Текст книги "Черное зеркало"

Автор книги: Юрий Волузнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Илона обернулась вслед за его взглядом:

– Что ты там увидел?

– Ничего, ничего, – глухо прошептал Игорь. – Так. Чушь собачья…

– Ты весь бледный. Что с тобой?

Она внимательно посмотрела на него. Помрачнела, отошла. Застегнула халат. Медленно села на диван. Закурила.

В комнате воцарилась напряженная тишина. Игорь, взъерошенный, со вспученной смятой рубашкой и расстегнутым ремнем, опустился рядом. Илона отодвинулась. Смяла сигарету. Отбросила в сторону. И словно сама с собой, вполголоса:

– Не меня ты любишь. А ее… Не обманывайся. И даже во мне – ты все-таки любишь ее… Вот такие дела, Игорек… Больше не приходи… Миритесь и живите. Ну вас!.. Так-то лучше будет…

…Но когда он уже распахнул дверь. Когда, уже уходя, занес над порогом ногу… Илона вдруг вскинулась, ухватилась за него, втащила обратно в квартиру и…

Нет, это даже нельзя было назвать любовью…

Какое-то ритуальное соитие. Какое-то жертвоприношение перед языческим алтарем кровавой и похотливой Астарты… Какая-то древневавилонская или шумерская мистерия Кибелы, Митры… Посвящение в некое космическое таинство… Любовь. Животная страсть. Первобытный ужас…

И змеящиеся переплетения длинных черных стеблей. Стремительное цветение белоснежных лотосов. И рубиновые капли, тревожно горящие в темной зелени пальмовых листьев…

– Так… – Игорь прервал воспоминания. – Началось-то хорошо. А вот закончилось… странно… Пора вторую открывать.

Потрясение, вызванное смертью Ларисы, еще сказывалось. Настроение портилось. Алкогольная эйфория постепенно переходила в смутное, нарастающее раздражение. Голова заполнялась тяжелой мутью. Нервы натягивались. Несмотря на уже опустошенную бутылку, хмель надолго не задерживался, и над желудком снова неприятно сосало.

– Где эти-то? Скорей бы уж все кончилось… Впрочем, и в лучшие времена они не слишком-то торопились. А уж в нынешнем бардаке…

Еще один стакан пробулькал несколько секунд, вливаясь в горло, и опустился на дно…

В редакцию он, конечно, опоздал. Намного.

– Всем привет!

Встречали весело.

– Никак господин Бирюков пожаловал! – словно осчастливленный приятной неожиданностью, воскликнул Серега, главный спец по рекламе. – Уже и не ждали… Собираетесь объявление подать? Какой объем? В рамочке или без? С рисунком?.. А сертификат качества имеете?

– Сертификат у него, может, и имеется, но думаю, в плачевном состоянии. Как говорится, вышел из лона прекрасной Илоны, – заржал Петька, художник-карикатурист, ошибочно полагающий, что он так же блещет остроумием в беседе, как и в своих довольно забавных рисунках.

– Да, фейс несколько помят, – озабоченно отметил Серега.

Эдичка, самый молодой в коллективе, сидел за компьютером и, восторженно глядя на Игоря, широко улыбался.

– Учись, Эдичка, как совмещать приятное с полезным, – наставительно произнес спец по рекламе. – Ты у нас, конечно, бесценный компьютерный гений, а вот этот тип на всех фронтах успевает. И заметь, небезуспешно.

– Ладно, мужики, ну вас, – отозвался Игорь, открывая стол. В ящике царил беспорядок. – Кто рылся в моем столе?

– И сломал его… – продолжил Петька.

– Да нет, я серьезно. Ничего, правда, вроде не взяли, но бардак устроили – заколебаешься в порядок приводить… И в тумбах тоже. Странно…

– Нам-то на хрена? – скривился Серега.

– Да я не о вас… Ладно, потом разберемся. – Игорь принялся за бумаги. – Барин интересовался?

– Бог миловал.

– Кстати! К тебе тут блондиночка одна заходила, – вспомнил Петька. – Тебя очень хотела. Но не дождалась.

– Что за блондиночка? – заинтересовался Игорь.

