Текст книги "Черное зеркало"

Автор книги: Юрий Волузнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

– Страшный был шаман? – спросила Лариса.

– Страшный! – коротко бросила Хильда. – Не спрашивай о нем никогда…

Она снова закурила. Помолчала некоторое время.

– В итоге правдами и неправдами, как видишь, в Ленинграде оказались. С хорошими документами и добрыми именами… Пожалуй, и достаточно об этом.

Вдруг резко повернулась к Ларисе:

– Так что ты, милочка моя, больше таких фокусов не выкидывай! Ты еще многого про меня не знаешь. И не надо тебе ничего знать. Только одно. Против меня не иди.

– Страшная ты. И злая, – прошептала Лариса.

– Только не для тебя, – отрезала Хильда.

– Не для меня?.. Неужели ты полагаешь, что я стану такой же, как ты?

– Если захочешь…

– А если не захочу?

– Зря спрашиваешь. Ответ сама знаешь. Подвал. – Хильда пристально взглянула в глаза Ларисе. – А во-вторых, ты хочешь. Я знаю.

Лариса подняла глаза, полные слез:

– Хильдочка, пожалей… Не делай этого…

– И не подумаю. Замолчи! Ты мое создание, креатура. Ты моя вещь, в конце концов!.. Что же ты хочешь, опять с бандитами якшаться? Под забором где-нибудь, без имени, без жилья околеть?.. Нет у тебя иного выхода! Запомни! Если не будешь со мной, то в твоем положении мой подвал для тебя – милосердие!..

Хильда помолчала, затем каким-то странным шепотом добавила:

– Тем более что скоро тебя начнут искать. Именно тебя.

– Почему?

– Потому что кассету я так нигде и не нашла. Она исчезла, и, в чьих руках находится, я не имею ни малейшего представления. Вот почему. Но раз ты снова со мной, то мне до этой кассеты дела нет. Пусть смотрят, кому захочется. К вашему общему другу, – Хильда с ядовитой иронией посмотрела на Ларису, – к Барину вашему сразу не догадалась зайти. А когда опомнилась, поздно было. Но по всему видать, и тот, и муженек твой самого главного в ней так и не увидели. Тебя во всей твоей красе… Эти кассеты не для тебя снимались. А для тех, кого припугнуть следовало. И заставить делать то, что я от них потребую. Как, например, ту дуру, которая из окна сиганула. Ты – это ты. Тебе нечего бояться. Это они тебя теперь бояться должны.

– Но я же ничего не соображала, – попыталась оправдаться Лариса. – Я не хотела ничего этого. Ты же меня опоила чем-то…

– Сначала – да. Несколько раз опоила. А потом… – Хильда многозначительно посмотрела на нее. – Потом просто сок наливала. Гранатовый. Так ведь?

Лариса смутилась:

– Да, я чувствовала… Но все равно…

– Так что не притворяйся, милочка. Тебе это понравилось. Власть. Кровь… И бежала ты не от меня, а от себя самой. Узнала наконец, кто ты есть на самом деле. В черном зеркале души свое истинное «я» увидела… Но ты своего добилась. От себя убежала. Нет теперь Ларисы Липской. Есть Верховная Жрица Луны. Вот кто ты теперь. Так что прими это как должное…

Хильда замолчала. Потом резко подрулила автомобиль к обочине и, опустив руки, медленно повернулась к Ларисе. И совершенно изменившимся голосом прошептала:

– Поцелуй меня…

Лариса удивленно заглянула ей в глаза. Из леденяще холодной голубизны тянулись к ней какие-то доселе неведомые, искрящиеся лучи, одновременно зовущие и умоляющие.

– Но ты же сама сказала, что не подпустишь меня к себе, – пробормотала она. – Я не умыта…

– Пусть… Целуй…

Лариса обняла ее, и губы этих странных любовниц слились в долгом и нежном поцелуе…

Сознание медленно угасало. Окружающее заволакивалось прозрачной пеленой искрящегося тумана. Течение мысли прерывалось. Внутренний голос невнятно нашептывал какие-то бессвязные фразы.

