Текст книги "Пришельцы. Выпуск 1"

Автор книги: Юрий Васильев

Соавторы: Наталья Крупина,Вадим Невзоров,Александр Волынцев,Николай Бондарев,Анатолий Афонин,Любовь Климанова,Владимир Наумов,Валерий Тиглев,Вячеслав Мягких
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Синяя борода и синяя косичка

Поля пришла в бар вечером, перед его открытием, чтобы записать с Гошей инструментальную музыку на ее кассету. Она плохо чувствовала себя и надеялась расправиться с делом поскорее. В вестибюле Поля посмотрела в зеркало и поморщилась: ее толстая черная коса сегодня густо отливала синевой, так густо, что было немного неприятно. И что только делать с проклятыми волосами – обрить, что ли?!

В баре сидел Сергей – мужчина лет за тридцать, плотный, кряжистый, с серыми глазами, коротко стриженной черной шевелюрой, которая голубела в свете неярких ламп. Его неторопливость, невозмутимость притягивали Полю, она всегда радостно зажигалась, когда встречала его в зале бара, а уж когда он присаживался рядом, у Поли предательски дрожал голос и немели коленки. Ба, да он сбрил бороду! Надо же, он так ею гордился – аккуратной, окладистой, блестящей… Н-да, она пришла слишком рано: кроме Сергея здесь витал только дух вчерашней разгульной ночи – обычной для роскошно-престижного заведения.

Поля улыбнулась Сергею. Покраснела. В воскресенье он проводил ее до дома. Падал снег, засыпанные деревья тихо дремали, успокоенные безветрием, Сергей что-то говорил – без рисовки и важности, очень просто и мало; она слушала и с замиранием сердца ждала, когда он предложит руку, чтобы ей не поскользнуться на тротуаре, потом – когда он обнимет ее, поцелует… Он не сделал ни одной попытки дотронуться до Поли, и она была слегка разочарована, но отчего-то даже благодарна ему.

Сергей скупо улыбнулся девушке и сказал:

– Привет, Поля. Ты рановато: Гоша никогда не появляется в эту пору.

– Да? – кротко сказала Поля. – Как жалко… Ну, я подожду. Можно, Сергей? Я не помешаю, честное слово. Я просто посижу здесь у стойки, ладно?

– Сиди, конечно, – согласился Сергей и сел на соседний стул. – Ты когда собираешься уходить?

– Не знаю, – оживилась Поля. – Вот поищем с Гошей кассету, и пойду. А что? Уже надоела?

– Нет, – сказал Сергей. – Я тебя провожу.

Поля помолчала, пытаясь охладить жар на щеках.

– А может, не надо, Сергей? – робко спросила она.

– Что так?

– Узнает твоя жена… – пробормотала Поля с грустью.

– Жена? – глядя на нее в упор, повторил Сергей. – Почему ты решила, что у меня есть жена?

– Да у вас тут все женатые, – пояснила Поля. – Я уверена, что и ты…

Сергей потрогал голый подбородок – непривычно пока без бороды. Ну, ничего, отрастет, время будет.

– У меня уже нет жены, – доверительно сказал Сергей и положил теплую ладонь на ее руку.

– Нет жены? – удивилась Поля и обрела надежду. – Ты развелся?!

– Нет. Я убил ее, – просто сказал Сергей.

– Убил?!

Поля вспыхнула еще жарче и положила поверх руки Сергея свою ладонь. Его кожа обжигала.

– Почему? – нежно прошептала Поля.

Он вздохнул – не жалея, не терзаясь, – возможно, вспоминая или набирая в грудь побольше воздуха.

– Я разлюбил ее, – ясно сказал Сергей.

Голубизна его больших светлых глаз ласкала Полю. Она легонько вздохнула, улыбнулась и приникла к его руке, уютно устроившейся на ее пальцах.

– Ты разлюбил ее, – эхом повторила она. – И убил…

– Три дня назад, – вымолвил Сергей.

– Три дня?

– Да. Три дня назад, – бесстрастно подтвердил Сергей.

Какая тишина в предвечернем баре! Скоро появится Гоша, потом другие, возникнет дымок шума, и шум лучше сохранит тишину возле них, чем сама тишина.

– Я люблю тебя, – признался Сергей и ровно спросил: – Ты выйдешь за меня замуж?

