Текст книги "Черное зеркало"

Автор книги: Юрий Волузнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

ОТРАЖЕНИЕ ВТОРОЕ

Глава 1

В тот же самый день, когда происходило завершающее событие своеобразной эпопеи, связанной со смертью и похоронами безвременно почившей Ларисы Липской; в тот день, когда прах ее, тщательно запаянный в небольшую урночку, был, наконец, предан земле; в тот день, когда безутешный супруг ее, внезапно оказавшийся в плену необъяснимых фантасмагорических видений, много часов блуждал по городу не в силах спокойно, как все нормальные люди, вернуться домой, – в девятый день с официально зарегистрированного дня своей собственной смерти… сама Лариса Липская, с недовольным лицом, шла по Литовскому проспекту.

Моросящий дождь уже кончился, но она не замечала этого и до сих пор продолжала держать над головой раскрытый зонтик. Отгородившись от окружающего стеклами больших очков, она не обращала внимания на раздражающее мельтешение озабоченных лиц, на проносящиеся мимо автомобили, на какие-то мятущиеся в пустой суете фигуры, снующие вокруг. Лариса не спеша ступала по мокрому асфальту, осторожно обходя лужи, держась в стороне от проезжей части, не желая, чтобы какая-нибудь шальная колымага окатила ее грязными брызгами.

Она шла по проспекту и была недовольна всем.

Ее раздражал собственный внешний вид, совершенно не свойственный ей. Непривычный, какой-то вульгарный макияж. Одежда с чужого плеча, легкомысленная и не отвечающая ее строгому, изысканному вкусу. Раздражал этот старый, расхлябанный зонтик, дешевая спортивная кожаная курточка, а также джинсы и кроссовки, которых она терпеть не могла. И вызывающе яркие, медно-рыжие волосы.

Короче, Лариса Липская комплексовала. И прекрасно сознавала свое состояние.

Но как бы то ни было, какой бы степени отвращение ни вызывал нынешний стиль ее одеяния, весь этот дурацкий камуфляж был необходим ей сегодня. Она должна была вырядиться именно таким образом. Чтобы как можно более изменить свою неординарную внешность, чтобы как можно меньше подвергать себя риску, привлекая к себе внимание тех, с кем встречаться не было никакой необходимости. Хотя бы потому, что сегодня ей нужно было сделать один важный визит. И очень может быть, что в последний раз в своей жизни. Визит в собственную, довольно-таки странным образом покинутую квартиру, чтобы забрать с собой то, что, к сожалению, невозможно было взять в прошлый уход, не возбуждая лишних подозрений.

И вот, посетив наконец-то свое бывшее жилище, она возвращалась.

Она несла с собой сумочку, битком набитую драгоценностями. На ней было натянуто белье, под которым прилегало к голому телу множество серо-зеленых бумажек. И вдобавок ко всему, в большом полиэтиленовом мешке, замотанный тряпками лежал неожиданно найденный в квартире давно куда-то пропавший пистолет отца.

Можно было бы, конечно, радоваться столь успешно проведенному мероприятию, в результате которого она получила наконец желанное освобождение, возможность расправить крылья и зажить новой, ни от кого не зависящей собственной жизнью… Если бы это действительно было так на самом деле. Но…

Лариса шла и с отчаянием думала о том, что все ее старания пропали даром. Все ухищрения, изматывающая нервотрепка, паническое бегство и, наконец, оказавшееся теперь совершенно бессмысленным убийство – все это было всего лишь бесполезной тратой сил и дополнительным отягощением кармы. Убедившись в опрометчивости своего поступка, она лихорадочно искала какой-нибудь выход, чтобы срочно, каким бы то ни было образом выкарабкаться из создавшейся ситуации.

Естественно, задуманное никогда не получается на все сто. Но, даже сознавая эту извечную истину, трудно заставить себя восторгаться своей находчивостью, когда, как палки в колеса, в твой тщательно продуманный план вдруг вклиниваются всякие непредвиденные уточнения. Когда что-то не сходится. Когда даже какие-то мелкие шероховатости, ничтожные пылинки, что ли, не позволяют полностью удовлетвориться сознанием собственного превосходства над окружающими…

Да что уж теперь говорить о превосходстве!..

