Текст книги "Заново, с новыми силами (СИ)"

Автор книги: Юрий Силоч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

  – А откуда тебе знать, что в Смоленске не окажутся те же самые Сафоновские американцы?...

  – Ниоткуда. – уверенно сказал Злой, – Мне вообще наплевать на всех в мире американцев. Я просто хочу в Смоленск. Я даже не знаю, ради кого еду туда, просто чувствую, что меня там ждет что-то очень важное, что поможет мне всё вспомнить.

  Христос опустил глаза и нахмурился:

  – Везучий. У тебя хоть какая-то зацепка есть...

  – А у тебя нет?

  – Не-а. Хожу по Вязьме, места, вроде, узнаю, но без подробностей. Даже где жил не помню. Интересная штука тут получается – я помню очень многое, но всё это никак не относится к моей личности. Как будто кто-то специально стёр все мои воспоминая, оставив одни только... не знаю, как назвать. Знания, может быть? Не привязанные ни к чему конкретно. У тебя не так?

  – Также. – кивнул Злой, – У всех, с кем я разговаривал, такая же ситуация. Ничего о себе не помнят.

  – Ну вот, тогда ты меня поймешь. Проснулся я в храме, прямо на полу. Что было до этого – как отрезало.

  – Ты не думал, что ты священник?

  – Слу-ушай, а точно! Как же я сам не догадался. – сарказм в голосе Христа был особенно злобен и ядовит, – Да ты гений!... Нет, не священник я. Также, как и ты знаешь, что ты не военный, я знаю, что не церковник. Я ж ходил потом по храму, трогал всякие... Штуки. Мышечная память не отзывается, в этом плане всё глухо. Ладно, хрен с ним, это всё лирика. Хочешь в Смоленск – будет тебе Смоленск. Воевать может быть даже и не придется. Но нужно будет подождать, у нас тут порядка никакого, я пытаюсь организовать хоть что-нибудь, но пока что полная анархия. Если хочешь помочь – помоги с этим. У нас адекватные люди – редкость.

  Злой, немного подумав, кивнул:

  – Обживусь – попробую. Но не знаю, имеет ли это хоть какой-то смысл, мне ведь, как ни крути, скоро уезжать. До конца лета я точно уберусь отсюда, хоть пешком. Зимовать я собирался в Смоленске.

  – Смысл есть всегда. Лучше хоть немного работать в каком-то направлении, чем забросить его насовсем. А дел у нас много... Короче, езжай пока, осмотрись, покатайся по городу. Только на юг сильно не забирайся, там дебилов много агрессивных, и собаки одичавшие.

  – С собаками уже сталкивался. – кивнул Злой.

  – Тем лучше, знаешь, чего от них ждать. Жить можешь в общежитии. У нас в центре несколько многоэтажек реквизированы под это дело.

  – Нет, спасибо. Без обид, но я лучше как-нибудь отдельно.

  – Дело твое. – кивнул Христос, – Тогда заходи, как созреешь для работы. И, вот еще... За ствол прости. Нервы.

  – Ничего страшного. – Злой поднялся со стула, отметив, что Христос выглядит чертовски осунувшимся и усталым, – Время такое. Счастливо оставаться!

  – Погоди... – судя по напряженному лицу, Христос решился на что-то важное, – Как там... В Москве?...

  – Плохо. – покачал головой Злой, – Очень плохо. Врагу не пожелаю там оказаться.

  Христос лишь кивнул, помрачнев.

  Злой выходил из кабинета со странным чувством. Встреча с вяземским бугром оставила во рту дурной кровавый привкус. Что-то с ним было явно, критически не так, но что – еще только предстояло понять. Американцы в Сафоново, надо же. Злой усмехнулся лишь от того, как звучала эта фраза. Хотя... Христос живет тут, и из Вязьмы всяко видней, кто там в Сафоново околачивается, и зачем. Да и в той части памяти, что оказалась утрачена, наверняка была и другая картина мира. В которой американцы, например, нашли в Сафоново нефть и высадили туда демократический десант. Только сейчас Злой задумался над тем, что его сознание представляет собой некую копию, слепок с того Злого, который жил когда-то, возможно, много лет назад, и четко знал, что американцев в Смоленской области быть не может.