– Да, – выдохнула Поля и затрепетала в его объятиях. – Да, – повторила она, и Сергей уловил губами движение ее губ.

– Что ж, – сказал Сергей. – Пойдем. Жить будем у меня.

– Погоди, – прошептала Поля, блестя глазами. – Ты не спросил, свободна ли я…

Он сузил глаза, поджал губы.

– Н-ну? Ты свободна? – настороженно спросил он.

– Да! Я свободна! – воскликнула Поля. – Теперь, свободна!

– Теперь? – не понял Сергей.

– Я убила мужа вчера вечером, мой любимый, – промурлыкала Поля, прижимаясь к остолбеневшему Сергею, и оскалила мелкие зубки. – Я разлюбила его!

Синева ее толстой косы потихоньку сливалась с чернотой. Сергей задумчиво потер подбородок, на котором пробивалась щетина, и взглянул на себя в зеркало позади себя. Щетина на глазах синела.

22 ноября 1995, 17 февраля, 17—18 марта 1996

Андрей Щупов

Ты станешь майором, милый!

Секретарша, дама в отсвечивающем металлом одеянии и ресницами в добрую пару дюймов, величественно объявила, что начальство пока занято. Делать было нечего, и чтобы не умереть от скуки, я занялся исследованием приемной. Осмотрел все настенные причиндалы – от забавных картин с овощами и фруктами до огромных морских раковин, в которые без труда можно было бы просунуть руку. Собственно, это я и попытался проделать, но та же секретарша что-то немедленно забубнила, так что пришлось ретироваться. Иных развлечений в наличии не имелось, и, следя за секундной стрелкой своих армейских часов, я задержал дыхание.

Мой рекорд в покое – около пяти минут. В движении, под водой, я выдавал, понятное дело, чуть меньше. Хотя тут все зависит от глубины. Я уж не знаю, почему так оно происходит, но чем глубже ныряешь, тем больше в состоянии выдержать. Надо понимать – какой-нибудь закон физики. Или ботаники… Рыбы ведь тоже как-то без воздуха обходятся, а ныряют, между прочим, поглубже нашего.

В тот самый момент, когда стрелка пересекла трехминутную отметку, меня вдруг осенило. Надо сказать, что я не люблю опаздывать, а точнее – не умею. Наверное, как всякий военный. И вот я вдруг рассудил, что коли уж мне назначено точное время, то к этому самому времени мне и следует прибыть. В занятость начальства я не слишком верил и слушаться секретарш не собирался. Она, может, человек к ним и приближенный, но в серьезных делах – всего-навсего женщина…

Сказано – сделано. Совершив отвлекающий маневр по приемной, я незаметно юркнул в заповедный коридорчик. Номер комнаты мне указали в повестке, так что сориентироваться на местности было минутным делом.

Эти двое, конечно, не слышали, как я подошел. То есть это я так думаю, а иначе зачем бы им было продолжать столь громко разговаривать? Не то чтобы они выбалтывали какие-то там секреты, но речь шла обо мне, а я всегда интересуюсь подобными вещами.

Словом, подойдя поближе, я немедленно состыковал свой глаз с узенькой щелочкой между косяком и дверью и занялся наблюдением.

Еще раз повторюсь: одна из характерных черт военных – неумение опаздывать, и снова я мысленно похвалил себя за утреннее решение явиться чуточку пораньше назначенного срока. Иначе весь этот спектакль был бы самым обидным образом пропущен. А сейчас я имел прекрасную возможность видеть и слышать, как двое толстосумов лениво перемывают мои косточки.

Более чем странно, между прочим. Попробуйте-ка объяснить мне, отчего это известных биржевых воротил, завсегдатаев первых газетных полос заинтересовал какой-то заштатный капралишка. То есть «заштатный» и «капралишка» – слова, само собой, не слишком подходящие, но в данную минуту я пытался глядеть на мир с их точки зрения. А для этих дельцов с карманами, лопающимися от денег, я был именно капралишкой и самым что ни на есть заштатным.