Лариса давно уже начала подозревать, что эти ее увлечения оккультизмом, беспечные и безрассудные заигрывания с манящим своей таинственностью и живущим по своим законам ирреальным миром добром не кончатся. Она едва коснулась этой завесы и, вдруг испугавшись, хотела было отдернуть руку, но неведомые силы заставили ее вернуться и помогли ей приподнять край этого занавеса…

Она опомнилась. И страшно перепугалась.

Потому что внезапно поняла, что ходит по краю глубочайшей пропасти, по краю обрыва, возвышающегося над преисподней. И малейшая попытка отойти от этого края, отказаться от зовущих объятий заявившего права на ее душу мира будет немедленно и безжалостно пресечена ее неизменным поводырем, ее верной наставницей…

Лариса давно уже начала подыскивать способ исчезнуть куда-нибудь, раствориться в миллионных толпах, копошащихся в непритязательной суете обывательских интересов. Притвориться одной из них и навсегда избавиться от пугающего своей неограниченной властью над ее телом и душой покровительства. Но ничего не могла придумать.

Любая ее попытка к бегству вызвала бы к действию все тайные силы, направленные на поиск взбунтовавшейся беглянки. Единственным выходом оставался один – добровольное бегство в небытие. В смерть.

Но именно этого Ларисе и не хотелось. Во-первых, по христианским заповедям это был смертный грех. А во-вторых, просто-напросто хотелось жить. Поэтому такого выхода она стремилась избежать любым способом.

Однако, что бы она ни придумывала, любая комбинация, даже самая хитроумная, при тщательном рассмотрении страдала одним недостатком. Для всех она оставалась бы живой. Да, исчезнувшей в каком-то неизвестном направлении, но живой. А это-то как раз и было плохо. Потому что живого человека в любом случае рано или поздно можно найти. А в том, что ее найдут, Лариса не сомневалась. Возможностей у них было предостаточно.

Зато никто не станет искать мертвого. Умер. Похоронили. Вот могила. Со всеми вопросами – к ней.

И поэтому, к великому сожалению, Ларисе Липской просто необходимо было умереть. И уж лучше умереть только на бумаге, в официально заверенном свидетельстве о смерти, чем на самом деле быть убитой чужими руками. Это должно было произойти со дня на день. И Лариса была убеждена в неотвратимости этой угрозы.

Но умирать не хотелось…

И тут – неожиданная удача.

Как-то летом, оказавшись на Невском проспекте, она, по своему обыкновению, неторопливо брела по тротуару, рассеянно скользя взглядом по витринам, рекламам, отмечая про себя разнообразие виньеток и украшений на фасадах окружающих зданий… Она вздрогнула от неожиданности, когда невысокий вертлявый парень с фотоаппаратом на груди начал совать ей в руку какую-то бумажку, уверяя в том, что только что сфотографировал ее и не выкупить такую фотографию, где она при всем своем великолепии даст сто очков вперед даже самой Клаудии Шифер, просто абсурдно. Лариса долго ничего не могла понять, но когда наконец поняла, то вначале просто разозлилась на назойливого парня, без разрешения сфотографировавшего ее. Потом успокоилась и, со скептическим видом взяв эту бумажку, небрежно сунула ее в сумочку.

Естественно, она и думать не хотела о том, чтобы снова специально тащиться на Невский и выкупать этот снимок. Однако через несколько дней, роясь в своей сумочке, Лариса случайно обнаружила листок, который ей всучил уличный фотограф, повертела его в руке и хотела было уже выбросить, как вдруг что-то как будто подтолкнуло ее. Ей стало интересно, как там она на фоне своего любимого города смотрится. Позвонила по указанному телефону. Съездила на Невский. Взяла фотографию. И с удовлетворением отметила про себя, что смотрится очень даже неплохо. Но что самое важное, она узнала при этом, что у нее есть двойник…

В голове начал созревать план. Сначала довольно туманно, затем более конкретно. А через некоторое время этот план полностью увлек ее своей эксцентричной неординарностью.