  С этими мыслями он наматывал круги по Вязьме. Ездил, присматривался, вспоминал. Снова прокатился мимо памятника Ленину, где пьяная компания дружелюбно помахала руками и что-то прокричала вслед. На Красноармейском шоссе, по пути на вокзал, увидел те самые общежития, о которых говорил Христос – новые кирпичные пятиэтажки. Красивые, аккуратные, не в пример серым хрущобам, стоящим рядом. Окна открыты, оттуда доносится звон посуды, какие-то голоса, с пятого этажа слышны громкие женские стоны.

  "Что же вы, идиоты, будете делать, когда зима настанет?": подумал Злой, наблюдая за всем этим дурдомом: "И зачем вам эти квартиры, когда в них ни воды, ни света, ни газа?"

  Будто отвечая на этот вопрос, на дороге показался ГАЗ с цистерной, на которой было написано "молоко". Машина въехала во двор и посигналила. Злой поспешил туда и увидел, как из домов высыпали местные жители – в-основном, потускневшие ненакрашенные молодые женщины в халатах, и принялись набирать в ведра нечто из цистерны. Как оказалось, воду. "Ну да": подумал Злой с кривой ухмылкой, -"Откуда тут свежему молоку взяться? Да, ребята, если вы так и продолжите, то зимой будет вам тяжко. На консервах и макаронах долго не проживешь".

  Вопреки предостережениям Христа, Злой все-таки отправился на юг города. Миновав мост, проходящий над железнодорожными путями, он проехал мимо заправки, где заметил висящий на высоком столбе "горбатый" запорожец. Остановился, присмотрелся. "Помню его. Но откуда?". Вопросы. Одни лишь вопросы без ответов. Настроение ухудшилось донельзя, а тут еще и блокпост за поворотом, импровизированный, но обстоятельно укрепленный. И дежурили на нем всерьез – мужики были сплошь трезвые, вооруженные, собранные. Никаких тебе шашлыков, водки, костров с котелками и прочих признаков морального разложения. Злого заметили издалека, и даже несмотря на то, что он ехал со стороны Вязьмы, все равно взяли на прицел.

  – Спокуха, мужики. – буркнул Злой, подъехав, – Свои.

  – Свои дома сидят, телевизер смотрют. Откуда и куда? – спросил самый большой и злой на вид охранник.

  – От Христа. Я новенький, осматриваюсь.

  – М-м. Как звать?

  – Злой.

  – Виктор. Очень приятно. – они подали друг другу руки, и только через пару секунд до Злого дошло, что его собеседник назвал не кличку, а имя.

  – Ух ты! Так ты знаешь...

  – Да-да. Знаю. Я вообще много чего знаю. – вздохнул он, закатив глаза.

  – Везет. – оскалился Злой, – А я вот...

  Договорить ему не дали, Виктор перебил:

  – Мне. Не. Везет. – отчеканил он, состроив зверскую морду, – Ехай отсюда! – и направился к баррикаде.

  Злой понял, что сморозил глупость, извинился, и последовав совету, направился обратно в город.

  Дом для себя он нашел в частном секторе, достаточно далеко от центра. Добротный одноэтажный кирпичный коттедж, обнесенный со всех сторон крепким забором (плюс к защите от дебилов и собак), с беседкой и какими-то хозяйственными постройками во дворе, при ближайшем рассмотрении оказавшимися баней, гаражом-сараем и дровником. На участке даже была собственная скважина. Правда, насос, подающий в дом воду, работал от сети, но эту проблему Злой планировал решить попозже, наведавшись в воинскую часть и скоммуниздив дизельный генератор. Под окнами, в палисаднике, росли ухоженные яблони и кусты сирени. Рядом – огород, только и ждущий того, что на нём что-нибудь посадят

  Да уж, домик был что надо.