«Да и что же это, как не желание любить и ласкать самое себя? – шептал он. – Любить то, что любишь в себе… Что же это в итоге, как не жгучее желание преодолеть невозможное?.. Желание отдаться себе самой или обладать самою собой?.. Что же это такое, как не любовь к собственному образу, к своему отражению в зеркале любви?.. Юный Нарцисс умер, не имея возможности во всей полноте своего желания излить переполняющее его чувство прекрасному отражению… А разве та мраморная печальная статуя не ожила на мгновение, чтобы вернуть тебе твой жаркий, полный горячей истомы, сладостный поцелуй?..»

Перед внутренним взором Ларисы вдруг явственно предстала увиденная много лет назад мраморная скульптура, украшающая чье-то старинное надгробие. Случайно замеченная Ларисой на каком-то городском кладбище и почему-то настойчиво притянувшая к себе ее внимание.

Это было изображение прекрасной коленопреклоненной девушки. Лариса подошла поближе, чтобы получше рассмотреть статую, и вскрикнула от неожиданности. Ей вдруг показалось, что это она сама. Печальное лицо мраморного изваяния в точности, словно отражение в зеркале, повторяло черты самой Ларисы…

Завороженная, она долго стояла перед статуей. И внезапно, в каком-то стремительном порыве, крепко поцеловала ее мраморные губы. И отпрянула в ужасе.

Ей показалось, что статуя ответила поцелуем…

Несколько дней Лариса ходила как завороженная. Все мысли, как бы далеко они ни находились, в конечном итоге словно каким-то неведомым магнитом притягивались к поразившей ее в самое сердце картине: кладбище, надгробие… И она сама, изваянная из мрамора, коленопреклоненная, скорбящая о ком-то… Быть может, о себе самой?..

Она вспоминала известный в литературе сюжет об ожившей статуе. Припоминала и «Венеру Ильскую» Проспера Мериме, и «Флорентийские ночи» Гейне, и, как наиболее древний из известных ей памятников литературы, поведавший об этой удивительной статуе, – «Римские деяния»…

Кончилось тем, что Лариса в итоге примирилась с неожиданно пришедшей к ней мыслью о том, что именно она и похоронена в этой могиле, и эта мысль, постепенно нанизывая друг на друга нескончаемые звенья этой странной логической цепочки, порождала сомнение в собственном земном существовании. В этом фантасмагорическом, каком-то ирреальном состоянии души ничто уже не могло помешать ей полностью погрузиться в мир таинственных грез и неудержимой фантазии…

Стремящаяся к какой-то особой, неземной красоте, напоенная феерическими видениями, навеваемыми ей строками античной поэзии, воспевавшими красоту земной и божественной любви, Лариса с ранней юности упивалась стихами Сафо, с упоением читала о древнейших культах Афродиты, Астарты, Кибелы, Весты и душою своей, внутренним зрением видела и осознавала себя жрицей этих великих богинь, мечтала о необузданных эротических посвящениях в храмах, наполненных таинственными откровениями божественного экстаза…

Именно в этот момент в ее жизни и появилась Галина Николаевна.

Когда в их класс пришла новая преподавательница биологии, Лариса не обратила на нее никакого внимания. Ну красивая, очкастая, какая-то высокомерная и невероятно, до жестокости строгая… Последнее особенно напугало не слишком прилежную ученицу. И поэтому Лариса усиленно налегла на изучение этого, казалось бы, малоинтересного предмета. И неожиданно для себя вдруг увлеклась им. И даже до такой степени, что стала отличницей.

Галина Николаевна отметила Ларисино усердие, начала благоволить к ней и мало-помалу сделала ее своей любимицей. Как-то раз зашла в дом, поближе познакомилась с семьей Липских и со временем стала другом этой семьи.

Кроме цветов, животных и всего прочего, что так или иначе было связано с предметом биологии, Галина Николаевна была прекрасно эрудирована в литературе, особенно в античной и немецкой, в искусстве, и родители Ларисы не могли нарадоваться тому, что их дочь оказалась под опекой столь интеллигентной, обаятельной и во всех остальных отношениях достойной дамы.

Галина Николаевна осталась их другом и после того, как Лариса окончила школу и по доброму совету своей наставницы поступила на классическое отделение университета.

Семьи часто обменивались визитами и не раз вместе отдыхали на даче у Липских.

По настоянию родителей, что, мол, надо как-то определяться в семейном плане, Лариса вышла замуж. Вначале все эти хлопоты, приготовления к свадьбе и перспектива чего-то нового несколько заинтересовали ее. Природный инстинкт заставил вспомнить о каких-то общепринятых традициях, о продолжении рода и обо всем тому подобном.