Итак, я стоял за дверью просторного кабинета и лицезрел собеседников во всей их красе. Хотя никакой такой особенной красы не было. Невзрачные типы с бицепсами недоучившихся тинэйджеров и идиотскими бакенбардами. Точнее сказать, бакенбарды присутствовали только у одного из них, зато у второго отсутствие шерсти на щеках с успехом возмещал великолепных размеров нос. Этакий гигантский клюв, одолженный, должно быть, у какого-нибудь австралийского попугая. Окружающие называют такие носы горбатыми, хозяева – орлиными. У солдат же подобное чудо особым спросом не пользуются. И правильно, так как бьются и кровоточат такие украшения даже от самых несерьезных ударов. Ему бы ладошкой прикрываться, а он – ничего, – сидел себе и нахально улыбался. Я даже рот приоткрыл от удивления. В общем, утопая гражданскими тушками в глубоких креслах, умники эти взирали друг на дружку, задрав подбородки, степенно кивая и аккуратно пересыпая речь разными мудреными словечками. Терпеть не могу подобные манеры! Простите, соблаговолите… Короче, эти шибздики выглядели чересчур умными и чересчур воспитанными, чтобы я мог наблюдать за ними без нервов.

– Позвольте все-таки закончить, мистер Кэттл, – носатый джентльмен говорил с неторопливой вальяжностью, чуть в нос, что выглядело для него совершенно естественным.

– Я вполне разделяю ваш оптимизм в отношении Роситы, но согласитесь, имеется некоторая доля риска. Допустим на мгновение, что эффект от воздействия окажется не столь заметен. Чего нам ожидать в подобном случае? Не знаете?.. А я вам подскажу. Малейшая утечка информации – и произойдет крах. Мы потеряем более половины пунктов только из-за того, что покупатель начнет колебаться и придержит средства на будущие времена. Это и может стать началом конца. Может быть, я преувеличиваю, но посудите сами. До сих пор Росита отличалась безукоризненной репутацией, слыла панацеей от всех бед, надежнейшим другом на все случаи жизни. В некотором роде, благодаря этим качествам, она и приобрела свойства мощнейшего плацебо. Чем бы ни болел человек, какими бы отклонениями не страдал, он вправе был обратиться за помощью к нам, и всегда Росита безотказно помогала. Но если произойдет неудача с вашим капралом, общественное доверие тут же пошатнется. Вы же знаете как происходят подобные вещи. Стоит только родиться какому-нибудь слушку, и в головах тут же возникает брожение. В результате кое-кто начнет сомневаться, общественное мнение заинтересуется, а потом выразит и возмущение по поводу высокой цены модели. Ну, а мы в итоге понесем колоссальные убытки.

– Не думаю, – шибздик с бакенбардами, именуемый Кэттлом, покачал крупной, с залысинами головой.

– Во-первых, людей, осведомленных о готовящемся эксперименте, достаточно немного. Огласку несложно устранить или свести к минимуму. Во-вторых, популярность Роситы столь высока, что одна маленькая неудача навряд ли сумеет повлиять на ее судьбу. Росита прекрасно зарекомендовала себя в работе с людьми самых различных характеристических типов. Припомните, именно нашу модель назвали в прессе единственным средством от одиночества! Обладая неким минимальным разумом, в абсолютном своем большинстве человечество все-таки неразумно. Взрослые с интеллектом тринадцатилетних… Как бы то ни было, законов мирного общежития мы не приемлем и, как тысячи лет назад, продолжаем жить по законам эгоцентризма. Именно по этой самой причине одиночество в нашем перенаселенном мире – вещь самая обыкновенная. Художники-изгои, эмигранты, отцы, не понимающие детей, и дети, лишенные живых родителей… Недаром конгресс медиков-психиатров единодушно присудил Росите пальму первенства. Мне думается, вполне заслуженно. А это было больше года назад. Последние же наши модели выгодно отличаются от своих прототипов. Более гибкая приспособляемость к объекту и тому подобные плюсы… Практически мы подвели гарантию психологического контакта к абсолютным ста процентам. И что бы вы там ни говорили, я убежден в успехе.

– Одной убежденности недостаточно.