Кто же мог предполагать, что все это так нелепо закончится!..

По тому, как скоро ей позвонила Наташа, и по тому, как она выразила вдруг неожиданное желание поближе познакомиться с Ларисой, а затем и фотографиями обменяться… Лариса почуяла какой-то скрытый подвох. Но не подала виду. И затем, тщательно разыгрывая уже привычную для себя роль этакой витающей в облаках, рассеянной, изнеженной и глупенькой интеллигенточки, исподволь направляла речи и действия своей новой подруги в нужном ей самой направлении.

Разбитная Наташа быстро ухватила подсунутые ей Ларисой бразды лидерства в их своеобразном дуэте и, напрочь позабыв о бдительности, сама того не замечая, как бы помогала Ларисе утвердиться в своем решении и энергично вела дело к неизбежной развязке.

В результате Лариса узнала о ней все, что нужно. И то, что Наташа никогда не была замужем и не рожала, хотя и наделала кучу абортов. И то, что живет она после смерти родителей в отдельной однокомнатной квартире. И то, что занимается каким-то сомнительным и ненадежным челночным бизнесом и буквально не вылезает из Польши и Турции…

Возможно, Лариса в скором времени и узнала бы истинную причину Наташиных ухаживаний, поняла бы наконец зачем она понадобилась этой склонной ко всякого рода авантюрам особе. Но события вдруг завертелись так, что медлить было уже нельзя.

Эта злополучная видеокассета, внезапно оказавшаяся у нее, решала все.

Она не знала, что существуют подобные записи. О чем-то догадывалась, конечно, но весьма смутно и неопределенно. Теперь же эти зыбкие и не оформившиеся во что-то конкретное подозрения обрели вид абсолютно неопровержимой улики. Но что толку в том, что эта кассета попала к ней в руки! Не в милицию же, на самом деле, нести доказательства чуть ли не собственного участия в этой кровавой мистерии! И с одной и с другой стороны ей грозила неминуемая гибель.

Но как ни изворачивайся, как ни оттягивай, а гибель и так уже стояла на пороге.

Утром по радио в сводке происшествий сообщили, что какая-то женщина выбросилась из окна. Упомянутый адрес погибшей, где-то на Старо-Петергофском проспекте, заставил Ларису насторожиться. Она поспешно набрала номер телефона своей знакомой по эзотерическому кружку и через минуту поняла, что не ошиблась. Это была она. Та самая, кому она, ослепленная паническим ужасом, опрометчиво показала проклятую кассету и посоветовала бежать куда глаза глядят…

Лучше бы никогда и не видеть этой кассеты, и не знать про нее!

Лариса запаниковала. Заметалась. И, несмотря на длительные, тщательные приготовления, растерялась.

Хорошо о чем-то говорить! Заранее продумывать, планировать. Предполагать… Труднее, когда дело доходит до реализации задуманного…

Лариса даже на минуту боялась остаться одна. Заперлась на все засовы, замки, крюки и цепочки. Беспрерывно курила, пила кофе… Где-то разыскала Игореву заначку. Выпила. Но легче не становилось.

Волей-неволей, но срочно приходилось запускать в действие тот механизм, который она уже подготовила, хотя втайне и надеялась, что все образуется само собой и дело до него не дойдет.

Теперь она решилась.

Лариса позвонила Наташе и пригласила ее к себе на завтра. Затаив дыхание, она со страхом думала о том, что вдруг ее приглашение по каким-то непредвиденным причинам будет отклонено. Что вдруг Наташа именно завтра куда-нибудь уезжает по своим делам. Или у нее назначена какая-нибудь встреча… Да все что угодно…

Но та сразу согласилась. И даже как будто обрадовалась чему-то. Насообщала кучу всяких ничего не значащих новостей и сказала, что и сама собиралась на днях навестить свою столь необычным образом обретенную по-другу.

