Текст книги "Мистика московских кладбищ"

Автор книги: Юрий Рябинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 34 страниц)

Под полумесяцем в ляхете

Татарское (Мусульманское) кладбище

Это небольшое кладбище на крутом склоне Андреевского оврага теперь принято называть Мусульманским Даниловским, или просто Мусульманским. Хотя местные жители неизменно именуют его по-старому – Татарским. Это было прежде официальным названием кладбища, и именно под ним оно значится на картах Москвы еще первой половины XX века. Мы будем придерживаться именно старого варианта, потому что, во-первых, автор сам является местным жителем – коренным даниловцем, – но, главное, книга наша преимущественно о прошлом: об истории столичных кладбищ и вообще о московской старине.

Кто такие татары? Нынешние татары – поволжские, во всяком случае, – утверждают, что они потомки волжских булгар, покоренных, вместе с русскими, ханом Батыем, но, в отличие от последних, ставшие не подъяремными данниками Золотой Орды, а полноправными гражданами этого государства.

Но само наименование этноса – татары – вовсе не золотоордынское. Происхождение его не вполне ясное. Чаще всего оно объясняется следующим образом: когда в Европе стало известно, что где-то на восходе солнца появился великий завоеватель, который со своим бесчисленным свирепым воинством сокрушает державу за державой, причем движется на Запад, у встревоженных христиан, прежде всего у греков, как ближайших к Азии европейцев, это вызвало ассоциацию с апокалипсическим явлением антихриста и адовых сил. Ад, преисподняя, или вообще нечто весьма страшное, по-гречески – tartaros. Возможно, именно от этого слова происходит общеевропейское наименование орд Чингисхана, а затем и Батыя – татары. Кстати, европейцы еще во второй половине XIX века дальневосточных монголов называли татарами. В воспоминаниях участников так называемых Опиумных войн – англичан и французов – нередко фигурирует татарская конница, действующая на стороне китайцев. Вспомним, что в то время еще обе Монголии были в составе Поднебесной.

У русских также никаких альтернативных наименований орде, кроме как татары, не было: «…Пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской», – рассказывает «Повесть о разорении Рязани Батыем». Кажется, только уже Карамзин начинает орду «по научному» именовать «моголами». Ну а затем уже понятия «монголы», «татаро-монгольское иго» окончательно закрепились в нашей историографии.

Очевидно, те кочевые дальневосточные монголы – преторианцы Батыя, – осев в Поволжье, вскоре ассимилировались среди несравненно более многочисленных, да и более культурных народов, и, прежде всего, конечно, булгар. История знает множество примеров, когда пассионарные завоеватели впоследствии бесследно растворялись в завоеванном народе. К тому же затем Золотая Орда приняла магометанство, что еще более стерло этнические различия в этом государстве.

И уж тем более русского человека вряд ли интересовало, к какому именно этносу относится, к какой языковой группе принадлежит баскак, который периодически приезжает отнимать у него последнее. Для русских все ордынцы были едиными татарами.

Но затем произошло то, что иногда случается в отношениях между народами: поволжские ордынцы усвоили название, которое по отношению к ним употребляли более многочисленные соседи. И с некоторых пор стали точно так же именовать себя сами – татарами.

Историю татарских захоронений в столице вполне можно вести с 1237 года, когда Батый захватил и спалил невеликий деревянный городок на безвестной речке Москве. Видимо, и у татар при этом были кое-какие потери, и где-то своих погибших воинов они похоронили. Немало татар легло в московскую землю и в 1382 году, когда хан Тохтамыш, за отсутствием князя и его дружины, обманом проник в Кремль и устроил там натуральную резню. Правда этих татар хоронили уже не свои – Тохтамыш, едва узнав, что в Москву возвращается Димитрий с войском, бежал, бросив не только убитых соплеменников, но даже и не обременяя себя трофеями. И, понятно, едва ли Димитрий Иоаннович похоронил этих незваных гостей с почестями. Но, все равно, где-то их, очевидно, закопали.