– Хорошо! Однако имеется третье обстоятельство, возможно, самое важное. Вы отлично знаете, что программа демилитаризации буксует. Те, от кого это зависит, находятся в растерянности. Они даже не знают, как подступаться к подобным задачам. И миллионы военнослужащих продолжают забавляться пиротехникой, не умея и не пытаясь вернуться в нормальное гражданское состояние. Им просто некуда возвращаться! Своего гражданского статуса они, по сути, никогда и не имели. Они лишние среди нас и прекрасно сознают это. Проблема не в генералах и не в военных программах – проблема в сложившейся системе человеческих отношений. Поломать ее невозможно, и потому необходимо НЕЧТО, что смогло бы оторвать армейцев от пулеметов и шаблонного мышления. Вы знаете, в общем и целом генералитет не против. Он может начать роспуск войск прямо сейчас. Демобилизованные хлынут с южного архипелага, и что же начнется здесь? Психические заболевания, самоубийства, криминогенные всплески. От населения потоком пойдут жалобы… Короче говоря, в муниципалитете мне прозрачно намекнули, что в случае подтверждения эффективного воздействия Роситы на психику военного персонала, на ближайшие десятилетия нам будет обещан финансовый рай. Договора, налоговые льготы, монопольные привилегии. Понимаете?.. А потому этот капрал для нас – нечто большее, чем обыкновенный полигон. Это ключик от сказочного ларца. И Росита просто обязана заменить ему семью, мать, наставника, друга. Если он потянется к книгам или, скажем, к театру…

Носатый прервал его нетерпеливым жестом.

– Мы до сих пор не знаем, кого они нам подсунут.

Кэттл понимающе прикрыл глаза.

– Естественно. Знай мы о нем хоть самую малость, задача существенно бы облегчилась. Но увы, отбор кандидата взяли на себя представители генералитета, и это нормально. Они заинтересованы в чистоте эксперимента. Поэтому мы просто вынуждены были согласиться с ними. Кстати, сегодня они обещали прислать его к нам.

– Вероятнее всего, он прибудет прямо с южного архипелага. Мда… Если отбором занялся генералитет, можно судить о грядущих трудностях. Представляю себе!.. Какой-нибудь бравый непробиваемый солдафон…

Стукнув по двери костяшками пальцев, я вошел в кабинет. Собственно говоря, я бы мог послушать и дальше, но по коридору шагал кто-то из служащих. Судя по цокоту подковок – женщина. На нашей армейской обувке – подковы из титана, и громыхают они так, что за версту слышно. Здесь же было легкое поцокивание и не более того.

– Добрый день, джентльмены! – я отпечатал два шага по звучному паркету и продемонстрировал этим любителям махровых халатов свою армейскую выправку.

«Бакенбарды» и «Нос» не замедлили развернуться в мою сторону. Не сказал бы, что они обрадовались моему приходу, но во всяком случае оба изобразили на лицах довольно-таки зубастые улыбки.

– О, мистер Бенчли! Так скоро!

– Капрал, сэр. Просто капрал.

– Хорошо. Если вам так нравится…

Кэттл кивнул мне на свободное кресло, и через секунду я уже барахтался в его плюшевой вязкости. Носатый, которого, как оказалось, звали Сиднеем Кэпотом, с ласковым любопытством наблюдал за мной. Оба они вели себя так, словно души во мне не чаяли, и ни единым звуком не дали мне повода намекнуть на то, что я знаю о предыдущей их беседе. Владели они собой просто здорово, чего я не мог сказать о себе. Скажу честно: всякие там рауты и переговоры с типами, вроде Кэттла, совершенно не для меня. Я сидел в топком кресле, поворачивая голову то к одному, то к другому, чувствуя себя башней окруженного врагами танка, и по мере возможности отвечал на сыплющиеся вопросы. А вопросы, уж поверьте, были похлеще иной пули!

– Вы, должно быть, мягкий человек? Не правда ли?..

– Мистер Бенчли, вы вероятно слышали о биомодели «Росита»?..

– Капрал, вы ведь в армии со скаутского возраста?..

– А легко ли вы меняете убеждения?..

Я отбивался от них, как мог, но, по всей видимости, чаще всего лепил мимо, потому что ответы их совершенно не удовлетворяли. Надо признаться, Сиднею я отвечал с большим желанием, потому как большой нос, по моему глубокому убеждению, не столь страшный недостаток, как бакенбарды. Как ни крути, нос все-таки часть тела, его не сбреешь и не отстрижешь. Другое дело – бакенбарды. Есть в них что-то лохматое, неприглаженное, стремящееся унизить отутюженные складки и аккуратную челочку собеседника. Кроме того, Кэттл по забывчивости продолжал величать меня «мистером», что мне очень не нравилось, и я уже устал поправлять его, что приходилось делать практически после каждой фразы. Это было обидно. Чертовски обидно! Для чего, спрашивается, зарабатывать звания и регалии, если любой встречный-поперечный будет называть тебя простым мистером?