– Хрен ее знает. Видная вся из себя такая. Ноги – от плеч. Глазищи огромные. Синие. Словно фарфоровые…

– Жаль, что не застал… – с досадой произнес Игорь.

Петька подошел к нему, протянул какую-то газету:

– Вот, посмотри лучше. Здесь статья любопытная. О сатанистах в Восточной Европе. Ты вроде этим интересуешься.

– Ну-ка…

Дверь распахнулась. В кабинет вошла Марина, коротко стриженная длинноногая брюнетка в красной мини-юбке и черных колготках.

– Привет, мальчики!

– Привет, девочка!

Марина легко треснула Петьку по взъерошенной шевелюре свернутыми в трубочку машинописными листками.

– Это тебе. Нарисуй что-нибудь к этому материалу.

– О чем он?

– О…

Длинный, требовательный звонок ворвался в сознание Игоря.

Он очнулся, совершенно ничего не соображая. Редакция исчезла. Из колеблющегося тумана выплыла кухня с двумя пустыми бутылками и недопитым стаканом на столе. Звонок завывал громко. Беспрерывно и неотвратимо. Выплеснув наскоро содержимое стакана в глотку, Игорь, качаясь от стенки к стенке и спросонья натыкаясь на мебель, ринулся к двери.

– Иду!

Квартира наполнилась толпой белых халатов.

– Где больная? – раздалось из толпы.

– К-какая… б-больная?.. – ничего не понимая, пожал плечами Игорь. – Ах да!.. Забыл… Там… на полу… – Он неопределенно махнул рукой.

– А ты чего такой тепленький? Ну-ка, подвинься. Не болтайся под ногами.

Жесткие руки отодвинули его. Зажегся яркий свет. Белые силуэты закружились по комнате, сгрудились вокруг дивана, забубнили что-то…

Игорь сел. Мерцающий ослепительный свет заливал окружающее. Мелькали какие-то всполохи. Все плыло. В ушах звенело. Мозг был забит давящим шорохом, как бы далекими радиопомехами…

«Во нажрался!» – успел подумать он.

Внезапно в нос ударил едкий, до мозга прошибающий запах. Из глаз потекли слезы. И откуда-то, словно из космоса, громко рявкнуло:

– Еще нюхай, придурок! Морду не отворачивай!

В голове снова шарахнуло, разбивая черепную коробку. В глазах прояснилось. Из мерцающего тумана, словно на проявляемой фотографии, выплывало изображение презрительно усмехающегося, злого очкастого лица.

– Очухался немного?

– Д-да…

– Потерпеть не мог? Рассказывай, что случилось.

– Н-не мог. – Игорь попытался кивнуть головой. – Не мог…

– Значит так, – продолжало греметь над ним. – Давай все по порядку. Когда пришел? Что увидел? И так далее…

– Воды ему дать… – откуда-то издалека донесся женский голос.

– Не надо. Еще больше развезет… Рассказывай!

Халатов оказалось всего два… А, собственно, почему?..

Ведь если двоилось в глазах, то должно было бы быть… четыре… А было много… Странно… Странно…

– Ты говорить-то можешь?

– М-могу, – выдохнул Игорь.

– Ну так давай, рассказывай. Какого черта «скорую» к покойнику вызывал? Нам что, больше делать нечего?

– А я что, знал?.. Пришел… Леж-жит…

– Хорошо излагаешь. Главное, лаконично и содержательно. Ну а когда пришел?

Теперь Игорь более-менее отчетливо различал стоящие перед ним две фигуры в белом: одну – повыше, с лысым черепом и блестящими золотыми очками на носу, другую – низенькую, кругленькую, со скрещенными руками и ярко красным ртом.

– Веч-чером…

– А вечером это во сколько?

– Не помню… Темно было…

– Ясно. Где до этого был?

– Н-на работе.

– А что за работа такая? Где работаешь?

Игорь полез в куртку, вывернул карман. На пол упали журналистское удостоверение, водительские права, магнитная таксофонная карточка, разодранная пачка «стиморола»…

Указал пальцем в пол:

– Там.

– Крутой, – усмехнулся врач. Нагнулся, поднял корочки, раскрыл. – Так-так… Ишь ты!.. Значит, вы, уважаемый господин Бирюков Игорь Анатольевич, являетесь представителем средств массовой информации. Пресса, можно сказать… Что ж вы так, Игорь Анатольевич?