Более или менее цивилизованные отношения между татарами и русскими начали устанавливаться еще в период ига. Есть свидетельства, что на рубеже XIV–XV веков в Москве уже оседло жили магометане. А к моменту «стояния на Угре» московский татарин вообще перестал быть редкостью. Это объясняется тем, что в Орде в XV веке происходили бесконечные и кровавые политические распри. И некоторые обездоленные в своем улусе ордынцы тогда вынуждены были искать убежища у стремительно набиравшего силу великого московского князя. Кроме того, Иоанн III, например, был в союзе с крымским ханом, и в Москве при нем находилось посольство крымчаков.

Доподлинно известно, что с незапамятных времен и до конца XVIII века в Москве существовало немалое татарское кладбище. Оно находилось за Калужскими воротами Земляного города: где-то на пространстве между Москвой-рекой, Крымским валом и Ленинским проспектом. Кстати, это при дороге на Крым. У Крымского брода через Москву-реку. По всей видимости, образовалось оно первоначально именно как кладбище союзников – крымчаков. Большая часть этой территории и по сей день свободна, – ее занимает парк культуры им. Горького. Вот бы где покопаться московским археологам! Что там хранит земля, интересно, какие тайны?

Это старое татарское кладбище вошло в историю благодаря одному своему захоронению – 1671 года. Тогда здесь – или в непосредственной близости – был предан земле казненный Степан Тимофеевич Разин.

Разина казнили на Красной площади возле самого Лобного места 6 июня. Сточки зрения государственной власти предводитель крестьянского восстания, бутовщик, преданный церковью анафеме, был вне всякого закона. До такой степени вне закона, что ему не полагалось иметь даже могилы. То есть память о нем должна быть сведена к минимуму. А могила, в общем-то, имеет не последнее значение в памяти о покойном. На удивление, этот древний обычай нисколько не переоценен и в наше время, – время, как говорят, гуманизма, либерализма и долгожданной гармонии закона с совестливым отношением. До сих пор казненный или умерший в заключении преступник является собственностью государства, родственникам не выдается, а хоронится, обычно, тайно, в безвестной, безымянной могиле.

Можно вспомнить несколько примеров из прошлого. Да и из настоящего тоже.

Царь Димитрий был убит, сожжен и пепел его развеян по ветру в подмосковном селе Нижние Котлы в 1606 году.

Предводитель казачьего восстания Иван Болотников ослеплен и утоплен в Каргополе в 1608-м.

Сотни стрельцов были казнены в 1698 году Петром I. «Целые пять месяцев трупы не убирались с места казни», – пишет Соловьев. Куда же их дели впоследствии? Где-то же их закопали? Сотни трупов так просто не похоронить, чтобы никаких следов не осталось. Это же целое кладбище! Вот тоже интересная задачка для историков: куда делись казненные Петром стрельцы?

Руководитель крупнейшей в истории крестьянской войны Емельян Пугачев казнен в Москве на Болоте в 1775-м. Где именно похоронен – неизвестно.

Пятеро руководителей восстания декабристов казнены в 1826-м в Петропавловской крепости в Петербурге. Закопаны на острове Голодай (Декабристов), но конкретное место могилы неизвестно.

Верховный правитель России адмирал Колчак казнен под Иркутском в 1920 году. Труп сброшен в Ангару.

Советский министр МГБ Лаврентий Берия казнен в 1953-м. Предположительно сожжен в Донском крематории. Место захоронения праха – неизвестно.

Директор московского гастронома № 1 («Елисеевского») Ю. Соколов за беспрецедентные хищения казнен в 1984. По всей видимости, кремирован. Где именно останки – не известно.

Нужно ли говорить, что ни в коем случае не выдаются родственникам тела казненных или умерших в пожизненном заключении злодеев, вроде Чикотилло?..

Захоронение Разина на татарском кладбище на первый взгляд выглядит действием, лишенным смысла, абсурдным. А зачем? Вывезли бы куда-нибудь подальше в поле, да закопали. Но в данном случае, как, впрочем, и во всяком другом, надо учитывать величину преступления казненного и господствующую на данном историческом этапе мораль. На что покусился Разин? Не просто на устои. Не просто на государственную власть. А на власть от Бога! Следовательно, на самого Бога! Поэтому, по разумению победителей – «помазанников», – его не только нельзя было похоронить по-людски, но даже просто где-либо закопать в укромном месте, уже было бы послаблением, почти наградой первому бунтовщику Стеньке. Нет! – его искромсанное на плахе тело должно и после погребения, до самого скончания века, подвергаться казни!