Но муженек на поверку оказался личностью не совсем соответствующей ее возвышенному идеалу, не тем идеализированным в мечтах сказочным героем. И поэтому, быстро разочаровавшись, Лариса потеряла к семейной жизни всякий интерес.

Тем более что у нее была другая любовь…

Галина Николаевна представлялась для Ларисы неким недостижимым совершенством. Постоянно находящаяся в прекрасной форме, всегда подтянутая, аккуратная. Справедливо строгая и в то же время на удивление жесткая по отношению к тем, кто осмеливался ей противоречить. Она была утонченно интеллигентна и… необычайно красива.

Лариса была влюблена в нее.

Та прекрасно догадывалась о чувствах своей подопечной и мало-помалу приручала восторженную девушку, влюбляя ее в себя все больше и больше. В конце концов это взаимное влечение вылилось во вполне конкретное чувство, которое уже невозможно было таить друг от друга и тем более от себя и которое окончательно и взаимопроникновенно соединило их тела, в горячем желании обоюдно стремящиеся слиться в единое целое… И Лариса со всей долго сдерживаемой страстью подчинилась и отдалась своей хотя уже и не молодой, но по-прежнему прекрасной наставнице…

После свершившегося они постоянно старались оказаться вместе. И вместе с любовью Лариса жадно впитывала всем своим существом все мысли и чувства, которыми жила ее старшая подруга.

Единственное, что несколько смущало Ларису, так это то, что та почему-то не одобряла ее дружбу с Илоной, с которой они росли чуть ли не с пеленок. Ревновала, что ли? И при упоминании ее имени всегда как-то презрительно усмехалась и всячески стремилась разделить их. И она же впоследствии намекнула Ларисе, что ее супруг неравнодушен к ее закадычной подруге и на то, что все это, похоже, не так уж и безгрешно…

К сожалению, и тут ее наставница оказалась права, хотя это для Ларисы уже не имело почти никакого значения.

А когда погибли родители, Галина Николаевна заменила Ларисе всех и с новой энергией взялась за ее воспитание в своем, каком-то своеобразном духе…

Начались таинственные беседы, верчения столов, гипнотические сеансы, медитации… Эзотерические собрания, посвящения, постепенно сменяющиеся ритуально-эротическими мистериями, переходящими в откровенные оргии… И наконец, начались жертвоприношения.

Когда Лариса вдруг опомнилась и осознала, во что она в итоге влипла, то перепугалась не на шутку и решила бежать. Любой ценой.

Но было уже поздно.

Ее мечты сбылись.

Она стала посвященной жрицей…

– Смотри, Генка! – раздался снаружи гадкий голос. – Лесбиянки лижутся!..

Хильда оторвалась от обнаженной груди Ларисы. Затуманенным взором посмотрела вокруг себя.

Возле машины стояли двое подвыпивших парней и, приплюснув к затемненному стеклу свои ухмыляющиеся физиономии, заглядывали в салон, слюняво хихикая и тыча корявыми грязными пальцами в боковое окно автомобиля, чуть ли не в самое лицо Хильды.

Она лениво, словно выполняя какую-то давно привычную и надоевшую обыденную необходимость, приоткрыла дверцу. Так же лениво вынула из сумочки пистолет и, направив его на ничего не понимающих парней, два раза нажала на спуск. Дважды резко хлопнуло, и парни, с удивленными лицами и еще не остывшей улыбкой на смешливых губах, повалились на асфальт.

Хильда обессиленно упала на сиденье. Провела рукой по лбу. Затем ласково улыбнулась Ларисе, захлопнула дверцу и надавила на стартер. «Ауди» стремительно сорвалась с места и помчалась вперед.

Машина пронеслась по набережной. Свернула на мост, втискиваясь в тесный поток автомобилей. И, выехав на другой берег, юркнула в малозаметный переулок. Здесь Хильда наконец сбавила скорость.