– Не знаю. – Он неопределенно пожал плечами. – Стресс…

Внезапно квартира заполнилась тяжелым хозяйским топотом.

– Что случилось? – раздался громкий командный голос.

«Менты!» Внутри все сконцентрировалось. Мозг мгновенно мобилизовался. Игорь почувствовал, что быстро трезвеет.

– По всей видимости, суицидный случай, – ответил врач, оборачиваясь. – Молодая женщина. Муж – вон сидит, лыка не вяжет.

– Так дайте ему что-нибудь! Таблетку какую…

Вмешалась медсестра:

– Простите, но мы не бригада по прерыванию запоев на дому. Здесь находимся по другому поводу. И покойников не реанимируем. И вообще нам тут делать нечего. Этот балбес к трупу «скорую» вызвал. А нас ждут люди, которым действительно помощь нужна.

– Ну-ну… Подождите. Хорошо, что вы здесь оказались. Понятыми заодно будете. Мы вас не надолго задержим.

Их было трое. Один – высокий, с капитанскими погонами на черной милицейской кожанке, второй – пониже, но мощнее, с гладкой ухмыляющейся физиономией и нагло сияющими глазами навыкате. Третий, пожилой, невысокого роста, был одет в серенький в клеточку пиджачок, на плече болтался тяжелый темно-коричневый кофр. Он с каким-то детским любопытством оглядел стены комнаты, после чего уставился на мертвую Ларису.

Высокий, очевидно следователь, медленно прошелся по комнате. Наклонился над трупом. Второй, с сержантскими нашивками, подошел к нему. Тоже наклонился, внимательно вглядываясь в лицо.

– Красивая была девка, – заметил он. – Где-то я ее видел…

Высокий не ответил. Цепким взглядом окинул комнату, стены. Задержался на картинах. Прошел в другую комнату. Побродил там и проследовал на кухню.

– Эй! – Сержант расхлябанно подошел к Игорю, постучал дубинкой по плечу. – Как самочувствие? – Обратился к врачу: – Его бы в вытрезвитель. Самый что ни на есть наш клиент.

– Я дома, – угрюмо проговорил Игорь. – И общественный порядок не нарушаю.

– Гляди-ка! – сыронизировал врач. – Голос прорезался. Шоковая терапия сработала.

– Со страха небось надрался. Думал, сразу на нары, – хмыкнул сержант, плюхаясь в кресло.

– Им, сволочам, и без всякого страха… Лишь бы повод найти. А бабы бедные – мучайся из-за них! – зло проворчала медсестра. – Жена мертвая лежит, а у самого ни слезинки! Взял да шары залил! – Отвернулась и уселась на стул, сложив руки на коленях.

– Ну, давайте беседовать, – сказал капитан, входя в комнату. Подошел к Игорю: – Во-первых, документы. Ваши и жены.

Игорь, покачиваясь, встал. Выдвинул ящик письменного стола. Порылся в нем и вытащил из вороха бумаг паспорт Ларисы. Из кармана куртки вынул свой. Затем нагнулся, подобрал то, что валялось на полу, и положил на стол. Капитан полистал паспорт Игоря, внимательно посмотрел в лицо.

– Вот еще документик, – сказал врач, протягивая удостоверение.

Капитан стрельнул взглядом. Усмехнулся:

– Журналист? Знаком с этой публикой… Ладно, тут вроде все правильно. – Бросил документы на стол. Подошел к Ларисе. Наклонился, сличил фотографию на паспорте. – Вроде она… Она? – обратился он к Игорю.

– Кто ж еще?

– Липская Лариса Михайловна… Что ж она, осталась на своей фамилии?

– Осталась.

– Как я понимаю, этот паспорт выдан взамен утраченного. Верно?

– Да, в прошлом году. В троллейбусе сумку срезали. Надеялись, что хоть документы подбросят. Хрен!

– Ясно. Бывает…

Капитан повернулся к врачу:

– Как, по-вашему, доктор, это цианид?

– Похоже на то. Видите, губы посинели.

– Да… А когда умерла приблизительно?