Согласно христианскому вероучению, лишь верные воскреснут, когда состоится второе пришествие Христа, – они, как считается, восстанут из гробов «во плоти». Неверным же удел – нескончаемые мучения, вечный ад. А кто в представлении Древней Руси были самыми неверными? – конечно же, магометане. Они мыслились такой же противоположностью спасительному христианству, как ночь – дню, тьма – свету, ад – раю и т. д. А их место погребения, наверное, и представлялось тем самым тартаром, из которого, они когда-то вышли, чтобы погубить Святую Русь. Так вот же куда следует закопать бунтовщика Стеньку! – в самый тартар! к татарам! Чтобы уж наверняка не было ему спасения.

Татарское кладбище за Калужскими воротами было ликвидировано, когда уже появилось новое, нынешнее – почти в трех верстах южнее старого. Объясняется это решение довольно просто: к концу XVIII века Москва далеко вышла за пределы Земляного города. И получилось, что немалое, к тому же иноверческое, кладбище оказалось уже в самой Москве. В то время ни одно русское кладбище, за исключением мелких монастырских и приходских, не располагалось так близко к центру столицы, как татарское – на самом Садовом кольце! В 1771 году, за новой московской границей – Камер-Колежским валом – появилось по известной причине сразу несколько новых кладбищ. Понятно, невиданный мор уносил тогда жизни не одних только русских людей. Потребовались также новые места захоронений и для московских иноверцев и инородцев. Вот тогда-то, одновременно с учреждением русского Даниловского кладбища, чуть западнее его, была выделена немалая территории для погребения на ней магометан.

О том, что татарское Даниловское кладбище точно такое же «чумное», как и его сосед – русский погост, – позволяет судить счастливая находка, сделанная в наше время. Эту историю нам рассказал главный смотритель татарского кладбища (официально – Мусульманского Даниловского кладбища) Сергей Борисович Силайкин – настоящий некрополист-краевед, какие, увы, крайне редко встречаются среди работников похоронной сферы.

 ^{Вход на Татарское кладбище}

В 2000 году на кладбище хоронили Махмуда Эсамбаева – великого артиста и непревзойденного танцора. И когда ему рыли могилу – на главной дорожке, в нескольких шагах от входа, – могильщики наткнулись на большой камень. Это оказалось старинное надгробие – усеченная пирамида на более широком постаменте. Высота надгробия порядка метра, площадь постамента – с квадратный аршин, пожалуй. Надписей на камне – никаких. Но на одной из сторон постамента выбита дата:

1783 ГОДА.

Сергей Борисович проконсультировался со специалистами-историками, которые определили, что камень этот – монумент, не характерный для православных кладбищ, это именно иноверческое надгробие. Прежде всего, об этом можно судить по отсутствию надписей: традиционно у магометан не принято оставлять на могиле каких бы то ни было сведений о покойном.

Самые первые захоронения не сохранились ни на одном из «чумных» кладбищ. Это естественно: умерших от моровой язвы каждый день привозили сотнями, закапывали в общие ямы, и в лучшем случае ставили над ними единый для всех символ: у православных деревянный крест «в ногах», у магометан – «над головой» обычный кол с полумесяцем наверху. Перечислить поименно погребенных в такой яме было совершенно невозможно. Да их никто и не знал, – Москва вымирала целыми улицами. Некому и некогда было составлять поименные списки, – скорей бы только закопать! Умерших тогда чаще всего даже не отпевали.