  Злой осмотрел его изнутри и остался доволен. Три просторные комнаты, даже уборная (совмещенная с ванной) – метров пятнадцать. Бытовая техника, правда, бесполезная без электричества. Дорогой и красивый ремонт, видимо, дизайнерский. И, что интересно, всё это богатство – нетронутое, как будто законсервированное. Повсюду слой пыли, холодильник не разморожен, внутри даже плесень успела мумифицироваться, техника включена в розетки. В шкафах – полный комплект шмоток, документы на дом на имя Антипова Михаила Петровича, фотоальбомы, на которых запечатлена крепкая семейка, состоящая сплошь из здоровых, краснолицых, дородных людей. Даже по размеру вещей можно сказать, что мужик был шире Злого раза в полтора, и выше на голову, а хозяйка отъела себе задницу размером с советский телевизор.

  В принципе, картина ясная. Пожилая пара, пенсионеры. Муж, видно, еще и подрабатывал. Дети разъехались, деньги есть, дом шикарный, живи да радуйся. Если бы не пыль, то Злой стопроцентно подумал бы, что хозяева ненадолго куда-то ушли и вот-вот вернутся.

  – Ну что же... – сказал Злой сам себе, немного поежившись от того, как неуместно прозвучали его слова в пустом доме, – С новосельицем...

  3.

  К тому времени, как стемнело, Злой понял, что окончательно замучился.

  Бытовые заботы съели весь остаток дня.

  Сперва Злой съездил в магазин, откуда увёз полную машину всякой всячины: еда, топливо, чистящие средства. Долго стоял перед нетронутыми ящиками алкоголя, но сдержался и не взял ничего. На выходе неожиданно наткнулся на местных мужиков-мародеров, которые сперва его испугались, а потом, после того, как Злой рассказал о ящиках, обрадовались, и посоветовали съездить в Московский микрорайон за газовым баллоном, чтоб запитать дома плиту. Удивленный Злой направился по указанному адресу, и действительно – полный баллон пропана выдали безо всяких проблем и бюрократии, сказав только, чтоб Злой не ставил его в доме, так как баллон, как его не изолируй, будет понемногу травить.

  К вечеру дом уже приобрел жилой вид. "Тигр" занял свое место в гараже, который был для него несколько узковат, хозяйские вещи Злой запаковал в коробки и отнес на чердак. На кухне в сковородке тихонько скворчали макароны с тушенкой – самое постапокалиптическое блюдо. Света, разумеется, не было, поэтому Злой зажег свечу, поставил ее на чайное блюдце, и ходил с ним по дому в кромешной темноте. От этого маленького огонька на душе потеплело, дом сразу стал выглядеть загадочно и уютно.

  Больше планов на вечер у Злого не было – разве что поесть, да улечься спать, но ему помешал нежданный гость.

  По комнате плавно проскользнул свет фар, тихое фырканье двигателя в глухой тишине было слышно на большом расстоянии. Как оказалось, пожаловал Умник.

  – Напугал, однако...

  – Да я вижу. – гость кивнул на стоящий в углу и грозно поблескивающий в пламени свечи автомат, – Чего так далеко забрался? Дебилов и собак не боишься?

  – Неа. Как-то не пугают они меня. С чем пожаловал?

  Умник из-за пазухи вытащил бутылку виски. Злой скривился.

  – Что такое?... – забеспокоился гость, – Вискарь не любишь? Так я сейчас, до машины...

  – Нет-нет, все нормально. В принципе, можно и выпить.

  – А чего кривился тогда?

  Злой пожал плечами:

  – Ну... так. Что-то вроде привета из прошлой жизни. Ощущение, что с алкоголем у меня связана какая-то нехорошая история.

  – Ну, может, и вспомнишь после пары рюмок. Ты извини, что я так... Я напиваться не заставляю, просто не знал, с чем ходят в гости, вот и попробовал беспроигрышный вариант. – Умник глубоко вдохнул идущий с кухни аромат, – Судя по запаху, с закуской проблем нет.

  – Закуска есть. Колы нет. Я с колой люблю.

  – Из прошлой жизни запомнил, или так?... Опытным путем? – прищурился умник

  – Опытным.

  Прошли на кухню, зажгли еще одну свечу. Отыскали в шкафу парочку стопок с какими-то полустёршимися логотипами, придвинули к столу еще один табурет, на разделочную доску поставили сковородку, от которой пахло так, что слюнки текли.

  – Вообще, – читал Злой лекцию, – Вискарь так не пьют. То, что мы с тобой сейчас будем проделывать – чистой воды перевод продукта.