– Ну, если плюс-минус… то часов десять-двенадцать назад. Или, иначе выражаясь, смерть наступила где-то с часу до трех дня. Но сами понимаете, это только на глаз.

Врач отвернулся, словно потеряв интерес к происходящему, и занялся созерцанием интерьера.

– Понятно. А вы где были в это время? – обратился капитан к Игорю.

– Пахал. Можете проверить.

– Да уж не без того…

– Пахарь! – фыркнула медсестра.

– Борис Александрович, – следователь повернулся к фотографу, – вы тут пощелкайте ее в разных видах.

– Сейчас, Коленька, сделаем.

Серенький пиджачок засуетился вокруг Ларисы.

Капитан заглянул в угол. Нагнулся и вытянул из-за дивана бутылку «Амаретто», в которой плескалось еще немного ликера.

– Вместе пили?

– Нет, – удивленно ответил Игорь. – Я ее и не заметил…

– А если б заметил, то ее бы уже не было, – осклабился сержант, из глубины кресла наблюдая за происходящим.

– Что ж я, совсем того? – обиделся Игорь. – Это ж улика.

– А вы откуда знаете, что улика? – подозрительно прищурился следователь. Посмотрел бутылку на свет. – Ясненько… – Потом осторожно понюхал и показал врачу.

Тот тоже понюхал. Пожал плечами. И, бросив: «Миндаль, он и есть миндаль», – отвернулся к картинам.

– Опохмелиться не желаете? – Капитан протянул бутылку Игорю.

– А что, вправду можно? Давайте… – Он привстал со стула.

Сержант хохотнул. Следователь быстро убрал руку с бутылкой.

– Шутка, – сухо сказал он. – Бутылку я с собой на экспертизу заберу. Так что с опохмелкой повремените.

– Шуточки у вас… – обиделся Игорь.

«Ясно, – зло подумал он. – Реакцию проверяли. Не я ли отравил… А выпить бы на самом деле не помешало…»

Следователь взял со стола письмо:

– Это тоже со мной… И это… А это спрячьте.

Он сунул Игорю золотой браслет, снятый с Ларисиной руки, малахитовые серьги и обручальное кольцо. Затем нагнулся, положил на ковер чистый лист бумаги и пинцетом осторожно начал собирать осколки.

– Здесь потом пропылесосьте хорошенько, чтобы на стекло не напороться. И замойте как следует…

Все происходящее уже порядком надоело Игорю. Более того, осточертело до глубины души.

Раздражало все. И шныряющие по его квартире и бесцеремонно в ней распоряжающиеся посторонние люди. И бесконечные идиотские вопросы. И стреляющие в упор враждебные взгляды. И откровенное подозрение.

Бесил пренебрежительный тон обращаемых к нему фраз. Презрение и насмешка, которыми было пропитано каждое слово, брошенное в его адрес. Бесило то, что каждый из этих придурков, пользуясь ситуацией, старается то на что-то указать, то что-то приказать. А в принципе, как можно глубже втоптать в дерьмо человека, случайно оказавшегося в хреновом положении.

И лишь потому, что он напился.

Да, пьяный. Но у себя дома. И заметьте, на вполне законном основании… Интересно, как бы они сами выглядели, обнаружив у себя дома подобный сюрприз!

Косятся и злятся только за то, что их оторвали от лежанки в служебной каптерке, нарушив ночной покой. За то, что их заставили исполнять свои прямые обязанности.

А на то, что у мужика жена умерла, – так им трижды плевать!

Тем более что появилась лишняя возможность своеобразно самоутвердиться, покуражиться над пьяным, подавленным и беспомощным человеком, всем своим видом нагнетая такую атмосферу, в которой волей-неволей начинаешь ощущать себя причиной всех бед и несчастий. А в данном случае – преступником. Убийцей.

В конце концов, пошли они все к чертовой матери!

Заодно Игорь разозлился и на Ларису. Если бы не ее идиотская выходка, то он всю эту шоблу и на порог бы не пустил!

Следователь вышел в прихожую, позвонил куда-то. Затем вернулся в комнату, уселся за обеденный стол, достал лист бумаги и, держа перед глазами раскрытый Ларисин паспорт, стал списывать его данные. Не оборачиваясь, спросил:

– Работала где-нибудь?