Когда поток вопросов иссяк, с меня стекал уже седьмой пот. Теперь они уже не спрашивали, а рассказывали. В любую секунду ожидая подвоха, я сидел напряженным истуканом и слушал, как в два голоса эти толстосумы уговаривают меня согласиться на эксперимент. И самое главное, что я выловил для себя, это то, что за участие в их опыте они собирались платить мне настоящими долларами! Вот этого от них я никак не ожидал. Хотя сказать откровенно – к подобным вещам все мы так или иначе готовы. И выиграет, скажем, какой-нибудь лейтенант Йенсен сотню другую баксов в рулетку, можете быть уверены, инфаркта он от этого не получит. Словом, я не стал их разубеждать и объяснять, что уговоры моей персоны – дело абсолютно лишнее, потому как и без денег имелся приказ генералитета о поступлении капрала Бенчли в распоряжение фирмы «Моуделз Электрик». Может быть, они не очень в этом разбирались, а возможно, стремились подобным образом заработать мое расположение, но вопрос с деньгами все-таки был оговорен. И все бы ничего, да только я помнил, о чем они тут толковали совсем недавно…

– От вас потребуется самая малость, – Сидней посмотрел мне прямо в глаза. – С сегодняшнего дня вы будете жить на загородной вилле, периодически получать определенные суммы на карманные расходы и вести дневник.

– Дневник?

– Увы, это обязательное условие! В течение всего этого времени рядом с вами неотлучно будет одна из наших моделей. Нас очень интересует тот характер отношений, что сложатся между вами. Сколько это займет времени, пока трудно сказать. Возможно, неделя, но может быть, и несколько месяцев…

Взглядом загипнотизированного я следил, как в такт словам Сидней помахивает ладонью. Левая нога, переброшенная через правую, проделывала аналогичные движения. Я слушал и по-прежнему не понимал, за что же я буду получать свои доллары.

– …Так что живите там и ни о чем не беспокойтесь. Записи старайтесь вести по возможности подробно и регулярно. Можете касаться самых интимных подробностей. Для нас это крайне важно. Никуда, кроме как в этот самый стол, они не уйдут. Поэтому вы уж постарайтесь. От души надеюсь, что скучать с Роситой вам не придется…

– Минуточку, сэр! – я строгим взором окинул Кэттла, хотя говорил вовсе не он. – Кто такая эта ваша Росита? Я так понял, что служанка? Или, может быть, стенографистка?

– Да, но мы же… Мы ведь уже объясняли… – Сидней, кажется, растерялся. – Это биомодель, выпускаемая фирмой уже седьмой год. Предназначена для психоконтакта с людьми. Основная ориентация – духовное единение на основе эстетического совершенствования…

– Словом, это прибор, – заключил я. – Вроде игрового автомата.

– Боже! Он ничего не слышал о Росите! – простонал Сидней. – Просто невероятно!

– Мда… Они сделали отличный выбор, – Кэттл смерил меня изучающим взором. – А может, это и к лучшему?.. Так или иначе, мистер Бенчли, Росита вам не помешает. В этом можете не сомневаться. Но нам необходимы ваши будущие записи, вы меня понимаете?

– Что ж тут не понять? Конечно, сэр. Все проще простого, но… Есть, правда, одна маленькая закавыка.

– Мы вас внимательно слушаем.

– Вы вот тут говорите о дневниках, а я не очень-то большой мастак по этой части. Может, выдумать что-нибудь другое? Я многое умею делать, вы уж поверьте. И стрелять, и строить, и уборкой заниматься, если понадобится.

Они переглянулись.

– Да, но… Писать-то вы, надеюсь, тоже умеете? То есть, я спрашиваю об элементарной грамоте?

– Само собой, – я даже обиделся на такой вопрос.

Кэттл пристукнул ребром ладони по подлокотнику и задумчиво предложил:

– В таком случае, может быть, печатная машинка или текст-процессор?