Персональные памятные знаки из какого-либо долговечного материала на «чумных» кладбищах стали устанавливать значительно позже. Во всяком случае, нам нигде на кладбищах 1771 года не повстречалось надгробие с датой, относящейся к XVIII веку. Первые годы после чумы на этих кладбищах вообще хоронили довольно редко. Потому что Москва обезлюдела. И большинство из них за ненадобностью были закрыты и ликвидированы впоследствии. Нынешние «чумные» – это лишь немногие из сохранившихся. Если все-таки на них кого-то и хоронили, то, понятно, это был самый простой, «черный» люд. Какие состоятельные или благородные москвичи понесут своего умершего сродника хоронить рядом с чумными могильниками?! А на могиле малоимущего простолюдина – тяглового, оброчного, дворового – вкапывался сосновый крест с самой лаконичной надписью: Р. Б. ИВАНЪ; Р. Б. НИКИТА; Р. Б. ФИРСЪ; Р. Б. ИЛIЯ; Р. Б. КЛИМЪ; Р. Б. МАТРОНА; Р. Б. IУЛIАНА и т. д. Такой памятный знак редко когда выдерживал более 10–12 лет вечного московского ненастья. Могила пропадала. Лишь где-то с 1820–1830-х годов на «чумных» кладбищах стали появляться основательные надгробия с более информативными надписями. На раскольничьих чуть раньше.

Но вернемся к татарской пирамидке, – самому, получается, раннему надгробию на всех московских «чумных» кладбищах.

Если русских состоятельных и благородных людей в 1770–1790-е годы было где похоронить помимо «чумных» кладбищ, то у московских магометан, невзирая на их имущественное и социальное положение, никакого выбора не оставалось. На кладбище за Калужскими воротами уже не хоронили. И вот, предположим, умирает какой-нибудь осевший в Москве крымский мурза или замоскворецкий купец-татарин, – где остается его хоронить, как только не на новом татарском «чумном» кладбище? Видимо, одному такому довольно состоятельному татарину в 1783 году и поставили добротную, вырубленную вместе с постаментом из целого камня, пирамидку с неизменным полумесяцем на вершине. Полумесяц не сохранился. А пирамидка и по сей день, как новая. Она теперь установлена снаружи у самых ворот кладбища. Благодаря этому памятнику татарское кладбище имеет полное право претендовать называться первым из московских «чумных».

Магометанский похоронный обряд значительно отличается от русского. Прежде всего, магометане стараются похоронить своего покойного как можно скорее, желательно прямо в день смерти. По статистике, в наше время магометанские похороны в Москве происходят в среднем на день-два раньше, нежели у русских.

Тело покойного тщательно омывается. Причем покойного мужчину принято омывать только мужчинам, женщину – женщинам. Затем тело облачается в саван – кяфен. И над ним читается вначале специальный намаз Джаназа, потом Коран. После чего тело предается земле.

Традиции требуют следующего погребения правоверного магометанина. Выкапывается могила в человеческий рост. Внизу же самой ямы, вдоль всей южной стенки – «ближе к Мекке» – выкапывается еще некоторое углубление – ляхет, – где и будет лежать покойный. Тело опускается в могилу без гроба, укладывается в ляхет ногами на восток. Затем этот ляхет отделяется от основной ямы каменной кладкой или досками, яма закапывается, и над ней насыпается холмик. Получается, холмик на магометанских могилах находится не ровно над покойным, как у христиан, а несколько в стороне от погребенного под землей тела. В западной части холмика устанавливается полумесяц, таким образом, чтобы его рожки были обращены к Мекке. Если на могиле устанавливается памятник, на нем не должно быть никаких надписей, кроме арабской строчки, прославляющей Аллаха, и никаких изображений, кроме полумесяца. Никаких цветов, а тем более искусственных, на могиле категорически не допускается. Холмик должен быть поросший короткой травкой.

Но теперь эти традиции редко соблюдаются, кроме, может быть, последней: на татарском кладбище цветы на могиле, действительно, встречаются исключительно редко. В наше время соблюдение традиций – удовольствие слишком дорогое. Например, устройство могилы с ляхетом стоит более чем в полтора раза дороже обычной. Поэтому чаще всего московские магометане хоронят умерших в могиле без ляхета и в гробу, правда особой прямоугольной формы.