– Сейчас нет, – угрюмо ответил Игорь. – Раньше в медучилище латынь преподавала. Потом ушла. Экстрасенсорикой занималась. Собиралась свою практику открыть.

– Ясно. Нынче у нас колдунов и экстрасенсов всяких развелось больше, чем врачей. Значит, и она туда же?..

Игорь не ответил. Врач стоял у книжного шкафа и листал какой-то журнал. Услышав слова капитана, поднял голову и презрительно усмехнулся.

– Ну а сами-то вы чем объясняете ее поступок? – повернулся капитан к Игорю. – Что, ссорились часто?

– Нет. Спокойно жили, – не вдаваясь в подробности, ответил он.

– Спокойно! – взорвалась медсестра. – Жеребец! Довел девку! Небось сам и угробил!

Игорю захотелось уложить ее рядом с Ларисой…

– Клавдия Михайловна! – оборвал ее врач недовольным голосом. – Уймитесь, пожалуйста. Не отвлекайте людей.

– Да уж, – согласился следователь, не поднимая головы и быстро, почти механически, заполняя лист бумаги черными строчками. – Я бы тоже попросил повременить с выводами.

– Мы вам еще нужны? – блеснул очками врач, отложив журнал. – И так уж задержались сверх всякой меры.

– Сейчас, доктор. В протоколе распишетесь и можете ехать.

– Тогда позвоню пока.

Он вышел в прихожую, защелкал кнопками телефона.

– Алло! Леночка? – Это Плоткин… Ничего страшного. Так, тривиальный суицид… Ну… Народ развлекается как умеет… Куда?.. Записываю. Выезжаем.

Врач вернулся в комнату, внимательно прочитал протянутый ему протокол и расписался в нем.

– Спокойной ночи! – бросил он, закрывая за собой входную дверь.

Когда медики удалились, капитан достал пачку сигарет, закурил одну. Предложил Игорю.

– Ну что, Игорь Анатольевич, – он окинул взглядом комнату, – сейчас машина приедет, уже с нашими специалистами. И поскольку смерть вашей жены вызывает немало сомнений и вопросов, то ее в судебный морг отвезут… А к вам у меня вот какая просьба. Найдите что-нибудь такое, с чем можно было бы почерк сличить. На всякий случай. Понимаете?

– Конечно. – Игорь полез по ящикам, порылся в бумагах. – Вот письмо. Из Лозанны. Пойдет?

– Она сама, что ли, там была? – поинтересовался сержант, ковыряя в зубах спичкой. – Не хреново живете.

– К подруге ездила, – не оборачиваясь, бросил Игорь, продолжая копаться в бумагах. – Записка какая-то с ее почерком… – Задумался. – Кстати! У телефона записная книжка лежит. Адреса, телефоны на скорую руку записываем… Там и мой, и ее почерки имеются. Все, что мне нужно, уже переписано. Так что сличайте на здоровье.

– Пожалуй, это самое то, – согласился следователь. – Заберу на время. Зайдете в отделение, вернем. Не пропадет. А у меня к вам еще вопросы появятся… Сегодня с вами какой уж разговор… На днях вызовем. Телефон рабочий есть?.. Записал. И домашний заодно… Так. Мой запишите… Гаврилов. Николай Николаевич.

Он встал из-за стола. Еще раз прошелся по квартире. Постоял над Ларисой. Подошел к книжному шкафу и вытащил из-за стекла стоящую там фотографию. Посмотрел внимательно. Затем еще раз взглянул в лицо Ларисы. Обернулся к Игорю:

– Это ее фото?

– Ее, – слегка повернувшись, ответил тот.

Этот снимок появился пару месяцев тому назад, когда Ларису, куда-то идущую по Невскому проспекту, неожиданно запечатлел уличный фотограф. Лариса сначала не хотела выкупать эту фотографию. Затем любопытство взяло верх, и она все-таки съездила к этому фотографу и взяла ее. А затем поставила за стекло книжного шкафа. Игорь довольно критически отнесся к этому, заметив, что у нее есть снимки, намного точнее запечатлевшие ее облик. На что Лариса обиделась. И, бросив, что она здесь себе нравится, оставила фотографию на месте.

– Она вам нужна? – спросил капитан.