И у Ларисы отлегло от сердца.

В противном случае ей ничего уже не оставалось, как махнуть рукой на все и последовать примеру выбросившейся из окна знакомой. Или просто-напросто отравиться. Это было, по крайней мере, менее страшно, чем быть разодранной крючьями и разрубленной топорами. А затем после удовлетворения патологической похоти маньяка по частям быть выброшенной на помойку. Неизвестно, что могло прийти на этот раз в безумную голову, чтобы вдоволь натешиться беспомощным телом отступницы.

Лариса вскочила и принялась за уборку. Сосредоточенно обтирала каждую вещь, стараясь оставить как можно меньше невытертых предметов, которые можно было бы успеть вымыть и насухо протереть на следующее утро, когда уже все задуманное свершится.

План Ларисы состоял в том, что ее место займет ничего не подозревающая Наташа. Именно она будет лежать на полу. Ее будут хоронить, и именно ее прах будет опущен в могилу, над которой каменное надгробие всем на свете возвестит о том, что Лариса Липская умерла и искать ее уже нет ни малейшего смысла…

Что же касается незначительных индивидуальных черт и деталей, придающих лицу ее двойника некоторую несхожесть с оригиналом, то Лариса не особенно беспокоилась о том, что кто-то сможет разоблачить подлог.

Для себя она давно уже уяснила следующую истину…

Этих дураков, этих рациональных скептиков, с умным видом заявляющих о неопровержимости того, в чем они упрямо убеждены, обвести вокруг пальца проще всего. Они покупаются на своем же собственном убеждении, что, как говорится, такого не может быть, потому что не может быть никогда. Прекрасная ловушка для самих же себя.

И часто они неосознанно подпадают под воздействие этого своеобразного самогипноза, распространяя его, а заодно и собственные нелепые умозаключения, на таких же, как и они сами, тупоголовых баранов.

И поэтому было самым важным, хотя и не слишком сложным, еще задолго до реализации плана убедить собственного муженька в возможности того, чего на самом деле не было и, естественно, быть не могло.

А именно в том, что внешность женщины настолько обманчива и переменчива в зависимости от настроения, погодных условий и прочей чепухи, что эта женщина порой может оказаться совершенно не похожей на самое себя.

И когда она, якобы смеха ради, обменялась с Наташей фотографиями, сделанными уличным фотографом, то поставила ее карточку вместо своей на самом виду, за стеклом книжного шкафа, заявив Игорю, что на этом снимке она выглядит именно так, как сама себя представляет.

Муженек, конечно, скривился, долго скептически рассматривал фотографию, но спорить не стал и махнул рукой на женскую блажь. Он только спросил, откуда у нее взялся этот нелепый свитер, и, услышав в ответ что-то неопределенное, окончательно потерял интерес к этой теме…

Зато, когда произошло, свершилось то неизбежное, что и предполагалось, ничего уже не стоило прижать мертвые Наташины пальцы к этой фотографии, да и ко всему, что так или иначе могло бы заинтересовать тех, кто усомнился бы в том, что живописно лежащая на полу покойница и есть гражданка Липская Лариса Михайловна, а не какая-то кстати подвернувшаяся и поразительно внешне похожая на нее, навсегда замолкнувшая шлюшка, которая, зачем-то представляясь Наташей, по документам вдруг оказалась вовсе и не Наташей, а Светой. Так что велика ли для нее разница, кем ее сочтут теперь?..

Ну а что касается несколько изменившихся черт лица, то Ларисе хорошо было известно, как порой неузнаваемо меняется лицо мертвого человека, а тем более в гриме, наложенном похоронными специалистами.

Кроме того, Лариса для большей убедительности украсила это лицо своими неизменными очками… Второй, запасной парой.

И генеральную уборку накануне она также затеяла для того, чтобы как можно более тщательно изъять следы своего здесь пребывания. Естественно, все не смоешь и не спрячешь. Но, вероятно, и милиция не станет проверять отпечатки пальцев на каждом квадратном сантиметре квартиры и на каждой отдельно взятой булавке. Тем более что в доме бывали и гости…

Но пока ничего этого, запланированного на завтрашний день, не произошло, и она лихорадочно занималась уборкой.