– Сожалею, но я никогда с ними не работал.

Лицо Кэттла приобрело упрямое выражение.

– Капрал, значит вам придется потрудиться пером. Ничего не поделаешь. Это условие эксперимента. В конце концов именно за это вы еженедельно будете получать деньги.

– Слушаюсь, сэр.

Впервые за всю беседу этот Кэттл назвал меня капралом, и я не видел причин, чтобы отказываться или строить из себя недотрогу. Как говорится, выполняли приказы и потруднее. Дневник – так дневник, хотя занятие, конечно, изуверское. Но на то она и армия. Тут могут заставить делать и не такое.

ЗАПИСИ ВОЕННОСЛУЖАЩЕГО 5-го ПЕХОТНОГО БАТАЛЬОНА КАПРАЛА МОРИСА БЕНЧЛИ

24 июля

Жарко. Изучал свое новое жилище. Вилла просторная: два этажа и пропасть комнат. Ума не приложу – зачем их столько. Пожалуй, можно разместить целую роту. Служащие фирмы оставили на столе деревянный ящик и, пожелав мне всего наилучшего, поспешили убраться. Перед тем как уйти, многозначительно покивали на этот свой ящик – «действуй, мол, капрал!»

Как только фургон отъехал от дома, осторожно заглянул под фанерную крышку. Бомбой там и не пахло. Вообще ничем не пахло. Клочок газеты и больше ничего. Неплохое начало! Похоже, надо мной собрались подшутить. В ярости перешарил весь ящик и выудил на свет что-то совершенно непонятное – полупрозрачное, похожее на медузу, но на ощупь мягкое, шелковистое. Оно тут же зашевелилось под пальцами, и я уронил его на стол. Добрых полчаса мыл потом руки. Мало ли… К столу больше не подходил.

Вечером принесли первый конверт с деньгами. Пятьдесят баксов! Тютелька в тютельку! Кажется, эксперимент начинает мне нравиться. Пересчитал их, сидя у телевизора, проверил на просвет. Все самое настоящее. Подумал, что пора бы им прислать эту свою Роситу…

Смотрел допоздна бейсбол, пил пиво из холодильника. Холодное и чертовски приятное.

25 июля

С самого утра звонил Сидней, сообщил, что период адаптации должен бы уже завершиться. Спросил, как мы ладим с Роситой. Я ответил, что в доме жарко и скучно, а Росита, стерва такая, где-то, должно быть, загуляла и до сих пор не явилась. Ох, он и выдал мне! Что называется – по первое число. Потом, правда, поуспокоился, узнав, что ящик уже открыт, и я брал Роситу на руки. (Кто знал, что это она и есть? Кстати, она или оно?) Велел обязательно прочитать вырезку из газеты, лежащую в ящике.

Я положил трубку и взялся за статью. Это был тот самый клочок, на который я не обратил внимания. Мелкий шрифт и две длиннющие колонки! Чего только не приходится делать ради звонкой монеты. Задал я работку своим мозгам! Прямо скажу, статья эта никак мне не давалась. Пришлось перечитать ее раз семь или восемь, чтобы не забыть и осмыслить. Чудные все-таки вещи пишутся в этих газетах! Оказывается, Росита в своем первозданном состоянии всего-навсего сгусток каких-то полей. И уж только потом что-то там с ней (или с ними?) начинает происходить. Словом, вся эта электромагнитная мешанина постепенно и в соответствии с подсознательным откликом пациента (это, стало быть, я пациент?) приобретает оптимальные внешние формы. А далее эта фиговина принимается бомбардировать пациента всеми своими девятью чувственными каналами. То есть организует какое-то позитивное возмущение нейронных структур, ну и… В общем, в вырезке многомудрые авторы не поленились изложить принцип физиотерапевтической телепатогномики, и, как я ни старался, все эти замысловатые рассуждения остались вне моего внимания. Тем не менее поручение я выполнил – статью прочел, а более от меня ничего и не требовалось.

Как следует отдохнув, отправился искать эту штуковину. Роситу, значит… Странно, но на столе ее уже не оказалось. Само собой, перепугался. Перевернул всю мебель, заглянул в каждый угол и даже пару раз обошел вокруг дома. Изнервничался до такой степени, что пиво показалось безвкусным.