  – Ну извините, бананив нема. – Умник пожал плечами, – За колой ехать надо, минералки тоже нет, а лёд... Холодильники питать нечем. Электроснабжения в Вязьме ни в каком виде нет.

  – Как? А генераторы? – удивился Злой, у которого на армейские дизеля были большие планы.

  – Не ты один про них думал. – довольно кивнул Умник, – Мы обшарили воинские части, нет там ничего. Вообще, никакого имущества, только безнадежно испорченное.

  – Интересное кино получается. – Злой поскреб затылок, – Это получается, их по тревоге поднимали.

  – Вот и я о чем. Сдается мне, что вся наша часть гниет в той колонне, что преграждает путь на Холм-Жирки.

  – Давай сперва выпьем. – не сдержался сам Злой, – В таких вещах без поллитры не разобраться.

  Выпили. Виски обжег горло, но по телу прокатилось приятное тепло.

  – Классно готовишь. – сказал Умник, поедая макароны, – Вот что интересно получается, вроде как и готовим все одно и то же, а у тебя – вкуснее.

  – Продолжай. – ухмыльнулся Злой, – Я люблю мелкий подхалимаж.

  Посмеялись.

  – Как ты меня нашел-то? Я же, вроде как, не палился, специально подальше забрался.

  – Ну, Вязьма, хоть и большая, но все-таки деревня. О тебе уже говорят. Засветился ты. Особенно перед Гариком и его командой.

  – Это те, которые возле памятника квасили?

  – Они, родимые. У них что ни день – то праздник. Да как и у большинства, в принципе... Только пить умеют, да ныть, что ничего не помнят.

  Злой лишь пожал плечами:

  – Зима все по местам расставит.

  Умник бросил на собеседника укоряющий взгляд:

  – А ты и правда Злой. Не жалко тебе их?

  – Неа. – он уверенно мотнул головой, – Видишь ли, у нас тут произошел немножечко конец света. И уж если он не всех дураков побил, то я не вижу смысла сохранять и приумножать их популяцию. Будем хвататься за всех – не сохраним никого. Если человек не хочет быть полезным, туда ему и дорога.

  Умник молчал, а затем выдал:

  – Между первой и второй...

  Выпили еще раз, Злой провозгласил тост "за все хорошее".

  – Вроде ты и прав, ну, насчет бухающих, а все-таки... Не по-людски это как-то.

  – Слушай, я не буду спорить. У тебя своё мнение на этот счет – у меня своё. Я не собираюсь никому его навязывать. Живи и дай жить другим – вот мой девиз.

  – А если тебе самому жить не дают? То что?

  – А в таких случаях, – жутко оскалился в полутьме Злой, – получается Гагарин.

  Молчали, жевали, насыщались. Виски уже ударил в голову, но мягко, приятно. Первая свечка догорела и погасла, Злой сходил за еще одной и воткнул ее в лужицу воска на блюдце.

  Пропустили по еще одной, и прозвучал вопрос, заставивший Злого отшатнуться:

  – Слушай, а как там... В Москве? – Умник точь-в-точь повторил слова Христа, даже интонация и взгляд были такие же – умоляющие, полные надежды на чудо.

  – Это долгая история... – попробовал, было, он отмазаться от неудобного вопроса, но собеседник не дал ему этого сделать.

  – Всё равно расскажи. Мне важно знать.

  – Ну, как хочешь. Только учти, я тебя предупреждаю – история получится не из приятных.

  Москве повезло меньше, чем провинции. Процент выживших там был намного больше, чем за МКАД-ом, и это вылилось в кромешный ужас.

  Острый недостаток еды, транспортные пробки, запершие все выезды из города, колоссальное количество трупов, одичавшие животные.

  Как следствие – бандитизм, голод, войны, эпидемии.

  По городу носились целые стаи озлобленных псов, подъедавших трупы и медленно бегающих живых людей, группировки выживших грызлись между собой за остатки консервов, патронов и женщин, как-то незаметно низведенных до положения прислуги и секс-рабынь. И, разумеется, за Кремль, который хотели захватить исключительно для того, чтобы потешить собственное самолюбие. Больных тут же расстреливали, независимо от того, простуда это была, или какая-то новоявленная чума – рисковать было нельзя. С увечными и ранеными та же история – никто не смог бы их выходить, да и тратить еду и бесценные лекарства никто не считал нужным.