– За нами, вероятно, уже гонятся… – с некоторым равнодушием в голосе произнесла Лариса. – Там, кажется, еще какие-то машины были. Наверняка заметили…

– Конечно, заметили, – злорадно улыбнулась Хильда. – Только им это не даст ничего. Как заметили, так и забудут…

– Понятно…

– Умная девочка, – похвалила Хильда. – Быстро схватываешь мою науку. Знаешь, – что твоя старая подруга понапрасну рисковать не станет. Именно там, где мы с тобой стояли, находится граница энергетических полей, при мгновенном пересечении которой стирается сиюминутная информация…

– А как же нас увидели те двое?

– Они, очевидно, слишком медленно шли. Брели не торопясь. По сторонам глазели… Гуляли, одним словом… А так сама по себе эта набережная немноголюдна. Единственно, что с другого берега заметить могли… Но там Нева широкая, с одного берега трудно разобрать, что на другом происходит… Да к тому же мы с тобой оттуда и убрались как можно скорее…

– Понимаю…

– Хорошо, что понимаешь… – как бы про себя произнесла Хильда. – А теперь домой пора. Хватит. Накатались…

«Ауди» свернула на проспект и понеслась по нему. Лариса, казалось, задремала. Что-то снова наплыло на нее. И какие-то тени, перемежаясь с яркими блестками, плыли у нее перед глазами. Из далекой глубины туманной дымки нечетко вырисовывался до боли знакомый образ, укоризненно глядящий на нее и шепчущий что-то, словно предупреждающий о чем-то надвигающемся – то ли опасности, то ли освобождении…

– Что это вдруг рокеры раскатались? – недовольным голосом вдруг произнесла Хильда. – У них что сегодня, показательные выступления перед городской публикой?..

Лариса открыла глаза. Огляделась. По обоим бортам их автомобиля вровень с ними неслись черные мотоциклы, словно сопровождающий особо важную персону кортеж. Хильда занервничала.

– Что это они задумали? – прошептала она.

Попыталась прибавить скорость. Мотоциклы прибавили тоже.

Попыталась свернуть. Но наткнулась на целый сомкнутый ряд черных наездников, и не помышляющих о том, чтобы хоть как-то посторониться и дать дорогу ее автомобилю, заставляя ехать в заданном ими направлении.

– Сейчас я им устрою показательное выступление!.. – прошипела Хильда.

Она резко остановила машину. Тут же вокруг нее роем больших черных мух, рыча моторами, хищно закружились мотоциклы с черными седоками в больших круглых шлемах, похожими на каких-то инопланетян. Клубы отработанного газа громко выстреливали из выхлопных труб, создавая своеобразную грязно-голубую дымовую завесу вокруг нее. Едкая вонь заполнила салон автомобиля.

– Сволочи!

Хильда открыла дверцу и вышла, нащупывая в сумочке рукоять пистолета.

Но едва она успела оглянуться, чтобы выбрать подходящую жертву, как один из мотоциклистов сорвался с места, налетел на нее, пронесся мимо и, выбросив вперед ногу, тяжелым ботинком ударил ее в бок. Хильда рухнула на асфальт. С заднего сиденья другого мотоцикла соскочил другой рокер, влетел в кабину автомобиля и дал газ.

Взвизгнув, бешено вращающиеся колеса проскрежетали буквально в каком-то сантиметре от ее головы, брызнув в лицо мелкими песчинками.

«Ауди» рванулась с места и, со всех сторон словно облепленная черной саранчой, унеслась вдаль.

С большим трудом поднявшись на ноги, Хильда видела, как эта шальная, рокочущая и ревущая кавалькада уносила ее Ларису…

Глава 9

– Будешь рыпаться – прибью, – спокойным голосом предупредил парень, ворвавшийся в автомобиль и теперь направлявший его в неизвестность, окутанную спустившимися на город плотными сумерками.

Лариса покосилась на него. Лет восемнадцать, не более. В черной косынке на бритой голове и до предела затертой кожаной куртке. Какие-то цепи, брелоки, булавки… В ухе – золотая серьга. Разлохмаченные снизу джинсы с поперечными рваными дырами на коленях… Дешевка.

Лариса презрительно усмехнулась.

– Ну и куда же вы меня везете? – поинтересовалась она.

– Куда надо.

– А зачем же надо было с дамой так обращаться?

– Ничего, оклемается…

Лариса отвернулась и с некоторым любопытством стала ожидать продолжения этого нового приключения. Она уже начинала привыкать к различного рода похищениям, как к естественной и неотъемлемой части созданного ею самою нового образа жизни.

