступил на площадку возле своей квартиры. Достал ключи. И только было собрался всунуть ключ в замочную скважину, как заметил на дверях белую бумажку с фиолетовой печатью жилконторы и разляпистую пломбу из сургуча.

В недоумении остановился. С застывшей в незавершенном движении рукой и бессмысленно болтающимися на металлическом кольце ключами.

Квартира была опечатана.

Игорь стоял в нерешительности. Достал сигарету, чиркнул зажигалкой… Но не стал прикуривать и убрал зажигалку в карман.

В конце концов – черт с ним! Не в чужой же дом он вламывается!

Игорь вставил ключ, затем другой… И распахнул дверь. Бумажка лопнула, крошки сургуча посыпались на каменный пол. Игорь вошел в свою квартиру.

Там было все почти так же, как и тогда, когда он покидал ее. Сдвинутая мебель, разбросанные вещи, упавшее трюмо и осколки зеркала на полу… Правда, кем-то уже сметенные в один угол.

Появилось и кое-что новое.

Крупные бурые пятна засохшей крови.

Очерченный мелом, а потом смазанный чьими-то подошвами силуэт лежащего человека…

Игорь сел на стул. И наконец-то, только теперь закурил.

Первая сигарета быстро превратилась в изжеванный оранжевый цилиндрик. Игорь равнодушно бросил его на пол. Придавил каблуком. Закурил вторую, стряхивая пепел прямо под ноги.

Какой теперь смысл таиться? К чему следить за тем, не остались ли какие-то следы?.. На подобные мелочи давно уж пора трижды наплевать. Раз какое-то наваждение преследует тебя, то – хоть на краю света окажись – один хрен тебя достанут.

Даже и в лес не поленились припереться!..

Ну и плевать! Повяжут так повяжут… Не те так другие… В конце концов, на нарах тоже люди живут!..

Игорь поднялся со стула. Прошелся по квартире. Дотронулся до клавиши фортепиано. Одинокий звук вырвался из деревянного, похожего на гроб ящика. Заметался в испуге… И угас.

Запихнув в сумку все то, что наметил заранее отвезти с собой в лес, Игорь направился к выходу.

Внезапно зазвонил телефон.

Игорь обернулся. Постоял в нерешительности. Немного поколебался. Затем, решив, что терять уже все равно нечего, снял трубку:

– Алло?..

– Привет, дорогой! – послышался гортанный мужской голос с заметным кавказским акцентом. – Что же ты за гонораром не заходишь?.. Работу хорошо выполнил. Молодец. Тебе причитается.

Игорь удивился.

– Извините, а вы не ошиблись?.. – спросил он.

– Я с Бирюковым разговариваю? – спросил голос на том конце провода. – С Игорем Анатольевичем?..

– Да…

– Значит, все правильно, дорогой, – сказал голос. Затем усмехнулся: – Это хорошо, что ты такой осторожный… Ждем. Еще работа есть.

В трубке щелкнуло. Послышались частые гудки.

Игорь отошел от телефона.

Маразм продолжался.

Но это уже не удивляло.

Он вышел на лестницу, захлопнул за собой дверь и нажал кнопку укатившегося куда-то вниз лифта.

Внезапно за спиной послышался щелчок замка, и давно знакомый старческий голос произнес:

– До свидания, Юрий Михайлович. Заходите еще. Всегда рад вас видеть…

Игорь невольно обернулся. В соседских дверях стоял Сергей Сергеевич и прощался с каким-то стариком, держащим на поводке маленького черного спаниеля.

Старик странным, изучающим взглядом пристально смотрел на Игоря. Спаниель подбежал к его ногам, обнюхал их со всех сторон, чихнул и повернулся к хозяину, вопросительно глядя ему в глаза.

– Сейчас, сейчас, Шанни, – ласково обратился тот к своему спутнику. – Счастливо оставаться, Сергей Сергеевич… Заходите и вы ко мне на чаек…

Сергей Сергеевич заметил Игоря.

– Здравствуйте! Здравствуйте, Игорь! – обрадованно заговорил он. Потом обратился к стоящему на площадке гостю: – Это наш сосед. Очень хороший молодой человек… Мы уже много лет душа в душу живем… Да вот беды всякие приступили. Несчастья одно за другим… Вы заходите, Игорь, сделайте милость. Давно не виделись…

Игорь кивнул Юрию Михайловичу и посторонился, пропуская того к раскрывшимся дверям подошедшего лифта. Старик со своим спаниелем вошел в кабину. Причем, ответив на приветствие Игоря, он как-то странно и многозначительно взглянул на него.