  И почти никто не хотел уходить из города. Даже когда у бандитов-генералов откуда-то появились танки и артиллерия, которыми они принялись утюжить друг друга, стирая в пыль и пепел целые кварталы. Даже когда больных людей и диких собак стало так много, а еды так мало, что цепляться за обугленные руины Москвы стало просто бессмысленно.

  Вот именно в такой момент Злой и пришел в себя. Очнулся на Проспекте Мира, в пустой квартире с выбитой дверью и разбитыми стеклами, замерзший до полусмерти, голодный и обгадившийся. Он не знал сколько пролежал, не знал, как оказался здесь, не знал вообще ничего, вплоть до имени.

  Где-то далеко работала артиллерия, и разрывы – громкие, ощущаемые уже не ушами, а всей кожей, влетали в окно вместе с запахом гари и пепла. Первую неделю своей новой жизни Злой очень не хотел вспоминать. Он очнулся на территории одной из банд, которая на данный момент теснила своих противников. У них была артиллерия, еда, медикаменты и женщины. Злой сразу же влился в коллектив, у него это получилось как-то очень уж естественно. Он и сам не знал, как получилось найти общий язык с бандитами. Видимо, какие-то навыки из прошлой жизни. Его сразу же сочли своим, выдали автомат, и вместе с парой десятков бойцов при поддержке танка отправили выбивать банду-конкурента из здания театра Российской Армии. Там он отличился и приобрел своё прозвище, которое, в отличие от остальных воспоминаний о Москве, почему-то берег.

  Командира группы убили, танк уничтожили, и Злой, так уж вышло, взял Театр едва ли не в одиночку, остановив убегающих своим примером. Неизвестно, что им двигало, Злой помнил лишь то, что озверел до крайности, и хотел перегрызть защитникам Театра глотки. Он полз по каким-то залитым водой канавам и карабкался по кучам битого кирпича, слыша, как отстреливаются, прячась за подбитым танком, его "коллеги" из числа тех, что не сбежали. Матерился как сапожник, тащил тяжелый и неудобный автомат, и мечтал о крови. Наверное, ему нужна была хоть какая-нибудь психологическая разрядка после случившегося. Наконец, Злой ворвался в театр. Его соратников накрыло одной меткой миной, но это было уже неважно. Он метался по коридорам и залам, то рыча, как зверь и стреляя во все, что шевелится, то прячась в темных углах и нападая исподтишка, но всегда – смертельно. Устроил в театре настоящий дом Павлова, и обратил противника в бегство.

  Лидер его банды, называвший себя бригадным генералом, тогда был очень доволен. Повысил Злого до своего личного охранника и выдал, как он выразился, "абонемент" на пользование личным гаремом. Варварство чистой воды, только вместо шкур и трона, покоящегося на холме из черепов – камуфляж и руины. Кости погибшего великого города.

  Злой мог бы остаться в Москве. По-крайней мере, к этому были все предпосылки. Он был бы сыт, пьян и сексуально удовлетворен. Возможно, он даже какое-то время был бы жив. Однако, остаться не дало внезапно возникшее воспоминание, короткое, мимолетное, почти не содержащее никакой информации. Какие-то обрывки эмоций, полупрозрачные видения, из которых было ясно только то, что в Смоленске Злого ждала та, у которой были самые прекрасные в мире светлые волосы и самые огромные голубые глаза.

  Тем же вечером, пока "бригада" пьянствовала и развлекалась в гареме, Злой собрал кое-какие вещи, автомат, и ушел. Пробираться по разрушенному городу было непросто, почти неделя ушла лишь на то, чтобы добраться до поворота на старую Смоленскую Дорогу, где кончались мертвые транспортные заторы, проехать по которым можно было только на танке. Было много крови, и его и чужой, были перестрелки и голод, были собаки и крысы, объедающие трупы. Был отвратительный запах дыма и гнили, разрушенные дома, было множество тел, как давно умерших загадочной смертью, так и застреленных/разорванных/повешенных/задушенных, и прочая – человеческая фантазия, не скованная законами цивилизации, поистине не знала границ.