В сопровождении почетного эскорта машина выехала на окраину и остановилась на каком-то пустыре, напоминающем бескрайнюю свалку или останки большого города после длительной бомбардировки. Одинокая лампочка, болтающаяся на покосившемся столбе, своим мертвенно сияющим светом выхватывала из вечерней мглы небольшую его часть и насмешливо предоставляла взору любоваться этим сюрреалистическим пейзажем, пророчески напоминающим о судьбах канувших в небытие цивилизаций.

Заваленные битыми кирпичами фундаменты каких-то домов. Полуразрушенный, сгнивший сарай. Железные баки, трубы, раскатившиеся бревна, ржавая, перекрученная арматура. Обгоревший остов допотопного троллейбуса с одной оставшейся изогнутой штангой, напоминающей вопросительный знак. Лишь кое-где у горизонта, на фоне вечернего неба светились многочисленными далекими огоньками небрежно разбросанные кубики новостроек…

Мотоциклы сгрудились в кучу. Рокеры, словно большие черные жуки, разбрелись по группам, расселись на валяющихся бревнах. Захлопали крышки открываемых пивных банок.

От одной из групп отделилась маленькая черная фигурка. Подошла к машине. Лариса мгновенно узнала младшую сестру своего мужа.

– Привет, покойница! – усмехнулась Иришка. – Как там в крематории? Не слишком жарко было?

– Добрый вечер, Ирина Анатольевна, – без особого энтузиазма ответила Лариса. – Как ты догадалась, что я жива? Сама же на похоронах присутствовала.

– Присутствовала!.. – засмеялась Иришка. – И даже земельки в могилку посыпала, чтоб ты не вылезла. Ан опять свиделись…

Потом обратилась к сидящему за рулем парню:

– Поди погуляй пока. У нас тут семейный разговор будет.

Парень вылез из машины. Иришка плюхнулась на его место. Достала сигареты.

– Закуривай, покойница.

Лариса приняла сигарету. Закурила. Несмотря ни на что, ее начинала забавлять создавшаяся ситуация.

Иришка покосилась на нее. Фыркнула:

– Ну ты всех приколола. Отпад!

Она расхохоталась. Лариса тоже сначала как-то неуверенно хмыкнула, затем ее смех все громче и громче заполнил салон автомобиля, сливаясь с хохотом Иришки.

– Представляете, мужики! – высунувшись из машины, сквозь смех крикнула своей команде Иришка. – Сама же я этой мочалке цветочки на могилку сажала. Там даже плита стоит с ее именем. А она – здесь с нами. Покуривает как ни в чем не бывало… Привидение, одним словом… Ну-ка, дай я его рукой потрогаю!..

Она небрежно хлопнула Ларису по плечу.

– Клевое привиденьице! – взвизгнула она. – Что надо! Хоть сейчас в койку!..

Лариса наконец успокоилась. И теперь искоса поглядывала на Иришку. Та тоже угомонилась.

– Ну а теперь давай о деле, – сказала она, захлопывая дверцу. – По большому счету, Лариска, ты стерва каких еще поискать. – Лариса с удовлетворенной улыбкой кивнула головой. – Я, честно говоря, тебя раньше просто в упор не видела. Стебанутой считала… А ты, оказывается, вон какая… Ты ж понимаешь, какую свинью ты Игорю подложила? Он до сих пор пятый угол найти не может. Даже из города слинял. У него от твоих заморочек уже крыша поехала…

– Сам виноват, – пожала плечами Лариса. – Жену беречь надо. И любить, между прочим… Бог с ним… Ну так как же ты все-таки догадалась, что я жива?

– Что ж ты меня – за последнюю дуру держишь? Я это сразу, еще в крематории просекла… Да любому, кто тебя хорошо знал и был понаблюдательнее, сразу бы стало ясно, что в гробу не ты лежишь… А вот сейчас – другое дело. Ты – это ты. Даже несмотря на твой новый окрас…

– Вот видишь, Ирина, – думая о другом, произнесла Лариса. – Если бы Игорек меня на самом деле любил, разве ему сердце не подсказало бы?..

– А то ты его любила!.. Тоже мне, Джульетта нашлась…

– Неважно… Так что в своих проблемах пусть сам и разбирается. Я ни при чем. Увольте… А как ты узнала? По корням волос?