Ближе к вечеру явился с работы муженек. Как обычно, под легким кайфом. Потому что этот горе-супруг просто был не в силах сдержаться, чтобы где-нибудь не хлебнуть своей сивухи. И он, естественно, начал выражать свое недовольство устроенным кавардаком. Лариса терпела некоторое время, стараясь не обращать на него внимания. Но когда его капризничанья переполнили чашу ее терпения, она взорвалась.

И без того взвинченная до предела, она орала так, что даже сама, слыша свои словно откуда-то извне доносившиеся вопли, с удивлением отмечала несколько не свойственную ей манеру общения. И с некоторым удовольствием обнаружила, что умеет неплохо материться.

Чтобы ненароком не получить затрещину от удивившегося сначала, а затем взбешенного супруга, она заперлась в спальной комнате и изливала на его голову все, что накопилось у нее за три года их совместной жизни. И в итоге посоветовала ему идти в поисках утешения и ласки к своей подружке-потаскушке Илоне…

Кончилось тем, что Игорь грохнул дверью и исчез из квартиры.

Оставшись одна, Лариса немного пришла в себя, а затем перепугалась еще больше. Оставаться в квартире одной, да еще на ночь… Она похолодела.

А затем поразмыслила и решила, что все это действительно даже и к лучшему. И позвонила Алексею Кирилловичу, шефу своего муженечка, которому несколько раз уже отвечала взаимностью на его галантные ухаживания. По счастливой случайности, жена у Барина в эти дни порхала по заграницам, а у верной спутницы Марины либо, очевидно, был период легкого женского недомогания, либо еще какая-нибудь уважительная причина…

Поэтому Барин, как только Лариса заверила его в том, что если Игорь даже и появится, то не будет допущен в дом, примчался к ней с большой радостью, как нетерпеливый, изголодавшийся мальчик, которого лишь вполнамека поманили пальцем…

Ему было приказано принести «Амаретто», поскольку миндальный запах ликера не стал бы вызывать никаких подозрений…

И тут, как сейчас принято выражаться, она оттянулась на всю катушку…

А утром пришла Наташа.

Лариса уже заранее всыпала в оставшуюся после Барина недопитую бутылку ликера весь свой запас цианистого калия. Украденного, кстати, у того же Барина, из его сейфа. Для какой надобности он там находился, каким образом и где был приобретен, Ларису не интересовало. Но то, что это был именно этот яд, Барин сам как-то по пьянке ляпнул ей. Потом вдруг очухался и быстро запер сейф. Но Лариса хорошо запомнила этот пузырек, а в следующее посещение Баринова кабинета, пока тот храпел на диване после утомительных для его возраста гимнастических упражнений, безо всяких угрызений совести нахально приватизировала его.

Теперь же, когда этот яд потребовал подтверждения ходивших о нем страшных легенд, Лариса просто-напросто струсила.

Увидев перед собой сияющее лицо Наташи, она глубоко раскаивалась в задуманном, обругала себя низкопробной пародией на Екатерину Медичи и уже обреченно решила на все махнуть рукой…

Но вдруг отчетливо вспомнила душераздирающие вопли заживо кромсаемых людей и содрогнулась.

Она больше не колебалась. И лишь лихорадочно подыскивала себе оправдания, пытаясь договориться с собственной совестью, убеждая себя в том, что, во-первых, мгновенная смерть от быстродействующего яда не так мучительна, как, скажем, от рака. Во-вторых, казуистическими увертками типа того, что если сейчас Наташа останется жива, то не исключено, что когда-нибудь может случиться и так – вспоминая прошлое, она будет сожалеть о том, что не умерла прежде. И что, может быть, другая смерть Наташи будет не столь скоропостижной и безболезненной… Иначе говоря, Лариса пыталась внушить себе, что творит чуть ли не добро, избавляя Наташу от дальнейших жизненных страданий.