  Из Москвы Злой вышел уже другим человеком.

  Умник слушал рассказ Злого с открытым ртом:

  – Ну ни хрена себе! – только и смог он выдавить. Бутылка виски была уже более чем наполовину пуста, и язык Умника уже заметно заплетался, – Так а чего они из города не уходили, если там так хреново?...

  – Уходили, почему же. Только немногие. И то, большинство возвращались – пограбив область. Я сам не знаю. Может, их держало желание восстановить память, может, подсознательное московское понимание того, что они живут в центре всего, и за МКАД-ом будет только хуже. А может, и еще что-то. Не могу сказать точно. Знаю, лишь, что у меня мысль о том, что нужно уходить из Москвы и не появилась бы, не вспомни я про... – тут Злой запнулся, подбирая слово, – Неё. Ну, ты понимаешь...

  – Понимаю... – кивнул Умник, – Я и сам был женат... Вот, видишь, – он показал кольцо на безымянном пальце. Широкое, массивное, добротное, – Вот только на ком – не помню. Ни цвета глаз, ни волос, как ты... – Умник вздохнул и поспешил сменить тему разговора, – Слушай, а машину ты где нашел?

  – Под Москвой. Там полно техники на обочинах. Но на организованную колонну непохоже, как будто кто-то угонял. Я сперва подумал, что все эти машины бросили потому, что неисправны, но оказалось, что все с ними в порядке. Я их даже дозиметром проверял. Слушай-ка... По поводу вашей части воинской. Мы уже поняли, что их по тревоге подняли, так?

  – Ага. Погранцы и стройбат ушли со всем имуществом, на аэродроме тоже ничего нет.

  – Странная картина получается. – Злой рассматривал стакан на свет, – В Москве – военная техника, хотя танков и артиллерии в городе быть не должно по определению. Техника на обочине, исправная, нормальная. Ваша часть, поднятая по тревоге и отправленная хрен знает куда хрен знает зачем. Американцы эти ваши в Сафоново, – Злой усмехнулся, так как в голове эта ситуация все еще не укладывалась и была до смешного сюрреалистична, – Если бы ваших отправляли отвоевывать Сафоново, то почему не по трассе, а через Холм-Жирковский? Хитрый фланговый маневр? Да и вообще, что американцы забыли в Сафоново? Ты их сам, кстати, видел?

  – Нет. – мотнул головой Умник, – Но ребята, которые к ним ездили, говорили, что и правда они какие-то не наши. Оружие НАТОвское, говорят, вроде по-английски, стреляют. Хрен поймешь, что происходит.

  – Вот и я говорю, что хрен поймешь... – Злой замолчал, раздумывая, – Что ж такое с миром приключилось, а, Умник?... – он сейчас чувствовал себя ребенком, потерявшимся в огромном столичном торговом центре, ничего не понимающим, маленьким и слабым, – Куда ни кинь – сплошные вопросы. А ответов нет...

  – Война, скорее всего, приключилась. – уверенно сказал Умник, – Это и к бабке не ходи. Такие вещи просто так не происходят, я сам как-то не верю в случайности типа разбившейся пробирки с вирусом. "Если звезды зажигают – значит, это кому-то нужно".

  – Найти бы этого "кого-то", да голову открутить. – прошипел Злой.

  – Прекрасный тост. – поспешил Умник разрядить обстановку, и добавил, после того, как виски оказался внутри него, – Мне вообще все это сильно напоминает какой-то сон. Сюрреализм полный. Как будто уснул и видишь очень реалистичное сновидение, прямо вот неотличимое от реальности. У тебя такого нет?

  Злой помотал головой:

  – Нет. Наверное, слишком многое сделал и почувствовал, чтобы понять, что все вокруг реально, и старый мир уже не вернется.

  – Как-то пессимистично сказано. – посмотрел исподлобья Умник.