Двери закрылись. Лифт заскользил вниз.

– Это Юрий Михайлович, – сказал Сергей Сергеевич, когда Игорь вошел в давно знакомую квартиру. – Мой новый знакомый. Недалеко от нас живет. С собачкой своей частенько гуляет. Вот там в скверике и познакомились… Хороший человек…

Игорь наконец вспомнил этого старика. Действительно, он часто встречал его прогуливающим именно этого черного спаниеля в расположенном неподалеку сквере либо на одной из соседних улиц.

В квартире, куда бы Игорь ни направил свой взгляд, явственно бросалось в глаза отсутствие хозяйской руки. И разбросанные куда попало вещи, и плохо выметенный пол, и немытые чашки на обеденном столе, и соскочивший с карниза обвисший и загнувшийся уголок занавески на окне… Всего такого не было прежде. Да просто и не могло быть.

Сергей Сергеевич перехватил взгляд Игоря. Смутился.

– Извините, Игорь, – пробормотал он. – Я тут, конечно, пытаюсь кое-как прибираться. Но знаете ли… Что-то неважно получается. То за одним не углядишь, то другое забудешь… Трудно без Ниночки… Без Ниночки-нянечки… – шепотом добавил он про себя.

Игорь выжидающе смотрел в глаза старику, боясь своим вопросом разрушить нечто такое хрупкое и искусственно сохраняемое, которое пока и не разрушилось лишь только потому, что не был еще задан этот вопрос…

– Да нет, Игорь, нет, – улыбнулся Сергей Сергеевич, словно прочитав его мысли. – Слава Богу! Все обошлось. Поправляется Нина Леонидовна. В больнице пока лежит. Но ей уже гораздо лучше…

Игорь облегченно вздохнул. И невольно улыбнулся.

– Только вот грустит она почему-то… – продолжал Сергей Сергеевич. – Смотрит все время как-то печально. И с Евангелием не расстается. Все время перечитывает… Правда, вот говорить стала неважно. Не все можно разобрать… Супругу вашу покойную часто вспоминает…

Сергей Сергеевич задумался. Потом, словно вдруг что-то вспомнив, хлопнул себя по лбу:

– Чуть не забыл!.. Склероз проклятый… Она тут мне на днях привиделась. Не знаю уж, то ли во сне, то ли наяву… Будто на лестничной площадке стоит… И рядом еще кто-то… К чему бы это?.. – тихо прошептал Сергей Сергеевич, с сомнением глядя перед собой.

Игорь с жалостью смотрел на этого постепенно впадавшего в маразм старика, такого одинокого и безобидного… Из вежливости посидел с ним немного, выслушивая сетования на многочисленные хвори, на вынужденное одиночество и на то, как несправедливо поступает судьба с человеком на склоне его дней…

Между тем время поджимало. И, как ни уговаривал Сергей Сергеевич его остаться еще ненадолго и хотя бы попить чайку, Игорь сослался на неотложные дела и поспешил к выходу.

Выйдя из подъезда, он на всякий случай заглянул во двор. Не обнаружив на обычном месте своей «восьмерки», совершенно не удивился и, восприняв это как должное, быстрым шагом направился к метро. И уже через некоторое время подходил к Баринову офису.

Его «мерседес» стоял, как обычно, возле тротуара.

Игорь толкнул дверь. Вошел в коридор. И замер.

В углу, на мешке с цементом, с незапамятных времен стоявшем у стены, неестественно скрючившись, вытаращив широко раскрытые удивленные и уже остекленевшие глаза, как-то полулежал Юрик, неизменный шофер и телохранитель Барина. Тяжелое, мощное тело было словно переломлено пополам. Подбородок и рубашка залиты уже засохшей, побуревшей кровью.

Вдоль коридора неровными строчками туда и обратно тянулись белые отпечатки нескольких пар женских ботинок…

Игорь вихрем взлетел на второй этаж. Ворвался в холл. Здесь было пусто и все разбросано, как после внезапной эвакуации или поспешного отступления. Следы тянулись по полу и исчезали под полуприкрытой дверью Баринова кабинета.