Роситу я обнаружил лишь ближе к вечеру на потолке, прямо над моей кроватью. Со злости швырнул в нее подушкой и сшиб. Ей хоть бы хны. Светит во все стороны какими-то радужными переливами и переползает с места на место. Совсем как улитка. По-моему, все время старается подобраться ко мне поближе.

Несколько раз выбирался в сад, курил. Сшибал листья с яблонь и клумб, рвал какие-то кислые плоды. Бейсбола и бокса в программах сегодня нет. Скука. Зевал так, что чуть не вывихнул челюсть. Один раз такое у меня уже было. Неприятная, надо вам сказать, штука.

27 июля

Получил нахлобучку от полковника. Прямо по телефону. Должно быть, ему нажаловался Кэттл. На Сиднея это меньше похоже. Не пойму, откуда они пронюхали о том, что весь вчерашний день я провел в городе? Вероятно, кто-то наблюдает за виллой, а я, балбес доверчивый, не подозревал. Пытался наблюдать из-за штор. Но вроде бы ничего подозрительного. Вокруг черепичные крыши, одноэтажные домики. Улочка тихая, абсолютно безлюдная. Поди разбери, где они тут укрылись. Битый час провалялся на кровати, позволял Росите глазеть на свои носки. Придумали, однако, имечко! Медуза и есть медуза…

Пытался побольше бродить по саду. Если не двигаться, то хоть волком вой. Здесь почему-то ни турников, ни других снарядов. Росита скачет за мной, как привязанная. Напоминает большую стеклянную лягушку, но ногой не давится. Пробовал запирать ее в шкафчики, начинает мяукать. А вечером доставили с нарочным очередной пакет, и сразу полегчало. Пересчитал то, что принесли, сложил с тем, что уже накопилось, и еще раз пересчитал. Снова на всякий случай проверил на просвет. Вроде настоящие. Даже непонятно, чего ради люди отстегивают такие бабки друг дружке. И главное – за что?

Ждал, когда по телевидению покажут полуфинальные бои. Полутяжи – моя любимая категория.

Ночью приснилась какая-то чушь. Был птицей, летал и свиристел, как ненормальный. И даже вроде как смеялся. Проснувшись, набросил на себя халат и выбрался на крыльцо. Глядел на звезды и гадал, зачем я это делаю. Небо как небо. Этакий выкрашенный в черную окраску дуршлаг с серебристыми дырками. Предположил, что, может быть, через эти дырки и льется на землю дождь? Если так, то тогда понятно, почему дождь – не водопад, а только огромное количество струек. Интересно, догадался ли об этом кто-нибудь кроме меня?.. Стеклянная диковина сидела рядом и тихо мурлыкала. По-моему, теперь она напоминает кота. Или кошку, не знаю.

28 июля

Сидней спрашивал по телефону, чем я тут занимаюсь и неужели меня совсем не интересует, что собой представляет их лучшая биомодель? Подумав про себя, что биомодель – не фотомодель, вслух я что-то согласно промычал. Сидней объяснил, что Росита будет действовать более продуктивно, если ей чуточку помогать, а я, по всей видимости, не ударил до сих пор пальцем о палец. Он еще много чего говорил, но я так и не решился спросить, что же он имеет в виду под помощью.

Хожу в одних плавках, отмахиваюсь от мух, через каждый час забираюсь под душ. Пробовал отжиматься от пола. Быстро устал. Начинаю терять форму. Снова по шестому каналу смотрел бокс. На этот раз супертяжи. Пиво кончилось, по телефону попросил подвезти еще.

Когда за окном стало темнеть, в доме заиграла какая-то музыка. Бегал, искал источник. Так и не нашел. Ума не приложу, где эти стервецы припрятали радио. Правда, иной раз впечатление такое, будто музыка у меня прямиком в голове. Блажь, да и только!

Постоянно думаю о какой-то чепухе, и от всего этого в мозгах страшная чесотка. Вот если бы уметь чесаться изнутри!..

Смутно подозреваю, что вся эта карусель из-за Роситы, но нет прямых улик. Да и разве это возможно?