– Какие еще такие корни волос? – удивилась Иришка.

– Ну, дело в том, что у покойников волосы продолжают расти…

– Серьезно, что ли? – недоверчиво покосилась она на Ларису.

– А ты не знала?

– Откуда? Нет конечно.

– Растут. И волосы, и ногти тоже…

– Отпад! – рассмеялась Иришка. – А, собственно, причем тут все эти корни да ногти?

– А притом, что у Светки… То есть у той, которая вместо меня там лежала, свои волосы были светлыми. Она их красила в черный цвет. И даже если предположить, что она покрасилась накануне смерти, то все равно уже через несколько дней, к похоронам скажем, волосы отрасли бы и…

– Все ясно. Усекла, – кивнула Иришка. – Только все это ни при чем. Никакие не корни. А просто так почему-то… Просто смотрю я тогда в гроб этот и нутром чую, что не ты там лежишь.

– А вот родной супруг не почувствовал… Что же ты ему об этом не сказала?

– Думала, так лучше будет… Не знаю почему… Может быть, чтобы не усложнять?.. Короче, не знаю. – Иришка покосилась на Ларису. Многозначительно улыбнулась. – А скорее всего, чтоб мужика не разочаровывать…

– Премного благодарна!.. – несколько обиженно бросила Лариса. Глубоко затянулась. Выпустила колечко сизого дыма. Дунула на него. Колечко разорвалось и растворилось в клубящемся тумане насквозь прокуренного салона.

– А впрочем, ты, Ирина, молодец, – оживилась вдруг Лариса. – Сразу поняла. Ты, очевидно, экстрасенс от природы.

– Никогда в эту чушь не верила, – поморщилась та.

– А зря. К сожалению, это не сказки… – вздохнула Лариса. – Ну, как разыскала меня? Тоже благодаря интуиции?

– Какая, к черту, интуиция!.. Это для нас проще простого. Раз плюнуть… Отксерили твою фотку, каждому из наших раздали, а потом по Питеру помотались дней несколько. Мы ж не менты. Нам люди больше доверяют. Поспрошали мелких по дворам, бабулек на лавочках…

Бабульки-то, они, конечно, народ недоверчивый. Пугливый. А иные и знают, да из вредности не скажут… А мелкие за «Сникерс» тебе королеву Англии отыщут… Тем более что ты девка приметная, в глаза бросаешься… Короче, таких, как ты, то есть похожих на тебя, с десяток набралось. А уж из десятка-то мы тебя быстро вычислили… Мы тебя давно уже пасем. Да только вокруг твоей персоны постоянно какие-то крутые ошивались. А вот сегодня одну застали. Не считая этой старой галошины. Ну так она нам не помеха. – Лариса скептически улыбнулась. – Сегодня мы долго вас вели. Потом вы куда-то исчезли. Словно сквозь землю провалились. А затем снова нарисовались. Уже за мостом…

Лариса пытливым взглядом посмотрела на Иришку.

– А, собственно, зачем?.. – подозревая что-то недоброе, спросила она.

– Зачем? – усмехнулась та. – Сейчас скажу зачем… Затем, что после твоей так называемой смерти всякие заморочки начались.

– Ну уж это не моя вина…

– Не скажи…

Лариса насторожилась:

– Это почему же?

– А потому, что я вдруг одну видеокассету просмотрела. Она до сих пор у меня лежит. Могу показать, если хочешь…

– Что?!!

Лариса отпрянула.

– Что слышала, – насмешливо покосилась на нее Иришка.

Лариса вытащила из пачки сигарету, нервно закурила. Глубоко затянулась несколько раз и молча уставилась перед собой. Иришка искоса наблюдала за ней, но не прерывала молчания. Затем глубокомысленно вздохнула и тоже закурила.

Потом усмехнулась, состроила гримасу:

– Ну и семейка же у вас… Прикольная!.. Брат – по мужикам, сестричка – по бабам…

– Откуда про Гошу знаешь? – не оборачиваясь, глухо спросила Лариса.

– Да как же мне-то не знать! – Иришка засмеялась. – Вон там, посмотри, один из его потенциальных любовников трется.

Она кивнула головой в сторону. Лариса проследила взглядом и увидела знакомое лицо. Эдичка о чем-то оживленно разговаривал с одним из парней.