Почти на всех могилах татарского кладбища стоят разного типа памятники – от скромной гранитной доски до вычурных многообъемных мемориалов. На многих надгробиях, помимо неизменного полумесяца, изображение покойного. И уже на всех без исключения надписи: имя покойного, годы жизни, нередко и эпитафия. На многих памятниках татарского кладбища значится название населенного пункта – города или деревни, – откуда покойный был родом. Это замечательная традиция. К сожалению, она теперь совсем забыта на русских кладбищах.

Мы приведем несколько имен, выбитых на памятниках татарского кладбища. По нашему мнению, они составляют самую основу колорита этого экзотического уголка столицы. По соображениям этики не станем обнародовать фамилии этих достойных людей, упомянем лишь имена и отчества. Итак, на татарском кладбище похоронены: Абдулхаюм Насретдинович, Абдрахман Бешарович, Халим Миннибаевич, Шамиль Ахмет-хан улы, Шамиль Надир улы, Раиса Ахмадулла кызы (Ахмадулловна), Эсмира Алиага кызы, Эмин Икрам оглы, Мустяким Сабир улы, Фатыма Худайберды кызы, Фэлира Насуратулла кызы, Талиб Аббас, Сафиулла Нэвмэн углы, Саря Фейзрахман кызы.

Любопытно заметить, что у магометан, умерших в советское время, отчество на памятниках, как правило, русифицированное, то есть с русским окончанием: Насретдинович, Ибрагимович, Юсупович, Ахметович, Мансурович, Хазиевич, Валиевич. Но вот на могилах умерших в последние лет десять-пятнадцать, напротив, отчество, как правило, звучит в соответствии с национальными языковыми нормами: Надир улы, Алиага кызы. Думается, это происходит оттого, что в наступивших условиях свободного вероисповедания, магометане не только стали в большей мере осознавать свою самобытную культуру, но и стараются таким образом дистанцироваться от культуры чужой, в тени которой они вольно, а чаще невольно, долгие годы находились.

Обратим внимание на приведенную в нашем списке Раису Ахмадулла кызы, умершую недавно – в 2000-е годы. Ниже на ее камне выбито: (Ахмадулловна). Это не случайно. Скорее всего, многие годы ее все знали именно как Раису Ахмадулловну. Так она, наверное, рекомендовалась. Но теперь она принадлежит миру иному. И туда нет никакого резона переносить приметы чужой культуры, чужих языковых норм. Там она дочь почтенного Ахмадуллы – Ахмадулла кызы. Это должны знать все ее близкие и знакомые, кто придет навестить могилку. Да и незнакомые посетители кладбища тоже.

До революции московские татары были очень обособленной группой. И не только по национальному и конфессиональному признаку, но и по социальному. Деятельность татар в столице почти полностью была ограничена сферой обслуживания и торговлей. Татарин-дворник, татарин-банщик, татарин-купец – это типичные образы, вошедшие в литературу XIX – нач. XX века.

Наверное, на татарском кладбище похоронено много и дворников, и банщиков, и истопников. Но, как и на русских кладбищах, могилы этого простого люда сохраняются недолго: сгнил кол с полумесяцем, завалился, и… забыт навеки банщик Исхат из Строченов.

Другое дело, купеческие камни. Эти стоят веками.

В центральной части кладбища похоронен купец 1-й гильдии Салих Юсупович Ерзин (1833–1911). Для татарской диаспоры он был тем же, чем для еврейской Лазарь Поляков, или для армянской – семейство Лазаревых.

Основной капитал Ерзина составляли ткацкие фабрики. В Москве он владел многими домами, в том числе роскошным особняком в Климентовском переулке. Главная заслуга Ерзина перед татарской общиной заключается в строительстве в 1900 годы Соборной мечети в Мещанской части. С тех пор прошло уже свыше ста лет, и в Москве в последнее время появились новые мечети, но до сих пор Соборная – крупнейшая в столице. С размахом строил купец Ерзин.