29 июля

С самого утра опять музыка. Хоть на стену лезь! Прятал голову под подушку, не помогло. Наконец догадался сгрести кошкоподобную Роситу за хвост и вышвырнул в окно. Разбил стекло, но зато добился тишины. И снова перепугался. Если с этой штуковиной что-нибудь случится, выйдет мне это безусловно боком. Но все обошлось. Кот возвратился, как ни в чем не бывало. Через дверь. Уселся на пуфик и стал гипнотизировать меня своими жуткими глазищами. А я замер напротив и даже, кажется, не моргал. Пару раз зачем-то погладил его. Под пальцами мелкие щекочущие искорки. Без пяти минут – кошка, только глаза какие-то очень уж не кошачьи. Брр!.. Посадил его подальше от себя – на самые высокие антресоли.

То ли осоловел от телеканалов, то ли еще что, но нашла какая-то дурь. Весь вечер лежал и листал книги. Будто кто упрятал в них сотенный билет. А надо вам сказать, что в здешних шкафах их целая пропасть. Книг, я имею в виду. Даже если сотенный билет и впрямь бы существовал, то мне эту гору не перелистать бы было и за месяц. Многие книги с картинками, но многие – без. И на обложках у всех разное. Не лень же людям выдумывать! Хотя, с другой стороны, тоже понятно. На полках оно вроде как и красиво – корешочки, тиснения, буковки… Листал, листал, пока в глазах не зарябило. Так с книжкой в обнимку и задремал. Проснулся как раз к приходу почтальона. Принесли деньги. Все те же пятьдесят долларов. Эти толстосумы, надо отдать им должное, умеют держать слово. Не понимаю я таких простаков…

Стоило мне взять конверт в руки, как сразу повеселел. Рассыпал доллары по дивану и улегся сверху. Мечтал, как буду тратить их после задания.

От авторучки страшно устают пальцы. По-моему, даже появляются мозоли. Пробовал мазать кремом и духами. А от головы принимаю анальгин. Трещит мой черепок. Раскалывается по всем швам.

30 июля

Звонил Кэттл. Опять называл мистером и ругался. Требовал уделять больше внимания Росите. А я сказал ему, что зато я аккуратно веду записи. Он брякнул, что этого мало, и чуть было не заставил меня выругаться. Ничего себе мало! Взглянул бы он на мои пальцы!

Но в общем начальство есть начальство. Приказы не обсуждаются и все такое. Пытаюсь уделять. То есть, значит, внимание… Первым делом обыскал ее с головы до кончика хвоста. Хотел отыскать какую-нибудь кнопку или антенну. Подозреваю, что эта штуковина каким-то образом постукивает на меня Кэттлу. А иначе откуда бы ему знать, как я провожу время? В общем переправляет ему эта Росита ежедневные доносы, какие-нибудь радиосводки стукаческого толка. А кому это, скажите, может понравиться?..

Странно, но кот – самый обыкновенный. Пушистый, теплый, мягкий. И окраска уже самая нормальная. Как и положено – полосатая. Впервые внимательно присмотрелся к нему. Кот какой-то головастый, здорово подрос за последние дни. А ведь я его ничем не кормлю! С чего это он вымахал так? Или это действительно прибор? Вот чепуха какая! Я-то ведь вижу, что это обыкновенный кот. Или кошка. При чем же здесь эта их Росита?..

От тяжелых мыслей моментально вспотел. Интересно, какого дьявола хотят от меня Сидней с Кэттлом? Это ж надо додуматься – уделять внимание коту! Что я должен, по их мнению, вытворять? Чесать у этой бестии за ухом? Или таскать на руках?..

Пораскинув мозгами, кое-что придумал. К кончику кошачьего хвоста привязал бумажный бантик и отправился пить пиво. Потом от скуки маршировал по комнатам, распевал песни и, натянув сапоги, репетировал развороты на месте. Что ты будешь делать, – ну, люблю я эти штуки! Тонус в них какой-то, бодрость армейская!.. Умные, должно быть, ребята все это придумали. И команды-то все какие звучные! Ей-богу, даже ком в горле появился. Пока я тут, мои корешки на плацу тротуар шлифуют, автоматы разбирают на скорость. Вы разбирали когда-нибудь оружие? Собственными руками? О! Это я вам скажу!.. Кто не работал с шомполом, знать не знает, какое это удовольствие. А как блестит ствол, наведенный на лампу! Особенно после часа работы!.. Вот честное слово – пишу – и слезы в глазах…