Игорь распахнул дверь.

На письменном столе стояла неизменная недопитая бутылка коньяка, из разорванного пакета высыпались крекеры. В стороне к телефону со сдвинутой набок трубкой приткнулась пепельница с горкой смятых белых окурков.

За столом, откинувшись на спинку кресла и склонив на плечо голову с седыми, разметавшимися вихрами и хемингуэевской бородкой, вальяжно развалившись, сидел Барин, почему-то странно похожий на безмятежно отдыхающего индуса, со спокойным, ничего не выражающим лицом. Глаза были закрыты. Во лбу, между седых бровей, так же как и у индуса, темнело рубиновое пятно. Спинка кресла и обои за спиной были забрызганы густыми бурыми пятнами и такими же бурыми, уже засохшими потеками…

Стояла гробовая тишина. Распахнутый сейф, сдвинутый с места. Вырванный шнур телефона, застывшей окоченевшей змейкой валяющийся на полу. Ящики стола, безжалостно вытряхнутые и отброшенные в сторону. Пол, усеянный всевозможными бумагами и затоптанный многочисленными бледными отпечатками с каблучками женских ботинок или сапожек… Все было сдвинуто, снесено и раскурочено пронесшимся ураганом молниеносного погрома.

Игорь вышел в холл. Содержимое столов и стеллажей, бесцеремонно сброшенное на пол, разлетелось по всему помещению.

Оставаться здесь не имело никакого смысла.

Игорь прислонился к Марининому столу. Закурил. На глаза попался телефонный аппарат. Провод был вырван из розетки, которая, также с корнем выдранная из стены, болталась на одном проводке. Игорь скрутил тонкие медные жилки, подключил телефон и механическим движением руки снял трубку. Она загудела.

Он задумался ненадолго. И, сам не зная зачем, набрал номер Марининой квартиры.

Никто не отзывался. Гудки нудно и продолжительно зудели в ухо. Но класть трубку почему-то не хотелось. Игорь курил и бессмысленно считал про себя, сколько раз прогудит до того, как кончится сигарета. Потом положил трубку. Снова снял. И набрал другой номер. Ее родителей.

Снова загудело в ухо и снова долго никто не подходил. Игорь собрался было уже бросить трубку, но неожиданно на том конце провода несколько раз щелкнуло и осторожный мужской голос произнес:

– Да… Слушаю вас…

Это был ее отец.

– Здравствуйте!.. Это Бирюков. Игорь… Сотрудник Марины…

– Игорь? – удивился голос. – Разве вы в городе?..

– Да, я здесь… В офисе… Скажите, пожалуйста, Марина у вас?

– А что?.. – недовольно спросил голос. – Почему вы, собственно, к нам звоните?.. У нее есть своя квартира… Так что звоните по тому телефону.

– Я звонил… Никто не подходит… Мне нужно ей несколько слов сказать…

На том конце провода, казалось, раздумывали. Слышалось напряженное сопение.

– Хотя бы скажите мне, пожалуйста, – взволнованно спросил Игорь, – не случилось ли с ней чего?.. Она жива?..

– Что это вы!.. – возмутился голос, вдруг резко возвысившись. – Почему это она не должна быть жива!.. Странные вопросы вы задаете, молодой человек!

Затем громко щелкнуло и часто, пронзительно загудело.

Игорь сплюнул. Чертыхнулся. Поднялся со стола.

Теперь не оставалось ничего другого, как лишь идти на вокзал:

– «Сорок четыре – пятьдесят два»… – пробормотал он.

Это был заранее обговоренный с Барином код, о котором они условились еще пару лет назад. Если что-то угрожало или трудно было встретиться для того, чтобы передать друг другу что-нибудь необходимое, избегая нежелательных свидетелей, Барин предложил следующее.