У самого входа на кладбище стоит невеликий обелиск-«часовня». На нем надпись: Кассир 1 разряда Варшавской конторы Государственного банка надворный советник Мустафа Адамович Байрашевский скончался 6 октября 1915 г. 58 лет. От любящей его племянницы Фели. Оказывается, не все московские татары до революции были дворниками и торговцами. Надворный советник – чин седьмого класса, обеспечивающий дворянское звание не только самому чиновнику, но и его потомству. Впрочем, исключение подтверждает правило. И пусть никого не смущает его отчество – Адамович. Магометане почитают библейских патриархов не менее своих пророков. Оттого у магометан совсем не редкость имена библейского происхождения. Только они звучат несколько иначе. Но это нередко бывает при распространении собственных имен одного народа среди народа другого. Так Моисей у магометан произносится – Муса, Иисус – Иса, Ева – Хавва. А такие ветхозаветные имена, как Адам или Измаил, у них вообще сохранились без изменений.

Вне всякого сомнения, самая большая знаменитость татарского кладбища – Махмуд Алисултанович Эсамбаев (1924–2000). Равного ему танцора, можно утверждать смело, не было в мире. Начинал Махмуд Эсамбаев как артист балета. Но с 1957 года он стал специализироваться на исполнении танцев народа мира. И достиг в этой области искусства невиданного совершенства. Однажды М. Эсамбаев был в Индии в составе какой-то творческой делегации. Там он впервые увидел индийский танец в исполнении национальных мастеров. Внимательно вгляделся в замысловатые движения артистов, запомнил их. Затворившись в гостинице, он затем два дня повторял увиденное, репетировал. А на заключительном концерте советских артистов Махмуд Эсамбаев, к неописуемой радости местной публики, исполнил… индийский танец. После концерта к М. Эсамбаеву подошли индийские балетмейстеры, другие деятели культуры, и стали в самых восторженных выражениях оценивать искусство русского артиста, которым он, по всей видимости, овладевал многие годы. М. Эсамбаев им ответил, что индийский танец он впервые увидел позавчера и за этот срок успел его освоить. Представители принимающей стороны только усмехнулись на такой ответ. И кто-то из них заметил Махмуду Эсамбаеву, что искусству индийского танца нужно учиться годы, да и то только природному индийцу, у которого, как говорится, в крови национальные ритмы, пластика, движения, а иностранцу, чтобы овладеть этим искусством более или менее прилично, нужен вообще огромный срок!

^{Монумент над могилой М. А. Эсамбаева}

Махмуд Эсамбаев собрал все мыслимые в советское время титулы и звания: он стал народным артистом СССР, Героем Социалистического Труда, депутатом Верховного Совета СССР, лауреатом всевозможных премий. В последние годы он активно занимался общественной деятельностью. Его красивую барашковую папаху, которую, казалось, он не снимал никогда, в 1990-е можно было увидеть повсюду: в президиумах разных собраний, на высоких встречах, раутах. Автору очерка довелось как-то встретиться и поговорить с Махмудом Алисултановичем в одном почтенном собрании. Сказать, что он был благожелателен к случайному знакомцу, это значит не сказать о нем ничего. Махмуд Эсамбаев абсолютно не знал, что такое звездная болезнь. Он умел оставаться равным собеседнику, годившемуся ему во внуки и не имеющему и малой толики его заслуг и наград. Он был участлив и открыт для общения. Сейчас самое обиходное выражение у современной продвинутой публики: это ваши проблемы! это ваши трудности! Такова одна из примет наступившей новой морали. Махмуд же Эсамбаев казался безнадежно отставшим от жизни человеком, неким живым ископаемым: в самые шоковые, разудалые годы либеральной вседозволенности, когда многие переменились вместе со сменой начальства, он категорически не исповедовал подобную мораль, просто, казалось, не знал ничего о ее торжестве, о ее господстве. И жил в соответствии с устаревшими, вызывающими у многих недоумение, а то и усмешку, принципами сердечности и великодушия. Такое, во всяком случае, он произвел впечатление на младшего современника в 1999 году.