– Да нет… У меня еще и свадебные остались. Так что если она для дела пригодится, берите.

– Хорошо, спасибо. К делу подошьем.

Сержант, кряхтя, вылез из кресла. Размялся немного. Тоже подошел к Ларисе. Встал перед ней на корточки, притронулся к волосам.

– Слушай, журналист… – начал было он. Затем махнул рукой. – А вообще не суть…

– Что? – поднял голову Игорь.

– Да нет, я так…

– Саня, ты там не топчись, – обернулся капитан. – Сейчас наша гвардия прибудет – без тебя разберутся.

Он обратился к Игорю:

– Вы к ней подходили?

– Да, конечно… Лоб потрогал… Ну, зеркальце, как учили, поднес… Вижу – холодная…

Игорь передернулся.

– Что, трупов не видели? – насмешливо спросил следователь.

– Почему? Видел, конечно… Но руками не трогал.

– Жена ваша ведь… Не чужой человек вроде…

– Жена… – кивнул головой Игорь. Вздохнул.

– Что-то не больно ты по ней сокрушаешься, – сыронизировал сержант. – Скорее, за собственную шкуру очко играет…

– А что ж я, по-вашему, должен на стенку лезть? Или слезами умываться?.. Я, может быть, внутри себя переживаю… Может, и принял из-за этого…

– И ты что, теперь один в этой фазенде остаешься? – с любопытством покосился сержант. – Тут добра столько, что в жизнь не пропить.

– Это смотря с какой скоростью.

– Вот тут я с тобой согласен…

Внезапно в комнату вошел серенький пиджачок, что-то делавший то ли на кухне, то ли в туалете.

– Простите, молодой человек, – обратился он к Игорю. – А что, ваша супруга всегда в таком виде по дому ходила?

– Действительно!.. – встрепенулся капитан.

– Нет, конечно… – озадаченно проведя рукой по лбу, ответил Игорь. – В халате ходила…

Вмешался сержант:

– Небось решила покрасивше уйти. С этой публикой подобное бывает. Самоубийцы, особенно бабы, любят перед смертью марафет навести…

Игорь сразу вспомнил вчерашнюю Ларисину генеральную уборку. Но промолчал.

Следователь о чем-то пошептался с фотографом. Потом вышел в прихожую. Пошуровал там. Затем вернулся с записной книжкой и длинной расческой, которую аккуратно держал двумя пальцами.

– Она красилась?

– Конечно… Все красятся… В черный цвет. В свой любимый.

– Хорошо. Все правильно…

В дверь снова позвонили.

Прибыла какая-то спецбригада. Началось натуральное расследование, как это показывают в кино, – и снятие отпечатков, и повторные съемки с различных точек, и снова вопросы, вопросы… от которых Игорь едва успевал отбиваться…

И только сама виновница всей этой кутерьмы, Лариса, оставалась пренебрежительно-равнодушной к этим ритуальным пляскам вокруг своего тела.

Она лежала неподвижно, словно упавший манекен.

Подол черно-зеленого платья высоко задрался, оголяя белое бедро. Очки с витиеватыми золотыми дужками слепо мерцали на журнальном столике. Кто-то из пришедших опустил ее веки, и пугающая гипнотическая глубина мертвых глаз была уже не в силах притягивать к себе взгляд, парализуя волю и сознание, как это было накануне вечером.

Лицо Ларисы казалось матово-бледной маской с перекошенным сине-фиолетовым ртом и растрепанными черными волосами. Лишенное привычных очков, оно стало совершенно незнакомым и напоминало мертвую голову убитой Горгоны.

И казалось странным, что еще вчера вечером эти глаза сверкали ненавистью. Голос наполнял пространство квартиры. Беспощадными словами, словно картечью, хлестал по лицу, обвиняя во всех грехах, в загубленной, истраченной на него, Игоря, молодости. И обрушивал на его голову полный набор банальных упреков рассвирепевшей базарной бабы.

«Плохо расстались», – подумал Игорь, отворачиваясь от нее.