Но, с другой стороны, она вдруг подумала и о том, не рискует ли и она сама, Лариса, подставляя вместо себя осчастливленную ею таким необычным образом Наташу, впоследствии умереть такой смертью, от которой содрогнулись бы жертвы инквизиции…

Так есть ли смысл в этом спектакле? Не проще ли покончить все разом – и уйти?..

Ее мысль в ужасе металась, как стрелка компаса, попавшая в ловушку магнитной аномалии. В конце концов мозг устал и отключился. И она загадала. Пусть будет как бы по жребию. Кто первый выпьет отраву – тому и судьба…

Но все получилось иначе.

Когда Наташа вошла в квартиру, Лариса удивилась какому-то возбужденному, таинственно сияющему выражению ее лица. По-приятельски чмокнув подругу в щеку, гостья виляющей походкой прошла прямо в комнату. Оглядела интерьер и восхищенно произнесла, как делала это каждый раз, бывая у нее:

– Потрясающе!..

Наташа порой заходила к Ларисе, то, оказавшись случайно неподалеку, чтобы выпить чашечку кофе, то просто так, позвонив и пожаловавшись на скуку. И никогда не переставала высказывать свое восхищение Ларисиной квартирой.

– Везет же некоторым… – вздохнула она, плюхаясь на диван и сдергивая с плеча кожаную сумочку. Закурила, не спрашивая разрешения, придвинув сумку к себе. – Как твой-то? На работе?

Лариса махнула рукой:

– Ну его!..

– Кобели они все, – посочувствовала Наташа. – И скоты неблагодарные…

– Это точно, – вздохнув, согласилась Лариса. – Вчера дверью хлопнул и до сих пор где-то гуляет.

– А ты мужика заведи.

Лариса задумалась:

– Ну, это же не щенка купить…

– Кстати, о щенках! – ухватилась за мысль Наташа. – Ну, я, конечно, о мужиках говорю. О теперешних. Они нынче все крутые, с бабками, на тачках… Тебе бы такого. И ему престижно было бы такую бабу иметь, как ты, да и тебе выгодно. Здоровые во всех отношениях. Видиков насмотрелись, так и в сексе изобретательны. По всем параметрам – то, что надо. Он тебя и на Канары, и в Хургаду какую-нибудь, на верблюдах кататься… Что ты здесь среди этих картин да возле своего алкаша чахнешь!..

Лариса засмеялась:

– Хорошо, я подумаю.

– Быстрее думать надо. Годы-то летят…

Наташа замолчала. Докурив, раздавила окурок в пепельнице. Затем подняла глаза на Ларису.

– Слушай, подруга, – начала она. – Поделись шмотками. Меня тут на сейшен пригласили… Надо соответствовать. А у меня все такое обиходное, для носки… Недавно в Польше затарилась, так все по ларькам и комкам раскидала. Сунулась в шкаф – нет ни хрена подходящего…

Лариса насторожилась, но не подала вида. И, как прежде, с рассеянным видом подошла к шифоньеру. Раскрыла дверцы:

– Посмотри. Может, что и подойдет.

Наташа сунулась в тесные ряды Ларисиного гардероба.

– Ух ты!.. – восторженно выдохнула она. – Ну-ка, дай глянуть!..

Порывшись немного, она вытянула оттуда темно-зеленое вечернее платье от Риччи.

– Это можно?

Лариса молча кивнула.

– Можешь не отворачиваться, – пошутила Наташа и начала стягивать с себя джинсы и свитер.

Лариса оценивающе рассматривала точеную, очень похожую на ее собственную, обнаженную фигуру Наташи, словно исполняющей перед нею какой-то ритуально-эротический танец. Тягуче извивающееся и постепенно обволакивающееся дорогой тканью, ее матово-белое тело казалось более плотным и упругим, чем у Ларисы, изящная фигура которой отличалась той изысканной утонченной красотой, что из поколения в поколение была свойственна истинным петербурженкам. Лариса снизу доверху пробежала взглядом вдоль линии бедер, живота, груди Наташи… и внезапно подумала, что у нее должны были бы быть светлые волосы, а вовсе не такие, как сейчас, – черные, словно у гейши с японской гравюры… Почувствовав какое-то неожиданное волнение, она отвернулась.