– Еле его из лап вырвала, – продолжала Иришка. – Можно сказать, из тлетворных объятий твоего братца… Сейчас вроде ничего, человека из него делаю. А то совсем пацаном был… Ему с нами нравится. Кстати, именно его можешь благодарить за то, что мы эту кассету нашли.

– Каким образом?

– Понимаешь, мы с Эдькой на твоих поминках сконтачились… – Иришка вдруг засмеялась. – Правда, прикольно звучит «на твоих поминках», когда ты рядом сидишь?

– Недурно, – согласилась Лариса.

– Ну так вот, на следующий день встретились, потусовались с ребятами, по городу помотались. Ну и решили где-нибудь кости бросить и оттянуться. Мозгами пораскинули и не нашли ничего более стоящего, чем их контора…

– А что, разве там никого не было?

– Так ведь воскресенье было… А ключи от нее у нас имелись.

– У этого-то? – Лариса недоверчиво взглянула на Эдичку.

– Ну да. Дело в том, что Эдька на работу раньше всех приходил. Вот ему ихний шеф, Барином звать, вторые ключи и доверил… Короче, пришли, побалдели, оттянулись слегка, а потом по комнатам гулять пошли. Мне любопытно, а Эдька – он как бы экскурсоводом… Сунулись к шефу – заперто. А нам хочется. Залезли в стол к секретарше его. Маринка такая, знаешь небось? – Лариса кивнула, невольно усмехнувшись при упоминании о ней. – Так вот у нее в столе ключ от кабинета и отыскали. Входим – стол, диван и видак стоит. То, что надо. Мы сначала на диване побарахтались, а потом кина захотелось. Врубили видак – и увидели…

У Ларисы прервалось дыхание.

– Все увидели?..

– Естественно! – хмыкнула Иришка. – Интересно же посмотреть, как там женушка твоего родного брата в голом виде вокруг идола скачет и с девками лижется!..

Лариса невидящими глазами смотрела в одну точку.

– Ладно, не бери в голову… – скривилась Иришка, искоса взглянув на нее. – Мне-то все это до лампочки. Трахайся с кем хочешь… У меня к тебе другой вопрос. Более серьезный… Сечешь, на какую тему?..

Лариса кивнула:

– Спрашивай…

– Чувиху привязанную помнишь? Ту, которую потом растерзали?..

Лариса посмотрела в глаза Иришке.

– Она твоя подруга? – внезапно догадалась она.

– Нет, не моя. Андрюхина… Того парня, что тебя в этой тачке вез… Пропала – и с концами. Розыск объявляли. По ящику через «Вавилон» спрашивали… Бесполезно… Потом только сообщили, что голову ее на помойке нашли… А в этом кине я ее и увидела. Так сказать, последние минуты ее жизни… – Иришка глубоко затянулась. Жестко посмотрела на Ларису. – Колись, Ларка! Говори, как все было. Если ты к этому причастна, мы тебя мотоциклами на части разорвем. Привяжем за ноги и за голову – и в разные стороны на полном газу… Сечешь? И я же сама к этой казни команду подам.

– Они знают? – побледнев, прошептала Лариса.

– Нет. Только Эдька. Но я его заставила пока молчать… Ты ж понимаешь, что стоит мне эту кассету нашим мужикам показать, от тебя мокрого места не останется.

– Что же мне сказать, чтобы ты мне поверила?

– Как говорится, правду, и ничего, кроме правды… По крайней мере мне.

– Я тебя недооценивала…

– Меня многие недооценивают… Тем хуже для них. А этим, – Иришка кивнула на рокеров, – я сказала, что хочу тебя за брата наказать. Так сказать, сделать родственное внушение… Мы тут все друг за друга горой… – Она засмеялась. – Они небось ждали, что я тебе при встрече глаза выцарапывать начну. Поэтому должного уважения и не оказывали. Ты уж на них зла не держи.

– Ладно, Ира, дай подумать. Ведь, как я понимаю, доказать свою невиновность мне будет непросто…

– Непросто, Лариска, – вздохнув, кивнула Иришка. – Тем более что ты и брата моего, так сказать, по миру пустила…

– Есть у тебя выпить что-нибудь? – вдруг спросила Лариса.

– Ты ж вроде раньше это дело осуждала!.. – удивилась Иришка. – Ладно, сейчас поспрошаю.