Самым традиционным средством передачи подобного рода посланий испокон века служили железнодорожные камеры хранения. В этом Барин не был оригинален. Аэропорт в расчет не брался, поскольку находился далеко. Зато до любого вокзала добраться не составляло никакого труда, и в любой момент можно было бы заскочить по пути. Поэтому, присвоив каждому из питерских вокзалов свой номер, можно было, не упоминая вслух при посторонних его названия и даже не намекая, о чем вообще идет речь, просто-напросто назвать четырехзначный номер, даже как бы ни к кому конкретно и не обращаясь, а себе под нос, и оба доморощенных конспиратора сразу понимали, куда именно необходимо ехать, чтобы забрать секретное послание или посылку… Правда, чаще всего такие меры предосторожности применялись против ревнивой супруги Алексея Кирилловича. Теперь же было очевидно, что Игоря ждали там какие-то особо секретные документы.

Для большей хитрости и замысловатости подобной конспирации номера вокзалам присваивались двузначные и совершенно не по порядку. Например, Московский почему-то числился под номером «23». Вторые две цифры четырехзначного числа указывали на номер самой камеры хранения, и, поскольку невозможно было предугадать, какая из них в нужный момент окажется свободной, число это постоянно варьировалось в зависимости от номера камеры, оказывающейся на данный момент в роли почтового ящика.

Что же касается самого шифра, который необходимо было набрать, чтобы открыть эту ячейку, то он был постоянным и означал 2039 год. На этом числе настоял Барин, поскольку в этом году ему должно было исполниться ровно сто лет, и до этого года он непременно собирался дожить. И уже заранее наприглашал всех своих друзей, чтобы отметить этот юбилей потрясающим выпивоном…

Тишина помещения разорвалась внезапным верещанием стоящего на столе аппарата.

Игорь вздрогнул от неожиданности и снял трубку. Послышались всхлипывания и дрожащий голос Марины:

– Игорь, ты здесь?.. Ты видел?..

– Маришка! – несмотря ни на что, обрадовался он. – Слава Богу! А то я уж такое себе напредставлял!.. Всякие кошмары в голову полезли!

– Игорек, – дорогой!.. – во весь голос заревела Марина. – Я боюсь!.. Прости меня, но не звони больше…

Я чудом сбежала оттуда!.. Опять чудом каким-то!.. В туалете была, когда они пришли… До сих пор не пойму, как они меня не заметили!..

– Кто они? – закричал Игорь.

– Не знаю… Они молчали все время. Я голосов не слышала… Только шаги и грохот оттого, что они что-то искали…

– Маришка! Не вылезай никуда! Дома сиди!..

– Я знаю… Прости, Игорек!.. Не звони мне больше, пожалуйста… Ни домой, ни сюда… Поверь, я очень хотела бы увидеть тебя… Но я очень боюсь… Прости, пожалуйста…

В трубке снова зачастили гудки. Но у Игоря отлегло от сердца. Гибель этой безалаберной и веселой девчонки стала бы для него последней каплей, переполнившей края роковой чаши безнадежного отчаяния…

Он прошел в кабинет Барина. Налил себе полный стакан коньяка. Посмотрел на своего старшего друга в последний раз…

– Царствие тебе небесное, Кириллыч, – прошептал он. – Пухом тебе земля… И тебе, Юрик…

Залпом осушил стакан и, не оборачиваясь, вышел на улицу.

Согласно этому заранее оговоренному коду ехать надо было на Витебский вокзал. Добравшись до него, Игорь прошел к автоматическим камерам хранения, нашел необходимую ячейку и открыл дверцу. В нише лежала черная спортивная сумка. Игорь перекинул ее через плечо, а свою собственную взял в руку и направился к выходу. Оказавшись на площади, он подошел к трамвайной остановке. И вдруг почувствовал, что его руки оказались сжатыми словно крепкими тисками. Он обернулся.

– Бирюков? – вежливо спросил ничем не примечательный парень в курточке из темно-серой плащевки. – Игорь Анатольевич?

– Что за дела?.. – Игорь попытался высвободить руки. Второй локоть был сжат цепкими пальцами так же вежливо улыбающегося милиционера.

– Пройдемте с нами, господин Бирюков, – пригласил он. – Здесь недалеко. Вон в ту машину, пожалуйста.

Игорь снова попытался рыпнуться, но тут же почувствовал, что на запястье защелкнулся браслет наручника.

– Не шумите, пожалуйста, – попросил парень в штатском. – Не привлекайте внимания. Следуйте рядом с нами.

Ничего не оставалось делать, как послушно передвигать ногами по направлению к синенькому милицейскому «жигуленку». Сопровождаемый столь заботливой парочкой, Игорь подошел к машине.