  – Уж как есть. Мир поменялся, и смертельно глупо этого не видеть. Вон, как ваши, на Красноармейском шоссе. В апартаментах живут. Жрут-пьют-трахаются. Воду им возят, газ у них в баллонах... Красота, понимаешь. Вот только, похоже, как-то не учли они, что электричества нет, и централизованного газо– и водоснабжения тоже. Что апартаменты эти в красивых домиках – антисанитария и смерть, особенно зимой. Им бы по таким домикам, как у меня разойтись, дрова заготовить, да не лениться бегать срать на улицу, да за водой на колодец ходить.

  – Разберемся. Со временем. У Христа знаешь, сколько планов на Вязьму? Просто громадье! Вот наведем порядок, укрепимся, с Сафоновскими либо замиримся, либо к ногтю прижмем, а там и к центру можно присоединяться будет. – Умник резко замолчал, сделав большие глаза.

  – К какому центру? – не сообразил спьяну Злой.

  – Да это теория пока. Тебе об этом Христос лучше расскажет. – Умник соскочил с темы и посмотрел на часы, предварительно поднеся их к свечке.

  – Ладно, поехал я...

  – Приходи завтра, я баню растоплю.

  – Пригласительные билеты брать?

  – Какие билеты? – сперва не понял Злой, но Умник щелкнул пальцем по опустевшей бутылке, сказав: – Вот такие.

  – А-а. Ну, в принципе... – Злой задумался, поскольку пить два дня подряд не хотел, – Бери. Лишним не будет.

  Попрощавшись, Злой закрыл дверь, проследил в окно за тем, как Умник нетвердой походкой дошел до машины, завел двигатель, и, бибикнув, мол, все нормально, я жив, развернулся и уехал восвояси.

  День закончился тем, что Злой, не снимая грязной и пропотевшей одежды, задул свечу, и улегся спать на диване в зале. Сморило его быстро и качественно, даже несмотря на то, что он отвык спать на мягком.

  Впервые в новой жизни у Злого появилось место, которое он мог назвать домом.

  4.

  Христос не стал дожидаться, пока Злой придет в себя и сам явится в поисках работы.

  На следующее утро после посиделок в бане с Умником прикатил сам – на большом черном джипе. Хорошо, хоть, без водителя и охраны, на что Злой, познакомившийся с горячей любовью Христа к официозу, вполне мог рассчитывать.

  – Здорово. – он протянул руку заспанному Злому, и тот ее пожал, – Не хочешь прокатиться? Город тебе покажу. И разговор есть.

  Злой поморщился, но не от яркого света или головной боли. Страсть как не хотелось ему серьезные разговоры разговаривать – нечто из прошлой жизни подсказывало, что такие вот беседы ничем хорошим не заканчиваются.

  – В чем дело? На какую тему разговор? – спросил он, с трудом разлепив пересохшие губы.

  – Ну, ты же хочешь в Смоленск? Вот об этом и будем говорить. А именно о разборке с Сафоновскими.

  – Окей. – кивнул Злой, – Дай мне 15 минут. Чай будешь?

  – Нет, спасибо. Воздержусь. – ответил Христос, отрицательно помотав головой, – Я в машине.

  Злой быстренько, прямо на улице, умылся из умывальника, что был приколочен к стене бани, с силой почистил зубы, терзая их щеткой так, будто полировал сапоги, сплевывая пасту прямо на землю. Затем он быстренько попил чаю и перекусил черствым печеньем с консервированными ананасами из банки.

  Злой опоздал на 5 минут, но Христа это, похоже, не взолновало.

  Они тронулись, и с черепашьей скоростью поехали в центр, объезжая особо выдающиеся ямы, и подпрыгивая на ямах поменьше.

  Христос, как заправский экскурсовод, сыпал всякими "Посмотрите налево, посмотрите направо", и рассказывал, где и что в Вязьме находится. Они проехали мимо пекарни, которую оборудовали в здании бывшей пиццерии, расположенной на той же площади, что и памятник Ленину, возле которого Злой плутал в свой первый день в Вязьме. Видели водокачку, с которой тот самый молоковоз водил воду в общежития. Осмотрели вокзал, где на путях стоял грузовой состав с углём, привокзальную поликлинику, где два безмерно уставших человека (мужик-фельдшер и пожилая медсестра) пытались в условиях отсутствия электричества наладить хоть какую-то медицинскую помощь. Закончили импровизированную экскурсию возле общежитий, в которых, похоже, никогда не прекращался праздник.