Она вышла из машины, вынув предварительно ключ зажигания. Подошла к парням. О чем-то пошушукалась с ними. Те оглянулись в сторону Ларисы. Заржали.

Через несколько минут вернулась с едва початой бутылкой.

– Водяру будешь? – недоверчиво спросила Иришка.

– Что угодно…

– Налить есть во что?

– Дай…

Иришка с удивленной улыбкой, не веря своим глазам, протянула бутылку Ларисе.

– Ты ж у нас вся из себя такая… великосветская…

Ничего не ответив, Лариса взяла бутылку и, не отрываясь, прямо из горлышка, маленькими глотками долго вливала в себя жгучее пойло. Потом поперхнулась, закашлялась…

– Все. Больше не могу…

Иришка восхищенно глядела на нее:

– Ну отпад! Я от тебя этого не ожидала! Такая стала крутая!..

– Станешь от этой жизни…

Лариса достала сигарету. Закурила. Отвалилась на спинку сиденья.

– Давай и ты…

– Как скажешь… Давай.

Иришка отхлебнула глоток. Тоже закурила.

– Плохо мне, Ира… – начала Лариса.

– Могу представить… – отозвалась та.

– Не можешь…

Ее повело. На глаза навернулись слезы. Не оборачиваясь, она нащупала Иришкину руку. Сжала ее. Повернулась.

– Ирочка! – вдруг зашептала она. – Помоги мне!..

– Как? – странно усмехнувшись, спросила Иришка. Пристально посмотрела в глаза Ларисы. – Нет уж, подруга. Извини, но ты не по адресу. Я мужиков люблю.

Она освободила руку.

– Ты не поняла… – Лариса запнулась. – В другом смысле… Мне одну гадину убить надо…

– Что я, киллер, по-твоему? – скосилась Иришка. – Думаешь, если мы на мотоциклах, все такие черненькие и страшненькие, так нам и все по финту?.. О чем это ты?

– Меня Хильда от себя не отпускает… Замучила своей опекой…

– Какая еще Хильда?

– Ну Галина Николаевна… Та, в чьей машине мы сейчас сидим…

– Вобла-то эта очкастая?

– Да. Это она… Ты хорошо этот видеофильм помнишь?

– Ну, более-менее…

– Помнишь тот момент, когда на экране появляются руки с чашей, из которой эта девушка наркотик пьет?

– Чашку помню. Руки?.. Вроде тоже припоминаю…

– Пересмотри еще раз. Ты заметишь на одной руке шрам. Точно такой же шрам, если сумеешь, ты сможешь увидеть и у Галины Николаевны. То есть у Хильды… Клянусь тебе!.. Это она всем руководит. Всех гипнотизирует, а затем снимает на пленку и шантажирует… Поверь, Ириша. Она бывшая эсэсовка. Немка пленная. И шрам этот у нее оттого, что после лагеря эсэсовскую татуировку сводила… Мне обо всем Роман рассказал, ее бывший помощник. Он у нее чуть ли не рабом был. Все исполнял. Он и кассету мне передал… Она и Маринку Баринову хотела в жертву принести, да Роман ее спас… Он раскаялся, а она его за это убила. И, наверное, не просто так убила, а замучила, как в гестапо у них… Ты помнишь Романа? Он тоже был на поминках…

Иришка сидела вытаращив испуганные глаза.

– Помню, конечно… – быстро закивав, прошептала она. – А Барин?.. Он тут при чем?.. Ведь в его же видаке кассета оказалась.

– Он тут совершенно ни при чем. Очевидно, они с Игорем решили собственное расследование провести… Дураки!.. Не приведи Господь, если они в Хильдины лапы попадутся! Она их обоих уничтожит. Она никого никогда не щадит… А теперь и меня… Уже точно не пощадит… Помоги, Ириша!..

– А этот Роман?.. Он, что ли, и был тем шаманом?..

– Нет, это ее сын. Он маньяк… Он только с мертвыми может любовью заниматься… Некрофил…

Иришка во все глаза смотрела на Ларису. Потом вдруг взвизгнула в ужасе. Всплеснула руками. Схватилась за лицо.

– Ой! Господи!.. Так она же и до меня доберется!.. Я ж помню, как она тогда на поминках на меня какими-то масляными глазами зырила!..