– Готово!..

Лариса снова взглянула на Наташу и невольно отпрянула.

Если не всматриваться в некоторые малозначительные детали и немного подкрасить лицо, то можно было с уверенностью утверждать, что на нее, загадочно улыбаясь, смотрело ее собственное отражение, каким-то непостижимым образом вышедшее из глубины зеркала…

– Ну как? – Наташа грациозно повернулась вокруг себя.

– Поразительно… – прошептала Лариса. Подскочила к шкафу, выволокла спрятанную среди белья шкатулку красного дерева и достала из нее золотой браслет и малахитовые в золоте серьги.

– У тебя уши проколоты? – спросила она.

– Обижаешь… – усмехнулась Наташа, стоя перед зеркалом. Нацепив серьги и надев браслет, она повернулась к Ларисе: – Ну и, как говорится, ху из ху?

Действительность превзошла все ожидания. Лариса не верила своим глазам. Она взглянула в зеркало и увидела, что неожиданно для самой себя она как-то странно размножилась. Перед ней стояли три почти совершенно одинаковые Ларисы. Одна – изумленно-ошарашенная, две другие – победно-торжествующие. Все это казалось каким-то наваждением…

Наташа снова расположилась на диване, забросив ногу на ногу.

– За это надо выпить, – заключила она. – Давай?

Лариса уловила едва заметное нетерпение в голосе подруги.

– Давай, – согласилась она. Подошла к бару, открыла дверцу. – У меня тут осталось кое-что… Вчера распсиховалась из-за муженечка. Пришлось сбегать и купить, чтобы стресс снять…

– О, «Амаретто»! – обрадовалась Наташа. – Это как раз то, что надо… Наливай.

Лариса достала рюмки на длинных тоненьких ножках и наполнила их густым ликером. Подняла одну из них… И затаила дыхание.

– Погоди, – вдруг сказала Наташа. – У тебя никакого лимончика или, например, яблочка нет?..

Лариса поднялась и с неожиданно нахлынувшей радостью ускользнула на кухню. И постаралась подольше задержаться там…

Она пыталась оправдать себя тем, что действительно не догадалась заранее приготовить что-нибудь к столу. Хотя бы выложить то, что осталось после посещения Барина. Но в глубине души сознавала, что просто-напросто постыдно сбежала, чтобы ничего не видеть…

Но в комнате ничего не происходило.

– Ты скоро там? – нетерпеливо позвала Наташа.

Лариса обреченно вернулась, неся на блюдце нарезанный дольками грейпфрут. Наташа уже держала свою рюмку.

– Давай, подруга, поехали!.. – сказала она. Взглянула на Ларису и наткнулась на выжидающий взгляд. Какая-то искорка страха промелькнула в ее глазах. И словно вдруг испугавшись чего-то, она подмигнула ободряюще и, как бы подавая пример, быстро осушила свою рюмку до дна…

Потом как-то жалобно всхлипнула, удивленно вытаращила глаза, судорожно схватилась за горло и рухнула на пол…

Какой дряни подсыпала ей в рюмку Наташа, Лариса не знала, да и не желала знать. То ли яд, то ли снотворное… Может быть, это увеличивало дозу отравы, подсыпанной в ликер, или, наоборот, нейтрализовало ее действие… Теперь это не имело никакого значения.

Лариса с облегчением выплеснула содержимое своей рюмки в туалет. И внезапно почувствовала, что совесть ее совершенно чиста. Не было никакого пугавшего ее прежде чувства вины.

Случившееся неожиданно представилось ей своеобразной дуэлью. И она без колебаний ухватилась за эту успокаивающую ее совесть версию, которая заключалась в том, что им обеим по разным причинам как-то одновременно пришла в голову одна и та же идея – поменяться местами. И так уж получилось, что Лариса просто-напросто опередила соперницу, подсыпавшую отраву в уже наполненную смертью рюмку. И благодаря расположению судьбы вышла победительницей из этого поединка.