  – Что скажешь?... – спросил Христос, пристально глядя на Злого.

  – А что тут скажешь? Потенциал у города есть, но люди у вас дурные какие-то. И ленивые. Я уже говорил Умнику, что вам лучше бы перебираться в частный сектор. Да, удобств там нет, зато зимой не померзнут, да огороды хоть какие-никакие можно завести, чтоб с голоду ноги не протянуть.

  – Вот! – Христос торжествующе поднял вверх указательный палец, – И я о том же! Но тут, видишь ли, проблема даже не в том, что никто не хочет ничего делать, а в том, что люди хотят жить по-старому. Делают вид, будто ничего не произошло. Цепляются за трехкомнатные квартиры, газовые плиты и сливной туалет. Работать не хотят, только пьют и трахаются целыми днями. О зиме даже слушать ничего не желают, говорят, мол, ближе к зиме в частные дома переберемся, а пропитаемся консервами, их, значит, все равно куча. Они даже на блокпостах дежурить не хотят, самих себя защищать, представляешь? Ребята там днюют и ночуют, от собак отстреливаются, да от всякой швали, и никакой смены им не предвидится. Если надавит кто – конец Вязьме. Гагаринские с нами всерьез воевать не хотели, не нужно им это было, в противном случае Вязьма уже давно под Бароном бы ходила.

  – И как ты при таком раскладе с Сафоновскими воевать собрался? – поинтересовался Злой.

  – Воевать необязательно. – ухмыльнулся Христос, – Может быть, получится помириться. Но это вряд ли... Короче, если по-честному, то ты прав. Сафоновским мне противопоставить нечего.

  – И ты мне хочешь что-то предложить... Слушай, давай начистоту. Не люблю, когда со мной играют в эти игры. – нахмурился Злой, – Я уже согласился помогать, так что не надо меня ни в чем убеждать.

  – Хорошо. Короче, мне как-то нужно организовать в Вязьме жизнеспособное сообщество. Коммуну, общину, племя – называй, как хочешь. Первостепенная задача на этом этапе – пережить зиму без голода, холода и цинги. Принуждать никого не стану, да и не смогу – пусть живут, как хотят. Захотят – пусть тут сидят, а зимой помирают. Насильно кого-то спасать – неблагодарное дело.

  Злой усмехнулся:

  – Ага. Пусть живут. Ты сам-то в это веришь? Ну вот, представь такую вот ситуацию, ты, как муравей из басни, отпахал все лето, организовал общину, накопил жратвы и топлива. И вот, после первых холодов, к тебе потянутся вот эти вот... Хиппи. Замерзшие, голодные, ну чисто немцы под Сталинградом. И что, ты им, вот чисто по-человечески откажешь? У них ведь там не только алкашня, но еще и девчонки, и, судя по животам некоторых, еще и дети будут. Прогонишь ты их?

  Христос опустил глаза, стараясь не встречаться взглядом со Злым.

  – ...И это еще не все. – продолжил он, – Допустим, ты их принял. Дотянешь ты до первого урожая с кучей нахлебников на шее? Не вздернет ли тебя твоя же коммуна за то, что ты столько ртов принял? А если не пустишь, то не возьмут ли эти бездельники вилы, и не пойдут ли громить твоих коммунаров? Ненависть голодного к сытому – страшная штука. Я видел в Москве, я знаю. Соберутся и пойдут под покровом метели, пока твои будут по домам сидеть. По одному дому – заходить и вырезать. А женщин – наручниками к трубе, юбку задрать – и вперед, по праву победителя, да по несколько человек, попеременке. Это тоже не моя фантазия, это я тоже видел. Не думай, что, раз они сейчас все такие добрые и цивилизованные, то такими и останутся, когда замерзнут и жрать захотят. О том, пощадят ли вас, вопроса даже не возникнет. Люди звереют моментально.

  Христос молчал, уставившись на спидометр так внимательно, будто на нем был написан главный ответ жизни, вселенной и всего остального. Злой тоже сидел тихо, ожидая, пока начальник Вязьмы хорошенько обдумает услышанное. За окнами кто-то пронзительно захохотал, из окна пятого этажа вылетела бутылка и разбилась об асфальт.