Следственная бригада наконец закончила свою работу и удалилась. На смену ей в квартиру ввалились два здоровых мужика и потребовали чистую простыню или скатерть. Игорь залез в шкаф, вывалил оттуда все, вытянул какое-то белое полотнище и сунул мужикам. Те расстелили его, откинув в сторону мешающий журнальный столик, подняли тело Ларисы за ноги, за голову, опустили на простыню, бросили длинные безжизненные руки вдоль туловища, запахнули ткань и, оставив на столе какую-то бумажку, выволокли длинный белый скаток из квартиры.

– Юмористы эти врачи! – хмыкнул сержант, неохотно поднимаясь из кресла. – «Спокойной ночи!» – передразнил он врача. – Слышишь, журналист? Это тебе – спокойной ночи…

Игорь ничего не ответил. Курил.

Милиционеры покидали квартиру.

Уходя, капитан повернулся к Игорю:

– Вы уж как-нибудь до утра продержитесь… Ну, бывайте! Дня через два вызовем…

Гулко захлопнулась дверь. Наступила тишина.

После шума и гомона, мельтешения белых халатов и милицейских кожанок эта тишина плотнее, чем прежде, обступила Игоря. Нелепо сверкающая хрустальная люстра освещала покинутую жизнью комнату. Стоящие в углу старинные часы глухо постукивали, словно забивая гвозди в сухую деревяшку. Позолота на резных багетах тускло сияла, и чье-то бледное лицо насмешливо смотрело на Игоря из буро-торфяной глубины портрета позапрошлого столетия…

В зеркале не отражалось ничего.

Игорь подошел к креслу, поправил плед, сбившийся под веселым сержантом, выключил свет и пошел на кухню.

Сел за стол и налил себе новый стакан…

Кухня. По большому счету, самое жилое место в квартире. На кухне готовили, на кухне обедали, на кухне принимали близких друзей. На кухне можно было просидеть всю ночь. Покурить, поговорить, никому не мешая. Выпить. (И если вдруг не хватило, сбегать на угол за следующей бутылкой.) Здесь же достать из холодильника закусон и при большом желании на скорую руку чего-нибудь разогреть. И даже тихонько послушать музыку. На кухне всегда жила и никогда не умирала хваленая с недавнего времени гласность. На кухне можно было говорить обо всем, ругать все и вся, рассказывать анекдоты и весело смеяться, не озираясь по сторонам. Да что хам! Она даже функционально всегда была посвящена жизни и существовала ради поддержания жизни. На кухне, за крайне редким исключением, не принято ни рождаться, ни умирать. И поэтому в отличие от комнаты она никогда не была связана ни с какими фатальными переходами: из небытия – в жизнь или из жизни – в небытие.

Короче, кухня – это самое подходящее в данной ситуации место.

Тем временем по ночному городу катился милицейский «уазик».

– Что там стряслось? – не оборачиваясь, полюбопытствовал шофер.

– Да так, девка молодая крякнула, – ответил сержант. – Напилась чего-то.

– Ханыга, что ли?

– Да нет, ядом. Интеллигенция… – Сержант закурил, причмокнул. – Представляешь, не квартира, а целый музей!

– Что ж она тогда? Долбанутая? Или по тому принципу, что, мол, богатые тоже плачут? – зло усмехнулся шофер.

– Черт ее знает…

– С жиру, сволочи, бесятся. Потому что жареный петух в задницу не клевал… Вот поэтому и… Чуть что – и лапки кверху.

– А у вас какие соображения на сей счет, Борис Александрович? – обратился сержант к фотографу.

– Ну какие такие соображения, Саня?.. – пожал плечами серенький пиджачок. – Разве я Господь Бог? Жизнь – она и есть жизнь. Сам знаешь… И горе – оно всегда горе. Что бедный, что богатый – проблемы, в принципе, одинаковы… Ну сам посуди. Бедного бросила жена и богатого бросила жена – кому легче?

– Так-то оно так, – согласился шофер, сплюнув в окошко. – Но только с той разницей, что богатому утешиться легче. Взял да и поехал куда-нибудь на Канары тосковать… А тут, горе не горе – один хрен двенадцать метров в коммуналке с занудой-женой и неясельным огрызком…

– А я так думаю, – категорично заявил сержант, отщелкнув окурок в открытое окно автомобиля. – Не было смысла ей травиться! Надо журналиста этого потрясти.

– Потрясем, – коротко отозвался следователь.