Версия была крайне шаткой и натянутой. Лариса и сама прекрасно понимала это. Но когда, раскрыв Наташину сумочку, она обнаружила в ней нераспечатанную бутылку какой-то ореховой настойки, некоторым образом подтверждающую эту версию, то совершенно этому не удивилась. И даже наоборот, с каким-то тайным злорадством похвалила себя за предусмотрительность и правильность своего поступка.

Она не удивилась и тогда, когда прочла в найденном в сумочке паспорте, что никакая это вовсе и не Наташа, а некая Светлана Степановна Ермакова, тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения…

Она лишь удовлетворенно улыбнулась при мысли о том, что внезапно помолодела на целых два года…

Натянув резиновые перчатки, Лариса принялась за дело.

Прежде всего она вернула на прежнее место, за стекло книжного шкафа, убранную заблаговременно Наташину фотографию. Стерла по мере возможности отпечатки своих пальцев со всего, к чему прикасалась нынешним утром. А на свои документы, на прощальное письмо, на любимую кофейную чашку и на всякие бросающиеся в глаза безделушки налепила Наташины отпечатки, аккуратно поочередно прикладывая их к пальцам безразличной ко всему покойницы.

Надела на нее свои очки. С некоторым сожалением пожертвовала ради дела и собственным обручальным кольцом…

«Вот так, Игорек, – подумала Лариса, с какой-то странной усмешкой любуясь результатом своих стараний. – Пусть теперь она будет твоей супругой…»

Пока она занималась этим, то обратила внимание, что от лица Наташи исходил запах каких-то дешевых духов. Лариса Липская никогда так не пахла. И чтобы перебить этот запах, она обильно намазала ее своими вечерними духами…

Расчесала ее голову новой, заранее для этой цели купленной расческой и, не снимая с зубьев нескольких зацепившихся за них черных волосков, положила расческу в прихожей у зеркала. А заодно и убрала зубную щетку из ванной, а также полотенце, повесив на его место новое, только что выстиранное…

Зашла на кухню. Светину настойку сначала было убрала в пенал, к уже стоявшей там не допитой Барином «Смирновской» водке. Пусть Игорек выпьет за помин души своей незабвенной и горячо любимой…

Затем передумала. Содержимое вылила в раковину, а пустую бутылку сунула к себе в сумку, чтобы выбросить по дороге.

Нашла в углу, между стоящей винной посудой, другую пустую бутылку – из-под «Амаретто», пылящуюся там еще с лета, со дня ее рождения. Перелила в нее часть отравленного ликера – пригодится на всякий случай. Плотно закупорила и убрала себе в сумку. А свою, оставив на дне ее некоторое количество плещущейся отравы, поставила за диван.

Между тем время поджимало. Уже кто-то раз или два пытался дозвониться до нее. Но она и не подумала подойти к телефону. Только вспомнила, что забыла обтереть и его, и тут же осторожно это проделала.

Теперь пора было срочно убираться отсюда…

Из собственного дома. Пока не явились по ее душу и тело те, ради кого в конечном счете она и устроила весь этот жуткий маскарад.

Наташин свитер бросила в шкаф – лишние доказательства не помешают. Тем более что на фото она была именно в нем.

– Небогатый гардероб для фирмачки… – презрительно усмехнулась Лариса.

Оставила дома и свою сумочку со всеми находящимися в ней причиндалами, вынув только ключи от квартиры и паспорт.

Драгоценности решила пока не трогать. Ибо совершенно было неизвестно, что ждет ее на новом месте. В крайнем случае можно было прийти и забрать их.

Оставила на месте и доллары, чтобы не наводить на мысль об ограблении и не давать повода милиции для лишних подозрений…

На прощание Лариса окинула взглядом квартиру, с детства свою, но теперь ставшую чужой и принадлежащую этой нелепо валяющейся, постепенно холодеющей кукле, заветные мечты которой о богатстве сбылись столь неожиданным для нее образом…