А в следующем году Махмуда Эсамбаева не стало. Похоронен он был на самом почетном месте старинного московского магометанского кладбища: на главной дорожке вблизи входа. Но спустя год или чуть больше могила М. Эсамбаева вдруг исчезла, – на месте его аккуратного зеленого холмика появилась ровная брусчатка. Оказывается, его перезахоронили. Впрочем, здесь же, на татарском кладбище. И вот по какой причине. Махмуду Эсамбаеву изготовили подобающий монумент – красивый, величественный, со скульптурным изображением великого артиста в полный рост. Но когда эта композиция была закончена, выяснилось, что она не сможет уместиться на тесном пятачке возле входа. Тогда покойного откопали и перенесли на новый просторный участок, устроенный незадолго перед тем ближе к речке Кровянке. Там, в ляхете, Махмуд Эсамбаев теперь и будет покоиться, пока, по магометанскому поверью, за ним ангелы не явятся.

На другом берегу Кровянки теперь проходит третье транспортное кольцо. Всем проезжающим по этой дороге с внутренней стороны неплохо виден уже слегка позеленевший, что даже кстати для погребенного магометанина, памятник: в вихре танца застыл статный горец в бурке и в высокой папахе. Это король танцевального искусства Махмуд Эсамбаев.

Вблизи прежнего места захоронения М. Эсамбаева, буквально следом по дорожке, стоит строгий черный обелиск в человеческий рост с надписью золотом: Бажаев Зияуди Юсупович 1960–2000. Это один из крупнейших российских промышленников 1990-х. Промышлял он, кажется, нефтью. 3. Бажаев трагически погиб при авиакатастрофе вместе со своим компаньоном – известным в свое время журналистом Артемом Боровиком.

Чуть левее Бажаева стоит высокий гранитный монумент, на котором изображен военный в анфас. Надпись: Герой Советского Союза контр-адмирал Аббасов Абдулихат Умарович (1929–1996). Адмирал Аббасов был первым командиром атомной подводной лодки серии «К». Впоследствии возглавлял морское училище. И теперь на многих кораблях российского флота служат его ученики. Это, наверное, лучшая память о человеке – оставшиеся ученики.

В глубине кладбища находится невысокий добротный обелиск с примечательной надписью: Афганский командир полка Вакиль Ахмед хан родился в 1903 году скончался 23 июля 1931. Спи спокойно, дорогой брат. Теперь можно лишь предполагать, как именно афганский полковник оказался на московском кладбище. В 1920-е годы в Афганистане у власти находилось дружественное Советскому Союзу правительство короля Амануллы-хана. Но в январе 1929-го, в результате устроенного англичанами мятежа, король вынужден был эмигрировать. Очевидно, и некоторые сторонники Амануллы-хана не смогли оставаться на родине при новой власти.

В старину не так уж и редко кладбища в Москве появлялись на местности довольно рельефной. Но ни одно из ныне существующих «чумных» не сравнится по местоположению с татарским: склон Андреевского оврага, густо покрытого надгробиями с полумесяцами, действительно, впечатляет. Некоторые дорожки, уходящие вниз, к Кровянке, настолько круты, что, пожалуй, для человека почтенных лет они даже и непреодолимы. К тому же на кладбище множество тупиков: вроде идешь по относительно просторной дорожке, но затем она становится все уже, загибается раз, другой, и вдруг упирается в чью-то оградку. Конец пути. Поворачивай, случайный посетитель, назад.

Теснота на татарском кладбище потрясающая. Здесь, в отличие от старых московских русских кладбищ, почти не встречаются заброшенные, или, по крайней мере, безымянные, могилы. Для невеликого магометанского некрополя это было бы непозволительной роскошью. Сейчас на некоторых кладбищах для магометан выделены отдельные просторные участки. Но разве эти участки по своему культурному значению могут сравниться с отдельным и к тому же историческим, мемориальным кладбищем!

Но, кажется, сама благодарная столица припасла свою гостеприимную землю для москвичей-магометан. Между кладбищами Даниловским русским и татарским сохранилось практически свободное пространство, по площади приблизительно равное последнему. Вряд ли находящийся там автосервис, что ютится в полудюжине допотопных сараев, можно считать важным муниципальным объектом, ни в коем случае не подлежащим упразднению. Прирезать эту территорию к татарскому кладбищу было бы истинно по совести, по справедливости: московские магометане, издревле живущие в столице и сделавшие для нее много полезного, составляющие значительную часть населения города, вполне заслуживают иметь в центре Москвы большой благоустроенный мемориальный некрополь.